355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Shkom » За день до нашей смерти: 208IV (СИ) » Текст книги (страница 40)
За день до нашей смерти: 208IV (СИ)
  • Текст добавлен: 11 июня 2021, 16:02

Текст книги "За день до нашей смерти: 208IV (СИ)"


Автор книги: Shkom



сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 51 страниц)

– Кто вообще такой? – глухим и странно чавкающим тоном проговорил он.

– С севера. Бежал на юг, как и все, но сломалась машина. Пока дошёл – кончилась еда. Слышал, здесь можно подзаработать немного, а мне нужно пацана кормить.

– Вот оно как, – мужчина даже и не подозревал, что щёки делали его «лёгкую улыбку» радостью до самих ушей. – А почему Эммет Джонс?

– Это же побирушка какой-то, я правильно слышал? Не потяну я с кем-то сильным драться.

– По?.. А, да… Да, он, в каком-то смысле, побирушка. Ты же в курсе, что все новенькие вносят залог в восемьдесят гильз?

– У меня нет денег. И нет, не слышал. Странно вообще, что ты только сейчас об этом упомянул.

– Ну, я…

– Сколько я получу, если выиграю?

– Много больше, думаю. Сто с-с-с, – боров тянул букву, прицениваясь, – сорок. Сто сорок гильз получишь точно.

– Вычти восемьдесят из них.

– По рукам. Выйдешь через час-полчаса – как ставки соберём. И учти: без оружия.

– Опять вовремя говоришь самое важное?

– Не наглей. Ты – чужак, а здесь каждый знает: без ножей, без пушек, без цепей.

***

«Без цепей. Ага, конечно же. Без цепей он, блять, будет, – Уильям смотрел на своего противника, в правом кулаке того блестел кастет с молотообразными выемками в районе костяшек пальцев. – Ага. Не цепи, но этой хернёй рёбра он мне точно сломать сможет. Вот ведь жирный ублюдок».

Арена представляла из себя квадратную клетку в центре платформы. Общее пространство – где-то двенадцать на двенадцать метров, засыпанное то ли песком, то ли землёй. По все четыре стороны были поставлены лавки и стулья в подобии амфитеатра – на бочках, столах, полках, прочих возвышенностях сидели те, кто платил скромную цену за зрелище. Всего десяток патронов с каждого тела и, в итоге, собирался приличный банк, а частота боёв говорила о практически абсолютной выгоде от дела.

– Ну давай… – прошипел соперник.

Он был действительно хорошо сложен: широкие плечи, сильные руки, в меру накачанные ноги – всё тело, исписанное ссадинами, шрамами и плохими татуировками, было подготовлено к рукопашному бою лучше, чем у Уильяма, однако даже в том случае «Эммет Джонс» не поскупился на жульничество.

– Уважаемое Сопротивление! – начал боров, подойдя к двери клетки. – Сейчас вы увидите странный, возможно быстрый, но очень кровавый бой: Джонс Челюсти против… Белого Волка!

Ворота закрылись, а толпа тут же сомкнулась, перекрывая выход. Уильям, скидывая с себя плащ, нащупал в кармане ту самую хоккейную маску, что не так давно носил покойный рейдер, и без промедления напялил на себя. «Челюсти, говоришь?» – тут же подумал тот. Скинув кофту и рубашку, немного стесняющие движения, он остался с голым торсом, и уже в тот момент организатор кажется понял, что наёмник был вовсе не тем, за кого себя выдавал.

– Что за херня? И это «изголодавшийся старпёр»? – противник улыбался широкими и пухлыми губами. – Ладно, хрен с тобой – и не такое бил. Скажи лучше, как оно? – они медленно начали сближаться, стоя в стойках и делая очень короткие шаги. – Перед смертью, а? Сделал всё, что хотел? Завещание составил?

– Тупее твоей внешности только твои речи – заткнись, если даже раззадорить не можешь.

Челюсти начал с правой, ударив короткой двойкой в район, как ни буквально, верхней челюсти. Волк легко отбил тот удар своей ладонью и тут же ощутил на ней всю боль от кастета. «Нужно уводить его за кисти и запястья, – тут же подумал тот, – иначе он мне всё перебьёт». Уильям ударил в ответ, на что получил железом прямо в костяшки пальцев. Осознавая своё превосходство, мужчина перешёл в наступление – кроме того, что его шаги в стойке стали шире, он двигал корпусом и головой из стороны в сторону при ходьбе, пытаясь не дать своему сопернику сосредоточиться на цели и оставляя отступление единственной разумной тактикой. Старик так же быстро отходил.

– Хватит бегать, старпёр! – крикнул он на радость толпы, выпятив грудь вперёд. – Дерись или сдохни!

Это было ровно тем, на что рассчитывал Уильям – его противник остановился. Одним широким прыжком он попытался сделать Челюстям подсечку, но тот, отступив, совершил контратакующий рывок вперёд. Лёгкая боль от удара и дезориентация прошли сквозь маску и отдавались в голове тупой болью. Джонс тут же хотел нанести удар левой, но Хантер, предсказав, схватил его за руку и, потянув на себя, подставил подножку, отправив соперника в пыль.

– Убей его! – позади «Эммета» возник высокий тёмный силуэт и, ловко обхаживая поднимающегося мужчину, хохотал. – Давай же! Он явно напрашивается!

– Он мне живой нужен.

– Чё ты… там пробормотал?! – он поднялся и сжал кулаки. – Нападай!

Уильям подошёл на достаточно близкое расстояние, увернулся от удара правой сбоку, и, согнувшись, рывком рванул под соперника. Заблокировав левую руку, он пригнулся так сильно, как мог, и, обхватив тело за талию, побежал с ним прямо на решётки. Раздался глухой удар, который тут же перекрыл рёв толпы. Челюсти оказался прижат к стене, но тут же обхватил голову охотника, свободным локтем нанося удары по спине. Один, другой, третий. Скрипя зубами, старик поднял бойца по решётке над собой и, пытаясь подставлять торс, а не рёбра, под удары коленом, оттолкнулся ногой назад. Эммет полетел лицом прямо на землю, в то время, как Уилл – спиной. Первый поднялся быстрее – по нему даже было видно, что он так падал не в первый раз. Хоккейная маска слетела прочь.

Разумеется, легко было предсказать, что должно было быть дальше – Джонс, сев на грудь врагу, перекроет тому руки и начнёт просто забивать череп в землю, так что единственное спасение было в том, чтобы встать раньше, чем он это сделает. Когда Челюсти уже не просто стоял, а шёл вперёд, охотник был на коленях. «Дальше два варианта. Бей ногой. Бей. Ногой», – и он ударил левой ногой. Как только мужчина размахнулся и вынес икру вперёд, старик, убрав голову с зоны поражения, обхватил конечность и отвёл её за себя. Его противник «разъехался», упав на колени, и тут же получил прямо по носу. Дважды.

– Вставай! – звенело у него в голове. – Вставай – второго шанса он тебе не даст!

Подойдя к Челюстям, что уже практически поднялся на ноги, Уильям что есть сил вдарил тому по затылку, но это не только не возымело эффекта – следующий удар мужчина уже сумел перехватить и, подтолкнув охотника в себе, удариться лбом о лоб. Гул усилился.

– Получи, сука!

«Хороший кулачный бой, обычно, длится около тридцати секунд, – гласило неписанное правило. – В лучшем случае, если оба бойца подготовлены, он длится от минуты до двух. Профессиональные боксёры в строго контролируемом правилами бою могут выстоять три. Если к завершению этого времени оба ещё стоят на ногах – значит, нужен всего лишь один толчок, чтобы вывести из игры окончательно любого из них. Главное – подобрать момент и помнить: всё дело в общей усталости мышц и сбитом ритме дыхания».

Джонс, согнувшись, попытался проделать ровно тот же приём, что делал Хан – прошмыгнув под ударом, он обхватил старика за талию и всем весом надавил вперёд – к решёткам клетки. Понимая, что ботинки предательски скользили на песке, наёмник, используя преимущество в росте, выгнулся, схватил врага за спину и рывком перебросил через себя, вновь рухнув. Боец, ударившись о клетку, упал, перевернувшись на живот. Медлить было нельзя.

– Блять…

Пытаясь побороть звон в голове, Хантер перекатился к своему противнику. Зрение гуляло. Понимая своё положение, он схватил и вывернул ступню, заставляя того перевалиться на спину. Когда речь шла о нейтрализации цели, ему было точно известно: лучше метить в ногу. Сцепил руки над коленом и, поставив пятку соперника себе на правое плечо, он надавил.

– Давай! – кричал тому силуэт, стоя прямо над ним. – Жми!

«Эммет» закричал и начал бить рукой о землю, но Уильям и не думал останавливаться. Как только он ощутил, что его собственная хватка начала ослабевать, он совершил финальный рывок – коленный сустав хрустнул и нога вывернулась в обратную сторону. Толпа просто завывала от зрелища.

– Кто ты такой?! – прокричал Джонс, когда его болевой шок сошёл. – Кто ты, блять, такой?!

Волк осторожно поднялся с земли, стряхивая с себя пыль и грязь, вытаскивая из волос и карманов какие-то мелкие камешки. «Это было быстро, – подумал он сам себе. – Разница в росте неплохо сыграла при захвате». Оклемавшись, он, вымотанный битвой, развернул Челюсти на живот и, заблокировав руки, обхватил шею.

– Говори своё настоящее имя.

– Что?! Что ты?.. А-а-а! – старик надавил на шейные позвонки, давая понять всю беспомощность в таком захвате.

– Быстро.

– Ник! Ник Скраер! А-а-а!

– Кто платит тебе за то, что притворяешься другим? Кто сказал это делать?

– Кончай его! – раздалось из толпы. – Да, давай! Я на тебя поставил! Вали его!

– Какой-то мужик нашёл меня! Сказал, что он – от Эммета Джонса! И если я!.. Ай, сука!.. Если я буду притворяться им, то буду получать нехреновую такую прибавку к заработку!

– Где этот «Джонс»?

– Я не помню! Я!.. Нет-нет, подожди! Тот мужик говорил, чтобы я шёл на Шибрук, если что, и искал там какого-то охранника! Пожалуйста, пощади!.. Пожалуйста! А-а-а!

– «Пощади»? – он зажал врага в удушающий и ждал, пока тот ослабнет. – Говоришь так, будто бы ты сделал то же для меня. Думал – не пыльная работёнка другое имя носить?

Старик быстро переложил руки на макушку и подборок, а потом резко отдёрнул голову противника в сторону – шея была сломана. Челюсти издал свой последний вздох, глупо и нелепо таращась на своего убийцу, без единой возможности как-то демонстрировать боль, агонию или беспомощность – просто умер для всех остальных. Белый Волк, сняв один кастет с покойника, пошёл к выходу из арены, толпа у которого расступилась так же быстро, как и собралась. «Волк! – скандировала публика. – Волк!» – а наёмник лишь думал про себя: «Кто бы знал, что это прозвище вызовет у меня отвращение?»

Двери открылись. За ними стоял перепуганный организатор – он явно не ожидал такого поворота, так что просто держал гильзы перед собой.

– Здесь, – промямлил боров. – Двести. Двести гильз без твоего залога – хватит, чтобы…

Раздался глухой стук. Из носа мужчины хлынул поток крови, а его тело, накренившись, завалилось прямо на импровизированные ряды-лавочки, повалив некоторые из них. Хантер подошёл к телу и, схватив за волосы, нанёс ещё один удар.

– Без цепей, без ножей, без пушек, – пара кастетов упала рядом с воющим от боли телом.

***

– Эммет Джонс? – Уильям и Айви стояли перед охранником, что только-только вышел с уборной.

– Да, а кто спра?..

Наёмник одним пинком отправил охранника обратно в кибитку и, кивнув мальчику, зашёл внутрь, закрыв дверь следом. Ви стал под дверью и всеми силами делал вид, что создал очередь.

– А теперь настоящее имя.

– Я же только что сказал! Помоги!.. – нож тут же отнял у мужчины желание кричать.

– Правда сейчас хочешь сдохнуть за гроши?

Наёмник из Джонсборо прекрасно понимал, насколько грязно играл настоящий Ворон – он подкупал кучи, буквально десятки людей за считанные гроши, прося об одной простой услуге – представляться незнакомцам чужим именем и наверняка обещая большую награду тому, кто не только будет играть свою роль до конца, но и доложит, кто и зачем его искал. В большинстве случаев и с большинством людей такая тактика сработала бы наповал – даже Белый Волк благодарил каких-нибудь вымерших богов за то, что покойный Ник Скраер быстро и без сопротивления раскололся, осознавая, в какой опасности находится – он подходил под внешность перебежчика куда больше, чем полноватый и облысевший, а не лысый мужик – настоящий перебежчик быстрее умер бы от разрыва сердца, чем его тело и обмен веществ докатились бы до такого состояния. Но, чтобы понимать это, нужно было знать две вещи: о том, что ворон был перебежчиком, и о том, что такое перебежчик вовсе.

– Клянусь! Я – это он!

– Не надоедай мне – у меня есть ещё два Джонса, рыщущих в округе. Если не сознаешься на три – я режу. Раз, два!..

– Ладно-ладно, не надо! Чёрт возьми… Дориан! Люциус Дориан! Я не тот, кто вам нужен! Отпустите!

– Кто заплатил за ложь?

– Какой-то мужик пришёл! Сказал – от Джонса, и чтобы…

– Чтобы ты обращался к нему, в случае чего?

– Откуда?.. – Хантер надавил лезвием на горло. – Да! Да, так и сказал!

– Как выглядел?

– Не помню! Не помню, клянусь! Я напился в стельку в борделе – он сам меня нашёл! Утром вижу – гильзы и записка, что буду получать столько же каждый месяц!

– Ясно. К кому велел обращаться?

– К какой-то торгашке на Сент-Лоуренс! Пожалуйста! Прошу, не убивайте!

– Знаешь, несмотря на то, что я, кажется, понял, как работает вся эта схема, есть у меня одно правило…

Наёмник слегка повернул голову назад, вход в уборную был плотно закрыт, но у него не исчезало ощущение, что кое-кто за ним наблюдал, и это, парадоксально, останавливало его почти на самом высоком уровне. «Совесть? – тут же подумал он. – Нет. Просто это будет плохим примером для него», – подтянув напуганного охранника, он взглянул тому прямо в глаза и начал медленно и глухо проговаривать речь:

– Если ты в ближайшие сутки даже подумаешь о том, чтобы отправится на Сент-Лоуренс или искать того мужика, что заносит тебе твои копейки, – я вскрою тебе брюхо и, зацепив кишки за стрелу в тоннеле, начну тащить тебя по рельсам, пока из тебя не вывалится вся требуха, кроме лёгких и сердца, а тебя заставлю смотреть на всё это до тех пор, пока ты не сдохнешь, и многим после этого. Надеюсь, я достаточно понятно объяснился? – он ослабил хватку и оттолкнул мужчину. – Теперь вали.

Дориан вылетел из кабинки, чуть не зашибив мальчика, и, панически оглядываясь по сторонам, побежал прочь настолько быстро и стремительно, что путники были уверены – он сам не знал, куда бежал.

– Вот это у тебя речи, – прошептал Айви, стоя столбом и смотря вдаль убегающему притворщику, – у меня аж мурашки по коже пошли.

– Либо умеешь говорить с людьми, либо умеешь делать им больно – одно обязательно нужно уметь.

– Почему не убил его, если?.. Сам же сказал, что есть правила?

– Да, есть, – кивнул тот головой, – но всё не так просто. Один человек – тот, с которым я говорил в церкви – научил меня в своё время очень важному принципу: оправданная жестокость. Он значит, что если ради большей цели нужно совершить меньшее зло – оно будет оправдано, пускай и всё равно останется злом, что если станет выбор между большим и меньшим злом – нужно будет выбирать меньшее, потому что не выбирать вовсе – самое большое из зол. Но… Вместе с тем, это значит, что если вдруг твои планы не осуществятся, если твоя цель окажется ложной, то всё, тобою совершенное, вновь станет просто злом – корыстным, бесполезным, существующим лишь ради существования – ни к чему жестокость, если ты не можешь её оправдать.

– Прямолинейно.

– Зато честно. Этот бегущий идиот не просто никому не скажет о том, что с ним произошло – он на имя Эммет будет не оборачиваться, а бледнеть.

– Видимо, твой человек был очень умным.

– Ага. Умнейший из всех, кого я знал. Вы бы поладили. Он, конечно, не был любителем длинных речей, но стоило его разговорить, как он… Эх…

– А что с ним случилось? То есть, мне-то понятно, но как он? От старости?

– Он? Нет, – помрачнел резко старик. – Его повесили.

***

– Хочешь сказать, что ты – Эммет Джонс?

Уильям и Айви стояли перед прилавком различных инструментов, выкованных из железа и его сплавов, кожаных ремешков, кобур, сумок и подсумков, а довершала всё это коллекция безделушек с поверхности, очищенных и отполированных до состояния зеркал. За прилавком стояла крепкая телом рыжеволосая девушка, фартук на чьем теле выглядел если не откровенно, то точно вызывающе.

– А что? Не похожа?

– Нет, – оба ответили синхронно.

– Хи-хи-хи. Ну, что поделать, верно? Жизнь не всегда оправдывается.

– К тебе подошёл какой-то мужчина, предложил гильзы и указал на настоящего Эммета, верно?

– Ух ты… Если так много знаете – чего пришли ко мне?

– К кому тебя направил этот мужчина, и как он выглядел?

– Ну, не знаю… Не помню, наверное… О! Может, купите что-нибудь? Не смотрите на ценники – я вам назову свою.

Старик пробежался глазами по прилавку – основной ассортимент его не интересовал: клещи, плоскогубцы, ключи разводные, газовые, торцевые, механический домкрат – всё то, несомненно, интересовало бы осевшего выжившего, чьи проблемы были во много раз более приземлёнными и рутинными, но не его, так что в конце-концов он остановился на коллекции побрякушек.

– Заколка. Вон та – с серо-голубым камнем.

– И кто же из вас носить её будет? – рассмеялась та. – О-о-о, теперь поняла – с охоты пришли, да не поймали ничего?

– Что? Как ты вообще до этого дошла?

– Так ты на себя глянь – грязный весь, лук за плечами, и сынишка твой тоже уставшим выглядит, а Джонс, насколько я знаю, у половины метро денег занял – он же то ли пьянь, то ли игрок где-то в Пиле. Если не выбьешь из него долг – принесёшь любимой заколку – извинение за плохую охоту, да?

– Я… Смотри и учись, пацан. Вот это была женская логика.

– Потрясно.

– А то! – она улыбнулась и передала заколку. – А парнишка тот, что мне деньги приносит, немного ниже тебя – где-то метр восемьдесят, длинноволосый – почти до плеч, чернявый. И глаза у него… Ой, как лёд, ты не поверишь. И всегда блестят! Он посмотрит – аж холодно становится.

– Имя у этого парнишки есть?

– Хотела б я знать. Он как приходит – дар речи теряю. Ну его, вообще-то – с такими людьми связываться – но деньги лишними не бывают, сами понимаете.

– Ладно – уже хорошо. Сколько мы тебе должны?

– Ну, много я с вас не возьму – тридцатки хватит, – они оставили тридцать маркированных гильз и пошли прочь. – Эй! Если найдёте – не говорите, что это я, ладно? Удачи!

***

– Эммет Джонс?

За небольшим столиком, сделанным из картонной коробки и небольшой фанеры сидели двое людей и играли в карты. Оба – в обмотках, оба – преклонного возраста. Стулом первого – лысеющего белого старика в перчатках без пальцев и тёплой песочной куртке – был ящик из-под боеприпасов, а второго – чёрного длинноволосого, но такого же седого бродяги в рваном пиджаке и смердящей рубашке – настоящее кресло, пускай тому и было лет сорок.

– Зависит от того, – сказал тот, передвинув гильзу в центр фанеры, – кто его спрашивает.

– Друг.

– Друг знает друга в лицо, – сказал второй, тоже передвинул гильзу, – а мой друг, уверен, не знает ни одного из вас.

– Верно, Ричард, верно – впервые вижу этих джентльменов. Вскрываем?

– Мы ищем того, кому в действительности принадлежит это имя.

– О, то есть вы знаете, что мой друг – не тот, кто вам нужен, но всё равно пришли к нему? Отрадная глупость, отрадная. Вскрываем.

– Две пары, – старик в пиджаке раскрыл карты с пиковой и крестовой девятками. – Как видишь, математика на моей стороне.

– Твоя правда. Везение – на моей. Стрит, – на стол упала дама червей и бубновая десятка.

– Хм… Аплодирую стоя, – он действительно привстал и похлопал. – Такое хладнокровие, такой контроль микромимики – ты явно стал лучше играть, друг мой.

– Всё благодаря твоему учению.

– Мы вам не мешаем?

– Знаете, раз уж вы спросили… – начал тот, что в перчатках.

– Спокойно, Ричард. Гости тоже пришли за знаниями. Судя по форме их одежды, они либо бродяги, как мы, либо и вовсе не отсюда, так что знания им в корне необходимы и более приоритетны, чем наша с тобой игра. Иди, неси в мир свои навыки. Увидимся… позже. На перекрёстке с восточным тоннелем, – «Джонс» отправил своего партнёра по игре подальше, а сам раскинулся в кресле. – Ну, чем я вам обязан?

– Настоящий Эммет Джонс иили имя того, кто тебе платит за то, что выдаешь себя за него.

– «Иили»? А вы весьма умны. Что для вас есть настоящий Эммет Джонс?

– Белый, лет тридцать, чёрные во…

– Нет-нет-нет, я не об этом. Скажите, что было бы, если бы нашли человека, абсолютно внешне вам подходящего, но оказалось бы, что это – совсем не тот, кем вы его представляли. Остановились бы вы на этом Джонсе?.. Не понимаете? Впрочем, неважно. Видите ли, вы попали в замкнутый круг – он собрал карты со стола и, осторожно выровняв их, кинул в карман, – один Эммет ведёт к другому, другой – к третьему, и так далее, пока вы не выйдете на печально известного Джонса, что умер года три назад от какой-то несчастной пустой оболочки там – наверху. Сдадитесь ли вы на том человеке?

– Имя того, кто тебе платил. Как он тебе представился?

– Белый жилистый мужчина лет тридцати с тёмными волосами, впавшими щеками и голубыми глазами, в которые лучше не смотреть? Этот мужчина? Или это – вовсе не он?

– Тебе виднее, но советую поторопиться.

– Вижу, что к взаимовыгоде вы не настроены… – он привстал и поправил верхнюю пуговицу на рубашке. – А дальнейший разговор пользы мне точно не принесёт… Ищите в баре «красных фонарей» нашего замечательного метро. Ищите «Калеба». Думаю, вы с ним либо хорошо поладите, либо убьете друг-друга в конце-концов – есть у вас что-то общее во взгляде. Что-то… звериное, я бы сказал.

– Учту. Скажи лучше, чем этот Калеб вообще руководствовался, когда набирал вас всех? Только один действительно отрабатывал свою плату, пока остальные…

– А о чём кричат вороны, собравшиеся на лесных ветвях? Я не понимаю зверей, незнакомец. И, думаю, остальные тоже – они просто ведутся на олово, что блестит для них золотом.

***

Уильям и Айви вновь вернулись в бордель, вечерело. Старик и подумать не мог, что понадобится всего день – один жалкий день для того, чтобы найти целую легенду. Подходя к станции, он всё больше убеждался, что вся схема Ворона, вся та хитрая и изощрённая ловушка с бесконечными Джонсами, ведущая в никуда, была рассчитана только для Нея Зильбера и тех, кто добирался до него – мало знающих, отчаявшихся, уставших или просто неподготовленных – тех, кто и знать не знал, кем и чем был Ворон на самом деле.

«Но восемь лет, – думал он себе. – Неужели не нашлось того, кто захотел бы убить его за восемь лет? Если он где-то в борделе – среди толпы – то как?.. И, при этом, кто-то умудрялся даже привести его в Картрайт, если верить тому олуху. Нет, верить ему не стоит… Хм, возможно, он здесь и не был всё время. Интересно, почему же он не убежал в Гренландию, если начал бегать? Казалось бы, нет места безопаснее, надёжнее? «О чём кричат вороны», – действительно – хрен поймёшь».

– Уильям? – до станции оставалась пара шагов.

– Чего?

– А что я должен буду ей сказать? – говорил он, смотря в пол.

– «Ей» – это?

– Ну… Той девушке, с которой я…

– А, да, – Хантер действительно даже не вспоминал о том маленьком для него инциденте. – Погоди, ты даже не знаешь, как её зовут?

– Мы не представились… Но это неважно! Что мне ей сказать?

– Я-то по чём знаю?

– Как?! Ты же говорил, что…

– Что нужные слова найдутся, и это значит: «найдутся у тебя в твоей голове без чьей либо помощи». О чём я могу сказать девочке, если видел её всего полторы минуты? Хочешь совета старика? Я бы извинился.

– Я не виноват, – голос его тут же стал немного ниже.

– А я и не говорил, что виноват. Я сказал, что тебе стоило бы извиниться.

– Не понимаю.

– Люди так работают: либо кто-то из двух делает шаг навстречу, либо расстояние между людьми медленно начинает увеличиваться. Упустишь момент, и того шага, что ты будешь готов сделать через время, уже будет недостаточно – нужно будет сделать много больше. И так всю жизнь – либо пересилишь себя и сделаешь сразу, что должно, либо не преуспеешь уже никогда.

– Это тоже тебе твой человек сказал?

– Нет – это подсказка от опыта, от своих и чужих ошибок – единственная их польза. Учитывай их, бери во внимание, но путь ищи свой. И бей свои шишки – полезно.

– «Учитывай ошибки и опыт» – получается, ты учёл всю мудрость того человека из церкви и стал ещё мудрее него?

– Мудрее Вейлона? Ха. Если бы, пацан, если бы.

Они запрыгнули на станцию и тут же направились к Марии. Мелькающие одинаковые комнатушки и одинаково улыбающиеся лица источали какое-то странное чувство кипящей жизни, потока, что мог либо подхватить и унести, оставив чувство времени позади, либо выкинуть на какой-то маленький островок спокойствия, где уже ждали бы те, кто был на нём всегда.

Рабочий день на станции Берри-ЮКАМ подходил к концу – мужчины и женщины, одетые уже в самую обычную, ничем не выделяющуюся одежду, быстро разбредались по своим станциям (если у них не было жилья прямо «на работе»), не забывая, уходя, отдавать процент от заработка своей госпоже, а та, в свою очередь, навещала и искала тех, кто, по глупости своей, осмелился предположить, что она забудет о них – пропустит сбор дани хотя бы на один день, но этого никогда не случалось – её работа состояла в том, чтобы не забывать.

– Эй, Джилл. Джилл, я тебя вижу! – Мария стояла в дверном проёме одной из комнат, положив руку на бедро. – Давай-давай, ты сегодня весь день была занята.

– Но, Мари, так нечестно! Этот ублюдок не заплатил мне!

– А сидела и молчала до конца дня ты из вежливости ради? – госпожа смотрела свысока и с большим презрением. – Сама знаешь, как это работает: либо ты вежливо его приглашаешь пройтись после всего и приводишь к Тиму и его ребятам, либо находишь Тима и его ребят и показываешь на «ублюдка» быстрее, чем он успеет слинять со станции, ну либо, как ты сейчас, платишь тот же процент, что и все.

– Но он бы просто придушил меня! Я же не!..

– Ты занимала комнату пять часов, – краем глаза она заметила мужчин, смотрящих в её сторону, но ни на йоту не переменилась в лице. – Значит: платишь за пять часов.

В проёме появилась темноволосая заплаканная девушка в повседневной одежде. Она бросила связку гильз, аккуратно нанизанных верёвочку через небольшие отверстия в них, и уже хотела в сердцах быстро уйти, но тут рука госпожи остановила её настолько молниеносно и холодно, что даже Уильяму стало не по себе:

– Ты знаешь, что это – правила, – сказала та, крепко придерживая свою работницу. – Правила одни для всех. Если ты увидишь его здесь или на любой другой станции – дай мне знать. В лучшем случае, получишь свои деньги, в худшем – будешь знать, что эта мразь заплатила куда больше, – глаза ночной бабочки были полны то ли страха, то ли благодарности. – Поняла? Поняла, дорогая моя?! Отлично. А теперь иди и умойся прежде, чем уходить – не позволю своим девочкам шастать от станции к станции с таким лицом.

Девушка кивнула и почти побежала уже в противоположную сторону. «Вот уж правда, – подумал охотник, смотря на строгую, почти воинственную фигуру госпожи Марии, что смотрела вдаль за подопечной, – страшнее оскорблённого мужчины может быть только озлобленная женщина». Лёгким, чрезвычайно воздушным движением закинув прядь волос за плечо, она развернулась к перспективным клиентам и вновь заговорила более высоким и жизнерадостным голосом:

– Знала, что вы вернётесь – от нас так просто не уходят. Простите, мальчики, но у нас на сегодня всё.

– А где мы можем най?..

– А Аврелия ушла ещё минут сорок назад, – она обошла путников и приобняла обоих; Уильяма – за талию, Айви – за плечо. – Приношу извинения от её имени и имени заведения. Неужели так хороша? Вы – первые чужаки, что возвращаются сюда на следующий день.

– А неужели по нам так заметно, что мы не отсюда? – и наёмника, и мальчика интересовал тот вопрос. – Я всё гляжу, и не могу понять – все с оружием, все в куртках, все в тёплой обуви и где-то даже видел чудика в двух шапках, но почти каждый, с кем я говорю…

– Ха-ха-ха, – улыбнулась та. – Великая женская магия – что я ещё могу сказать? На самом деле, всё проще: от вас пахнет по-другому – дождём, сыростью, свежестью, – Айви попытался понюхать своё плечо, – вы щуритесь почти всегда от плохого освещения – живущие здесь давно уже так не делают; ну, и главное – в тот момент, когда я назвала вам цену Аврелии, вы не сделали то, что свойственно всем нам – вы…

– Не торговались, – довершил тот.

– Именно. Но запаха, вообще-то, достаточно – местные пахнут духотой и пылью все, как один. А придя снаружи, спешат умыться, чтобы вновь примерить на себя этот отвратительный запах. Люблю иногда выходить по-ночам на один из постов охраны и просто дышать – сразу чувствую себя такой свободной…

– Живёшь здесь?

– Агась, – ловким пируэтом Мария отпустила обоих и стала перед ними с руками на талии, приподняв подбородок. – Всё моё, пока мои мальчики и девочки ходят по ночным заказам. Заметь: их чистая прибыль – мне они платят только за комнаты, в которых приобретают себе что-то, что ценнее денег – репутацию.

– Стало быть, можно снять у тебя комнату, чтобы переночевать здесь?

– Ух ты. Просто комнату? Без человека, без?.. Так бывает вообще? Ха-ха. Берите любую, но только до утра. Цена будет ниже, чем с эскортом, ясное-дело, но деньги вперёд, – они условились о цене и наёмник тут же заплатил. – Я передам Аврелии утром, где тебя искать.

– А можете!.. – парень окликнул уходящую госпожу. – Та девушка, которую вы прислали… Дайте мне поговорить с ней ещё раз!

– Без проблем, дорогуша, но только через пару дней – её отец опять… – её голос немного затих. – Неважно. Пару дней.

– Она в порядке? – госпожа отдалялась, будто бы не замечая вопроса. – Где я смогу её найти?! Ответьте! – она обернулась в последний раз и, как показалось Хантеру, впервые улыбнулась искреннее.

Охотник уснул в той же комнате, что снимал за день до того, мальчик уснул в соседней. Сон накрыл его настолько быстро, насколько то вообще было возможно. Когда-то он читал, что для того, чтобы заснуть, взрослому человеку требовалось лишь семь минут. В тот день ему явно не потребовалось и двух.

***

Аврелия пришла рано утром и думала, что вовсе не разбудила охотника тем, что резко открыла штору. Волосы, завязанные в хвост, довольно «воздушная» тёмно-зелёная куртка, рабочие, немного поношенные штаны – то была совсем не та девушка, что пришла вчера по велению госпожи. Но главное, конечно, было в её взгляде – лёгкий, непринуждённый, тусклый, но свободный. Тихо засмеявшись, она скинула с себя небольшой рюкзачок, скинула куртку и, упав на диван рядом, прошептала наёмнику в самое ухо:

– С добрым утром, соня. Ты занял мою комнату.

– У меня был веский повод, – ответил тот сонно, – никто, кроме владелицы борделя, не сдал бы мне комнату в полночь.

– И всё же будь добр освободить, как я вернусь, ладно? – тот слабо кивнул, не открывая глаз. – Зачем хоть пришёл? Насчёт Эмметов? Решил вне рабочее время поймать, чтобы сэкономить?

– Я запла…

– Я же шучу, – она толкнула его в плечо, от чего сонливость начала исчезать ещё быстрее. – Не так уж, знаешь, и сложно подойти к бармену и попросить того поспрашивать людей, пока он на ночной смене. Сейчас я схожу к нему, и…

– Подожди, – он взял её за руку, когда та уже собралась вставать. – Калеб. Тридцать лет, белый, жилистый, с длинными тёмными волосами, голубоглазый.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю