Текст книги "Коронованный наемник (СИ)"

Автор книги: Serpent

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 61 страниц)

– Дальше ехать может только дивный. Мы с нашими щенками только панику устроим, впереди много лошадей.

Камрин тоже остановила хищника и хладнокровно спешилась:

– Твоя правда. Отведи варгов назад на поляну и обожди немного, я вернусь и расскажу, что узнала о судьбе Эрсилии. Пожалуй, так я даже вызову меньше подозрений. И Таргис… – княжна долгим взглядом посмотрела варгеру в глаза, – ты же понимаешь, что сбегать тебе смысла нет, верно? Ты слишком глубоко увяз в этой истории, и если ты решишь подвести меня перед Сармагатом – мне тоже найдется, что ему рассказать.

В лице варгера ничего не изменилось, хотя эльфу показалось, что на миг уязвленно сжались губы:

– Не тревожься, Тугхаш, – сухо отозвался он, – я не из тех, кто на скаку переобувается.

– Я надеюсь на тебя, – Камрин легко сжала запястье Таргиса, словно извиняясь, – позвольте, Сарн.

С этими словами она шагнула к коню, лихолесец протянул руку, и самозванка вскочила на жеребца позади эльфа.

Варгер двинулся обратно к выходу из еловой чащобы, а конь продолжил путь. Вынырнув из косматых дебрей и с грехом пополам отряхнув с плащей снег, всадники оказались на широкой прогалине, запруженной несколькими десятками лошадей и множеством мужчин в разномастной рыцарской амуниции. Кто-то прилаживал на спины коней чересседельники, кто-то рачительно осматривал подковы, откуда-то еще и еще вели скакунов. Мятежники собирались в путь.

Сарн осадил жеребца, выпрямился, сбрасывая капюшон плаща, и громко окликнул:

– Доброго дня, рыцари Ирин-Таура!

Этот возглас немедля отсек раскаты голосов, и теперь только звон сбруй оглашал прогалину. Вперед же неспешно вышел кряжистый ветеран со следом ожога на лице:

– И ты здрав будь, дивный. Из Тон-Гарта, поди, пожаловал. Не ты ль Сарн, комендант нынешний?

– Я самый, – кивнул эльф, спешиваясь и вовремя вспоминая, что подать руку Камрин будет неуместно, – и я к вам без дурных вестей.

– Слыхали, – кивнул рыцарь, – орков вы к морготовой бабушке спровадили, пока мы, как дурни, тут портки просиживали. Эге, да ты не один, комендант. Здорово, парень.

– И тебе не хворать, папаша Бьерн, – отозвалась Камрин, и Сарн едва поверил своим ушам. Мягкий голос девушки сменился чуть надтреснутым юношеским говорком. Она спрыгнула наземь, по-мужски угловато прошагала к старику и размашисто подала ему руку, не снимая перчатки. Эльф снова скрыл усмешку: в самозванке и правда сидела даровитая притворщица! Он и сам уже не узнавал хрупкую и полную достоинства княжну в этом нескладном парнишке.

– У меня для вас тоже новости, – без предисловий начала она, – Йолаф жив и, может статься, скоро будет на свободе.

– Эвон как! – громыхнул Бьерн, и к Камрин начали стягиваться рыцари, – а сам-то давно его видел?

– Недавно, всего-то третьего дня, – девушка приняла протянутую кем-то флягу, не моргнув глазом, отхлебнула, – только мне-то теперь назад дороги нет. Сармагат меня на горячем поймал, я едва ноги унес. Вон, в столице приютили. А Вигге-то куда подевался?

Она старательно играла свою роль, и Сарн не вмешивался с расспросами, хотя нетерпение и вдруг добела накалившаяся тревога колотили в ребра, все ускоряя сердечный бег. Рыцарей нужно было настроить на благодушный лад и разговорить…

Он с беззаботным видом стоял поодаль, ласково оглаживая глянцевую шею коня, а сам тем временем лихорадочно оглядывал поляну. Леголас должен быть здесь…

– Сарн, – вдруг раздалось из-за плеча, и эльф вздрогнул, оборачиваясь. Позади него стоял Вериам. Похудевшее лицо было бледно, словно лихолесец редко видел солнце. Правая рука машинально мяла край основательно потрепанного плаща. Он порывисто подался вперед, но замер на месте, сумрачно и растерянно глядя на соратника, с которым расстался при столь неприглядных обстоятельствах. А Сарн секунду стоял неподвижно, будто не узнавал соплеменника, а потом выдохнул:

– Ах ты, сукин сын! – шагнул вперед и крепко обнял Вериама.

Тот тоже сжал десятника в объятиях, потом резко отстранился, не снимая рук с плеч Сарна:

– Брат, прости нас, дураков, – на одном дыхании выпалил он, – можешь мне по всей чести сейчас рожу подправить на свой вкус, только клянусь тебе первыми звездами, нам Валар уже таких оплеух отвесили – любо дорого, вовек не забудем.

– Знаю уже, – глухо ответил Сарн, – Вериам, кроме Рималла все целы?

– Все, слава Элберет, – Вериам нахмурился, и эльфы на миг умолкли, коснувшись ладонями груди.

К этой минуте прочие лихолесцы тоже устремились к коменданту. Несколько минут ушло на рукопожатия, сбивчивые вопросы, неловкие объятия. Испросившие прощения у Леголаса, дезертиры успокоились было за прошедшие дни. Но эта встреча снова всколыхнула мучительный стыд: ведь, уходя, они смотрели в глаза не Леголасу…

Но Сарну было не до старых счетов. Покончив с первыми волнениями, он оглядел соратников:

– Я рад, что все вы живы, братья, – искренне сказал он, – я не ожидал этой встречи. Но я ехал сюда, чтоб увидеть Леголаса. Он скрывается здесь почти с самого своего ухода. Где он?

В ответ грянула гробовая тишина, и комендант ощутил, как колючий зверек в груди забился и заворчал, царапая изнутри коготками.

Из-за чьей-то спины протолкнулся Алорн:

– Принц ушел, Сарн. Сегодня ночью, как рыцари судилище устроили и в столицу засобирались. Ей-Эру, не знаем, что подумать. Мы с парнями искали его по всему штабу, но келья его пустая, ни оружия, ни одежды. Только письмо для тебя на столе оставил. Вот, возьми.

И лучник протянул Сарну лист, сложенный и запечатанный простым свечным воском, на котором виднелся оттиск хорошо знакомого Сарну гербового перстня.

Комендант не стал чиниться условностями. Письмо жгло пальцы, эльф грубо сорвал печать и развернул лист. Он был исписан хорошо знакомым и неуловимо изменившимся почерком, словно автора плохо слушались пальцы, и Сарн отчего-то понял, что когти мешают Леголасу привычно держать перо. Эта простая мысль неожиданно больно впилась куда-то вовнутрь, лихолесец сжал зубы и погрузился в послание:

«Сарн, брат,

Надеюсь, что ты в добром здравии и с честью несешь службу. А в действительности мне тошно от этих суконных фраз, и я знаю, что ты жилы рвешь за это поганое княжество, пока я здесь сижу и слезы с элем мешаю. Я до волчьего воя скучаю по тебе, не проходит дня, чтоб я не изводился мыслью, увижу ли тебя еще в этом проклятом мире.

Однако чем-то я, Сарн, Валар не угодил. Куда ни ткнусь, что ни затею – ничего не ладится. Уже совсем надежда рядом была, а по носу щелкнула да и упорхнула. Только невмочь мне в этой шкуре подыхать. До последнего буду в стену лбом колотиться, и уж что первое треснет – так тому и быть.

Дружище, узнай у княжны, жив ли Йолаф-мятежник, что в плену у Сармагата содержится. И если жив – нельзя ли его выручить. Он славный парень и я многим ему обязан. Я б и сам пошел его из беды выцарапывать, да что я могу один… Я даже не ведаю, где логово этого мерзавца, что княжество на колени поставил. Не знаю, брат, что ты уже выяснил об этом безумном княжестве, но расспроси княжну, она много интересного расскажет. А сама она девица со стержнем, уж не сомневайся. Это она Йолафа предупредила, что парням нашим на реке лихо грозит.

Не знаю, что писать дальше, друг, столько на душе, что все мысли в разброде. Право, стыд берет, столько времени держался, а сейчас так темно стало, что хоть в петлю. Сарн, Йолаф добыл свиток, где описана тайна исцеления от Волчьей напасти. Только свиток-то этот не в тех руках оказался. И вроде не дремал Эру, предателя у самого порога кто-то к Мандосу на постой отправил, а свиток пропал, и теперь кто знает, где его искать?

Брат, завтра рыцари двинутся в Тон-Гарт. Не ведаю, как примут их в столице, а только ты должен знать, что они не предатели и не дезертиры, они все эти месяцы о княжестве радели и нам не раз на подмогу пришли. А потому защити их от наветов, и наших семнадцать дурней не забудь, оступились они, но одумались и к присяге вернулись честь по чести.

Ну а мне в городе делать нечего. Только снова лицо свое порченое от чужих глаз хоронить. Я пойду искать свиток, не мог похититель следов не оставить. Не тревожься обо мне зря, видно, судьбу мне такую Эру отписал.

Ну а ты, Сарн, не запамятуй своего обещания. И если я не смогу найти свиток – я сам приду к тебе. Если уж совсем все худо будет – прошу, дружище, передай отцу это письмо вкупе с моей короной, что в сундуке лежит в моих прежних покоях, и скажи, что я не сдался, что я сражался до последней надежды, и пусть простит меня, если сыном был несправным.

И еще. Прошу, запомни меня прежним. Я не всегда был к тебе справедлив, и ссорились мы по безделицам, и командиром я был вздорным, а только помни, что у меня никогда не было души, ближе твоей и дороже. Храни тебя Эру, Сарн, мой единственный друг, мой названный брат. Будь счастлив, живи долго и радостно, и напоследок попрошу по глупой моей сегодняшней слабости: если не свидимся больше, нареки моим именем своего первого сына. Прощай, дружище, комендант Тон-Гарта и новый командир моего отряда.

Всегда твой

Леголас»

Ниже последней строки стояла приписка:

«Я, Леголас Трандуилион, принц Лихолесский, последней своею посмертной волей назначаю десятника Сарна, сына Дагорма, командиром возглавляемого мною кавалерийского отряда из пятидесяти мечей. Сия честь дарована назначаемому Сарну за неколебимое мужество, верность престолу и самоотверженность в выполнении возложенной на него миссии. Преклоняя же колено пред монархом моим и возлюбленным отцом Трандуилом Ороферионом, я прошу уважить мою последнюю волю, как символ моей преданности трону и присяге, на службе которых я принял смерть».

Письмо завершала размашистая подпись Леголаса и оттиск того же перстня в восковой капле.

Сарн опустил послание и машинально провел пальцами по воротнику, словно пытаясь сбросить сжавшую горло ладонь. Никогда за долгие века их дружбы Леголас не говорил с ним так сердечно, никогда так просто не распахивал душу, всегда соблюдая их негласную традицию отметать сантименты из своей опасной и суетной солдатской доли. Тревога, снедавшая его все утро, перекипела через край, обратившись в огнедышащую злость. Почему судьба так глумливо, настойчиво, изобретательно преследует Леголаса? Почему даже сейчас, когда все, наконец, готово было встать на предназначенные природой места, чья-то вероломная рука снова дернула не за те нитки? Как могли они разминуться на несколько часов? О Эру, как горячо просила его Камрин выехать еще ночью! Отчего он не послушал ее, отчего вцепился в какие-то пустые благоразумные доводы?

Но эта постыдная мысль тут же, словно пощечина, выдернула Сарна из потока самобичеваний, он свернул письмо, спрятал за отворот камзола и поднял глаза на соплеменников.

– Вот что, парни, – отчеканил он, – отправляйтесь в Тон-Гарт, замещать меня Элемир остался. Я черкну ему несколько слов, что вы Леголасу снова присягнули, а то вы его нрав знаете. В городе возможны беспорядки, будьте осторожны. А сам я задержусь, еще дела есть. Выполнять!

Отсекая последнее слово, он уже поворачивался, готовый двинуться к коню, но тут же устало потер лоб:

– Моргот… Не берите в голову, братья, я совсем уж душой очерствел в комендантском чине, балрог бы его подрал. Сами решайте, куда ехать. Но учитывайте, что в Тон-Гарте вам придется временно подчиняться мне, покуда я не сложу с себя звание.

Но Вериам спокойно пожал плечами:

– Не князю же нам подчиняться, Сарн. Ты сейчас заменяешь принца – так и говорить не о чем. Когда тебя в коменданты избирали – мы права голоса не имели, если уж начистоту.

Сарн хмуро кивнул – его и прежде коробил собственный командирский тон, а теперь, когда под камзолом жестко шуршало письмо с его назначением, ему особенно хотелось скорее сбросить с себя бремя власти, словно оно наделяло смерть Леголаса некой предопределенностью.

Спешно выудив из толпы рыцарей полкового писаря, Сарн нацарапал скверным пером на обрывке пергамента короткое послание Элемиру и отправился вызволять Камрин. Та драматично живописала Тон-Гарт после битвы, сокрушалась о болезни княжны, мрачно отнекивалась от вопросов о князе, но Сарн видел, что ее утомил этот спектакль. Взбудораженные воины обступили ее плотным кольцом, говорили все разом, и эльф решительно начал пробиваться сквозь толпу.

– Эй, парень, будет людей веселить, – грубовато окликнул он, Камрин обернулась, и в ее глазах Сарн прочел неподдельную благодарность.

– Полезай на коня, разминулись мы с принцем, – распорядился он.

Сумбурно, но вполне дружески распрощавшись с рыцарями, эльф направил жеребца обратно по тропке сквозь ельник, и вскоре всадники снова выбрались на поляну, где оставили Таргиса. Под рваным рубищем поваленной непогодой ели уютно дремал Стриж. Варгера же и его зверя нигде не было видно.

Слепое пятно затянутого облаками солнца высовывалось из-за верхушек леса, словно небрежно смотанный клубок из корзины с рукодельем. Мороз покусывал лицо.

Камрин сидела на плаще эльфа, прислонившись спиной к стволу, а Сарн мерно шагал по поляне.

– Вы уверены, что это разумно, просто сидеть здесь, ожидая Таргиса? – отрывисто спросил он.

Камрин неопределенно дернула плечами:

– Я давно знаю Таргиса, комендант. Он своеобразный, но честный человек. Он не мог просто сбежать, да ему и незачем. Он знает, что при нужде я могу его догнать, Стриж возьмет след Хорька, он совсем свежий. А уж метать нож на скаку он учил меня сам. Я убеждена, что он вернется, что у него были причины отлучиться. Хотя, если вам угодно, я могу подождать его сама, отправляйтесь на поиски принца.

Сарн встряхнул головой:

– Бросить вас тут одну? Камрин, ради Эру…

Неизвестно, чему именно в свидетели комендант призывал Единого. Но в этот миг от противоположного края поляны послышался хруст веток, рычание, и Сарн осекся, молниеносно вскидывая лук. Однако стрелять не пришлось. Из-за стволов показался знакомый широкоплечий силуэт всадника в косматом камзоле. Таргис вынырнул на поляну, и эльф опустил оружие, спешно шагая ему навстречу.

Варгер тяжело спешился и начал осторожно снимать что-то со спины Хорька. Приблизившись, Сарн увидел, что камзол варгера располосован на груди, а на правом бедре сочатся темной влагой несколько небольших глубоких ран.

– Простите, что уехал, не сказавшись, – проворчал Таргис, – только некогда мешкать было. Ее светлость никуда не уходила, пряталась прямо у оврага. Вот, дивный, погляди.

С этими словами он с невероятной для своего грубоватого облика бережностью опустил свою ношу на расстеленный плащ, у которого стояла на коленях бледная, словно утопленница, Камрин. Сарн выронил лук, тоже опускаясь на колени и чувствуя, как сердце заколотилось в горле.

На эльфийском плаще, опутанное тонкой сетью, лежало страшное, гротескное существо. Почти звериная морда все еще несла последние следы человеческого лица, что придавало ей неестественный и жуткий облик. Тонкое, изящное тело хищника, покрытое жесткой шерстью, казалось бы совсем обычным, если бы не деформированные, но почти совсем человеческие кисти рук вместо передних лап. Спутанные каштановые кудри, сбитые в колтуны и полные снежных комьев, косматились вдоль загривка. Чудовище подняло голову, оскаливая блестящие клыки, и прямо в лицо Сарну взглянули желтые глаза с вертикальными зрачками. Но в них не было животной свирепости. Они смотрели устало и вопрошающе, словно пытались понять, какую новую опасность несет для их обладательницы незнакомый эльф, потрясенно смотрящий на нее и что-то шепчущий побелевшими губами.

Камрин колотила крупная дрожь. Несколько секунд она прерывисто дышала, хватая воздух ртом, а потом вдруг подалась вперед и сжала оборотня в объятиях, разразившись судорожным плачем.

Чудовище не шелохнулось, лишь слегка прикрыло глаза, и это движение показалось Сарну донельзя человеческим и безнадежным. А Камрин содрогалась, бессвязно бормоча:

– Эрсилия… Вы не знали ее… Она… Нельзя ждать Йолафа… Я сама… Мы не успеем… Эрсилия…

Сарн мягко удержал самозванку за плечи:

– Камрин, постарайтесь успокоиться. Теперь все поправимо, еще немного и все будет позади.

Он прямо посмотрел в желтые глаза оборотня:

– Ваша светлость, я отчего-то уверен, что вы понимаете меня. Я прошу вас поверить мне. Для вашего спасения все готово. Лишь дайте нам еще совсем немного времени. И самую малость доверия. Мы не можем отвезти вас в Тон-Гарт. Это очень опасно для вас. Нам нужно спрятать вас в вашем прежнем убежище, где сейчас находятся только караульные. С вами останется Таргис и будет вас оберегать. Это совсем ненадолго, самое большее – на два дня.

Ноздри оборотня дрогнули, и желтые глаза спокойно сомкнулись. Эльф поднялся на ноги – он не сомневался, что несчастная княжна его поняла. Обернувшись к Камрин, все еще изжелта бледной, с опухшими глазами, он твердо добавил:

– Езжайте в Тон-Гарт, миледи. Вы выполнили мою просьбу, и теперь мы в расчете. Езжайте и ждите брата. А Леголаса я буду искать сам.

Но Камрин медленно встала со снега и выпрямилась, отводя с лица прилипшие волосы:

– Ваша просьба была не «проводить вас в штаб в Йолафу», а «проводить вас к Леголасу». Я этого не сделала. Брат приедет в Тон-Гарт не раньше завтрашнего дня. А я еду с вами искать следы принца. Кто знает, чем я смогу помочь. Ведь я хорошо знаю леса.

Сарн собирался что-то сказать, но Таргис негромко кашлянул у него за спиной:

– Не ерепенься, дивный, Тугхаш права. Ей сейчас в столице только слезы лить. А в поисках она тебе пригодится. Не тревожься, я о княжне печься буду не хуже Йолафа. Я-то знаю, каково бедняжке.

Камрин сдвинула брови, покусывая губы:

– Езжай, Таргис. С караульными я все обговорила, Бьерн рад-радешенек, что мы Эрсилию искать приехали, сам-то он, скажу по секрету, ее побаивается, а еще пуще боится, что Йолаф о ее исчезновении прознает. Ты ранен. Тебя перевязать надобно?

– Пустяки, – варгер подвел Хорька к Эрсилии, – ее светлость меня за орка поначалу приняла, не любит она их. Доброго вам пути.

Сарн попрощался с Таргисом, невольно снова ощутив неуверенность, правильно ли он поступает, предоставляя того самому себе. Но изводить себя сомнениями было бесполезно. Приходилось рискнуть. Варгер снова устроил оборотня на спине Хорька и исчез в еловой чаще. Эльф вскочил на жеребца, глядя, как Стриж выбирается из своего укрытия и шумно встряхивается, разбрасывая тускло искрящийся снег. Подождав, пока Камрин сядет верхом, он снова накинул капюшон:

– Покажите мне, где овраг, в котором был убит Вигге. Леголас, несомненно, начал оттуда.

На месте тела Вигге в овраге бурели ноздреватые пятна крови на подтаявшем снегу. Весь овраг был нещадно истоптан множеством ног – никаких следов тут разыскать уже было нельзя. Обрыскав вытянутую впадину от конца и до конца и ничего не найдя, Сарн на миг дал волю чувствам и длинно, сложно и выразительно выругался на синдарине. Вероятно, ему показалось, но на лице Камрин отчего-то мелькнула слегка смущенная ухмылка. В следующий же миг Сарн вспомнил принесенное Марджи письмо и сконфуженно отвернулся, пряча досадливый румянец. Вновь садясь верхом, он, однако, не удержался:

– Я давно хотел спросить вас, миледи, откуда вы знаете синдарин.

Камрин же принужденно улыбнулась:

– Я достаточно долго была княжной, а правитель знает синдарин. Проявив уместное усердие, несложно научиться валить в один ворох слова, как это делаю я, а вы любезно называете это «знанием».

Сарну очень хотелось спросить, неужели князь так часто бранится на языке эльфов, что самозванка понимает даже ругательства, но решил оставить эту пустую и похоже, не слишком приятную Камрин тему.

Выбравшись из оврага, эльф снова спешился и начал методично осматривать снег по его краям. Остановившись под расколотой молнией пихтой, он склонился над землей:

– Камрин, скажите, вы различаете следы каких-то конкретных варгов? У оврага побывали двое.

Княжна приблизилась к нему:

– Стрижа всегда узнаю. А эти вот, к примеру, следы таргисова Хорька.

– Вы уверены?

– Конечно, он одну лапу ставит чуть вкось. Я всегда удивлялась, как он с этакой причудой так быстро бегает.

– Итак, вот Таргис и достиг места схватки. Спешился, рванулся к оврагу – а дальше господа рыцари натоптали, как в трактире, будь оно неладно. Варг некоторое время лежит на снегу, а потом встает и уходит куда-то вправо.

Сарн двинулся вдоль края оврага. Местами он тоже пестрел следами рыцарских сапог, местами же край был обрывист, и снег остался неповрежденным. Прерывистые цепочки следов, там и сям рассеченные посторонними отпечатками, все же соединялись в связную картину. Вскоре эльф опять остановился:

– Вот снова Таргис, выбирается из оврага. Он не в латах, как рыцари, а потому просто вскакивает на край. И вот куда уходит его варг – Таргис просто подзывает его. Затем садится верхом – и его следы ведут на восток. Готов поклясться, что, пойдя по этому следу, мы незамысловато вернемся в Тон-Гарт. Но вот еще один варг, он нес всадника, только неясно, откуда он пришел, все вокруг истоптано. Он просто выходит из оврага там же, где Таргис в него спустился.

Камрин склонилась над следом:

– Прекрасный зверь, очень крупный.

– Так, и этот крупный варг ложится вот здесь. От него же… Камрин, посмотрите.

Княжна удивленно вгляделась в снег:

– Это следы сапог взрослого и высокого мужчины, судя по длине шагов, но почему они так плохо видны?

Сарн поднял на девушку заблестевшие глаза:

– А вы посмотрите на мои следы. Они так плохо видны, потому что это следы эльфа… Почти эльфа… Раньше они были вовсе едва различимы. Это Леголас.

Лихолесец вскочил, порывисто бросаясь к Камрин, и сжал ее плечи:

– Слава Эру. Если мы тут же нашли следы Таргиса – то их, конечно, нашел и он. А значит, он сейчас на пути в Тон-Гарт. Если же он и не войдет в город сам, то уж во всяком случае, знает, куда увезли свиток. Если мы поторопимся и просто поедем по его следу, то мы, возможно, даже нагоним его.

Больше они не рассуждали. Сарну казалось, что столько недель лежащий на душе камень истаял в одночасье, и ему сразу стало легче дышать. Жеребец и варг охотно взяли с места и понесли по хорошо различимым на снегу следам двух варгов.

Всадники ничего не видели вокруг, приковав взгляды к двум накладывающимся друг на друга цепочкам. Легконогий Стриж опередил коня, все ускоряя бег. И вдруг Камрин резко осадила варга. Сарн тоже придержал коня, срывая с плеча лук, но никакой угрозы в тихом лесу не ощутил. Камрин же спешилась, хмуро глядя на снег.

– Что случилось? – машинально спросил Сарн, приближаясь, но тут же все увидел сам. Хорек с всадником продолжали путь в одиночку. Следы же крупного варга, на котором ехал Леголас, вдруг запнулись, беспорядочной мозаикой рассыпались по снегу, словно зверь топтался на месте, а потом уклонились куда-то в сторону.

– Куда его понесло, Эру милосердный… – пробормотал Сарн, пуская коня по уходившему вбок следу. Отпечатки виляли, будто варг был ранен, или всадник заблудился в сильном хмелю и нетвердой рукой посылал зверя то в одном, то в другом направлении. Но снег был чист, не запятнанный ни каплей крови.

Через несколько фарлонгов Сарн выдохнул то ли ругательство, то ли молитву, и спрыгнул с коня. На снегу вновь появились следы ног. Они неровно низались на следы варга, как если бы Леголас, пошатываясь, держался за холку скакуна рукой. Через несколько ярдов следы привели к подножию высокой скалы, с которой гулко журчащим водопадом низвергался в глубокую расселину ледяной ручей. Здесь, у пологого края расселины, на едва припорошенных снегом камнях следы ног обрывались, сменяясь отпечатками колен. На камнях лежала хорошо знакомая Сарну темно-серая перчатка, вся тыльная сторона которой была испятнана брызгами крови. Кровь мелкими каплями усеивала снег и валуны у самых следов колен. И Сарн вцепился зубами в собственное запястье, глуша отчаянный звериный вой. Кровь на снегу была черной.

Комментарий к Глава 38. Безжалостные звезды Мои дорогие читатели! Простите, ради Элберет Лучезарной, за многие и тяжкие испытания, которым я подвергаю героев. Все это лишь для того, чтоб Вам увлекательней было читать об их приключениях. Даю честное слово, что ни с кем не обойдусь несправедливо, и что в самом скором будущем появятся намного более светлые события! Спасибо, что остаетесь со мной!

====== Глава 39. Когда отвернется весь мир ======

Леголас плотно заткнул пробкой походную флягу, машинально провел пальцами по своим инициалам под лихолесским гербом и уложил ее в седельную суму. К Морготу… Написанное письмо, сейчас одиноко белевшее на столе, совершенно растравило душу. Еще месяц назад он счел бы свои излияния другу тошнотворными и подходящими скорей безутешной невесте, нежели мужчине и командиру. Но сейчас ему казалось, что он все равно не нашел нужных слов. Слишком сильно хотелось выплеснуть клокочущее внутри отчаяние и хоть немного разделить груз своего несчастья с тем, кто никогда не отвернулся бы от него. И в то же время слишком яростно восставало все внутри против бесполезных причитаний и слабо прикрытых просьб о сочувствии.

Сжав зубы, Леголас вскинул суму на плечо, подтянул ремень колчана и вышел из кельи. Оглянулся, испытывая новый непрошеный укол горечи. Совсем недавно он пришел сюда случайным гостем, приняв неожиданную помощь от того, от кого совсем ее не ждал. Он нашел здесь пристанище в тот отчаянный момент, когда весь мир вдруг обернулся против него, и казалось, что идти больше некуда. А сейчас он уходил и отсюда. Таким же, каким пришел. Одиноким, никем, казалось бы, не ненавидимым, но никому и не нужным. Как глупо все повторялось! Ведь и своего нового друга, обретенного здесь, он тоже утратил, хотя знал, что и Йолаф не отверг бы его в этот миг, как в тот далекий день у Скального форта за его плечом до последней минуты стоял Сарн.

Леголас привычно оскалился, глухо зарычав от заворочавшейся внутри злости. Довольно причитать… Ему пора понять, что есть дары, которых никто не вправе принимать даже из рук друзей. Сарн хоть прямо сейчас пойдет за ним на край света, подтрунивая на свой обычный лад над его изящными когтями и клыками, что забавно звякают о край кружки. Пойдет, не оглядываясь… и тоже станет изгоем. Йолаф, не задумываясь, встанет на защиту его чести… и вновь будет провозглашен смутьяном с подозрительными целями и связями. Ты не будешь одинок, недо-орк, не горюй. Ты потащишь за собою в пропасть тех, кто упрямо видит в тебе прежнего Леголаса. Так имей же, наконец, самообладание признать, что ты больше не можешь искать ничьей поддержки. Ведь все так просто. Жизнь легка, когда от тебя никто не зависит. Когда с тебя сняли бремя любой ответственности. Когда все твои цели, планы, долги уже потеряли всякий смысл. Теперь можно просто идти вперед в поисках последнего призрачного шанса на спасение, из чистого упорства ломиться сквозь чащу, как сказал Йолаф, «обрывая кружева» уже не действующих на тебя условностей. А если и это все не удастся – что ж, вот тогда можно снова прийти к Сарну. И друг, конечно, не откажет в последней, самой важной услуге.

Он вышел из жилой части лабиринта, никем не замеченный. Всем было не до него. Селевон, спящий в закутке у караульных помещений, тут же насторожился и радостно вскинул голову, увидев хозяина. Неожиданно тронутый этим, Леголас ласково потрепал зверя по пушистому загривку:

– Идем, приятель, – негромко проговорил он, – ты уж прости, что я тебя снова на стужу волоку. Только нам сейчас не время отдыхать.

Варг фыркнул, словно усмехнулся, и ткнул носом лихолесцу в камзол. Леголас, поддавшись этому бесхитростному проявлению преданности, обхватил хищника за шею:

– Все будет хорошо, друг. Мы прорвемся, не сомневайся. Видел бы ты, из каких я передряг свою шею вытаскивал!

Они вместе вышли из убежища, и стылая, беззвездная, бесснежная ночь, уже начинавшая выцветать на востоке, сомкнулась за ними, словно пыльный суконный занавес.

… Леголас не стал терять времени в овраге, там не различить было и следов мумака. Но это было и не важно. Вигге убил не человек, но не оборотень же забрал свиток у мерзавца. Эта мысль пробрала Леголаса зябким ощущением уродливой иронии происходящего. Кому, как не несчастной княжне, томившейся в шкуре страшного убийцы Вигге, был особенно нужен свиток? Она покарала грязного вора, но не могла пожать плоды своего справедливого суда. Но кто-то же забрал его! Кто-то непременно имевший человеческие руки, ведь предатель прятал трофей под плотно сидящую кольчугу. Отчего-то Леголасу не верилось, что это сделал юный часовой, единственный, кто побывал с телом наедине. Мог ли один из рыцарей так изловчиться, чтоб во всей этой кутерьме найти, разглядеть и спрятать бесценную находку, не привлекая ничьего внимания? Это был очень сложный и очень важный вопрос… Но сейчас ответа на него не было, и лихолесец решил пока исходить из предположения, что был некто третий, ставший свидетелем гибели Вигге и унесший добычу с собой.

Края оврага в первой рассветной дымке белели неровной кромкой снега над черными склонами, бугрящимися там и сям узловатыми ребрами корней. Селевон бесшумным прыжком преодолел некрутой подъем, и Леголас спешился.

– Отдохни пока, приятель, да не топчись, надо оглядеться, – сообщил он варгу, и тот послушно улегся на снег, наблюдая, как хозяин пригнулся к земле и внимательно изучает хрусткий, успевший слегка слежаться белый покров. Он едва собрался снова задремать, когда Леголас вдруг склонился ниже, а потом бросился к нему, фамильярно обнимая и трепля за уши в неудержимом ликовании.

– Все не зря, Селевон, дружище, слышишь? – голос лихолесца прерывался от волнения, – здесь есть след твоего собрата. Единственный, четкий, как вышивка на рубашке. Едем, друг! Нужно спешить за ним! Это наверняка он, или нет справедливости во всем этом морготовом мире!

Трудно сказать, понял ли варг восторг хозяина, но с готовностью взметнулся на ноги, принимая седока, обнюхал следы лап на снегу, одна из которых отпечатывалась чуть косо, и стремительно помчался в мутный полумрак иззябшего утреннего леса. Фарлонги бесконечной тесьмой уносились назад, варг петлял меж стволов, огибал овраги, а ровный и ясный след проехавшего здесь путника звал за собой, словно уже обещал избавление от всех тревог.

Леголас тяжело дышал, жадно вбирая обжигающе холодный воздух. На рассвете поднялся ветер, несущий колкие горсти снежной пыли. Сейчас ему казалось, что эта морозная свежесть вот-вот разорвет грудь, а он все не мог насытиться, будто неделями задыхался в запертом каменном мешке. Изнутри поднималась волна какого-то еще не понятного ему чувства, которое уже сейчас затапливало его предвкушением небывалой, несказанной радости, ослепляло обещанием чего-то неизведанного, долгожданного, сокрушительно могучего и важного. Вдох… Еще вдох… Еще один… И ледяная стыть до отказа заполнила легкие, которые вдруг взорвались нестерпимой болью. Она вихрем взлетела вверх, разнося в клочья разум, ослепляя и лишая чувств. Леголас хрипло выдохнул, содрогаясь от болевых спазмов, пальцы машинально впились в загривок все еще мчащегося варга, и зверь остановился, взметывая из-под лап снежные брызги.