Текст книги "За день до нашей смерти: 208IV (СИ)"

Автор книги: Shkom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 51 страниц)

– И? Что вы сделали, чтобы ей помочь?

– Всё, что могли. Но полно вам – «помочь»… – он покачал головой. – Здесь нет даже простых жаропонижающих, что уж говорить об антибиотиках, а за слово «анальгин», должно быть, вообще сжигают на кострах, но… Но мы пытаемся. «Народными», так сказать, средствами, но пытаемся.

– Я не видел тебя здесь несколько недель назад. Откуда ты?..

– Меня и не было. Пройдёмся? – он медленно зашагал между самодельных палат, которые представляли из себя просто три-четыре занавески и кровать. – Так вот. Я прибыл сюда совсем недавно – где-то около десяти дней назад. Работа кипит, сами видите, – мужчина мельком заглянул за ширму и тут же продолжил шаг. – Со мной прислали также отряд обученных военных с «Пекода» и снайпера.

– Прислали врача, но не медикаменты?

– Глупость, да? Но, смею вас заверить, медикаменты были. Увы, запас самых банальных из них иссяк ещё в Южной Дакоте – там дела обстоят куда хуже, чем здесь – даже все трупы после того психически больного паренька не успели похоронить, а новые-то всё прибывали, – доктор потёр указательный палец о большой, имитируя шуршание бумаги, – некрологи писать было некогда, чего уж там таить. Так что сюда… Как себя чувствуешь, Ларри? Нарывов, боли нет? Температуры?

– Нормально, док. Что-то пальцы на ноге часто чешутся, но я держусь.

– Ха-ха-ха! Позитивный настрой – самое оно. Но если фантомные боли будут слишком частые – скажи мне. Побеседуем и настроим твою «крышу» на нормальный лад. Так, – вновь обратился «док» к Хантеру. – На чём это я?.. Ладно – неважно. Смею вас заверить, что беспокоиться не о чём – мы нашли отличный выход.

– Какой?

– Командование оттуда, – он указал пальцев вверх. – Решило выслать десантный вертолёт по всем точкам, как только Теннеси подал сигнал о захвате. Ну, знаете, какую-нибудь из старых махин, вроде… Не знаю… МИ-26? Я не силён в летательных машинах – ему подобные, в общем. Представляете, сколько стоило заправить такую?

– Дальше.

– Да. Так вот… Слушайте, я не знаю модель этой боевой машины, но знаю вместимость – шестьдесят человек ровно. Иначе – перегруз. И сюда этот, извините, катафалк прилетит с бойцами – на каждую точку, кроме Теннеси, принесёт пятнадцать бойцов и заберёт пятнадцать раненых. На этом этапе была небольшая проблема – раненых из сорока людей у нас двадцать четыре – от трещины в кости до заражения крови.

– Но они же?..

– Нет, не беспокойтесь, они не сволочи – думаю, один из них с радостью уступит место вашей девочке. «Птичка» должна прилететь на днях. Если быть точным… Двадцать шестого.

– Послезавтра?

– Именно. Простоит здесь день-другой, если всё будет нормально, и назад по тем же точкам. Не думаю, что эта вертушка – единственная. С момента заключения контракта с Чёрным Золотом дела идут вверх, но… Для неё время – жизнь, – кивнул Хименес уже в дальний угол этажа. – Чем быстрее – тем лучше. А когда следующая – чёрт её…

– А почему не забрали тем же вертолётом, на котором прилетели вы?

– Ха! Ха… А хороший вопрос, – врач заглянул в одну из палат. – Вертолёт забрал местного генерала и какого-то старика, прибежавшего к нему в спешке, но… Быть может, конечная цель была не на авианосце или… Нет, не имею ни малейшего понятия. Знаю только одно: если бы знал о девчонке, потребовал бы для неё место ещё в прошлый раз. Но дерьмо случается, верно?

– Тогда скажи ещё одно: разве всё это не «строжайшая военная тайна»?

– Пф… Бросьте. Даже если бы и была – я, считайте, должен вам. Ваша малышка и её состояние были единственным поводом двигаться для всех этих ленивых ублюдков. Когда я прилетел – здесь не было практически ничего, но стоило мне выдать список, как они обшарили все аптеки в городе. Да, там было пусто, но всё-таки… Ладно. Думаю, я сказал вам достаточно, чтобы вы не вырывали меня из работы вопросами? – ответом послужил кивок. – Отлично. В таком случае, извольте – долг зовёт, – мужчина пожал руку старику, немного испачкав ладонь того кровью. – Эй, Ирвин! Ирвин! Какого дьявола ты снял перевязь?!

– Подождите! – остановил его Хан. – Здесь была девушка и парень из гражданских? Странно одеты, с небольшими рюкзаками, есть акцент?

– Были. Ушли ещё дня… четыре назад.

– Куда?! – но доктор его уже, увы, не слышал. – Блять… Ладно. Были – уже хорошо.

У Её «палаты» было всё так же тихо. Ни шёпота солдат, ни писка какой-нибудь аппаратуры, ни даже простого шума от хлама за серым окном – просто тишина. Кто бы мог подумать, что это и просто кусок ткани, висящий на железных кольцах, могли быть такими страшными? Но они таковыми были – несколько раз Уильям из Джонсборо подносил руку, чтобы отдёрнуть занавес, и каждый раз оставался ни с чем. Ещё раз. И ещё раз. В конце концов, он схватил ширму за край и резко отдёрнул. Беззвучно. Пожалуй, самым большим желанием за все те сотни мыслей о Девочке для него было то, чтобы она просто узнала его. Тщетно. Сделав пару шагов, он наконец увидел Её. Она была в бреду – ёё побледневшее личико, мокрый от жара лоб, накрытый компрессом – теми самыми «народными» средствами – синяк на щеке, который поставил ещё он – всё было так, словно и не проходило нескольких недель, будто бы он, старик из Джонсборо, отнёс беглянку из Аркадии в это здание только вчера. Но прошли недели. И самым ярким доказательство тому, что всё шло плохо, была окровавленная перевязь у тазовой кости. Всё ещё окровавленная. Рядом с Ней лежала его кепка, скинутая на пол то ли случайно, то ли впопыхах, а у самого угла – дробовик, который, видимо, никто не пожелал брать в качестве платы за спасение. Да, то всё точно было лишь вчера.

Хан медленно подошёл к Ней и осел рядом с «кроватью» – старым матрасом, взятым неизвестно откуда, который лежал на двух сдвинутых столах. Молчал. Долго. Просто вслушиваясь в её сердцебиение, в надежде уловить хоть что-то, он обдумывал то, что должен сказать так, будто его услышат.

– Я… Я…

«Я многое хотел сказать, – он опустил голову и уставился в пол, глубоко дыша. – Представлял нашу встречу как угодно, но только не так. Ожидал горы вопросов, просьб, кучу разговоров, в которых я, обычно, не люблю участвовать… А теперь даже не знаю, что сказать. Я…»

– Прости меня.

«Наверное, не стоило мне ничего делать. Уверен, ты бы сбежала от тех ублюдков рано или поздно, а сейчас я… Нет. Прости. Прости. Это всё ещё сложнее, чем я себе представлял. Это… А теперь я даже не смогу поговорить с тобой так, как ты хотела бы. Вообще никак не смогу. Чёрт… – он запустил руку в волосы, потирая лоб. – Я вытащу тебя отсюда. Да, доктор говорит верно, но нужно убедиться, что один из раненых вояк отдаст тебе место. Уж я-то уговорю его, – Девочка лишь тяжело дышала, сотрясая воздух. – Было бы здорово, если бы всё обошлось… Было бы? Не знаю. Я много что могу предложить, как наёмник, но мало что могу, как человек… Шанс на лучшую жизнь? На кораблях военных её полным-полно. Нет болезней, нет заражённых, нет враждебных людей… Да, мы могли бы с тобой отправиться в Вашингтон, но сейчас… Сейчас сделка с военным – лучшее, что я могу, и, что важнее, это единственное, что тебе нужно. А значит – остальное не важно. Знаю, что ты можешь очнуться до завтра или прийти в себя, но… Захочешь ли ты лететь, зная, что я останусь? Я бы… Я бы не захотел». Уилл Хантер поднял кепку с пола и повесил на ствол дробовика. Взгляд его упал на серое окно – на орду, проходящую в самых низах города. Одинаковые, безликие, все они когда-то жили и умерли. Единственное, что от них осталось – воспоминания. Если осталось. Он развернулся и ещё раз взглянул на серое тельце.

– Всё будет в порядке. Верь мне. Мы с тобой… обязательно увидимся.

В центре временного госпиталя было куда оживлённее – те военные, что были в состоянии хоть как-то передвигаться, делали это изо всех своих сил – таскали ржавые койки, разбирали завалы хлама, чистили оружия – пользу приносили здесь все и каждый, потому что почти все понимали одно: им здесь жить.

– Кто из вас?! – прокричал он на весь зал, встав в центре. – Кто из вас не полетит вместо неё?!

По залу тут же пополз шёпот, шум утих. Мало что Хантер мог различить из монотонного бреда, но одну фразу он услышал чётко: «Это тот самый, что принёс её. Уильям». Позади наёмника возникла фигура Джеймса – кажется, тот спустился на крик, донёсшийся до него и Хеллера.

– Я, – послышался высокий голос из толпы.

Из-за ширмы «вышел» парень низкого роста с длинным чёрным ирокезом набок. Без правой ноги вплоть до колена. Старик сразу узнал лицо парнишки – именно у него он забрал винтовку ещё тогда, когда ног было две.

– Чего ты хотел от меня?

– Хочу убедиться в том, что ты не передумаешь.

– Это шутка, да?

– На словах много кто герой. Я не хочу, чтобы в последний день, визжа, словно истеричка, заявлял, будто это место по праву принадлежит тебе, Ларри, – имя было вышито на рубахе, рядом с группой крови.

– Эй, ну ты не загоняй! – раздалось из-за одной ширмы. – Ларри – нормальный мужик!

– Да! Мы тут все можем за эту деваху впрячься, если потребуется!

– Надеюсь, – сказал Хантер, кивнув. – Но до тех пор, пока этого не случилось – я прослежу за тобой.

– Лучше скажи: а ты готов впрячься?

– Что?

– Я повторю, – громче заявил солдатик, – ты готов за неё впрячься? – охотник развернулся и по его взгляду был понятен ответ. – Просто, знаешь, я тут подумал: раз уж ты здесь… – на лице парня появлялась ехидная улыбка. – Что ты можешь предложить за её спасение?

– Ларри! – раздался крик из толпы.

– Завались, Карл! Этот хрен в два лица смог перебить больше полусотни трупов – думаешь, ему нечего нам предложить?! – протестовавшая фигура тут же скрылась за ширмой. – Мы полмесяца возились с этой девкой и не просили вознаграждения… вообще ничего не просили! Но он-то здесь! Жив-здоров, сука, с моей пушкой, пока я, – рядовой шагнул вперёд, опираясь на сухую ветвь от дерева, как на костыль, – лишился ноги. И теперь лежу здесь. Я – калека. Даже хуже – я бесполезен. Из-за тебя сволочь! – один из силуэтов кивнул. – И теперь некому разобраться ни с грёбаными мародёрами, ни со сверхгнездом! Здесь всего десять целых ребят! Десять мальчишек, которые до сих пор не умеют нихрена! – откуда-то послышался одобрительный крик. – Вся эта гребучая группа «профессионалов» сдохла в том гнезде, а оставшегося в живых нам присылали ублюдки-бандиты по кусочкам! Мы нихера не можем, а всем «свыше» насрать! Думаешь, эти пятнадцать идиотов изменят что-то?! Да они также, как и предыдущие сдохнут, даже следа по себе не оставив!

– Да! – раздался крик рядом с наёмником.

– Но есть ты. Ты, который вместе со своим дружком перевалил пять этажей и не моргнул глазом. Ты, который принёс на себе тело, будучи раненым в ногу, и выживал среди заражённых неделями, отказавшись от медицинской помощи, – каждый раз он указывал на него пальцем. – Ты, который составил карту всех гнёзд города и остался, при этом, жив. Я не прошу нам помочь, – он поднял высоко голову, хотя и смотрел исподлобья. – Я требую! Как человек, который лишился из-за тебя ноги! И даже её я не желаю получить обратно! Нет! Я спрашиваю тебя от имени всех: что ты, сука, можешь предложить для того, чтобы всё прошло так, как тебе хочется, а наша жизнь стала хоть немного больше похожа на жизнь, а не на выживание, а?!

– Он прав!

– Прав!

– Помоги нам, старый!

– Я повторяю: каждый из нас с радостью уступит место твоей девчонке, но тебе, раз уж ты пришёл, как заботливый папаша – придётся заплатить. Что ты можешь нам дать?

Над залом повисла гнетущая тишина. Доктор Хименес, выйдя из одной из «палат», полушёпотом пытался узнать, что произошло за время его отсутствия, а Уильям «Из Джонсборо» Хантер поражался лишь одному: как, порою, быстро хорошо сложенная ситуация может скатиться в нескончаемый поток дерьма. Однако одно он знал точно: на карте слишком большая цена, чтобы торговаться.

– Всё, – сказал он. – Я даю вам на выбор всё, что у меня есть.

Зал разразился одобрительными криками, среди которых хватало хвалебных од старому охотнику. Кто-то даже подкинул в воздух военную фуражку, но настроения самого охотника это не изменило. Ларри же, похлопав его по плечу, тут же сменил гримасу с ехидной улыбки на доброжелательную.

– Я-то в тебе не сомневался, но ты же знаешь, – поднимая ветвь, прохрипел он, – для лучшего эффекта иногда нужно надавить на эмоции, – старик громко выдохнул и, кажется, сказал что-то себе под нос.

– Ты в курсе, что такое эффект Бумеранга?

– Нет.

– Вот и хорошо – будет меньше причин смеяться надо мной, – парень перевалился на бок и направился обратно. – Но! Мужчина и мальчик, пришедшие со мной, в деле не участвуют – я не могу говорить за…

– Участвуют! – раздалось из-за спины – говорил Джеймс.

– Какого хрена ты творишь, идиот?!

– Я сказал, что слышали: мы в деле!

Зал вновь накрыла волна оваций. Кажется, двое матёрых выживших были спасением для этих рядовых. И это было неспроста – Хантер отчётливо понимал, что эти военные могут попросить у них лишь две вещи. И каждая из них нравилась бывалому пилигриму и наёмнику меньше предыдущей…

***

Закат приближался к своему завершению. Последние лучи солнца слабо опаливали шпиль небоскрёба. Местные жители ложились в предвкушении – уже завтра решится одна из двух их проблем. Впрочем, предвкушение это затмевалось тем, что оставшимся воякам – тем, кто ещё способен держать в руках оружие, тоже придётся участвовать – с проблемой такого масштаба не справятся ни два, ни три человека.

– Нахрена ты согласился? Ты же был там – понимал, что они выберут либо свехргнездо, либо банду мародёров – ни то, ни другое, я бы не назвал лёгким, – старик сидел у своего койки-места и читал морали. – А ты… Ты не заимеешь от этого прибыли.

– Знаю.

– Тогда зачем?!

– Ты ещё спрашиваешь? За два года, что мы работаем вместе, я не видел от тебя нихрена – ни сожаления, ни милосердия – ничего. А здесь появляется девчонка с простреленным тазом, рядом с которой валяется твоя кепка, и ты, который грозится перевернуть мир, лишь бы ей стало лучше. Я не идиот, Хан. Последний раз я видел такое, когда ты меня из-под расстрельной стенки вытащил. И если тебе вдруг пришло в голову сделать что-то хорошее под конец своих долбанутых дней не для себя, а для других – я в деле.

– Ты хоть понимаешь, куда нам придётся пойти? Понимаешь, что просто хочешь сдохнуть за компанию?

– Ну, сверхгнездо, и что? Справимся. Так же, как и всегда. Даже если сдохнем там вдвоём – пацан останется на попечении у надёжных людей. Ему будет на кого равняться и у кого учиться.

– Уже пристроил его?

– Я… Нет. И насчёт этого… Он не хочет оставаться здесь.

– Как это понимать «не хочет»? У него выбора не особо много.

– Не знаю. Но наотрез. Я… Тебе ведь теперь не принципиально, когда от него избавляться, верно?

– Джеймс… Плевать, – вдруг сказал тот. – У меня есть твоё слово, что с ним?

– Что?.. То есть… Да. Да, есть. Больше с ним у тебя не будет проблем!

«Было бы это так…» – думал себе Хан. Хотя, разумеется, отлично понимал, что проблемы будут. Но это его не волновало. Не в тот момент. В системе его приоритетов произошёл сильный сдвиг, перемещающий почти всё мирское в «долгий ящик». В конце концов, он-то понимал, насколько малы шансы на то, что завтра он может вернуться.

– Ну так что… – потянулся Джеймс. – Спать и в Ад?

– Да… Да… В Ад.

========== Глава 9. В Ад ==========

– Как они там?

Настал следующий день – ровно одни сутки остались до выхода. Боеспособная часть военных начищала оружие, готовила форму и пыталась не думать о завтра, пока это не являлось необходимым. Не потому что было страшно, а потому что так было проще. В их числе был и Джеймс – Хантер, вернувшись от беседы с Тихим (снайпером группы), застал напарника, перебирающим своё снаряжение в полной тишине.

– Они… – мужчина оглянулся на отряд, собравшийся в кучу на одном этаже. – Боятся. Сильно.

– Страх – плохой мотиватор.

– Порою, он единственный, который есть.

– Не в этом случае. У них полно причин, чтобы сражаться. Ещё куда больше, чтобы жить. Слышал такую фразу: «Пессимисты идут на дно первыми»?

– Ты-то сам не сильно тянешь на оптимиста.

– А я и не он, – наёмник сел на упавшую колонну, – я – рационал. Если сдохну – это будет «необходимой жертвой».

– И что, совсем не страшно?

Уильям ухмыльнулся – эта улыбка была очень надёжной защитой. Он отлично понимал, что завтра всё может кончиться. «Впрочем, как и многие разы до этого», – утешал он себя. Врал. Не бывает «многих раз» перед смертью. Каждый из рисков, каждый из шансов не вдохнуть в следующую секунду уникален обстоятельствами. И в этот раз, они тянут его назад, прочь с поля боя – ему есть, что терять. Наверное, в этом и есть самая злая шутка: когда находишь людей, за которых можно умереть – смерть становится меньшим, с чем ты желаешь столкнуться. «И ты ещё спрашиваешь, страшно ли мне», – подумал охотник.

– Нет, – ответил тот. – Главное – чтобы музыка подходящая на похоронах играла.

– А если такой не будет?

– Ха-ха. Тогда я просто не приду.

***

– Хименес, верно? Звал меня?

– Что?.. А, да. Да, Уильям, звал. Пройдёмся?

Доктор был явно в хорошем расположении духа и плохом состоянии тела – несмотря на лёгкую полуулыбку, было заметно, что спал он в последний раз более полутора суток назад. Да и халат, который мужчина нечаянно заправил сзади в брюки вместе с рубахой, тоже о чём-то да говорил. Слегка протерев глаза, врач встал с ящика с оружием и медленно зашагал сквозь свои владения – импровизированные палаты.

– Просто хотел сообщить вам, что состояние девочки стабильно. Как море в штиль, если понимаете, – собеседник то и дело отмечал что-то на листике, закреплённом на планшете.

– Позвал меня только за этим? Сказать, что всё, как вчера?

– Что? Н… Нет. Эх, Вашей прямолинейностью орехи бы колоть. Нет, не только. Я просто заметил, что никто ещё на это не решился, а потому хотел бы поблагодарить вас за всё то, что вы сделали.

– Давай как-то без этого – обойдусь.

– Но почему? Это ведь всё… Вот это, – док загородил проход и развёл руки в стороны, – благодаря вам. Люди сплотились, стали более…

– Если ты решил расплыться в благодарностях – побереги словарный запас. Материальная выгода в качестве «спасибо» мне нравится куда больше.

– Так часто в ноги кидаются?

– Скорее, так редко, что я привык жить без этого. Думаешь, что геройство бродячего наёмника проходит точно так же, как в каких-нибудь книгах? Читал же что-нибудь подобное, верно? Напуганная и беззащитная девушка, окружённая злым и безликим врагом, кидается на руки и благодарит жаркими поцелуями героя, совершившего подвиг? – на его лице появилось подобие улыбки. – Когда-то и я так думал. Давным-давно… Вот только после того, как первый спасённый мною от мёртвых человек вместо того, чтобы благодарить, упал на колени и начал блевать в помутнении сознания от количества крови и внутренностей, которыми он обвешан, а потом и вовсе упал в обморок, мировоззрение поменялось. И даже когда он пришёл в себя, не было ничего такого – он просто стоял и смотрел на меня испуганным взглядом – боялся и не верил тому, что череда совпадений сыграла в его пользу, и он остался жив. Без единой царапины, без следов заражения, без травм – он был абсолютно уверен, что я и мой спутник застрелим его в следующий же момент, ограбим и оставим без единого шанса на выживание, обеспечив ещё более долгую и мучительную смерть… А когда мы убрали оружие – он рывком развернулся и побежал от нас прочь так быстро, как мог. И так каждый раз. В этом мире нет героев – есть лишь те, чей выбор совпадает с законами морали, чей выбор правильный. А тому, кто просто поступает так, как хочет, не нужна благодарность.

– Знаете, возможно вы… Нет! – схватил его за руку Хименес. – Вы всё же меня послушаете! – Уилл лишь громко выдохнул в ответ. – Я уже понял ваш взгляд на вещи – нужно быть самым настоящим идиотом, чтобы не понять: люди – дерьмо, а мир – емкость. Вот, что говорю вам я: мы станем лучше. Мы становимся, – старик уже было открыл рот, но не успел. – Каждый спасённый человек, каждый ребенок, чья жизнь продолжается только благодаря чьему-то самопожертвованию – тому доказательство. Думаете, улучшения приходят сразу? Чушь! Даже эволюции понадобилось два миллиона лет, чтобы сделать из обезьяны человека! Слушайте… Да, мы убиваем, – кивнул тот, отпустив руку. – Люди. Грабим, пытаем, насилуем, истязаем – жестокость свойственна всем животным, а мы к ним сейчас ближе, чем когда-либо. Но не все. Сейчас идёт время, когда выживает вовсе не сильнейший – выживает тот, кому есть, ради кого жить. Когда есть тот, кому важен. Кто-то рядом, понимаете? И вот я повторяю: мы объединяемся и объединимся. Мы станем лучше, – в какой-то момент «док» схватился за лоб от усталости и невольно рассмеялся. – Думаете, я люблю людей, да? – тот показал на себя пальцем. – Бросьте. Моя жизнь была бы куда проще без них. В ней не было бы авианосцев, сотни раненых, десятков идиотов, которые лишь приумножают это число… Не было бы этих потерь и страданий, которые всегда заканчиваются у меня на руках, на моих больничных койках… Сотнями и сотнями раз! И те речи, что человек подобен глине – обжигаясь, твердеет – чушь. Больно было и будет! Так что поверьте: я ненавижу людей всем своим чёрным сердцем… Но я в них верю, – выровнялся во весь рост мужчина. – Потому что та же эволюция нас учит очень простой вещи: если мы не станем лучше – мы просто умрём. А меньшее из того, что я хотел бы сейчас – понимать, что даже ваша девочка может не дожить до завтра…

Да, он явно слышал подобное. Десятки людей ему говорили о том же – об огне в сердце и в душе, свет которого отражался в глазах доктора – о надежде, часть коей носил в себе каждый живущий, держал где-то в груди тлеющие угли, которые поддерживали тепло во всём теле. Ведь всем им – рассказчикам – нужно было во что-то верить, нужно было за что-то жить. Правда ли то была? Кто знает. Однако Хантер был уверен в одном: человек, стоящий перед ним и повествующий о лучшем будущем, никогда не терял всё. Никогда не лишался всего до последней капли лишь за тем, чтобы вновь начать наново. После первой потери ещё можно было бы встать на ноги и поверить. А после второй? Пятой? Десятой? Проблема веры была в том, что вовсе не от хорошей жизни или трусости не хотелось верить – нет. Не хотелось лишь из-за того, что какая-то часть человека, какой-то подлый тёмный силуэт позади подсказывал, что после очередной потери – неважно, окупится она или нет – будет больно. Без шансов. Без вариантов.

– Ха… – грустно улыбнулся Хантер. – Ладно.

– И это… всё? Это всё, что вы ответите?!

– Если я отвечу сейчас так, как думаю, ты потеряешь веру в людей. По крайней мере, в одного – точно. Так что не стоит – некоторым из нас и вправду проще жить, когда есть крылья. Если это всё, то я пойду. Будем считать, что я проиграл нашу маленькую битву.

– Нет, погодите! – остановил его тот. – А кем вы приходитесь этой девочке? Кто вы ей?

– Этой Девочке… – взгляд старика упал на ширму, за которой находилась Её «палата». – Тем, кто обещал.

***

– Итак, все вы слышали о «сверхгнезде» – огромная и смертельно опасная территория, населённая паразитом токсоплазмы хомос. Уверен, именно так вам и описывали это на ваших теоретических занятиях, если они были – сухо, малоинформативно, бесполезно.

– Хан, не отвлекайся.

Старик стоял на ящике с боеприпасами и, держа в одной руке противогаз, вёл свою речь. На него были обращены десятки лиц – простые парнишки, в зрачках которых недоставало былой наивности. Прошло всего две недели после того, как наёмники в последний раз покинули то место, всего четырнадцать дней, четырнадцать битв, которые приходилось вести за жизнь, а половина из них уже валялась в госпитале, который куда больше был похож на морг – результат всех тех многочисленных учений во всей красе.

Да, среди наёмников тоже хватало военных, а среди военных – наёмников. Ворон, Братья, Папа-Медведь, Снейк, Одиночка, Железная Элис, Спрут – все известные убийцы, о которых слышал Уильям Из Джонсборо, знали, что это такое – быть солдатом. Он и сам знал не понаслышке, пускай и не был таковым лично, но вот, какая штука: если бывший наёмник – это военный-профессионал, то бывший вояка – неумелый новичок, если не труп.

Причин такому неравному расколу великое множество: да, солдат знал, что такое оружие – он умел стрелять, целиться, знал тактику и был уверен на поле боя – качественная оловянная фигурка, выточенная мастером, но он был чужим. Современный мир для современного рядового являлся гостевым матчем в другой стране без тренера или группы поддержки, чего уж говорить о переводчике, тогда как для охотника за головами – это хоумран. «Знать своего врага – это половина победы. Вторая – это знать самого себя», – мало кто понимал, что баланс между этими половинами не соблюдался, наверное, никогда. И в то время – время правления Поколений Три и Четыре – преимущество было у тех, кто знал своего врага – наёмников. Не всегда умелых, грязных, недисциплинированных профессионалов, и именно из-за этого Уильяму из Джонсборо приходилось стоять и, словно на допросе, выдавать самый ценный продукт из доступных военным – знания о враге.

– Единственное, что вам известно правильно и точно – это место убьет вас, если не будете соблюдать правила. Но начнём издали. Кто из вас знает, как выглядит сверхгнездо? Чем оно отличается от гнезда?

В зале повисла неловкая тишина. Словно на каком-то древнем школьном уроке, куча парней в форме опускала глаза вниз и стыдливо пялилась на пол, пытаясь увидеть в причудливых очертаниях треснутого мрамора что-то интересное.

– Лес рук, – съязвил себе под нос старик. – Тогда слушать сюда! Отряд!

– Эй, не строй из себя генерала!

– Не строй из себя кокетливую школьницу, голос из толпы! – по рядам прокатился смешок. – Итак, сверхгнездо или же Ад. У каждого из вас наверняка закрадывалась мысль: «Если есть «гнездо», и я видел, что это, то «сверхгнездо» – это то же самое, но больше», – говорю сразу: нихера. В этой фразе доли правды столько же, сколько и мозгов у того из вас, кто только что выделывался. И эта самая доля является в разнице в количестве маток и бутонов, а на вашем языке: «станковых и мобильных распространителей инфекции высшего порядка». Если в обычном гнезде их может быть от двух до пяти, то в Аду их может быть от двадцати до пятидесяти. В одном чёртовом месте.

В толпе тут же пробежался подлый шёпот. Старик прекрасно знал, что это означает – страх, сомнение. «Да, этим можно обладать, – думал себе Уилл, – но не стоит это показывать – только усиливает эффект». Подняв револьвер в воздух, он выстрелил по одной из люстр.

– Эй! Каждый, кто хочет выйти и пустить скупую слезу труса – милости прошу отсюда. Нет таких?! Ну же – так хорошо шептались?! Нет?! Отлично. Продолжаем: в обычном гнезде стаи заражённых жрут друг-друга и подпитываются паразитом от маток – этот процесс занимает, порою, весь день, но и всего-то – считайте, что это пит-стоп, если кто-то ещё помнит, что это, но вот в Аду… В Аду происходит самая заварушка: именно там заражённые мутируют в подтипы; именно там орды остаются зимовать, если не уйдут за Стену; и именно это место нам нужно уничтожить, если вы действительно хотите осесть тут зимой.

К наёмнику в один из моментов подбежал доктор Хименес. По его лицу вновь было видно его состояние – что-то шло не так. Он хотел было начать целую тираду, посвященную его проблеме, но Хантеру было не до этого – он молча остановил его правой и продолжил свою речь. Единственное, что он уловил, звучало так: «Уильям, вы должны остановить этого сумасшедшего».

– Первое, что вы должны знать о сверхнегзде: это место люди не просто так называют «Адом» – в нём невозможно дышать. Живым просто не место там, где спят мёртвые, если хотите красивой художественной речи. Но проще сказать так: из-за концентрации паразита в воздухе, все известные человечеству фильтры становятся бесполезны в кратчайшие сроки… Вам и мне придётся считать каждый вдох. Никакого волнения! Никаких лишних всхлипов! Всё должно быть чётко и слажено, потому что если просчитаетесь – умрёте. Но… Сюда слушать! – разрядил вновь толпу Уилл. – Если почувствуете, что начинаете задыхаться – ни в коем случае не срывайте с себя противогаз! Да, я сам слышал слухи о том, что люди, снимающие маску в Аду, становились «симбиотами низшего порядка» – перебежчиками – и жили ещё минимум пять лет. А теперь слушайте, что я скажу: вам должно очень, сука, повезти. Если вы не доберёте клеток вируса, и ваши сослуживцы успеют надеть на вас противогаз обратно – будете жить людьми, если возьмёте достаточно – вы станете перебежчиком и выберете медленную смерть, но если будет перебор… Вы умрёте в собственной блевоте из крови. Содержание кислоты в вашей системе кровообращения повысится, и вас разъест изнутри. Но не сразу! Две мучительных недели… Вы будете умирать, а, вернее, превращаться так долго, что и курок станет вам другом, если сможете руку поднять, поверьте мне. Все те, кто был в Аду и срывал при мне маску – мертвы, а все те, кто горели желанием стать «высшим» и испытать судьбу – исчезли.

В эту секунду Джеймс дёрнул своего друга за рукав и молча указал в толпу – там Уильям увидел одного из рядовых, чье состояние было очень близко к истерике. «Полегче с ними, – кивком сказал темнокожий мужчина. – Это всё ещё только дети».

– Слушайте, я сам был в Аду шесть раз. В один из них со мной был и мой напарник. Целых шесть раз в Ад и обратно. Знаете, о чём это говорит? О том, что если соблюдать правила – можно жить. Жить и выжить.

– А нахрена вам столько раз было переться в этот Ад?! – снова раздался знакомый голос.

– А какие ещё бывают причины у риска или благородства? Я идиот, – толпа рассмеялась в ответ. – Так вот… Прямо сейчас орды идут через Оклахому. Куча орд. Если бы увидел их всех разом – назвал бы это армией. Очень велик шанс на то, что когда мы зайдём внутрь, там будет несколько стай. Там будет орда, все это понимают? И что вы сделаете, если увидите мёртвого рядом с собой?

– Выстрелим?!

– Безликое зелёное пятно в толпе получает гроб! Нихера. Весь огнестрел вы будете держать в кобурах, даже если уссаться захочется от страха. Эта экосистема – не дура, ей незачем держать бодрствующие организмы на бесплатной еде два-три месяца, так что орда, на которую мы наткнёмся, будет спать, – по залу пронеслись вздохи облегчения. – Не спешите, сволочи – подвиды будут лишь дремать. Небольшой шум – и все они: падаль, саранча, колоссы, бутоны, сонары, прочие уроды – все они пойдут на вас. Всем ясно, что вы точно не будете делать в Аду? Так-то лучше. Итак, короткий итог того, что же такое Ад: это дохрена большое место с дохрена большим количеством заражённых, в котором самое большое преступление – это шум и вдох, когда этого не нужно. Я хочу, чтобы вы вбили себе это в голову так хорошо, как только можете. Чтобы если вас ночью поднять по тревоге и задать вопрос: «Какого хера нельзя делать в Аду?!» – Вы тут же, не открывая глаз, ответили: «Сэр, дышать и стрелять, сэр!» – и вновь упали сосать лапу. Ясно? Отлично. На этом у меня всё.