Текст книги "За день до нашей смерти: 208IV (СИ)"

Автор книги: Shkom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 51 страниц)

«Они перестали кричать… Кто-то из них. Им было больно? Наверное – никогда не слышала, чтобы человек мог так драть глотку за просто так. Теперь кто-то из них молчит – бродит с пустым взглядом по улице, пытаясь не уронить челюсть на пол, из которой вечно течёт слюна… Что-то не так с их оттенком кожи. У тех, кто кричал – он больше похож на бледно-красный, а у этих… зеленоватый, что ли?»

Кажется, в бескрайних полях всегда можно было найти что-то своё – зрение улавливало причудливые символы, которые меняли свой образ с каждой секундой. Диковинные, странные, порою страшные. Но это, чаще всего, оказывались просто деревья – реальность всегда была немного скучнее, даже если фантазия предвещала опасность.

Следующим ориентиром был Орландо, и он не справился с той ролью – городок зарос зеленью по самые верхушки маленьких домиков. Проходя прямо через арку деревьев было чрезвычайно трудно заметить, что где-то там, за временем и природой, есть маленькое напоминание о человеке. Единственное, что уловил Мальчик краем глаза – диспетчерскую будку. Так что когда Орландо не оказалось на горизонте даже через несколько часов, мужчины решили, что та будка, которую они видели – это и был когда-то заселённый людьми город. Малхолл, который показался спустя несколько часов, не представлял из себя ничего выдающегося – просто пустырь. Ни домов, ни даже почтовых ящиков. Почему? Кто его знает. Часто случалось такое, что люди, пытаясь отстраивать себе новое жилье, полностью сносили старое – просто, чтобы забыть или забыться о когда-то цивилизации. А, быть может, это был баллистический удар, которые наносили по очагам заражения – на войне все средства были хороши.

«Сегодня я убил одного из них с помощью охотничьего ружья. Они практически бессмертны. Я стрелял в ногу, когда он побежал на меня, но тот даже глазом не повёл. Руки, почки, таз… Помог лишь выстрел в голову – череп разлетелся на куски, и Это упало на землю. Всё же… как в том фильме, верно? «Стреляй в голову»? Это и есть конец для всех нас? Наверное, да. Люди подписали себе приговор».

Скелтон-Крик – ещё одна речушка и место, чтобы пополнить запасы воды. По крайней мере, в ней не было трупов. По крайней мере, не было на первый взгляд. Однако перебирать было нельзя. Симаррон – у главной дороги мигрировала стая, у которой как раз было время кормёжки. Пожалуй, это было тем, на что не стоило смотреть – если группа бродячих мёртвых голодала до предела, она просто останавливалась и начинала есть всё: траву, насекомых, себе подобных – слабейшие кормят сильнейших, редкие животные, которым не посчастливилось попасться такому сброду, разрываются на сотни и десятки мелких кусочков, а с земли слизывается даже кровь, но, что куда страннее, такую процедуру выполняют все – от самых свежих и до тех, у кого уже несколько месяцев не функционировал желудок, лишь раздувая их тело вширь. Да, на это действительно не стоило смотреть.

Следующим был Гатри – дни, как и городки, пролетают мимо глаз один за другим. Солнце вставало, поднималось, садилось – в рутине время либо замедляется, либо летит незаметно для всех. В тот день случилось второе.

«Голова – не слабое место. Сегодня моя подруга вонзила нож прямо в центр лба одной из таких тварей. После недолгой паузы, эта хрень поднялась с земли и продолжила бежать за нами. Меня зацепило – едва чувствую руку. К счастью, моя девочка додумалась выстрелить. Сердце… Кто бы мог подумать, верно? Мало того, что его разбивают нам, когда мы видим в толпе Этих знакомые лица, так ещё и нужно будет разбивать их самому… Помните, друзья: цельтесь в сердце, не в голову… Кх-кх… Так надежнее. Если уж вы решили мстить этому миру за всё отнятое – мстите наповал. Прощайте».

– Странно… – сказал Джеймс, свесив ноги с вагона. – Зачем кому-то писать фразу «Жди» на дереве? Кого ждать? Второго пришествия?

– Не знаю… – отнекивался Хантер. – Не знаю.

– А почему именно это место? Ты же пришёл в Стилуотер, верно? Почему остановился здесь?

– Организм не особо разбирался, куда идти – дыра в ноге и потеря крови были приоритетнее.

– Понятно… – потянул тот с небольшим стыдом. – Нет! Не понятно. Как тогда дошёл до Стилуотера, если упал здесь?

– Потому что этот же организм оказался надежнее, чем некоторые люди, – старик многозначительно посмотрел на Виттиму и прервал этим серию пугающих его вопросов.

– «Надёжнее», – ворчал про себя парень. – Откуда же мне знать то было?.. Ещё и военных зачем-то приплёл. «Надёжнее»…

– Каких военных?

– Память отшибло. Вон – на дереве: «Военные. ОК».

Старый охотник пулей пролетел мимо напарника к дереву – да, на старой надписи, которая, как он помнил, была явно написана идеально, слабо было выцарапано небольшое дополнение. Теперь фраза имела совсем другой смысл, пускай и посылалась к одному и тому же старику: «Жди. Военные. ОК (Оклахома)».

– Так… что это всё-таки значит?

– Я… Уже – ничего. Я жив, всё нормально, – мужчина безразлично пожал плечами и развернулся к Хантеру спиной, направляясь в вагон. – Джеймс! – вдруг окликнул его тот. – Завтра не должно быть никаких оправданий. Завтра мы придём в Оклахому и нас снова станет двое. Понимаешь?

– Понимаю, – тихо ответил Виттима. – Как скажешь.

Компания отходила ко сну. Закрыв двери вагона, Уильям «Из Джонсборо» Хантер накрыл себя своим плащом и медленно начал отходить ко сну – в его голове никак не укладывалось то, что завтра, быть может, он вполне сорвёт джекпот всей его жизни вообще – трудно было пережить ночь, думая в таком ключе. Но усталость опять брала своё. Неужели это будет первый день за много лет, когда звезда, которую зовут Солнцем, не заберёт ничего, а даст? Быть может. Но это завтра. Завтра…

Ночь. Час и тридцать две минуты как настал следующий день. Сон, словно подлый предатель, оставил в самый ответственный момент и решил не возвращаться. Старик сидел у пробитой им же стены вагона и наблюдал за тем, как на дереве с надписью колышется листва, мирно покачиваемая ветром. Осенний ночной холод на время не давал мозгу отключиться, даже если тот и попытался бы. В темноте лес казался живым и огромным существом, которое раскинуло свои ветви на целые километры и только ждало, пока кто-то проникнет в него глубже, чтобы поглотить целиком, вместе с мыслями. Взор стеклом остановился на резных буквах и замер, словно замороженный – один из тех типов взглядов, которые смотрят в пустоту даже тогда, когда обращены на тебя. Мирный шелест природы изредка прерывался падающими ветками и отдалёнными криками ночных птиц.

«Почему не пошла со мной, если теперь ждёт? Она ведь могла просто исчезнуть. Нелогично… И что ей двигало, когда предложила пойти с ними? Просто желание спасти меня? Привести туда, где мне «найдётся местечко»? Но зачем? Искренняя доброта мертва – у всего есть своя выгода».

– Тратишь драгоценные часы сна на то, чтобы ворошить воду в океане? – тень, возникшая из угла вагона, села рядом с наёмником.

– Скорее, пытаюсь понять. Скажи?.. – около вагона послышались невнятные хрусты; Уильям тут же поднял голову и навёлся на дыру, а его собеседник лишь молча наблюдал.

– А как ты сам думаешь, что это? – упреждая вопрос, спросил силуэт.

– Не знаю… Я не идиот – не верю ни в любовь с первого взгляда, ни в доброту и ни в самоотдачу – оттого только больше путаюсь. У меня всё просто – я ей должен. А она… В моём случае, это считать это чем угодно – желанием отблагодарить за спасение, мимолётной привязанностью, чувством незавершённости – у меня полно причин, но… – взгляд снова остановился на надписи. – Зачем это ей?

– В самоотдачу не веришь, потому что сам никогда не проявлял? – кивок послужил ответом. – Ха…

– Что смешного?

– Если ты нашёл целых три причины для неё за несколько секунд, то почему бы ей не найти для тебя хотя бы одну? Тем более, если дело только в выгоде.

– Не всё так просто… – в ответ снова раздался смех. – Да-да-да, ты же сейчас скажешь – что…

– Я бы действовал, а не искал оправдания. Тем более, если ты так боишься не отдать свои долги.

– Дело даже не в страхе. То есть… Да – нужно хотя бы отдать им должное, но… Даже не то, чтобы нужно. Я просто хочу этого. Хочу, чтобы, когда я сдох, после меня осталось хоть что-то хорошее. Хочу умирать с чувством выполненного долга, а не той херни, что есть сейчас, но, в то же время, не могу ни успокоится, ни поверить в то, что вся эта доблесть была безвозмездной…

– А почему бы не делать, что хочешь, если жизнь – это смертный приговор в рассрочку, а ты как никогда близок к последней своей выплате? Именно.

Он ничего не сказал в ответ, и та тишина была почти самым громким согласием в его жизни. Уже через десять минут рука машинально упала на лоб от усталости, а в голове крутилась всего одна мысль: «Нужно завязывать с этим. Просто решить этот вопрос, пока не стало слишком поздно». Холод медленно окутывал конечности и, давя на веки, погружал в глубокий сон. Уже там, в пелене мечтаний и планов, послышался шелест полей…

***

– Куда мы идём? – немного высоковатый голос парня рассеивал ночную тишину.

– В безопасное место, – высокая фигура отвечала коротко и не сбавляла темп.

– А почему всё время ходим ночью? Холодно становится.

– Не задавай глупых вопросов. Одежда из Кав-Сити должна греть тебя достаточно, чтобы ты не жаловался.

– А почему мы не задержались в Кав? Там ведь безопасно? – тишь рассекалась лишь шумом полей с бурьяном. – Эй! Знаешь, мне бы не помешал глупый ответ.

– Не наглей. Ты действительно не знаешь, почему проще ходить ночью, или дурака клеишь, потому что устал? – абсолютно серьёзно спросил мужчина, парень какое-то время молчал. – Предупреждаю: не смей мне лгать, иначе дальше пойдёшь один.

– И то, и другое. Я и не знаю, и чувствую, что долго идти не смогу.

Не ответив ничего, высокий и крепкий силуэт лишь поправил лямки своего рюкзака и молча продолжил идти по направлению к западу. Небольшой посёлок Кав остался за спиной путников часы назад. Тогда Ли ещё не знал, что в то время в том селении бушевали две вещи: самосуд и лихорадка. Впрочем, десятилетия так и не искоренили первое. Бледная ночь полностью накрыла летнюю землю, ярко освещая ещё не сильно заросшие деревьями поля и дороги. Странно, но за недели – именно столько занял путь от Хоупа до Кав, ни спасённый, ни спаситель не говорили по-человечески – бледная тень в чёрном плаще редко снимала маску, а ещё реже – говорила из-за неё что-нибудь.

– Так почему мы идём ночью? – в ответ ничего не раздалось. – Почему?!

– Потому что… Эх… Не могу поверить, что действительно столь глуп. Потому что если мы пойдём днём, то не пройдёт и часа, как ты услышишь, – не оборачиваясь, ответил тот.

– Услышу что?

– Никогда не слышал стаю? – Ли молчал. – Смотрю, детство твоё было счастливым, несмотря на то, что я нашёл тебя на рынке рабов… Хотя и звучат они сейчас иначе – начали появляться особи… более совершенные – они видят и слышат куда лучше обычного. Я считал бы это слухами, если бы не повстречал сам – не знаю, как, но они чуют человека даже за препятствием. И вот, когда они тебя засекли, раздаётся гул – слабенький хрип, который быстро перерастает в настолько сильный визг, что барабанные перепонки лопаются, если стоять впритык. И каждый… Живой или мёртвый слышит это – этот шум.

– А почему ты называешь их «мёртвыми», если они, по факту, живут?

– У всех свои варианты этого названия. Мне проще говорить «мёртвые», чем «обращённые» или «зомби», или «заражённые», или… Моё название отсеивает сам шанс на то, что кто-то из этих людей, когда-то близких, возможно, мне людей, может быть ещё живым – убивать приходится всех.

– Тогда почему «Стая»? Из-за размера?

– Нет. Не совсем. Стаи стали для меня «Стаями» из-за того, что в них эти ублюдки становятся просто животными – движутся вместе, нападают вместе, жрут тебя тоже вместе – они в разы опаснее и сплочены куда лучше людей…

Уильяма «Стреляного Ли» Хантера интересовала та тема, как никогда ранее – он меньше месяца был в свободном мире, но человек, спасший его, пресекал любые встречи с заражёнными на корню. В доме рабов Хозяина знали лишь слухи о заражённых – многие из людей, сидевших там, никогда не покидали Хоуп и знали лишь то, что слышали. Слухам нельзя было доверять. А радиоэфиров или видео на редких живых сайтах в бункере… было недостаточно, чтобы оценить своего противника. Но и простое любопытство, разумеется, разъедало изнутри. «Каким должен быть враг, чтобы выкосить почти всех людей? И почему сейчас с ними справляются?» – вопросы не покидали голову восемнадцатилетнего парня, но куда больше его интересовал другой:

– Ты так и не ответил мне… Зачем? – снова спросил он из-за спины, немного почёсывая перебинтованную рану на щеке.

– Что «зачем»?

– Зачем ты меня спас?

– Хотел бы, чтобы я этого не делал? – в глухом голосе появились нотки насмешки.

– Нет, конечно. Но мне непонятно – ты же видел меня всего несколько раз… За что? То есть… Да, я слышал то, что ты «дал мне шанс», но зачем?

– Возможно, когда-нибудь тебе станут ясны мои мотивы. А, быть может, я скажу тебе о них сам. Но не сейчас. Сейчас считай это чистым везением и присутствием в моём сердце чего-то, кроме эгоизма.

– А почему тогда не спас других, а взял именно меня? Что насчёт остальных там, в клетках?

– Говорил же: на твоей стороне было везение.

Вопросов становилось только больше. От осознания того, что спаситель более скрытен, нежели палач, холод окутывал юного Хантера только сильнее, пронзая своими порывами ветра, словно лезвиями, даже через куртку. Он не верил в везение. Верил в месть, ненависть, эгоизм, даже посматривал на чистую самоотдачу, но не в везение – в голове парня не складывалась картина, в которой кто-то просто кидает монету и определяет этим судьбу – это невозможно. Так быть не должно было.

– Ты хотя бы видел ходячего? – вдруг прервал тишину человек в маске.

– В смысле «мёртвого»? Наверное, – робко ответил Ли. – Я видел, как один парень в противоположном ряду камер… Сначала он сильно отощал, потому что его не кормили, а от ударов плетью пошло заражение раны… В общем, одним утром он просто сошёл с ума – накинулся на решётки и кричал что-то о том, что все мы этого заслужили. Вены вздулись, из глаз и зубов – кровь, ногти кровоточат. Хозяин… Гарсиа не стал бить его, а просто пристрелил. Потратил четыре патрона, несмотря на то, что стрелял в лёгкие. Это оно?

– Нет. Это диссидент. Не ходячий.

– А в чём разница? В цвете кожи или?..

– Издеваешься? – фигура остановилась, заставив Хантера столкнуться с широкой спиной лбом. – Хочешь сказать, что ни разу не видел мёртвого? Даже издали? – в ответ раздалась лишь тишина. – Немыслимо. Смотри…

***

Гул. Оглушительный и заполоняющий уши, гул. «Это выстрелы? Нет. Это… Это?!» Уильяма «Из Джонсборо» Хантера выкинуло из сна, словно бы его ударили током. В сонном приливе адреналина, он хотел вскочить с места, но его тут же остановила твёрдая рука – Джеймс.

– Тоже слышишь это, да?

– Да. Это и вправду вертолёт?

– Угу, – кивнул мужчина. – И летит он, причём, очень низко. Военные – сто пудов. Учитывая замашки твоего генералишки, не удивлюсь, если он заказывает себе «карету» прямо с чёртового Мичигана.

– Почему тогда шёпотом?

Спустя несколько минут вновь послышался хруст веток. «Точно не олениха», – пронеслось в голове у старика, так как периодичность топота говорила только о двух конечностях существа. Звук повторялся всё чаще и чаще, приближаясь к вагону – кто-то бежал. Внезапно точно такой же шум раздался по другую сторону от вагона. По третью. Кто-то и вовсе перебирался по деревянным трухлявым шпалам, разнося на всю округу громкое и звучное эхо от удара ног и ногтей о дерево. Чуть позже к этому хаосу присоединился некто, ходящий на четырёх конечностях, но убедить Хантера в том, что это животное, не удалось бы, наверное, никому – ни одно животное не имело столь резкого и отвратительного запаха, а о звуках лучше и не вспоминать.

– Падаль, – медленно проговорил охотник.

– Она, родимая, – подтвердил Джеймс. – Заметил их ещё вчера – когда проснулся посреди ночи. Судя по шагам… Больше двадцати. Значит, рядом стая… Или орда – мигрируют же, суки. И идти она будет вместе с нами – на юг. Чёрт… – тот оскалился, почесав зашитую щеку. – Кстати, с кем разговаривал? Ночью, – кивнул на дыру у вагона напарник. – Пялился в пустоту и вёл довольно странную беседу? У меня довольно чуткий сон в последние месяцы.

– Неважно.

– Это же не первый раз, когда ты так болтаешь невесть с кем. Кто-то из Калифорнии? Или те самые Библиотекари? – он указал пальцем на рацию, висевшую у Уилла на поясе.

– Психоз. Когда будешь моего возраста – я посмотрю, как ты в трезвом уме останешься. Сказал же – не вникай.

– Что это было? – раздался внезапно в меру высокий голос.

Они обернулись и увидели Пацана, только протирающего свои сонные глаза. Чёрные волосы растрепались в капюшоне и запутались, больше напоминая птичье гнездо, нежели причёску.

– Ха. Оно проснулось, и оно говорит – два чуда за раз.

– Это была падаль. Грёбаные недомерки, – в ответ собеседник лишь покосил голову и ещё раз протёр глаза. – Ты же в курсе, что это такое? «Падальгрифыпервакикрысы»? – ответом служил лишь немой отрицательный кивок. – Ого… Хм… Может, просто не понимаешь?.. Ну, в общем, это небольшая группа заражённых которая…

В тот момент рядом послышался звериный вой, а ровно через момент сменился вполне человеческими криками и хрипами. Хрустов костей слышно не было. «А вот это была олениха», – поднимаясь, подумал Хан.

– Так вот… Перед Стаей всегда идут самые слабые – их называют падалью. Ну, мы с Уильямом называем… Это обязательно группа. Думаю, всё из-за того, что шансы у падали сдохнуть куда выше, чем у остальных. Они… Выполняют роль разведки, – Джеймс поднял руки перед собой, очерчивая неизвестный миру контур. – Осматривают леса, реки и города на предмет противников. Ты наверняка мог их видеть у… где ты там жил? Они очень… вялые – поодиночке никогда не нападут, – Уильям выглянул из вагона навстречу убегающему отряду – в метрах ста или ста пятидесяти действительно валялся свежий труп оленя, на шпалах не осталось даже следов от крови – слизали. – То, чем брезгует стая, ест падаль – гнилье, трава, кости, прочая хрень… Но не побрезгуют и обворовать человека – они тихие и мелкие, так что красться умеют. Падалью становятся дети или травмированные ходячие. Когда они выходят на разведку – выедают всё, что можно съесть на скорую руку и что выглядит привлекательно, так как остальные… не позволят им. Такая иерархия – если эти мудаки и присоединяются к своим старшим братьям, то не должны претендовать на многое. А ещё их могут сожрать в голодные времена – интересное зрелище. От группы, больше пяти человек, лучше держаться подальше – такие теряют страх даже перед армией… И… Да, думаю, и всё.

– Отличная презентация, – подытожил и съязвил вдруг бывший пилигрим. – Неструктурированная, плоская, малоинформативная, но весьма интересная – то, что надо. А теперь двинули – мелкие уже скрылись из виду, а вот те, что побольше, скоро нагонят. И я уж думаю, что они додумаются заглянуть в этот грёбаный вагон – обоняние у них получше будет, – Уилл спрыгнул с вагона и тут же схватился за ногу – привыкнуть к тому, что даже самые простые движения отдаются болью, было довольно затруднительно.

– Ну, а чем ты дополнил бы мой рассказ, гений? – раздался голос позади. – Я, кажется, упомянул всё самое важное.

Он оглянулся по сторонам: стаи нигде видно не было, а удаляющиеся фигуры худощавой падали, которые стягивались за шумом вертолёта, становились всё меньше и меньше.

– Важное, но не всё. Я бы добавил, что… Ох, блять, – он совсем не заметил труп оленихи под ногами. – Добавил бы, что ходячие присоединяются к группам падали не по своей воле. Как только более сильные особи замечают, что кто-то не отрабатывает свой хлеб, они просто не подпускают этого «кого-то» к кормушке – пьют и едят эти ребята самыми последними и часто становятся просто жертвоприношением матке, – троица медленно ускоряла шаг по направлению к Оклахоме. – Потому, чтобы выжить, суметь дать отпор своим сородичам и не умереть от голода, они примыкают к падали – приходят к еде быстрее, чем ту сожрут.

Наёмник открыл флягу с водой и, запрокинув голову, начал пить – идти было ещё далеко. К счастью, заражённые не показывались и не решались бежать обратно. Однако он понимал, что при первой возможности лучше свернуть с рельс – возвращаться «разведчики» будут тем же маршрутом.

– Но настоящие представители этой касты – заражённые дети. Самые мелкие – те, что заразились до возраста десяти лет, выигрывают тем, что практически не устают из-за не до конца сформировавшейся анаэробной системы – молочная кислота накапливается в мышцах в меньших количествах, а выводится быстрее – усталости организма эти ребята практически не чувствуют, плюс – постоянное пополнение калорий из-за того, что они приходят к кормёжке первыми, позволяет им выживать практически бесконечно, – он оглянулся и понял, что ни один из его собеседников до конца не осознал некоторые из терминов. – Но я не знаю насчёт развития этой самой системы, как и организма в целом – лишь несколько лет назад у одной исследовательской группы появились подозрения о том, что вирус не только не затормаживает процесс развития организма, но и наоборот – ускоряет его. Хоть и против этой теории логика – падаль старела бы, будь это так. И я надеюсь, что это так никогда и не подтвердится.

– Почему? – искренне спросил Мальчик, вглядываясь в фигуру наёмника.

– Потому что в таком случае падаль, как и ходячие, как и матки… – начал отвечать Джеймс.

– Просто исчезнут. Либо преобразятся до неузнаваемой нами ранее опасности. Представь себе: паразит развивает детский организм так, как ему нужно, на протяжении всей жизни носителя… Останутся Колоссы, Сонары, Саранча, Бутоны и Симбиоты, если эти названия тебе о чём-то говорят, которые начнут сбиваться в стаи. В орды, чёрт бы их побрал. И тогда, готов спорить, ни один город не выстоит, ни одни стены. К тому же, не стоит забывать про появление новых видов, которое… – старик снова вспомнил о монстре на Роки-Байу. – Которое ближе, чем кажется. А эта теория только подтверждает опасения. Подтверждала бы. Сейчас развиваются только самые сильные особи из заражённых – формируют подвиды, которые держатся друг от друга поодиночке, а стайные же играют вторичную роль. И лучше бы вам молиться всем известным богам вместе со мной, чтобы так и оставалось.

Замолчав, он достал из кармана плаща свой блокнот и принялся читать записи и вырезки из речи учёных – даже ему нужно было иногда освежать знания. На часах было около семи утра – снова проспал. Впрочем, возможно, организм просто восстанавливался после ранения, потери крови и необоснованно большого количества алкоголя.

– Но продолжим. Падаль, как подвид, появилась самой первой – зачатки защитных механизмов вируса. Также эти ублюдки первыми перестали гнить – протестировали нечто большее, чем декада лет жизни, так сказать, и первыми получили укрепленную пищеварительную систему – так же всеядны, как и мы, но переваривают куда больше видов клетчатки, обходятся без соли и поглощают белок в невероятных количествах. В общем, как я и говорил, выживать они умеют.

– Почему бы тебе просто не дать ему блокнот? – зевнув, спросил мужчина.

– Но слабость этих ребят нашлась очень быстро – отсутствие обоняния, – продолжил рассказчик. – Верхняя и нижняя челюсть развиваются довольно сильно, а поверх обычных зубов формируется целый второй ряд – более клыковидные, острые – эволюция в обратном направлении. К счастью, корни передних зубов просто перекрывают ноздри. Перекрывали, вернее – на ранних стадиях это работало так. Сейчас просто отмирает переносица, – старик провёл рукой у носа, имитируя лезвие, – подчистую. Как итог: только зрение и слух, людей они не чуют. Ходячие, примкнувшие к ним, к сожалению, имеют всё, что и обычный человек, но и устают довольно быстро – нагонять своих братьев по несчастью возможности у них нет, так что тактика боя весьма проста – отделить подвиды друг от друга и убивать. Мелким куда проще сворачивать слабые шеи, чем целиться в сердце – перелом продолговатого мозга им обеспечен, а с ним – отключение всех жизненно важных функций. Дыхание, ориентация в пространстве, кровообращение. Проще простого.

– Вы их убиваете… потому что они убивают вас? Выживание?

В его глазах читалось искреннее любопытство, но это был невероятно глупый вопрос. Даже слишком глупый, учитывая то, сколько времени прошло с Жатвы. Единственное, что пришло старику в голову – воспоминание о том, что человек, сопроводивший Мальчика ранее, тоже не отличался умом. «Если родственник – это явно семейное».

– Сколько тебе лет? – снова спросил Джеймс за Хантера.

– Я… Семнадцать. Семнадцать лет и…

– И ты не знаешь, ради чего мы убиваем, Пацан?

– Нет, – твёрдо ответил тот. – Не знаю.

Следуя ранее намеченному плану, старик развернул своих путников на юго-запад – сквозь плотные слои деревьев, поросших мхом, они вышли к скрытому лозой магазинчику: «Spring Creek FirearmsОружейный магазин Спринг Крика». Небольшое, наверняка дождевое озерцо, отображающееся на старых картах Виттимы небольшим пятнышком двадцать на двадцать метров, из-за ливней превратилось просто в настоящее озеро, заливая и магазинчик, и дорогу, и даже дома, находящееся в полусотне метров от неё – не пройти.

– Не знаешь… в плане морали, что ли? – всё не отставал от Пацана Виттима.

– Ну… Наверное…

– Не-не-не. Что значит «наверное»? Ты же говорил, что твой брат убивал мертвяков?

«Хм… «Брат», – пронеслось в голове у Хантера. – А это многое объясняет. И желание отомстить, и глупость…» Он осторожно переступал корни деревьев, стараясь не намочить подошву своих ботинок – те воду, разумеется, не пропускали, но лучше было быть осторожным заранее. Опадающая листва подло покрывала землю, пряча препятствия, грязь и лужи под одинаковым слоем из жёлтых, оранжевых, красных и коричневых листьев – осень. «Впрочем, глупость это объясняет не до конца».

– Ну, не молчи – не тяни кота за… Знаешь, за что.

– За что?

– Серьёзно? Просто говори уже.

– Да, убивал, но это делал только он – не я. И делал для защиты – уверен. Он никогда не пытался напасть на… мёртвого… просто так.

– Ещё бы, – оскалился Хан. – Попробовал бы он лишний раз напасть на трупов – ствол же в руках едва держал.

– Эй! – окрикнул старика Джеймс.

– Слишком грубо, молодая мать?

– Знаешь, ты мог бы сказать это и помягче.

– Да? – Уильям из Джонсборо остановился и, смотря Виттиме прямо в глаза, продолжил. – Тогда так: у его брата было достаточно мозгов и самосохранения, чтобы не полезть с хреном в руках на стаю, но недостаточно, чтобы не грабить двух людей, обвешанных стволами, с помощью пушки, которую он даже пустить в ход не мог. Не будь его брат идиотом – остался бы жив, а он не сиял бы своим ранимым личиком в этом болоте. Достаточно мягко?

– Иногда ты такой мудак.

– Кто-то должен быть им, чтобы освещать реальность, – у наёмника пронёсся перед глазами образ Девочки. – А впрочем…

– Не все стреляют так же хорошо, как и ты, – раздалось вдруг у него за спиной.

– А?

– Я сказал… – парень замешкался, поправляя капюшон. – Сказал, что не все стреляют так же хорошо, как и ты. Не все вообще хотят уметь стрелять! Зачем? Чтобы отнимать жизни других, пока сам живёшь в достатке?!

– Именно. Миром правит эгоизм, так или иначе. А за оружие берутся все. Не знаю, откуда ты, да и плевать мне, но здесь стрелять умеет каждый. И каждый стреляет. Способ заработка, выживание, вынужденные обстоятельства или месть – каждый. Попробовал бы ты не взяться за ствол после потери и не научиться стрелять только ради того, чтобы выпустить всего одну пулю.

– Откуда тебе знать? Ты-то точно никого не терял.

– Повтори? – Уильям «Из Джонсборо» Хантер остановился и развернулся.

– Не надо, Пацан, – Джеймс попытался остановить его, но тот лишь скинул руку парня с плеча. – Да, блин, хоть один из вас должен быть умнее!

– Я… по глазам… По глазам твоим вижу, что ты никого не терял – подлые, тёмные, – оскалился Мальчик. – И по поступкам – тоже. Ты убивал за деньги, избивал и топил друга, подставлял людей, которым давал надежду, плевал и плюёшь на остальных… – пелена слёз застыла на его глазах. – Ты не ценишь жизнь и уж точно не выглядишь, как человек, потерявший тебе близкого! Что ты можешь сказать о потере?! – старик из Джонсборо молчал.

– Хан! Остынь, – Джеймс вышел вперёд, загородив собою мальчика. – Хотя бы ты не горячись и будь. Он же просто…

– Заткнись и отойди – ты уже рассказал достаточно.

– Но п…

– Заткнись и отойди, Джеймс, – напарник, заколебавшись, сделал шаг назад.

«Просто ребёнок…» – в глазах Хантера сверкнул огонёк, просвечивая сквозь седые локоны. В один из моментов рядом с ним возник тёмный силуэт и, как показалось старику, заулыбался. Он схватил пацана за куртку и, приподняв, ударил о ближайшее дерево.

– Кто ты, блять, такой, чтобы судить меня?! – уверенность пропала из глаз Мальчика, стоило тому встретиться взглядом с Ли. – Даже не смей заикаться… Даже думать себе не позволяй о моём прошлом, – несмотря на ярость, голос звучал мертвецки холодно. – Я высказался только о тех фактах, которые слышал и видел сам, а ты… не зная абсолютно нихрена… Заткнись! – руки ослабли, и он поставил парня на землю. – И не произноси больше ни слова из своих грёбаных предположений. Насрать, из какой ёбаной страны сказок ты пришёл, но здесь, в этом мире, каждый что-то терял! И то, что я не валяюсь в собственных слезах и соплях, значит только то, что я сильнее, чем какая-то истеричка. Закрой рот и держи всё в себе – миру плевать на тебя и твои проблемы, – он выдохнул и, отпустив собеседника, развернулся, взглянув на маршрут. – А для молчаливого сопляка ты слишком много говоришь. Выдвигаемся дальше.

Обойдя, наконец-то, болото, они выбрались на нормальную дорогу, с которой, как сразу решил их проводник, лучше не сворачивать – большинство деревьев лишилось своей листвы и покрывало все видимые ориентиры далеко за пределами человеческого зрения одинаково разнообразным камуфляжем. Шли молча. Оклахома встретила троицу неприятно холодными ветрами и криками заражённых – по тем же ранее пустым улицам гуляли облака пепла, носимые порывами воздуха туда-сюда, а стаи, пересекаясь странными маршрутами, сливались друг с другом на узких улочках.

– Не понимаю… – сказал Джеймс, заметив группу ходячих вдали. – Военные же вычистили всё, верно?

– Только на бумаге и только в идеале – не думаю, что им есть смысл зачищать целый город.