Текст книги "Коронованный наемник (СИ)"

Автор книги: Serpent

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 61 страниц)

Это было невыносимо. Чувствуя, что еще немного, и силы начнут оставлять его, ренегат отчаянно вдавил голову орка в пол одной рукой, глуша крики и чувствуя, как сухожилия тетивой натягиваются под кожей. Обоими коленями притиснул Манрока к холодным камням, одним последним неистовым усилием выхватил из-за пояса орка клинок и всадил в основание окровавленной шеи. Манрок взрыкнул, содрогаясь, и неподвижно вытянулся на полу.

Йолаф медленно разжал хватку и стремительно отполз назад, ощущая дрожь во всем теле. Трясущимися пальцами нащупал на шее шнурок с крохотным пустым фиалом.

Много месяцев назад он приготовил эту малую порцию зачарованной воды, рассчитывая расправиться с Сармагатом. От покушения пришлось отказаться, но он все равно не расставался с фиалом, надежно укрытым в мешочке черного шелка, словно знал, что однажды может оказаться в безвыходном положении. Эру милосердный, он понятия не имел, на что способна эта проклятая вода… Или же просто не задумывался? Неудивительно теперь, почему орки так трепещут перед грозными источниками Бервира.

Йолаф с трудом поднялся на подкашивающиеся ноги. Его мутило, в голове вибрировал гонг. Сейчас не время… Муки совести в очередной раз придется отложить. Сейчас у него есть более важная задача, ради которой необходимо поступиться как брезгливостью, так и щепетильностью.

Рыцарь шагнул к телу Манрока и, сдерживая содрогание, снял с него кирасу и сапоги. В этом тошнотворном маскараде передвигаться по убежищу Сармагата будет надежней.

Затягивая ремни кирасы, Йолаф снова оглянулся на убитого орка. Поддавшись порыву, нагнулся и закрыл остекленевшие голубые глаза. Эта смерть холодным штырем сидела в горле. Никогда еще победа над противником не оставляла у рыцаря этого едкого привкуса совершенного преступления. Впервые чудодейственные источники, гордость княжества и его оплот, показались ему лежащим на Ирин-Тауре проклятием.

Сжав зубы, Йолаф взял тело Манрока под мышки и втащил в темный закуток коридора. А сейчас нужно искать дорогу. Времени все меньше…

Трудно сказать, вспомнил Эру о своем мятежном сыне, или напротив, отвлекся от него, но рыцарь почти сразу сориентировался в лабиринте коридоров и вскоре вышел к оружейному складу. Тоннели здесь были лучше освещены, идти стало легче, но и опасней. Однако прочие часовые, похоже, были довольны отсутствием командира и полностью посвятили себя радости недолгой свободы. Больше ни одного орка Йолаф на пути не встретил.

Он не знал, сколько времени кружил по логову Сармагата, ведомый подробной картой, но наступил момент, когда перед ним выросла могучая деревянная решетка. Мощный замок у самой стены скреплял массивные, вмурованные в камень кольца. Йолаф снова пошарил за подкладкой – наступил момент истины. Подойдет ли единственный имеющийся у него ключ?

Ключ подошел безупречно, плавно скользнув в скважину, и на сей раз беззвучно провернулся в стальных тисках. Рыцарь осторожно высвободил кольцо и потянул решетку вверх. Она была чудовищно тяжела, но в такие минуты мало кто задумывается об усталости. Приподняв решетку на фут от пола, Йолаф лег и осторожно прополз под нею. Опустил за собой и двинулся по широкому коридору, почти темному, лишь там и сям озаренному одинокими факелами, здесь, как почти во всем лабиринте, почти догоревшими. В отсутствие Сармагата их, похоже, не заменяли.

Коридор дважды повернул, минул караульную скамью, сейчас пустующую, и перед Йолафом снова оказалась дверь, заметно не доходящая до потолка. Он был на месте…

Следующий ключ тоже покладисто отомкнул засов, и рыцарь вошел в хорошо знакомый низкий зал, обычно жарко натопленный, сейчас же темный и почти выстывший. Закрыв дверь, Йолаф нашарил на столе кресало и зажег шандал. Вот в этом самом кресле он сидел в тот последний вечер, на нем и сейчас виднелись темные следы высохшей крови. Во втором кресле валялся кожаный камзол вождя с косматой отделкой. На столе лежали перчатки и хлыст. Казалось, что Сармагат отлучился на минуту и вот-вот снова войдет в зал. Однако сейчас это едва ли могло произойти, а потому пора было приступить к тому, ради чего он затеял все это безрассудное предприятие.

С чего начать? Методично обшаривать каждую щель? Йолаф снова задумался. Что-то подсказывало ему, что тайник Сармагата нужно искать иначе. Камин, как в его собственной келье, отпадал сразу: вождь любил тепло, и в огромном очаге этого зала всегда пылал щедрый огонь. В таком пекле не сохранить своих секретов. Поленница… Нет, дрова слишком часто менялись, и заведовал ими истопник, пожилой орк, слепой на один глаз.

Сундуки? Ножки столов и кресел? Это было бы логичней, но не в характере Сармагата было хранить подобные ценности в столь ненадежном месте, особенно учитывая, что ни один из ларей в зале не был заперт, а мебель вождь нередко крушил в припадках ярости.

Нет, искать нужно не здесь… В углу зала виднелась дверь в личные покои Сармагата, и рыцарь все чаще смотрел на осмоленные, плотно сбитые доски. Кто знает, какие сюрпризы могут подстерегать непрошеного гостя в этой таинственной комнате. Но внутри крепло убеждение, что именно там ему и нужно попытать удачи.

… Двадцать минут спустя Йолаф раздосадовано ударил в косяк двери кулаком. Ни один ключ не подошел. Почему же? Эти девять ключей должны были отпирать все двери убежища… В чем же подвох? Или нужный ключ Сармагат всегда держит при себе? Едва ли. Камрин упоминала, что вождь не носит с собой ничего, что можно снять с его трупа и использовать в своих целях. Стало быть, он не мог взять столь ценный предмет на осаду Тон-Гарта. Нет, ключ где-то здесь…

Рыцарь поднес к двери шандал и внимательно осмотрел замок. Шестигранное отверстие мало походило на обычную дверную скважину… А что если и ключ к этой скважине не похож на ключ? Что это может быть? Рукоять кинжала? Шишечка на крышке чернильницы?

Йолаф ниже наклонил шандал к скважине, и капля воска больно обожгла руку. Машинально пробормотав ругательство, рыцарь поправил накренившуюся свечу… и медный рожок шандала вдруг остался в руке. Ренегат секунду смотрел на отделившийся рожок, и вдруг, пораженный догадкой, перевернул его и осмотрел основание. Оно имело форму шестигранника… Неужели это и есть ключ? Неужели так просто? Йолаф высвободил свечу, погасил, положил на пол и осторожно попытался вложить медный шестигранник в скважину. Он легко погрузился в отверстие, но не повернулся ни на йоту. Моргот… Но это не могло быть совпадением. Как насчет других рожков? Один за другим, Йолаф снял все четыре, переставляя зажженные свечи в уже опробованные. Ни один не подошел. Обескураженный, он поднялся с колен, готовый выть от злости… и тут же заметил еще один рожок. Прямо над дверью на стене был укреплен зеленый от сырости, заплывший воском медный подсвечник. Замирая от волнения, Йолаф взялся за его верхушку – и слой воска разломился, отпуская рожок. Он был таким же, как прочие, лишь в середине шестигранника торчал длинный штырь. И на сей раз замок тихо щелкнул, и дверь со скрипом отошла от косяка. Рыцарь ощутил, как внутри закипает неистовый восторг, словно эта случайная победа гарантировала успех всей его авантюры. Снова взяв шандал, он почти на цыпочках переступил порог комнаты.

Дрожащий свет озарил тесное помещение, косматые шкуры на полу, просторное ложе, небрежно закинутое меховыми пледами, массивный сундук, оружие на стенах и стоящие в углу великолепные доспехи. Йолаф поставил шандал на пол и шагнул вперед…

… Ничего. Он ничего не нашел за два часа кропотливой возни в этой совсем небольшой комнате. Кровать не заключала в себе ничего необычного, ни одна пядь пола или стен не отзывалась пустотой, очага здесь не было. В ларе, замок которого он без всяких колебаний сбил алебардой, тоже не было ни одной примечательной вещи, кроме прекрасно знакомого Йолафу разорванного кисейного покрывала, невольно ожегшего его давно изжившей себя болью. Зато в ларе очень своевременно нашлись еще несколько свечей.

Уставший и злой, он в очередной раз поднялся с колен, оглядывая комнату. Не изученными оставались лишь доспехи. Рыцарь приблизился к ним, оглядывая с невольно проснувшимся восхищением. Он никогда не видел такой тонкой серебристой кольчуги, такой прекрасной чеканки на пластинах кирасы, таких дивных крыльев на шлеме, по обе стороны от струящегося на кольчужный воротник плюмажа. Конечно, они не принадлежали Сармагату уже хотя бы потому, что вождь был раза в полтора шире в плечах. Это, несомненно, были эльфийские доспехи и наверняка трофейные. Судя по гербам, их обладатель был не последним лицом при дворе. Что ж, его судьба наверняка была печальна… Йолаф вытянул руку и коснулся гладкого холодного металла. Пальцы начало слегка покалывать, и Йолаф удивленно ощутил, как бешено колотящееся сердце вдруг замедлило бег, а на душе стало до странности спокойно. Недаром эльфов зовут Дивным народом… Неужели даже их оружие проникнуто удивительной благостной силой этого племени? Леголас упоминал, что его собственные украшения и талисманы больше не даются ему в руки, чувствуя в нем орка…

Последняя мысль вдруг звякнула где-то в глубине разума тревожным колокольцем. Орки не любят эльфийских вещей. Так какой тайник надежней в орочьем штабе, чем эльфийский доспех? Конечно, Сармагату они тоже враждебны, но у него есть верный слуга человеческой крови… Эру, неужели Таргис все это время знал?..

Йолаф потер дрожащие руки и осторожно снял с доспехов шлем. Запустил руку под кирасу и почти сразу ощутил между пластинами и кольчугой кожаную полосу. Затаив дыхание, он медленно ухватил ее пальцами и вытянул из-под кирасы. Это был пояс мягкой кожи, отделанный серебром. На серебряной пряжке висел обычный кожаный кисет для табака, какие водятся в каждом солдатском кармане.

Йолаф снова закусил губу, не чувствуя боли в свежих ранах. Эру, только не разочарование… Не сейчас, когда столько пройдено… Когда нового шанса может не быть…

Глубоко вдохнув, он потянул за шнурок, открыл кисет и сунул руку в его потертое нутро. Там был свиток. Всего один. Слегка скользкий, местами обмахрившийся, какими бывают лишь очень старые свитки. Вынув его из кисета, рыцарь развернул поскрипывающую кожу, склонился к свече. В животе свернулась тугая раскаленная спираль, слегка зашумело в ушах. Порыжевшие буквы заголовка, выписанные угловатым твердым почерком, гласили: «Да состоится над тобою, Проклятый, справедливое судилище Мелькорово. И да будешь ты, в память Первых Преданных, новым Прощенным».

Йолафа затрясла крупная дрожь. Он тяжело привалился к стене, глуша рвущийся наружу безумный смех. Вот и все. Он смог. После стольких тревог, стольких ошибок и неудач, он сумел найти то, что ему хотели продать за такую позорную цену. Ну же, успокоиться… Нужно собраться. Это еще не конец. Еще один, последний рывок – и тогда будь, что будет.

Вновь пошарив под растерзанным камзолом, рыцарь вынул плоскую жестяную фляжку. Выпростал плотно сидящую пробку, поднес фляжку к губам и подул на узкое горлышко, исторгнув мелодичный высокий звук…

====== Глава 32. На узкой тропе ======

Комментарий к Глава 32. На узкой тропе Дорогие читатели, уже прочитавшие новую главу! Я опубликовала ее по ошибке без важного абзаца в последней части. Все исправлено, буду благодарна, если найдете время перечитать! Спасибо.

Арбалетный болт сухо свистнул у виска, и где-то позади глухой тычок возвестил, что закаленная сталь бесцельно впилась в лафет катапульты. Сарн спустил оттянутую тетиву и стремительно упал на колено, пропуская над головой два следующих заряда.

Азарт заполнял душу до краев, порой на несколько мгновений вытесняя все прочие чувства и мысли, оставляя лишь ничем не омраченное наслаждение. Он успел позабыть этот упоительный бесшабашный задор, когда жизнь становится проста, коротка, понятна и измеряется одним полетом стрелы, не оставляющим времени на сомнения.

В морозной ночи бушевал неистовый гвалт. Вой и рычание варгов, орочьи вопли, удары падающих снарядов и треск огня сливались в оглушающий рев, от которого, казалось, мелко вибрирует ночная стыть. Стрелы и болты тучами носились в воздухе, раздирая его пронзительным визгом. Крепления баллист щелкали, словно удары хлыстов, и каменные глыбы с утробным воем взвивались вверх. Факелы и костры пылали в темноте, рассыпая вихри искр, и багровые химеры плясали среди черных стволов и заснеженных крон, обращая белые наметы в поблескивающую розовую глазурь.

Часы шли, а Сарн все не мог определить численность орочьего войска. Враги заполняли каждую свободную пядь земли, отблески огней яркими дробящимися дорожками уносились вглубь леса по бесчисленным кирасам и латам, и невозможно было сказать, какие еще полчища таятся там, среди сосен, куда не проникнуть взглядом. Но что за печаль? Их было чертовски много, вот и вся математика. Достаточно, чтоб ни одна стрела не пропадала зря. Вполне достаточно, чтоб тетива готова была задымиться под сильными пальцами. Более чем достаточно, чтоб комендант понимал – поражение равнозначно гибели, эта рычащая орда не пощадит ни души.

Он не знал еще, каковы потери, хотя понимал, что слепая разрушительная сила, с воем рушащаяся с неба каждые несколько минут, уже непременно успела собрать кровавый урожай. Уже несколько раз где-то там, среди бушующего ада, взвивались мучительные вопли, и комендант, разом трезвея, сжимал зубы, чувствуя, как новый фунт тяжкого бремени падает на плечи вместе с этим стенанием. Как яростно бранил он прежде Леголаса, терзавшегося виной за каждого павшего в отряде, не умевшего понять, что не может защитить каждую жизнь. И как же безжалостно ты был прав, брат… Стоя во главе, ты и ты один отвечаешь за всех, кто стоит за спиной. За каждого, кто доверился тебе и пошел за тобою следом. И если я доживу до завтра, то буду помнить, глядя в каждое мертвое лицо – я подвел его…

Яркая вспышка осветила стену, Сарн вскинул голову и увидел, как над частоколом взметнулся горящий ком смолы и ветоши.

– Не оплошайте, – пробормотал он и снова увернулся от летящей стрелы, натягивая лук. Зажигательный снаряд гулко врезался в высокий снежный вал, сооруженный горожанами по указанию коменданта, а двое крестьян споро подскочили к головне и затушили огонь. Сто двадцать возов снега было пригнано из леса специально, чтоб воздвигнуть это не слишком надежное укрепление, тем не менее, пока исправно принимавшее на себя удары пылающей дряни, что орки в изобилии метали через частокол, стараясь вызвать пожар. «Вуууууф-бум!» – слева упал тяжелый камень, с треском пробивая ограждение площадки, и в вихре обломков рухнул куда-то в темноту, взметнув несколько беспорядочных вскриков. Комендант торопливо отер кровь со щеки, ободранной летящими щепками, и махнул рукой стрелку у катапульты:

– Робби, к Морготу ублюдков!!! – рявкнул он, обдирая горло задымленным морозным воздухом.

Он не услышал ответа среди грохота битвы, лишь ярко вспыхнуло облитое смолой бревно, взвиваясь в воздух и устремляясь в гущу рвущихся к стенам атакующих.

– Сарн, – раздался из-за спины запыхавшийся голос, и эльф обернулся. Позади него стоял Рингар, без шлема, ручеек крови тек из-под волос, но глаза полыхали восторгом, – на правом фланге стрельба редеет.

– Зато на левом дым коромыслом, – отозвался комендант, – там подступы удобней. Перебрось с полсотни на подмогу. Ты ранен?

– Пустяки, я с похмелья гребнем, бывает, сильней оцарапаюсь, – хохотнул Рингар и умчался куда-то в свистящий и грохочущий хаос перестрелки.

Но Сарн и сам отметил, что натиск ослабевает. Дело двигалось к рассвету, орки, нагнав первого страху, готовились к временному отступлению, и комендант подозревал, что у них в запасе есть сюрпризы поинтереснее обычной пальбы. Сами орки не отличались сообразительностью, но сегодня их возглавлял полководец, которому туповатые командиры иногда атакующих Лихолесье орочьих банд не годились и в подметки.

Кликнув адъютанта, Сарн велел прекратить шквальную стрельбу, только напрасно расходующую боезапас. Воспользовавшись передышкой, эльфы засели на стенах, прицельными выстрелами прореживая бригады камнеметов и просто выхватывая из толпы самых рослых бойцов. Защитники столицы торопливо оттаскивали раненых.

– Эй, парни! – с площадки полуразрушенного бартизана донесся голос коменданта, – притихают наши приятели, притомились. Покуда затишье, подтащите-ка их самые крупные снаряды к частоколу, а помельче – у катапульт сложите. Их же камнями и ворота подопрем и по ним самим бить будем.

Небо начало наливаться первыми чахлыми проблесками зари…

… Сармагат стоял меж отступающих в лес шеренг, опустив к ногам арбалет. Несколько фарлонгов от стен столицы были усеяны телами. Из-за частоколов поднимались отдельные столбы дыма – в Тон-Гарте догорали пожары от удачно упавших зажигательных снарядов. Они не успели разгореться на совесть, но начало положено. Сармагат глубоко вздохнул, упоенно вбирая отравленный дымом воздух. Прекрасная ночь… Осталось лишь хорошо ее закончить…

– Гунк, – окликнул он приземистого катапультиста, – погоди крепления снимать. Дай позабавлюсь напоследок. Заряжай.

Орк поклонился, орудийная команда подхватила с земли огромный камень, зарядила катапульту и ретировалась в сторону. Вождь взялся за рычаг, навел балку орудия на бартизан со снесенной левой стороной. Там, сквозь дым и белесоватую рассветную дымку, был виден стоящий на одном колене силуэт, натягивающий лук. Вот фигура лучника слегка дрогнула, и в шеренге орков послышалась брань – кого-то вновь настигла стрела.

– Хорош, гаденыш, – усмехнулся Сармагат, пристально вгляделся в силуэт, уже снова оттянувший тетиву, и отпустил торсион. Могучее плечо орудия со стоном взметнулось вверх, выбрасывая снаряд. Тот взвыл, вспарывая воздух, и без промаха обрушился на бартизан, сметая его и расшвыривая обломки в круговерти пыли и искр.

Вождь вскинул руку и хладнокровно отсалютовал:

– Покойтесь с честью, комендант.

Да, это была прекрасная ночь…

Тяжелые шаги прогрохотали по коридору, дверь вздрогнула под настойчивыми ударами:

– Мой князь! Милорд, откройте!

Иниваэль поморщился, поднялся из кресла, ощущая тошную дрожь в затекших ногах, и отпер дверь. На пороге стоял Варден в промокшем грязном плаще и не менее грязной кирасе. В седеющих волосах виднелись щепки и мелкий сор.

– Чего вам угодно? – сухо вопросил князь.

Его одолевала тяжкая мигрень вкупе с лютым похмельем, а потому визит сенешаля был вовсе не ко времени.

Вчера он изнемогал от ужаса, ожидая битвы, но первые удары снарядов будто оглушили правителя, погрузив в мрачное и бессильное оцепенение. Поначалу он, пошатываясь, еще метался по комнате, вздрагивая от гулких звуков каменной канонады и боясь подойти к окну. Потом сидел на ларе, сжавшись и сдерживая нервную дрожь. И вдруг, подняв взгляд, встретился с глазами Хельги. Эти выписанные масляными красками глаза, ласковые, согревающие, всегда встречали его, стоило ему войти в опочивальню. А он избегал их взгляда, не желая бередить незаживающие раны. Но сегодня он не мог прятаться, неожиданно ощутив, что едва ли найдет в этом замке еще хоть одну пару глаз, готовую смотреть на него с той же нежной привязанностью. Иниваэль встал с ларя, подошел ближе и медленно опустился в кресло, впервые за долгое время вглядываясь в знакомое до мельчайших черточек лицо. Хельга… Бесхитростная, доверчивая и неисправимо сентиментальная. Она была моложе его на многие годы. Она восхищалась им, ни одно его слово не ставя под сомнение. Она считала его непогрешимым, всесильным, надежным, словно гранитный утес. Как ты ошибалась во мне, милая… Всю ночь он, почти не двигаясь, просидел в этом кресле с бутылкой вина напротив портрета жены, висящего на стене. Трудно сказать, о чем думал в ту ночь князь, утративший прежнюю власть и силу. Но, если Камрин вызывала у него жгучую злость пополам с раскаянием, если иноземный комендант пробуждал глухой стыд, а мысли о дочери – отчаянную боль, то в ясных глазах, глядящих с портрета, он видел своего судью. А они не обвиняли его, не клеймили позором. Они дарили прощение, незаслуженное, и оттого еще более горькое. Мир за окнами исчез. Тон-Гарт растворился вместе со своими бесчисленными бедами, грохотом, свистом, воплями и горящими в ночи заревами пожаров. Осталась лишь тихая комната, погасший очаг и ласковые глаза.

А сейчас на пороге стоял Варден, разрушивший своим появлением этот хрупкий, обманчивый покой и вновь принесший за собой дыхание хаоса и беды. Но он не заметил своего преступления. Он переступил порог, пятная пол грязными сапогами, и поклонился правителю:

– Мой князь. Первая атака отражена, врага не подпустили к частоколам. Но орочье войско не имеет числа. Сейчас считаем потери, раненных много, и худшее – мы не находим коменданта. Он все время был на крайних рубежах атаки, есть вероятность, что он попал под последние залпы баллист. Государь, враг не шутит…

– Варден, прекратите кудахтать, – голос Иниваэля был пуст, словно с ним говорили о мало значащих мелочах. Ему хотелось отправить сенешаля восвояси и снова вернуться в уединение последнего уцелевшего уголка своего мира. – Что именно вы от меня хотите?

– Мой князь, – сенешаль перевел дыхание и сжал кулаки, – дозвольте поднять из Пещер несколько мешков кристаллов. Численность и мощь орков нам не по силам, как бы ни хороши были в бою защитники столицы. Тон-Гарт недостаточно укреплен для осады. Нам, может быть, придется…

– Нет!!! – зарычал Иниваэль, в одночасье сбрасывая меланхолию, – не сметь!!! Мы не можем применять против орков кристаллы!!!

– Но почему, милорд!!! – сенешаль тоже перешел на крик, – орки сами нарушили все былые соглашения, атаковав город! Наши руки развязаны, мы ничего более никому не должны!!! Просто дайте мне ключ…

– Я запрещаю!! Я запрещаю, Варден!!! Не смей соваться в пещеры, или я убью тебя собственной рукой!!!

Иниваэль был страшен. Сероватое лицо его пошло багровыми пятнами, на лбу вздулись вены, губы искривились, словно правителя грозил поразить удар. Однако Вардена было непросто смутить. Загородив собою вход в опочивальню, сенешаль прорычал:

– Речь идет о населении вашего княжества, милорд! Все жители Ирин-Таура сейчас укрываются здесь! Стоит оркам ворваться в город – и погибнут все!! Чернокровых слишком много, нам не устоять в рукопашной схватке!!

– Так не дайте им сюда ворваться!!! – князь сорвался на хрип, – я не позволю вам… я вам не позволю…

Варден еще что-то пытался сказать, но Иниваэль вдруг рванулся назад и схватил меч, стоящий у камина, а глаза приняли совершенно безумное выражение. Варден не успел понять, что именно собирается сделать. Он просто знал, что должен немедленно что-то сделать, а потому ринулся на неистовствующего князя и наотмашь ударил по голове. Иниваэль рухнул на пол, оставив сенешаля в онемении стоять на месте. Через секунду, словно очнувшись, Варден бросился к правителю, прижал пальцы к шее. Пульс, неровный и учащенный, ясно прощупывался под кожей, и придворный перевел дух. Осторожно подняв князя с пола, он уложил бесчувственное тело на кровать. Что ж, пусть за этот удар ему еще придется ответить, но это подождет. По крайней мере, теперь Иниваэль не будет чинить ему препятствий. Бестрепетно расстегнув парчовый камзол правителя, Варден запустил руку во внутренний карман… и нахмурился. Карман был пуст. Где же ключ? Единственный ключ, старинный, причудливо изукрашенный. Ключ от главного хранилища ключей, который Иниваэль не доверял в замке никому. Неужели его опередили? Неужели ключ попросту украден?

Грубо выругавшись, Варден отступил назад, захлопывая дверь опочивальни, и стремительно пошел по коридору. Проклятье… Но ничего. Недаром он сенешаль, недаром много лет был облечен самым высоким доверием. Бывают минуты, когда приходится не чиниться княжеской властью. Если правитель более не способен ничем управлять – его придется кому-то заменить. А пока не выяснилось, уцелел ли комендант при последнем обстреле, кто-то другой должен подумать о худшем из возможных исходов боя.

Почти бегом преодолев крутую лестницу, он сорвал со стены факел и вошел в малый зал, выполнявший при многих князьях Ирин-Таура роль личного кабинета – тот самый, где так давно обдумывались первые планы строительства фортов. Багровый свет выхватил из темноты черный провал камина, огромный стол с торчащими над чернильницей перьями, корешки книг, поблескивающие на лоснящихся сосновых полках. Варден захлопнул за собою дверь и устремился в дальний угол, где виднелась массивная резная створка с широкими коваными креплениями. На ходу сенешаль поравнялся со стоящими у колонны доспехами и вырвал из латной хватки алебарду. Опуская факел, приблизился к двери... и замер. Пустые кольца тускло блеснули, поймав факельный отсвет. Замка не было. Его и правда, опередили.

Быть может, стоило подумать о том, кто мог таиться сейчас внутри. Но Варден забыл об осторожности, отшвырнул алебарду и распахнул дверь. Перед ним была небольшая комната, занятая лишь развешанными по каменным стенам коваными шкафчиками, похожими на устрашающе густо зарешеченные птичьи клетки. В каждом на медных крюках висели многочисленные ключи. У самого нижнего шкафчика слева стояла на коленях фигура в поблескивающей кольчуге и темном щегольски вышитом сюрко. Застигнутый врасплох, вор вскинул голову, и Варден шагнул вперед:

– Родерик? Что ты здесь делаешь, во имя всех Валар?

Рико поднялся с колен. Он совершенно не был испуган, только в глазах замерли напряжение и досада.

– Батюшка… А я-то думал, кто такой шум в зале поднял? Вы не ранены?

– Оставь этикеты, – отрезал Варден, вставляя факел в стенной подфакельник, – откуда у тебя ключ от этого хранилища?

Рико спокойно отряхнул сюрко:

– Князь стал невозможно рассеян. Он не обратит внимания, даже потеряв сапоги. Что уж говорить о куске металла.

– Ты украл ключ у своего сюзерена… Рико, это не шутки! – загремел Варден, приходя в ярость, – что тебе понадобилось здесь, мерзавец?

– Мерзавец… какие слова… – Рико говорил все так же негромко, – батюшка, не лицемерьте. Вам ведь тоже что-то здесь нужно. И вы даже не стали тревожиться о такой безделице, как ключ, попросту вооружившись алебардой. Вам нужно отпереть герсу Бервировых пещер, не так ли?

– Да, – сухо отсек сенешаль, – город в беде, а князь не в силах принимать важные решения. Необходимо поднять на поверхность кристаллы.

– Кристаллы? – Рико поднял брови, – батюшка, кристаллы просыпаются лишь в свете луны. А где ж вы видели луну последние несколько ночей? Небо уютно устроилось под пуховым одеялом.

– Да ты поэт, мой милый. Не так, оказывается, ты никчемен, – Варден оскалился, и в глазах замерцала угроза, – тогда не объяснишь ли мне, что ты сам ищешь в нижнем шкафу? Там всего три ключа. Но не думаю, что тебе вдруг понадобились склады кож или солонины.

Рико прямо посмотрел родителю в глаза и дерзко ответил:

– Да, мне нужно в пещеры. Благоволи пропустить меня, отец. Время дорого.

– Именно так, – сенешаль приблизился на несколько шагов, – а потому я не выпущу тебя, покуда ты не скажешь, что собрался делать у источников.

– Ты выпустишь меня, – вкрадчиво проговорил юноша, – выпустишь. Ты не вправе мне помешать.

– Как ты смеешь… – начал Варден, бледнея, но Рико перебил его, твердо и веско отчеканив:

– Я смею, отец. Или ты действительно уверен, что никому не известно, кто именно подливал воду Плачущей Хельги в похлебку солдат Йолафа?

В хранилище повисла мертвая тишина, только факел потрескивал в полутьме. Варден, бледный, словно мрамор, облизнул губы.

– Откуда тебе это известно?

Потрясенный, он не пытался отпираться. В глазах вместо бешенства теперь полыхал ужас.

Но Рико, выложив свой козырь, вовсе не злорадствовал. Покачав головой, он спокойно ответил:

– От Сармагата, от кого же еще. Я давно служу ему, отец. Когда пал форт Зеленой Пасти, главной причиной поражения был заговор в крепости. Не с орками же вел переговоры предатель…

Варден рвано вдохнул, оттянул всей кистью ворот камизы:

– Рико… Рико, сынок… Ты на службе у этого чудовища? Как же так? Почему ты опустился до измены? Я… я знаю, что сам запятнал себя позором. Я не забывал об этом никогда и никогда не заслужу прощения в своих собственных глазах. Но я сделал это не ради корысти. Я выкупал у Сармагата твою жизнь…

– Хватит! – рявкнул Рико, тоже бледнея, – сколько можно напоминать мне этот старый грех!! Я был глупым мальчишкой! Я всего лишь пошел на поводу у старших приятелей! У меня не было причин желать зла старому Эрвигу, мы вовсе не хотели его убивать!!! Да, мы избили его, да ограбили!! Да, это было подло, отвратительно, да, да, да!!! Но все они мертвы! Сармагат убил их всех!!

– А ты остался жить, и ценой твоей жизни была моя государственная измена!!! И потому не смей ставить себя на одну доску со мной! – Варден почти рычал, а Рико вдруг расхохотался:

– Ну конечно. Я изменник и мерзавец. Вы же все чисты, аки лебеди. И ты, обрекший двадцать невинных людей на страшную болезнь, и предатель Йолаф, поднявший мятеж и бросивший город на погибель!

– Не трогай Йолафа, – хрипло отрезал сенешаль, – я не знаю причин, заставивших его покинуть гарнизон, но это была не измена. Только не он, не сын Акселя!

– О да, конечно!!! – смех Рико оборвался надсадным всхлипом, – и ты туда же! Я могу совершить, что угодно, ты поверишь в любую гнусность. Но Йолаф всегда чист, хоть бы сам Сармагат назначил его своим маршалом! Почему? Почему он всегда был впереди? С самого детства я только и слышал – Йолаф то, Йолаф се! В двадцать четыре года командир сотни! В двадцать пять заместитель коменданта! Девицы разом заливались краской, стоило ему показаться на площади! И Эрсилия… Почему она тоже выбрала его? Почему не разглядела меня совсем рядом? Это я, я должен был стать ее мужем и новым князем! Я, потомок воеводы Бервира, наследник правителей! А не солдафон, отпрыск череды таких же солдафонов, единственным достоянием которых был меч, откованный Моргот помнит когда!

Рико потерял самообладание. Он кричал, не сдерживаясь, губы дрожали, на лбу выступила испарина:

– Вы все считаете меня идиотом. А зря. Ты никогда не ценил меня, отец! А Сармагат меня ценит, доверяет мне, посвящает в свои планы! Я знаю больше, чем вы все! Ты думаешь, отец, я не в курсе, что девица, кличущая себя княжной, на самом деле Камрин, сестра мерзавца-Йолафа? О Эру, слепые болваны… Как можно их спутать! Камрин никогда не была ровней Эрсилии, она всегда была мальчишкой, по ошибке родившимся в женском теле! Вечно в седле, вечно на плацу! Она умела стрелять, когда читать еще не выучилась! Чего скрывать, она и вправду храбрая девка! И теперь она княжна… А бедняжка Эрсилия томится под гнетом той самой болезни, которую ты, благородный сенешаль, впустил в город!