Текст книги "Коронованный наемник (СИ)"

Автор книги: Serpent

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 61 страниц)

Лес мелькал мимо, словно нарисованный на бесконечной стене, тропа уносилась назад, конь мчался, едва касаясь копытами утоптанного снега, а Сарн все пришпоривал. В крепости лишь девять эльфов, хотя среди крестьян тоже нашлись храбрые и хладнокровные бойцы, которых десятник неустанно тренировал. Зачем было спешить к форту, осажденному врагом? Неважно, нужно было достичь его. Десятник знал, что на месте найдет способ вступить в сражение.

Уже не более трех лиг оставалось до места событий, жеребец хрипел, роняя пену, а Сарну казалось, что конь плетется шагом, будто крестьянский одер. Уже хорошо различимы были крики людей, но паники в них Сарн не услышал. Щелкали крепления требушетов, и земля вибрировала глухими ударами падающих камней. Еще лига, и Сарн придержал коня. Теперь нестись, очертя голову было опасно. Можно было вылететь прямо в тыл орочьего войска. Сколько времени до сумерек? Сарн вскинул голову, ища скрывшееся в облаках солнце, и замер… Холодный солнечный диск застилали не облака. Откуда-то издали, с юга поднимался густой столб дыма. Леса так не горят… Так горит жилье. Что там пылало, покинутые деревни? Или стоящий там второй форт?.. Так что же, наконец, началось то, чего он так мучительно ждал все последние дни?

– Эру Единый, – пробормотал Сарн. Из подлеска не видно было, откуда поднимается дым, а влезть сейчас на сосну было рискованно – рука могла отказать. Атакованы два форта разом? А если не два? Если сейчас все пять крепостей осаждены, принц, терзаемый болезнью, не может руководить обороной, а сам Сарн по дурацкой случайности попросту выброшен из происходящих событий, как выпавшая из колчана стрела?

Несколько минут эльф стоял на поляне, удерживая бьющего копытами коня и лихорадочно соображая. А потом взмахнул рукой, проверяя гибкость суставов, подтянул ремни кирасы и пришпорил усталого жеребца. План родился быстро, хотя не отличался благоразумием...

====== Глава 18. Шипастые древки знамен ======

Рималлу было скучно. Он всегда отличался жаждой постоянной деятельности и, не имея устья для выхода энергии, становился сварлив и угрюм. Вот и сейчас решительно все в форте опостылело ему до зубовного скрежета. Еда была однообразна, вино закончилось, на охоте в сумрачном лесу было не до веселья, а долгожданного врага и вовсе было не слыхать. Только липкая, глазастая тишина надоедливо глядела со всех сторон из заснеженных чащ, дразня пряным ароматом опасности и все не выполняя обещания.

Эльф протяжно вздохнул и принялся чертить наконечником стрелы бессмысленные узоры на снегу, покрывавшем перила коновязи. Где Моргот носит командира? Сарн уехал еще на рассвете, обещая быть к ночи. Но иззябшие сосны потрескивали в чернильной полуночной стуже, и звезды попрятались в снежных облаках, а десятник все еще не вернулся. Остался ночевать в столице, не иначе. Ну как же отказаться от княжеских яств и застольной беседы, когда в форте от каждого лица уже с души воротит…

Рималл, сын одного из лучших кланов Лихолесья, всегда недолюбливал Сарна, считая его выскочкой, а потому необходимость подчиняться десятнику глубоко его задевала. Спросите вы у целителя, чем десятник так его раздражал, тот едва ли нашел бы исчерпывающий ответ, ну за исключением, разве, «не ваше дело». Но где-то в потаенном уголке души Рималла жил ревнивый вопрос: чем Сарн лучше других? Отчего именно он удостоился столь сердечной дружбы принца, что, говорят, тот не скрывает от Сарна даже самых сокровенных своих тайн? Этому фавору Рималл приписывал все без исключения достижения десятника. Влияние в отряде, благосклонность короля и успех Сарна у прекрасного пола – все это, по мнению целителя, было не более чем следствием леголасова покровительства. Ведь, имея в друзьях кронпринца, легко провозгласить свою взбалмошность отвагой, нахальство – легкостью характера, а полинявший в караулах камзол и не поддающуюся никакому гребню вороную гриву – обаянием.

Уезжая, Сарн собирался оставить замещающим Эглена. Но целителя отчего-то вдруг обуяла обида. Бьющий копытами конь Сарна, словно насмехаясь, напоминал о том, что десятника ждет столица, приветствия придворных, девичьи улыбки и хороший эль. Поддавшись мелочной зависти, Рималл напомнил десятнику о своем отличии в стычке с варгами и испросил права возглавить форт в отсутствие командира. Сарн не стал спорить, напротив, дружески хлопнул целителя по плечу и пожелал удачи, пообещав вернуться без заминок.

Первые полчаса Рималл ощущал некий победоносный настрой, но день тянулся бесконечно, снова такой же однообразный и невыносимо тоскливый, как и прежние. Смена караулов и мелкие распоряжения вскоре наскучили Рималлу, и своя прихоть стала казаться ему дурацкой и ребяческой.

Поежившись, эльф досадливо сгреб снег с перил, втолкнул стрелу в колчан и побрел на дозорную вышку, где маячила одинокая фигура здоровенного крестьянина.

– Все тихо, Кат? – вопросил он без всякого интереса. Этот бессмысленный вопрос прозвучал насмешкой в стылой тишине, где даже луна казалась тусклой серебряной монетой, оброненной в схваченную морозом грязь.

– Тихо и холодно, как в печи у нерадивой хозяйки, – сонно отозвался Кат, – сейчас бы поесть, да на боковую…

– Да ты, брат, мечтатель, – усмехнулся Рималл и отвернулся, кутаясь в плащ, полощущийся в ленивом трепете ночного ветерка. Кат в ответ лишь издал неопределенное, отрывистое хмыканье. Но Рималла одолевала тоска, хотелось скоротать время хотя бы за пустопорожней болтовней, а потому он снова взглянул на крестьянина, ощущая легкую неловкость за пренебрежительные слова… и остолбенел. Кат медленно оседал на занесенную снегом площадку вышки. Зрачки застыли в удивлении, а в груди торчала черноперая стрела.

Эльф не успел еще до конца осознать эту нелепую, бесшумную смерть, а непогрешимые инстинкты уже отбросили его под прикрытие частокола. Рималл прильнул к необструганным кольям, привычно останавливая дыхание и прислушиваясь к ночной тиши. Что это, одинокий стрелок? Или целая армия прячется под укрытием чернеющей стены леса? С четверть часа целитель недвижно внимал еле слышному шепоту ветра и поскрипыванию сосен, но кругом царила насмешливая тишина, словно несчастный Кат, глядящий сейчас в стылое небо тусклым стеклом глаз, лишь пригрезился эльфу от усталости и дурного расположения духа.

Встряхнувшись, словно от липкой паутины, целитель тенью понесся в бывший сельский трактир, где сейчас ночевала большая часть эльфов и несколько крестьян. В трактире было так же тихо и покойно, но щелястая дверь простуженно скрипнула на морозе, и вошедшего Рималла встретили две пары бессонных глаз.

– Что стряслось? – шепнул Эглен, поводя взглядом в сторону спящих, словно прося не тревожить их сна.

– Часового Ката пристрелили, – целитель торопливо зажигал факел, – орочья стрела, единственная, как сама из лесу припорхнула.

Недавно сменившийся с караула Нармо оторвался от плаща, который сосредоточенно чинил у хилой лучины, и вскинул на Рималла сумеречно-серый взгляд:

– Что за вздор-то, брат, в лесу даже совы не ухают, закоченели, поди. Когда это орки умели бесшумно по лесу ходить?

– Не знаю, – отсек Рималл, – да только Кат мертв, и стрела орочьей работы. Чего глядите-то! – рявкнул он вдруг, будя остальных, – хоть один, да засел мерзавец у форта! А мы тут мхом заросли, забыли, как луки в руках держать!

Этот резкий окрик разом сдернул с эльфов ставшую за последние недели привычной пелену меланхолии, Нармо вскочил, накидывая не дочиненный плащ. А вокруг уже стягивались разбуженные крестьяне.

– Отчего шум, Дивные, атака, что ль, намечается? – седой сапожник Ледон отчаянно зевал, оправляя смятую камизу. А юный Штарк, рябой и узкоплечий паренек, едва вышедший из детских лет, сглотнул, облизывая губы:

– Орки, папаша Ледон… Ката убили, милорд эльф сказывает… – в глазах Штарка метался обыкновенный страх.

В этот миг Рималл впервые ощутил, что понимает ненависть орков к людям. Эти бесхребетные существа не понимали, что только что был убит их земляк и односельчанин, они отвыкли от дисциплины за недели изматывающей тоски и неизвестности, и сейчас смотрят на него глупыми, осоловелыми со сна глазами, не осознавая, чего от них ждут, и по-овечьи ожидая приказов пастуха. Целитель часто задышал, сжимая челюсти и пытаясь обуздать гнев. Где же ты, Сарн, научившийся разговаривать с этим отребьем, знающий, как вбить в невежественные головы олухов свои распоряжения…

– Отставить пустые разговоры, – отрывисто сказал он, – взять оружие, поднять прочих защитников форта, все по обычным местам. Будет атака – так будем готовы.

Отчеканив эти указания, Рималл резко обернулся, впиваясь взглядом в лица Эглена и Нармо, словно проверяя их на зуб – ведь доселе его никто не видал в командирах. Но эльфам было не до пререканий. Они знали свое дело и без приказов – споро подхватив прислоненные к столу луки, оба исчезли за дверью. Окрыленный успехом, Рималл обернулся к крестьянам, но тут же наткнулся на холодный взгляд по-медвежьи маленьких и цепких глаз Ледона:

– А ты почто раздухарился, костоправ? – негромко и с нажимом протянул он, – над нами Сарн командиром поставлен, а не ты.

Вот он, первый недовольный.

– Ты знаешь, что Сарна нет в форте, а я заменяю его, – отрезал Рималл, делая шаг к бунтарю, но тот не отступил. Ледон собирался сказать что-то еще, но тут из темноты трактира выкатился еще кто-то из селян, чьего имени Рималл не мог припомнить, и взвизгнул:

– Командир в столицу подался! У нас враги на пороге, а его где-то балроги носят, и плевать ему, что нас перережут к орочьей матери! Эльфы-защитники!! Предатели!..

– А ну уймись, лахудрин сын! – грохнул Ледон, – будет нам уж по углам собачиться, все на площадь, сами решим, кто нам указ!

Этот резкий окрик оборвал ропот, поднявшийся среди людей. Сплоченные общим духом неповиновения, они быстро собрали одежду и оружие и молчаливой группой вышли в густую предутреннюю темень под напряженным взглядом Рималла. Его вовсе не считали командиром…

Вокруг форта по-прежнему царила тишина, но никто словно не вспоминал о трупе Ката, остывающем сейчас на сторожевой вышке. Одинокая стрела, безмолвно вылетевшая из темноты, не принесла так долго ожидаемой атаки, но словно отпустила некую до отказа свернутую пружину, и люди сбросили опостылевшую маску порядка и дисциплины.

На площади, озаренной несколькими факелами, воткнутыми длинными древками в снег, быстро собралась толпа. Крестьяне не шумели, только ровный, набирающий силу гул оглашал форт, плотно окутанный беззвездной ночной тьмой.

Эльфы тоже вышли на площадь, но, словно ощущая, как воздух потрескивает общим накалом, встали в ряд против толпы ирин-таурцев.

Рималл выступил вперед. Он чувствовал, как шатко его положение в форте в этот миг. Он не ожидал, что крестьяне так открыто, так дерзко откажутся признать его авторитет. Этого нельзя было допустить уже потому, что и его положению в отряде будет нанесен непоправимый урон… Поставить на место бунтарей… Сейчас же…

– Защитники форта! – громко начал он, – вы не ко времени взялись делить власть!

– Еще бы! – раздался чей-то крик, – Сарн уехал в столицу развеяться, чем не случай встать на его место, а, остроухий?

– Полчаса назад был застрелен один из ваших соратников, его тело еще не успело остыть, а вам уже нет дела до него! – Рималл все еще не позволял себе взорваться, хотя ярость клокотала в груди, застилая глаза красной пеленой, – стрелы не падают с небес, жители Ирин-Таура! У стен форта затаился враг, а вам всего дороже доказать мне свою независимость?

Голос целителя набрал силу, но толпа все громче роптала, заглушая его.

– Не ты ли Ката пристрелил, чтоб всех орками застращать? – рявкнул кто-то еще, и толпа загудела, как рассерженный пчелиный рой.

Рималл почувствовал, как остальные восемь лихолесцев шагнули к нему, окружая, словно готовились защитить от разбушевавшихся людей. А крестьяне уже не слышали друг друга, каждый орал, заглушая соседа, кто-то потрясал мечом, кто-то рвался вперед, отталкиваемый обратно чьими-то локтями. Неверный свет факелов плясал по искаженным лицам.

– Плохо дело, – услышал Рималл напряженный голос Нармо, – не вовремя эта смерть. Наших дурней только Сарн в узде и держал, да где он, знать бы…

Неизвестно, что еще хотел добавить эльф, но в этот миг площадь озарилась новым, неожиданно ярком светом. Вопящая толпа одним движением вскинула головы и онемела – над фортом взвилась туча пылающих стрел. Словно завороженные, люди смотрели, как сияющие смертельные посланцы неизвестных рук яркими дугами посыпались на припорошенные снегом соломенные кровли. Трактир и два соседних дома тут же занялись, другие стрелы с шипением втыкались в снег. Потрясенные крестьяне еще озирались, и тут кто-то в толпе взвыл, пораженный горящим наконечником, а стоящие вокруг бросились врассыпную.

– Ни с места! – взревел Рималл – оружие к бою! – а сам уже мчался к Ледону, с воплями сдиравшему с себя горящий кафтан, и сшиб его с ног, прибивая огонь.

Этот крик отрезвил людей, и хотя некоторые по-прежнему метались по площади, крича и бранясь, другие рванулись к стрелковым позициям, срывая луки с плеч. Горящие кровли рассыпали в ночи снопы ослепительных искр, запылал еще один дом, густые клубы дыма, подсвеченные багровыми сполохами, повалили в темное небо. Казалось, шум достиг апогея, когда в него вклинились визгливые боевые кличи, и толпа орков хлынула на поляну перед фортом. Разом запылали шесть или семь костров, новая туча стрел взвилась в воздух, сметая со стен защитников цитадели.

– Не паниковать!!!– заходился стоящий на коленях в снегу Рималл, срывая голос, а руки сами торопливо перетягивали кровоточащий бок Ледона. Звонкие щелчки требушетов уже возвестили, что форт приступил к обороне, но что за толк от метательных орудий, если через час вся крепость будет охвачена огнем? – Прекратите суету, немедленно!!!

Его никто не слышал. Те, что сохранили присутствие духа, уже отчаянно отстреливались от нападавших. Другие не слышали даже себя самих, охваченные животным ужасом.

– Да что за гвалт, мерзавцы!!!! – вдруг оглушительно зарычал Ледон, хватаясь за окровавленную руку Рималла и тяжело поднимаясь на ноги, – оглохли, выродки, командира не слышите?!! Али забыли, чему Сарн вас, недоумков учил!!! А ну глотки позатыкали, да пожары тушить!!! Визжите, будто бабы, а у нас форт головешкой полыхает!!! – еще не закончив этой тирады, крестьянин бросился к горящему трактиру, выхватил из заснеженной поленницы топор и остервенело начал рубить столб, поддерживающий край крыши. Неизвестно, что случилось тогда – устыдились люди, или же просто получили необходимый им конкретный приказ, но только что бестолково мечущиеся по площади и улочкам, они на миг замерли, оборвав полные ужаса вопли, а в следующий миг рассыпались среди горящих хижин, и скоро шум боя дополнился стуком множества топоров.

Рималл тоже встал со снега, тяжело дыша и чувствуя саднящую боль в обожженных морозом легких. Неожиданная поддержка Ледона была невероятно своевременной…. и невероятно унизительной. Не он ли недавно так явно, так дерзко выставлял напоказ свое пренебрежение Рималлом и нежелание признавать его власть? Теперь же он встал на его сторону, словно еще раз подчеркивая бесполезность Рималла в роли командира и необходимость помочь незадачливому эльфу в отчаянную минуту. Целитель стиснул зубы. Плевать… У него будет еще время подумать об этом, если он переживет этот бой. А сейчас не до самолюбия, сейчас нужно делать то, ради чего он так опрометчиво рвался к командованию…

Он опоздал. Опоздал настолько безнадежно и непростительно, что оставалось лишь неистовствовать, бессильно глядя, как орочья свора крушит вверенный ему форт. Эру Единый, ну как все могло случиться с такой издевательской, безупречной точностью? Неделями он стоял на страже своей цитадели, почти не смыкая глаз, не опуская рук, не давая себе ни минуты отдыха. Всего однажды он оставил свой пост, ведомый тревогой о друге и командире – и что же…

Овальная поляна перед фортом была затоплена орками. Это не были несметные полчища, виденные Сарном у Дол-Гулдура. Около двух сотен чернокровых тварей с воплями обстреливали крепость. Над частоколом курились несколько струй сизого дыма – похоже, в форте случился пожар, но был своевременно потушен. На вышках виднелись многочисленные фигуры лучников. Вот новый залп орочьих стрел, и кто-то из защитников, дернувшись, словно марионетка на оборванных нитях, рухнул за частокол. А вот камень, метко брошенный из требушета, разметал небольшую группку орочьих стрелков. Что ж, пока Рималл держится…

Как мог он быть так неосмотрителен? Сарн устал от неприязненных взглядов Рималла, от слегка ироничного «командир», что целитель цедил порой с еле уловимым оттенком пренебрежения, обращаясь к десятнику. Сарн не был идиотом, он прекрасно знал, что изысканный Рималл, обладатель изящно вышитых камиз, безупречных манер и родословной, уходящей во тьму тысячелетий, презирает его. Десятник и сейчас еще помнил тот день, когда на экзерцициях крестьянский парень впервые выбил у него из руки меч. Дуралей едва не провалился сквозь землю от нечаянной своей удачи. Сарн хохотал и восторженно хлопал его по плечу, а парнишка, пунцовый от смущения и счастья, бубнил слова благодарности. За ужином эльф поднял кружку за успех своего ученика, но в гуле всеобщего восторга все же услышал вкрадчивый голос Рималла: «Браво, командир. Кто лучше обучит неотесанного мужлана, чем ему подобный?»

Конечно, десятник не подавал вида. Не ему, отвечающему за столько жизней, самому было заводить внутреннюю рознь. Но, уезжая в Тон-Гарт, Сарн все же не удержался. Уж очень желчно кривились губы Рималла, уж слишком завистливо поблескивали голубые глаза. Поддавшись порыву раздражения, десятник назначил целителя командиром до своего возвращения, и часть дороги до столицы мстительно размышлял, как взвоет этот напыщенный индюк, пробегав целый день, словно дрессированная белка, по форту. Ему хочется быть командиром… Так пусть побудет. Пусть меняет караулы, разнимает крестьян, сварящихся по пустякам от усталости и тревоги, проверяет запасы продовольствия, успокаивает юнцов, подчас срывающихся от скопившегося напряжения и затевающих драки. Пусть подержит в аристократичных руках древко знамени, да на своих собственных ладонях проверит, так ли оно гладко…

Тогда все это казалось правильным и справедливым, а сейчас Сарн мог лишь смотреть, как обороняется его форт, лишенный его руководства, возглавленный тем, кто великолепно врачевал раны, но не умел навести порядка даже на тренировке по стрельбе. Кто знает, кто из его отряда уже лежит там, у частокола, со стрелой в груди или разбитой головой…

… Сарн зря тревожился о том, сумеет ли он незаметно подобраться к форту. Шум стоял такой, что можно было почти не скрываться. Сейчас, отпустив коня, десятник сидел в развилке старой корявой сосны, куда влез с немалым усилием: рука слушалась хуже, чем он надеялся. Из-за леса по-прежнему поднимались густые клубы дыма – во втором форте полыхал пожар. Баталия разворачивалась едва не у самых его ног – орки не разбивали лагеря, они пришли на один бой и видимо, не сомневались в победе. Сарн чувствовал, как сердце неистово колотит в кирасу. Его место было там… Но как пробиться в осажденный форт? С одной стороны он примыкает к отвесной гряде скал, с трех прочих – оцеплен врагами. Как невыносимо, как тягостно было сидеть здесь сторонним наблюдателем, не имея и шанса вмешаться… Вот двое орков подкатили к катапульте камень. Сарн прикусил губу и снял с плеча лук. Привычно положил стрелу на тетиву, наметил прицел, попытался натянуть – и с отрывистой бранью опустил оружие. Плечо пронизала резкая боль, и рука мгновенно налилась свинцом. Похоже, сегодня стрелять он не сможет. Ну что ж…

– Погодите, мрази, – пробормотал Сарн, бессознательно ощупывая древко лука, словно ища в орнаменте украшающей его резьбы подсказку.

В десятнике клокотала жгучая жажда действия, и собственное бессилие ослепляло огнедышащей злостью. Ну хоть что-то… Ну хоть одна поганая жизнь, хоть одна мерзкая тварь…

Но вдруг новый звук отвлек Сарна от происходящего на поляне. Как ни близко к ревущему орочьему войску прятался эльф – но он все же был вне баталии, а потому отчетливо услышал топот скачущего галопом коня. Кто это пожаловал в разгар веселья? Лихолесец осторожно переступил на ветку повыше, стараясь не потревожить снежного покрова, служащего сносным укрытием. К форту мчался всадник. И он вовсе не заботился о том, чтоб приблизиться незамеченным. Орочий гонец? Сарн замер среди ветвей, почти перестав дышать. Осаждающие не могли заметить его, но он-то сразу услышал приближение наездника. А значит, и нежданный визитер, при должной бдительности, может приметить в заснеженной сосновой кроне одинокого свидетеля той битвы.

Вот топот приблизился, всадник вынырнул из-за покрова заслонявших его веток, и Сарн тихо вдохнул. По тропе несся конь, на спине которого сидел воин в темном плаще, припорошенном снегом. Сброшенный капюшон обнажал покрывавший голову плотный коиф. Неужели это он?

Стиснув ладонями обледенелые ветки, лихолесец следил за всадником. Никаких безумств… Мало ли рыцарей носят кольчужные оголовья? Ждать…

Но через несколько минут Сарн нахмурился. Коиф, быть может, и не диво, а вот человек, свободно спешившийся у опушки и широким шагом идущий в гущу орков, осаждающих форт – это уже занятнее… Тем временем, незнакомец исчез из виду, и Сарн досадливо пробормотал что-то непечатное. Нет, господа. Он не может вступить в бой, поскольку от одинокого эльфа мало толку против целого войска, но сидеть нахохленной вороной в ветках сосны, зная, что рядом разгуливает загадочный интриган, наградивший его новым шрамом – это не в его характере. Поведя раненным плечом, Сарн вернулся к развилке ветвей, оставил в ней бесполезный пока что лук и колчан со стрелами, оперся правой рукой о шершавую кору и бесшумно соскользнул на снег. Вы можете не поверить мне, но я знаю, вы залюбовались бы тем, как умеет идти по лесу эльф, не желающий быть замеченным. Невесомый силуэт то растворялся в синеватой тени, то сливался со стволом дерева, то призраком перелетал открытый зазор меж сосен. Несколько минут спустя, Сарн уже затаился у самой опушки, выбирая подходящую жертву. Нагнулся, скользнул ладонью за голенище сапога. Вот он… Высокорослый орк пятился к лесу почти прямо на эльфа, рывками пытаясь освободить заклинивший рычаг арбалета. Теперь не было нужды в осторожности…

Сарн коротко взмахнул правой рукой, и орк тяжело осел в снег – в основании черепа торчала рукоять метательного ножа. Не дожидаясь, что убитый упадет, эльф метнулся к нему, подхватил под мышки и стремительно уволок тело под прикрытие лесной тени.

В двух шагах тяжело рухнул наземь крупный булыжник, и Тугхаш рефлекторно шарахнулся в сторону. Все же нужно быть осторожнее… А ведь страшно, Моргот подери… Страшно, как ни храбрись, как ни куражно развертывай плечи… Пахнет кровью… Совсем, как человеческая, хоть и черная… Кто б подумал… И тут же снова отшатнулся – у самых ног лежал труп с раздробленным черепом и развороченной грудью. Мелко дыша, юноша сглотнул подступивший к горлу ком и двинулся дальше, неотрывно глядя перед собой. Где же Манрок… Здесь долго не выдержать, а Тугхашу совсем не хотелось, чтоб его, как девицу, вывернуло в присутствии воинов Сармагата. Что-то мягкое и скользкое подвернулось под ногу, юноша рвано вдохнул, стараясь не оступиться, и тут же споткнулся о еще чье-то тело. Моргот, так нельзя. Что за вид у него, зелено-бледного, вслепую топчущего тела подданных вождя? Задержав дыхание, Тугхаш остановился, огляделся… Манрока не было видно. А если он мертв? Кому тогда передать донесение Турга? Юноша уже готов был отчаяться, когда у катапульт мелькнул вычурный шлем, украшенный когтистой медвежьей лапой.

– Манрок! – окликнул гонец, бросаясь к командиру отряда. Стрела мелькнула у самого лица, вторая оцарапала кольчугу. Ну же, не трусь… Вот и катапульта, и Манрок недовольно поворачивает на оклик уродливое лицо с выступающими нижними клыками:

– Какого балрога, малец? – пробурчал командир, опуская арбалет. Тут же сзади раздался утробный звук, и один из стрелков, стоящих у камнеметов, рухнул наземь, но Манрок даже не обернулся.

– От командира Турга донесение, – отчеканил Тугхаш, стараясь не выдавать владевшей им сосущей дурноты, – форт у Зеленой Пасти пал. В гарнизоне есть потери, но все уцелевшие непременно к ночи придут сюда – больше им некуда деваться.

– Да что ты, Тугхаш? Экие новости, прямо окорок, – ухмыльнулся Манрок, – и как это олух Тург форт разворотил со своими пнями? Или эльфы сами ему ворота отворили по недосмотру?

– Пожар там приключился, Тург сказывает. А люди не сумели с огнем совладать.

– Понял, – Манрок вздохнул, хрипло взрыкивая, – стало быть, снимаем осаду? Жаль, только во вкус вошли. Эти-то вишь, стервецы, как гоношатся. С такими и воевать не срам. Ладно, парни! – проревел он катапультистам, – останавливай потеху! Интересно б узнать, сколько их, недобитков-то Турговых… – снова ухмыльнулся он, – да и ладно, Моргот с ними, пащенятами.

Тугхаша снова слегка передернуло, но он лишь кивнул Манроку, зябко запахиваясь в плащ, и торопливо зашагал к опушке, где его ожидал конь.

Манрок подозвал тщедушного адъютанта, и распоряжение командира понеслось по кольцу осаждающих. Быстро откатили катапульты, арбалетная стрельба поредела и вскоре прекратилась. Солнце не успело еще коснуться краем гор, когда поляна перед фортом опустела, оставив в память о недавней битве лишь грязное месиво крови, золы и талого снега, несколько десятков орочьих тел и разбросанные обломки оружия. В форте царила неестественная тишина. И только через четверть часа чей-то одинокий победный крик огласил лес, и тут же был подхвачен еще сотней голосов.

…Уже начинало темнеть, когда одно из распростертых на поляне тел зашевелилось. Высокий орк, рухнувший за спиной Манрока, осторожно оторвал голову от земли и огляделся. Затем легко вскочил на ноги, стянул с головы шлем с оскаленным забралом в виде волчьей пасти, и по плечам рассыпались черные волосы. Снова оглядевшись, воскресший из мертвых исчез в лесу, откуда вскоре раздался свист, затем – конский топот, а еще через четверть часа лже-орк вновь показался из леса, уже вооруженный луком и ведущий в поводу коня.

Он быстрым шагом пересек поляну и, не скрываясь более, громко постучал в ворота форта. Несколько минут спустя, в воротах приоткрылось крохотное окошко, изнутри раздалось восклицание, грохот отодвигаемых подпорок, и массивная бревенчатая створка со скрежетом отошла вовнутрь…

…Не так представлял себе Сарн свое возвращение, уезжая. Он оставлял форт, охваченный оцепенением изматывающего бездействия. Выметенная площадь, ровные ряды вычищенного оружия в караулке, отскобленные столы в трактире, хмурые лица, глаза, то пустые, то угрюмо-злобные. Сейчас же он шагал по полуразоренной крепости. Дымились остатки нескольких домов, трактир щерился оголенными, обугленными стропилами, двадцать шесть тел, укрытых плащами, лежали у частокола. Ряд мечей был воткнут у изголовий павших, и среди них тускло блестели два эльфийских клинка.

Но среди этого хаоса Сарна встретили другие, будто вовсе незнакомые ему люди. Штарк, отворивший ему ворота, долго тряс руку эльфа, бессвязно что-то говоря, и вдруг завопил: «Ээээй, командир вернулся! Живой!»

Сарн вышел на площадь, а они стекались со всех сторон. Грязные, закопченные, окровавленные. Они хлопали его по плечам, все еще скованным орочьей кирасой, они что-то вразнобой толковали ему, сверкая глазами, полными нового выражения.

Раздвинув толпу крестьян, к десятнику шагнул Нармо, бледный, с наскоро перевязанным лбом. Обнял, словно не чаял больше увидеть. Шепнул в самое ухо:

– Эглен и Лантир. Держись, брат…

Сарн в ответ крепко сжал плечи Нармо, а потом обернулся к остальным, окружавшим его.

– У меня тяжелые вести, друзья, хоть и так вам хватило сегодня тревог. Форт у болота Зеленая Пасть тоже был атакован, но отстоять его не удалось. Форт сдан. Через несколько часов уцелевшая часть его защитников должна прибыть к нам, ближе убежища в окрестностях нет.

Весть быстро разнеслась среди крестьян, и по толпе прокатился гул – не то стон, не то вздох, но Сарн не дал людям поднять шум. Отступив назад, он поднял руку в знак того, что хочет обратиться ко всем сразу. Толпа смолкла, а десятник начал, прерывисто, словно с трудом подбирая слова:

– Защитники форта. Друзья. Я очень виноват перед всеми вами. Я доверился обманчивому затишью, что царило здесь в последнее время, и покинул свой пост именно тогда, когда был всего нужнее здесь. Вы с честью выполнили свой долг… увы, о себе я того же сказать не могу. Я могу лишь поблагодарить всех вас за храбрость и стойкость и попросить у вас прощения.

Договаривая эти слова, Сарн вдруг наткнулся на смятенный взгляд голубых глаз и, поколебавшись, приложил руку к груди:

– Рималл. Я был несправедлив к тебе. Ты был здесь тогда, когда меня здесь не было, и выполнил то, что должен был выполнить я. Благодарю тебя, брат.

Но Рималл в ответ на эти искренние слова отчего-то потупился, сжав челюсти, и отступил в толпу. А вперед, тяжело припадая на правую ногу, вышел Ледон. Взъерошил жесткие седые кудри, словно привлекая внимание к значимости своих слов, и обратился к Сарну:

– Я так складно да звучно, как вы, Дивные, говорить не умею. Но скажу правду, пусть все мои земляки мне свидетелями будут. Не того ты коришь, командир Сарн, да не того благодаришь. Мы-то знаем, почто вас князь наш из Лихолесья призвал. Да только не нанимались вы до скончания веков здесь сидеть, да нас, неумех, защищать. Грош нам цена, Сарн, покуда мы за спины ваши прячемся. Только того бы нам вовек не понять, кабы ты здесь был, да нас собой да своими дружинниками от орочьих стрел прикрывал. А только не было тебя в форте. А Рималл – я того, не обидеть хочу, истинную правду говорю, костоправ! – в командиры негож.

Обернувшись, сапожник поискал взглядом Рималла, но не нашел и сумрачно покачал головой:

– Не хотел оскорбить, матерью покойной клянусь. Не всем со знаменами во главе полков стоять, да то ж не срам! Кабы не Рималл – втрое мертвяков бы у стены валялось, не иначе. Целитель он. Настоящий, руки Вардой поцелованы. И не нужно ему в полководцы, своя у него сила. А потому самим нам, Сарн, пришлось наставления твои вспоминать. И, поди ж, вспомнили. Ты на Штарка глянь – накануне боя, что лист на ветру, трясся. А ты б на него поглядел, когда он из лука орков молотил – залюбовался бы. Так что, друг, спасибо тебе за науку. И впредь помни – надобно форт оставить, так оставляй смело. Пора нам на своих ногах стоять.