Текст книги "За день до нашей смерти: 208IV (СИ)"

Автор книги: Shkom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 51 страниц)

Старик спрыгнул с ящика и, схватившись одной рукой за ногу, ударил Джеймса по плечу. «Твой выход», – вещал этот незамысловатый жест.

***

– Ну и зачем?

– Тебя, блять, забыл спросить!

– Ты же в курсе, что можешь этого не делать, верно?

– Отвали, старый! Я прекрасно могу… Эй! Эй, отдай, сука!

Уильям «Из Джонсборо» Хантер стоял в паре метров от своего собеседника и держал в руках деревянную палку, в то время как Ларри, хромая на импровизированном протезе, напоминающем ножку от стула, пытался то ли удержаться на весу, то ли очень-очень медленно дойти до своего мнимого соперника.

– Уже не такой крутой и независимый, а?

– Пошёл ты нахер, а?!

– Вообще-то я могу и уйти – не бросался бы ты словами, потому что потом не догонишь… Знаешь, странно называть себя «независимым», когда вся твоя жизнь зависит от куска дерева.

– Если ты такой умный и знаешь, что от чего зависит – отдай!

– Забери.

Парень поковылял к наёмнику. Спотыкаясь о трещины в полу, держа равновесие и хватаясь руками за невидимые даже ему самому нити, он пытался преодолеть расстояние в огромных два метра. Ирокез падал на глаза и закрывал обзор, руки потели не пойми, от чего, а единственная здоровая нога болела от нагрузки, но он шёл. Старик же, ступив назад, лишь отвёл руку с палкой за спину, ухмыльнувшись.

– Издеваешься?!

– А что? Неужто со старичком не сладишь?

– Не нарывайся, дед – я тебя уделаю и с одной ногой.

– Ого. Даже нет – ого! Но ты, если что, смотри: я, пускай и седой, могу поддаться – ты только намекни как-нибудь, что не тянешь.

Парень усмехнулся и тут же попытался ударить, развернув корпус вправо. Удар прошёл мимо Уильяма – ему потребовалось лишь слегка отклонить тело на выставленную ногу, чтобы оказаться не в зоне поражения, но в «первых рядах». Как только Ларри понесло по инерции в сторону взмаха, охотник шагнул вперёд и, поддев палкой протез, рывком отвёл его за спину нападающего. По пустому залу прокатился гул от удара.

– Обманул.

– Кх… Кх-х… Сука. Нравится издеваться над слабыми, да?! Да, гнида?!

– Что, настолько тупой, что так и не понял? Если я смог уложить тебя одним движением руки, то завтра, когда ты войдёшь в Ад, ты сдохнешь ещё на лестнице – твои лёгкие сами убьют тебя, – он поднёс кулак к сердцу и в ритме то сжимал, то разжимал ладонь, имитируя сердцебиение. – Сердечко уже не то, что раньше, верно? Какого хера ты туда лезешь?

– Тебя забыл спросить.

– Именно. Я возглавляю вас, идиотов, так что меня действительно стоило спросить. И я говорю: ты не пойдёшь с нами. Ты же снайпер… Я не понимаю, с хера ли ты так яростно пытаешься умереть?

– И ещё кто из нас тупой? Я уже труп, старый! Как только меня заберут – всё, я больше не увижу земли. Меня ждёт чёртова жизнь на чёртовой шлюпке, а эта миссия – единст…

– Тебя ждёт жизнь, придурок. Спокойная, как двери в библиотеке, но на атомном авианосце. Но нет. Нет, мать твою, обязательно нужно сдохнуть, зацепив с собой остальных.

– А кто сказал, что мне нужна такая жизнь?!

Старик стоял напротив парня и видел огонь в молодых глазах. Даже несмотря на то, что тёмный ирокез загораживал взгляд оппонента, он чувствовал этот огонь – тот жёг изнутри, жёг насквозь.

– Значит, всё равно пойдёшь с нами, верно?

– Да!

– Ладно.

Наёмник кивнул и протянул руку солдату в знак примирения. Выражая своей мимикой явное недоверие, Ларри осторожно протянул свою ладонь и очень неспешно пожал руку, но вот высвободиться из хватки не смог – Уильям сцепил хватку и рывком потянул на себя. Парень оступился и, согнувшись, выпустил здоровую ногу вперёд тела, чтобы не упасть. В этот момент наёмник обхватил двуручной хваткой палку, находящуюся в левой руке, и, замахнувшись сбоку, ударил прямо по спине. Кусок сухого дерева разлетелся на две крупных части, большое количество опилок и осколков. К удивлению Хантера, его соперник лишь издал едва слышимый хрип и тут же нанёс ответный удар – реакции не хватило, чтобы увернуться полностью и левая бровь была рассечена. Он отступил назад и, быстро проведя по пальцем брови, ухмыльнулся.

– Ну давай!

Парень замахнулся и рванул на противника. Произошло ровно то, на что рассчитывал Уилл – его соперник в пылу своём забыл о том, что вместо второй ноги у него культя, и всем весом перекинулся на «ногу». Чувство равновесия подвело рядового и тот, споткнувшись, потерял силу удара. Старик же не дожидался – поймав руку солдата под своё плечо, он вывернул её и потянул вверх, открывая корпус. Первым делом он ударил по солнечному сплетению. Дважды. Едва слышимые всхлипы раскатились по пустому этажу и быстро исчезли – третий удар следовал прямо в сердце и имел в себе цель сбить с ног. Не получилось. Четвёртый стал апперкотом – прямо под подбородок – безотказное средство. Снова раздался глухой стук.

– Любители, – кинул Уильям из Джонсборо рядовому Ларри. – Умей рассчитывай свои силы, щенок.

«Щенок» же просто лежал на полу и, больше напоминая выкинутую на берег рыбу, нежели человека, безуспешно пытался глотать прохладный воздух. Охотник схватил парня за здоровую ногу и потащил по полу.

– Ты, идиот, в своей слепой идее мести за товарищей потерял голову. Думаешь, сдохнешь ты, и твои друзья-побратимы будут отмщены, да? А тебе не приходила в голову, что сдохнешь не ты один? Ух, тяжёлый, мать мою… – Ларри пытался говорить что-то в ответ, но издавал только шипение, подобное змее. – Заткнись и слушай. Знаешь, что будет, когда ты сдохнешь? Не «если», а «когда»? Поднимется паника. Идиоты. Неподготовленные идиоты, – Уильям «Из Джонсборо» Хантер притащил побеждённого именно туда, куда и хотел – к упавшей бетонной плите; осторожно взяв остаток ноги, он положил её на плиту, чуть ниже колена, и, наступив на последнее, продолжил разговор. – Думал, тебя спасёт эта миссия? Даже если выживешь – вертолёт улетит и не заберёт тебя, пока ты в Аду? Это именно из-за этого ты и твои дружки отвели на подготовку всего день, да?! Не неделю, не месяц, не сезон. День. Всего один грёбаный день, – он сильнее надавил в стык колена и бедра. – Двадцать четыре часа, чтобы подготовить и без того идиотов для миссии, предназначенной профессионалам!

– Отпусти…

– И когда ты сдохнешь, твои партнёрши по бальным танцам станут настоящими истеричками – они возьмутся за стволы либо в таком же глупом желании мести, либо из-за страха и начнут палить по всему. Бежать к выходу, толком не помня, где он. Выискивать себе мнимого противника из целой армии. Дышать чаще. Меня не устраивает ни один вариант. Я. Не. Хочу. Там. Сдохнуть.

– Отпусти, сука. Больно!

– Думаешь, это больно?! О нет, – он ещё сильнее надавил на колено. – Больно будет, когда тебя начнут рвать на части. И если уж так случится – я прослежу, чтобы ни один и пальцем не пошевелил, чтобы остановить это – просто ради урока.

– Пусти! Пусти, сволочь! А-а-а!

– А теперь слушай: я не хочу завтра видеть тебя даже на километр от этого здания. Если увижу – сломаю ногу. Обе. И сделаю это куда медленнее, чем сейчас. Понял меня? Понял?! Отлично.

Сил говорить у Ларри не было – стиснув зубы, тот просто часто кивал, слегка подёргиваясь. Только Уильям встал с колена, как парень тут же схватился за ногу и скалился на Хантера взглядом настоящего животного в немом бессилии.

– Сделай мне одолжение – оставайся снайпером.

***

Уильям медленно шагал в сторону своего спального места, что было расположено в пустом пентхаусе. Солдаты, ссылаясь на кучу панорамных окон и «открытость к противнику со всех сторон», не желали там селиться, а вот старый охотник ни за что не променял бы виды мёртвого города с высоты птичьего полёта и гордое одиночество на железные ставни и плоские шутки молодых ребят. Ну, не совсем одиночество…

– Так на чём я остановился, парнишка? Не помнишь? – услышал он голос, поднимаясь по лестнице.

– На том, как вы пришли сюда и решали как бы… «разобраться» с ними. С этими…

– С фриками?

– Ага. Вроде того.

– А-а-а-а. Да. Да-да, помню. Что ж… Роняй свою задницу вот сюда и слушай.

Уильям «Из Джонсборо» Хантер опёрся на дверной проём и присоединился к слушанию – его слуху предстал рассказ о недавних похождениях двух наёмников. Где-то приукрашенный, где-то недосказанный, но, что главное, честный – без притворства о геройстве или излишнего пафоса о последствиях поступков.

– И потом я обернулся и увидел Уилла – тот стоял один на один перед оставшимся мертвяком. Патронов не было ни в карманах, ни в стволе. Как ты думаешь, что он сделал? Пошёл в рукопашную. Прикинь?! То есть… Слушай, я видел много. И до того, как псом войны наёмником, и после. Но ни один, повторяю: ни один живой не был настолько сумасшедшим, чтобы идти с мёртвым один на один руками, когда есть нож.

– Хочешь сказать, ему не было страшно?

– Не-а, – цокнул языком Джеймс. – Вообще. Знаешь… Он бывает старым мудаком. Да, он, конечно, скажет, что пятьдесят один – это не возраст, но это дохера возраст, скажу я тебе, и синдром престарелого ушлёпка у него развивается не по дням, а по часам, – Мальчик, кажется, улыбнулся, – но не заблуждайся – через несколько минут, когда за ним погналась Блоха… Саранча… Он не подумал о себе. То есть… Когда Хан бежал на меня, я был уверен, что он хочет, чтобы эта тварь просто переключилась на меня – сцапала, пока он убежит. Я бы так поступил. Но нет. Этот хрен играл в благородство так, будто у него была запасная шкура – стал прямо перед во-о-он той дырой, которая была ещё стеклом и… развернулся. Представь: смотреть прямо смерти в глаза и не двигаться. Ждать. Готов спорить, что он улыбался этой штуке… Но соль в том, что ему совсем не было страшно – он доверял мне. Чёрт, да и сделал он это из-за меня. Каждый раз, когда он творит такую хрень, я понимаю одно: смерти стоит его бояться.

– В чём его проблема?

– В смысле?

– То есть… Мой брат говорил, что только тот не боится, кто-либо перерос страх, либо ищет встречи с ним, либо глуп. Он явно не глуп. Смерть перерасти нельзя. Зачем жаждать её?

– Думаю… Думаю… Слушай, а мудрые слова. И дохрена тяжёлый вопрос… Знаешь… Наверное, это всё из-за его философии. С тех пор, как я его знаю, он такой – он будто бы ищет себе достойной смерти. Серьёзно. Каждый раз, когда есть оправданный риск жизни, каждый раз, когда этот риск является необходимостью, даже если спровоцирован глупостью – он тут как тут. Не знаю, было ли это до его рака, но… Думаю, он либо в какой-то мере смирился с тем, что скоро умрёт, либо ищет искупление за то, что когда-то совершил. Он как-то почти рассказал мне… «За день до нашей смерти», – то ли то, что стоит сделать до того, как умереть, то ли то, за что следует расплатиться. Это было в самом начале – я тогда был в стельку пьян… Хотя и он – тоже. Вот, как я скажу: вся его жизнь – вызов; и если он не сможет победить жизнь – он примет достойную смерть. И я не вижу ни одной причины быть как он.

– Скажи… Это он убил моего брата? Или ты?

Ответом последовала лишь многочасовая тишина. И, к сожалению, в этот раз она действительно служила самым понятным ответом…

***

– Сэр, а Вам с ребятами вообще обязательно входить в это здание? То есть, там же даже дышать нормально нельзя и все дела – неужели нет другого варианта решения этой проблемы?

Уильяма, идущего по мед.блоку, остановил низкий и грузный голос у одной из «палат». Обернувшись, мужчина увидел невысокого и довольно полного блондина с короткой стрижкой. Рядовой (если судить по нашивкам) смотрел на наёмника широко открытыми тёмно-голубыми глазами, а узкий рот с тонкими губами застыл в удивлении, ожидая ответа.

– Сами виноваты, – отрезал Хантер. – У вас нет ни снаряжения, чтобы выкурить мёртвых из Ада, ни нормального оружия, чтобы разнести в щепки всё, не заходя в здание, ни даже приличного количества взрывчатки, чтобы сровнять его с землей или, хотя бы, входы завалить. Впрочем, последнее не сильно бы и помогло – вышли бы через окна. Так что нет – по-другому никак. Повезло ещё, что в ваше «современнейшее» обмундирование противогаз с двумя фильтрами входит.

– М… – важно потянул солдат, надув щёки. – А почему утром, а не ночью?

– Тебе действительно нечем заняться, кроме того, как донимать меня в пять часов и… сорок три минуты утра вопросами об операции, участия в которой ты даже не будешь принимать?

– Э-э-э… Да. Ну так что?..

В эту секунду его уже не было рядом – совсем не на то он хотел потратить своё оставшееся и, возможно, последнее свободное время. Он, конечно же, шёл к Ней – к Девочке. На часах было пять сорок пять – рассвет. Огненно-жёлтый диск медленно возносился в небеса. Что, впрочем, не сильно было заметно из-за задвижек на окнах – в импровизированном госпитале царил полумрак. Её состояние всё ещё было далеко от нормального. Казалось, день за днём она совершенно не менялась – жар, бред, лихорадка. В мысли Хантеру лезли слова доктора о том, что каждый медикамент на вес золота. О том, что до того, как прилететь сюда, у него были медикаменты, но подавляющее их большинство было исчерпано. И в те секунды лишь одна мысль закрадывалась в подкорку: а помогли ли они? Те лекарства? Выжили ли все те люди, на чьи тела были потрачены безликие белые пилюли и ампулы? А если не выжили, то стоило ли вообще пытаться поднять их на ноги? Возможно, их стоило приберечь для этого случая? Но, если следовать той же логике, стоило ли их беречь? Стоило ли вообще пытаться кого-то спасать?

Уильям Из Джонсборо взял ладонь Девочки в свою руку и, стиснув, молча смотрел в пол. Где-то там, в глубине своей крохотной души он понимал, насколько слабо его обещание, насколько оно мало в весе и насколько тщедушен шанс на то, что он его исполнит… Однако, ощущая тепло от маленькой девичьей ручки, он понимал, что даже если шансы невелики, даже если завтра может и вовсе не наступить для них обоих – ему есть, ради чего стараться, есть то, ради чего стоит жить или пытаться. И он попытается. Даже если не сможет.

Через несколько минут на руке старика завибрировали часы – шесть утра, время выдвигаться. Торопиться он не хотел. Под монотонный треск датчика вибрации старик сидел ещё несколько минут. Жаль, что время не могло замереть. В конце концов, он отпустил Её ладонь и, поднявшись на ноги, зашагал к лестнице.

– Так почему утром, мистер Уильям? – не отставал молодой рядовой.

– Только ради того, чтобы ты надоедал мне вопросами, солдат. Только ради этого.

Охотник шёл к точке сбора, где его уже ждал готовый военный отряд в количестве десяти человек во главе с Джеймсом, которому, как казалось, куда проще находиться среди военных. Нельзя было сказать, что ребята, разодетые в одинаковую зелёную форму, были во всеоружии – большинство обмундирования потребовалось снять в угоду мобильности и скорости – главных параметров для выживания в Аду, так что лёгкий бронежилет, пистолет с дополнительным магазином, сумка с противогазом и заточенный до состояния зеркала боевой нож – всё, чем мог похвастаться стандартный боец на той вылазке. Наёмники также оставили свои рюкзаки и основное оружие на базе, а Джеймс, чего уж там стесняться, даже скинул кожаную куртку и выкинул из своих карманов на штанах и отсеков на поясе всё лишнее. Уилл сбросил плащ и остался в разорванной рубахе, ворот которой давно пора было пустить на половую тряпку. Взяв всё необходимое, отряд выдвинулся на чердак. Двери наружу открылись, и свежая осенняя прохлада тут же ворвалась внутрь вместе с потоками воздуха, разгоняя пыль.

– Прежде, чем мы выдвинемся, – вдруг остановил всех старик, – у меня за ночь возникла очень любопытная мысль насчёт этого договора, и я не могу не спросить. Понимаю, что может и не время, но покоя это мне не давало целую ночь, другого шанса может и не представиться: скажите, что было бы, если бы я отказался? Вы бы так просто оставили Её умирать? Совсем не задумываясь?

На мгновение на крыше дома застыла удивлённая тишина. Он знал – это был очень хороший вопрос. Нет, он бы не отказался – рисковать в таком случае было бы слишком абсурдно, но любопытство нужно кормить. Хоть иногда. Множество и множество секунд никто не решался говорить, но молчание всё же прервалось:

– Нет. Девочка была бы ни при чём к твоей трусости, – ответил тихо один из солдат, подойдя к наёмнику. – Но вот тебя мы бы так просто не отпустили.

Он посмотрел на парня в военной форме – молодость в глазах, пробивающаяся сквозь светлые пряди волос, и юношеский максимализм в сердце, сказывающийся оскалом на губах. «Интересно, их учат быть такими, или они сами ожесточаются ко всему, что хоть немного отличается от них?».

– Что, прямо так бы и пристрелили? Зная, что меня эта Девочка будет ждать и спросит, что со мной случилось?

– Да. Прямо вот так и пристрелили бы. Как шавку. Как сволочь. Ты же как-то смог бы прямо отказаться, зная, что стоит на кону.

– Ха… Мальчишка… Впрочем, в словах не сомневаюсь – уверен, что пристрелили бы. Когда у вас решалось по-другому, верно? Спасибо, что ответили – теперь я буду не спать спокойнее.

Почему-то наёмника терзала мысль, что откажись он прямо там – посреди госпиталя, то никто бы ничего не сделал, а его самого просто отпустили бы, пускай и с позором, но это только возможность, к тому же – упущенная, так что…

– Не стоило тебе оскорблять генерала, – раздался тот же злобный голос позади.

– Ась?

– Я говорю, что тебе не стоило оскорблять генерала. Он прибыл сюда к нам из самой жопы мира добровольно, а не по приказу – единственный, кто прибыл. Думаешь, с нами связался кто-то за всё это время, пока мы были здесь? Прислали припасы или медикаменты? Хрена с два, – голос разносился спокойно и равномерно, медленно протекая по стенам чердака. – Единственное, что мы получили – вертолёт голодных ртов, в котором лишь чудом оказался доктор, и приказ от этого снайпера-выжившего – одно гребучее слово: «Укрепляйтесь».

– И что? Что ты от меня хочешь? Чтобы я расчувствовался? Или поймал попутную вертушку и полетел извиняться перед вашим идолом?

– Я хочу… чтобы ты признал свою неправоту.

Усмехнувшись, наёмник молча шагнул на балкон и тут же услышал шум позади себя. Обернувшись, тот увидел, что солдатика держат под руки два его товарища – на всякий случай, наверное, потому что сам он не проявлял никаких эмоций – лишь смотрел из-подо лба на своего нравственного противника – Уильяма Хантера. Тот улыбнулся и немного шагнул вперёд. Его тело тут же обхватила другая пара рук, пытаясь разнять ещё не начавшуюся драку, но он не противился – лишь немного наклонился, чтобы быть лицом к лицу поближе с соперником и заговорил:

– Что ж ты так долго молчал, а, боец? Не давили яйца в штанах, когда мы этого самого генерала отчитывали две недели назад? Ещё бы – холодные, голодные пришли на зачищенное место, где были всего-то каких-то два тела, покрытых с ног до головы кровью – против таких не особо попрёшь, зная, что они убили с полсотни мёртвых, верно? Особенно, вспоминая то, что не так давно в Южной Дакоте ваши же парни вас из-за помутнения рассудка и истерики пристрелить пытались? А тут – на тебе – башня уже ваша, укрепились хорошо, чувствуете себя хозяевами, к которым заявились непрошеные гости, да и эти два тела теперь вам должны. Юношеские выебоны у тебя, а не принципы.

– Давай один на один сойдёмся, если тебе яйца так жмут. Давай. На кулаках, – совершенно спокойно, с оскалом на зубах, шептал солдат. – Давай!

– Если выживешь сегодня – без проблем. А до тех пор, будь добр, потерпи.

Уилл сделал шаг назад, и солдаты тут же отпустили его. Через несколько десятков секунд отступили и от рядового. Отряд двинулся вниз по балконам, сохраняя напряжённое молчание.

– Охренительное начало операции, – опешил Джеймс, – просто, блять, лучше некуда.

– Хе. Это же Ирвин и его «патриотические чувства к защитникам родины» – куда тут без очередных разборок.

– Если есть идеи, как это исправить – мы все во внимании, – проговорил очень низким голосом один из бойцов, идущих впереди.

– Да, б-б-б-было бы сейчас неп-п-плохо.

– Я слышал, что раньше перед боем войны делали что-то воодушевляющее. Пели, там, или…

– Ты нам спеть что ли предлагаешь, Джим?

– Хе. Типа мы все какую-то песню одну знаем?

– Гимн?

– Иди ты нахер, Марк. Воодушевляющее, а не хрен пойми что.

Дальше шли молча – лишь Джеймс, идя где-то в середине шеренги напевал что-то себе под нос, но слышно его было, увы, лишь тем, кто шёл рядом с ним – всего двум из двенадцати. Однако, на удивление, этого хватило. Уильям, следующий замыкающим, видел, как солдаты начали перешёптываться между собой, объясняя что-то на пальцах от человека к человеку – вроде игры в сломанный телефон, только без тайного слова. В конце-концов очередь дошла и до старика – солдатик, развернувшийся к нему, начал оживлённо объяснять то, что способ взбодриться был найден – песня вполне устраивала всех, оставалось лишь запомнить текст. Но для Хантера в этом не было необходимости – этот мотив был ему знаком не понаслышке.

– А как её петь-то надо?

– Хе. Я так понял, что это рок – нужна агрессия. Типа, самое то для боя.

– А кто н-н-н-начнёт-то?

– Да… Кто?

В ответ Джеймс лишь улыбнулся и опустил голову. Старший охотник был готов поклясться, что в тихой фразе, которую мужчина шептал сам себе, он услышал: «Как же у вас всё сложно». Когда они почти спустились, зрение старика уловило древнюю платформу с электрическим приводом на уровне крыш более низких зданий (такие раньше использовались мойщиками окон или строителями) – видимо, то самое устройство, с помощью которого военные теперь и спускаются вниз. «Так вот, о каком «устройстве» они говорили, когда мы увидели обломки лестницы. Занятно. Вряд ли он перевезёт больше трёх-четырёх человек – нужно будет спускаться по очереди. Что ж, тогда я…» – но от мыслей Уильяма отвлёк странный, похожий на вой звук – Джеймс запел:

– А-а-а-а в старом городе Оклахома мне было нечего терять!

После первой строчки пару секунд длилось неловкое молчание. Хантер, осознавая ситуацию, легонько толкнул впереди идущих солдатов и кивком почти приказал им: «Подпевайте, раз сами напрашивались». Спустя ещё секунду прозвучала вторая строка, пускай и довольно робко:

– О том что она юн-н-на, красива, я не хотел и знать…

– Мне было нечего терять.

– Нечего терять.

– Нечего терять!

– Уо-о-о-о-о-о-хо хо-о-о-о-о-о хо-о-о-о-оу!

– И ещё раз!

Второй раз получился гораздо лучше первого – в нём принимали участие практически все, за исключением Уильяма Хантера, а эхо от криков наверняка было слышно даже на вершине здания Национального Центра. «Что ж, пускай это было похоже на вой стаи койотов, – думал себе он, – оно того стоило. По крайней мере, визуальные улучшения есть».

– Да, вот так! – прокричал Джей. – И чтобы ваши лица и оставались такими же, пока не прибудем!

Здание, подлежащее зачистке, выглядело как обычный многоэтажный дом типа коробки – ничем не выделяющийся изначально серый кусок бетона с дверьми, окнами и балконами. Даже название этого здания исчезло – остались лишь куски синих букв в белом обрамлении, гласящие теперь никому не понятный слог. Достав тесак из ножен, Уильям пошёл первым – перед входом толпилась пара мертвецов, наверняка отбившихся от своей Стаи.

Первым широким взмахом он разрубил шею какому-то мужчине в толстовке до кости – даже крика не было. Второй удар был колющим и пронзил нижнюю челюсть паренька в ветровке по направлению к мозгу. Наверное, достал – мертвец упал на пол и задёргался в конвульсиях. Не доставая оружия из черепа противника, охотник быстрым шагом подошёл к третьей жертве – какой-то девушке низкого роста в топе и джинсах с завышенной талией. Та хотела было закричать, чтобы позвать своих сородичей, но человек оказался быстрее – Хантер, подбежав спереди, ловко зажал ей рот рукой и откинул голову когда-то живой назад – тело невольно наклонилось следом и упало на пол, а он, воспользовавшись моментом, наступил коленом на грудь и схватил заражённую за подбородок и макушку головы. Рывок, хруст шеи. Не прошло и двадцати секунд.

– Хе… Хера себе, он быстрый, – сказал один из солдат. – Нам что, так же надо будет?..

– Не ссы, – успокоил тут же младший охотник. – Вам нужно будет быть аккуратными и быстрыми, но не в плане боя, а в плане передвижения.

Отряд тут же зашёл на первый этаж через распахнутые стеклянные двери, закрыв те за собой – стекло было явно прочнее, чем казалось. В просторном холле, отведённом под кучи кафе и магазинчиков, не было видно никого. Треснутые стеклянные стенки разных заведений покрывались пылью, чей плотный слой перекрывал трещины; столы и стулья разных материалов и цветов мирно валялись в своём идеально спланированном хаосе; автоматы с едой, электроникой и прочим давным-давно были опустошены и покрылись мхом, превращаясь в угрюмые серо-зелёные блоки, а двери лифтов и вовсе были открыты, демонстрируя пустую шахту – видимо, сам лифт застрял на каком-то этаже. И лишь редкие голые кости и кровавые разводы на стенах тут и там были свидетельством того, что то было не простое здание. Впрочем, был ещё и запах, о котором лучше умолчать. Наёмники собрали военных у единственной лестницы – той, что была далеко от неработающих лифтов, и остановились. Уильям из Джонсборо заговорил первым:

– Спрашиваю последний раз: вы уверены, что хотите это сделать?

В ответ раздались лишь немые кивки. Несмелые, робкие, редкие, но раздались. Сказать «да» не решился никто.

– Отлично. Тогда вот вам последний инструктаж: разбивайтесь на пары, на каждый этаж по два человека, – отряд тут же перестроился. – Запоминайте место, откуда пришли – в зависимости от концентрации паразита в помещении видимость будет ухудшаться, так что следите за поворотами и считайте шаги. Да, вам будет страшно; да, вы будете ходить среди живых трупов, которые в любой момент могут оказаться дремлющим подтипом и разорвать вас на куски; да, вам нужно будет подойти к матке и пронзить ей сердце, стоя лицом к лицу, но вы должны, сохранять спокойствие. Лишняя трата кислорода – ваша жизнь. Противогазы, как уже говорилось, не снимать ни в коем случае. Почувствовали, что задыхаетесь – задержали вдох и сменили фильтр. Огнестрел не доставать пока не настанет такая жопа, что выстрел себе в голову будет казаться меньшим злом. Общайтесь жестами и держитесь рядом. О подтипах, если кто-то не слушал: это что угодно, что выбивается из шаблона тела обычного человека. Обходите это стороной. Не трогайте. Не приближайтесь. Не паникуйте. Нас шесть пар. В этом здании как раз примерно восемнадцать жилых этажей. Зачистили свой – поднимайтесь на пять выше. Это простое жилое здание, как сказал Тихий, и я понятия не имею, чем оно стало после Конца, так что…

– Ещё лет десять назад, как я слышал перед тем, как отправиться в Оклахому, здесь была наша база. И, вроде бы, довольно мощно переделанная – сносили стены, переделывали балконы в бронированные наблюдательные пункты, на лестницах дежурили часовые – внутри здание может быть каким угодно. Почему теперь здесь Ад – не знаю. Нужно было у нашего генерала спросить, а не говном его поливать.

– Хм… В любом случае, если вы дёргаете за ручку двери и понимаете, что там закрыто – не ломитесь, мёртвые не умеют пользоваться ключами, так что только время потеряете. Если видите, что этаж не заражён (второй, третий, четвёртый, если, опять-таки, верить Тихому) – сразу идите вверх. Вопросы?

– Д-д-да, есть один. Где у нас т-т-т-точка сбора?

– А вот и тот, кто не слушал инструктаж. Точка сбора – на чердаке. Сразу объясняю: велик шанс на то, что внутри здания находится несколько стай, а может и вовсе целая орда, и, когда мы перебьём всех маток и бутонов, концентрация паразита, как и усыпляющего вещества, уменьшится в воздухе, а это значит…

– Все они проснутся?

– Именно. И попрут не куда угодно, а вниз – у нас была бы очень большая возможность встретить «многочисленного противника», спускайся мы обратно, так что некоторое время просто переждём наверху и дадим всем этим гадам расползтись в сторону юга и Стены. Всем всё ясно? – в ответ последовала тишина. – Тогда… Отряд, слушай меня: надеть маски, выдвигаемся. Мы с Джеймсом идём замыкающими. Вперёд, вперёд, вперёд!

Как только команда прозвучала, первая пара тут же пошла по лестнице, разбивая тишину неуверенными шагами. Раз за разом безликие, на первый взгляд, солдаты сменяли друг друга на лестничном пролёте, чтобы исчезнуть из поля зрения и остаться с противником один на один. Джеймс Виттима кивнул своему напарнику, Уильяму «Из Джонсборо» Хантеру и через секунду надел противогаз. Старик закинул себе волосы назад и сделал то же самое. Они начали подниматься. Резиновые контуры маски неприятно давили на лицо, довольно толстые стёкла с маленьким радиусом мешали обзору по углам, а воздуха, пускай и очищенного, было просто недостаточно, чтобы дышать свободно – лицо быстро запотевало, а дыхание сбивалось.

Всё было точно так, как говорил Тихий – на первых двух этажах не было заметно практически ничего. Те же самые тоненькие ручейки крови, оставившие свой след на пыльных ступеньках, неспешно высыхали и прилипали к подошве, а разводы из грязи и прочих выделений на стенах составляли причудливый узор. Причудливый и, местами, жуткий.

Ступенька за ступенькой людей начинала окутывать красная пелена. Словно бы едва заметная утренняя дымка, она постепенно набирала густоту, превращаясь в настоящее облачко, когда мужчины смотрели в открытые двери. Но на четвёртом этаже уже не оставалось никаких сомнений – это Ад. Одинокие трупы, перекрывающие лестничный пролёт, покрывались цельным и плотным слоем светло-красной, иногда бордовой жижи, которая, оседая, тускнела на их телах, собираясь в целые наслоения и превращая мёртвых в замысловатые и страшные по своему существу фигуры. Стены, перила, лестницы – всё покрылось этой необычной пылью. Стоило хлопнуть ладонью по поверхности, как можно было увидеть целую волну одноклеточных паразитов, разлетающихся во все стороны – смерть во всей своей красе.

Шаг за шагом, секунда за секундой облако уплотнялось. И вот – шестой этаж, видимость составляла всего несколько метров, а стены легко было принять за свежеокрашенные. Впрочем, как и двери, как и окна, через которые едва пробивался свет, как и фигуры людей, вернее, нелюдей. Уильям взялся за ручку двери и, получив от напарника положительный кивок, открыл – они вошли на этаж. «Я – направо, ты – налево», – тут же жестами сообщил Джеймс и исчез в тумане.

Вдох. Взгляду старика открылся длинный, почти пустой коридор со множеством дверей и ещё большим множеством комнат. Там, стоя в одиночестве, опираясь на прохладные и забытые всеми стены, спали они – заражённые. Их дыхание было редким – куда реже, чем у любого живого человека. Их едва было видно – в красной пелене, которая оседала везде, где могла, они отлично сливались с пейзажем, казались его неизменным элементом и были теми деталями картины, на которые не сразу обратишь внимание. Их лица, их одежда, их глаза и зубы покрылись той всепоглощающей смертью, теми паразитами. Они не шевелились. Совсем. Ни движения пальцев, ни грудной клетки при дыхании, ни даже моргания – ничего. Лишь редкие единицы из них время от времени отклонялись от своего привычного положения и падали на пол, окончательно засыпая. Они знали – им здесь быть ещё очень долго.