Текст книги "За день до нашей смерти: 208IV (СИ)"

Автор книги: Shkom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 51 страниц)

– Один хороший враг стоит десятка плохих друзей потому что даёт цель, даёт стимул, несравнимый по силе с фальшивой поддержкой. Хороший враг даёт тебе смысл… Так что там с ответом?

– Дай мне время.

– Не могу. Как только ты выйдешь от Генриха, то либо отправишься, куда хотела, либо побежишь из Техаса прочь, гонимая гончими Кардинала.

– Я знаю. Поверь мне, я найду момент. Но… подожди.

Вдова вышла из дома очень нескоро – спустя пару часов, сопровождаемая Альвелионом. Не промедлив ни секунды, она села в джип на пассажирское сиденье. «Можете попрощаться», – сказал парень, заводя машину. Никто не сказал ни слова – взгляда было вполне достаточно. Хан смотрел на поглощаемый горизонтом силуэт и думал только об одном: «Она первая за долгое время, кто смогла хотя бы выжить. Вот и хорошо».

Затем пришёл черёд «туристов». Парень остался с Уильямом наедине. Впрочем, разговаривать было особо не о чем – первый только удивился тому, как старик, убивающий из-за выгоды, смог собрать вокруг себя столько интересных и разнообразных людей. Этот самый почти старик не ответил, лишь улыбнувшись – это было загадкой даже для него. Охранники поместья, тем временем, обмолвились, что спустя час после того, как Альв отпустил Пьяницу, они пошли по его следам – история предателя окончилась в глазах Уильяма «Из Джонсборо» Хантера так же бесславно, как и началась.

– Скажи, а ты знаешь, кем был этот Генрих до… всего этого? – парнишка встал параллельно охотнику, вместе с ним смотря через разваленные дома на бескрайние степи.

– Не знаю. Никем, наверное.

– Это как?

– Это почти так же, как и сейчас. Каждый из себя что-то представляет в мелком масштабе – имеет уникальные отличия, уникально исполняет работу и так далее. Но если увеличить этот масштаб – люди начинают сливаться в действия. Кто я такой в мелком масштабе? Уильям из Джонсборо. Кто я в большем? Наёмник. Кто я в ещё большем? Просто выживший из бывших США. В планетарном? Редкий не заражённый человек. В космическом? Пыль. Понимаешь, о чём я?

– Звучит так… будто все мы обесценены.

– Почти. Мы – бесценны. Цены и нет, и есть, но для каждого масштаба и человека – индивидуальная. А насчёт твоего вопроса… Даже не могу представить, кем мог быть Генрих Гаскойн… Как и любой другой. Тот год – две тысячи тридцать седьмой, изменил людей – тех, кто выжил и остался в мире. Они вдруг поняли, что все их догмы: вся мораль, законы, правила и идеи – всё пало, умерло, глотнув воздуха, как и миллиарды живых. Но остались они, и у них больше не было нужды сдерживаться, следовать или подчиняться. Очень может быть, что нынешний Кардинал был простым библиотекарем. Может быть и то, что он был разнорабочим на одной из мексиканских строек, наркодиллером, уборщиком – всё равно. Думаю, однажды люди додумаются начать новый отсчёт дат – с момента заражения. С Нулевого дня.

– И… какой тогда сейчас год?

– Сорок седьмой. Сорок седьмой год, первый месяц и… И чёрт знает, какой день.

– Получается… Всё началось в сентябре?

– Угу. Восемнадцатого – День Тишины. Наверное, единственный значимый день в этом новом мире – когда большая панихида прокатывается по всему миру, панихида по Земле. День нашей большой совместной ошибки. Потом уже редкие выжившие люди снова начнут приобретать всё то, что было утрачено… Но лишь с первого дня Нового мира имеет значение, кем ты есть. Или кем был (уже).

– Ну, а кем был этот «Кардинал» в Новом мире до того, как стать… Кардиналом?

– Ха-ха-ха-ха-ха… Не имею ни малейшего понятия. Думаю, всё ещё никем.

– Это опять про масштаб?

– Нет. Это уже в прямом смысле.

Переговоры Генриха «Отца» Гаскойна с незнакомыми ему людьми, заняли куда больше времени, чем с заместителем главы весьма масштабного клана – день медленно шёл к завершению, когда Уильям, проснувшись от слабых толчков услышал, что, наконец, пришёл его черёд. «Мальчика возьмите с собой, – указал юноша-прислужник, – Господин желает видеть вас обоих».

По пути в кабинет парень восхищался внутренним обустройством дома – даже невооружённым глазом было заметно, что такой роскоши серые глаза не видали ни разу за свою жизнь, но это восхищение спало, как только он увидел хозяина того места – Отца. Старого, сморщенного, седого и дряхлого.

– Даже волосы кристально белые, – едва слышно прошептал Пацан. – Не такие, как у тебя – у тебя хотя бы сероватые, да и то, какими они были до седины, понять можно. Сколько ему лет?

– Много, – так же тихо ответил охотник, щурясь от закатного солнца, что заливало собою кабинет. – Слишком много.

Старик был там же, где и всегда – сидел перед окном, за которым наверняка провёл все предыдущие аудиенции.

– Однако, ты не врал, mercenario, и Джанет действительно оказалась той самой дивой, что всё время лезла в мой диалог с предводителем Клеймённых. Puta barata – сколько раз говорил ей «не лезь», «закройся» – она всё не слушала, – Кардинал оскалился на короткий миг и тут же вернулся в норму. – Впрочем, всё равно – ya no importa. И насчёт тех двоих ты не врал…

– Скажи, а насколько важны те двое? Кто они?

– Ха-ха-ха-ха, – едва слышно рассмеялся Генрих, больше напоминая своим смехом предсмертные всхлипы. – Аsombrosamente. Неужели ты даже не знал, кого ведёшь?

– Жизнь иногда ставит нас в странные ситуации – сам знаешь. Причина, по которой я их веду, важнее, чем-то, кем они являются.

– А если бы я тебе сказал, что они были рецидивистами? Убийцами или преступниками, коих не видел белый свет?

– Тогда они были бы в моих глазах рецидивистами, убийцами или преступниками, способными на благодетель – не мне их судить за то, что меня не касается.

– И снова мудрый mercenario знает своё место.

– А не менее мудрый Padre увиливает от вопроса любезностями.

– Но разве ты не будешь не на своём месте, если узнаешь о них слишком много? Всё равно, что быть пучком травы и узнать, что твоя жизнь зависит от случайной стопы.

– Однако это знание не изменит моего положения. В прямом смысле.

В тот миг по кабинету прокатился действительно громкий смех. Кажется, старик не смеялся так уже очень давно – даже его паж был в небольшом изумлении от услышанного. Однако, Гаскойн быстро пришёл в себя – его на миг зажжённые былым огнём глаза вновь погасли, а веки почти закрылись.

– Канада, – ответил шёпотом тот. – Идут себе с какого-то отдалённого города выживших, расположенного где-то в горах. Чего хотят не знаю – не в моей юрисдикции, понимаешь, подобные сделки.

– Так просто?

– Tan fácil como pelar las peras. Удивлён, что ты ожидал от подобных людей сложности.

– Они не похожи на простых людей.

– А как выглядят простые люди?

– Как твои охранники снаружи. Как рабочие на твоём ранчо. Как твой парнишка, когда выдаётся свободная минутка – уставшими, повидавшими многое, холодными. Выглядят, как ты или я. Но не эти.

– Si, очень проницательно. Но даже если они и что-то недоговаривают – это, опять-таки, неизвестно мне. Думаю, теперь ты можешь идти, фраза звучала куда более, как приказ, чем предложение. – Мальчик останется здесь. Con calma, mercenario, не паникуй – он тебя догонит через десять минут и ни один волосок с его головы не упадёт на этот пол – моё слово, – наёмник практически незаметно завёл руку за спину – потянулся к пистолету.

– Уильям, я не… Я буду в порядке, – в глазах Пацана читался явный страх. – Иди.

Наёмник вышел из особняка и обнаружил для себя, что пейзаж изрядно изменился – потемнело. Альвелион, стоящий прямо у входа, облегчённо выдохнул и, размяв спину, предложил Хантеру проехаться с ним, отвечая на предсказуемые вопросы загадочными и усиливающими любопытство ответами. Охранники же на вопрос о том, куда делись Александра и Салливан ответили просто: «Уехали». Понимая, что лишь у одного человека была машина, а также то, что тот человек мог помочь, Уильям согласился на поездку. Поправив плащ, а заодно и пистолет, что висел на поясе сзади, он сел в авто.

Как оказалось, парень уже успел отвезти Джанет и вернуться. Разумеется, он не сказал, куда отправил вдову – было не важно, хотя его намёки также не говорили ни о чём хорошем. На небе стоял поздний вечер – по тёмно-синему небу гуляла привычным маршрутом холодная луна и, одинокие в космическом масштабе, но не в земном, звёзды. Какое-то время подручный Отца гнал строго на юг по дороге – старые, местами обвалившиеся столбы ЛЭП и треснутый асфальт, который где-не-где да можно было разглядеть из-под облаков пыли и мини-торнадо, свидетельствовали о том, что с дороги он не сворачивал.

– Знаешь, а ведь я вспомнил тебя, – заговорил Альв, убрав локон волос с левого глаза, – Уильям из Джонсборо – как же не вспомнить такую значимую фигуру. Это ведь ты пристрелил Железную Элис? – Хан кивнул в ответ. – Ха. Вот это навыки. Её, насколько я знаю, даже Братья пытались положить с Папой Медведем, но она ушла от них.

– Братья – может быть, но точно не Папа Медведь – стар он был для того, чтобы в одно время с Элис работой заниматься.

– Может и так, но на Сходках он точно был. Незавидная у тебя жизнь, должен сказать – один из самых нашумевших убийц в этом десятилетии, разыскиваемый в Новом Техасе за крупную сумму денег, даже люди Эволюции и Золото, слышал, искали тебя после того, как ты перестал на них работать. На всей южной половине континента заинтересованные в услугах твоего цеха были уверены, что после восемьдесят первого ты просто умер – тебя так отчаянно искали, что… Что ты хоть натворил такого? Дай немного эксклюзива простому парню из глубинки.

– Восстановил справедливость.

– Философские ответы… Я понимаю, что ты – человек старый, познавший много знаний и культур – я уважаю знания, – улыбнувшись сказал тот, – но пойми меня правильно – я не до конца осознаю масштаб твоей «справедливости» и её причины. А очень хотелось бы.

– Думаешь, хоть у кого-то, кто работал на Эволюцию и не потерял разум, не будет причин их ненавидеть?

– Я не спорю, да, но многие живут с таким грузом внутри, постепенно превращаясь в живых мертвецов. В полых… А что же ты? Год-другой жил нормально, а потом резко взорвался? Расскажи хоть немного.

– Перебьешься. Следи за тем, куда едешь, пока не угробил нас обоих.

– Ладо, всё понимаю – если б информация была не столь важна, то ты бы уже наверняка возобновил свою работу на «больших людей», а раз ты этого ещё не сделал, то либо они до сих пор тебя ищут, либо это дело принципа. Кстати, странно, что Отец тебя не заложил – с такими-то обидами.

– У нас с ним свои договорённости.

– «Свои договорённости», – более низким и важным голосом проговорил Альв, – хорошо сказано. Тогда вопрос: не думаешь ли случайно ты, раз уж я сказал, что вспомнил тебя, что наша прогулка была лишь поводом для того, чтобы тебя сдать Золоту?

– Не думаю, что ты настолько глуп – твой хозяин вполне может и вздёрнуть тебя за такое.

– За то, что выполнил его работу? Да понял я, понял – шучу. Не самый, знаешь ли, лучший вариант закончить свою жизнь – на дереве Дьявола, – Хантер перевёл взгляд на водителя. – Он всех неугодных на том дереве с того времени вешает, как его лошадь умерла, так что… Да и в любом случае, я бы не попал в петлю. Не хозяин он мне – у нас с ним тоже, как ты выразился «свои договорённости».

Остановились они посреди пустыни – никаких опознавательных знаков, никаких признаков жизни – только сухая, несмотря на дожди, земля; сухие, в большинстве своём, умершие кустарники, гонимые и изредка срываемые ветром прочь на восток; и одинокие невысокие деревья, ещё больше похожие на корни под светом луны. Указав кивком направление, Альв неспешно двинулся к одному из деревьев.

У Уильяма из Джонсборо возникало подлое ощущение того, что эта дорога выбрана его проводником неспроста – больно уверенно он шёл вперед, ни разу не оглядывался, не осматривался по сторонам – он точно знал, куда идёт, пускай это место ничем и не выделялось. Сквозь темноту охотник отчётливо видел куски человеческих очертаний, выглядывающих из-за деревьев. По крайней мере, одно точно. «Засада? – подумал он. – В револьвере всего одна пуля. Если выстрелю сейчас парню в затылок – будет шанс выхватить у него оружие с кобуры и прикрыться телом. Но если это не засада? А что это ещё может быть? Нет – слишком рискованно действовать сейчас, стоит подождать развития событий». Остановившись под одиноким деревом, Альвелион облокотился на него спиной и, засунув руки в карманы, кивнул на деревья вдали.

– Вот и пришли. Тебе – туда.

– Никаких дополнительных инструкций не будет?

– Пф. Они тебе не понадобятся.

Хантер, помедлив секунду, всмотрелся, но не смог разглядеть вдалеке практически ничего из-за темноты. Однако не идти не было выходом – слишком подозрительно было бы отказаться, и слишком резок был бы ход с убийством проводника, если бы всё это оказалось лишь паранойей. Так что старик завел большие пальцы рук за пояс (чтобы быстрее, в случае чего, достать револьвер) и пошёл к месту встречи.

«Снайпер без наводчика, – вспоминал он цитату из какой-то старой книги, – подобно художнику, должен быть очень внимателен к полотну, за которым наблюдает – замечать не только мелкие изменения, но и видеть каждый слой цвета, осознавать изменения любого перелива и понимать, почему стало так, а никак иначе. И лишь внимательный снайпер – живой снайпер», – охотник, в свою очередь, смотрел на пейзаж, стоящий перед его глазами, и отчётливо понимал, что куда проще было бы сжечь тот небольшой лесок, чем хотя бы примерно сказать, что и кто в нём находится.

– Наконец-то, – раздался знакомый голос из-за деревьев. – Эй, он здесь, – из тени вышли Винни-Салливан и Александра, а единственное, чем мог ответить Хан – облегчённо выдохнуть и, наконец, убрать руки с пояса. – Ещё раз, Алекс: я против этого.

– Поняла. И всё же, – девушка подошла ближе к наёмнику, – Уильям, о той просьбе – мы ещё говорили днём… – её голос звучал слишком уверенно, – Ты готов выполнить что угодно?

«Значит, всё-таки нашла время. Значит, даже подбила Альвелиона на то, чтобы он подвёз меня сюда. Значит, пошла против своего попутчика… Это точно что-то важное».

– В рамках разумного – да, – он немного опешил от удивления, но тут же сориентировался.

– И это у тебя как долг? Как клятва, перед которой нет границ?

– О чём ты?

– Да или нет?

«Я не знаю, о чём она попросит, – пронеслось в голове Уилла. – А это важно? Если есть способ сделать что-то стоящее и отблагодарить за спасение – это он. Только… Что-то мне подсказывает… Что аукнется мне эта просьба. С такими-то масштабными предупреждениями – уж точно».

– Да.

Девушка остановила жестом руки своего попутчика, пытающегося что-то сказать, и замолчала, переводя дыхание. Уильям из Джонсборо целиком и полностью доверял в ту секунду своей интуиции, что говорила только об одном: это не будет простой просьбой – никто просто так не упоминал долги, клятвы, обязательства – это неловко и неудобно для обеих сторон.

– Ты же слышал о Гренландии, да? – начала она, Хан подозрительно прищурился. – Об острове, куда паразит не добрался?

– Бред, – тут же ответил он. – Паразит есть везде. Да и каждый, кто пытался доплыть до Гренландии…

– Не вернулся? Да. И никто не вернётся, потому что мёртв – над Гренландией закрыт воздух, а у Гренландии закрыта вода. Есть только один человек, контролирующий морские коридоры из Картрайта, Ньюфаундленд, Канада – Ней Зильбер. Тебе нужно к нему…

– Ты хоть понимаешь, насколько бредово всё это звучит?

– Я не договорила: тебе нужно к нему доставить мальчишку.

За той фразой шёл момент короткого молчания. В какую-то секунду Уильям «Из Джонсборо» Хантер отчётливо ощутил себя муравьем, чей мир легко помещался между двумя стёклами, а он, в отличии от остальных, даже не осознавал, что за ними существует что-то ещё.

– Что? – переспросил вконец он. – Нет, я слышал, слышал. Ты предлагаешь мне взять человека, которого я нашёл и взял с собой совершенно случайно, в место, подтверждений безопасности коего я не слышал за двадцать лет, будучи пилигримом, и отдать его какому-то почти мифическому связному, которого даже знать не знаю?

– Да, – ответил за девушку Салливан. – Именно этого она от вас и просит.

– Вы вообще понимаете… Что, блять, это за уровень бреда такой? Осознаёте, каковы вообще были шансы, что всё сложится именно так, как есть перед вашей просьбой?!

– Вот как раз потому, – начала девушка, подняв глаза, – что всё сложилось именно так, я и прошу тебя об этом. Иначе мне не о чем тебя просить. Прямо сейчас сюда едет другой связной отряд – он доставит нас прямо к Стене. Мы не вернёмся оттуда, Уильям. Если в тебе до сих пор играет эта искра благодарности, что была в день нашего отхода – это единственное, что ты можешь для нас сделать.

– Но почему именно… Что вообще происходит?

– Об этом я… не могу тебе рассказать. Нет, это не секретно, если ты согласишься – просто вполне есть шанс, что ты не выполнишь мою просьбу, если узнаешь. Я не могу быть уверена. Вернее…

– Это я не могу быть уверен, мистер Уильям. Да, я не могу отговорить Александру от того, что ставит под угрозу всю нашу миссию – от вашей помощи, но могу заткнуть.

– Я всё ещё ничего не понимаю…

– Тебе и не нужно – Ней всё тебе расскажет, как доберёшься. Или же расскажет твой парнишка. Но учти: если откажешься – отдай парня Отцу. Он знает, кто этот мальчишка. И, кстати говоря, он вряд ли просто так его отпустит – мы с ним не обговаривали эту часть плана. Ты согласен? – Хантер медлил. – Уильям?..

– Нет, – отрицательно кивнул он. – И пальцем не пошевелю, пока не пойму, в какую херню вы пытаетесь меня впутать.

Над лесом снова повисла тишина. Редко шумевшие деревья, покачиваемые ветром, заполняли пробелы идеально. Казалось, совсем не обязательно отвечать, совсем не обязательно говорить – достаточно просто стоять и слушать, пока время бежит мимо тебя. Но это было ложью.

– Я же говорил, Ал, – наконец-то прошептал Синистра.

– Уилл, пойми, мы не мо…

– Вы только что рассказали, что на Гренландии никогда не было заражения, – оскалился старик, – что есть человек, что знает, как добраться в Гренландию; и в точности описали, где его искать – за эти секреты мне бы уже давно снесли голову, если бы знали, что я ими обладаю – нет смысла скрывать от меня другие. Я хочу знать две вещи: кто этот мальчишка, и кто вы?

– Мы – послы, – начал Салливан. – Каждые семь лет Гренландия отправляет Золоту и Эволюции «дары» – всё, что необходимо для дальнейшего развития нашей общей миссии, плюс плату. У нас игра по их правилам, мистер Уильям. Они могут дать нам то, чего мы воспроизвести не в силах, и они отказываются подыгрывать нам. Но это слишком долгоиграющий проект, чтобы знать результаты заранее, а нас самих даже не подпускают близко, чтобы брать над ним наблюдение или контроль – мы можем только ждать. И нет – не все секреты вам положено знать. Вы, как сами подметили, и так теперь знаете слишком много. Впрочем, дело даже не в количестве… Мы не ответим только на один ваш вопрос – о мальчике. Это вам расскажет Зильбер. Если же он, как и всё остальное, окажется ложью – секрета в мальчишке тоже не будет. Всё. Я предлагаю вам перестать быть мудаком и принять довольно важное для нас решение.

– Важное?

– Глобальное, мистер Уильям. Не тяните. Время – не наш друг.

Уильям тянул. Разумеется, было трудно поверить во всё то, что он услышал – «остров льдов и оленей» давным-давно считался полностью заброшенным, даже мистическим. От него за все сорок семь лет катастрофы не было поймано ни единого радиосигнала, а все те, кто утверждал обратное, оказывались либо лжецами, либо мошенниками. Было много экспедиций, пытающихся достичь острова – кустарных, малоизвестных, независимых и не поддерживаемых никем. Не удалась ни одна – люди уплывали, но не возвращались. И не было ни достаточных средств, ни методов, чтобы придать тому широкую огласку – только слухи, всё больше и больше напоминающие мифы. А в его жизнь – простого старика – ворвались двое людей, одетых в почти новую одежду, несущих в своих сумках редкие, буквально золотые медикаменты и препараты, и утверждали, что огромный остров, пускай и не слишком заселённый, полностью избежал воздействия паразита на себя – около полумиллиона выживших (почти столько же, сколько на двух Америках вместе взятых), закрытых от мира насущного, просто жили. И, главное, был человек там – в Северной Америке, что не только тоже знал об том факте, но и контролировал морской коридор – ответственный за все те не известные никому смерти Ней Зильбер.

Впрочем, вторая часть просьбы поражала даже больше первой – почему именно Мальчик? Сколько наёмник не наблюдал за ним – в нём не было ничего не обычного, он ничем не выделялся. Многие дети, подобные ему, погибали от паразита, разрушающего их организм, умирали от голода на руках окоченевших родителей, исчезали в толпе мертвецов – почему именно он? «Что-то в нём должно быть не так, – думал он себе, – но что?» – а время шло.

«Однако другого шанса не будет. Если отдам Пацана на север – смогу вернуться в Вашингтон с чистой совестью, попробую начать всё сначала. Девочка в безопасности, он тоже будет в безопасности, а значит… всё это будет не зря. И Джеймс, если всё удастся, умер не зря. И за день до нашей смерти будет солнце».

– Согласен, – сказал наконец старик. – Очень надеюсь, что вашему Нею будет, что сказать.

Салливан кивнул в ответ, назвав соглашение хорошим прощальным подарком, и тут же ушёл в тень. Александра стояла немного дольше, смотря Хану прямо в глаза – она вновь подметила, что что-то отличительное в них было. Он же видел в её зрачках – где-то глубоко во тьме отчаяние, смешанное с болью. Не мог объяснить, что это, ни себе, ни ей, но он уже такое переживал – в тот момент, когда висел в клетке над пропастью, просто ожидая своей участи и смотря на ржавый, немного погнутый крючок, удерживающий его над судьбой. Он хотел спросить, хотел поинтересоваться, но не смог – некоторые вопросы слишком личные, чтобы нуждаться в ответах.

– И, кстати, – сказала та на прощание, развернувшись, – у твоего попутчика есть имя – просто спроси. Но ненавязчиво. Знаешь… не как обычно.

Постояв минуту, он развернулся и пошёл обратно всего с одной мыслью: «Что-то в них изменилось». Альвелион стоял ровно там же и точно так же, как и десятки минут назад. Без лёгкой и беззаботной улыбки он казался таким же, как и все остальные – уставшим и холодным, но таким он был лишь для самого себя – стоило охотнику подойти ближе, как парень вновь оживился:

– Попрощался? Быстро ты, – он выгнул спину, позвонки издали едва слышимый хруст. – Как всё прошло?

– Поехали.

– По-о-о-онял.

Возвращались они молча. Парень отчаянно пытался задавать какие-то вопросы, но был просто проигнорирован. Уильям «Из Джонсборо» Хантер смотрел вдаль дороги и не особо верил во всё происходящее – истории, состоящие из случайностей, никогда не были его любимыми.

Наверное, в тот момент проблема была в том, что он ощущал себя лишь частью чьего-то плана, в который он не посвящён – словно во Вселенной всё стремилось к величайшему показателю энтропии для него, и в то же время было подвержено каким-никаким законам для остальных – законам, о существовании коих он даже не догадывался. Ответы же на все его вопросы лежали очень далеко.

Сразу по приезду наёмник кинулся искать парня. От вопросов любопытства и морали нужно было отходить очень быстро и переходить к вопросам практическим – Уильям помнил, что «Отец не отпустит мальчишку просто так», – и тот действительно не отпустил – оказалось, что он до сих пор переговаривал с ним – те самые десять минут, что «немного затянулись». Хантер решительным шагом направился к дому, но тут же замер, почувствовав тяжесть у спины.

– Не нервничай, – шепнул парень, щёлкнув затвором пистолета. – Не знаю, что там произошло между вами, но вижу, что ты настроен решительно.

– Если ты решил…

– Я ничего не решил. Просто пройдусь с тобой, прослежу, чтобы ничего не случилось. Если всё нормально – выйдешь отсюда целым. Если что, то мне и самому не нравится тыкать в людей стволом и не стрелять – не люблю пустые угрозы.

– Но, при этом, ты всё-таки тычешь.

– Работа такая.

Двое наёмников медленно поднялись вверх по широкой лестнице. Генрих Гаскойн, отвернувшись к окну, всё ещё болтал с Мальчиком, что стоял прямо перед стеклом и смотрел на потемневшее небо.

– Hola, Padre, – непринуждённо сказал Альв.

– Mi chico… Ya de vuelta?

– Si, Padre, si. Y nuestro amigo un poco agresivo todavía tiene preguntas para ti.

– Que? А, mercenario… Я же сказал – дай время поговорить с мальцом.

– Я забираю его, Генрих, – Генрих молчал и почти не шевелился, парень, обернувшись, тоже не произнёс ни слова – просто ждал.

– Забираешь, говоришь? – наконец прохрипел старик. – Mi chico…

– Я держу его на прицеле, Отец – на всякий случай.

– Это хорошо. Отпусти его, – тот повёл бровью в лёгком удивлении, но приказ всё же исполнил. – Что ты знаешь об этом мальчике?

– Меньше, чем знаешь ты, как я погляжу. Но больше, чем знал.

– Si, это точно. Что ты собираешься с ним делать?

– Это тебя не касается.

– Это касается того, как ты выйдешь отсюда, mercenario – либо сам, либо вперёд ногами, – Хан затылком чувствовал, что Альвелион не убрал пистолет из руки. – Так что?

– Я отведу его в безопасное место.

– То, что на севере?

– Не твоё… И долго ты знаешь об этом месте?

– Достаточно долго. Впрочем, это не отменяет бесполезности моих знаний. Я догадывался, что ты за ним придёшь. Салливан и… Скажем так, они весьма эксцентричны, пускай и надёжны. Думаю, мне не стоит тебе говорить, что желай я – твоя жизнь закончилась бы прямо сейчас… К твоему счастью, мне хватило времени обдумать своё решение, так что я решил: уходи и…

– Не возвращайся? Утром.

Ответом послужил кивок. Уильям подозвал Мальчика рукой, а тот, в свою очередь, быстрым шагом спустился по лестнице и тут же направился к выходу.

– Скажи мне, Генрих, – обернулся Уилл на лестницу, – на прощание, так сказать: кто он – этот малец?

– Этот малец… Наследник. Очень влиятельный в неправильных руках. Если ты вдруг решишь бросить его – лучше пристрели. Так надежнее.

Уильям попрощался и сбежал по лестнице вниз. Из окна Отца было видно, как наёмник и мальчик разговаривают с охранником, а после отправляются куда-то в сторону амбаров, чтобы поспать. Впрочем, и Альвелион, и сам Гаскойн уверенно считали, что спать человек из Джонсборо точно не будет. И он не спал. Не ответил ни на один вопрос и сразу же сделал вид, что отключился на дряхлом кресле, но на деле не спал – голова была забита самыми разными мыслями, тревожащими воображение, была забита предположениями, что было не так-то просто развеять. Впрочем, Мальчик тоже молчал и, в отличие от старика, действительно уснул при первой же возможности, так что даже спросить вновь было не у кого.

Выдвигались они на следующее утро на рассвете – Гаскойн, как и его подчинённый, уже давно бодрствовали – решали собственные проблемы. Кардинал всё сидел у того же окна и медленно-медленно выводил письмо, которое после отправится в сторону севера, а парень, в свою очередь, пялился в окно – на пыльное солнце.

– Не могу поверить, что ты его отпустил, – улыбнувшись, сказал Альвелион.

– Почему так?

– Не похоже это на тебя, Padre.

– Хм… Совсем скоро Полиотэро может взять меня за горло, а это будет хорошим камнем в его огород… К тому же, если он действительно решился сделать то, о чём я думаю – он и так не жилец.

– Самоубийственное задние – это сопровождение ребёнка?

– Дело не только в этом мальчике, mi chico. Дело в том, что за каждый переход по мосту нужно платить. И тот, кто стережёт нужный им мост, запросит слишком большую цену. Что до тебя, то ты пойдёшь за ними – следи и иди по следу, Альвелион – точно так, как ты умеешь, но не убивай.

– Интересно. А если он облажается и погибнет?

– Тогда ты отправишь к Золоту это письмо, – Отец достал заранее заготовленный лист с печатью и, наложив поверх другой депеши, начал выводить буквы.

– Столько важности… Впрочем, не буду спорить – давно я не был в мире сером и давно хотел туда выбраться. И ещё один вопрос: когда они столкнутся с этой «непреодолимой ценой» – она опасна, как я полагаю? – Генрих кивнул. – Тогда нужно ли будет мне?..

– Нет. Ничего не предпринимай – только следи. Не стоит подвергать себя опасности за какой-то мизерный шанс.

– Это сейчас была забота? Ха… Ничего себе. Скажи уж тогда, с чем им предстоит столкнуться, раз оно такое опасное? Этот мужик, – Альв смотрел на Хантера, ожидающего Мальчика у машины, – был даже за Стеной – что может быть опаснее Ада?

Старик отпрянул от письма и легонько засмеялся. Подозванный паж развернул коляску к окну и, получив шёпотом приказ, тут же скрылся в одном из кабинетов.

– Была когда-то песня в моей родной Mexico. Она рассказывала о бандите-ковбое, оставленном умирать после ранения в засаде. Не помню, где я её услышал впервые… He estado en muchas fiestas, и везде слышал её – она звучала так радостно… как никогда уже не зазвучит сейчас.

Генрих «Отец» Гаскойн улыбнулся и, напрягая связки, неспешно запел. Песня горьким хрипом рождалась у него в горле и протекала неспешно и печально, устало и холодно – точно также, как и жизнь всех и каждого в Новом мире. Слова расходились по пустому кабинету, едва слышимым эхом хрипя в стенах. И если в этом голосе не было скорби по ушедшим дням, то, пожалуй, никто из живых не ответит, что же в нём тогда было.

«El raven, el raven’s… vuela sobre ti/О ворон, о ворон кружит над тобой».

Парень быстро нагнал наёмника, и они вместе сели в машину. Уильям соврал охраннику, будто бы Отец приказал доставить их на границу, а сам страж, видимо, вспоминая то, что наёмник вышел не только живым, но ещё и получил кров, даже не стал сомневаться в приказе – заведя мотор, он привычными движениями направил авто на север.

El raven’s cenara tu carne/Тебя ворон будет клевать».

Рассветное солнце неприятно ярко било в глаза, пробиваясь через поднявшуюся из-за более редких дождей пыль. Уильям всё хотел спросить парня, кто же он на самом деле такой, но подходящие слова никак не подбирались – он просто смотрел в серые, неприятные ему глаза, и по-прежнему не видел там ничего – это его и пугало.

El raven, el raven’s vuela sobre ti/О ворон, о ворон кружит над тобой».

В конце-концов, он вспомнил о шраме на шее своего попутчика, и о том, что тот говорил, пряча его за волосами: «Там моё имя». Решение нашлось само собой – Уилл приказал своему попутчику не двигаться и, сдёрнув с него капюшон, поднял волосы. Его удивление было больше смешано со старым страхом: на задней части шеи у Пацана чьей-то осторожной рукой были срезаны два куска кожи, узор на местах которых образовывал небольшую римскую четвёрку – так, в своё время, клеймили рабов. На вопрос о том, как же его зовут, парень ответил агрессивно, отбив руку наёмника прочь: Айви.