Текст книги "За день до нашей смерти: 208IV (СИ)"

Автор книги: Shkom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 51 страниц)

– Мои дети уже выросли, – словно понимая вопросы Хантера, отвечал старик, – ни к чему им качели да песочные замки. Так что мы вместе сделали это… стрельбище. Все жители нашего маленького мирка здесь практикуются, так что…

– А почему в манекенах так много огнестрельных отверстий? Ты сказал, что вы не стреляете зверей в этом лесу из ружей – зачем тогда тренируетесь стрелять?

Зрение наёмника с лёгкостью позволяло ему разглядеть дыры в вёдрах на чучелах из сена и в головах манекенов из пластика. Причём, судя по калибру, там были пистолеты, винтовки, охотничьи ружья и, что куда интереснее, снайперские винтовки.

– Никогда не знаешь, что тебе пригодится в жизни, – молниеносно ответил хозяин, – эти стены не такие крепкие, какими кажутся. И уж лучше уметь стрелять и бить со всего, до чего додумался человек.

– Мистер Ван, а почему… А почему вы не едите их? – Парнишка вопросительно указал на кошку, лениво облизывающую себе лапы.

– Ха-ха-ха-ха-ха-ха! Забавный ты, парнишка. Как говорил Ганди: «О величии и моральном прогрессе человека можно судить из того, как он обращается с животными», – если мы можем позволить завести себе таких и не есть – почему бы и нет? Всем нравится иметь в доме что-то, что искренне тебя любит. Впрочем, это не про Сайгу – ей никто не нравится, а даже если нравится – она этого не покажет.

Услышавшая своё имя кошка тут же спрыгнула с пня и убежала куда-то в сторону её дома, а Реммер, тем временем, пошёл открывать свою лачугу, рассказывая Мальчику какой-то забавный факт о ленивом черно-белом зверьке. Уильяма же больше привлекал дом – массивная, тяжёлая дверь в железных узорах, наверняка с толстыми стальными стенками или и вовсе бронёй внутри, но зачем? Зачем такая защита в простой коробке из бруса? Как только вход отворился, он понял ответ – дом был многослойным. Это никак не было заметно внешне, но Уилл понимал, что стены были куда толще, чем должны быть даже для двух слоёв, а это значило, что между ними что-то есть.

– Неплохая защита для обычного лесного домика, – шепнул он на своё удивление громко.

– Ничего-то от твоего взгляда не скроешь, друг мой, – ухмыльнулся хозяин, повесив лук у входа. – Да, мы строим на совесть – лучше один раз попотеть, чем потом сожалеть всю жизнь.

– До города далеко… Сваи, фундамент, решётки на окнах, двери – всё это?..

– Всё это мы везём как можно ближе к лесу – проезжаем, где можем, – в голосе слышалась доля раздражения, – а потом уже несём как попало. Не думай, что всё то, что ты видишь, появилось за каких-то пару лет – у нас ушли десятилетия на то, чтобы достичь всего этого. Но мы вместе, и мы сплочены. Мой дед часто повторял: «Кучей и отца бить легче». Ладно, давайте сразу покажу, что тут у меня да как, а потом уже и есть будем – наверняка же вопросы у тебя возникнут.

Маленький, казалось, домик, делился на целых девять секций: четыре спальных комнаты в конце, едва вмещающие кровать со стулом; общий горизонтальный коридор для них с лестницей на чердак, главный вертикальный коридор, от которого были проходы на кухню (влево) и гостиную (вправо), ну, и сама прихожая, изредка служащая спальней для гостей. Чем дольше Уильям Хантер находился в том доме, тем больше понимал, что забор из кольев был просто показухой. Да и это бы объясняло то, почему за ним так отвратительно следили. В плане интерьера всё напоминало какую-нибудь загородную лачугу, купленную молодой парой с молотка и оставленной на добрые полтора десятка лет в аренду времени: у голых деревянных стен стояло очень много цветов с высокими горшками, разносящих запах свежести по всему дому; самодельная (наверняка) мебель отлично гармонировала с интерьером – полки на кухне, шкафы в общем коридоре, серванты в гостиной, вешалки в прихожей, столы и стулья везде, где можно; но, что куда главнее – двери. Двери, двери, двери и ещё раз двери – каждая секция была отделена от другой либо засовами с внутренней стороны, либо и вовсе замками.

– А говорят, что в Кастл-Сити помешаны на безопасности…

– Сочту за комплимент.

– Это он и был.

Хозяин дома тут же провёл своих гостей в кухню, отличающуюся от старых только отсутствием раковин. Коротко объяснив, что на приготовление пищи уйдёт час с лишним, а в благодарность нужно будет выйти на охоту завтра, Ван Реммер предложил сократить время разговором. Как и полагалось, главным источником историй стал он сам – в ход шли рассказы о том, как было построено то маленькое селение. Оказалось, что изначально было всего восемь человек: Говард Инсмут, Сидни Литл, Ван и Майя Реммеры, Антонио Енрике, Крис Кеннеди и Номад (что до конца жизни своей остался просто «Номадом») – просто куча людей, оказавшихся в одно и то же время в одном и том же месте, выполняя заказ на строительство дома, облагораживание участка и постройку колодца.

Когда только-только завершили колодец, основываясь на геологических данных, Номад, будучи заказчиком всего этого, решил добавить в проект дома дополнительную защиту – меж двух слоев бруса (что изначально делались для сокрытия проводки и системы водоснабжения) он решил поставить металлические пластины, сделав прочную коробку из первого этажа, а окна в нём же – заварить решётками. Несмотря на цену, которую Майя Реммер – проектировщик, назвала ему, он согласился. Только потом все прочие участники поняли – мужчина просто знал больше, чем говорил.

Закончилось строительство, началась Эпидемия. Радио, телевидение, интернет – всё было переполнено информацией о том, что какая-то чума захлестнула юг США от границы с Мексикой и медленно направлялась на север. Ни кордоны на границах штатов, ни полное информирование горожан о средствах защиты и симптомах, ни предоставление финансов – ничего не помогало. Вот тогда Номад и предложил каждому из тех, кто участвовал в создании его убежища, остаться у него. Говард согласился тут же – у тогда ещё очень молодого парня не было в том мире никого, так что и возвращаться ему было некуда. Сидни уехала на следующий же день. Ван и Майя, понимая, что вся их родня осталась в Техасе, что в то время был просто сплошной братской могилой, решили остаться на то время, пока не пройдёт чума. Антонио сообщил своей невесте, где он находился, и попросил немедля ехать к нему – она была в Канаде. Крис своих мотивов не называл, но тоже остался.

Потом шла тяжёлая жизнь под одной крышей – люди просто не помещались в сравнительно большом доме, однако его хозяин строго-настрого запрещал кому-либо выходить. Лишь изредка он сам, надевая противогаз и забирая ружье со стены, уходил далеко в город, а, возвращаясь назад с припасами, днями молчал. Спустя некоторое время он начал брать с собой Говарда и учить всему, чему знал сам. Однако парнишка, возвращаясь, был таким же подавленным, как и сам учитель. Впрочем, говорить он мог – от него-то жильцы дома и узнавали, как работала инфекция. Верили не все.

В один из многих дней Крис Кеннеди пропал. Никто не знал того, куда он пошёл и зачем, но он забрал с собой единственное ружьё и припасы. В тот день Инсмут вышел на вылазку сам, оставив старика отдохнуть от морального удара. Вернулся он с ружьем. Тем самым. О Крисе никто не спрашивал – боялись. Но с той поры Номад доверял Говарду беспрекословно.

Когда через год люди перестали умирать от болезни, а начали больше походить на бешеных псов, все жильцы решили, что пора бы расширяться – нужно было больше оружия, больше припасов, больше домов. Одну зиму они еле-еле пережили, но вот невеста Енрике так и не приехала. Признать то, что давным-давно пора бы было признать, не смог до конца своей жизни.

Началось строительство. Инсмут выходил на вылазки один и, чаще всего, удачно – он-то и нашёл старый грузовик, на котором позже и доставлялись припасы, добывал сложные инструменты из супермаркетов в центре Оклахомы и строительные материалы, днями загружая их в машину. Это серьёзно подорвало его здоровье и дух. Номад же был на последнем издыхании – он был стар и слаб, но продолжал руководить строительством и принимать непосредственное участие, пряча боль за энтузиазмом. Его хватило ненадолго. По завершению третьего дома, он умер, просто однажды рухнув по дороге к колодцу на голую весеннюю землю.

Тогда и было решено назвать то место. Думали недолго. Первый дом отошёл Инсмуту – по наследству от хозяина, второй строили для Реммеров изначально, а третий забрал себе Енрике – вот и получилось название.

– «Ирен», – это первые буквы от каждой нашей фамилии: Инсмут, Реммер, Енрике… Жаль, старина Номад не дожил до того дня. Впрочем, Говард всё равно не дал бы его не увековечить, помяни Господь его душу. Это потом уже к нам медленно начали стягиваться другие люди. До тридцать девятого, скажу честно, мы никого не пускали – из-за того самого «окна» у заражённых – не хотели рисковать. Но потом, когда уже расширились и «бешенство» переросло в что-то более… Классическое в понимании зомби – всё пошло-поехало. И, в итоге, двенадцать домов – двенадцать семей так или иначе уже есть в этом маленьком мирке.

– Звучит благородно, мистер Ван.

– Это благодаря Говарду, малец – он-то и сказал, что каждый, кто действительно желает места в нашем мире, получит его. Каждый, кто попытается. Так что здесь любой другому и брат, и друг.

– Утопия во время чумы.

– Я уже понял, что тебе всё не нравится, друг мой. Впрочем, я не настроен обижаться – сегодня хороший день, сегодня мои мальчики наконец возвращаются из Оклахомы.

– А почему «наконец», мистер Ван? Они там сколько?

– Думаю, где-то недели три. Они ищут… Они там по важному делу. Почти семейному. Придут – сами расскажут, если захотите послушать.

Обед, а, вернее, завтрак прошёл для наёмника слишком незаметно – овсянка с мясом оленя и салатом на закуску была съедена им безо всякого соблюдения правил этикета. Впрочем, его собеседники не возражали – оба знали, сколько часов тот провёл без еды, и просто изредка посмеивались, когда тот, перебарщивая с количеством, едва мог прожевать свою порцию.

– Смотрю, твой спутник действительно голоден, – сказал хозяин, обращаясь к Мальчику. – Да и ты, малец, судя по всему, проголодался.

– Мг… – едва выговорил тот.

– «Тяжёлые времена»… Ладно, допустим, наёмник не станет делиться своим прошлым, но ты, парнишка – как тебя занесло к человеку, убивающему за деньги? Без обид, друг мой.

– Я иду с ним.

– Ты и ешь с ним, и разговариваешь – это не новость. Но почему?

– Потому что… – парень взглянул на Уильяма. – Потому что у нас обоих нет выбора.

– Ничего не осталось, да? – тот кивнул в ответ. – Ну, выбор, знаешь ли, всегда есть. Всё зависит от тебя. Ты мог бы остаться здесь, к примеру.

Уильям отстранился от еды и поднял взгляд. Предложение, конечно, звучало искренне, если учитывать то, что наговорил Ван Реммер – основатель того Ирена. Но только, если учитывать и если верить, а бывшему пилигриму, повидавшему весь континент, верить в такую простоту вещей не хотелось – не бывало такого раньше. Впрочем, парень в любом случае должен был его покинуть. Так что то место было отличной возможностью.

– Только не говори, что у вас нет никаких условий или обрядов посвящения – не поверю я, что каждому желающему бродяге тут же строят домишко и называют «братом».

– А говорят, что люди твоей породы не отличаются умом. Да, у нас тоже есть свои условия – как и у всех, чего таить. Но нет ничего невозможного, верно? Если захочешь обсудить, малец, то подойди как-нибудь сам. И, эй, – щёлкнул старик перед носом Мальчика, – имя тебе всё-таки нужно будет подобрать, если останешься, ладно? Хе-хе.

Все какое-то время ели молча. Восстанавливаясь, Хан начал замечать, что его одолевало любопытство:

– Так что это за усл?..

За дверью на кухню послышались шаги. Он напряг слух и сразу вычислил – шли двое. «Вот тебе и «мальчики», – подумал он про себя. – Время не вовремя – как всегда». В комнату вошла пара высоких парней. Они были облачены в одинаковые серые джинсовые куртки, кофту в обтяжку и, естественно, джинсы. На голове того, что повыше – рыжего, была кепка, из-под которой всё равно беспорядочно торчали патлы, закрывающие щетину, а тот, что пониже, был стрижен практически также, как и Уильям и бороду носил похожую, за исключением того, что у мужчины были чёрные с отблеском коричневого волосы и сложен он был чересчур спортивно, относительно любого в том помещении.

– Бен, – старик подошёл и со всем возможным для него уважением пожал руку рыжему. – Адам, – со вторым он поступил точно также, хотя тот не удержался и по-дружески ударил отца второй рукой по плечу.

– Привет, пап, – поприветствовал низким голосом Адам и улыбнулся.

– У нас гости, отец? – голос второго звучал хрипло и высоко.

– Вроде того. У них «тяжёлые времена».

– У всех тяжёлые времена.

– Тоже верно. Но мы можем поправить часть их тягот, в отличие от них самих. Скидывайте куртки и садитесь за стол – я и на вас наготовил.

Парни быстро скинули верхнюю одежду и уселись за стол. Уильяма не покидало ощущение, что, глядя на Адама, он смотрел в немного кривое зеркало.

– Как звать-то вас?

– А, точно, – Ван среагировал первым. – Знакомьтесь: Уильям из Джонсборо, недовольный и подозрительный, и Пацан – его спутник.

– Ха-ха-ха. Пацан? Серьёзно? – черноволосый улыбался, давясь обедом.

– Я так же отреагировал.

– Откуда вы? – Бен елозил вилкой в каше, смешивая мясо с основным блюдом; Хантер молчал. – Откуда вы?

– Не будь таким строгим, сын. Наш общий друг – наёмник. Я бы не сказал, что люди этой профессии – самые разговорчивые.

– Наёмник?

– Да ладно тебе, Бенни – не параной, у этого даже пушки нет. Так себе наёмник, кстати говоря.

– Ну, пушка-то у него есть. И какая – револьвер. Люблю такое оружие – не нужно снимать с предохранителя, всегда наготове, – Бен осторожно перевёл взгляд на Уилла.

– Пожалуй, пойду, – охотник смотрел на остатки каши в тарелке и понимал, что у него пропал аппетит.

– Ни к чему такие скромности, Уильям? Доешь. Заодно, быть может, составишь нам компанию в разговоре?

Понимая, что это был, скорее, приказ, чем просьба, он вернулся за стул. Его внимание почему-то привлёк маленький паучок, прячущийся за плинтусом у пола – небольшое чёрное пятнышко на идеально ровном покрытии, но нужно было бы подойти куда ближе, чтобы понять, насколько широка паутина, свитая им, в диаметре.

– Ну, мальчики, рассказывайте, как всё прошло.

– Никак.

– Это точно, па, не нашли мы его. Ещё и вояки молчали – клялись под любой присягой, что понятия не имеют.

– Не соверши вы ту ошибку – они бы вам наверняка помогли. А так они общались с вами только из-за нужды, а не из-за желания – никто вам ничего путного не рассказал бы даже под прицелом.

– Хочешь сказать, они нам соврали?

– А ты надеялся на другое, сын? – ответом служил отрицательный, немного стыдливый кивок. – Тогда зачем всё это было?

– Мы наблюдали, отец. Следили за этим зданием посменно.

– Но зачем?

– Затем, что не мог человек с таким ранением уйти далеко. Тем более, если это была она. Ближайшего безопасного места в округе нет, и ты это знаешь лучше меня.

– И что вам это дало? Вместо того, чтобы быть в безопасности или пойти на запад, как хотели, вы просто две недели рисковали шкурами, оставив меня одного.

– Что нам это дало?! Нам!.. – рыжий вскочил со своего места, бросив столовые приборы.

– Бен Реммер, следи за тоном! Ты – моя гордость, мой младший сын – веди себя достойно!

– Успокойся, Бенни, – мужчина тут же осел на место, поправив причёску. – В общем, па: мы наблюдали за зданием две недели. Всё это время оттуда выходили и возвращались только военные.

– Вы наблюдали днями напролёт?

– Ну, не совсем… В те дни, когда орда проходила мимо, мы выбирались за припасами – всё равно никто в здравом уме не побежит через орду, да и подъёмник свой с этого Нац.Центра они не спустили бы – слишком опасно. К тому же, нужно же нам как-то жить. Но мы справились, как видишь – ни царапины.

– Бойцы, – старик с гордостью выставил перед собой кулак, выражая уважение стойкости сыновей. – Но тогда уж ешьте всё – чтоб пустые тарелки были.

– За всё время выходили не только военные, – поправил младший сын. – В один из дней, когда я стоял на посту, я увидел один очень большой отряд, движущийся на север – человек двенадцать, если мне зрение не изменило. В одном из них – седом, одетом в гражданское, я увидел кого-то, очень похожего на нашего дорого гостя. Разве что, только без плаща, – младший прищурился и ещё раз вгляделся. – А потом, через часов шесть, из башни вышла невзрачная фигура в капюшоне и вернулась, таща на плече того самого седого под руку…

– А вот это интересно. И сходится, что главное. Может, поделишься с нами, Уильям? Раз уж все в этой комнате что-то да знают о твоём прошлом задании?

– Нет, – резко, почти грубо ответил Хан.

– Я настаиваю.

– Всё равно нет – для вас у меня не будет ничего интересного.

– Я могу рассказать, – шепнул Парень. – Но только если вы расскажете своё. То есть… Свою историю – кого вы ищете. Честный обмен.

– Хорошо, парнишка, – согласился Адам. – Но ты – первый.

Хантер перевёл взгляд на Мальчика. «Впрочем, – подумал он, – это неплохой способ расставить все точки – ничего полезного он им не расскажет, а вот их история меня интересует – слишком часто они загадками говорят», – он едва заметно кивнул в ответ.

– А ты покладистый перед этим мальчиком, друг мой, – усмехнулся Ван. – Ну, начинай.

– В общем, Уильям и его напарник…

– Видишь, Бенни, напарник – вообще не тот. Извини, парнишка. Продолжай.

– Они взяли заказ на Ад.

– Что ещё за «Ад»? – поинтересовался младший.

– Ну… Если я правильно понял Джеймса, это очень большое «гнездо». Военные ещё называ…

– Да ну нахер! Вы полезли в сверхгнездо?! Слышал, пап?

– Действительно ли это так, друг мой?

– Мы провалились. Из двенадцати человек выжил только я, а ещё…

– А ещё Уильям потерял… Мы потеряли одного человека – Джеймса, его напарника. И да – Бен… Бен же? – парень кивнул. – Вы правы – я, узнав, что никто не отвечает, пошёл и… И нашёл Уильяма.

– Смелый поступок для такого юноши.

– А паренёк-то не пальцем деланный. А, Бенни? – парень вопросительно поднял бровь, а Хана пробрало на улыбку.

– Но я зря его принёс к военным. Они… как это называется?.. Озверели? Узнав о том, что выжил только тот, кто был не с ними, они решили, что «отыграются» на нём.

– Это ты так решил?

– Нет. Это сказал мне доктор Хименес. Он же рассказал о вас.

– Говорил же, брат, тот доктор слишком много болтает. Впрочем, «Ад» вы зачистили более-менее нормально. По крайней мере, военные на следующий день пошли в том же направлении и вернулись с телами в мешках и на каталках – это значит, что они туда вошли и вышли целыми. Чуть позже тот же отряд пошёл в сторону бот. сада с лопатами. Грустное зрелище.

– Ну, по крайней мере, вы двое целы и пришли сюда – это для меня главное.

– О, кстати! – резко вскочил рассказчик. – Мы же ищем двух людей – парня и девушку, проходивших здесь!

– Её зовут Александра, – заговорил, наконец, наёмник. – Темноволосая, низкая, немного смуглая. Его – Винни. Среднего роста, блондин, худощавый с ярко-голубыми глазами.

– Отец?

– И через сколько ты собирался об этом мне рассказать, друг мой?

– Как только доел бы порцию.

– Но ты уже доел.

– А ты был занят другой историей – невежливо перебивать собственную биографию.

На несколько секунд за столом воцарилось молчание – собеседники просто сидели, переглядываясь то друг с другом, то с пустыми тарелками. Паучок у плинтуса окончательно скрылся в порах между досками.

– В общем, – наконец, ко всеобщей радости, начал Мальчик. – Один из военных освободил нас. Воспользовавшись моментом, мы сбежали и пошли сюда.

– Ничего интересного, как я и говорил.

– Уверен, друг мой, если бы то же самое рассказывал ты и не упускал детали о сверхгнезде – это был бы весьма интересный вечер, – Хантер лишь нахмурился в ответ. – Да-да-да, я знаю, что ты нам ничего не обещал – не настаиваю. Эх… Ладно, мальчики – рассказывайте вы, а я, пока что, поем – остывает.

– В общем… – начал Адам. – В общем…

– У нас был один друг, – перебил его младший. – Хороший друг. И вот однажды он решил приютить у себя одну девчонку – совершенно чужую, беглянку, которую он не видел даже одним глазом.

– Почему так, мистер Бен?

– Потому что он совершил ошибку. Большую ошибку, реальных масштабов которой не знал. А когда узнал – было поздно, он оказался в неоплатном долгу перед этой девчонкой. И вот, он её днями и ночами – колесил вокруг того городка, будто сам Дьявол в ночь Хэллоуина. Вокруг Аркадии, – у Хантера застыл ком в горле. – Спустя время, он нашёл её. Нашёл и всеми силами пытался объяснить, почему она теперь – часть его семьи. У него получилось. Он осел с ней в нашей лачуге в центре Оклахомы, а через время взял её на обряд посвящения – держал под своим крылом всё это время, но стоило ему отвернуться!..

– Бенни, хватит. В общем, кто-то убил нашего друга. Саймона. Мы нашли его тело на крыше парковки. Рядом была чья-то кровь и две гильзы от сорок пятого калибра. Да даже куртку его тот му… – мужчина взглянул на своего отца, старательно делающего безразличный вид, и осёкся, – тот, кто его убил, наверняка просто какое-то животное.

В тот момент Уильям был готов поклясться, что сложнейшее, что ему доводилось делать за всю бытность наёмником – это не поперхнуться последней ложкой каши и сдержать собственное удивление. «Значит, эта семейка была в близких отношениях с тем ублюдком. «Какое-то животное» – да? А стрелять по детям – это, значит, меценатство? Блядь. Из одного пекла в другое. Похоже, насчёт одного старик был прав – каждое ружье на стене в этом посёлке готово выстрелить».

– И мы решили, – продолжил Адам, – что не остановимся, пока не найдём того, кто его убил и похитил девчонку. Только вот поиски не удались.

– А что вы знаете об убийце? – спросил Парень, словно ощущая вопрос Уильяма.

– Одиночка, наёмник, чёрные длинные волосы, увешан стволами, носит плащ.

– Это из-за ваших поисков идёт всё время сравнение его со мной? – Хантер отставил тарелку, положив столовые приборы горизонтально на её ободок.

– Да, – безо всяких угрызений ответил Бен. – Тебе повезло, что ты не подходишь – выпотрошил бы, как утку.

– Бен! – старик ударил по столу.

– Прости его, пап! И вы, ребят, тоже. Ты же знаешь – Саймон для него был…

– Вы все понятия не имеете, кем он был, – мирный взгляд серых глаз сменился на настоящий оскал.

– Ну, вы, наверное, уже поняли.

– Заткнись, Адам! Заткнись, пока можешь!

Бросив окончательно еду, Бен Реммер рывком встал из-за стола и, схватив куртку, направился к выходу.

– Не злитесь, – начал старший сын. – Обида в его сердце сильна и неразборчива – он обижен на весь мир, а не на какого-то конкретного человека, так что срывается на всех.

– Следи за ним, сынок, – Ван также оставил еду, немного помрачнев, – не дай совершить глупостей.

– Всегда, пап… Ладно – пойду и я. Тем более, что еда уже кончилась.

– Будьте к ночи в доме.

Двери закрылись. Под уходящие шаги и стук всё новых и новых дверей, хозяин дома медленно доедал свою порцию. Спустя десяток минут тишины посуда уже была заботливо сложена в небольшую стопку на дальней тумбе в кухне.

– Что насчёт оплаты? – незамедлительно поинтересовался Хан.

– Сразу хочешь уладить формальности, да? – ответом послужил немой кивок. – Парнишка умеет стрелять с лука?

– Нет.

– А ты?

– Я всё умею.

– Видавший виды мужик, да? Впрочем, тебе же хуже – завтра пойдёшь со мной на охоту. Сегодня всё равно из-за вас всё зверье пуганное ходит. И не распространяйтесь, как выйдете наружу, что это вы стреляли – затопчут да заклюют в один миг.

– Кто затопчет, мистер Ван?

– Не кошки же, парень. Все те, у кого с охотой сегодня не вышло.

– «Когда выйдем наружу», – с чего бы нам?

– Тебе – особенно. За стрельбищем есть отдельный домик, отведённый под баню – наберите воды из колодца, растопите, помойтесь.

– И помыться можно?! – восхитился парень.

– Как я и говорил: да. И, как я тоже говорил: твоему спутнику – особенно.

***

Тёплая вода в бадье приятно бодрила и расслабляла одновременно. Кажется, наёмник последний раз принимал душ ещё когда в первый раз за ту осень попал в Оклахому, но это было почти месяц назад, а в тот момент он был готов со всей ответственностью сказать, что несколько десятков заходов от колодца к дому и обратно, плюс появившаяся тяжесть в плечах – всё это того стоило.

Впрочем, был и ещё один плюс похождений от точки А до точки Б и обратно: старик убедился воочию, что ближе к вечеру посёлок оживал. Тех самых детей, которые «бестактно и вульгарно» разбрасывали свои игрушки по небольшим дворикам, выпускали на улицы, чтобы те вновь могли почувствовать радость дня, раскидав своё имущество по новым углам. И они это делали: дети (штук девять, если Хантер не обсчитался) играли в догонялки, катались на качелях, раскачиваясь и падая, потому что не слушали предупреждения мудрого и всезнающего старика, следящего за ними из укреплённого и неприступного кресла-качалки, очень-очень активно гладили кота и ещё пару щенков, чему, по правде сказать, были рады все, кроме тех, кого гладили, и просто занимались всякими «невзрослыми беспорядками», так присущими им самим, крича, при этом, веселясь и радуясь жизни – происходило то, что и должно было происходить в любом, пускай и очень жестоком, мире.

Однако смотря на всё то, Уильям из Джонсборо не мог не думать о Ней – о Девочке. О её словах, сказанных ему на крыше: «Он будто ждал меня – сказал, что мой отец не вернётся. И что я теперь – часть их семьи. Вернее, чтобы стать ей, я должна была кого-нибудь убить», – и, в то же время, он думал о речах Вана – о том, что изначально было всего восемь человек, а до открытия дожило пять. «Сейчас их больше пятидесяти. Пятьдесят жизней… и пятьдесят трупов?»

– Эти полосы на спине… Это шрамы? – Пацан вошёл в небольшую комнатушку два на два, полностью сделанную из дерева.

– Да. Но они старые. Им… Больше тридцати. Вообще удивлён, что ты их за всеми этими синяками заметил.

– А остальные?

– А что «остальные»? У левого плеча – пулевое ранение от охотничьего ружья Железной Элис – пуля кость раздробила, вот и рисунок не совсем приятный в итоге получился. Хорошо, что не задело ничего важного и, в итоге, только «на погоду» ноет – могла и в сердце попасть. На шее – резаные раны от тесака. Причём обе из них получены в одно и то же время – нечего, называется, нарываться в баре, – кажется, собеседник улыбнулся. – Шрамы на щеке такие же старые, как и те, что на спине – просто глубокие, так что их куда проще заметить. То, что у правого бока – сквозное ножевое. Ну, и куча мелких других – от лезвий и малокалиберных пуль. Здесь слишком много историй, чтобы их рассказать за один вечер. А большинство и вовсе зажило в итоге, как на собаке – даже не видно. Все эти отметины – странная штука, не поймёшь, останутся они у тебя или нет.

– И ты не собираешься рассказывать эти истории, даже если у нас весь вечер?

– Именно.

Парнишка взял полотенце, висевшее на гвоздике в комнате и зашагал прочь. Старик оглянулся и заметил, что на худощавом теле не было ни единого изъяна – ни шрамов, ни рубцов, ни растяжек, ни синяков – идеальная пустота Только вот… Что-то странное скрывалось за отросшими волосами на затылке. Что-то красное.

– Что это у тебя на шее?

– А? Ничего.

Парень закрыл рукой то самое место, кажущееся Хану подозрительным, и медленно, как бы невзначай, зашагал вперёд.

– Раз расспрашивал о моих шрамах – расскажи о своих, – не отставал наёмник. – Что там?

– Там… Там моё имя, – ответил тот безразлично и холодно. – И это тоже… очень личное. Пойду, – не дожидаясь новых вопросов, Мальчик закрыл дверь, оставив старика наедине.

С каждой секундой, проведённой в воде, у охотника появлялось два желания: забыться и просто начать заново. Он всю свою жизнь поражался тому, какое удивительное спокойствие окутывало его разум, стоило ему зайти в воду, но в тот день то самое спокойствие было агрессивным, слишком желанным – хотелось смыть с себя всё, что можно. Смыть грязь, смыть горечь, смыть мысли, смыть весь тот день, что шёл до «сегодня» и сделать так, чтобы никогда и не было вчера. Через час оба путника вернулись в дом, освещаемый небольшими фонариками, наполненными животным жиром.

– Вот здесь и располагайтесь, – Ван Реммер указал на два дивана в прихожей. – Не полноценные кровати, конечно, но…

Наёмник, сняв ботинки, лёг на диван – ноги по самые колени свисали на пол. Для Мальчика же такой размер дивана был точно вровень росту – метр семьдесят с чем-то. Умастившись на скрипучие пружины, Уилл перевёл взгляд на Реммера, говорящего с Парнем. Увидев странную позу своего гостя, хозяин дома легко улыбнулся – видимо, настроение у него было действительно шутливое:

– Знал бы, что приедут двухметровые гости – вытащил бы гроб.

– Метр девяносто четыре, – констатировал Хан, ёрзая по ткани, – не так уж и много. Сравнительно.

– Шутишь, что ли? Я выше тебя, наверное, никого за жизнь не видел. Погоди… Вы помылись и надели грязную одежду? – оба отдыхающих молчали в ответ, но, впрочем, по глазам и так всё было понятно. – Ну и зачем тогда вообще мылись, а? А ты-то – взрослый мужик же, понимать должен.

– Стирку в услуги ты не включал.

– Знаешь!.. – зло ткнул в его сторону мистер Ван. – Не всё в этом мире имеет свою цену, – «Всё, – тут же пронеслось в голове у того, – Всё и все», – могли бы просто попросить. У тебя рубаха вообще на ошмётки после встречи с медведем похожа.

– Чем богаты.

– Опять. Значит, смотри: я сейчас достану из гардероба старую чёрную рубашку Бена. Он высокий, почти как ты – тебе должна пойти. Я отдам её парнишке, а тот отдаст её тебе. Отдаст? – парень положительно кивнул, пялясь на всё с дивана. – Так что ни твоя гордость, ни твои предубеждения задеты не будут. Идёт?

– Слишком много в тебе меценатства и альтруизма.

– Через несколько лет эту вещь придётся выкинуть – почему бы не найти ей лучшее применение?

– Как скажешь.

– Знаешь, ты какой-то странный, друг мой – у тебя «тяжёлые времена», но ты, парадоксально, не хочешь принимать никакую помощь. Почему?

– За всё в мире придётся платить, что бы ты там ни говорил. Рано или поздно. И если у каждого в этом мирке есть ружья на стене, то помощь – это тот небольшой обрез, которым потом тычут в спину, напоминая о вначале безвозмездной помощи, как о неописуемой услуге – не люблю быть на прицеле, не люблю быть должен.

– С такой логикой проще жить без людей… Или не жить вовсе, – Хантер многозначительно посмотрел на своего собеседника. – Впрочем, это не моё дело. Благодарю за ответ. Ну… Я – за рубахой и спать, а то совсем меня что-то в сон клонит. Если что – туалет на улице.