Текст книги "За день до нашей смерти: 208IV (СИ)"

Автор книги: Shkom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 51 страниц)

Три – в сердце, один – прямо в голову. Стянутая с её лица маска раскрывала всё то, что сделала пуля с черепом: прошив нос насквозь у самого разреза глаз, она буквально вдавила лицо девушки, заставляя глаза раскрыться шире, перекошенная верхняя челюсть прокусывала нижнюю губу до крови, а разрезанный неровными линиями треснутой кости лоб рвал на себе кожу, пытаясь высвободить свежую кровь. «Надеюсь, это было быстро» – попытался соврать себе старик. Он подошёл к ней вплотную.

Как же он мог не боятся тех глаз? Никак. Их невозможно не бояться. Всякий раз, когда он видел мертвого и всякий раз, когда будет видеть. Уильям из Джонсборо медленно опустил веки девушки вниз и поправил челюсть – она стала больше похожа на человека, а он ещё больше думал о том, что ни она, ни парень… никто вообще не заслужил этой участи. Старый охотник снял с её плеча книгу с законами, залитую кровью, и медленно пошёл вниз – в подвал, думая о том, что раньше, когда-то давным-давно, гонца убивали за очень плохую весть.

– Где… где она? – сглатывая кровь, шептал парень.

– Вот, как всё было: двое человек ворвались в здание, пытаясь убить судью, находящегося под стражей, из-за ценной информации с его стороны. Твоя напарница… Эрика пала жертвой неожиданности. Ты добрался до этих подонков слишком поздно – судья был уже мертв. Ты пристрелил одного, когда он стоял перед камерой и, получив ранение от второго, сцепился с ним в схватке. Ты победил. Ты – герой. Меня здесь никогда не было.

– Что з… значит «жертвой неож… жиданности»?

Старик молча положил книгу ему на стол и пошагал к выходу. Он видел, как дрожал раненный судья. Видел, как тот пытался кричать. Понимал, что то было всё, на что он был способен, что даже в лице смерти он сожалел не о собственной кончине, а о том, что подвёл своего напарника. Да, место хорошим людям было явно не в жизни.

Всю дорогу к Изнанке он молчал – просто смотрел то в грязную, то в мощенную землю и старался не думать. Ведь каждый раз, когда он начинал это делать – перед его взглядом всплывали те самые глаза. Сотни глаз. Нет, их нельзя не боятся.

«Нужно бежать. И быстрее», – дверь в отель отворилась почти беззвучно, едва ли разбивая местную тишину. Он призраком поднялся наверх и мертвецки тихо зашёл в номер.

– Собирайся. Мы уходим.

– Как так, Хан? – спросил Джеймс. – Я даже душ не успел принять. Тёплый душ!

Охотник промолчал. Он лишь забрал свой рюкзак, который отдал Джеймсу ещё на мосту в Оклахоме и винтовку. «Жду в машине» – говорил его взгляд. В тот момент с ним трудно было спорить. Он спустился вниз – на ресепшн и застал там полусонного Мафусаила, без устали рассказывающего о всяком уже со стаканом выпивки.

– Уилл! Наконец-то! Ну что, рассказывай! Ты выполнил заказ на этот отель?

– В этот раз нам придётся попрощаться.

– Снова спешка?

– Будем считать, что да. Если хочешь услышать хорошую историю – иди к участку и найди того паренька в красном, что мы видели вчера.

– Что… Что ты натворил, брат? – с опаской спросил его пилигрим.

– Ничего, о чём бы мне стоило вспоминать глубокими ночами. Прощай, друг мой. Надеюсь, мы оба доживём до нашей следующей встречи, – собеседник, казалось, отлично понимал причину спешки, так что вопросов не задавал.

Наёмник забрал своё оружие и плащ и направился к выходу. Спустя несколько десятков минут, он уже оказался в машине. Он точно ненавидел тот город. Ненавидел людей, которые закрывали глаза на то, что им не нравится; ненавидел элиту, которая стала таковой только по праву рождения; ненавидел несправедливость, которая гуляла на тех улицах, невзирая на попытки бороться с ней; ненавидел себя, потому что ему чертовски трудно было приспособиться к тому месту; ненавидел даже мостовых, которые не хотели опускать мост, пока не наступит хотя бы шесть утра. Да, он точно ненавидел тот город. Ненавидел и обещал себе не искать ни одной причины возвращаться.

– Вот ты где, – прокричал нагнавший его Джеймс. – Нихера себе – вот это тачка!.. Пацан, запрыгивай!

Уильям перевёл взгляд на пассажирское сиденье и увидел то, чего он и боялся. В немой тишине, наёмник заглушил мотор.

– У тебя пятнадцать минут, – сказал он Виттиме. – Избавься от него…

========== Глава 8. Без имени ==========

– Что?

Рассветное солнце слабо обжигало зрачок старика, который, опустив брови, пялился на восток. Где-то там была Оклахома – его цель, от которой он отставал всего на несколько дней. От которой он мог и вовсе не отставать, если бы не глупое решение его напарника отправится в Кав. Искусственный канал поблескивал бликами прямо в глаза – его машина уже была развёрнута к мосту. Дул лёгкий ветер, копоша полусухую траву на землях, что были за рекой. Уильям не хотел терять ни секунды, и по его взгляду было понятно: сдаваться в том споре он не собирался.

– Ты прекрасно всё слышал. Избавься от него, – крепче сжав руль до скрипа в перчатках, проговорил он. – Отдай на попечительство, выкинь на улицу, убей – мне плевать. Он с нами не едет.

– Почему?

– Потому что мы не няньки, Джеймс. Этот кусок идиота, который додумался напасть на тебя с перочинным ножиком – не наша забота. Я надеялся, что у тебя хватит ума, чтобы это понять. Или, хотя бы, времени. Ты правда думаешь, что нет ничего необычного в том, что с нами на операциях и в тяжких условиях будет подросток? Повторю: избавься от него, – голос Уильяма во время злобы звучал особенно низко и хрипло.

Мужчина посмотрел на парня, которому было явно страшно сидеть на заднем сиденье одному. Он медлил с ответом, и охотник отлично понимал, что это значит. Чем дольше затягивалась пауза – тем больше понимал. Однако полное осознание пришло в тот момент, когда Виттима, встав по-привычке по стойке смирно, выпрямился и выровнял голову:

– Этого не будет, – уверенно ответил он.

– Повтори.

– Я сказал: этого не будет. Я его не оставлю.

Старик громко выдохнул. «Сколько же прошло с того времени, как я оказался здесь? Два дня? Да, кажется. Это – третий. Или нет? Я пришёл в Стилуотер, напился, вырубился… А сколько пролежал без сознания? Было же утро, когда я проснулся, так ведь? Да, было. Но было ли то первое утро? Голод одолевает. Довольно сильно. Второе? А ещё полтора дня в этом чёртовом городе… Ну, нет… Не буду я терпеть эти слащавые уговоры. Я ведь давал ему время решить проблему. Простую, мать его проблему. Но нет…» Дверь машины со скрипом открылась. Он вышел из авто и молча пошёл в сторону Джеймса, который медленно попятился назад. Открылась задняя дверь. Пацан, на котором, как успел заметить Хантер, была новая одежда, даже не сопротивлялся – он одним рывком вытащил его, держа за плечи кофты и выкинул вперёд себя – к своему напарнику.

– Тогда ты остаешься здесь и выбираешься вместе с ним так, как ты хочешь.

– Я!.. Ты не сделаешь этого.

– А ты правда хочешь проверить? – он оскалился – меньшее из того, что он любил – когда его проверяли «на прочность» подобным образом. – Меньше, чем через час, город наверняка оцепят. Ещё бы – были убиты двое представителей местного закона, а третий находится в чрезвычайно тяжелом состоянии, если ещё не умер… Плюс смерть «простых гражданских», разумеется. И, если третий скончается быстрее, чем успеет рассказать, что произошло – ты труп.

– Прекрати, – тот уже начал понимать, к чему идёт разговор.

– Вместе с ним, – Уилл кивнул в сторону мальчика, поправляющего чёрную тёплую кофту с капюшоном. – Очевидно: в город приходит наёмник и случается убийство – здешние люди вряд ли оценят такой жест, а насчёт виновности твоей или её отсутствия даже думать не станут. Кстати, о их жестах дружелюбия, уверен, ты знаешь меньше моего, раз поехал сюда – давай я тебе расскажу подробнее…

– Остановись – я понял тебя.

– Зная то, как они относятся к своим же, – он проигнорировал просьбу и, достав нож, крутил его между пальцами, – сначала они возьмутся за тебя. Потащат в какую-нибудь тёмную комнату и начнут медленно украшать твою кожу резными узорами, лишат ногтей на пальцах, – нож скользил по ногтям, резкими движениями изображая рывок, – на ногах. А потом и самих пальцев. Фаланга за фалангой. Тупым, как ты сам, лезвием или и вовсе отобьют чем-нибудь тяжёлым. И всё это на его глазах, – фигура мальчика, на которую наёмник даже не обращал внимания, вжалась в спину Джеймса.

– Хватит, сука!

– Но не это самое худшее. Хуже всего, что они сделают всё это с ним. А ты будешь смотреть. Палец за пальцем, зуб за зубом. Они будут стягивать миллиметры кожи с него только ради того, чтобы добавить немного смолы и вернуть её обратно. А ты будешь скованным, – расстояние между двумя мужчинами сокращалось, – жалким щенком, каким был два года назад. Будешь молить их остановиться, умолять сделать это с тобой, лишь бы не трогали его. Но, поверь, они и так сделают это с тобой… А потом… Ха-ха-ха. А потом…

Не успел Уильям и опомниться, как Джеймс размашистым ударом в щёку с левой руки повалил его на одно колено. По челюсти прошлась лёгкая волна боли и тут же отозвалась полным онемением зубов. Не поднимая взгляда, он провёл двумя пальцами по краешку губ с правой стороны. Кровь – конечно, кровь. Выплюнув красноватую слюну, он быстрейшим движением нанёс апперкот своему напарнику, который стоял, склонившись над ним. Тело повалилось на багажник авто, но вовремя ухватилось рукой, лишь ногами запутавшись у грязной земли. Наступило затишье. Наёмник, убедившись, что все зубы целы, с трудом пытался подняться на ноги – приходилось руками отталкиваться от земли, потому что вестибулярный аппарат никак не хотел приходить в чувства. И только в тот момент он заметил, что на пацане действительно была новая одежда – старая рыбацкая жилетка и потёртые брюки сменились однотонной чёрной кофтой, которая точно не подходила для зимы, и серыми, отдаленно похожими на джинсы, штанами. На ногах же красовались кустарные ботинки бледно-чёрного оттенка, грубо сшитые из кусков ткани и кожи, но с чрезвычайно прочной подошвой – минимум красоты, максимум практичности.

– Эй, а давай изобьем его?

Тёмная фигура из мыслей Хантера появилась прямо рядом с Джеймсом. Её голос стал куда более хриплым и глухим. Она, насколько помнил бывший пилигрим, редко предлагала достойные идеи… И волосы её тоже стали белыми.

– Давай же, старик. Несколько точных ударов и всё – закинули его в машину, поехали. Он простит. Как и в тот день, с его отрядом. Помнишь эти крокодильи слёзы? – она села на колени и смотрела Виттиме прямо в глаза. – Большие капли солёной воды стекали по этим щекам. Кажется, он хотел умереть ровно так же, как и ты много раз до этого. Но твоё желание ведь сильнее, верно? Чувствуешь всю ту тяжесть и кислоту в груди и горле, если снова упустишь свою возможность? – мрачная тень подошла впритык к Хантеру и коснулась его сердца; глаз у неё всё же не было. – Решайся, старый. Этот пацан будет обузой, ты знаешь это.

Уильям Хантер нахмурил брови и посмотрел своему оппоненту прямо в глаза – нужно было гнать эти мысли, пока они не заняли в его голове главенствующее место. «Нет, – думал он. – Нет».

– Сказал же – хватит, – едва проговорил Джеймс, держась за челюсть.

– Я лишь хотел, чтобы ты понял всю картину.

– Да я уж давно, блять, понял! Но меня то ты за что?

– За то, что ты, сволочь, поехал в Кав-Сити за какими-то тряпками, даже не зная, что со мной. «Я догоню», – вовсе не значит, что догоню аж до этого треклятого города. Я мог прийти раненым. Мог не прийти вовсе. Каждая секунда была счету, а ты решил изображать из себя молодую мать. Отличная работа, напарник, – он протянул руку Джею, который всё ещё не мог подняться с колен.

– Ну… Ты же неплохо справился, – руки с громким хлопком сцепились в замок. – Сумел покрасить волосы и найти машину, – Уильям не оценил этого сарказма. – Единственное, что я вынес из твоей речи – мальчика нельзя оставлять здесь. Он ведёт ко мне, так или иначе. А значит – ведёт к нам. Его схватят и нас станут искать за пределами города, назначив цену за голову. Ты ведь хорошо запомнил наши лица, верно? – мужчина обратился к парню, тот неуверенно кивнул. – Видишь.

В голове Уильяма «Из Джонсборо» Хантера пронеслась лишь одна простая мысль: «Блять» – кажется, его козырь сыграл против него же самого. Но, как и во многих других ситуациях, он не был намерен сдаваться так легко:

– Тогда в чём твой план?

– Какой план?

– Я не отрицаю твоих слов, но и не отказываюсь от своих: в кратчайшее время ты должен избавиться от него или ты остаёшься с ним и крутишься так, как знаешь. В чём твой план?

– Хан…

– Здесь не будет второго варианта. Не сегодня и не сейчас. Тогда, когда я давал тебе выбор, ты решил остаться со мной. И сегодня я напоминаю тебе об этом решении. Ты – мой напарник, и ты мне нужен. Мы направляемся обратно в Оклахому, а он должен исчезнуть. Если всё пройдёт удачно – я снова дам тебе этот выбор и не буду судить, что бы ты ни выбрал. В чём твой план?

– Ну… Я… А что, если отдать его военным? – в голове мужчины словно наступило прозрение, Уильям театрально покосил голову в сомнении. – Да, точно! У них же мало людей, а этот генералишка наверняка захочет видеть ещё одного перспективного рекрута!

– Не уверен, что это так. Если нас не пристрелят по возвращению – будет уже отлично.

– Ну… Но попытаться же стоит. Это ближайшее место, если ты направляешься на юг. В домике в Стилуотере еды нет – только выпивка, да и я бы там его не оставил…

– Выпивки тоже нет. И от дома мало что осталось.

Виттима не без удивления косился на старика – кажется, он вспомнил, при каких случаях они условились пить то, что прятали.

– Ты обязан будешь рассказать мне всё, что произошло за эти пару дней. Но сначала: к чему такая спешка?

– В одном ты точно прав – когда-нибудь я буду обязан тебе это рассказать. Когда-нибудь, – между диалогом повисла тишина, большинство вопросов сменялось новыми, а ответов всё не приходило.

– Так что… ты согласен его оставить?

– В машину.

– Согласен?

– В машину, – более сурово потребовал Хантер, не желая давать прямой ответ.

Старик из Джонсборо быстро завёл автомобиль и ринулся через мост. Утро встречало троих людей приятной прохладой и свежим воздухом после очередного подобия дождя. Проезжая под искусственной рекой, Уильям лишь подумал о том, до какой ширины ссыхался тот водоём в период засушливого лета. «Вот уж точно – непрочные стены». Мост в зеркале заднего вида медленно поднимался и, вместе с тем же, исчезал из виду. Наёмник думал о том, что подымай их машина слои пыли, скрыться было бы куда сложнее, но нет – бледно-синий и местами ржавый мустанг с большой лёгкостью расталкивал колёсами слои мокрой земли и грязи, смешавшиеся в период дождей. Ещё раз взглянув в зеркало заднего вида, он перевёл внимание на приборную панель.

– Что за?.. У нас нет топлива.

– Что?!

– У нас нет топлива, – более уверенно повторил он. – Протянем до Понка-сити – не дальше. Придётся идти пешком.

– Ты приехал в «жалкое подобие цивилизации» и не заправился?

– Приезжал я с полным баком. Чёртовы стражники, чёртовы люди, чёртов город, чёртовы…

Двигатель автомобиля заглох – транспортное средство медленно рассекало по земле на холостых оборотах, пока воидтель, сидевший у руля, покрывал благими словами весь белый свет.

– Дальше – пешком. Идти будем долго, так что предлагаю поесть прямо сейчас, – он привычным движением расстегнул свой рюкзак и обнаружил, что запасов, которые они с Джеймсом набрали в Оклахоме, недостаёт. – Скажи… из чьего кармана ты платил, когда покупал одежду?

– Из обоих – моего не хватило, – ответил тот после короткого молчания.

– Уверен, тебе будет очень обидно, – в Виттиму прилетели две небольших банки тушёнки, – когда военные, забрав его на авианосец, в целях дезинфекции просто сожгут это всё к чертям, а пепел развеют по океану, даже несмотря на то, что паразит не просачивается в одежду, – напарник молчал в ответ. – Учись думать наперёд. Как щека?

– Жить буду, – он провёл языком по свежему шву на правой стороне лица. – Давай есть, пока за нами хвост не увязался.

Вареное мясо медленно таяло на зубах, пока желейная масса из сока и жира превращалась просто в воду. Ели в тишине. Уильям из Джонсборо привык к тому вкусу, но никогда его не любил – всё, что продолжается систематически, рано или поздно перестаёт приносить удовольствие. Хотя проблема на тот момент была даже не в еде – настоящим испытанием было найти нормальную воду, чистую, без привкуса земли или металла, который попадался почти во всей воде. Такая, обычно, водилась в местах скопления людей – кустарные фильтры делали своё дело, но нести с собой запас такой было невыгодно – тяжело, а за сим во фляге наёмника всегда было небольшое противодействие грязи, которое время от времени приходилось заменять – грубо обрезанный слой плотной ткани, который не пропускал лишь самые явные огрехи. Полезно – возможно, отвратительно на вкус – несомненно. Он высоко запрокинул голову, в очередной раз стараясь не думать о вкусе жидкости, и увидел в отражении зеркала, как его нежелательный попутчик морщился от вкуса мяса, немного подрагивая всем телом.

– Что, не люкс? – спросил он у парня, потирая губы, в ответ звучала лишь тишина. – Он вообще говорит?

– Редко. Больше слушает. И то – это со мной. Ты для него знаком лишь из пары строк, в которых я тебя упоминал.

– Рассказывал обо мне?

– Да. Нужно же было ему сказать, в конце концов, кто его вырубил.

В тот момент старик впервые вгляделся в лицо парня: худощавое, не отточенное до конца половым развитием, угловатое и чистое оно обладало широкими скулами и ровными щеками, которые слегка выпирали у линии губ. Дуговые, почти блестящие каштановые волосы, торчащие из-под всё ещё надетого капюшона, едва доходили до глаз и были расчёсаны по обе стороны ото лба – судя по длинным вискам, их просто не стригли и, вдобавок, не брили – на едва выступающем подбородке также где не где да виднелись темноватые участки. Но интереснее всего были глаза – светло-серые, идеально серые, без каких-либо переливов оттенка зелёного или голубого – испуганный туман, который глядел на Хантера из-под поднятых и в меру редких бровей. В них было пусто – абсолютно ничего, словно только что кто-то украл картину из галереи, оставив голую стену, и это не вызывало ни доверия, ни привязанности.

– А имя-то у «него» есть? – не сводя взгляда, спросил Уильям.

– Нет, – ответил за мальчика Джеймс, разрывая тишину. – Он без имени. По крайней мере, он его не назвал.

– Никто, стало быть? – тот оскалился. – Хм… А как тебе такое имя – «Никто»? Ха-ха-ха-ха, – Уилл рассмеялся, заметив, как глаза открываются ещё шире. – Нет, конечно же, нет, – его голос снова сделался низким и серьёзным. – Для меня ты так и будешь – Мальчик, Пацан. Не вижу я в твоём взгляде ничего, что заслуживало бы имя. И вряд ли стану больше искать.

– Хан…

– Да будет так, – отрезал он. – Называй его таким именем, каким тебе захочется, но я своего решения не изменю – ни к чему привязываться. Выходим? Выходим. До Оклахомы идти больше дня – мы у самого Понка-Сити, так что я предлагаю сделать остановки – одну у Перри – всё равно где, а вторую… Есть одно небольшое местечко у Сью-ар-да, – читал по слогам из карты странное название старик, – которое я считаю безопасным. По крайней мере, оно было таковым несколько дней назад. Выдвигаемся, Пацан, – театральным движением он задрал воротник плаща и поправил рубаху. – Советую тебе не снимать капюшон, если додумаешься – скоро станет довольно холодно.

Трое мужчин покинули заглохший автомобиль и выдвинулись в дорогу. Их путь лежал через город, который, в своё время, поплёлся на коленях к территории Кав – Понка-Сити. Первое время, жители того места казались самодостаточными – проще простого было спасти свою жизнь, когда ей угрожало что-то постижимое или более-менее знакомое. В тот момент, когда три пары ног ступили на территорию города, Уильям «Из Джонсборо» Хантер вспоминал радиоэфиры, вечно вещавшие в первые несколько лет – те самые, которые слушал лишь его отец, выгоняя мальчика в соседние помещения бункера, но любопытство всё равно брало своё – он украдкой пробирался к углу дверей и вслушивался в монотонные речи. «Как же там говорилось?» – воспоминания всё не хотели идти в голову, когда перед глазами открывались полуразрушенные, оголённые всему миру их же владельцами, дома.

«Они умирают очень быстро… Я вижу их из собственного окна – отчаянных, кашляющих и блюющих собственной кровью… Я боюсь… Маски не помогают… Заразность… Это как грёбаная простуда. Говорили мне – делай прививки…»

Огромный, в сравнении со всеми окружающими, город-призрак, из которого жители ближайших маленьких поселений вытягивали всё, что могло им пригодиться – мебель, электронику, одежду – приветствовал немой тишиной. Лишь лёгкий ветер развевал засохшие кусты да деревья. На улицах властвовали пластик и ржавчина, покрывая собою дороги – трава и мох, как ни странно, обходили то место, предпочитая не столь отдалённые леса и степи, превращая Понка-Сити в забытый памятник человечеству, если не могилу. Шли они молча – старались не тревожить призраков прошлого и теней, которые, казалось, наблюдают за ними из-за каждого угла, смотрят из билбордов вечными улыбками и отзываются лёгким беспечным хохотом в парках и зонах отдыха. Да, обычно Хантер предпочёл бы ходить ночью, но что-то ему подсказывало – что-то, преследующее своим образом ещё с Синего домика у Роки-Байу, что ночи скоро перестанут быть такими безопасными, если не исчезнут с графика выживания насовсем. Вдали взмыла стая птиц, перепуганная шумом – обвалился какой-то из домов. Убийственная сила времени и вандализма хоронила цивилизации так, как умела – выжидала. Кирпич превращался в труху, металлы ржавели, краска облезала. Треснутые бордюры у асфальтированных дорожек наводили грусть даже на окраине города – компания не стала двигаться через центр. Обветшалые одноэтажные домики, разбухшие от сырости и влаги в стенах; свободно рассекающие по трассе гнилые листья, не успевшие ещё превратиться в перегной – то был худший момент года для знакомства с каким-либо местом в тех климатических широтах.

«Сегодня я видел женщину, которая ломилась ко мне в дверь. Кажется, она услышала мой эфир – кричала что-то о том, что я глупец, раз решил пропагандировать людям изоляцию и консервацию помещений. Я не открыл – разумно, казалось бы, но потом она… Она вывернула весь свой желудок буквально мне на порог. Не хочу выходить и убирать это. Не хочу вообще выходить…»

Некоторые машины, казалось, сдались под дождями ещё в первые годы – они погрязали в землю настолько глубоко, что от некоторых оставалась лишь крыша, напоминающая миру о том, что всё вернётся к земле рано или поздно. Солнце взошло в зенит – стало, хотя бы, не холодно.

«Три года после начала этого… Этого. Люди умирают всё реже, всё медленнее. Связался с Южной Мексикой – там, если верить, заражены вообще почти все, но умирают люди очень редко, в то время, как в Оттаве, дохнет каждый второй. В чём же дело?»

Город всякий раз пытался доказать мужчинам свою жизнеспособность – вплоть до границы их преследовали слабые хрипы, стоны, рыки. Некоторые одинокие ходячие, чье состояние тела оставляло лишь сожалеть, даже пытались идти за ними. Ползти. Старик не обращал на это внимания, мужчина изредка оглядывался, чтобы оценить дальность вероятного противника до себя, а парень лишь испуганно держался последних и вздрагивал всякий раз, когда то место пыталось говорить с живыми на своём языке. Уже скоро Понка-Сити оказался за спиной. Переход давался очень медленно – прострелянная нога уставала и начинала ныть куда быстрее, чем здоровая. Да и сам Уилл не хотел, чтобы шов на месте выстрела разошёлся – было бы только больше мороки. Впрочем, даже с такой скоростью он шёл на уровне скорости Мальчика, чей шаг точно не был размашистым.

«Они всё равно умирают. Месяц-другой. Год, для некоторых. Те же симптомы, пускай и очень редко. Кто-то становится… Не знаю… Агрессивнее? Уже вторую неделю подряд кто-то настойчиво бьет в мою дверь. Совпадение? Вряд ли – голоса разные… Я их расслышал – они ничего не хотят. Не требуют… Просто. кричат… Трудно выходить из своего убежища – всё труднее и труднее… Кажется, я в окружении».

Бесконечные, когда-то степи, всё более часто превращались в обильные леса из простых лесополос – бесконтрольная природа ловко возвращалась на места своего порабощения и снова устраивала прекраснейший беспорядок, называемый «природной системой». Поле за полем, дорога за дорогой… Старик выбрал для себя держаться железнодорожных путей – это был самый простой и безопасный способ, чтобы дойти до места, не сбившись с направления – не асфальтированные тропы очень быстро заросли, а асфальтированные часто представляли собою опасность в виде случайных людей – всё ещё опаснейших существ на планете.

«Кажется, это новый симптом болезни – бешенство. Это же бешенство?.. Люди начали медленно сходить с ума – все те, кто раньше плевался кровью, теперь брызжут слюной. И… Я не знаю, как это объяснить… Они сильные. Я впервые вижу, чтобы одна хрупкая женщина парой ударов оставила на моей двери вмятины… На железной, блин, двери… Взглянул в глазок – даже её белки были красными – кровь колотилась в ней, как в центрифуге… Чёрт, теперь и умирать стрёмно».

Солт-Форк Арканзас – единственная река до их первой остановки – разлилась куда сильнее прежнего. Уильям попросил минуту, ссылаясь на боль в ноге и осел на рельсах, вдыхая запах реки. Свежо. Поток воды стремительно двигался из точки А в точку Б, одаряя своими мелкими брызгами всех тех, кто осмелится подойти хоть немного ближе к той удивительной силе. Так прошло несколько минут. Небольшое селение с необычным именем Марленд встретило их не слишком дружелюбно – отдаленным гулом выстрелов. Кажется, очередной лагерь людей терпел осаду от мертвых или им подобных. С одной стороны, наёмник отчётливо понимал, что мешает таким выжившим уйти от старых городов и домов, а с другой… «Наверное, это больно – каждый день смотреть на то, кем ты был и осознавать, как низко пал. Наверное».

«Я проснулась от нечеловеческих криков – какая-то группа полосовала человека прямо у меня под окнами. Они знали, что я здесь? Нет… Надеюсь. Но они всё ещё тусуются в округе… И этот человек… Он жив. Как? Единственное, что у него осталось – левая рука… Кажется, он пытается поцарапать ею кого-то…»

У путей лежал опрокинувшийся состав. В нём были труха и чьи-то кости – кажется, очередная голубая мечта «о поезде, что беспрепятственно колесит по стране» оборвалась именно там. Чьи-то кости меньше, чем у других – дети. Да, Новый Мир не жалел людей уже с пелёнок. «Странно, что собаки не растащили… Если и эти остались». Чуть дальше лежало Ред-Рок – ещё одно маленькое поселение, чье достояние – школа, самая большая могила из всех в том месте. Вряд ли люди могли бы предвидеть, что один из детей болен. Вряд ли кто-то вообще хотел думать именно на своё чадо. Почему? Всё из-за холодных чисел и простой математики.

«Шесть дней. Раньше большинство умирало за шесть дней после проявления симптомов. Внутреннее кровотечение, приводящее к смерти, отказ лёгких – так себе зрелище и внешне, и при препарировании. Потом кто-то прожил месяц, кто-то – полгода… И чем дольше жили, тем злее становились. Потом кто-то просто перестал кашлять. Излечился? Вряд ли. Но что-то произошло… Думаю, это из-за силы организма – естественной сопротивляемости и иммунитета, потому что ни один ребёнок не выжил, а вот подросток – ещё как. А теперь… Теперь, чтобы убить этих тварей, которые ломятся к моей тетё, понадобится куда больше времени, чем шесть дней. Но мы же семья, в конце-концов… Пожелайте удачи».

Степи. Степи за степями, за которыми видно лишь степь – тот, кто говорил о романтике дороги, явно не преодолевал большие расстояния пешком и в тишине. Наедине с мыслями, путь, конечно, казался короче, но вот было легче ли от того? Многим, как понимали и старый, и молодой охотник, думать не хотелось вовсе не от того, что не умели…

Блэк-Баэр – десятиметровая речушка прямо перед Пэрри. Нет, они не стали останавливаться – не было желания смотреть на вечно коричневый поток воды. Странно, не правда ли? Как человеку нравится одно явление, но отторгает точно такое же? Возможно, дело в масштабе. Возможно, дело во вкусах и предпочтениях. Но точно было ясно одно: тот маленький поток воды не ждёт история о Гадком Утёнке – он навсегда будет настолько привлекательным и отвратительным, каким был изначально. Дорога до Пэрри заняла куда больше, чем предполагалось – восемнадцать часов вместо двенадцати. На нервы не было сил – мужчины прошли ещё один ориентир, едва передвигая ногами, и пытались не смотреть в его сторону. Не получилось. Те же разрушенные дома, те же остатки от трупов, те же голодные собаки, которые всё ещё помнят, кто такой человек, или, хотя бы, чуют ту кровь, которой от него пахнет за долгие мили – люди пали, но не так низко, чтобы перестать быть монстрами для остальной цепи. Расступись, мир, человек идёт.

«Они стали нападать массово – стаями. Мы поймали одного такого. Вроде в сознании, а вроде – нет. Что-то бормотал, брыкался… Пристрелили быстро – как только перешёл на крик… Я убил человека? Не знаю. Я не уверен… Кажется, что-то происходит…»

– Дальше я не пойду. Остановимся там, – Уильям кинул рукой на небольшой домик у Литтл-Мун роад, сразу за Пэрри.

– Почему? – саркастично спросил Джеймс. – Ноги не держат?

– Ночь, – коротко, но серьезно ответил он. – Ночь переждём здесь.

– Раньше, помнится, ты любил ночное время?

– Раньше. Сейчас говорю: ждём. Верь на слово, пока нет доказательств.

– Сдаётся мне, я уже почти восемьдесят километров только и делаю, что верю на слово.

Сон окутал очень быстро – пускай наёмник и старался не подавать виду, но усталость брала его в клешни сильной и крепкой хваткой – не пошевелиться. Не было ни снов, ни видений, ни даже образов – просто темнота, от мысли о которой шли мурашки. Утро. Проспал. Конечно же, он проспал. И не выспался – мысли ходили ходуном, ходуном ходило тело, но желание в кой-то веки нормально почистить зубы, так как Джеймс прихватил из города зубную пасту со щёткой, брало верх. Бодрит. Снова стало свежо, хотя и усталость всё ещё была рядом, всё ещё держала. Однако… кому жаловаться, если плохо всем одинаково? Они выдвинулись. Ноги отдавали при каждом шаге легким онемением – привычный эффект для закаленных мужчин, и повод для жалоб парню, который, к счастью, всё ещё избегал лишних разговоров. Перед сном Хантер даже слышал, как Пацан шептал о чём-то Джеймсу. О чём именно? Неизвестно. Да и не его то было дело.