Текст книги "Коронованный наемник (СИ)"

Автор книги: Serpent

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 61 страниц)

Сармагат осекся, хрипло переводя дыхание. А потом снова опустился на пол у кресла:

– Камрин… Я прошу тебя… Уезжай со мной. К балрогам этот лесной угол. Уедем в горы, вместе, вдвоем. Я совершенно не умею говорить о любви и увы, еще хуже умею ее доказывать. Но я научусь. Я знаю, моя любовь так же уродлива, как я сам, и мне неловко даже просить тебя стать… моей женой. Но неважно, как назвать это… Все, чего я хочу от жизни – провести ее остаток с тобой.

Он умолк, сдерживая предательскую дрожь. И на одну короткую минуту понял, что жизнь снова подошла к крутому повороту. И снова, как и в первый раз, этот поворот зависит от кого-то другого, держащего сейчас его судьбу в своих руках. И если он снова услышит «нет», тогда…

– Да.

Сармагат встряхнул головой, словно в лицо плеснули водой. А Камрин сидела, глядя поверх его плеча. Ее лицо было бледно, как у утопленницы, губы дрожали, в сухих глазах застыло знакомое ему выражение неверия, страха и надежды, которое так часто появлялось в них в первые месяцы их мучительного сближения. Потом она сжала губы, унимая их трепет, медленно перевела глаза на орка.

– Да, – шепнула она еще раз, будто чуть тверже ступая на озерный лед.

А Сармагат больше не колебался. Он встал, подхватывая девушку из кресла, и прижал к себе, припадая поцелуем к губам. Даже во снах, даже в самых потайных мечтах и чаяниях он не позволял себе этих грез. Одна мысль о том, как Камрин отшатнется от его клыков и шрамов, обжигала его глухим стыдом и отчаянной болью. Но что за дело до грез тому, кто наяву получил дар от судьбы? Тугхаш не отшатнулась. Она обнимала его горячо и щедро, отвечая на поцелуй с той же безоглядной страстью, с какой прежде бросалась в их бурные столкновения и споры. И орк стискивал ее в объятиях, будто пытаясь вплавить в собственную плоть и никогда более не отпустить от себя.

Они оторвались друг от друга, силясь перевести оборвавшееся дыхание, и Камрин вдруг пробормотала что-то, разражаясь слезами, теми самыми, глупыми, постыдными, которые так старалась сдержать. Ее война закончилась… И она рыдала, захлебываясь слезами, почти чувствуя, как, распадаясь на части, с нее сваливаются облекавшие ее тяжелые доспехи. Сармагат не утешал. Он знал природу этих благостных слез и давал им пролиться. Он лишь тихо перебирал ее каштановые пряди когтистыми пальцами, вдыхал аромат все того же розового масла и молчал, подспудно боясь шевельнуться и разбить бесценный хрусталь этого мига.

Камрин вырвалась из его рук, утирая глаза.

– С самого окончания всего этого кошмара я беспрестанно лью слезы. Мне не на пользу спокойная жизнь, – гнусаво пробормотала она. Глубоко вздохнула, оборачиваясь, ласково провела ладонью по рассеченной шрамом щеке орка.

– Я счастлива. Эру, как я счастлива… – невпопад обронила она.

Сармагат промолчал, снова обнимая ее. А Камрин потянулась к листу, все так же белевшему на столе, смяла его и швырнула в камин.

Они долго еще что-то шептали друг другу, торопясь сказать все, доселе невысказанное, насытиться запретной прежде нежностью. А пламя медленно расправляло желтоватый лист, уже стремительно темнеющий с краев, и неторопливо поедало руны, написанные твердым почерком орочьего вождя:

«Сарн,

Полагаю, что в отсутствие принца отряд на родину поведешь ты. Есть нечто, что тебе следует знать. Не бери от князя обещанной платы. Кристаллы смертельно опасны. Попав в воды лихолесских колодцев, они поселят в королевстве хворь, жертвой коей уже стал Леголас, и спасения от нее не будет. В этом и состоял мой план.

Бросьте все и убирайтесь к балрогам из этой дыры, я никого здесь не трону, пусть Иниваэль успокоится. Когда Тугхаш доставит тебе это письмо, передай ей свиток, ты сам знаешь, о чем я. Если же она не захочет возвращаться – передай свиток Таргису и отпусти его, он все равно тебе уже ни к чему. Не тревожься о Леголасе, ему не грозит ничего дурного. Уезжайте. Переправа в восьми милях ниже по течению от развалин сожженного Княжьего моста безопасна, воспользуйтесь ею.

Прощай.

Сармагат»

– За этим столом не хватает только Йолафа – и общество моих врагов было бы полным, – ухмыльнулся Сармагат, садясь, – Эру, неужели сегодня все будут пить эту кислую дрянь, бросив меня в одиночестве сражаться с целым кувшином?

Таргис, наливавший в этот миг Трандуилу вино, неловко пробормотал:

– Мне этот нектар не по чинам, господин. Я с вами… чего покрепче.

– Я знал, что на тебя можно рассчитывать, – кивнул вождь.

Сегодня за столом в каминном зале действительно было многолюдно.

Трандуил, облаченный в простой охотничий камзол и не надевший к ужину короны, в тот вечер как никогда выглядел настоящим королем эльфийского народа. Его бирюзовые глаза были полны безбрежной отрады, разгладившееся лицо сияло нетленной юностью, лучезарной красой, какой Эру Илуватар наградил своих первых детей в подлинно светлую минуту.

Сидящий по левую руку от него Леголас был сегодня странно молчалив, и, хотя улыбка часто озаряла его лицо, видно было, что его одолевает какая-то потаенная, тревожащая его мысль.

Сарн напротив был безмятежен, но иногда бросал на друга короткий задумчивый взгляд: ему казалось, он понимает, что беспокоит Леголаса.

Камрин же сегодня цвела простым и бесхитростным счастьем. Она, пожалуй, меньше всех всерьез надеялась, что этот вечер придет, не омраченный ни враждой, ни смертями. И она упивалась им, будто нежданным подарком судьбы, сняв все прежние маски. Авантюристка-Тугхаш, самозванка-Эрсилия – все эти личины сейчас были забыты, сброшены вместе с камзолом и охотничьими сапогами, и Камрин была несказанно хороша в струящемся зеленом блио и тонком муслине на каштановых кудрях, светясь чистой и одухотворенной женственностью.

И только Таргису было не по себе за одним столом с вельможами и офицерами, но разве мог не присутствовать за этим ужином он, так много сделавший ради этого вечера?

– Что ж, господа… виноват, и конечно вы, миледи, – Трандуил коснулся рукой груди, словно извиняясь, – на пирах в честь побед принято возносить благодарность Валар. Я же хочу поблагодарить каждого из вас.

Король сделал паузу и посмотрел в глаза Камрин:

– Сударыня, – негромко проговорил он, – но начну я с того, что хочу извиниться перед вами. Я был несправедлив к вам. Я мог не всегда и не во всем понимать вас и ваши методы борьбы. Но мне важно, чтоб вы знали, Леголас рассказал мне, как много вы сделали для моих соплеменников и лично для него. Мне подчас трудно быть непредвзятым. Но поверьте… я умею различить благородство, даже в непривычном мне одеянии, и оценить отвагу, даже не сразу разобрав ее устремлений. Знаю, я едва ли вызываю у вас симпатию. Но я был бы рад, если бы вы не держали на меня обид.

Камрин лишь мягко покачала головой:

– Пустое, милорд. Вы были вправе подозревать меня во многих грехах. А некоторые ваши подозрения и вовсе были совершенно справедливы. Я не таю никаких обид, ваше величество. Напротив, я в свою очередь надеюсь на вашу снисходительность к несовершенству моих… хм… методов.

Трандуил хотел что-то сказать, но промолчал, встречаясь с девушкой прямым взглядом, словно скрепляя сказанное рукопожатием, и снова приложил к груди ладонь.

Повисла недолгая пауза, а потом Сармагат поднял кубок:

– Не будем сегодня о прежних разногласиях. Это была война, господа. Мы воевали друг с другом, сами с собой и еще со множеством обстоятельств. Каждый волен сам судить об итогах этой войны. Я по близорукости искал иной победы, но скажу, не лукавя, обрел намного больше, чем предполагал. Я много нагрешил, и многие из вас пострадали от моих интриг. Но я несказанно рад, что сегодня мы за одним столом, а не по разные стороны крепостной стены. За победу, господа.

– За победу, – отозвались пять голосов, и кубки звонко столкнулись серебряными боками.

Поначалу за столом царила некоторая неловкость, ибо свободно в присутствии обоих сеньоров себя чувствовал лишь Леголас. Но постепенно хорошее вино и общее приподнятое настроение сделали свое дело, и атмосфера потеплела, даже Таргис перестал сконфуженно озираться.

– Завтра на рассвете двинемся в столицу, – сообщил Трандуил, сосредоточенно орудуя ножом, – я не был там столько лет…

– Там ничего особенно не изменилось, друг мой, – пожал плечами Сармагат, – и кстати, я намерен съездить с вами. В Тон-Гарт мне соваться ни к чему, сейчас не время испытывать судьбу, но мне непременно нужно увидеться с Йолафом. А ты, милая, конечно, попрощайся с родным городом.

Камрин беспечно пожала плечами:

– Я не стану разгуливать там всем напоказ, многие не слишком мне обрадуются. Встречусь с братом и Эрсилией, попрощаюсь с некоторыми слугами…

Леголас задумчиво улыбнулся:

– Я так и не успел познакомиться с княжной… Эру, я покинул Тон-Гарт ночью, как убегающий вор. Как странно будет туда вернуться. Среди прочего мне нужно отдать Йолафу документы, которые я получил от него, их место в Ирин-Тауре. Фрагмент личного дневника самого Бервира, договор о заключении союза меж княжеством и кланом Магхар… Я даже не знал тогда, что это за клан…

– Эти документы у тебя? – встрепенулся Сармагат.

– Да, Йолаф получил их от Эрвига. Я сам перебирал библиотеку этого невероятного человека в день его гибели. Она была полна бесценных бумаг. Один Эру знает, откуда у него вся эта коллекция.

– В роду Эрвига были летописцы, в том числе, весьма приближенные ко двору. Вероятно, они утаивали копии документов, как это делает большинство их собратьев во всех странах и во все времена. Кто знает… – Сармагат покрутил вилку в пальцах, – все равно его библиотека погибла, а потому теперь это уже неважно. Но дневник воеводы… Право, я и не знал о нем.

– Там был и третий документ, – подался вперед Леголас, – и весьма интересный. Это письмо без подписи, но в нем, хотя и иносказательно, говорится о «Мелькоровой справедливости».

– Хм… – неопределенно протянул орк и вполголоса процитировал:

– «Как слепы вы, клянущие Мелькора, праотца зла и порока, царствующего в этом несчастном мире. Он был велик и бесконечно мудр…»

Принц изумленно обернулся:

– Верно, Гвадал! Ты знаешь что-то об авторе этих строк?

– Знаю, – усмехнулся уголком губ орк, – потому что я и есть их автор. Я написал это в первые месяцы после вступления в Магхар, уже немного смирившись со своим положением и начав относиться к нему более… философски. Через несколько лет я нашел этот жалкий трактат среди бумаг, сначала хотел сжечь, но после исцеления Таргиса подарил его Эрвигу в знак своеобразного преклонения. Посрамить затею самого Мелькора – это не лавочника на медяк одурачить.

– В знак преклонения… – повторил Леголас, хмурясь, – прошу прощения.

Он встал, поклонился и стремительно вышел из зала, но не более, чем через десять минут вернулся, неся свернутый пергамент. Снова садясь, он проговорил:

– Вот этот трактат. Не стану читать все послание целиком, это ни к чему. Но в нем есть очень важные строки, – развернув пергамент, Леголас прочел:

– «…вдумайтесь, всмотритесь и восхититесь… Что правит миром? Что правит душами? Что властвует над каждым живым существом? Желание жить… Жить, сохраняя себя и уберегая от разрушения. Лишь немногие, истинно любящие, безгранично преданные готовы пренебречь этим изначальным стремлением, дабы поразить Зло, довлеющее над ближним. Столь немногие, что едва ли, спросив себя, обладает ли он подобным другом, хоть кто-нибудь уверенно ответит: «Да, я обладаю…»

Леголас умолк, вновь сворачивая пергамент. Потом поднял глаза и обвел ими присутствующих:

– Да, – промолвил он, – я обладаю. Я обладаю таким другом. Сарн, думаю, княжеству ни к чему этот документ. И потому я хотел бы, если Гвадал не возражает, подарить его тебе. Не в знак преклонения – ты не позволишь, я знаю. Но в знак благодарности, которую не выразить обычными словами.

Сарн медленно положил вилку. Бегло потер переносицу, скрывая вспыхнувшее лицо:

– Леголас, мы уже говорили об этом… Хватит, не стоит… В конце концов, если бы не ты, для меня бы это тоже кончилось плохо.

– Если бы не я, это бы и не началось, – оборвал принц смущенное бормотание друга.

– Не спорь, десятник, Леголас прав, – веско проговорил король, – твои заслуги трудно переоценить. И, вернувшись в Лихолесье, мы поговорим о твоей награде.

Сарн, все еще пылающий яркими пятнами румянца, поднял глаза на государя и коснулся рукой груди:

– Благодарю тебя, милорд. Но я вовсе не искал награды.

– Я не сомневаюсь в твоем бескорыстии, – покачал головой Трандуил, – но если дружбе оно пристало, то спасение династии – деяние, которое может и должно быть вознаграждено.

Совершенно смешавшийся Сарн принял от Леголаса документ, и Сармагат, прячущий улыбку на дне глаз, сделал знак Таргису налить еще вина…

Они разошлись уже за полночь. Едва ли кто-то собирался сегодня спать. Хоть сборы были и недолги, но завтрашняя поездка в Тон-Гарт для каждого означала что-то более важное, чем просто прощальный визит в столицу.

Леголас уже взялся за кольцо двери зала, когда Сармагат окликнул его:

– Леголас… С самого дня, что ты пришел в себя, ты почти не смотришь мне в глаза.

Эльф слегка нахмурился и встретился с орком прямым взглядом.

– Вот так-то лучше, – мягко проговорил Сармагат, – Леголас, не взваливай на себя пустых мешков. Тебе незачем ощущать эту нелепую неловкость.

Лихолесец смешался, снова раздосадовано отводя глаза, но вождь покачал головой:

– Леголас, не забывай, я хорошо знаю тебя. Ты терзаешься стыдом, потому что сам исцелился от недуга, от которого мне спасения нет, и думаешь, что это причиняет мне боль. Но ты неправ, мой мальчик. Я ведь уже говорил тебе – суть не в расе и не в бессмертии. Каждый сам решает, счастлив ли он. А я сегодня не помню, был ли у меня лучший день хоть раз за шесть с лишним тысяч лет.

Принц усмехнулся:

– Ты всегда видел меня насквозь, Гвадал. И всегда умел утешить.

Орк сжал плечо принца и подтолкнул к двери:

– Ступай.

…Камрин спешила в свои апартаменты, точно зная, что не сомкнет глаз. Впервые за долгое время ее занимал не вопрос, брать ли с собой меч, а выбор меж синим и бордовым сюрко.

Поворачивая к своей келье, Камрин с легким удивлением увидела под факелом одинокую фигуру: ее ожидал Таргис. Она приблизилась и встретила прямой и слегка взволнованный взгляд варгера.

– Друг мой, я уже по чистой привычке жду от тебя каких-то писем или оглушительных новостей, – тепло улыбнулась она, – ты ведь поедешь завтра с нами?

Но Таргис покачал головой:

– Принц Леголас передал мне привет от моего брата Регара, – промолвил он, – я был уверен, что моя семья давно похоронила меня, и сама память обо мне – позор для родных. Но брат, оказывается, знает, что я жив, и зовет меня домой. Я съезжу повидать матушку, сестру, племянников… Господин даже дал мне золота для них. Ну а потом… Эру велик.

Камрин шагнула ближе:

– Таргис… Я даже не знала, что у тебя есть семья. Как мало я вообще знала о тебе… Хитроумный, как куница, и надежный, как добрый меч. Я хочу поблагодарить тебя. Если бы не ты, твоя помощь, твоя верность… все было бы зря. Спасибо, друг мой.

Варгер лишь покачал головой, отчего-то судорожно терзая пальцами ремень на камзоле:

– Не стоит. Ты же знаешь, для меня это была не пустая жажда приключений… Что ж… Доброй ночи, Камрин.

– Доброй ночи, – отозвалась девушка, и уже шагнула к двери, когда Таргис дрогнувшим голосом окликнул ее:

– Тугхаш… Погоди, я ведь не за тем пришел… Я хотел сказать тебе…

Камрин обернулась, а варгер, бледнея, вымолвил:

– Я давно хотел сказать тебе это. Я должен, я не могу больше. Тугхаш я… знаю, тебе это ни к чему, но…

Он запнулся, откашлялся. Набрал полную грудь воздуха, но продолжал молчать, глядя Камрин в глаза, а та, встревоженная, ждала, когда он продолжит. Наконец Таргис облизнул губы, переводя дыхание, и почти прошептал:

– Тугхаш… я… Я хотел сказать. Будь счастлива.

====== Эпилог ======

Ирин-Таур оживал, стряхивая оцепенение темного времени. В деревнях, недавно заброшенных и печальных, полным ходом шло строительство: крестьяне возвращались на обжитые места и восстанавливали родные селения. Теперь никто не бросался наутек при виде эльфийского отряда. Люди выходили к тракту, бурно приветствуя лихолесцев, и трудно сказать, чего больше было в этих восторгах – почтения к королевской свите или простого ликования от позабытого чувства безопасности.

В Тон-Гарт отряд прибыл к полудню следующего дня. Один Эру знает, как успели домчаться до столицы новости, но, стоило эльфам войти на просеку, ведущую к частоколу, как раздались звуки рогов, и ворота распахнулись. Сотни копыт прогрохотали по мосту, и лихолесцы вошли в город. На привратной площади, оцепленной рыцарским караулом, их ожидал комендант, сияющий нагрудником парадной кирасы, под руку с княжной, утопавшей в меховом плаще. Придворные первого ранга стояли на шаг позади. Эльфы единым движением отсалютовали правителю, двести ослепительных солнечных вспышек метнулись по серебряным фибулам и крылатым шлемам, а лихолесский монарх спешился и двинулся навстречу Йолафу и Эрсилии.

Опустим все эти куртуазные приветствия и поклоны, витиеватые фразы и велеречивые любезности. Это было до дрожи интересно для восторженных горожан и гомонящих зевак, все прибывавших за латной стеной рыцарских доспехов, но нам ни к чему останавливаться на этой игре, сколь изысканной, столь же и бесполезной. Под неизменный бой барабанов и кличи рогов блестящая процессия подошла к старинному замку, и эльфийский государь, сопровождаемый кронпринцем и еще двумя приближенными, вошел под своды цитадели князей Ирин-Таура. Снова последовали какие-то уместные фразы и красноречивые изъявления взаимного почтения, но Эрсилия, видя, как Йолаф едва заметно нетерпеливо покусывает губы, обратилась к Трандуилу:

– Сиятельный государь, я вынуждена просить вашего милостивого прощения за свою неловкость. Я лишь недавно оправилась от тяжелого недуга, а потому несколько рассеяна. Вы несомненно утомлены долгой дорогой по морозу, а я совсем забыла о гостеприимстве. Право, непростительно для хозяйки, но прошу ваше величество не счесть мою неучтивость признаком непочтения. Не желаете ли продолжить беседу в малом зале? В отличие от большого, он превосходно протоплен. Я немедленно велю подать лучшего вина. Формальности подождут, не правда ли, господин комендант?

Трандуил, подлинный виртуоз дворцовых недомолвок и иносказаний, поклонился:

– Миледи, я тронут вашей заботой.

…Высокие резные двери малого зала захлопнулись, отрезая внешний мир, и Леголас обернулся к Йолафу с широкой улыбкой:

– Ну, здравствуй, дружище!

Комендант слегка растерянно покачал головой, тоже улыбаясь:

– Эру милосердный, так вот ты каков! Я ведь толком и не видел тебя эльфом… Как же я рад! Я весь извелся за эти дни!

Он шагнул навстречу принцу, протягивая руку, но Леголас отмахнулся и бесцеремонно обнял бывшего мятежника.

– Я тоже тебя в этаких чинах не встречал! – усмехнулся он, а потом добавил тихо и серьезно, – спасибо, друг. Спасибо за все!

Отстранившись от коменданта, Леголас низко склонился перед Эрсилией:

– Сударыня, простите, я настоящий мужлан! Позвольте приветствовать вас, я счастлив видеть вас в добром здравии!

– Как и я – вас, – мягко улыбнулась княжна и вдруг осеклась, глядя куда-то за плечо лихолесца.

– О Эру… Простите, принц, – прошептала она, бледнея, и Леголас обернулся. Один из сопровождавших короля эльфов снял шлем: перед Эрсилией стояла раскрасневшаяся с мороза Камрин.

День прошел быстро и сумбурно. Столица все еще продолжала траур по почившему князю, а потому ужин в честь иноземного монарха прошел в атмосфере торжественной, но сдержанной. Леголас почти не показывался в парадных залах – у него были несомненно более важные заботы: принца ждали соратники. И он не отсчитывал времени, с головой уйдя в водоворот общего ликования, объятий, рукопожатий, сбивчивых вопросов и восторгов.

Элемир и Эртуил со своими десятками сопровождали Йолафа и Сарна до оврага близ орочьего штаба, предполагая, что Леголаса придется вызволять из плена. Но, узнав, что битвы не предвидится, Сарн отослал двадцать соратников обратно в столицу, и те вернулись, принеся с собой груз тягостного и бессильного ожидания, в коем эльфийский отряд и провел все эти нескончаемые несколько дней. А теперь все в мире встало на положенное ему место, и даже скорбь о павших утратила прежнюю щемящую горечь, обратившись светлой печалью, и в шрамах недавних боев утихла боль.

Но принца ждали не только здесь. В рыцарских казармах он первым делом лицом к лицу столкнулся с Гослином, и здоровяк выронил седло, которое волок к конюшне:

– Мать честная! Милорд принц! – завопил тот в своей простецкой и бесхитростной манере, – жив-здоров, вот чтоб мне провалиться!

И здесь тоже началась бестолковая и радостная кутерьма. Леннарт тепло и искренне приветствовал Леголаса, что-то громогласно орал восхищенный Холгер, и лихолесцу казалось, что никогда не отделяли от него этих людей ни тягостные подозрения, ни молчаливое почтение к его беде. Нет, многим и прежде не было особого дела до судьбы иноземного вельможи, слишком много собственных бед и мытарств занимали ирин-таурских мятежников. Но бывают мгновения, когда все подробности становятся бессмысленными, а на первый план выходит лишь упоительное чувство победы, светозарного триумфа, способного хоть на миг убедить любого скептика, что все равно все в мире преодолимо, и даже такая странная и редкостная птица, как справедливость, порой готова доверчиво сесть на окно…

…В замок Леголас вернулся порядком во хмелю и безудержно счастливый. В его покоях горели канделябры. Йолаф и Сарн уже ждали его. Нет, не на очередной военный совет. Просто эту ночь глупо было тратить на сон, расточительно пренебрегая часами безмятежного душевного света и покоя, на которые так скупа прижимистая жизнь.

– Кэмми и Эрсилия до утра не наговорятся, – Йолаф поправил покосившуюся свечу и опустился в кресло, – завтра съезжу, повидаюсь с Сармагатом.

Его голос был ровен и спокоен, но Леголас услышал в нем ноты печали и покачал головой:

– Не горюй, друг. Камрин сияет, как роса в первых лучах. У нее легко на сердце, и уезжает она с любимым, так порадуйся за нее.

Йолаф вздохнул и усмехнулся:

– Как ни странно, я в это верю. Только все равно не по себе мне сестренку отпускать. Эх, Кэмми… Ладно, вам сейчас только мои причитания слушать. Давайте лучше выпьем. Вы, господа, на свадьбу-то мою пожалуете, или теперь вы в наш медвежий угол ни ногой?

– Побойся Эру! – Леголас многозначительно стукнул о стол ножкой кубка, – я в жизни не пропущу такое событие, особенно после всего, что мы вместе пережили.

Он задумался на миг, а потом добавил:

– Йолаф, я хочу отдать Гвадалу дневники Эрвига. Мне кажется, они будут в нужных руках, там слишком много его самого, его души, его тайн. Они не должны попасть на глаза его соотечественникам. И мне бы хотелось узнать, что дальше будет с Селевоном. Чего скрывать, я очень привязался к этому варгу. Сегодня я был в конюшне, мой гнедой так обрадовался мне… А я не мог отогнать мыслей о том, что мне придется бросить Селевона, который преданно служил мне.

Леголас поднял на Йолафа глаза:

– Я бы не хотел, чтоб на нем снова ездил орк. Где ты держишь Подкупа, дружище?

– У меня есть для него укрытие неподалеку от столицы, – пояснил Йолаф, – боюсь, мне еще только предстоит приучить земляков к моим предпочтениям по части скакунов.

Сарн, доселе умиротворенно потягивавший вино, вдруг обернулся к коменданту:

– Йолаф, я давно хотел спросить, что за странная кличка у твоего варга? Прости, это чистой воды любопытство.

Но рыцарь рассмеялся:

– Это была случайность. Я ведь упоминал, Леголас, что дважды пытался убить Сармагата? После третьей попытки я к своему ужасу узнал о нежной привязанности моей сестры к вождю. Словом, в тот день прежняя простота и однозначность моего отношения к ситуации остались позади. Видя мою растерянность и потрясение, Сармагат нимало не злорадствовал. Он ровно и серьезно сказал, что я могу быть спокоен за Камрин, что он тоже не чужд понятий чести и ищет не войны со мной, а союза, пусть и на своих условиях. А в подтверждение сказанного он хочет подарить мне верхового варга, поскольку заинтересован в скорости и безопасности моих перемещений. Я был тогда вспыльчивым и неосторожным олухом, а потому рявкнул, что это скорее подкуп, нежели подарок. Сармагат только ухмыльнулся. А кличка прижилась.

Йолаф несколько секунд помолчал, потом добавил:

– А за Селевона не тревожься. Я позабочусь о нем.

Сармагат рассеянно глядел в огонь. В походном шатре царил изрядный холод, но вождь предпочитал это тривиальное неудобство опасностям столицы. Впервые за долгое время ему всерьез хотелось жизни, свободы, завтрашнего дня, так немыслимо много ему обещавшего. Счастливому не с руки рисковать своим счастьем, и орк безмятежно наслаждался тишиной, кутаясь в плащ. Вот и уплачены почти все долги… Два дня назад он отпустил Таргиса, своего верного, незаменимого вассала. Эру, как бедняга изменился в лице, когда Сармагат протянул ему тяжелый кошель с золотом.

– Вот, передай семье, – промолвил вождь, – тебя ждет конь. В седельной суме еще четыре таких же кошеля. Хорька, конечно, оставь себе, а если захочешь – возьми еще несколько варгов. Ты сможешь начать новую жизнь богатым человеком. И Таргис… Спасибо за службу, за преданность и радение. Прости меня за мой бешеный нрав, я нередко бывал к тебе несправедлив. Но ты был не просто моим слугой, ты был мне другом.

Варгер побледнел, отступая, будто ему протягивали ядовитую змею:

– Господин… Вы меня выгоняете? Я больше не нужен вам?

Но Сармагат покачал головой:

– Я уезжаю домой, в горы. И Тугхаш едет со мной. Тебе не место в клане, Таргис, и всю жизнь быть вассалом – не твоя доля. Ты молод и энергичен. Пора начать новую страницу, где ты сам будешь себе хозяином, найдешь свой путь и свое счастье.

Таргис молчал, глядя в глаза господину. Потом медленно преклонил колено и коснулся лбом когтистой руки орка.

– Спасибо вам, хозяин, – глухо проговорил он, – спасибо за мою спасенную жизнь, за ваше покровительство, за науку. За все. Прощайте, мой сеньор. Я никогда не забуду вас…

… Снаружи скрипнул снег под чьим-то сапогом, и Сармагат отряхнул раздумья.

– Вождь! – раздался оклик, и в шатер вошел Йолаф. Орк поднялся ему навстречу:

– Вас не узнать, господин комендант, – одобрительно кивнул он, – рад, что мои… ммм… уроки этикета прошли бесследно.

Йолаф усмехнулся:

– И я рад вас видеть, вождь.

Сармагат же посерьезнел:

– Йолаф, я уверен, вы уже знаете, что Камрин покидает Ирин-Таур вместе со мной. Я не обманываюсь на этот счет, вы едва ли в восторге. Но я попросил вас об этом визите специально, чтоб заверить вас: я не забыл нашего разговора в последнюю встречу. И я клянусь вам, я сделаю все, чтоб ваша сестра никогда не пожалела о своем выборе. Мой клан – не дикое племя. Наше селение прекрасно приспособлено для удобной жизни, среди нас хватает и эльфов, и людей. Камрин не будет одинока. Вам трудно доверять мне, я знаю. Но все же прошу поверить: я люблю Камрин и буду ее беречь.

Йолаф же в ответ спокойно кивнул:

– Я не сомневаюсь в вас… Гвадал.

Орк сделал паузу и сунул руку в карман, доставая тяжелую связку ключей:

– Вот, Йолаф, возьмите. Мой штаб превосходно укреплен и надежен, самое большее через месяц мой гарнизон покинет его. Мне больше нет в нем нужды, но кто знает, быть может, он пригодится вам.

Комендант принял ключи:

– Благодарю вас. И Гвадал… Я ничего не знал о вас прежде. Не думал, что когда-то скажу это, но вы заслуживаете счастья.

Орк посмотрел рыцарю в глаза, а потом подал ему руку, и Йолаф, всего секунду поколебавшись, крепко ее пожал.

Три дня спустя эльфы отбывали на родину. Среди многоцветной толчеи на главной площади все еще произносились какие-то речи и пожелания, грохотали копыта коней, звенело оружие, шеренги перестраивались в тройную колонну.

Леголас попрощался с комендантом и склонился перед Эрсилией:

– Миледи, я столь дерзок, что непременно хочу присутствовать на вашей коронации. Вы окажете мне такую честь?

А княжна рассмеялась:

– О Эру, ваше высочество, вы так и не знаете? Короновать будут не меня, а Йолафа.

Леголас вскинул брови:

– И ты молчал, мерзавец! Простите, сударыня…

Но Эрсилия лишь расхохоталась еще веселее:

– Мы с сенешалем, старшинами и членами городского совета еле уговорили господина упрямца. Он негодует от мысли, что кто-то заподозрит его в женитьбе по расчету. Только каждый должен заниматься тем, чему обучен, верно, милорд? А меня обучали быть княжеской женой.

Йолаф, хмурясь, что-то смущенно пробормотал, но Леголас уже радостно хлопал его по плечу:

– Из мятежников в князья, брат! Головокружительная карьера, но Моргот, ты достоин ее! До встречи, я явлюсь на эту церемонию даже незваным!

Принц в последний раз обнял друга, поклонился княжне и вскочил на коня.

Отзвучали прощальные слова, отгремели барабаны, ворота распахнулись, пропуская длинную колонну эльфов под сводом надвратной башни.

Поддавшись порыву, Леголас оглянулся на старинный город. Снежные наметы искрились на крышах, сине-зеленый стяг реял в солнечной небесной бирюзе. Эльфийский принц пришел сюда совсем недавно. Он так много пережил за эти месяцы. Он почти не верил в этот день. Но он все же покидал это княжество, сыгравшее в его жизни такую страшную роль, и покидал его победителем.

Холодное январское солнце заливало Ирин-Таур. Снега сияли ослепительной белизной, и еще гуще казались голубые сумерки теней в подлеске. По широкому тракту, ведущему к границе, шли эльфийские когорты.

Леголас, едущий на гнедом коне справа от отца, ненасытно подставлял солнцу лицо. Он изголодался по ярким лучам Анора, и сейчас упивался их лучезарной щедростью, хотя уже порядком слезились глаза. Каждая мелочь вновь обретенного мира казалась ему волшебством. Он то завороженно вслушивался в стрекотание сойки, доносящееся из гущи ветвей, то следил за стремительным беличьим силуэтом, то склонялся со спины скакуна, чтоб провести пальцами по стеклянным бусинкам замерзших ягод боярышника. Выпрямляясь, он кривовато улыбнулся Сарну:

– Я выгляжу идиотом? – смущенно спросил он.

– Ты выглядишь лесным эльфом, – усмехнулся тот в ответ.

А Трандуил вдруг вскинул руку, и к королю приблизился адъютант.

– Продолжайте путь, – распорядился государь, – мы нагоним вас через несколько лиг.

Колонна двинулась далее, а Трандуил, Леголас и Сарн свернули на уединенную поляну. Там их ожидали Камрин и Сармагат.

Это было короткое прощание. Трандуил сжал руку орка, коротко шепнув:

– Почаще поднимай лицо к звездам, брат.