Текст книги "За день до нашей смерти: 208IV (СИ)"

Автор книги: Shkom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 51 страниц)

– По… Послушай… Ты не!..

Выстрел. Кусок от черепа, отстреленный пулей, отлетел куда-то в сторону. Настала очередь Андре. Парень стоял над поверженным пехотинцем Золота с нацеленным на голову пистолетом и медлил. Долго медлил.

– Лучше… Лучше ты, – сказал он подошедшему Уиллу. – Я не такой. Не такой, как ты.

– Я закончил твоё дело, – шепнул Хан, – заканчивай моё.

– Я… Я не могу… Не могу…

Старик рывком выхватил пистолет из дрожащих рук. Он не думал ни секунды. Выстрел.

– Третий наверняка где-то здесь – с теми, кто нам нужен, – он вернул ствол Парню. – Подождём их, затаившись. Если я правильно понял – они вернутся совсем скоро.

И они действительно вернулись совсем скоро – спустя меньше, чем час. И если две фигуры, идущие впереди, показались Хантеру знакомыми по понятным причинам – он искал их и помнил, что на них была за одежда, то третья казалась ему знакомым не пойми, почему. Лишь после того, как группа вышла в свет костра, огонь в котором Мальчик по указке старательно поддерживал поленьями, лежащими рядом, охотник смог увидеть лицо третьего противника и обомлел – позади Александры и Винни-Салливана шла Джанет – возлюбленная и жена покойного Хэнка из Детройта.

– Какого хрена? – вырвалось у него изо рта.

– Уильям?! – Александра первая узнала фигуру в плаще.

– Мистер Уилл? – Винни выглядел ещё худее и бледнее, чем недели до этого. – Что за?..

– Стоять! – прицелилась на него жена его друга с того самого охотничьего карабина, Парень сделал то же самое в ответ. – Ты кто?! Твою мать… Хантер?! Какого?! Что?!

– Вы задрали – это мой вопрос: какого хрена здесь происходит?! – охотник сжал руки в кулаки и оскалился.

– Погоди… – глаза девушки глупо забегали, выискивая что-то на фоне. – Где Ханс и Андре?

– Только вот не говорите мне, что эти двое…

– Ты убил их?!

– Уилл, это так?

– Да пошли вы все нахер! – ткнул указательным пальцем в сторону собеседников Хан. – Хрена с два я бы стал жалеть каких-то мудаков из Золота, целящихся в меня! А если и должен был – какого хрена?! Пацан, убери пушку – это свои!

– Свои в своих не целят. И… Ты «Хантер»?

– Не сейчас!

– Только вот не говори, что у тебя не было выбора, говнюк! – Джанет казалась слишком взволнованной – по щекам текли слёзы.

– Его не было!

– Заткнись! Заткнись! – она потрясла оружием. – Хэнк отдал жизнь за эту возможность, а ты!.. Убери руки от кобуры – я знаю, что ты пытаешься сделать!

– Мне куда спокойнее, если в меня не целятся, либо я целюсь в ответ.

– Вот я и целю в неё, Уильям.

– Убери гребучую пушку! Оба!

– Клянусь, Хантер, я!..

Выстрел. Ружье женщины откинуло немного вбок пистолетной пулей, попавшей в ствол. Выстрел. Крупнокалиберный снаряд пролетел прямо мимо бедра Уильяма и впился в дерево, что стояло прямо за ним. Джанет бросила оружие и, упав на колени, закрыла лицо руками – она плакала.

– Всё зря… Всё!..

– Отличная работа, Пацан, – шепнул наёмник своему попутчику и выхватил пистолет из его рук. – Но вот эту хрень я придержу, пока что, при себе.

Александра бросилась утешать вдову. «Видимо, эти двое знают, что произошло».

– Салли, – обратился Хан к Винни-Салливану, медленно приближаясь и пряча оружие за поясом, – может хоть ты мне объяснишь, что произошло.

– Да… Да, стоит, – глаза парня наконец сузились до нормальных объемов. – Деликатно выражаясь, Уильям, вы только что всё просрали. Дело в том, что эти двое – те, которых вы застрелили, были связными – они должны были переправить меня, Александру и миссис Джанет через Ред – в Техас, – Ви медленно отходил от девушек, дабы не раздражать их своей беседой.

– Что вам всем нужно в Техасе?

– Насчёт неё, – повёл ответчик в сторону плачущей фигуры голову, – лучше спросить её саму. А у нас… Дело. Личное, мистер Уилл, – парень тут же пресёк вопрос на корню.

– Ты, блядь, издеваешься? Я прошёл через Ад, чтобы догнать вас, чтобы защитить и отплатить за спасение, а ты говоришь: «личное»?

– Не моей инициативой было привлечение вас в наш маленький отряд. Да и, позвольте заметить… лучше своим приходом вы не сделали. Это факт, – Хан застыл с открытым ртом, не успев ответить. – Мы были практически у цели – завтра утром нас должны были забрать отсюда. Но теперь, когда связные мертвы, этого не случится. Много ли вы знаете безопасных дорог в Техасе? Много ли тех, на которых не стреляют, если нет пропуска? Нам нужно в Техас, Уильям. Настолько сильно, насколько можете себе представить.

– Блядь… Блядь. Блядь!

***

Ночь шла незаметно, практически в полной тишине. Пока все клубились вокруг палатки, Уильям сидел у костра, смотря на огонь – его уже в который раз одолевало одно и то же чувство, а разум посещала одна и та же фраза: «Всего этого можно было бы избежать. Выруби он его, а не убей. Выруби, а не убей».

– Спасибо, что пришёл за нами, – сзади послышался голос Александры, она присела рядом и тоже уставилась на огонь. – Я даже не надеялась увидеть тебя после того, как мы покинули Ирен. Кстати, как тебе в нём? Приятно, не правда ли?

– Я… Я думал, вы в опасности. Думал, вам что-то угрожает, раз ты пыталась нанять меня телохранителем. Почему?

– Наш путь… Оказался куда безопаснее, чем я думала, Уилл. Стаи обходили нас стороной, бродячие мародёры – мы их и вовсе видеть не видели, а…

– Зачем вам в Техас?

– Ви не сказал тебе?..

– Нет. Так что?

– Тогда и я не могу сказать. Во-первых, ты вряд ли поймёшь, а во-вторых, вряд ли поверишь и, уж тем более, вряд ли одобришь.

– Попробуй.

– Нет, – замотала она головой. – Это… Это не просто мой выбор, Уилл. Не просто моё решение, – он смолчал в ответ. – У тебя было ощущение, что ты создан только ради одной миссии в жизни? Что всё, что ты делал до неё или сделаешь после – неважно? Важен только… момент выполнения?

– Да… – промедлив, сказал тот. – Один раз за всю жизнь у меня был похожий момент – пришёл из ниоткуда, вломившись в мою судьбу, и так же ушёл в никуда. Я его упустил. Потом же… Ничего не было. Я до сих пор не особо знаю, что делаю. Жизнь ради жизни, выживание ради последующего выживания. Впрочем, меня устраивает такой расклад, ведь, как я и говорил, я знал другое лишь в один момент из долгих пятидесяти лет… Это как-то связано с Техасом?

– Да, – легко ответила она и не продолжила. – Да.

Они сидели и молчали. Доски приятно трескали в огне, выпуская из себя влагу. Джанет успокоилась и, наконец, легла спать. Салливан и парень, служащие ей слушателями и успокоительным, тоже разошлись – всем хотелось поскорее забыть тот день.

– А, парнишку, – начала вдруг девушка, – его действительно так зовут? «Парень»?

– «Пацан». И нет, это просто прозвище, которое я ему дал. Нет у него имени.

– Я думала, это твой напарник – Джеймс – ты тоже шептал это имя в бреду.

– Этот? Нет… А Джеймс – он… Он мёртв.

– Понимаю. Извини.

– Не стоит – все умирают… Все когда-нибудь умрут…

– Мистер Уилл? – окликнул Хана Ви, подошедший сзади. – Вы придумали, что мы будем теперь делать?

– Да… Да, придумал, хоть и очень не хотелось приходить к этому решению. Я не много могу предложить вам один – не настолько я силен и полезен даже для того, чтобы ты ко мне на «вы» обращался, но знаю, кто может. Завтра, когда придут связные, я им сдамся, – странники хотели протестовать, но были остановлены жестом руки. – Дайте договорить. Я им сдамся, чтобы они провели меня в Техас и отвели в Гатри – там будет решение всех ваших проблем. Вы же, пока что, подождёте здесь – пару дней придётся переждать. «Что же в Гатри?» – там проживает некий Генрих Гаскойн – суровый старый испанский пьяница, любящий лошадей больше, чем любого из живущих, знающий английский также хорошо, как я – хинди. И вы оба понятия не имеете, как сильно он хочет выбить из меня всё дерьмо… Впрочем, это всё ещё тот, кто нам нужен – Кардинал Чёрного Золота.

Уильям смотрел вдаль – на другой берег реки Ред и, как ему казалось, слышал удары плети и топот лошадиных копыт. Он понимал, что на следующий день ему придётся часто слышать и то, и другое…

========== Глава 13. Хозяин Дьявола ==========

Настало утро. Прохладное, сырое, но всё же утро. Маленький отряд неспешно вылезал из двух палаток, в которые он еле-еле поместился, а Салливан, несший службу остаток ночи, наоборот – залез внутрь, дабы хоть на пару часов окунуться в мир Морфея.

С деревьев опадали последние листья – самые сильные из всех, держащиеся до последнего, но всё равно сдавшиеся в конце – как всегда. Уильям глубоко вдохнул свежего воздуха и медленно выпустил его из себя, наблюдая пар у своего рта – наступил ноябрь, скоро должно было стать гораздо холоднее.

Наёмнику осень нравилась, пожалуй, за две вещи: за умиротворение, что она приносила своей лёгкой прохладой и постепенно увядающей жизнью, и за то, что в списках той же увядающей жизни числились комары, блохи да прочие любители потревожить и без того короткий сон. Но вот поводов не любить её было куда больше, а главным выступал именно холод, только усиливающийся со временем. Он сокращал промежуток в сутках, когда можно было бы передвигаться, не боясь переохлаждения, заставлял надевать более тёплые и сковывающие движения вещи, вынуждал чаще заходить в города, чтобы пополнить запасы воды или же просто погреться – был настоящим врагом тому, кто считал себя отшельником.

На часах было восемь – ровно час до встречи со связными с той стороны реки Ред. Уильям взял парня с собой к реке и, усадив рядом, начал расспрашивать о Хэнке – он видел, что Пацан весь прошлый вечер был рядом с вдовой, и предположил, что тот всё знал. Он в своих догадках не промахнулся – Джанет выложила всё, обвернув это небольшой истерикой и залив слезами.

Второго октября – примерно через полторы-две недели после того, как Уильям «Из Джонсборо» Хантер покинул переправу у Гайона, приехал кардинал – старый, худой, словно сам мертвец, старик на коляске с широкими губами и длинными седыми, но редкими локонами чуть короче, чем до плеч. В описании Хан тут же узнал Генриха Гаскойна.

Вначале, Хэнк общался с Кардиналом наедине. Долго, протяжно, почти весь день, не совещаясь ни с кем. Но под вечер, всё-таки, они сумели договориться – вышли оба и созвали всех в центре моста. Рядом со стариком встал человек, который говорил за него нарочито громко – тот, в чьей голове рождались эти фразы, мог только шептать. Встав в центре, глашатай торжественно объявил: всё и все принадлежало Золоту – все переправы, все люди на них, автоматически получающие гражданство Нового Техаса, весь транспорт и оружие.

Уже в ту секунду Уильям осознал, что Джанет соврала. Человек, который всю жизнь выступал за личную свободу; человек, который до сорока лет своей жизни настолько панически боялся женитьбы, что не терпел женщин в своей команде; человек, который построил собственную сеть переправ, наверняка, лишь ради того, чтобы не быть в подчинении, не мог бы просто так всё отдать. Даже если речь шла о Золоте. Тем более, если речь шла о Золоте.

В итоге, большинство переправ, как и переправу в Гайоне, взяли в осаду различные группировки, секты и фракции. Мол: «Ни один житель Оклахомы или Арканзаса даже не хотел слышать об Отце, чья тёмная фигура держала бы их в кулаке подчинения». Хэнку же и Джанет был выделен отряд связных, что должен был доставить их в Техас. Почему Кардинал, уезжая, не забрал их с собой? Лично старик видел в этом ещё одно несовпадение во лжи жены его покойного друга.

Переправу Гайона взяли в осаду Крысы – те, кто называли себя «вольным народом», а на деле были лишь наследниками анархистов и панков, живущих одним днём и не желающих принимать мир таким, каким он стал. Такие, в основном, погибали от встреч с мёртвыми – бесславно пропадали в волнах паники, забитые сверкающими пятками своих убегающих товарищей.

Осада была длительной и выматывающей, банда не шла ни на переговоры, ни на уступки – не выпускали никого наружу и не запускали никого внутрь, а тех, кто пытался бежать, долго преследовали, перебрасывая затем головы пойманных через стену.

Продержались в таком настроении заточенные около трёх недель. Дальше было принято решение дождаться ночи и пробиваться с боем – отряд вооружённых связных и два десятка людей вполне могли бы выиграть тот бой, но во время побега началась неразбериха – темнота, которая служила другом, стала врагом – беженцев заметили и открыли огонь из заранее подготовленных стрелковых мест-засад. Определять позиции было трудно, укрыться вне зданий или узких переулков – ещё труднее.

Перекрестная стрельба по обеим сторонам дорог и закоулков положила почти всех в том побеге. Слёг и сам Хэнк, поймав пулю в ногу – упал на землю, схватившись за раздробленное колено и тут же получил вторую – в голову. Выжившие связные в большинстве своём остались прикрывать отход Джанет – глава переправ был мёртв, так что живым нужен был хотя бы заместитель, иначе их бы и так ждала не самая приятная смерть.

Но была и очень любопытная деталь во лжи: одна группа связных, оставленных Кардиналом, должна была пойти с Хэнком и Джанет прямо в Новый Техас, а другая – отправиться по точкам встреч, намеченных Александрой и Винни-Салливаном. На вопрос, как они с Золотом, парень не ответил. Впрочем, ему вчера тоже не ответили, так что он не утаивал.

Следующие несколько дней выжившие солдаты шли к последнему месту встречи в списке – Мюррею. А когда рандеву состоялось и пополненный отряд ушёл из посёлка, на Мюррей напали. Совпадение ли или просто очередная ложь – было неясно, но вся группа, если верить, вышла целой и направилась на то кладбище, чтобы ждать переправы.

Единственное условие успешного обмена между связными нарушили Хантер и Пацан – хотя бы один связной с каждой стороны должен был быть – они знали как кодовые слова, так и время встречи. С временем всё было ясно – Андре проболтался одним вечером, а вот пароль… Впрочем, это было не столь важно – Уильяма из Джонсборо всё равно доставили бы к Гаскойну, попадись он, так что он решил попасться.

Завершив разговор и попрощавшись, он подошёл ещё ближе к столь желанной для многих переправе – ветхому деревянному мосту, шатающемуся от каждого порыва ветра, по которому мог пройти только один человек вширь – так выглядела лестница в рай. Но ни Петра, ни ангелов видно не было.

Разумеется, недалеко от кладбища Браун-Спринггс, завершая шоссе тридцать пять, что проходило у Мюррея, был и вполне нормальный четырёхполосный мост – куда более надёжная и большая переправа, но, увы, предназначенная только для резидентов Нового Техаса. Всякому же, кто мечтал присоединиться к Золоту, приходилось проходить там, где стоял Уильям – по шаткому и узкому мосту, доски которого, казалось, потемнели от крови.

Девять сорок восемь. С другой стороны реки послышался гул машины – колесницы, ниспосланной простым смертным.

Сквозь полупьяную брань можно было различить три мужских голоса, яростно спорящих друг с другом. Один из них звучал на редкость хрипло и сипло, будто бы его владелец вечно болел ангиной или простудой, второй казался совершенно обычным, немного низким, а третий же куда больше остальных походил на голос пьяницы – гласные звучали протяжно, томно, а язык заплетался в сложных словах, будто лис в терновом кусту. Спустя минуту, голоса вышли к мосту.

Хриплым оказался высокий, такого же роста, что и сам Уилл, коротко стриженный мужчина, по чьему телосложению, скрытому бронежилетом, сразу было понятно – ни в спорте, ни в еде он себе не отказывал. Пьяница выглядел практически подобающе – седой, старый, как его костюм, грязный и низкий полноватый мужичок, во чьем рту недоставало минимум половины зубов, а на голове – половины волос, растрёпанных из-под старой ковбойской шляпы во все стороны. Впереди них стоял парень с очень женственными чертами лица и длинными чёрными волосами, собранными сзади в хвост – узкая челюсть, короткий, но острый подбородок, большие глаза и маленькие, немного тонкие губы; лишь его телосложение – худощавое, но явно мужское – позволяло определить его пол. «Вот тебе и ангелы», – усмехнулся Хантер, ступив на первую доску моста.

Разумеется, он знал, что те люди ожидали совсем другую компанию. Разумеется, они его не признали и взяли на прицел. Пьяница даже хотел пристрелить, объясняясь тем, что с нарушителями границ, не имеющих гражданства, нечего цацкаться, но тут же передумал, услышав, что держал на мушке Уильяма из Джонсборо – человека, награда за кого живым колебалась между «огромной» и «космической». Уильям же потребовал доставить себя прямо к Генриху Гаскойну – тому, кто и установил ту награду.

Спорить никто не стал – было незачем. Длинноволосый приказал связать беглеца и усадить его в машину – небольшой джип военного образца с открытым верхом, что был раритетом ещё до того, как таковым стал любой автомобиль – бледно-песочного цвета с твёрдым широким рулём и небольшими стёклышками спереди; наёмника не покидало ощущение, что он видел такой на иллюстрациях к какой-то из войн, в которых Соединенные Штаты Америки брали участие «ради восстановления мира и привнесения демократии».

Пейзажи Техаса впечатляли и отталкивали, как обычно: длинные, широкие, почти бесконечные степи, где редко рос даже одинокий куст, или же низкие, не больше, чем полтора метра, деревья, с осыпавшимися листьями и голыми кронами, больше похожие на перевёрнутые – словно корни торчали снаружи, а само растение разрасталось где-то там внутри, под землёй. И лишь редкие старые линии электропередач да фигуры, изредка мелькающие у дороги, говорили: «Здесь всё ещё есть жизнь. Всегда была».

По пути к заказчику троица из Золота активно обсуждала их счастливую поимку, не забывая изредка подкалывать её или задавать уточняющие вопросы. В основном, их интересовало то, почему награда за голову Уильяма из Джонсборо была назначена только на территории Техаса – обычно, если человек становился неугоден, о награде за его голову сообщали всем наёмникам, явившимся на Сходку, или просто отсылали гонцов по всему континенту – охват территории, где необходимо было разыскать живым или мёртвым, никак не влиял на цену. Однако Хантер молчал.

Длинноволосый – некий Альвелион – оказался более внимательным, нежели остальные его спутники – он сумел вспомнить, что однажды уже был выдан заказ на поимку некого Уильяма из Джонсборо, только тогда награда была в три раза меньше – полторы тысячи звёзд, всё ещё немало. Хриплый сразу добавил, что заказчиком был всё тот же Гаскойн, и это вновь наводило на странные мысли. Уилл отшутился тем, что старик просто хочет умереть спокойно, зная, что все его дела в этом мире сделаны. Пьяница молчал, глаза его горели.

По дороге машина остановилась – Хриплый, как он выразился, вышел отлить – отошёл на полметра, отвернувшись лицом к ближайшим сухим кустам. Альвелион, сидящий за рулём, косился на Хантера подозрительным взглядом, а тот, в свою очередь, прекрасно понимал, о чём думал главарь той шайки – ему были непонятны мотивы.

Только все отвлеклись, Пьяница достал из своего внутреннего кармана бутылку какого-то бурбона и, допив остатки, разбил о голову водителя, тут же выкинув его из машины. Пока здоровяк стоял с расстёгнутой ширинкой и слабо понимал, что же ему стоило предпринять, похититель выхватил пистолет из своей кобуры и выстрелил – Хриплый, покосившись от многочисленных выстрелов, упал в тот же самый куст.

Пропивший саму душу старик сел за руль, нажал на газ, дёрнул за ручку коробки передач, и машина тронулась. Лишь когда расстояние между бывшими коллегами стало слишком большим, чтобы можно было выстрелить и попасть, он успокоился и выровнялся во весь рост. Его единственным вопросом к Уильямо было, почему тот ничего не предпринял. Ответ был банальным: незачем – ему было всё равно, кто его доставит.

«Однако, будь я на твоём месте, я бы застрелил второго», – сказал Хан своему шофёру, на что тот лишь рассмеялся. «С такими деньгами, что я получу за, я вполне смогу обеспечить себе и хорошую жизнь, и безопасность». Оставшуюся дорогу проехали в полном молчании.

Кардинал жил прямо посреди заброшенного Гатри (благодаря ему же называемым Дьявольским Ранчо) – в одном из домов, что когда-то был то ли жилым, то ли использовался в коммерческих целях – двухэтажный, без чердака, с высокими окнами, в стиле модерна. Он выглядел совершенно заброшенным снаружи – вряд ли кто-то бы вообще подумал, что там были люди, не говоря уже о таких, как Генрих – лицо Чёрного Золота.

Впрочем, достаточно внимательный сразу понял бы, что что-то было не так – на самих окнах пыли было куда меньше, чем на остальных сооружениях и, к ещё большей странности, они все были целыми. А наёмник и вовсе знал, что не стоило обманывать себя, думая, будто человек, проживающий в, как кажется снаружи, развалюхе – был скромником или меценатом. О, нет, и его рабы знали об этом лучше всех.

Вполне можно было сказать, что весь посёлок жил благодаря одной воле кардинала – слуги, стражи, посыльные Золота и, что главное, животные – огромное количество крупного рогатого скота и лошадей, из коих испанец старательно выводил лучший вид, скрещивая самые разные породы на своём Дьявольском Ранчо.

Связной сразу повёл Хантера в главный дом, держа во второй поднятой руке символ ушедшей эпохи – паспорт, что был у каждого жителя Нового Техаса. Охрана в виде пары зевающих мужиков лениво выдала шаблонную фразу: «Кардинал никого сейчас не принимает». В ответ Уильям огрызнулся, дерзко ухмыльнувшись и спросив, зачем такому идиоту, как Гаскойн, нужна охрана, если тот живёт в доме с практически панорамными окнами. Стражи юмор не оценили – пьяница едва-едва смог остановить их от избиения охотника, отбиваться которому мешали путы, что сильно давили на руки и заставляли конечности неметь. Далее он объяснил, что перед ними стоял Уильям из Джонсборо – тот, за кого Отец назначил большую награду, но и на то бритоголовый солдатик жёстко отрезал: «Обед у Отца», – всё равно приходилось ждать. К всеобщему удивлению, уже через минуту дверь в дом открылась, и слуга – какой-то парнишка в чёрной робе и фартуке – поинтересовался о цели прибытия незнакомцев. Выслушав, тот сразу провел удивлённых стариков на второй этаж – в Его кабинет.

Внутри дом казался куда более старым, но и куда более изящным: деревянные резные двери приветствовали на входе; лестница из чёрного дерева с пандусом вела на второй этаж, а сопровождали всё то величие куча картин на стенах с обоями тёмно-красных тонов в золотую виньетку. Цветы (наверняка, искусственные), стоящие в расписанных фарфоровых вазах, скатерти и ковры везде, кроме пола – тот был идеально ровным и плоским, без единого порога.

На втором этаже было просторное открытое помещение с огромными окнами почти во всю стену, у коих стоял мощный и тяжёлый стол из разряда тех, что стояли когда-то в кабинетах у больших начальников – то был кабинет Генриха, пускай Хан запомнил его и не совсем таким. Сама планировка была устроена так, что для того, чтобы пройти в любую из доступных комнат на этаже, нужно было пройти через кабинет – чтобы ни одно движение не ускользнуло от хозяина дома. Впрочем, наёмник также знал, что то было не единственное рабочее место – у владельца дома также была рабочая комнатка для особых дел, требующих уединения. Светловолосый юнец вежливо попросил подождать и тут же исчез в одной из трёх дверей слева. В кабинете повисла тишина. И пока пьяница рассматривал старинные железные подсвечники, висящие на стенах, Уилл продумывал как речь, так и план «Б» – на случай, если его даже не захотят слушать.

Немногие знали, но Генриха Гаскойна одно время называли никак иначе, как «Отец» – та самая тайная фигура, что, если верить слухам, и руководила всем Золотом. В реальности у настоящего Отца и ложного было мало общего – почти никто, даже некоторые Кардиналы, не видели и не знали, как выглядел их лидер, но в одно время все факты указывали на Генриха, и очень долго никто это не оспаривал, никто не смел. Даже сам Генрих – ему было выгодно, чтобы его боялись и знали – это помогало ему в свершениях и карьере. Однако всё резко оборвалось – в тот момент, когда незадачливая череда совпадений усадила его в инвалидную коляску, а фигуру Отца спустя сезон, по тем же слухам, видели на двух ногах – бесславие было столь же сильным, сколь и признание.

И вот, в помещение въехал он – хорошо расчёсанный, но седой; худой и иссохший, но с живыми карими глазами; без возможности ходить, но с возможностью добраться туда, куда был закрыт путь большинству – Генрих «Отец» Гаскойн. На нём был лёгкий чёрно-серый пиджак и брюки, которые он, как и несколько лет назад, держал в идеальной чистоте. У тощей шеи, на белой рубахе бабочкой был повязан шёлковый белоснежный шарф с золотистыми краями, а два пальца на правой руке – указательный и средний – были усеяны кольцами. Старик медленно проехал на своей стальной, по-медицински чистой коляске прямо к столу, словно не замечая гостей. Из-под широких и густых седых усов, дугой расходящихся в стороны, даже не было слышно дыхания – словно мальчишка вёз мертвеца, разодетого к своим похоронам. Неспешно и молчаливо тот мертвец придвинулся к столу и, скрестив руки у головы, задумчиво смотрел на путников. Пьяница явно нервничал.

– Mercenario… – шёпот рёвом разнёсся по кабинету, заставляя подниматься мурашки на коже. – Явился, значит. Сам пришёл?

– Я… Ваше… Господин Кардинал…

– Да, – ответил Хан из-за спины своего похитителя.

– Дважды оскорбив меня… Как посмел ты появиться на моём пороге? – слова приходилось читать по-губам, но мимика и сжатые кулаки позволяли осознавать то, как бы звучал этот голос, если бы он мог кричать.

– Мне нужна твоя помощь, Генрих.

Тело старика, покрытое морщинами, искривилось ещё сильнее – по телу начали взбухать жилы, появляться синие артерии и вены везде, где было можно. Генрих оскалил зубы и, насупив брови, поставил руки на ручки кресла. Не знай Хантер того, что Кардинал абсолютно не чувствовал своих ног – подумал бы, что тот собирался встать. Впрочем, судя по взгляду, пьяница так и подумал. Раздался громкий хруст – видимо, Гаскойн давно так не напрягался. Упав в кресло и обмякнув, рн начал задыхаться в порывах кашля.

– Кх… Кх-кх… Loco pendejo… Кх-кх-кх.

– Я… Извините, Ваше… Господин Кариднал, я хотел бы получить свои…

– Puto avaro! Забери свои деньги и убирайся отсюда. Hijo de puta… Corrupto.

– Стой, Генрих, – вдруг сказал Уильям. – Задержи его.

– Ещё и просить смеешь?

– Чтобы вся награда досталась ему одному, он убил одного своего напарника и оглушил другого, сбежав со мной, – глаза Пьяницы немного округлились. – Это у тебя обострённые чувства справедливости и чести, несмотря на профессию, так что я решил тебе сообщить – негоже иметь у себя на службе подонков. И, кстати, я бы избавился от пут – руки болят.

Отец молчал. Долго молчал. В нависшей тишине единственным показателем времени был нервничающий мальчик, стоящий подле Кардинала, и часы у охотника на руке – больше ничего не двигалось. Потом Генрих отвёл взгляд вбок – на правые комнаты, медленно развернул свою коляску к ним, потом – к окну. Парнишка, подбежавший к своему хозяину, выслушал просьбу, нашёптанную ему на ухо, и тут же скрылся где-то на лестнице, спускаясь вниз.

– Но… Но… Господин Отец… Хозяин… Я же ничего не сделал! – молчание было ответом. – Вы не можете! Это… Где в этом честь?! Вы не боитесь, что с вами будет, если… если общество узнает об этом? Если настоящий Отец узнает?! – похититель очень старательно подбирал аргументы.

– «Узнает об этом»? Vino a mi casa, pides mi dinero… ¿y todavía me amenazarás? – тембр походил то ли на змею, то ли ожившую мумию.

– Я не… Пощадите! Я не это имел ввиду!

– Сallate, mierda, – по ручке кресла прошёл слабый, больше похожий на хлопок, удар.

В комнату ворвались те самые мужики, что сторожили дом, они были немного удивлены последующим приказом, но всё же связали пьяницу теми же верёвками, что сняли с Уилла.

– Ну что, справедливый mercenario… Что ты хочешь с ним сделать? – оскал всё никак не слезал с гримасы кардинала.

– Ничего, – Хантер размял затёкшее запястье и поправил волосы. – Оставь его на день с твоими солдатиками, будь добр. Если в течение дня за ним никто не придёт – отпусти.

– Perdones? Для него?

– Скорее, шанс тому, кому нужно это правосудие. Если этот кто-то не явится – пусть валит себе на все четыре. А если не хочешь его отпускать – пристрели позже. Мне-то, как ни как, всё равно, – он странно улыбнулся и посмотрел на своего похитителя.

– Hm… Sí. Tulio, Paul, llévalo lejos. Dar a la primera persona. Nadie tomará hasta la noche – disparar este bastardo como un perro, – мужчины кивнули и, усилив хватку, потащили пьяного старика вниз.

– Нет… Нет-нет-нет! Пошли вы все! Какого хрена?! Я привёл вам наёмника! Какая, в хрена, разница, что произошло до этого?! Идите в жопу со своими понятиями, ублюдки! Я привёл вам мудака, за которого полагалось пять тысяч! Что ещё надо?! – почти со слезами на глазах ревел схваченный под обе руки похититель.

Отец ухмыльнулся и что-то сказал своим ребятам – те перестали оттаскивать брыкающегося, словно бык, человека к лестнице. Старик неспешно и с большим усилием открыл один из ящиков своего шкафа, предварительно шепнув что-то юнцу, после чего последний скрылся в правой двери по центру и вернулся со старым тканевым мешком.

Кардинал наклонил руку над выдвинутым ящиком, и комнату заполнил частый металлический стук. Все знали, что наполняет собою мешок – маленькие (примерно два на два с половиной сантиметра) четырёхгранные железные звёздочки с особым типом литья – две грани продолговатые, покрытые странными узорами – что-то вроде защиты от фальшивомонетничества, а на остальных двух – тех, что более широкие, номер, серия и аббревиатура: «ЧЗ – во имя Отца и сыновей его». В центре же этого символа самопровозглашенного государства зияло отверстие – чтобы подобные сбережения, как когда-то в странах дальнего востока, можно было легко переносить на верёвке.

Спустя вечность Генрих подозвал мальчика и снова отдал приказ. Слуга кивнул и, взяв в руки мешок огромной тяжести, что есть сил бросил его прочь – в сторону мужчин. Под ноги пьянице посыпались звёзды.

– Ровно пять тысяч, pendejo. Ну… и как они тебе помогут? – похититель стоял и то ли скалился, то ли молил – его никто не слышал. – Возьми же их, corrupto perro. Попробуй.

Под гнетущую тишину пьяного мужчину вывели прочь, сопротивляться он перестал. Парнишка по приказу ловко собрал монеты обратно в мешок и поставил их на стол перед Отцом. Завязалась напряжённая беседа.

Уильям объяснял, что помощь была выгодна им обоим: нужные люди и так направлялись к ним изначально – к Золоту, а один из тех людей и вовсе был заместителем того, с кем Отец переговаривал недавно, – «чудом выжившей в бойне» Джанет Роуман. Но Генрих даже не желал слушать. При всей своей громкости, он выжимал максимум из себя, шипя и хрипя, напоминая о том, что совершил наёмник; что он – старик, проживший жизнь, не так глуп, чтобы довериться в третий раз одному и тому же «pendejo»; что он, скорее, повесит его на ближайшем дереве, как и обещал, а все эти «проблемы» были не его ума делами. Вполне можно было сказать, что он соглашался помочь, но делал это по-своему. Отец напоминал всеми силами о том, как несколько лет назад Хантер подлостью выманил у него информацию о Джефферсоне Смите – бывшем главе Единства, ещё лишь начиная задумываться о своей мести. Выманил большим, почти грандиозным обманом. А что же было причиной первой охоты за головами – той, в которой награда была в три раза меньше? Об этом знали всего два человека – Вейлон и сам Отец, Уилл тогда лишь просто попал «под раздачу».