Текст книги "Чертог Пустоты (СИ)"

Автор книги: Рэйя_Гравис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 57 (всего у книги 57 страниц)

– А если говорить в частности о Поттере? – нетерпеливо поторопил Снейп.

От молчания Дамблдора после этих слов веяло глухой обреченностью.

*

Туман рассеивался, и теперь Гарри разглядел что исполинская стена, изгибается, образуя дугу, уходящую куда-то в сторону, но когда он попробовал обернуться, то вместо Белого Мира увидел разгромленную спальню. За спиной послышалось эхо тихого чертыханья Тома.

«Что же это? – жалобно скулит Поттер, пробираясь через завал из развороченных кроватей, перевернутых шкафов, и разбросанных вещей. В воздухе стоит ощутимый запах дыма. – Нет, нет, нет, нет, – повторяет он, осматривая масштабы разрушения, – как же?..»

«Итак, – привалившись плечом к косяку, Арчер скучающе наблюдает за другом, – давай подведем итог. Это, – он обводит красноречивым взглядом царящую в комнате разруху, – и был твой безопасный и гуманный способ, – его губ касается насмешливая улыбка. – Надо сказать, я даже боюсь предположить, что тогда в твоем понимании жестокость…».

Комната пошла рябью, словно круги от брошенного камня на гладкой поверхности воды, и воздух вдруг наполнился свистом ветра и запахом дождя, по квиддичному полю разнёсся звонкий голос комментатора и гром оваций, но всё, что занимало внимание – это жужжание крылышек снитча, гладкость прохладного металла в ладони, чувство полета и свободы.

Водрузив себе на грудь толстую книжку, на кровати вальяжно развалился Том.

«…но летаешь ты здорово, – перехватив счастливый взгляд друга, он насмешливо фыркает: – Только не надо светиться так, словно ты об этом и не догадывался, можно подумать, что тебе никто до меня этого не говорил».

«Но мне всегда важно, что скажешь ты», – простодушно отвечает Поттер.

«До сих пор только это для меня было важно, – Гарри наблюдал, как воспоминание бесследно исчезает. – А потом оказалось, что всё это ложь».

Широкие полы опустившейся на голову шляпы закрывают ему обзор на затаивший дыхание зал.

«Так-так-так, – раздается в его голове посторонний голос, – неужели это тот самый Гарри Поттер, любопытно-любопытно…

Он всегда хотел оправдывать надежды. Но ради чего он это делал? Так ли важно, что скажут или подумают о нём люди? В конце концов, в жизни Гарри был только один человек, чье мнение имело для него смысл. И этого человека больше нет.

«Решение принято? Ты уверен?»

Гарри глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

«Да».

«Да будет так».

Огромная часть стены пошатнулась и с ужасающим грохотом обрушилась к его ногам. Гарри накрыла волна пыли, дыма и пепла. Тени с шипением и визгом бросились в разные стороны, пытаясь укрыться в редеющем тумане.

«А если у меня никаких талантов не выявят? – в панике шепчет Гарри. – Тогда что?»

«Успокойся, – вздыхает Том, – тогда мы поедем обратно в Лондон».

*

– Нынешнее состояние Гарри беспокоит меня, – признался Дамблдор. – Чувства, опыт и воспоминания светлых магов – это камни, из которых состоит вся их личность. Они собирают и накапливают их, формируя характер годами. Намеренно или нет, Волдеморт отравлял сознание Гарри весь последний год. Он путал и сбивал его, подменяя одни идеалы другими. Он перекраивал или пытался перекроить ход его мыслей и разрушить то, во что верил Гарри, и то, что было для него важно. Он сделал саму конструкцию его личности шаткой и неустойчивой. Чересчур изменчивой и зыбкой. Гарри приходилось раз за разом менять и преобразовывать стены этой крепости, чтобы выстроить новую реальность, где его непогрешимый якорь оставался бы непогрешимым. И в это время, его собственные рамки и границы теряли прочность и надежность. Каждый новый поступок Волдеморта заставлял его задумываться о том, что правильно, а что нет, заставлял ставить под вопрос само понятие морали.

– И вы, зная всё это, ничего не сделали? – голос Снейпа дрогнул от негодования.

– Я пытался, – ответил Альбус. – В самом начале, когда Гарри и Томас только оказались в Хогвартсе. Пока не стало слишком поздно, я пытался объяснить Гарри, что Томасу не следует доверять. Когда он не пожелал услышать меня, я надеялся разделить их…

Северус вспомнил разговор директора и Поттера в конце второго курса, когда Дамблдор говорил об исключении Арчера, а мальчишка не пожелал смириться с этим. Ни тогда, ни потом. Даже в этом году, когда Снейп поднял вопрос о надежности Арчера, Поттер отказался слушать.

«Сколько раз вас должны ударить ножом в спину, чтобы вы наконец перестали верить в сказки про любовь и дружбу?»

«Полагаю, удар должен быть смертельным».

Декан Слизерина досадливо поморщился. А он-то думал, дело лишь в глупости и упрямстве.

– Теперь же, – вновь заговорил Альбус, – этот якорь, из-за которого Гарри снова и снова перестраивал и ломал самого себя, исчез.

– Минуточку, – Снейп помолчал, его глаза потрясенно распахнулись, – не хотите ли вы сказать, что личность Поттера может разрушиться без Арчера?

– Гарри сейчас очень уязвим, – признался Дамблдор. – И мне страшно подумать, что станет с мальчиком теперь, когда он так внезапно потерял саму основу своего существования. Причину, по которой мир представлял для него интерес.

*

Как в омуте памяти он просматривал всю свою жизнь в обратном порядке, пока вокруг рушились стены цитадели. И чем меньше оставалось камней, тем бесцветнее становились воспоминания, тем быстрее они таяли вместе с тенями в серой мгле. И тонкие нити, связанных с ними чувств, обрывались и опадали на землю безвольные и обездвиженные. Совершенно инертные.

«Хорошо, что ты выжил».

– Что в этом хорошего?

«Иначе мы бы с тобой не познакомились».

Запустив пальцы в волосы, Гарри скривился, пытаясь изгнать из сознания этот голос и эти слова.

«Через три дня мы едем в Хогвартс, – мечтательно говорит Арчер, укладываясь на пол своей комнаты и закидывая руки за голову. – Спорю на свою волшебную палочку, что это будет очень весело!»

– Ты даже представить себе не можешь, насколько, – с горечью ответил Поттер одиннадцатилетнему Тому, но картинка исчезла, а через мгновение он уже смотрел в глаза широко улыбающемуся другу, в его руках была клетка, где сидела большая снежно-белая сова.

«С Днем рождения!» – голос Тома, звонкий и счастливый заглушил глухую ноющую боль в груди.

Гарри со смехом забирает у него клетку и, поставив её себе на колени, завороженно рассматривает полярную сову.

«Это лучший день рождения в моей жизни».

Он хотел бы остаться в этом воспоминании навечно.

«Мы с тобой станем великими волшебниками, Гарри, ты и я, – уверенно говорит Том. – В этом мире не будет ни одного маггла или волшебника, кто не узнает о нас, не будет никого, кто не станет почитать нас и… – по его миловидному лицу расплывается змеиная ухмылка, – и бояться нас. О да, они ещё узнают о нас. Все узнают!»

«Значит, великими?» – зевает Гарри, нежась в лучах заходящего солнца.

«Непременно!»

– Всё не так, Том, – сказал Поттер, пока лицо друга рассыпаясь, обращалось в туман и пепел. – У нас ничего не вышло. Я ошибся, и ты умер. По моей вине.

«Ой, да замолчи уже, – Арчер развалился рядом с ним на крыльце, – единственное, за что тебя могут вышвырнуть из Хогвартса, это твоё бесконечное меланхоличное нытье, как можно быть таким пессимистом?»

С губ сорвался негромкий смешок. Гарри рассматривал внушительный провал в стене, за которым открывалась всё та же белая пустота.

«Я торжественно клянусь, что мы будем вместе целую вечность, и ничто никогда не сможет нас разлучить!»

«Клянусь, что мы всегда будем лучшими друзьями!»

Далекое эхо их смеха таяло в белой пустоте. Больше не осталось ни теней, ни тумана. Боль, ярость, отчаяние и страх исчезали в черных частицах пепла, поднимающихся вверх.

Гарри огляделся.

Он стоял, окруженный тлеющими руинами цитадели.

Крепости, внутри которой находился всю свою жизнь.

*

– Что случится с Поттером? – угрюмо спросил Северус, уже догадываясь, каков будет ответ.

– А что случается со зданием, если повредить фундамент?

– Оно рухнет.

Перехватив полный ужаса взгляд собеседника, Дамблдор поднял руку в успокаивающем жесте.

– И всё же я верю, что Гарри окажется достаточно сильным, чтобы выдержать эту потерю.

– Но если он не выдержит? – настаивал Северус, чувствуя, подступающую к горлу панику.

– Тогда Гарри, такой, каким мы его знаем, исчезнет. Не останется ничего.

*

«Привет. Моё имя Томас Арчер. Мы только что переехали».

====== Эпилог ======

О чём просить у падающих звёзд,

Когда не можешь убежать от смерти,

А всё, что было – словно не всерьёз?

Жизнь, как планета, круга не очертит,

Ушедших дней обратно не вернуть,

Ушедшим людям не вернуться тоже...

Всего на свете оказалась суть —

Бывает ночь бессмертия дороже.

Мрак наползает, он неотвратим.

Безумие стремится к Рубикону...

Земля пуста. Я в пустоте – один.

Опять звезда скользит по небосклону...

И торжествуя равно, и скорбя,

Я загадаю не забыть тебя.

KetrinBraun

Расправив плечи, Тёмный Лорд откинулся на спинку кресла, отрешенно разглядывая Омут памяти, где в завихрениях сизой дымки кружили воспоминания о допросе Поттера. Кабинет объяла всепоглощающая тишина, словно весь мир за его пределами исчез, и Том остался один в абсолютной пустоте, где будет коротать вечность, пока тело его не истлеет, обратившись в прах.

«Том мёртв. Его убил Волдеморт».

Тихий, лишенный эмоций и красок голос снова и снова звучал в сознании, а память упрямо цеплялась за образ бледного, осунувшегося лица.

Вот и всё. Всё кончено.

«Этого ты и добивался».

Да.

«Всё идёт, как ты хотел».

Да… и всё же… всё же…

Гарри Поттер не желал оставлять в покое его разум. Тот мертвый, потухший взгляд, казалось, взирал на него из каждого уголка кабинета. А равнодушный, безжизненный голос, тихий, как шепот ветра, продолжал упорно повторять:

«Убийца, убийца, убийца…»

От этого голоса и этих глаз невозможно было скрыться. Невозможно сбежать. Утомленно сжав пальцами переносицу, Тёмный Лорд медленно выдохнул, заставляя себя успокоиться.

«Лжец, лжец, лжец…»

Сжав руку в кулак, Волдеморт тихо зарычал от досады и злости на самого себя. Даже после того как он предал и обманул, причинил столько боли, манипулировал, ранил, оттолкнул… после всего, что он сделал, Гарри продолжал защищать его. Продолжал защищать Арчера. Как это вообще возможно? Разве не должен мальчишка ненавидеть его всеми фибрами души? Разве не должен желать ему смерти? Так почему же он защищал его?

«Предатель, предатель, предатель».

Протянув руку, он сдвинул массивную чашу в сторону и замер, вглядываясь в зачарованный перстень на своём пальце. Свет, отбрасываемый свечами, отражался в красном рубине, отчего камень казался живым, пульсирующим, до краёв наполненным чужой жизнью. В неожиданном порыве отвращения, Волдеморт снял кольцо, бросил его в деревянную шкатулку и, захлопнув крышку, отвернулся к окну, за которым собиралась гроза. Смутное, едва уловимое отражение Тома Арчера в стекле смотрело на него с немым укором, презрением и ненавистью.

«Убийца, лжец, предатель…».

Первые капли дождя ударяли в окно, словно слезы стекая по бледному отражению.

Всё шло по плану. У него была армия, влияние, могущество. Самая досадная помеха сломана и устранена с дороги. Он силен, как никогда. Всё готово к атаке. К войне. Пришло время. Пока они растеряны, напуганы, слабы и рассредоточены, пока не могут дать отпор. Ударить сейчас – и всё будет кончено. Скоро он получит то, чего так давно желал. Ещё немного и он добьётся цели. Непростительно упускать такую возможность.

Но вместо этого он заперся в кабинете, пересматривая воспоминания о допросе Гарри Поттера.

Сумрачное небо озарила вспышка молнии. Холод и тьма раздирали сознание на части. Капли дождя яростно барабанили по стеклу. В душе разрасталось чувство потери.

Так чего же он на самом деле хотел?

Скривив губы в болезненной усмешке, Том коснулся щеки и стёр кончиками пальцев соленую влагу, разрушая бездыханную неподвижность, в которой существовал все прошедшие дни. Освещаемый вспышками молний кабинет наполнился негромким смехом.

«О, какой же хитрый ход, – в мрачном восторге думал Тёмный Лорд. – Какой умелый обман! Найти ту самую большую слабость, самый сильный страх и так умело манипулировать этим».

– Долг жизни! – презрительно выплюнул он. – Воистину, коварно и изобретательно.

Последний бастион Томаса Арчера. Вот что это было.

В конце концов, даже самую неприступную крепость можно взять изнутри. Если хорошо спрятаться. Если знать уязвимое место врага. Если понимать, куда ударить.

Нет той грани, что разделала две жизни. Он сам её создал и удерживал всё это время. Чтобы не исчезнуть, не утонуть в этой тьме и ненависти, не потерять самого себя. Того, кем он был на самом деле. Стоит лишь отпустить её, как всё тут же встанет на свои места. Исчезнет хаос в сознании и безумная неразбериха мыслей и чувств, от которых голова шла кругом.

Стоит лишь отпустить, и он задохнётся от ужаса, отчаяния и вины.

Ведь Том Марволо Риддл и Томас Этьен Арчер – это один и тот же человек. Они всегда были единым целым. Но Риддл и Волдеморт были воспоминанием, которому он слепо подчинялся. Прошлым, за которое так отчаянно цеплялся. Ночным кошмаром, от которого вдруг проснулся, оказавшись в новой, чудовищной реальности. Ненависть и жажда убийства Гарри Поттера сжигала его разум, плотно переплетаясь с привязанностью и желанием защитить его. В попытке обмануть самого себя, он потратил все силы на то, чтобы придумать оправдание. Придумать причину, которая удержит Волдеморта от убийства на какое-то время. Этого времени должно было хватить, чтобы хаос, царящий в сознании, пришел в некое подобие порядка. Чтобы он осознал, кем является.

Стоя на руинах своей жизни, которую старательно разрушал всё это время, Томас Арчер медленно втянул носом воздух.

Не было никакого долга жизни. Лишь исступленное, безумное желание во что бы то ни стало сохранить жизнь лучшего друга. Уберечь от самого себя. От того, во что он превратился. От глупой попытки доказать самому себе, что он больше не Томас Арчер – жалкий сирота без будущего. Он – Тёмный Лорд. Могущественный маг, за спиной которого по первому приказу встанет армия Пожирателей. С этой силой и властью, он сможет контролировать мир, а не подчиняться ему.

Он заблудился в собственном подсознании, иллюзиях и миражах, и даже не понял, что мир без Гарри больше не имеет никакой ценности, а война – смысла… как, впрочем, и всё остальное.

Своими собственными руками он уничтожил нечто куда более важное и ценное, чем могущество, сила и власть. Куда более значительное, чем вечная жизнь. На кой чёрт ему вообще эта проклятая жизнь, если её не с кем разделить?!

«Убийца, лжец, предатель…».

– Прости меня, – прошептал он, глядя в окно на бушующую стихию, и вдруг, согнувшись в кресле, обхватил руками голову как в приступе нестерпимой боли: – Прости меня, прости, прости, прости… – слова перемежались со всхлипами. – Чёрт… – Арчер зажмурился, сжав пальцами переносицу. – Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Оглушительный раскат грома, казалось, сотряс весь дом до основания. Вцепившись в ручки кресла, Том замер, открыв глаза.

– Я всё исправлю, – хрипло пообещал он, медленно выпрямляясь, – я всё исправлю.

Он мог. Мог всё вернуть. Конечно мог. Кем бы он ни был для самого себя, для мира он останется Лордом Волдемортом. Его магии и влияния хватит, чтобы уберечь Гарри от Пожирателей. Чтобы оградить от войны. Томас Арчер больше не безродный сирота.

О нет.

Он Тёмный Лорд. И если Тёмный Лорд способен разрушить целый мир, то разве не сможет он защитить одного-единственного мальчишку? Защитить. И вернуть.

*

К завтраку Гарри так и не спустился. Сириус почти час прождал его на кухне и, сдавшись, позволил Виви убрать еду со стола. Со дня возвращения из Министерства мальчик так ничего и не сказал. Закрывшись в своей комнате, он целыми днями сидел на полу, глядя в одну точку. Сириус старался не оставлять его одного. Часами он сидел рядом с крестником, привалившись спиной к стене, говорил с ним, просил, умолял, ругал, но так и не дождался никакой реакции. Гарри замкнулся в себе, и Блэк понятия не имел, как вытащить его наружу. Несколько раз в дом наведывались Дамблдор, МакГонагалл или Снейп, интересуясь состоянием подростка, но порадовать их было нечем. На исходе третьего дня этого пугающего оцепенения, Блэк понял, что дальше так продолжаться не может. Гарри не становилось лучше, и если ничего не предпринять, тот сам себя сведет с ума… или загонит в могилу. Посоветовавшись с Ремусом и Тонкс, они пришли к выводу, что следует обратиться к целителю и, учитывая нынешнее состояние Поттера, он вряд ли станет спорить или возражать. Вряд ли вообще что-то заметит.

Наблюдая, как убитый горем домовик, стирая со щёк слезы, скрылся на кухне, Сириус поджал губы и решительно направился к лестнице на второй этаж, пообещав себе, что если Гарри откажется ехать, он потащит мальчишку в Мунго за шиворот. Перебирая в голове все возможные последствия своего решения, Блэк свернул к лестнице, где нос к носу столкнулся с крестником.

– Мантикору мне в… Гарри! – пораженно распахнув глаза, Сириус смотрел на Поттера.

Впервые за прошедшие дни он покинул своё убежище в комнате и теперь остановился на последней ступеньке, глядя на крёстного. Одного этого было достаточно, чтобы тот едва не закричал от радости. Наконец-то Гарри смотрел на него! Не мимо, не насквозь, не таращился в пустоту мертвым отрешенным взглядом, от которого у Блэка выступал холодный пот, а смотрел на него и не выглядел при этом, живым трупом.

– Я как раз шел к тебе, – Блэк широко улыбнулся, – голоден?

– Нет, – взгляд подростка, спокойный и прямой, ни на мгновение не отрывался от лица крёстного, и было что-то такое в этом взгляде…

– Собрался куда-то? – Сириус в легком недоумении склонил голову к плечу, заметив, что Гарри одет в длинный кожаный плащ, который Блэк подарил ему на Рождество в прошлом году.

– Хочу подышать свежим воздухом, – ровно сказал тот, его пальцы чуть стиснули перила и расслабились. – Давно не был на улице.

– О, ну конечно! – Сириус радостно кивнул. – Давно пора выползти на солнышко, ты бледный, как поганка, – Гарри не улыбнулся, продолжая очень странно рассматривать крёстного, Сириус прочистил горло. – Только не выходи за территорию дома, по крайней мере, не сегодня, – в ответ вновь последовало молчание, это начинало нервировать, Блэк с легкой тревогой свел брови у переносицы. – Сохатик, ты в порядке?

– Да.

И снова молчание. Давящее, глухое и безграничное, оно затягивало, как чёрная дыра. Гарри терпеливо ждал, когда крёстный перестанет преграждать ему дорогу.

– Что ж, – Сириус отступил в сторону, – возвращайся к обеду. Через пару часов обещал зайти Ремус.

Ещё мгновение Поттер медлил, и от его пристального взгляда Блэку становилось не по себе.

– Ты точно в порядке? – уточнил Сириус.

– Точно, – зрительный контакт прервался, рука Гарри соскользнула с перил, и тот прошел мимо него к выходу. – Пока, Сириус.

– Пока, Сохатик, – вздохнул тот вслед крестнику, наблюдая, как за ним закрылась дверь.

Нечто знакомое было в глазах Гарри. Блэку казалось, что однажды он уже видел похожий взгляд, но не мог припомнить, когда и у кого. Вернувшись в гостиную, Сириус взял горсть летучего пороха, собравшись связаться с Люпином и сообщить хорошие новости, когда замер, потрясенный внезапным осознанием.

Он вспомнил, у кого видел такой взгляд.

Именно так смотрел на него Регулус, когда однажды ночью без предупреждения явился к нему в дом. Это была первая их встреча за три года, и сперва Сириус решил, что брат хочет снова обвинить его в предательстве рода или сообщить о кончине кого-то из семьи. Но Регулус ни о чем подобном не обмолвился. Он бродил, как потерянный, по тесной гостиной его крохотной съемной квартиры, болтал о какой-то чепухе и неотрывно смотрел на старшего брата так же, как смотрел на него сейчас Гарри.

Собственные обиды, гордость и глупость помешали ему придать этому значение, и Блэк не пожелал задаться вопросом, почему брат, который не хотел иметь с ним ничего общего, вдруг решил нанести визит вежливости, и что за выражение таилось в его глазах. Он всё ждал, когда Регулус перестанет ломать комедию и уберется восвояси. Когда он ушел, Сириус вздохнул с облегчением.

Это был последний раз, когда Регулуса кто-то видел живым.

Лишь спустя долгое время, Сириус понял, зачем брат пришел в ту ночь, что в пристальном, отчаянном взгляде, который ни на миг не отрывался от его лица, кроется невысказанное прощание… признание, что он больше не вернётся

У Сириуса на миг потемнело в глазах от ужаса. Бросившись к выходу, он рывком распахнул дверь и выскочил на крыльцо, спугнув какую-то птицу. Та сорвалась с перил и стремительно взмыла высоко в небо.

– Гарри! – сбежав по ступеням на каменную дорожку, Сириус дико озирался по сторонам, хотя уже понимал, что ему никто не ответит. Он почти покинул двор, в надежде что, выйдя на дорогу, увидит удаляющуюся фигуру крестника, когда его словно громом поразило.

Птица.

Дом был защищен Фиделиусом и множеством других охранных чар. Даже если какая-то живность и могла пробраться в сад за домом и на квиддичное поле, то на крыльце никаких птиц быть не должно. А значит, на перилах сидела вовсе не птица.

Это был анимаг.

Анимаг, который только что покинул дом.

Блэк поднял голову, глядя вслед крохотной точке, исчезающей вдали.

Гарри ушел. И Сириус не знал, увидит ли он когда-нибудь его снова. Как не знал, куда и зачем тот направился.

Он смотрел вслед птице, гадая, где теперь искать крестника.

Он ещё не знал, что два дня спустя, почти в сотне миль от их дома, молодой Пожиратель нападет на маггловских полицейских. Один из них будет убит, а второй, выхватит пистолет и сделает три выстрела. Все пули беспрепятственно пройдут сквозь магический щит и, попав в грудь и голову нападавшего, убьют его на месте.

Он не знал, что, терзаясь содеянным, полицейский отправится на исповедь.

Не знал, что до премьер министра маггловской Великобритании дойдет эта необычайно важная информация.

И не знал, что вскоре после этого события любые мирные переговоры с представителями магической Британии прекратятся.

А ещё через четыре месяца в «Таймс» появится первая статья, где напишут о существовании магов.

Пепельно-серая птица поднималась всё выше, устремляясь на запад. Её тень скользила по земле далеко внизу, пока солнце не скрылось за облаками.

Надвигалась гроза.

КОНЕЦ.

Комментарий к Эпилог P.S. В следующей главе полностью размещён восхитительный венок сонетов, авторства Ketrin Braun, который очень советую прочитать целиком, потому что у него, можно сказать, свой маленький сюжет.

====== Венок Сонетов ======

Я загадаю...

О чём просить у падающих звёзд?

Я помню ночи, ясные, как эта.

Давно их ветер времени унёс...

Какая, право, глупая примета:

Загадывать желания и ждать

Их исполненья от того, что мёртво,

Но до сих пор пытается сиять.

Так у людей: их отношенье чёрство

К чужим несчастьям и чужим слезам.

Однако, если сами под ударом,

То нарекут, взывая к небесам,

Свой жалкий век – бесценнейшим товаром.

И держишь жизнь упрямее, поверьте,

Когда не можешь убежать от смерти.

Когда не можешь убежать от смерти —

Найди возможность уничтожить смерть,

Её готовым к жаркой битве встретив.

Моих врагов судьба одна – гореть.

Последний враг пусть тоже истребится!

Да, всех в огонь. Мне, право, не нужны,

Ни люди, ни животные... ни птицы.

Как чУдна память: в ней всегда важны

События, которым ты когда-то

Значения совсем не придавал.

За всё на свете предстоит расплата.

Из тысяч битв – я только в этой пал.

Мой мир не стоит ни любви, ни слёз,

А всё, что было – словно не всерьёз.

А всё, что было словно не всерьёз —

Негадано серьёзным оказалось,

Реальность заглушила шёпот грёз.

Бывает, нам нужна такая малость!

Бывает, мы желаем пустяка!

Но эта капля в вечном океане

Ценней алмазов, ярче маяка.

Не счесть изъянов в “идеальном” плане,

Да только ты – чудовищный изъян.

И в зеркале, что правду видеть смеет,

Мой взгляд не ал, а мертвенно-багрян.

Он, как и разум, с каждым днём темнеет.

Пусть мы живём в безумной круговерти,

Жизнь, как планета, круга не очертит.

Жизнь, как планета, круга не очертит,

А на воде всё ширятся круги:

Я бьюсь как рыба, пойманная в сети.

Я внешне жив, но внутренне погиб.

Меня вопрос внезапный занимает:

Не поздно ль откровенье снизошло?

Вчерашний день, бледнея, выцветает...

За что цепляться? Было и прошло!

И захотев опять начать сначала

Я оглянусь, но пройдены пути:

Там кто-то был, – а тут его не стало.

И вход закрыт, и выход не найти.

Назад не ляжет завершённый путь,

Ушедших дней обратно не вернуть.

Ушедших дней обратно не вернуть,

Они исчезли в отблесках заката.

Ликует тьма: “Минувшее – забудь!”.

Ночь нестерпимым холодом объята,

Нетронутой укрыта тишиной.

Что ж, притворяться дальше неуместно:

В моих руках лежал огонь земной;

В твоих руках лежал огонь небесный.

Куда теперь без этого огня?

По всем легендам мы король и рыцарь,

Так, где твой меч?.. И где моя броня?..

Могущества очерчена граница:

Бессмертье даст... А жизнь вернуть – не сможет.

Ушедшим людям не вернуться тоже.

“Ушедшим людям не вернуться”, – тоже

Я эту фразу слышал много раз,

Как прочие, что выводом похожи.

Но вот теперь – что толку с этих фраз?

В сознанье лёд... он не желает таять,

Смотрю на мир сквозь мутное стекло,

И с каждым днём меня подводит память.

Я знаю правду, время истекло,

Но тем, кто в ложь приноровился верить,

Крупицами нетрудно обойтись:

И словно я не знал ещё потери,

И ты со мной, лишь только оглянись!..

Себя на миг возможность обмануть —

Всего на свете оказалась суть.

Всего на свете оказалась суть

Не в вечной жизни и не в вечной власти.

Суметь бы мне из прошлого взглянуть,

Как я живу, расколотый на части!

И давней звёздной ночи синева

Растаяла, сверкнув, подобно вспышке.

Но помнит нас примятая трава

На пустыре в забытом городишке!

Мы были там! А память – пусть молчит.

Ту ночь, создав застывшее мгновенье,

Я возведу вокруг себя, как щит.

Твой смех, твой голос, планы и стремленья,

И наши руки рядом, кожа к коже...

Бывает ночь – бессмертия дороже!

Бывает ночь бессмертия дороже,

Бывает жизнь проносится как день,

Но мы глупы, нас время не тревожит.

Луну и Солнце заслонила тень

Предсказанная детям двух пророчеств.

Затмение... Захочешь или нет –

Судьба найдёт, догонит и растопчет...

Луна не светит – отражает свет.

Сомнения загнав на дно колодца,

Стремясь, чтоб целый мир у ног лежал,

Всё думал я, что ты – Луна, я – Солнце.

Вот ты погас... Я – только отражал.

Да, не всегда мы те, кем быть хотим.

Мрак наползает, он неотвратим.

Мрак наползает. Он неотвратим,

Неумолим, безжалостен, несносен…

Немало было

вёсен, лет и зим,

Но оказалось – все уходят в осень.

Я так лелеял страх небытия,

Хотел суметь от гибели укрыться,

А вышло так, что умирал не я.

Всё кружит память имена и лица,

Идеи, страхи, смыслы и мечты

Цветные листья мне напоминают:

Ещё прекрасны, но мертвы. Как ты.

Что пало – неизбежно умирает.

И, подчиняясь этому закону,

Безумие стремится к Рубикону.

Безумие стремится к Рубикону:

Я за тебя свечу зажечь хотел,

Чтоб ты во тьме нашёл дорогу к дому.

Есть у всего, что создано, предел,

А был и мир когда-то кем-то создан,

Пространство сшито – за стежком стежок...

Так, может быть, создатель в небе звёзды

За каждого ушедшего зажёг?

Им нет числа, их атлас бесконечен!

А сколько их – невидимых с Земли!

Но если звёзды – это те же свечи,

То за тебя которую зажгли?

Вот все, что есть. Теперь узнай, поди!

Земля пуста... я в пустоте – один...

Земля пуста. Я в пустоте один

Всё существую, мучаясь от боли.

Кто сам себе и раб, и господин —

Тот не заметит ни оков, ни воли.

Кто сам себе и жертва, и палач —

Не различает барабан и бубен.

Кто видел всё – тот попросту незряч.

Кто знает всё – тот попросту безумен.

На троне сидя, празднуя успех,

Мы смотрим вниз, на тех, кто нас возвысил...

Но, потеряв, зачем мы смотрим – вверх?

Чего мы ждём от равнодушной выси?

Безмолвно небо, только лишь, с разгону,

Опять звезда скользит по небосклону.

Опять звезда скользит по небосклону.

Не та, что раньше – новая звезда.

Хотел бы я, чтоб вышло по-другому?

Что было в прошлом – сгинет без следа!

Грядущего вступительное слово!

Как жаль, что люди – звёздам не родня:

Проснись с утра, и окажись... сверхновым.

Свои обиды трепетно храня,

Я к ложной цели много лет стремился,

И поздно ложность разгадал, боюсь.

Взгляни теперь, во что я превратился:

То здесь – то нет, то плачу – то смеюсь,

В агонии бессилья, вне себя,

И торжествуя равно, и скорбя.

И торжествуя равно, и скорбя,

Легко решить, что ты добился цели,

В себе любую слабость истребя.

Всю жизнь свою, почти что с колыбели,

Как много раз я на смех поднимал

Истории о “самой грозной силе”!

И ей, в итоге, с треском проиграл.

Моя победа отдана могиле.

Когда б сказали: память приготовь,

И лишь одно, по выбору, запомнишь...

Какой позор! Я выберу – любовь.

Всё было правдой, с сердцем не поспоришь.

Впервые в жизни искренне любя,

Я загадаю не забыть – тебя.

Я загадаю не забыть тебя.

Я жил – забыв, и, выбравший забвенье,

К чему ни прикасаясь – всё губя.

Но, может быть, в порядке исключенья,

Тот ошибался, кто твердил: “Навряд

Смерть не финал, а новая страница...”?

У кошек девять жизней, говорят!

Сгорает феникс, чтобы возродиться!

Любой намёк, соломинка и нить —

Глоток воды измученному жаждой...

В любом обличье – пусть ты будешь жить!

И пусть тебя я отыщу однажды

В одном из дальних, неизвестных гнёзд...

О чём просить у падающих звёзд?

О чём просить у падающих звёзд,

Когда не можешь убежать от смерти,

А всё, что было – словно не всерьёз?

Жизнь, как планета, круга не очертит,

Ушедших дней обратно не вернуть,

Ушедшим людям не вернуться тоже...

Всего на свете оказалась суть —

Бывает ночь бессмертия дороже.

Мрак наползает, он неотвратим.

Безумие стремится к Рубикону...

Земля пуста. Я в пустоте – один.

Опять звезда скользит по небосклону...

И торжествуя равно, и скорбя,

Я загадаю не забыть тебя.

KetrinBraun