Текст книги "Коронованный наемник (СИ)"

Автор книги: Serpent

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 61 страниц)

Комендант механически поворошил в камине угли, покрутил в руке кочергу и со звоном бросил ее в ведерко.

– Мне, наверное, нужно удивляться. Или завалить тебя еще сотней бесполезных вопросов. Но я устал недоумевать и поражаться. И мне кажется, я и так все понимаю, а посему толочь воду в ступе ни к чему. Искренен ты или нет в том, что говоришь – это неважно. Важно только то, что ты сделал, и за это я не могу тебя не уважать. Скажи, что ты намерен делать дальше?

– Я вернусь к господину. Если ты отпустишь меня, – спокойно промолвил Таргис, – я сделал то, что считал своим долгом. Все же прочие мои долги там, рядом с Сармагатом.

– Почему-то и сейчас я тебя понимаю, – ровно ответил Сарн, – и я, вероятно, отпущу тебя. Но не сейчас. Не хмурься, я не собираюсь платить тебе за неоценимую услугу тюремным заключением или казнью. Каковы бы ни были твои убеждения – ты вправе оставаться при них, и не моя забота тебя перевоспитывать. Я всего лишь наемник, и меня занимают совсем иные материи. Например, ради чего Сармагат затеял всю эту круговерть. Или… как именно Плачущая Хельга вызывает хворь…

Сарн сделал паузу, и вопрос отчетливо повис в воздухе. Таргис медленно пожал плечами:

– Я не знаю, дивный. Клянусь. Не забывай, я всего лишь варгер. Я часто бываю у Плачущей Хельги только потому, что мои питомцы рвутся к ней на водопой. Там всегда много варгов, особенно по ночам, ночью даже Сармагат к Хельге никогда не суется, а он, поверь, не из пугливых. Варги уходят только с первыми лучами солнца, но и днем у Хельги опасно. Так что больно это гиблое место, чтоб особо там любопытствовать.

А замыслов господина не знает никто, даже самые приближенные. Тугхаш тоже неизвестен весь план, она не раз меня расспрашивала. Но Сармагат никого не считает абсолютно надежным, он вообще невысокого мнения о людях.

Сарн же хладнокровно кивнул:

– Я догадывался. Что ж, хорошо. Не обессудь, дружище, но я прикажу запереть тебя в одном из покоев и приставить охрану. Ты ни в чем не будешь знать нужды, но я отпущу тебя лишь тогда, когда улажу с твоим хозяином одно дело. Надеюсь, это не займет много времени.

Варгер криво улыбнулся:

– Если там будет так же тепло, как здесь, и меня будут кормить не хуже, чем сегодня накормила душка-Марджи, то я не против.

– Не беспокойся, – отрезал Сарн, вставая, и стремительным шагом вышел за дверь.

Утро вступило в свои права, все такое же хмурое и серое, как все предыдущие. Сарн, помня о своем обещании Сармагату, не стал, однако, особо церемониться. Он набросал на клочке бумаги несколько слов: «Т. в сознании. Скоро сможет встать. Не забывай о клятве». Затем привязал записку к древку стрелы, поднялся на бартизан и выпустил свое краткое послание в ствол сосны у края просеки. Через десять минут стрелы уже не было – послание забрали.

У эльфа же были куда более спешные дела. Поручив проверку караулов и прием донесений Элемиру, он заперся в своих покоях и с трепетом вынул свиток, вдруг невольно ощутив, как тает его всегдашняя твердая уверенность, что стоит лишь достать этот документ, и все беды станут поправимы. Эру, сколько усилий, сколько интриг и злодеяний… И все ради этого засаленного, обтрепанного по краям листа пергамента. Что же за тайна, существовавшая столько веков, могла спасти столь многих, а спасала лишь единицы? Что за новый подвох таится в этом желанном трофее, и кто знает, не было ли все напрасно?

Осторожно вынув свиток из кожаного чехла, эльф развернул его. Витиеватый почерк, почти не поблекшие чернила, тонкое перо… Никаких гербов или печатей, никаких вычурных заглавных букв. Словно письмо, оставленное на столе безымянным автором.

«Да состоится над тобою, Проклятый, справедливое судилище Мелькорово. И да будешь ты, в память Первых Преданных, новым Прощенным.

Если обретешь ты спасение – гордись по праву, ибо я, владыка Мелькор, склоняю перед тобою голову, признавая свою неправоту. И не забудь – велик твой долг перед целителем, ибо он совершил наитруднейшее: возвысился над самим собою ради тебя.

Если же не найдется для тебя целителя – не томи себя пустой скорбию, ибо несовершенство души – не твоя вина, но закон всего живого, и подобных тебе – многие тысячи.

Если же пойдете вы с целителем далее об руку – да будет он твоим возлюбленным братом до последнего вздоха, ибо его несчастие – твой выбор…»

Сарн развернул свиток дальше, чувствуя, как сердце стучит у самого горла. За этим предисловием следовало еще множество пояснений, далее подробно описывался обряд лечения, и эльф все больше понимал слова Камрин, говорившей о редком даре, необходимом целителю. Да. Этот свиток не было нужды прятать. Его можно было переписать тысячу раз и развесить на всех площадях. И все равно спасенных было бы ничтожно мало.

Дочитав, Сарн некоторое время сидел в оцепенении, погруженный в сумбурный вихрь мыслей. Затем туго свернул пергамент, снова пряча в чехол. Нет, господа. Этого столь долгожданного свитка было недостаточно. Что за смысл в волшбе, что поможет лишь немногим? Болезнь нужно было остановить. Но для этого нужно было, наконец, понять, откуда же она берется...

…Иниваэль знал, что самозваная княжна недужна. Но Сарн, огорченно качая головой, пошептался с Марджи, несколькими женщинами из лазарета, а также двумя-тремя торговцами, и быстро распустил в городе слух, что леди Эрсилия во время боя поднялась из подземелий, чтоб помочь целителям, и была ранена из арбалета на крепостной стене. Эта история мгновенно озарила Камрин ореолом отважной мученицы и отмела лишние вопросы. Сообщать же князю о драгоценном свитке комендант не стал, рассудив, что раздавленный правитель непредсказуем и, услышав столь ошеломляющее известие, способен на какую-нибудь неожиданную и безумную выходку. С ночи первого сражения Иниваэль больше не пил, лишь целыми днями просиживал перед портретом жены, иногда негромко разговаривая с ней, и Сарн все больше убеждался, что рассудок князя не выдержал свалившихся на правителя потрясений. Князь стал болезненно подозрителен, повсюду видел заговоры, не расставался с мечом, а на известие о ранении Камрин без выражения процедил сквозь зубы:

– Увы, она знала, на что идет. На все воля Эру.

Странно, но князь ничуть не удивился, когда Сарн потребовал у него ключи от подземного хранилища документов. Он лишь тяжело и сумрачно посмотрел эльфу в глаза и протянул ему связку. Все еще недоумевая о неожиданной сговорчивости Иниваэля, Сарн спустился за часовым в хранилище, осмотрел его, руководствуясь указаниями Камрин, но вскоре понял, отчего князь так легко вручил ему ключи: ячейка с записями воеводы Бервира об Источниках была пуста.

Раздосадованный эльф вернул ключи князю и сообщил о пропаже. Иниваэль равнодушно пожал плечами:

– Что вас удивляет, друг мой? Замок кишит предателями, ворами и самозванцами. Проверьте лучше, ничего ли не пропало из ваших собственных карманов, – проговорив это, он отвернулся от лихолесца, всем своим видом давая понять, что разговор окончен.

Совершенно взбешенный, Сарн покинул княжеские покои. Он знал содержание пропавшего документа, Леголас подробно пересказал его другу. Камрин тоже упоминала о тех же сведениях в ту далекую снежную ночь. Но эльф чувствовал, что все они что-то упускают. Что-то простое, настолько очевидное, что этим поневоле легко пренебречь. Кристаллы… Только они отличают этот Эру забытый край от всех прочих земель Арды. И только здесь гнездится отвратительная хворь. Между этими фактами, несомненно, есть связь… Но никто сроду не видел кристаллов в «гиблой» Хельге, протекающей далеко от Тон-Гарта и ничем не примечательной. А ведь из нее пили сотни людей, из которых заразились лишь десятки.

Сарн нахмурился: что-то вдруг ворохнулось в памяти. Какая-то мелочь, слышанная им совсем недавно. Вспомнить бы… Отчего-то казалось, что именно ее не хватало в почти сложившейся картине. У Плачущей Хельги никто не бывает по ночам, даже Сармагат. Варги уходят лишь с первыми лучами солнца, «благословенного Анора», как говорилось в пропавшем свитке.

Эльф вздрогнул, потревоженный внезапной мыслью, спешно подошел к окну и поглядел на затянутое облаками небо. Никакого Анора в помине не было уже много дней... Что ж, об этом он еще подумает. А сейчас стоило заняться другой неотложной заботой.

…Сарн постучал в дверь и, услышав негромкое «прошу», вошел в опочивальню. Камрин, прозрачно-бледная, полулежала на кровати. Она стыдливо натянула повыше тяжёлый плед и мягко улыбнулась:

– Я рада вас видеть. Садитесь же, комендант! Вы прочли свиток?

– Да, княжна, – отозвался Сарн, опускаясь в кресло, – и Сармагат не лукавил, «Мелькорова справедливость» – совсем не забава. Но я пришел поговорить о другом. Как вы себя чувствуете?

Камрин посерьезнела:

– Если нужно, я готова встать хоть сейчас, хотя в седло пока не сяду.

– О Эру, – Сарн вскинул ладони, – что я за неотесанный болван! Миледи, я вовсе не жду, что вы немедля подниметесь, готовая выполнять мои прихоти. Вы… – эльф понизил голос, – вы совершили почти невероятное. И я, прежде всего, пришел выразить вам свое восхищение.

Камрин усмехнулась:

– Невероятное совершил мой брат. Я лишь гонец. Да и то, как видите, не особо справный.

Сарн слегка подался вперед и проговорил негромко и веско:

– Я не стану спорить о заслугах, их результаты сами все о себе скажут. Но сейчас, княжна, мне снова кое-что от вас нужно. И боюсь, на сей раз мне придется настоять.

Камрин спокойно кивнула:

– Я не забываю своих долгов, Сарн. А вам я должна одну услугу на ваш выбор. Я слушаю вас.

Темнело, и на стенах зажглись факелы. На один час сняв у ворот караулы и велев часовым никого не допускать к воротам, комендант поднялся на надвратную башню. Об руку с ним шагал юноша в сюрко и глухом капюшоне. За ними следовал Эртуил с луком и одной стрелой, на древке которой снова виднелась записка.

Сармагат ждал вестей с нетерпением – едва стрела ткнулась в ствол, как тут же из тени появился силуэт малорослого орка, вынул послание и скрылся в темноте.

Не прошло и четверти часа, как из просеки вынырнул варг, на спине которого восседал Сармагат. Он вскинул руку в приветственном жесте и осадил зверя посреди поляны.

– Вождь! – крикнул Сарн, салютуя в ответ, – я сдержал слово! Теперь твой черед!

– Капюшон! – отозвался орк.

Сарн поднес ближе факел, юноша откинул черное сукно, и яркий свет выхватил из полумрака бледное лицо Камрин. Никто не видел, как грозный орочий вождь рвано вдохнул, а безобразное лицо на миг озарилось беззащитной радостью.

Сарн же продолжил:

– Согласно нашему договору, ты увидел Тугхаш на ногах и должен выполнить свою часть соглашения. Но не думаю, что тебе этого достаточно, – с этими словами эльф поднял правую руку, и Сармагат увидел, что его запястье сковано кандалами с левым запястьем Камрин, – я готов обсудить условия, на которых я верну ее тебе.

====== Глава 37. Фальшивый выкуп чистым золотом ======

Трудно судить, о чем думал в те минуты Сармагат, а тем паче, что он чувствовал. Но после слов коменданта орк невозмутимо спешился и скрестил руки на груди:

– Я слушаю тебя, эльф.

Сарн шагнул ближе к краю башни, и Камрин, опираясь на его руку, последовала за ним.

– Итак, Сармагат. Мои условия просты. Но прежде, чем я озвучу их, я хочу тебе напомнить: я эльф и мню себя не лишенным принципов и чести, но я комендант, а потому ответственность за тысячи жизней может перевесить мои личные убеждения.

Сделав короткую паузу, лихолесец снова негромко звякнул кандалами:

– Не тревожься об этом. Это лишь предосторожность. А сейчас мое первое условие. До утра твои легионы должны покинуть окрестности столицы, как было тобой обещано в качестве уплаты за исцеление Тугхаш. Я подчеркиваю – ты не только снимаешь осаду, но и прекращаешь какие бы то ни было военные действия против самого Ирин-Таура и пребывающих в нем эльфов. В случае твоего отказа от своей клятвы, я обещаю, что не причиню Тугхаш умышленного вреда. Но, как комендант, всегда буду на передовых позициях, а Тугхаш будет по-прежнему скована со мной. Кто знает, что случится с нею под обстрелом? Помни, что если я буду убит – что вполне возможно – от моего тела ей тоже будет нелегко освободиться, а это сделает ее крайне уязвимой.

Сармагат молчал несколько секунд, видимо, обдумывая слова Сарна и ища в них детали, которые впоследствии могут быть истолкованы двояко и не в его пользу. Потом медленно кивнул:

– Согласен.

– Прекрасно. Условие второе. Я готов вернуть тебе Тугхаш, живую и невредимую. Ты можешь выкупить ее свободу. Цена – содержащийся у тебя в плену главарь мятежников рыцарь Йолаф. Ты должен доставить его в Тон-Гарт. Ему надлежит войти в ворота на собственных ногах. Его здоровье должно гарантировать, что он сможет снова вернуться к службе в командирском чине. Это я говорю на тот случай, если ты вздумаешь для острастки отрубить ему кисть руки или что-нибудь в этом же духе. Он войдет в наружные ворота. Тугхаш выйдет из внутренних. Она встретится с Йолафом на мосту, убедится в его здравии, и они оба вернутся в город.

Лицо орка было почти скрыто тьмой, и Сарн не увидел, как губы Сармагата тронула улыбка. После очередной недолгой паузы послышался ответ:

– Продолжай, я слушаю.

– Тем лучше. И условие третье. Эльфийский отряд покидает Ирин-Таур, не встречая с твоей стороны никаких препон. Лихолесские эльфы и твоя армия расстаются на положении устойчивого нейтралитета. Тугхаш будет сопровождать нас, как гарантия твоих обязательств. У переправы через реку мы распрощаемся с леди, и она вольна будет вернуться к тебе. Со своей стороны я также принимаю на себя полную ответственность за ее безопасность и благополучие на все время до нашего ухода из княжества. И учти, вождь. Не лги себе. Ты можешь счесть мои условия блефом, ибо я все равно не подниму оружия на женщину. Это так. Но не забудь: мне необязательно ее убивать, мне достаточно держать ее за руку. Угрожая мне, ты угрожаешь и ей. А если ты нарушишь условия – мне тоже нет нужды вредить Тугхаш. Мне достаточно увезти ее из княжества. И ты никогда не увидишь ее, Сармагат.

На сей раз Сармагат молчал несколько минут, и комендант почти физически ощущал, как тот напряженно перебирает каждое сказанное слово, ищет подвохи и прикидывает слабые места. Но наконец, вождь вскинул голову, и Сарн заметил, как отблеск факела быстрыми огненными змейками скользнул по двойному гребню шлема.

– Я согласен, эльф, – коротко и твердо отозвался Сармагат.

– Я надеялся на твое благоразумие и верность слову, вождь, – проговорил комендант, – и хочу верить, что не ошибся в них. В доказательство моей готовности покончить дело миром, я кое-что добавлю.

Сарн негромко свистнул, и двое эльфов подтащили к краю стены темную фигуру со связанными за спиной руками. Комендант приблизил факел к лицу пленного, и Сармагат увидел Таргиса. На его скуле багровел кровоподтек, запекшаяся кровь полосой пересекала щеку, словно сочилась из разбитого носа лежащего на полу человека.

– Ты узнаешь своего вассала? – спокойно вопросил лихолесец, – ему не повезло. Он настиг посыльного, везшего нечто, похищенное у тебя Йолафом. Этот посыльный, к слову, оказался нечист на руку. Он затеял присвоить эту весьма ценную вещь и покинуть вместе с ней княжество. Таргис догнал его, убил и уже собрался было в обратный путь. Но, увы, его перехватили. Сам знаешь, в лесах неспокойно. Не скрою, мне до смерти хочется его казнить. Но уж очень ценный подарок он невольно принес с собой. А потому я пощажу его, я сам вассал и умею уважать чужую преданность и чувство долга. И потому, Сармагат… последний пункт нашего соглашения, – Сарн слегка повысил голос, – это не условие, скорее мой личный жест. Если известная тебе юная особа, недужная тяжкой хворью, будет исцелена, а также будет исцелен мой командир принц Леголас, то там же у переправы я верну тебе твоего вассала, и принадлежащая тебе вещь будет при нем.

Договорив, Сарн сделал неуловимое движение рукой, словно машинально призывая всех к полной тишине.

В ответ из уже совсем сгустившейся ночной тьмы, лишь поблескивавшей частями доспехов, раздался спокойный голос:

– Я нахожу твои условия разумными. Считай, что мы договорились, комендант. Не забывай о своих обязательствах.

Еле различимый в темноте варг бесшумно покинул поляну, и Сарн ощутил, как Камрин перевела дыхание и тяжелее оперлась на его локоть. Сзади подошел Эртуил и звучно хлопнул коменданта по плечу:

– Брат, да тебе не занимать гонору! Расставил все по местам, словно трактирщику ужин заказал, а вождь этот прочей орочьей швали не чета. Я орков бояться с малолетства отучен, а не стыжусь признаться, перед этим мне враз муторно делается.

Сарн обернулся к десятнику, и тот увидел, что в карих глазах коменданта замерло взволнованное напряжение.

– Погоди, друг, я провожу княжну, ей нужен отдых. А нам предстоит многое обсудить.

Эртуил кивнул, отступая к лестнице. Сарн окликнул конвоиров Таргиса:

– Уведите пленного.

Сам же повел Камрин к спуску с башни. Когда Таргиса проводили мимо, он слегка придержал пленника за плечо:

– Ты не серчай, что я тебя так разукрасил. Лекаря прислать?

Но Таргис широко ухмыльнулся в ответ:

– Не хлопочи, дивный, заживет и без костоправов. Да, и спасибо тебе, что все эдак вывернул. Я-то сам следы читать умею, как вы, эльфы, книги свои мудреные, а вот врать складно не горазд. Особенно господину. Все кажется, что он меня насквозь видит, и язык сам собой отнимается.

Варгера увели, а Сарн молча двинулся вниз по ступенькам.

В опочивальне княжны эльф вынул ключ и снял кандалы. Камрин тяжело опустилась в кресло – она все еще была слаба. Лихолесец мягко коснулся девичьего плеча:

– Мне неловко оттого, что пришлось так откровенно сделать вас орудием шантажа. Простите меня. Я обещаю, что все сделаю для вашей защиты.

Но самозванка лишь пожала плечами:

– У вас не было выбора, Сарн. Кроме того, я слишком долго играю в эту игру, чтоб принимать близко к сердцу названия. Признаться, мне на свой лад льстит, как много вы смогли отторговать за мою довольно бесполезную шею.

В этих словах прозвучала нарочитая небрежность, граничащая с бравадой, но Сарн не услышал в них ни тени горечи. И готов был поклясться, что, сколько бы ни насмешничала отчаянная авантюристка Тугхаш над «бесполезной шеей», ей было важно знать, как дорога ее жизнь Сармагату.

Но вслух эльф лишь ровно спросил:

– Когда вы сможете сесть в седло, как вам кажется?

Камрин слегка нахмурилась:

– Завтра. Нельзя мешкать, мне впервые за много месяцев кажется, что эта карусель может закончиться, и даже что-то, наконец, пойдет на лад.

– Вы еще не оправились от ран.

– Я иду не на войну, – отрезала Камрин, – а усидеть в седле я могу и в худшем состоянии. Не тревожьтесь обо мне, комендант.

Сарн молча поклонился, поймав решительный и слегка испуганный взгляд, и ретировался, оставив княжну наедине с ее мыслями.

Трапеза подходила к концу, но в гроте было на удивление тихо, лишь кружки лаконично постукивали о грубо оструганные доски столешниц, кто-то вполголоса невыразительно бранился, обжегшись лепешкой, да Гослин хмуро грохотал в печи кочергой.

Эльфы плотной группой сидели за общим столом. Алорн, сбросив с плеч опостылевший груз вины, выглядел совершенно спокойным и с аппетитом приканчивал простецкий хлеб. Вериам также напускал на себя невозмутимость, но подрагивавшие брови и сжатые челюсти выдавали напряжение. Он чувствовал себя не в своей тарелке за этим чужим столом, на каждый взгляд отвечал столь же пристальным взглядом, словно ища тень насмешки или пренебрежения. Амауро так глубоко ушел в какие-то потаенные раздумья, что не замечал, как машинально размазывает по щеке золу перепачканными пальцами.

Тишина была похожа на бычий пузырь, постепенно взбухающий на кувшине с брагой. Неуютная, напряженная, она вдавливалась в нервы, как перетянутый оружейный ремень больно вдавливается в плечо. И наконец, кто-то оглушительно грянул кружкой о стол, вскакивая.

– Все, хватит! – рявкнул возмутитель фальшивого спокойствия, высокий молодой рыцарь в устрашающего вида кожаном камзоле с латными пластинами, – какого Моргота происходит? Леннарт, ты у нас костоправ, так скажи, какую такую болезнь ты у нас всех разом заприметил, что сообща стал за олухов почитать?

Лекарь спокойно поднял голову:

– Ты чего взбеленился, Холгер? – не повышая голоса, спросил он, и рыцарь смущенно и досадливо сдвинул брови:

– Да ты смеешься что ли, Леннарт? – проговорил он уже тише, – прошлой ночью тут будто Мандос именины справлял, а толком никто ничего не знает. Нам в Тон-Гарт пора, а мы тут сидим! С караула вернулся – говорят, все бочонки уничтожены, воды колдовской больше нет. Командир где? Да что с принцем случилось? Гослин обмолвился, он едва не при смерти.

Холгер снова почти перешел на крик, но в трапезной уже загудели голоса, подхватывая вопросы юноши.

– А ну утихли!!! – раздался громовой рык, и поднялся пожилой вояка с застарелым следом ожога на лице:

– Будет вам орать, – пробурчал он и обратился к Леннарту, – ты вот что, старина. Ты нам еще на рассвете сказал – не до расспросов сейчас, позже все растолкую. Мы-то не беспамятные, уважили. Но и ты нас уважь. Холгер по молодости глотку дерет, но парень прав, как ни верти.

– Да, он прав, – раздался голос от самой двери, и все разом обернулись: у входа в грот стоял Леголас. Из-под воротника камзола виднелось перевязочное полотно, там и сям багровеющее проступившими пятнами крови. Глубокие царапины перекрещивались на щеках.

Эльфы одним движением поднялись со скамьи, приложили ладонь к груди, коротко поклонились. Леголас ответил на приветствие и, войдя в грот, сел на край подклета печи:

– Вы вправе знать обо всем, что произошло, и я сейчас все выложу без утайки, – сказал он, обводя взглядом присутствующих, – не скрою, рассказ мой вам придется не по сердцу. Но Леннарт и Гослин подтвердят то, что видели сами. Все же прочее… Что ж, мне нечем доказать свои слова. Понадеюсь на Эру.

В гроте воцарилась тишина. Лихолесец же несколько секунд помолчал и завел рассказ…

…К чести мятежников нужно сказать, что его ни разу не перебили. Леголас то и дело запинался, подыскивая слова. Ему непросто было снова пройти через странные и трагические события прошлой ночи. Но эльф подробно описал все, что уже известно читателю, умолчав лишь о свитке. Наконец он умолк, глядя перед собой с выжидательно-непроницаемым видом.

После непродолжительного молчания кто-то хрипло откашлялся:

– Врешь, высочество, – припечатал одинокий голос. Алорн приподнялся из-за стола:

– Негоже мне платить неблагодарностью за гостеприимство, – начал он сдержанно, но тут же тяжелая ладонь Вериама легла на его плечо, заставляя снова сесть.

Седой рыцарь снова встал с места, широким движением руки гася снова забродивший рокот голосов:

– Вы того, парни, слова подбирайте, – отрезал он, – за «врешь» и я в челюсть съезжу за милую душу. А мы тут не свалку учинять собрались. Милорд, – обратился он к Леголасу, – ты уж не обессудь, но рассказ твой, по меньшей мере, чудной. Айнур промеж нас никогда не водилось, но и ты уважение знай. Вигге завсегда был Йолафу помощником, не мы ли привыкли ему подчиняться с командиром наравне? Уж не такие мы недоумки, чтоб столько времени змею не разглядеть. А бочонки? За каким балрогом Вигге оружия свое войско лишать? Хорошо, оставим байки о рыцарской чести, но не ему ли прямой резон орков от столицы вышибить? За этакий подвиг ему все грехи князь простит, да сотенным сделает, как пить дать. А вот что ты, милорд, мог сплоховать... Тут уж прости, тоже есть своя правда. Я тебя, упаси Эру, предателем не кличу. Да только хворь у тебя, принц, нешуточная. С таким недугом многие творят дела, о каких бы в здравом уме сроду не подумали.

– Да я ж о чем толкую, Бьерн, – снова раздался голос обвинителя, – кто орков-то знает, что в головах их варится? А ну как взыграло окаянное, да решил принц своей смертью новых своих сородичей от нашей атаки уберечь? А Вигге где-нибудь в цейхгаузе с перерезанным горлом валяется?

Эти слова снова взбаламутили стоящую тишину, словно камень, упавший на дно пруда. Леннарт встал, пытаясь навести порядок, старый рыцарь рычал, словно медведь, поливая всех подряд отборной бранью, но гвалт разгорался лишь сильнее. Эльфы повскакали со скамей, кто-то уже со звоном выхватил клинок, где-то раздался звучный удар кулака. В общем шуме прорывались отдельные крики: «…на командира клеветать!..», «…ублюдок…», «…не безумный же, самому в ту воду лезть!..». Дело грозило принять нешуточный оборот, но Леголас все так же сидел на подклете, безучастно глядя на кипящую в гроте неразбериху. Он знал, что драть глотку, колотя себя в грудь, бесполезно, его никто не услышит сейчас, и нужно просто ждать, надеясь, что скандал перегорит и снова можно будет достучаться до разгневанных и порядком сбитых с толку людей. Трудно сказать, чем обернулось бы то странное собрание, но в разгар потасовки в трапезную ворвался юный часовой и звонко выкрикнул:

– Братья!!! Беда!!!

Этот возглас оказал эффект ушата ледяной воды. Гомон в одночасье стих, опустились поднятые кулаки, а мальчуган с горящими от холода щеками громко и торопливо заговорил:

– В дозор я ездил! В старом овраге Вигге лежит! Убитый!

Снова взвилось несколько бранных возгласов, но часовой ещё не закончил свой рассказ:

– Жуть мелькорова, братья! Загрызен насмерть, одна рука в клочья и горло перекушено! А вкруг отпечатки лап. И не варг какой. Оборотень!

Он еще не успел закончить фразу, как седой Бьерн оглушительно грохнул кулаком по столу, словно предупреждая неминуемые беспорядки. Убедившись, что все молчат, рыцарь провозгласил:

– Так, молодцы! Одно ясней ясного – милорд командира не увечил. А потому сию же минуту надобно прекратить кудахтать и как следует осмотреть весь лабиринт и тело Вигге. Чую, разберемся и без драки! Если кто против, что я командую – пусть сам возится, мне плевать! Ну а ты, милорд принц, тут покамест побудь, сделай милость.

Леголас молча наклонил голову в знак согласия. После слов взбудораженного часового он ощутил, что догадывается о сути разыгравшейся в лабиринте драмы, но не проронил ни слова, зная, что подобные заявления лишь сильнее разожгут возмущение мятежников.

Рыцари спешно потянулись к выходу. Эльфы последовали за ними. Проходя мимо печи, Вериам сжал плечо Леголаса:

– Пойдем мы тоже, проследим, ничего ли эти крикуны не проглядят.

Грот опустел, и с Леголасом остался только лекарь. Он не покинул своего места, все так же спокойно потягивая эль.

– Ты опасаешься, что я сбегу, добрый Леннарт? – с усталой иронией поинтересовался эльф, а рыцарь покачал головой и пересел ближе к лихолесцу.

– Совсем без Йолафа беда. Стоило ему исчезнуть – и у нас Моргот знает, что творится.

– Ты тоже не веришь мне? – после короткой паузы негромко спросил Леголас и разозлился, услышав еле уловимую просительную нотку в собственном голосе. Но Леннарт помолчал и вдруг досадливо крякнул:

– Я-то верю, будь оно неладно. Только надо было мне, старому олуху, раньше думать. Так нет, все тянул, мол, сами разберутся, не дети уже.

– Ты о чем? – нахмурился Леголас, а Леннарт криво усмехнулся:

– Вигге не рассказал?

– Чего не рассказал? – эльф сжал зубы. Лекарь же перестал усмехаться и задумчиво потер ястребиный нос:

– Вигге-то Йолафу братом побочным приходился. Эге, вижу, как тебя перекосило, милорд. Похвастался, поганец, не иначе. Никто больше не знает, Вигге молчал, как рыба. Но я-то им сам обоим в отцы гожусь. Помню, как Аксель на сторону бегал. Да только не впрок ему утехи пошли. Вигге всегда Йолафу завидовал. До корчей, до судорог. Эх, грехи молодые… И хотел я Йолафа остеречь, да не лез, незачем еще один клин промеж них вбивать. Вроде поладили они. Глядишь, одумается Вигге, успокоится. Да вот, домолчался.

Леннарт залпом допил эль и мрачно замолчал, а Леголас почувствовал, как заломило свежие раны на груди, словно в них плеснули того мерзкого уксусного яда, которым исходил Вигге, рассказывая ему о нелюбимом брате.

Они просидели в этом невеселом молчании около получаса, когда в грот вошел Бьерн в сопровождении еще нескольких рыцарей. Уходившие шумно, они вернулись в хмурой тишине.

Бьерн прямиком подошел в Леголасу и без обиняков начал:

– Прости, милорд. Всуе на тебя напраслину возвели. Стыдно признавать, и горько, ей-Эру, аж скулы сводит. Но Вигге-то…

Бьерн бросил что-то на пол, и Леголас увидел три длинные стрелы.

– Мы нашли их в клетке йолафова питомца. Клетка открыта, а сам бедняга пропал. Вигге пытался убить оборотня, но просчитался – тот не комнатная зверушка. Теперь ясно, кто расправился с Вигге. Но оборотень исчез… Как теперь Йолафу в глаза поглядим – один Эру ведает. Да это не все новости. В тоннеле мы тележку нашли. На ней Бервировы кристаллы в мешках нагружены, под мешками сума Вигге чересседельная, в ней все, что в дальний путь надобно, а поверх мешков меч в заплечных ножнах. Бежать он затеял да кристаллы продать. Предателем мерзавец оказался, Морготова плешь, – Бьерн сплюнул с истинной злостью и обратил к Леголасу попорченное ожогом лицо:

– Что делать-то теперь, милорд? Ты с командиром дружбу водил, может, сказал он тебе что-то, чего нам сказать запамятовал?

Леголас постарался отцедить из голоса волнение:

– Вы обыскали тело, Бьерн?

– Уж конечно, – буркнул рыцарь, – ничего при нем не оказалось, окромя колчана. Лук он еще в тоннеле обронил.

Леголас уже привычным движением до боли стиснул кулак:

– А следов, кроме оборотня, у тела нет?

– А Моргот его знает, – снова озлился Бьерн, – там такая кутерьма была, что сопляки-часовые все к собакам затоптали, ни шута толком не рассмотрев.

Раздраженный Бьерн ничего не заметил, но Леннарт, спокойно глядевший на Леголаса, отчетливо увидел, как у того дрогнули крылья носа, как от сдерживаемого лютого гнева.

…Лихолесцу так и не удалось сконцентрироваться на происходящем. Он слышал, как вернулись прочие участники поисков, как Бьерн еще долго грохотал что-то, размахивая руками и через слово поминая разные физические изъяны Моргота, балрогов, троллей, а также их родни, если предположить, что таковая была. Рыцари громко наперебой толковали о ближайших планах, споря непонятно о чем. Все были донельзя взвинчены происшествиями последних суток и, обычно дисциплинированные, сейчас орали, надрывая глотки, и то и дело лезли в драку.

Но Леголасу было не до этой суматохи. Впервые за много-много дней он снова ощутил, что готов пасть духом. Судьба издевалась над эльфом, словно находя в его страданиях омерзительное наслаждение. Она помахивала перед ним своим ярким рукавом, из которого временами выглядывал краешек надежды, уголок спасения, но стоило ему потянуться за этим манящим уголком, как шалава-насмешница отдергивала рукав и больно, унизительно щелкала его по пальцам.