Текст книги "За день до нашей смерти: 208IV (СИ)"

Автор книги: Shkom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 51 страниц)

– Не понимаешь… Не понимаешь… Не понимаешь… Не понимаешь…

Уилл ухмыльнулся, безразличным взглядом посмотрев на комок сожалений, сидящий напротив него. Единственное, что его волновало – кровь во рту, так что он сплюнул её рядом с собой и продолжил таращиться:

– Выговорился?

– Это не то… Не то, что я хотел…

– Охренительно ошибся. Самую малость, – в ответ не раздалось ничего, кроме всхлипов. – Так чего я там не понимаю?

Ответом вновь служила тишина. Пока солдат разбирался в себе, наёмник пытался разобраться с верёвками. Ему не везло – рамы окна были гладкие, идеально ровные, ни единого осколка или стёклышка, застрявшего после выстрела, ни единого болтика или шурупа, криво торчащего из рамы – ничего, чем можно было бы хоть медленно, но перерезать путы своего плена. Видимо, кто-то решил подстраховаться, прежде чем их вязать. «Сука-жизнь, – подумал себе Уилл. – Действительно – сука». В конце-концов успокоившись, Ларри сел напротив связанного Уильяма, смотрящего мрачным взглядом парню в глаза, и кинул тому под ноги горсть военных жетонов.

– Чего не понимаешь? Смотри, – он потянулся и достал первый жетон из кучи. – Ян Ирвин, помяни Господь его душу. Он всегда мог найти себе приключений на зад – грёбаный патриот. Какой к чёрту патриотизм, если даже страны не осталось? Этот пойдёт его сестре, – намотав цепь на ладонь, рядовой взял следующий. – Джим Хоккинс. Вечно он возился рядом с этим доктором – всё помочь хотел. А теперь всё, что от него осталась – бессонница Хименеса и сожаления. Джереми и Кларк Блэр. Оба в один день… Сука… Ты даже не представляешь, как мне придётся в глаза их сестре смотреть… И их матери! Двое сразу и нихрена… Нихрена, кроме этих грёбаных железяк не осталось, – Уилл молчал. – Марк Руди. Если что: «краткость – сестра таланта», – это про него – мог нормально говорить только с Кевином. Где же?.. А – вот он, – он поднял жетон за цепь и выставил перед собой. – Кевин Ли Алистер, собственной персоной. Вернее, всё, что о нём может теперь напоминать. Третья отрицательная… Юрий Марков. Знаешь, я никогда не любил этого лысого ублюдка, но… Теперь у меня странное ощущение – когда вокруг меня нет ни друзей, ни врагов…

– Одиночество.

– Джейсон Де Сильва. Девятое тридцатое две тысячи шестьдесят первый. Четыре дня до Дня рождения. Как тебе такое, а? Бойд Леви и Рик… Ричард «Рик» Краузер, вернее. Эй, наёмник? Как думаешь, рай существует?

Уильям поднял глаза на парня и увидел ровно то же, что когда-то было с ним самим. На самом деле, в глубине души он надеялся, что подобное место и вправду есть. На земле, над землей, под землёй, в другой реальности или параллельной вселенной – неважно. Однако те, кто умер на его глазах, те, кто погиб ни за что и не из-за чего, вполне могли бы найти там то, что он им так сильно желал – второй шанс. Могли бы.

– Нет. Его нет. А если бы был – мы бы давно уничтожили бы его своими же руками.

– Жаль… Хотел бы я глянуть, как Леви издевательски хихикает над заиком-Риком в этой чёртовой белой рясе и с арфой в руке. Было бы забавно. Было бы… Да хоть что-нибудь было бы!

– Так к чему всё это?

– А ты не понял? Эти ребята – я рос с ними. Они – всё для меня. Один отряд, одни и те же подготовки, соседние койки… А теперь их всех нет. За один день. И некому больше сообщать об их кончине членам их семей, кроме меня…

– Хм…

– Я думал, что привык к смерти. После Южной Дакоты и того грёбаного Терминуса, но, когда я увидел, как этот парнишка притащил тебе… Когда я узнал, что… Я словно озверел… А потом ты ещё и очнулся – живой, здоровый, без единого признака заражения. Я просто поверить в это не мог. Не хотел даже думать, что такая несправедливость может быть. И я… Я…

Рядовой встал с места и молча, не издав ни единого шепота, перерезал верёвку, подав руку Уильяму, чтобы тот поднялся.

– Убирайся отсюда нахер. Я не мудак, как ты мог подумать. Да, по мне не видно, но я действительно не хотел всего этого, – парнишка смотрел прямо в глаза старику. – Вначале я просто подумал, что это ты… Что это ты во всём виноват – в их смертях. Был уверен в этом и хотел справедливости, хотя теперь даже не знаю, как твоя смерть помогла бы её получить. Я понятия не имею, зачем Бернард взялся за оружие. Я вообще не знаю, зачем он со мной пошёл!.. Но я знаю одно: никто не переживает этот суд, наёмник, – в руки Хантеру упал тяжёлый боевой нож. – Думаю, ты это знаешь лучше, чем я. А я… Я такого всем наговорил, – Ларри на секунду опустил голову. – Я же не знал, как всё было! Я просто был зол! Сказал то, что думал. Как предполагал!.. А теперь они меня и слушать не хотят, – Хан размял кисти и, положив нож в кобуру, встал на ноги. – А потом твой парнишка рассказал, что нашёл тебя, лежащего с фильтром в руке перед телом Леви. Сказал, что ты не дополз всего пару метров… Что пытался, пока я… В этом суде не будет справедливости. Только кровь. Потому вали отсюда. Иди любой дорогой и обходи это грёбанное место… Чердак пуст – его должен дежурить я. Пацан уже ждёт тебя там. Плюс ко всему там валяется твой плащ и разорванная к хренам рубаха – это всё, что я могу предложить. Про оружие и припасы забудь – разобрали уже все всё, что видели.

Уильям из Джонсборо кивнул и поспешил удалиться. Уже в конце пентхауса, у лестницы наверх, его вновь окликнул рядовой, держащий перед собой жетон на старой железной цепочке.

– Эй!.. Это твоё, я полагаю. Ты, конечно, не выглядишь сентиментальным, но, думаю, это тебе пригодится. Просто затем, чтобы.

В руки старику упала небольшая плашка. Конечно же, он знал, что там написано: «Джеймс Виттима. 03.06.2061. Вторая отрицательная», – а на задней же стороне то, что сам мужчина написал уже сам в далёком две тысячи восьмидесятом – после освобождения: «Свобода – это право не стрелять».

Как только жетон упал в руки наёмнику, он тут же услышал подлый шёпот, эхом отдающийся по помещению. Пока его взгляд остановился на табельном пистолете, что лежал в кобуре, тёмная, размытая, но очень высокая фигура вышла из-за одной из колонн пентхауса. На ней всё ещё не было очертаний лица, но по одному взгляду на неё Хан мог уверенно утверждать: она улыбалась.

– Давай убьем его, – шепнул силуэт, стоящий позади парня и раскручивающий вокруг большого пальца только что полученный нож. – Ты подумай: пистолет, патроны, бронежилет, прочая амуниция… – парень действительно был в полном боекомплекте, так как находился в карауле. – И всё это за один взмах ножом! Если выйдешь в мир сейчас – сдохнешь. У тебя же нихрена нет с собой. Чёрт, да даже еды нет! – фигура подошла к солдату и оперлась на его плечи, выглядывая из-за головы. – Давай же. «Если жизнь даёт тебе шанс – используй», – один легкий удар и…

Хан опустил глаза и прислушался к ощущениям – его желудок выл от голода, словно голодающая собака, а инстинкт самосохранения говорил о том, что нож мало подходил как для охоты, так и для убийств. Наверху его ждал лишь ещё один голодный рот, сырой плащ и разорванная рубашка. В момент сомнения взгляд его вновь упал на кобуру, где поблёскивала сталь оружие, но он смотрел и видел лишь следы от верёвок на своих запястьях – всё ещё синие. Он молча пожал руку Ларри и поспешил уйти, а силуэт тут же растворился в воздухе.

На чердаке было всё так же пыльно. Сквозь гул генераторов не было слышно ничего, а сквозь закрытые ставни – ничего не было видно, и всё же Уильям Хантер знал куда идти – лампочка в дальнем углу светила, отражая человеческую тень. Парень сидел на снайперской позиции Тихого, опустив голову, и время от времени посматривал в окно. Рядом с ним лежали плащ и рубаха.

– Зачем ты соврал, что я пытался спасти солдата? Ты же сам видел, что кто-то пристрелил его.

– Потому, что иначе Ларри не решился бы тебя спасти. А он хотел… Очень хотел. Вину, должно быть, чувствовал, – не поворачиваясь, ответил Мальчик.

– Это ты тоже понял по глазам?

– Люди куда прозрачнее, чем мне казалось. Особенно, если их что-то тяготит – они всеми силами пытаются показать это… Что им нужна помощь, поддержка, толчок. Даже если их характер сопротивляется… Держи, – парень обернулся и вытянул руку с револьвером в ней.

– Как достал?

– Соврал. Сказал, что он принадлежал Джеймсу и попросил отдать мне как память. Думаю, они просто не могли отказать – он же был бывшим военным, как-никак. И погиб. Как и остальные.

– Он сам тебе рассказал о своей службе на армию?

– Да. И то, почему ненавидел себе подобных – тоже.

Старик откинул барабан – шесть пуль ровно. «Забавно». Положив пистолет в кобуру, он накинул рубаху, попытавшись окончательно не порвать рукав – не получилось.

– Вот… Блять, – пришлось придерживать единственный целый кусочек шва.

– А что с лицом?

– Это?.. Это цена свободы, – он накинул плащ и положил оружие в кобуру. – Пошли отсюда – я хочу похоронить Джея или, хотя бы, сжечь тело.

– Уже.

***

В Ботаническом Саду Оклахомы было пусто – большинство из растений уже отцвели или сгнили из-за обильных дождей, и лишь древние деревья остались на своём прежнем месте, приятно шелестя желтеющей листвой на ветру. Там, среди всей той пустоты, забытых грязных окон и холодного бетона стояли два деревянных креста, а перед ними – две такие же серые, как и небо, фигуры.

– Вот он.

– А кто второй?

– Брат.

– Ты сам… Двоих?

– Нет. Попросил ребят об одолжении. Они согласились.

– Понял.

Старик положил руку в карман и обхватил жетон, лежащий там. Какое-то время он просто сжимал его и смотрел на крест. Или в пустоту? Мысли всё так же не хотели лезть в голову, рушились ещё в самом зачатии. Единственное, что было реальным – шум ветра. Тихий, спокойный, безмятежный. «Всё пройдёт, – говорил он миру. – И все пройдут».

– Знаешь, что плохого в смерти? – спросил вдруг Хантер. – Человек оставляет по себе слишком глубокий след. Раз за разом. Вот, как оно происходит: чем дольше живёшь – тем больше теряешь. А потери… Чувствуются куда сильнее, чем приобретения. И след оставляют по себе глубже. Это как идти по зубьям пилы – ты долго-долго поднимаешься вверх, привыкая к человеку, принимая его к себе в сердце и в голову, а потом, когда ты оказываешься на вершине, оказывается, что следующий шаг ты должен сделать в обрыв – опуститься на тот же уровень, с которого начинал. Шаг и всё – нет человека. И начинаешь сначала. А на конце этой пилы – пусто. Нет там ничего – всеми богами поклялся бы, если бы верил – только смерть. И вот что худшее во всём этом? – Парень вопросительно поднял глаза. – Осознание того, что кто-то благодаря тебе поднялся на ту самую вершину. Что кто-то должен будет упасть вместе с тобой. Только вот ты умрёшь – твоё сердце уже никогда не сожмётся, а сердце того, кто продолжит жить… наверняка оставит по тебе печать, – Хантер поднял перед собой жетон. – И вот эта печать – всё, что есть по человеку. Вся память. Ни вещи, ни наследство – ничего из этого не играет роли – это лишь средства, в то время, как память и воспоминания – это цель. И… Пока ты помнишь человека, пока можешь воссоздать образ в голове – он всё ещё жив.

– Как с праздником Мёртвых в Мексике?

– Да. Как с праздником Мёртвых в Мексике. По крайней мере, так проще тем, кто остался.

Уильям повесил брелок на вертикальную часть креста и встал перед могилой. «Я должен был тебя пережить. Должен был. У нас ведь был с тобой уговор, помнишь? Что, когда придёт моё время, ты убьешь меня. Клятва. И вот, ты умер… А время так ещё и не пришло. Как ты мог?! Как ты мог так поступить?! Прости меня…».

– Я побуду с тобой немного? – заговорил Мальчик. – Найду себе место, где захочу остаться, и тут же уйду. Просто я… Прости, понимаю – не время, но это важный вопрос… Можно? – Уилл молчал. – Если не для меня, то для него… То есть!..

– Да. Но только до того времени, как найдёшь что-то безопасное и подходящее для жизни. Там и расстанемся.

Парень кивнул и, вытащив из рукава куртки какой-то браслет, потянулся ко второму кресту. Склонившись над ним, он нацепил украшение на левую сторону горизонтальной доски. Всмотревшись, старик лишь увидел небольшие ракушки, пронизанные ниточкой. Старое, наверное, ожерелье.

– Постоим?

– Постоим.

Склонив головы, двое фигур замерли над безымянными крестами и молчали. Долго.

– Доктор сказал мне, что ты интересовался какими-то двумя людьми. Сказал, что те пошли в посёлок на юго-западе от Оклахомы, и просил навестить их, раз уж ты не смог бы – сказать, что ты не придёшь на встречу.

– Знаешь, где этот посёлок?

– Да, у меня есть координаты.

– Вот и отлично. Теперь… Теперь давай убираться отсюда. Я голодный как волк…

========== Глава 11. Ружья на стене ==========

– Постой, парень. Давай… Мне нужно отдохнуть.

Старик и Мальчик сели среди леса на давным-давно упавшее, немного трухлявое бревно, не упуская возможности полюбоваться пейзажем – осень приятно радовала их взор всеми переливами жёлтого, зелёного, оранжевого, красного и коричневого цветов. Несмотря на обильные дожди, тот лес был более-менее сухим из-за того, что большинство воды оставалось на густых-густых кронах могучих и старых деревьев, что служили планете даже после смерти. Уильям смотрел вдаль и не мог разглядеть ни единого просвета между стволами, вслушивался в тишину и не слышал ни одного человеческого шёпота – только треск редких веток от каких-нибудь полевых мышей, пытался прочувствовать то место своей интуицией – она молчала. В нём говорили только боль и голод, едва-едва заглушаемые местным затишьем.

– Всё совсем плохо? – спросил парнишка, опираясь на дерево рядом.

– Не поел бы ты пару дней – я бы на тебя посмотрел. Лучше волнуйся о том, куда мы идём – перепутать юго-восток с юго-западом – это уметь надо.

Оказалось, что посёлок, в который отправились Александра и Винни, находился в совершенно другом направлении. По крайней мере, такой вывод сделал охотник, исходя из координат, предусмотрительно записанных на листике – селение находилось за озером Тандерберд, что у Литл Ривер Стейт Парк – не так уж и далеко от Оклахома Сити, чтобы делать вылазки за припасами, но достаточно далеко, чтобы всякого рода мародёры не набрели случайно с той же целью.

– Может, нам стоит поохотиться? – Пацан всмотрелся вдаль, тоже выискивая лагерь.

– Зачем охотиться в полностью влажном лесу? Нет огнива, нет спичек, нет карт, нет припасов, почти нет патронов – ничего нет.

– Мы идём… как это… налегке?

– Нет. Мы просто в жопе. И идём туда же.

Одна из веток хрустнула совсем неподалёку от двойки. Парень ошарашенно смотрел куда-то за спину наёмнику и, не отрывая взгляда, восхищался. Оглянувшись, Хантер в кой-то веки решил, что пора бы перебороть голод и включить голову, пока четвероногий шанс ещё здесь – он достал из кобуры револьвер и шепнул своему компаньону:

– Скажи… сколько ещё примерно до посёлка? Эй?!

– А?.. Минут… Минут двадцать пять. Или пол…

Раздался выстрел. Хантер решил не рисковать, целясь в голову небольшому оленёнку – можно было промазать, так что он целил в район сердца. Не попал. Зверь подскочил в воздух и, только приземлившись на землю, ринулся бежать прочь. Стрелять в спину он не стал – всё равно пришлось бы выслеживать цель после целый день. Как только силуэт скрылся за деревьями, Мальчик шепнул с долей радости:

– Ушёл, кажется.

Собравшись с силами, Хан встал с дерева. Встал медленно, неуверенно и очень устало – силы оставалось совсем ничего, а падать в голодный обморок было просто смертельно опасно.

– А на выстрел не сбегутся эти?..

– Лес большой, густой – вряд ли они смогут так просто найти это место. Да и вряд ли стая или орда была бы в лесу во время миграции – они в это время ходят по трассам, пытаясь не разбредаться, – Уильям шёл по небольшим каплям крови, что оставались на упавшей листве, изредка посматривая на компас в часах – кажется, оленя он всё-таки задел. – А животные за всё то время, что люди больше не являются верхушкой пищевой цепи, отвыкли от опасности в таких дремучих местах. Как видишь, и то, и другое нам только на руку.

– Да. Вижу.

– И ещё: раз уж не удалось добыть тушу – придётся отрабатывать в посёлке кров и еду.

– «Отрабатывать»? Как?

– Уверен, что даже сам чёрт этого не знает – как договоримся.

Среди деревьев было свежо. Сам запах был полон жизни и какого-то странного, нечеловеческого умиротворения. Даже несмотря на то, что «зелень» и так распространялась по континенту с бешеным темпом, в городах Хантера всё также преследовал какой-то странный аромат. Кав, к примеру, пахнул для него чумой – ещё той самой, начало которой он застал будучи пилигримом, а в Оклахоме… в Оклахоме была гарь. Да, звучит глупо и невозможно – все те события, казалось бы, были настолько давно, что даже воспоминания людей, переживших их, потеряли запахи, но старик точно знал – помнил, что он чуял, стоя посреди тех улиц. Разложение, смерть, пепел, заражение – то всё витало прямо в воздухе, пускай совсем не было заметно, витало сквозь время. В лесах же всё было наоборот – там никогда не было криков, никогда не было такого количества смертей, не было воспоминаний – только тишина – пустота под названием «спокойствие» на и без того прекрасном холсте.

Они шли долго. По крайней мере, так показалось уставшему Хану. Деревья перед глазами смешивались в сплошной коричневый фон, а хруст веток под ногами слышался всё более глухо с каждой минутой, но он всё же шёл. Переваливался с ноги на ногу и думал: «Когда в последний раз мой живот сворачивался в такие узлы? Наверное, давно… А ведь я так много не успел ему рассказать. Не поделился, потому что считал ненужным, а теперь… Теперь, всё как-то бессмысленно… Как-то неважно. Сейчас бы поспать… Хоть немного… Или поесть. Нет, тошнит. Тошнит и голоден… Он не должен был умереть в тот день…»

– А что это за Чёрт, к которому ты всё время обращаешься? – перебил мысли немного высокий голос.

– Хм?

– Ну, и ты, и Джеймс всё время: «Чёрт, как же так?», «Чёрт, как меня всё это достало», «И как же это, Чёрт тебя побери, вышло», – что за Чёрт? Кто он?

– Издеваешься?

Парень замолчал, немного опешив от такого ответа, а вот живот «завывал» всё громче. «Я ведь был почти рядом. Я почти сменил ему тот чёртов фильтр – почему я позволил себе отключиться?.. Ещё и холодно… Но главное, что Девочка, что она теперь в порядке. Нет, не это главное. Главное – не отключаться. А ведь я…» – но от мыслей его снова отвлекли – краем глаза он увидел странную тень, идущую вдалеке от него между деревьями. И пускай по губам было видно, что она едва-едва шептала ему, этот самый шёпот разносился в голове звонким криком:

– Верно, Ли. Скажи – как ты мог это допустить? Он потратил на тебя четыре года своей жизни. Четыре!

Он шёл, опустив голову, лишь боковым зрением поглядывая на своего собеседника. Он видел, что силуэт шёл вперёд параллельно и на приличном расстоянии – точно также, как и он сам, прихрамывая. Только вот, почему-то, он становился всё ближе и ближе, говорил всё громче.

– Волен был идти туда, куда ему угодно, но решил остаться. И вот, как ты ему отплатил – поленился доползти до него. Сдался, наблюдая за тем, как он умирает, – старик оскалился, надеясь подавить ту мысль в себе, стиснул зубы и кулаки, думая, что физическая боль затмит моральную – ошибался. – Здесь некого винить, кроме тебя. Ты согласился на нелепые условия. Ты не остановил его от согласия. Ты повёл его на верную смерть, а когда тот оказался в беде – ты не нашёл в себе силы помочь ему, так заботливо думая о себе. Всё ты, сволочь.

Уильям пошатнулся – голова кружилась. Он остановился и, облокотившись о ближайшее дерево, уставился в пол. «Заткнись. Заткнись. Заткнись», – тень приближалась прямо к его уху, смотрела ему прямо в глаза, видя в них не только отражение, но и нечто большее. Нечто чёрное, горелое.

– Эй, всё в порядке? – Пацан, идущий на метров пять впереди, заметил пропажу. – Ты как?

– И какой ты Уильям из Джонсборо после этого, а?! Какой ты Уильям Хантер?! Не смеши себя. Ты всё тот же мальчишка из бункера, который, тренируясь в стрельбе тринадцать лет из своих семнадцати, промазал в самый ответственный момент его жизни. Промазал и убил себя этой же пулей. Ты – тот самый, что в порыве своего эгоизма не спас единственного человека в этом грёбаном Новом Мире, волновавшегося за тебя. Ты – тот самый, что не смог нажать на курок ради того, кто любил тебя. Ты столько всего умеешь и знаешь, но, при этом… ты всё просрал. И просрёшь снова. Ты не Уилл Хантер. Ты – Стреляный Ли!

– Заткнись! Заткнись, сука! – не выдержав, он закричал, сотрясая воздух и ударяя кулаком о ствол клёна, а фигура, ухмыльнувшись, испарилась.

– Уильям! – попытался успокоить того Мальчик.

– Отвали, Джеймс! Я!..

Он обернулся и тут же ужаснулся от самого себя – Джеймса рядом не было – только парень, оставшийся рядом, потому что было больше некуда идти, смотрел на него ошарашенными глазами и не понимал, что происходило – вот всё, что осталось от Джеймса Виттимы.

– Я… Я… Забей – иллюзии от голода мерещатся. Пошли.

– Идти-то можешь?

– Выбора нет.

– Хорошо. И кажется, я видел крышу одного домика за деревьями.

Оттолкнувшись от бревна, Хан медленно начал идти вперёд. Его внимание привлёк один из листиков, падающих с кроны. Жёлто-оранжевых оттенков, он преспокойно оторвался от ветки, на которой провёл всё своё сознательное или бессознательное, относительно человеческого, существование, и полетел вниз. Гонимый лёгкими порывами ветра, он нарезал поразительно плавные дуги по воздуху, раскручивался, планировал, минуя могучие, наверняка божественные в его сознании, стволы. Вытворял виражи между ветвей, уворачивался от редких птиц, совсем не замечающих его, облетал двух совершенно случайно забредших в тот лес людей. Всё это ради того, чтобы просто стать одним из многих – одним из тех, кто упал, и больше никогда не поднимется. Пожалуй, в этом у бессознательного куска дерева и сознательного куска мяса было куда больше общего, чем они оба могли себе подумать. Кровь оленёнка, тем временем, быстро закончилась – рана была действительно неглубокая.

– «Чёрт», – это просто сквернословие, – начал вдруг охотник. – Нет никакого, даже очень эфемерного образа Черта – это просто… Это способ словесно выразить эмоции, мнение о ситуации или состоянии в целом. Хотя, для кого-то это просто привычка – говорить так, как они говорят.

– Хм… То есть?.. Понятно. Более или менее. А что это в твоём случае?

– Всё сразу. Удивлён, что ты вообще не знал, почему так говорят.

– Ну… – парень немного запнулся. – Там, откуда я, не выражали эмоции таким образом.

– Из католической церкви сбежал?

– Чт?!.. Я!.. Ниоткуда я не сбегал!

– Тогда чего глаза у тебя так забегали?

В ответ Мальчик лишь ещё более ошарашено начал себя оглядывать по сторонам, высматривая не пойми, что. Осознав причину такого поведения, старик легко рассмеялся и тут же запнулся кашлем:

– Кх-кх… Я смотрю… Кх!.. Смотрю, у тебя вообще доступа к книгам не было. Кх-кх-кх! – собеседник молчал в ответ. – Если что – эта фраза означает: «волноваться», – говори, если что-то из языка тебе покажется странным, потому что за последствия, если умолчишь, я… Кхм… Я отвечать не собираюсь.

Впереди виднелись маленькие, одноэтажные с треугольным чердаком домишки, крытые металлочерепицей. То место действительно было сложно найти – деревянные постройки смешивались с лесом, а их верхушки, присыпанные листвой, и вовсе казались родным куском пейзажа, не затронутым человеком. Впереди стоял относительно высокий забор из стволов деревьев с заострёнными кольями наверху – достаточно высокий, чтобы ни один живой человек не смог зацепиться за верхушку с поднятыми руками, и достаточно низкий, чтобы его перепрыгнула какая-нибудь саранча. Он, пожалуй, выглядел старее всего – местами трухлявый, местами потемневший, местами, чего уж скрывать, даже гнилой – было отчётливо видно, что за той частью небольшого посёлка, за которой Уильям навскидку увидел крыш пятнадцать, никто не следил. Намотав полукруг вокруг ограждения, двое путников нашли распахнутые настежь ворота, представляющие из себя просто пару-тройку стволов на мощных петлях. Они остановились прямо перед входом и вслушались в почти мёртвую тишину.

– Я не волновался, – сказал вдруг Пацан, смотря на острые верхушки забора. – Тогда, когда ты меня спросил о том, сбежал ли я откуда-то – я не волновался, отвечая.

– Хм… А сейчас?

– Сейчас я…

– Негоже в этом лесу по зверю из огнестрельного оружия стрелять. А если стреляли по человеку, то вам самим здесь не место.

Хантер тут же выхватил револьвер и прицелился на старческий голос, ожидая сопротивления. Напрасно – их окликнул какой-то в меру пожилой, на добрый десяток лет старее, чем сам Хантер, старик, чей вид явно не смахивал на агрессивный – из оружия у него был только лук, но руки были в карманах, а одет тот был в самую простую песочную куртку, шитую явно вручную, и камуфляжные штаны.

– Что-то ты бледный, дружище, – сказал тот, переведя взгляд на Уильяма. – Я бы посоветовал тебе успокоиться. Поверь, в каждом доме позади тебя на стене висит ружье, ожидая своего часа, чтобы выстрелить. И каждое из них выстрелит, если сейчас перенервничаешь.

– Кто ты такой?

– Это то, о чем я хотел бы спросить вас. И хорошо бы вам ответить, раз решили войти в эти ворота, а не просто пришли природой любоваться.

Голос звучал на удивление спокойно. Коротко стриженный старичок с очень-очень морщинистым лицом с приличного размера щеками поправил очки в медного цвета оправе и демонстративно облокотился о дерево, ожидая ответа. Ответчик же просто пытался стоять ровно и не упасть в сторону, пускай лёгкий гул в голове и подстрекал к этому, как мог.

– Наёмник.

– Ха-ха-ха-ха, – глухо посмеялся он, не поднимая взгляда. – Наёмник с одним пистолетом?

– Времена тяжёлые.

– У всех сейчас времена тяжёлые, но быть наёмником без оружия – профессиональный риск.

– Мне и пистолета хватит.

– Да? А если бы я бросил в воздух шляпу – попал бы?

– У тебя нет шляпы, – голос Хантера звучал куда более хрипло и лишь чуть более противно, чем всегда.

– Но попал бы?

– А те…

– Хватит, – перебил их парень. – Мы здесь не просто так, сэр. Мы ищем двух людей, что были здесь недавно. А ещё голодны и хотим спать. Помогите нам – мы отработаем. Пожалуйста – Уильям не ел уже больше двух дней.

В какой-то момент наступила тишина. Старик с луком молча снял с себя очки, протирая стёкла в них тряпкой, что держал во внутреннем кармане куртки, а старик с пистолетом лишь продолжал целиться, изредка посматривая назад, ожидая какой-нибудь засады. Время шло. Из всех звуков, коими был богат лес, были слышны лишь шумы биения веток от ветра где-то там, наверху, и шелест листвы, что волнами уносилась вместе с теми же порывами в неизвестном направлении.

– Ну, хоть один из вас не гордый, – он вернул очки себе на нос и продолжил. – Я – Ван Реммер, скромный житель Ирена.

– Уильям из Джонсборо. А это – Пацан.

– Ты же шутишь, да? – Ван вопросительно поднял бровь. – Тебя действительно так зовут, парень? – тот кивнул. – О времена, о нравы… Впрочем, ладно – какое мне дело, верно? Опусти пушку – поговорим.

– Как только опустишь свою. Только идиот не увидит у тебя в кармане ствол.

В ответ Реммер улыбнулся и молча вытащил из кармана короткий дамский револьвер. Уильям «Из Джонсборо» Хантер тут же ощетинился.

– Ладно-ладно – никто же не хочет умирать преждевременно, верно? – лёгким жестом он выкинул оружие перед собой и скрестил руки на груди. – Теперь ты, – Уилл медлил.

«Не поверю – умру с голоду, – подумал охотник. – Эго жизни не стоит», – пистолет скользнул в кобуру за спиной.

– Вот и хорошо. А теперь хватит стоять в воротах – пойдёмте.

Тройка людей зашагала среди одинаковых, почти идентичных между собой домов, построенных вокруг колодца – источника жизни того места. Одноэтажные деревянные строения сильно контрастировали с тем, что обычно строили жители Нового Мира – они выглядели по-старому: пластиковые окна, пускай и с приваренными решётками; та же черепица на крыше, крыльцо (вообще очень большая редкость – за ненадобностью), но большее, что немного поразило Уилла – детские площадки, шины на невысоких деревьях – импровизированные качели, какие-то игрушки, свободно валяющиеся в территориях дворов, бельё, висящее на верёвках между деревьями и крыльцом. В небольшом круге радиусом примерно в половину километра было какое-то подобие того самого – ушедшего времени.

– Мирно тут у вас, – сказал он, смотря на детей, пялящихся на него из окон. – Пустовато, но мирно.

– Все сейчас в лесу – охотятся. Вот детей и не выпускают на улицу – мало ли, что может с ними произойти.

– А почему ворота открыты?

– А почему нет?

– Глупый ответ.

– Окна заварены решётками, двери – покрыты бронёй, мы живём в гуще леса, где даже когда-то асфальтированные дороги заросли травой – шанс на то, что хоть кто-то из редких людей узнает про нас, найдёт и попытается вычистить – смешной. Если мой ответ и был глупым, друг мой, то только потому что ты задал очень глупый вопрос.

В каком-то из двориков, огороженных маленьким заборчиком по колено взрослому человеку, показалась кошка. На тёмно-чёрной шерсти виднелся странный узор, окрашивая в серо-белый всё пузо, лапы до подушечек и кусок морды до светло-зелёных глаз. Она лениво перепрыгнула перила крыльца дома, спрыгнула на траву, плавно и бесшумно пересекая дворик, и запрыгнула на небольшой пень, оставшийся от когда-то широкого дерева. Мальчик смотрел на странное существо с долей удивления и восхищения, а старик же, как только пересёкся с животным взглядом, тут же увидел, как кошка, выгнув спину, начала шипеть. «Ничего-ничего, – думал он. – Ты мне тоже не нравишься».

– И всё же военные вас как-то находят, мистер Ван.

– Ясное дело, как – мы сами к ним приходим.

– Хочешь сказать, тебя и твоих людей не пристрелили, завидев издали?

– Ну, они, конечно, пытались, только вот, узнав, что у нас есть хоть что-то, похожее на нормальную еду и средства гигиены, они резко изменили своё мнение.

– Прямо так гладко?

– Уверен, что детали наших переговоров и сделок вам обоим ни к чему. Но да – в конце концов, они согласились сотрудничать, – на момент Уиллу показалось, будто Реммер скалится. – Вот мы и пришли – добро пожаловать в мой скромный дом.

Дом под номером два, как и каждый в том небольшом кругу, имел своё уникальное отличие – вместо дворика там был организован тир с мишенями-болванчиками из сена, подвешенными между кольев забора и самопальных столбов напротив маятником – чтобы было сложнее попасть. Судя по дырам в старой ткани, игроки в ту забаву справлялись на отлично. «Выгодное расположение для такого развлечения – прямо у ограждения, без соседей по противоположной стороне. От дома до крайнего чучела сто пятьдесят или сто семьдесят шагов, но, тем не менее, голова этого манекена напоминает больше решето. Неплохо. И опасно».