Текст книги "Коронованный наемник (СИ)"

Автор книги: Serpent

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 61 страниц)

Леголас не замечал, как минуты бесшумно осыпались в тишину подземелья. Он бережно и трепетно разматывал далее и далее поскрипывающий старинным тиснением документ, стараясь не повредить покрытых мелкими трещинами швов, где малые свитки крепились один к другому, образуя один целый. Дневник подробно и обстоятельно излагал свойства вод источников и применение, найденное им воеводой и его приближенными. Воды сии превосходно врачевали раны от оружия и звериных клыков, способствовали лучшему пищеварению и, испитые накануне битвы, придавали храбрости, не хуже вина.

Новый абзац, украшенный витиеватой заглавной буквой, заставил Леголаса встрепенуться.

«Однако, среди премногих чудесных свойств, главным в источниках я почитаю дивную волшбу, что дает надежную и необоримую защиту от Темного народа, прозываемого во Средиземье «орками». Силой этой обладают, однако же, не сами воды, а зеленые кристаллы, что покоятся на дне ключей. Покуда бестревожно лежат они во тьме пещер, кристаллы сии не более чудесны, чем простые самоцветы, каких немало в лавках. Но, будучи вынесены на поверхность земли и хотя бы единожды озарены лунным светом, кристаллы пробуждаются к жизни. Их надобно опустить в воду колодца али ручья, и вода сия становится для орков истинным проклятием. Орк более не посмеет перейти сего ручья, опасаясь замочить ноги, а колодец станет для него чашей смерти. Брызнутая на орочью плоть, она пробуждает в нем безумие, ужасней коего не видели под звездами Арды. И сия слепая, необузданная ярость направлена всегда и неизменно на самого себя и себе подобных. Ежели окропить бадьей сей воды двоих орков – они позабудут обо всех, хоть бы враги безоружными стояли вкруг них, и будут биться, покуда один не падет, второй же немедля пронзит свое сердце, али бросится прямиком с крепостной стены. Сие безумие не знает предела, мать умертвит свое дитя, а жених – невесту, ни родства, ни дружбы не ведает тот орк, что познал страшную силу кристалла.

Но внемлите, дети мои и верные мои соратники! Сила сия огромна, и распоряжаться ею надобно осторожно, помня, что Средиземье испокон веков было населено разными расами, и все они имеют…»

Снова скрипнул шов, и Леголас медленно обнажил следующий виток документа:

«…право на жизнь вечную и благословенную. А посему, остерегайтесь силы кристаллов и помните, что свет лучезарного Анора не всем несет тепло и счастие. Я завещаю вам, драгоценные мои сыновья и добрые мои соратники, сие напутствие, дабы вы с честью несли груз великого дара, сокрытого в сердце нашей новой родины, и не запятнали ни дланей, ни взоров, ни сердец своих прегнусным злом, что способна причинить эта могучая сила в руках небрежных и беспечных.»

…Леголас дочитал, но продолжал сидеть, не двигаясь, погруженный в раздумья. Право, в прежние времена люди были совсем иными. Эльфы мало изменились за прошедшие тысячелетия, воевода Бервир же принадлежал к особому племени, видимо, уже выродившихся смертных. Признавать за орочьей мразью право на «жизнь вечную и благословенную»… Или же орки изменились за прошедшие эпохи? А может, Бервир просто умел иначе смотреть на другие расы, не выбирая из мешка племен отдельные зерна, чтоб затем назвать их отборными? Удивительно…

Сам лихолесец привык смотреть на орков, как на бесспорное и несомненное зло, подлежащее уничтожению. У него были на то причины, одна лишь Война Колец, лишь недавно отгремевшая в Средиземье, показала Темный народ во всем леденящем ужасе своей сути. Но кто знает… Впервые Леголасу пришло в голову, что для орочьих вдов он сам был таким же бездушным, кровавым убийцей, как орки для семей павших эльфов и людей. Но кто ж знал, что орки тоже имеют семьи… Для Леголаса они просто плодились из недр Мордора, как сорная трава. Вот уж поистине, «не всем свет лучезарного Анора несет счастие».

С этой философской мыслью, эльф потер ладони и вдруг обнаружил, что они совершенно закоченели. Пора было покидать библиотеку, а уж размышлять можно было не хуже и наверху.

Вернув свиток на место, Леголас приметил ячейку, на случай, что ему снова понадобится перечитать документ, и через минуту уже широко шагал по коридору к лестнице. Только сейчас он ощутил, как замерз, и на ум пришли слова Иниваэля об ужине и вине. Что ж, ужинать лучше в трапезной, за общим столом завсегда веселей. Тем более, что Леголас не любил надолго оставлять своих дружинников, подспудно острее ощущая ответственность за отряд на чужой земле.

А вот вино не повредило б и сейчас…

Распоряжаться чужими слугами Леголас не любил, а потому незатейливо отправился на поиски замковой кухни. Если кто не знает, именно это помещение легче всего сыскать в любом замке, уж поверьте мне на слово. Прачка может не знать, где оружейная, конюх не имеет понятия о бельевой, а уж где готовится еда – об этом знает каждый.

Кухня отыскалась без затруднений. Круглолицая кухарка, увидев знатного гостя, уронила черпак, а на учтивую просьбу подать вина зарделась, будто маков цвет.

– Сию секунду, милорд…Извольте обождать самую малость, я бегом… Самого лучшего…

Шелестя юбками, девушка понеслась куда-то, звеня ключами. Леголас с невольной улыбкой посмотрел ей вслед и принялся рассеянно оглядывать устрашающих масштабов арсенал утвари, висящей на стенах и большей частью незнакомой лихолесцу.

– Эвона как! – вдруг раздался за спиной эльфа хрипловатый, надтреснутый голос, – гостю высокому завсегда пожалуйста, а старому Эрмсу шиш! Ваше сиятельное высочество! Не угостите ли старика? В этом храме скупердяйства от жажды помереть дадут и не упомнят!

Леголас обернулся и обнаружил за широким, заваленным овощами и зеленью столом, сухого костистого старика в кирасе, с красноватым носом ценителя доброй лозы и маленькими, по-птичьи ясными глазами. А сбоку меж тем уже дробно стучали башмаки кухарки:

– Ужо тебе, старый хрыч! – залопотала она, косясь на Леголаса умоляющим взором. – Чай, не грум, принц иноземный, чего выпивку клянчишь?! Гляди, нажалуюсь хозяйке!

– Полно, красавица, – эльф добродушно усмехнулся, – мне самому в отраду старого солдата угостить, не серчай.

– Во, видала, Марджи? Это тебе настоящий государь! – Эрмс многозначительно воздел кверху крючковатый палец. Кухарка же поставила на стол кувшин с вином, поправила чепец и умильно взглянула на лихолесца.

– Извольте, милорд. Если чего откушать пожелаете – я туточки, только кликните.

– Благодарю, Марджи, – эльф сел напротив Эрмса и наполнил кубки.

– Будьте здравы, милорд, – солдат осушил кубок, крякнул и отер усы, – сущий нектар!

Леголас улыбнулся…

…Король Трандуил всегда умел устанавливать ту безупречную дистанцию меж собой и слугами, что отгораживала его от дворцовой челяди бездонной пропастью благоговения и почтительного трепета.

Не то было с Леголасом. Прислуга и охрана обожала его за веселый нрав и нечванливость. Для принца было в порядке вещей лично залечить обожженную руку судомойки, прислать на конюшню корзину с угощением, прослышав о рождении у егеря дочери, и обрушить шквал громов и молний на голову слуги, излишне охочего до флирта. Король кипел, снова застав кронпринца на кухне, хохочущего над скабрезными шутками повара. Но зато Леголас пользовался безграничной преданностью прислуги и всегда был в курсе абсолютно всех дворцовых сплетен и новостей. А посему и сейчас принц точно знал, что подвыпивший вояка наверняка снабдит его куда более важными сведениями о секретах Ирин-Таура, нежели осмотрительный Иниваэль.

Снова налив вина, Леголас поднял кубок:

– Твое здоровье, любезный Эрмс. Верные люди, подобные тебе, особенно важны в смутное время, когда воины предают сюзерена, бросая отчизну на растерзание врагам.

Эрмс долгими глотками цедил вино, гулко пыхтя. Затем грохнул массивной ножкой кубка о столешницу:

– Не иначе, вы это о Йолафе, милорд… Так куда мне-то…ик, прощения прошу…до него, стервеца…Э-эх, ваше высочество, ничего-то вы о нем не знаете. А кабы знали… – Старик помолчал, угрюмо глядя в кубок, и вдруг стукнул по столу кулаком. – Вам, принц, того… знать потребно, на кого управу ищете. Расскажу, и сами посудите, кто да каков. Госпожа-то наша, леди Эрсилия… По нраву она вам, а, милорд? Слушайте… – Эрмс долил в кубки вина и потер ладонью загорелый лоб.

– Пятнадцати лет отроду леди Эрсилия, горлица наша чистая, зело до Йолафа интерес заимела. А он того, знал-то, что князь ему за это кой-чего поотрывает… Не смотрел на княжну, хмурился. Да она, бедняжка, будто от хвори сохла, глядеть жалостно. А у Йолафа-то сестрица была, Эрсилии нашей ровесница, Камрин ее звали. И вот, поди ж ты, сдружились девицы, да стали вместе на прогулки ездить, да шептаться по уголкам. Эрсилия строгая нравом была, нежная, а Камрин… Не чтоб вовсе оторва, но строптива и упряма. А тут аккурат орочьи набеги начались, да варги налетать на путников стали – беда, Эру упаси! Йолаф вкупе с отрядом на заставы отбыл, границы сторожить. И прознал наш князь, что девы-то не за одними цветочками по лесам скачут. Он запретил – а они, ослушницы, все за свое! Смекаете, принц? – Эрмс прищурил один глаз, дождался, пока Леголас заинтересованно подастся вперед, и хлопнул в ладоши, – на свидания Эрсилия к Йолафу ездила! Добилась-таки этой… слово-то… а, взаимности. А Камрин навроде наперсницы была, блюла любовь их многогрешную. И что ж? Как ни бушевал князь, а Эрсилия денек-другой выждала, кому из слуг пригрозила, кому монетку пожаловала – и снова к соколу помчалась. Ох, горюшко…

Эрмс закашлялся, отхлебнул из кубка и продолжил:

– Орки на девиц напали. Йолаф со своими солдатами подоспел. Княжну отбил у супостатов. А сестрицу-то не сумел. Похитили Камрин орки, а через три дня поисков нашли солдаты обрывки платья, камизу, всю окровавленную, волос несколько прядей да кострище, а в нем останки. Ох, Йолаф убивался! Плакал, молил князя дозволить ему найти тех нежитей, да отомстить за сестру. Не дал князь согласия. Да пригрозил, что за самовольный отъезд из княжества его изгонит, как бунтаря и смутьяна. Йолаф на то разъярился, да и ляпнул, мол, за такое отомстит он князю в свой час. Князь удила закусил, Йолафа плетьми на конюшне поучили, а Эрсилию от греха подальше с матерью в Итилиэн услали. Два года горлицы дома не было. А в начале прошлой весны вернуться они решили. Да не в добрый час… На отряд, что сопровождал княгиню с дочерью, варги набросились. Уже, почитай, дома, у родного порога. Всех перегрызли, и княгиню не пощадили. Одна Эрсилия чудом уцелела, а все Йолаф неугомонный. Поехал он, стало быть, зазнобушку-то встретить, запаздывали они с прибытием. Да нашел одну поляну, трупами усеянную. А княжна, вишь, умна, на дереве схоронилась. Йолаф ее в отчий дом привез. Долго князь с горя хворал. А Эрсилия, по матери скорбя, Йолафу отказала. Дескать, все беды от любви нашей приключились, и Камрин через наш грех погибла, и маменька моя. Зело тут Йолаф осерчал. И неблагодарной княжну честил, и вертихвосткой. А через два дня собрал солдат – и вон подался. Сказал, не бывать ему там, где в душу плюнули. Вот, принц, чудеса-то наши пречудесные…

Эрмс замолчал, а потом придвинул к себе кувшин, на дне которого плескались остатки вина. Поднял на Леголаса покрасневшие глаза:

– Вы, принц, простите меня, дурня старого. Да только все равно вам доложат. Лучше от меня узнайте, чем от прачки какой пустоголовой. Князь-то позор обнажать не схочет, а я считаю, надобно вам ведать. Наша княжна – девица благородная. С тех самых пор никаких амуров на уме, крепко ведет хозяйство, все ее уважают, никогда не крикнет, руки не поднимет, все такая ж, строгая да чистая. Да…

Голова солдата начала неудержимо клониться к столу. Он бормотал еще что-то, но Леголас видел, что старик совсем пьян. Аккуратно отставив кувшин, чтоб Эрмс не оцарапал лба об узорную ручку, лихолесец неслышно встал. Мысли роились в голове, словно снежинки за окном в ветреный день. Не думать… Не сейчас, иначе услышанное лишь слипнется неопрятными сгустками плохо запомнившихся обрывков, оставив ему головную боль и остервенелую злость. Леголас вдохнул, чувствуя, как снежинки оседают на дно разума. Вот так… Сейчас нужно поесть и постараться заснуть, а завтра имена и события, уже застывшие и сохранившие первоначальную форму, будут послушно ложиться на нити раздумий, и лихолесец, наконец, поймет, где в ворохе спутанной пряжи скрывается ускользающий кончик первой нити…

Выйдя из кухни, он направился было к лестнице, когда из полутемного коридора выпорхнул стремительный силуэт.

– Эру милосердный, милорд Леголас! Я ищу вас по всему замку! Извольте пожаловать к ужину, все ждут вас!

Эрсилия улыбалась сердечно и ясно, темные косы затейливо обрамляли миловидное лицо. И Леголас поклонился:

– Виноват, миледи. Уже иду.

====== Глава 6. Бервировы источники ======

Над Ирин-Тауром снова бушевал ветер, обрывал листву, расшвыривая по дорогам сухо шелестящие вороха, гонял по улицам Тон-Гарта клочья соломы и облака печной золы, словом, развлекался на славу. К полудню же ураган обессилел, небеса утробно рявкнули громом, и на княжество хлынул ледяной дождь.

В зале было зябко, и Иниваэль, украдкой натягивая на плечи плащ, то и дело подходил к гудящему ярким пламенем камину. Выстывшие стены и высокий потолок издевательски всасывали тепло, оставаясь такими же неприютно холодными.

На широком столе, усыпанном исписанными листами, была разложена карта княжества, над которой склонился лихолесский принц. Он что-то сосредоточенно высчитывал, хмурясь и помечая на карте гусиным пером результаты своих раздумий.

– Итак, князь, – Леголас выпрямился, откладывая перо. – Вы выразили желание, чтоб мой отряд помог вам в обороне от Темного народа, но позволю себе заметить, что за проведенные в Ирин-Тауре дни я не увидел ни одного орка. Зато имел вволю возможностей увидеть бесчинства, что творят никем не сдерживаемые разбойники. Признаюсь вам, князь, меня весьма беспокоят рассказы о той беспричинной жестокости, какую выказывают эти головорезы…

Иниваэль вздохнул, словно от боли. Леголас видел, что князю нелегко слушать его рассуждения, по сути, подтверждающие несостоятельность Иниваэля как правителя. Но князь кивнул, подходя к столу:

– Увы, друг мой, вы правы. Я вижу, вы уже наметили план действий, и готов вас выслушать.

Лихолесец снова склонился над картой:

– Взгляните, ваше сиятельство. Нам необходимо выяснить два обстоятельства – что пробуждает в людях неестественную ярость, и кто главный кукловод в истории с приписываемым вам заговором. Все это потребует времени и усилий, а потому наша первостепенная задача – обезопасить мирное население княжества, чтоб затем посвятить основные силы поиску первоисточников всех бед. В Ирин-Тауре двадцать семь деревень. Приведи я с собой вчетверо больше эльфов – мы все равно не смогли бы оборонять столько мирных и неприспособленных для войны селений. А потому я предлагаю следующее.

Леголас указал на несколько кругов на карте с пометками внутри:

– Тон-Гарт прекрасно укреплен, а потому за его стенами следует укрыть небоеспособное население княжества – женщин, детей и людей преклонных лет. Среди деревень я выбрал пять тех, что расположены близко к источникам питьевой воды и имеют естественные стратегические преимущества – такие, как скалы, к примеру. Эти пять деревень нужно окружить частоколами, воздвигнуть стрелковые вышки, то есть, превратить их в пять укрепленных фортов, куда и переселить способных к обороне крестьян. Я понимаю, что покидать родные селения людям будет непросто. Но цена сантиментов, увы, может оказаться чрезмерной. В каждом из пяти фортов я размещу десять своих воинов, которые обеспечат оборону и сумеют должным образом обучить этому крестьян. По окончании строительства, я обращу все усилия на поиски вашего врага.

Эльф помолчал, покусывая губы, а затем прибавил:

– Не могу отрицать, что описание свойств Бервировых ключей меня очень впечатлило. Но, полагаю, применять кристаллы против орков вы не станете, ведь это косвенно подтвердит обвинения вашего недруга.

Иниваэль посмотрел принцу в глаза:

– Я должен был сам подумать о предложенных вами стратегических мерах. Но я давно уже утратил прежнюю энергичность, чтоб взять ситуацию в свои руки. Я доверяю вам, принц, и ваш план мне представляется разумным. Благодарю вас.

Леголас коротко коснулся груди ладонью в знак молчаливой признательности, и вернулся к записям. Предстоял внушительный объем работ, которые необходимо было провести в кратчайшие сроки…

– Мне не нравится, что ты остаешься здесь один, Леголас, – Сарн хмуро заплетал гриву коня, не глядя на командира, – я видел здешних вояк, это либо мальчишки, боящиеся тени собственного носа, либо полуспившиеся ветераны, большая часть которых недосчитывается частей тела.

Принц задумчиво потрепал скакуна меж ушей:

– Это мне не по душе оставлять вас в лесах на забаву Мелькор знает какой нечисти. Я-то что… В Тон-Гарте сейчас – будто у Манве за пазухой, тишь да гладь. Но пора начинать действовать, не век же нам в этой глуши сидеть. Сегодня князь обещал показать мне источники, ради которых, собственно, отец и затеял всю нашу одиссею.

Сарн обернулся, видимо, собираясь что-то сказать, но, безнадежно махнув рукой, вернулся к заплетанию гривы…

… Сарна и Леголаса судьба впервые столкнула на поприще соперничества за благосклонность некой прелестной девушки. Сарн, сын королевского стременного, хоть кровей был и не благородных, отличался остроумием и приятной наружностью, а потому принц опасался недооценивать врага. Ястребиный надзор королевского отпрыска раздражал Сарна, и тот, пользуясь совместными уроками фехтования и стрельбы, не упускал шанса бросить вызов сопернику. Наставник молодых воинов, умудренный веками, насмешливый Эльятар, не вмешивался в противостояние юнцов, даже когда поединки их перерастали в банальное сведение счетов.

Борьба шла с переменным успехом… пока в один ясный весенний день яблоко раздора не пригласило обоих соискателей на собственную свадьбу. Выйдя замуж за «лориэнского олуха», по выражению Леголаса, девица отбыла из родного Лихолесья. Неудачливые соперники же отметили это событие кровавой и свирепой дракой. Принц вышел победителем, но, восхищенный тем, что нашелся наглец, в кровь рассекший обе его августейшие брови, куражиться над поверженным врагом не стал. Отведя раненую душу мордобоем, Леголас пригласил Сарна в винные погреба, где недруги выпили мировую. С того памятного дня сын стременного стал закадычным приятелем принца, и уже не мнил себе жизни без задиристого и неистощимого на выдумки царственного сорвиголовы.

Века текли своим чередом, и Леголас из бесшабашного любителя турниров и дуэлей превратился в дальновидного политика и подчас сурового командира. Но Сарн знал, что за фасадом железного самообладания никогда не дремлет отчаянный авантюрист.

Их дружба никогда не признавала теплых тонов. Поддеть друг друга колкостью или насмешкой всегда было вопросом чести. Но искрометные пикировки, подчас содержавшие довольно обидные слова и намеки, никогда не мешали друзьям полагаться друг на друга в любой ситуации с безоглядной уверенностью.

Трандуил не выбирал сыну приятелей. Он благосклонно привечал Сарна во дворце, предоставляя Леголасу самому решать, кого облекать своим доверием. И посему принц был весьма удивлен, когда, сообщив отцу, что назначает Сарна одним из десятников своего отряда, встретил хмурый взгляд.

– Ты поторопился, Леголас, – сухо отсек король, откладывая грамоту о назначении в сторону, – я не подпишу этого. Сарна в твоем отряде быть не должно.

Принц приподнял бровь:

– Отец, он превосходный лучник и отважный, хладнокровный воин. Ты прекрасно знаешь, что я не обременю ответственностью за десять жизней того, кто не готов к этой ответственности, даже если это мой друг.

Но Трандуил покачал головой:

– Я знаю о достойных уважения качествах Сарна. Однако ему не место возле тебя, сын.

Леголас прищурился, и крылья тонкого носа слегка побелели – принц был взбешен.

– Мой король, мы говорим о десятнике моего отряда, а не о невесте.

А государь вдруг оглушительно ударил по столу ладонью:

– Мальчишка! Ты не конюх, чтоб окружать себя друзьями, ты военачальник и будущий король! Пойми же, безумец, что ты не можешь вести за собой пятьдесят эльфов, если один из них тебе дороже прочих! Судьба не похожа на балладу менестреля! Она слепа, жестока, насмешлива и несправедлива. И кто знает, не придет ли день, когда тебе придется отступать, спасая жизни своих бойцов и бросив Сарна на верную смерть! Когда ты будешь гнать коня прочь, а лицо будет жечь от слез, и ничего, кроме «прости» не будет приходить на ум, и последний взгляд лучшего друга, покинутого тобой, будет сниться тебе день за днем и век за веком! И ты будешь ненавидеть себя за это предательство, и своих воинов, которых тебе пришлось спасать непомерной для тебя ценой!

Трандуил вскочил и отвернулся к окну, тяжко переводя дыхание. Леголас молчал, чувствуя, как лицо горит, словно от пощечин. Затем встал и бесшумно покинул кабинет, унося с собой грамоту…

…Странно, но Сарн не обиделся. Леголас и прежде ценил в друге умение отделять самолюбие от действительно значимых материй. Лукаво усмехнувшись, Сарн ткнул принца кулаком в плечо:

– Не беда. А может, и к лучшему. Если ты еще и командиром моим бы стал – вовсе стыд бы потерял. А так на меня орать все ж через раз будешь.

Леголас расхохотался, и долгие годы все оставалось по-прежнему. Потом грянула Война Колец, и лихолесского принца затянул водоворот совершенно непредвиденных им событий и приключений. Новые друзья заняли в душе Леголаса прочное и постоянное место, но, конечно, не потеснили Сарна. Он не рассказывал о лучшем друге никому, даже Арагорну, от которого почти не имел секретов. Даже верному добряку Гимли, который сумел своей грубоватой, медвежьей привязанностью переломить вековую неприязнь Леголаса к гномам. Это прозвучало бы ребячеством, и лихолесец даже с ножом у горла не признался бы в столь вздорном суеверии, но он боялся рассказывать кому-то о Сарне. Он знал, что Лихолесье противостоит ордам Дол-Гулдура. И ему поневоле казалось, что, назови он Сарна другом вслух, он уже не застанет его живым. Слишком многие на его глазах сегодня говорили о друзьях и родных «он славный парень», а завтра уже шептали помертвевшими губами: «он был славным парнем».

Но война закончилась, и Леголас вернулся домой. Сарн выехал встречать друга вместе с пограничным патрулем. Вина и рассказов взахлеб хватило на двое суток. Сарн долго восторгался прекрасным луком, подарком – ах! – самой владычицы Галадриэль (Леголас, а она и правда, так красива, как послы сказывают?). Потом до упаду хохотал, спрашивая, признает ли его друг по-прежнему, или теперь изволит выбирать приятелей по густоте бороды. Уже замок погружался в сонную ночную тишь, и зычный голос командира караульного отряда рявкал что-то с высоты дозорных башен, когда Сарн, нетвердо поднимаясь на ноги, вдруг без улыбки взглянул принцу в глаза.

– Я очень тревожился о тебе, брат. Благодарю тебя.

– За что? – Леголас устало потер виски, тоже вставая с кресла.

– За то, что ты вернулся живым…

…Больше речь об этом не заходила. Но после этих слов Леголас понял, что только сейчас по-настоящему чувствует себя дома.

Назавтра принц узнал, что его отряд понес серьезные потери, и Сарн все же занял место, в котором ему было отказано в тот далекий день. Леголас ничего не стал менять, но суровая отповедь отца, тщательно укрытая в памяти, не оставляла его никогда.

Мех на оплечье камзола согревал не лучше шелковой рубашки – Леголас, как все эльфы, малочувствительный к холоду, беззвучно бранился, потирая закоченевшие руки. Кто бы мог подумать, что под землей такая стужа? Даже в Мории лихолесец этого не замечал.

Однако вскоре мрачный каменный тоннель кончился. Иниваэль, пригнувшись, нырнул в темный провал низкой арки, оборачиваясь:

– Осторожно, принц, здесь легко удариться лбом.

Предупреждение было уместным – высокий эльф согнулся едва ли не вдвое, чтоб последовать за князем.

Распрямляясь, лихолесец огляделся – шаги Иниваэля гулко отдавались в воздухе, дрожащий свет факелов выхватывал отдельные причудливые наросты на стенах, красноватыми контурами зыбко вычерчивался во мраке высокий потолок. Но князь подошел к стене, ткнул факелом куда-то вверх – и ослепительная дорожка стремительно помчалась по кругу, озаряя пещеру фантастическим трепетом пляшущих языков пламени. Леголас замер, потрясенный, не сразу сообразив, что пещера окольцована глубоким желобом, заполненным нефтью. Гудящее пламя нещадно изрыгало потоки черного дыма, который густыми струями устремлялся ввысь, навстречу причудливым фестонам, складкам и опрокинутым пирамидам сталактитов, казавшимся окаменевшими занавесями. Дым уходил во тьму потолка – значит, там были трещины или отверстия, сообщавшие мощную воздушную тягу. Леголас никогда не думал, что камень бывает так ярок и красочен. Прихотливые каменные стяги и кружева были расцвечены синими и красными полосами, прожилками и вкраплениями, и глаз невольно ждал, что тяжкие занавеси заколышутся от прикосновений вьющихся дымных столбов. Потолок пещеры, то уходящий на неизмеримую высоту, то спускающийся почти к самому полу, поблескивал мелкими каплями влаги. Стены местами обвалились, булыжники лежали вперемешку с обломками колонн, и уцелевшие участки были расписаны незнакомыми Леголасу знаками и символами, некоторые из которых напоминали старинные карты звездного неба, виденные эльфом в Изенгарде в последнюю войну.

– Впечатляет, не правда ли, принц? – Лихолесец не заметил, что Иниваэль стоит рядом с ним, так же озираясь по сторонам. – Я бываю здесь иногда, воды источников используются в лазаретах. Но каждый раз подолгу стою на месте, как впервые. Это зрелище не удается вместить в сознание, оно лежит за гранью привычной нам красоты. Прошу вас, взгляните.

Лихолесец двинулся за князем к овальному озеру с изломанными краями. Оно было почти зеркально-неподвижным, лишь в двух местах вода рябилась мятым шелком, где источник уходил под землю. Кристальная прозрачность воды позволяла разглядеть каждый уголок дна, усеянного зеленоватыми кристаллами. Одни из них были размером с голубиное яйцо, другие – покрупнее. Они тускло мерцали в толще воды и казались безжизненно-холодными.

Иниваэль опустился на колени, зачерпнул воды ладонью.

– Попробуйте, Леголас, эта вода вельми приятна на вкус.

Эльф тоже встал на колено, погружая руку в источник. Странно, но вода не казалась ледяной, несмотря на стоящий в пещере адский холод. Она пахла обычной свежестью лесного ключа, так привычно и знакомо, что Леголас невольно тоже набрал воды в пригоршни. Но в последний момент задумался. Ключи эти обладали грозной силой. Кто знает, каково их действие на эльфов? Но Иниваэль, правильно истолковав взгляд принца, ободряюще кивнул:

– Вам нечего опасаться, погребенная во мраке, вода эта ничем не отличается от любой другой, кроме как превосходными целительными свойствами. – С этими словами, князь сам выпил несколько пригоршней. – Вы наверняка слышали об этой воде дома. Еще до войны здесь побывал ваш посол, благородный Гвадал. Я водил сюда его со всей посольской свитой. Тогда еще – лишь похвалиться дивом нашей земли, не рассказывая об оборонных свойствах кристаллов. Гвадал тоже испил из источников, как и большая часть его свиты, неужели вы не слышали рассказов?

Леголас покачал головой:

– Гвадал погиб в стычке с орками сразу, после возвращения домой. Его же спутники большей частью здравствуют и поныне, но Война Колец оттеснила все прочее на второй план, и я так и не узнал подробностей того посольства.

Иниваэль нахмурился:

– Я не знал о смерти Гвадала. Это зело прискорбная новость, принц.

– Гвадал был другом отца, и я хорошо помню горе батюшки в те дни. Увы. Отчасти этим и объясняется интерес моего родителя к оружию против орков – именно от их рук пало большинство его соратников и близких друзей. – Леголас задумчиво водил кончиками пальцев по поверхности воды. Зачерпнул, поднося прозрачную влагу к губам, но в последний момент привычная осторожность все же взяла верх. Пробовать колдовскую воду будем позже…

Князь ссутулился:

– К сожалению, большинство жителей Средиземья могут сказать то же самое о себе. Что ж, Леголас, пойдемте. Здесь невыносимо холодно.

… Уже на обратном пути, Иниваэль обвел пещеру широким жестом:

– Далее тянутся еще пять гротов, но все они похожи. Если пожелаете – осмотрим в следующий раз и их. Увы, прекрасных орнаментов на стенах, что упоминал воевода Бервир, уже нет. Лет десять тому назад приключилось землетрясение, и стены обвалились. Сам проход к источникам нам пришлось раскапывать. Помните ту отвратительную арку? Ранее вход сюда был широк и грандиозен, теперь же приходится лазать в крысиную нору.

Леголас невольно ухмыльнулся – то землетрясение он помнил, Лихолесье тоже ощутило утробную дрожь земли. В королевстве эльфов разрушений не приключилось, однако в кладовой дворца побилась кое-какая ценная посуда. Грозный государь причитал над нею, словно девица над собственным приданым… Чего уж греха таить, батюшка бывал порой излишне скопидомен.

Уже глубокой ночью в собственных покоях Леголас снова стоял над развернутой картой. Ничего ли он не упустил? Что ж, иногда упущения дают знать о себе лишь на месте. Значит, пора переходить к делу.

Леголас отпустил края карты, с мягким шелестом свернувшейся в трубку, и погасил свечу.

====== Глава 7. Желтоглазая смерть ======

– Не лезь не в свое дело, эльф! – Осберт покрепче перехватил древко топора и хмуро уставился на чужака. Он вовсе не был уверен, что решится напасть на этого надменного золотоволосого наглеца. Скорее, пожалуй, он и не решился бы… Но как же сладко было чувствовать во взмокшей руке тяжесть оружия, представляя себе каким-то потаенным, лживым краешком души, что сейчас остроухий дрогнет…

Нет, он не дрогнул. Он все так же стоял напротив Осберта, спокойно глядя на него янтарно-карими глазами. Он совсем не боялся… Почему? Почему он не боялся?.. Знал, что за ним стоит князь? О нет. Плевал он на князя. Он просто привык никого и ничего не бояться.

– Опусти топор, – голос эльфа был так же спокоен, как взгляд, и Осберт почувствовал, как его захлестывает, заливает, затапливает дикая ненависть. Он устал бояться всех подряд – орков, варгов, разбойников, мятежных солдат. Устал видеть в глазах жены угнездившееся там покорное отчаяние. Устал день за днем, час за часом замирать от боли, глядя на двухлетнего сынишку, привычно прикрывающего головку ручонками при любом шуме. Он тоже хотел вот так спокойно и твердо смотреть на мир глазами победителя, как этот иноземец, и безнадежное это желание сводило с ума, выжигало изнутри, оставляя лишь заполненную горькой злобой пустоту.