Текст книги "Чертог Пустоты (СИ)"

Автор книги: Рэйя_Гравис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 57 страниц)

Как результат, вместо радушного обмена Рождественскими подарками в тихом семейном кругу, они всё утро собачились, после чего Ремус вернулся к себе домой, а Сириус оправился к Дамблдору, который, как выяснилось, тоже был в курсе ситуации. Теперь о том, что Гарри заклинатель, знало ещё четыре человека, и это ему чертовски не нравилось. Предвкушая, что ему ещё предстоит крайне неприятный разговор с директором, и ещё менее приятный с деканом, Поттер связался по каминной сети с Дафной, буквально напросился к ней в гости и, торопливо побросав в рюкзак вещи, благополучно сбежал из дома Блэков, оставив крёстному записку, что пару дней погостит у друга.

Сириус, как и ожидалось, на подобный поступок среагировал исключительно негативно. Связавшись с крестником по двустороннему зеркалу, он весьма жестко потребовал, чтобы тот немедленно вернулся обратно, на что Гарри не менее категорично заявил, что он «пятнадцать лет прекрасно жил без наставлений Блэка и собирается продолжать в том же духе, спасибо большое», после чего сам же и обиделся. Сириус был в бешенстве, но поделать ничего не мог, потому что даже не знал, где находится крестник, а Гарри был чересчур зол от мысли, что кто-то стремится контролировать его жизнь и диктовать свои правила, даже не пытаясь понять его точку зрения, чтобы первым делать шаг к примирению. Чувствовал он себя при этом просто отвратительно.

– Ну, знаешь, в чем-то они правы, – задумчиво отметила Дафна, поставив чашу с чаем на низкий кофейный столик.

Гарри, который развалился на дорогом обюссонском ковре у камина, болезненно скривился.

– Тоже скажешь, что я был не прав? – проворчал он.

– Нет, – она улыбнулась, – только то, что твой крёстный имеет право злиться. Подумай сам, ты, ничего ему не объяснив, заперся в камере с оборотнем, чем сильно его напугал. Ты подверг опасности не только свою жизнь, но и жизнь и рассудок его лучшего друга, если уж на то пошло. А на следующий же день просто взял и сбежал в неизвестном направлении, – Гринграсс смерила его насмешливым взглядом. – Есть на что разозлиться. Уверена, сейчас он чувствует себя просто ужасным опекуном, раз его собственный крестник едва не погиб, находясь у него на попечении.

– У меня всё было под контролем, – напомнил Поттер. – Я знал, что делаю. Это же не безрассудная выходка, – пробурчал он. – Почему никто не хочет наконец принять тот факт, что мне не три года и я вполне способен принимать самостоятельные решения?

– И это по-прежнему не отменяет того, что твой крёстный всю ночь рвал волосы на голове под дверью той злосчастной камеры, – Дафна безразлично повела плечом, оставляя за собеседником право соглашаться ему с ней или нет, и взяла с блюда печенье. – И долго ты собираешься прятаться у меня дома?

– Пару дней, – Гарри глянул на неё, – если ты или твои родители не против…

Он вдруг запоздало подумал, что даже с ними не поздоровался, ввалившись в дом, пылающий обидой и негодованием.

– Мои родители будут во Франции до окончания праздников, – равнодушно известила Гринграсс. – А Тори гостит у Малфоев. Тут только я и мой дядя, – она глянула в окно, – который вернётся к вечеру. Так что если твой праведный гнев и бунтарский настрой не выветрятся к этому времени, то я предоставлю тебе гостевую спальню на эти дни.

– Спасибо, – Гарри помолчал. – Так ты встречала Рождество с дядей?

– Мы не празднуем Рождество, – Дафна скривилась. – Родители считают, что это маггловский праздник, который не имеет к нам никакого отношения.

– И что же вы тогда празднуете? – поинтересовался Гарри.

– Йоль, – пожав плечами, Дафна сделала глоток чая.

– А ёлка тогда зачем? – он кивнул в сторону нарядно украшенного деревца в углу гостиной.

– Это Йольское дерево, – с важностью сообщила Дафна.

– С традиционно Рождественскими украшениями? – иронично уточнил Поттер.

– Почему бы и нет? – как ни в чем не бывало, хмыкнула та, – организовать праздничное настроение в доме не лишнее, к тому же нужно куда-то складывать подарки. Кстати, спасибо за заколку, – она сладко улыбнулась собеседнику, тот чуть приободрился.

– Я сам ее выбирал, – гордо похвастался он.

– Я ни секунды в этом не сомневалась, – мурлыкнула из-за чашки она.

– Итак, – потянувшись, Поттер уселся на ковре, обратив на Дафну вопросительный взгляд, – что будем делать?

Гринграсс одарила его исключительно красноречивой улыбкой.

– Даже и не знаю, – она мягко откинулась на спинку дивана, в показательной задумчивости отводя взгляд. – Чем же могут заняться молодые, полные сил юноша и девушка, оставшись дома одни?

Гарри моргнул.

– Ну, – он почесал затылок, – можем в карты сыграть? Или в шахматы?

Дафна смерила Поттера долгим нечитаемым взглядом.

– Да, – постно сказала она, – именно это я и имела в виду.

– Эм, ну…

– Не важно, – она со вздохом отставила опустевшую чашку и поудобнее устроилась на диване, поставив локоть на подлокотник и подперев рукой голову. – Расскажи мне лучше про обряд исцеления оборотня.

Гарри закатил глаза.

– Это долго…

– А что у нас прямо сейчас какие-то неотложные дела есть? – язвительно поинтересовалась Гринграсс.

Он хмыкнул.

– Ну, раз уж нам и правда нечем заняться, пока мы с тобой тут совсем одни…

Дафна со смехом бросила в него декоративной шелковой подушкой. Увернувшись, Поттер улегся обратно на ковер, и, подложив ту себе под голову, глубоко вздохнул.

– В общем, с одной стороны, быть заклинателем это, конечно, круто, но с другой – это полный мрак, – начал он.

*

Не смотря на то, что Гринграссы для Гарри мало чем отличались от тех же Малфоев в плане богатств, чистоты крови и снобизма, дом у них был в разы меньше и не казался выстуженным, необъятным мавзолеем. Гарри даже удалось сразу запомнить, чем отличается белая гостиная от голубой, что к последней примыкают музыкальная комната и столовая, а в противоположном крыле дома располагается библиотека и рабочий кабинет главы семейства. На втором этаже сориентироваться было и того проще: девять гостевых спален находились в западном крыле, а хозяйские апартаменты – в восточном, и спроектированы они были так, чтобы все окна выходили на сад за домом. Что было весьма разумным решением, так как сад Гринграссов сам по себе являлся практически произведением искусства. Первой мыслью Гарри, когда он, прихватив принесённое эльфами печенье и молоко, прямо в пижаме расположился на подоконнике, бесцельно рассматривая залитый солнцем сад, было исследовать территорию дома. В голове у него царила приятная тишина. По крайней мере, те чудесные пятнадцать минут, пока двери его комнаты не распахнулись, и на пороге не предстала наследница семьи Гринграсс. Облаченная в длинное синее платье, поверх которого было наброшено белое меховое манто, Дафна окинула своего гостя долгим взглядом.

– Ну наконец-то ты проснулся, – она уверенно прошла вглубь комнаты, игнорируя постное выражение лица Поттера, который наблюдал за ней с подоконника, держа в зубах имбирное печенье. – Собирайся, мы идём гулять, – Дафна распахнула створки шкафа, и мгновение с немым укором рассматривала одиноко висящую на вешалке зимнюю мантию Гарри. – А где твоя одежда?

Тот моргнул и перевел взгляд на свой свитер и джинсы, небрежно брошенные на спинку кресла. Дафна брезгливо сморщила нос.

– Ты два дня собираешься ходить в одном и том же? – ужаснулась она, Поттер пожал плечами, продолжая держать во рту печенье, и не считая нужным уточнять, что сегодня будет уже три дня. – Это никуда не годится, – заключила Гринграсс. – Я немедленно распоряжусь, чтобы тебе выдали что-нибудь приличное… – она направилась к выходу из комнаты, продолжая рассуждать: – Где-то у нас должны остаться мантии моего кузена, он такой же тощий, так что тебе должны прийтись впору…

Её голос удалялся, пока Дафна уверенно шагала куда-то по коридору, а Гарри с легким удивлением смотрел в дверной проём, где она скрылась мгновение назад, и улыбался. У себя дома Дафна вела себя иначе. В школе он привык видеть её тихой и сдержанной, немного отстраненной, с лёгкой улыбкой на губах и полным равнодушием к происходящему вокруг. Но сейчас… она походила на ураган, властный, шумный и требовательный. Её голос звучал уверенно и громко, и по дому она передвигалась легко и стремительно, каждым шагом и жестом демонстрируя, что безраздельно владеет и правит этим местом. Гарри даже стало интересно, ведет ли она себя так же при родителях или вновь превращается в тихоню. Продолжая улыбаться своим мыслям, он вернулся к созерцанию сада, поедая печенье и дожидаясь, пока эльфы доставят ему мантию.

*

Отставив на стол стакан с огневиски, Сириус откинулся на спинку кресла и угрюмо уставился на собственные сцепленные замком пальцы.

– Не знаю, что с ним делать, – пожаловался он. – Как бы я ни пытался, всё становится только хуже.

Ремус, расположившийся в кресле напротив него, задумчиво барабанил пальцами по подлокотнику.

– Не скажу, что это оправдывает его поведение, – медленно начал он, – но, думаю, дело тут в том, что Гарри слишком привык полагаться только на себя. В конце концов, он слишком долго был предоставлен самому себе и теперь просто не знает, как принять то, что он больше не один.

– Я бы сказал, он просто не считает нужным что-то менять или принимать, – ворчливо заметил Блэк.

– И это тоже, – не стал спорить Ремус. – Но ему пятнадцать лет, – с легкой улыбкой напомнил он, – вспомни себя в этом возрасте: сплошь бунтарство и пылкий темперамент – не так-то просто принимать взвешенные решения, когда в душе буйствует огонь упрямства и неповиновения.

– Да, конечно! – Сириус скривился: – Ремус, уж ты-то понимаешь, чем забита голова бунтующего подростка: что-то сломать, с кем-то подраться или подшутить, найти море приключений на свою задницу, довести до исступления младшего брата, доказать родителям, что ты взрослый малый, поэтому тебе уже можно пить огневиски и в качестве доказательства тут же напиться до невменяемости. Ругаться, грубить и спорить до хрипоты, чтобы доказать всем вокруг какой ты самостоятельный, попутно вытворяя черте что. Но… – он на миг в гневе поджал губы, – с холодной расчётливостью манипулировать окружающими, подвергнуть собственную жизнь кошмарной опасности, врать и умалчивать о вещах, касающихся чьей-то безопасности… это не подростковый бунт, Лунатик! Это… это…

– Он слизеринец, Бродяга, – осторожно напомнил Люпин.

– И что теперь? Закрыть глаза на его выходку, потому что он двадцать четыре часа в сутки окружен мерзавцами, которые и его превращают в мерзавца?! – Блэк нахмурился. – Это скорее повод к тому, чтобы серьезно задуматься о его переводе на другой факультет, чем оправдание такому поведению.

– Какие бы методы он ни использовал, Гарри хотел помочь…

– И едва не погиб! Не говоря уже о том, что ты тоже мог пострадать! – перебил Сириус. – Неужели тебя самого не злит всё это?!

– Меня, – Люпин помолчал, – пожалуй, огорчает то, как он поступил. Я бы все же хотел знать, что он планировал сделать. Я не говорю, что согласен с его методами, но, – он вздохнул, – я понимаю, что в данном случае Гарри верил, что подобное решение будет верным. Именно из-за того, что у него уже сформировалось некое понимание мира и жизни, он действует исходя из этого. При всей своей показательной открытости, Гарри очень недоверчив к людям, – Ремус взглянул в глаза друга. – Его не получится переделать, Сириус. Единственное, что мы можем, это попытаться показать ему, что он не один и что мы всегда готовы поддержать его и помочь, поэтому ему совсем необязательно врать нам или умалчивать о чем-то.

– Но равнодушие, с которым он принял это решение… – Блэк покачал головой, – он ведь даже не подумал о том, что если его план провалится, тебе придется жить с этим. Ему будто и вовсе не было дела до того, что ты или я подумаем или почувствуем. Он принял решение, которое касалось не только его, но не посчитал нужным посоветоваться с нами.

– Но я знал…

– Ты знал, что он вбил себе в голову эту историю про излечение от проклятья, но он ведь не предупредил тебя, что для этого ему понадобится запереться с оборотнем в одной камере, – Блэк раздраженно взглянул на друга. – И я всё ещё зол на тебя, за то, что ты молчал.

– Я мало верил в то, что у него получится, – тихо признался Ремус. – А рассказать кому-то значило отчасти принять эту идею. Я просто не хотел потом… – он умоляюще взглянул на Сириуса, – если бы я с самого начала знал, что он задумал, я никогда бы не позволил ему…

– Да и я бы не позволил, – Сириус замолчал, встречаясь взглядом с Люпином, – потому что это сумасшествие.

– Полагаю именно поэтому он никому ничего и не сказал, – безрадостно хмыкнул Ремус. – Он знал, что мы не поверим ему. Вот и решил действовать самостоятельно. Выходит, мы собственным поведением не даём ему довериться нам.

– Но то, что он сделал…

– Сработало, – вдруг тихо сказал Люпин.

– Что? – Сириус растерянно взглянул на друга, слишком занятый своими переживаниями, чтобы сразу сообразить, о чём речь.

– Не знаю, как у него это вышло, – медленно начал говорить Ремус, – и не знаю, сколько времени мне понадобиться, чтобы ужиться с… с волком, но проклятья больше нет, – он поднял горящий взгляд на Блэка. – Его нет, Бродяга. Я чувствую… впервые за многие годы я чувствую, что свободен.

– Но волк никуда не делся, – веско напомнил Сириус, не желая так просто признавать, что сумасбродная эскапада его крестника в итоге была затеяна не зря.

– Да, и теперь мне нужно делить часть своей души со зверем, и это поначалу меня сильно разозлило, – Люпин негромко засмеялся, – но, знаешь, подумав немного, я понял, что это больше походит на взаимодействие с фамильяром. Это не бремя и не проклятье. Волк… – он запнулся, – я постоянно ощущаю его присутствие, но больше не чувствую в нём ненависти. Он наблюдает и изучает, ему любопытно и порой мы даже будто общаемся друг с другом.

Сириус помолчал, задумчиво разглядывая лицо лучшего друга.

– Так выходит, ты теперь можешь превращаться, когда захочешь?

– Видимо, да, – тот пожал плечами, – но тут придется считаться с желаниями волка, и знаешь, чем больше времени проходит, тем легче мне это принять. Это ново. Но не плохо. В одном Гарри был определённо прав. Волк – не чудовище, жаждущее крови, и теперь, благодаря ему, я это понимаю. Гарри действительно избавил меня от проклятья и за одно это я должен быть ему благодарен, – Люпин помрачнел. – Но всё, что я сделал, это отчитал его при первой же возможности. Он рисковал ради меня жизнью, а я даже не поблагодарил его. Не удивительно, что он в итоге сбежал от нас при первой же возможности.

– И правильно сделал, что отчитал. Не стоит поощрять такие выходки. Твоё исцеление до сих пор не отменяет того, что Гарри повел себя безрассудно, – упрямо нахмурился Блэк.

– Сказал Сириус Блэк, – тихо рассмеялся Люпин.

– И даже не пытайся сейчас всё свести к тому, что я в его возрасте был не менее отчаянным и поэтому не имею права на него злиться, – тот фыркнул.

Ремус только вздохнул, зная, что его другу нужно больше времени, чтобы примириться с положением вещей. В конце концов, Сириусу непросто было принять то, что его крестник уже давно не ребенок и не нуждается в опеке. Если уж на то пошло, сам Сириус нуждался в Гарри куда больше, чем Гарри нуждался в нём. И это было самым печальным. Потому что, похоже, ни Поттер, ни его крёстный не хотели этого понимать.

*

Если из окна сад выглядел просто красиво, то вблизи он казался волшебным. Никогда прежде Гарри не видел ничего подобного – все растения, каждый лепесток, бутон и цветок были покрыты тонким слоем прозрачного льда, отчего казалось, что они сделаны из стекла, навечно застыв в своей первозданной красоте, сверкая и переливаясь на солнце, словно драгоценные камни. Многочисленные выложенные камнем дорожки, паутиной разбегались в стороны, петляя между растений, но все они сходились у небольшого овального пруда в центре сада, к которому неторопливо брели Поттер и Дафна.

– Удивительно, – завороженно пробормотал Гарри.

– О да, – на губах Гринграсс играла задумчивая улыбка.

– Но кто ухаживает за садом?

– Мама, – Дафна пожала плечами. – Она не подпускает ни одного эльфа к своим растениям и каждый год на каждый сезон придумывает что-то новое.

– Правда?

– Ага, – Дафна хмыкнула. – Признаюсь, за всю жизнь я не припомню ни одного раза, чтобы она повторилась. Сад всегда выглядит по-разному, – она помолчала, – порой мне кажется, что в этом месте живет её душа.

Гарри непонимающе взглянул на собеседницу.

– Почему?

– А разве ты сам не чувствуешь? – вздохнула Дафна. – Он будто живой, этот сад. В нём столько ласки и нежности, столько терпения, любви и тепла, сколько мы с сестрой ни разу не получали от матери. Думаю, что если бы мне когда-нибудь потребовалось материнское утешение и участие, я пришла бы за ним сюда, а не к ней…

– Это странно… – помедлив, признался Поттер, наблюдая за Гринграсс.

– Я знаю, – она задумчиво огляделась. – Мама стала одержима этим местом после того, как погиб её брат. Здесь она может выражать свои чувства, как мне кажется. По крайней мере, сколько себя помню, мы с Асторией никогда ни травинки здесь не сорвали. Это казалось неправильным. Будто разрушив что-то здесь, мы навредим маме. Иногда она сама срезает цветы, чтобы расставить в вазах в доме, но это может делать только она.

– Какая она?

– Мама?

– Да.

Дафна неопределённо повела плечом, размышляя над ответом.

– Не знаю. Холодная, отчужденная… – она фыркнула, – её даже не тронуло заявление Астории о том, что она планирует выйти замуж за Драко.

Гарри потрясенно вытаращил на неё глаза.

– Астория и Драко собрались пожениться?

– Представь себе, – равнодушно фыркнула Гринграсс.

– А я и не знал, что они любят друг друга…

Дафна на это только рассмеялась, взглянув на Поттера с легким сочувствием.

– Гарри, милый, тут о любви никто и не говорит, – сообщила она. – Это просто выгодно.

– О? – кисло протянул Поттер. – И почему я не удивлен…. А что сказал ваш отец?

– Ну, он, конечно, и в восторге, и в ужасе одновременно, – Дафна отвлеченно поправила капюшон. – Они с лордом Малфоем уже два месяца не могут договориться насчет наследования голосов.

– Хм?

– Ну ты же в курсе, что Астория наследует голос в Совете вместо меня, – напомнила Гринграсс, – так что теперь отец и Люциус никак не могут решить, перейдет ли этот голос к Малфоям или останется за нашей семьей.

– А разве есть разница?

– Конечно. Если голос останется у нас, это будет значить, что впоследствии фамилия нашего рода не угаснет. Помимо этого, даже не смотря на принадлежность к другой семье, у Астории будет власть в Совете Лордов и собственное право голоса. По сути, это сделает её полноправной участницей собраний и даст право передать этот голос дальше своим детям. А это дорогого стоит. Ведь даже если семьи Гринграсс не будет, наш голос продолжит иметь вес в Совете Лордов, а Малфои им пользоваться для своей выгоды не смогут.

– Но если они станут мужем и женой, не значит ли это, что Астория будет принимать единые решения с мужем? – нахмурился Гарри.

– Не обязательно, – Дафна повела плечом. – К тому же даже если сама Астория и не будет сильно ввязываться в политику и голосовать решит вместе с мужем, её дети смогут принимать решения от лица Гринграссов, – она помолчала. – Конечно, при условии, что в семье будет больше одного ребенка. Потому что при заключении подобного контракта представители семьи могут владеть голосом одной фамилии. А значит, если родится только один ребенок, он унаследует голос отца, как единственный наследник, а голос матери по решению его обладательницы либо вернется в её семью, либо останется неактивным до появления других прямых наследников.

– А что происходит, если не остается никого из представителей фамилии? Куда деваются голоса?

– Это зависит… – Дафна поплотнее запахнулась в манто, в задумчивости глянув на покрытую льдом гладь озера. – Как правило, главой семьи составляется завещание, где четко прописана очередность наследования. Иногда голоса даже передают другой ветви семьи. Но если наследников нет совсем, как и завещания, то решение о передаче голосов принимается Советом Лордов в полном составе, при этом учитываются, как правило, ближайшие кровные родственники. То есть, например, если никого из Малфоев и Гринграссов не останется, то голоса перейдут Беллатрисе Лестрейндж, так как она находится с Малфоями в родстве… или твоему крёстному, – она помолчала и весело фыркнула, – или кому-нибудь из Уизли.

– Уизли?!

– Они с Малфоями тоже дальняя родня.

– Но они не лорды…

– Ну, в крайнем случае, Совет может и выдать титул лорда, – заметила Дафна. – В их интересах, чтобы эта структура продолжала существование, ведь если лордов не останется или их станет слишком мало, то они могут потерять ту власть, которую имеют сейчас.

– Так всё же возможно получить титул, – отвлеченно протянул Гарри, размышляя, куда ушли голоса Поттеров, которые должен был получить его отец. – Странная линия наследования, – пробормотал Гарри, они остановились на берегу озера. – Честно говоря, я всё еще не до конца понимаю всю эту историю с Советом Лордов. С одной стороны они хватаются за эти свои голоса и собственный политический вес, но с другой, они же вообще ничего не делают. То есть для магической Британии в целом.

– Ну, для этого есть министр… – Гринграсс пожала плечами.

– Но разве не должны они, как наделенные властью…

– Гарри, – Дафна чуть улыбнулась, – люди, наделённые властью, редко мыслят подобными категориями. Как правило, их заботит лишь собственное благополучие. А из-за того, что лордами по сути никто не управляет и они творят, что им вздумается, этот их Совет из реально действующей структуры давно превратился в фикцию. Каждый просто тянет одеяло на себя и пытается укрепить свои позиции и благосостояние. Чем живут остальные, их мало интересует.

– Ага, но стоит появиться мало-мальски сильному лидеру, который может этих лордов прижать к ногтю, как они все садятся на задние лапы и, поджав хвост, послушно выполняют его команды, – Гарри неодобрительно покачал головой. – Вот поэтому нас так легко захватить. Мы не представляем единое целое. Как ни посмотри, все действуют лишь в своих интересах, и никто не хочет поступиться собственными амбициями, гордыней, жадностью или идеалами, чтобы усилить наше общество.

Том всегда был прав, говоря, что магический мир пора изменить и улучшить. Сделать сильнее. Но как можно пробиться через эти покрытые пылью и паутиной архаичные устои и нагромождения древних традиций, избегая радикальных мер? Возможно, Волдеморт был не так уж и не прав, выбрав путь угроз и жесткости, ведь как ещё сдвинуть с места эту закостенелую политическую махину? Конечно, его одержимость магглами и безумные идеи о том, что всех их нужно уничтожить, смахивали на бред, но начал он вполне разумно – встав над лордами и вынудив их действовать в его интересах. Если у них в руках была реальная власть, то через них он мог влиять на политику страны, ведь так?

Дафна всё молчала, а Гарри, увлеченный собственными размышлениями, не сразу понял, что пауза слишком затягивается. Сначала он подумал, что она просто задумалась, но что-то в этой тишине начало казаться пугающе неправильным.

– Дафна? – Гарри шагнул чуть ближе и замер, увидев, как наливаются призрачным фиолетовым огнём глаза девушки.

Он знал, что это означает, и знал, что сейчас случится. Даже иронично, что это вновь происходило на Рождество. Тихо чертыхнувшись, Поттер отшатнулся от Дафны и замер, не зная, как поступить. Уйти? Остаться? Но чем он мог помочь? Как остановить это? Гарри отступил ещё на шаг, не сводя с побелевшего лица Гринграсс пристального взгляда. Прошла ещё минута, наполненная мучительным ожиданием и, наконец, обратив исказившееся от мучительной боли, осунувшееся лицо к небу, она закричала.

Прошел год, с тех пор как Гарри слышал этот крик в прошлый раз, но он так ясно помнил тот вечер, будто это было только вчера, и все же оказался совершенно не готов снова услышать это. Кошмарный, нечеловеческий вопль, сорвавшийся с её губ, звучал даже ужаснее, чем в прошлый раз. В нём будто переплелись тысячи голосов и каждый из них, устремляясь в небо, расползаясь ядовитым отчаянием по саду, опутывая леденящим ужасом белокаменный дом, выл, кричал, плакал от гнева, горя, боли страха и каждый нёс в себе смерть. Зажав ладонями уши, Гарри опустился на колени и крепко зажмурился, пытаясь хоть немного защититься от оглушительных воплей, мысленно умоляя, чтобы это поскорее прекратилось, и даже не подозревая о том, что оглушительный крик, взметнувшийся в небо, вырвался далеко за пределы особняка Гринграссов. Он не знал, что в это самое мгновение Молли Уизли, накрывающая на стол в Норе и четверо её младших детей, расположившиеся в гостиной, услышали ужасающий гул, что с каждым мгновением становился всё ближе и громче, будто к дому приближался ураган, сотканный из воя и стонов тысяч кошмарных, искаженных голосов. Что за сотни миль от родительского дома, Перси Уизли, корпящий над отчетом для министра, испуганно вскочил из-за стола, забыв о своей работе, когда безумная какофония звуков, внезапно ворвавшаяся в крохотный, пыльный кабинет, едва не оглушила его. И несколькими этажами ниже на полуслове оборвался негромкий разговор Маркуса Райнера и Кингсли Шеклболта, утонув в чудовищных криках, волной обрушившихся на кабинет главы следственного отдела Аврората. А в совершенно другой части Лондона, шутливая улыбка, адресованная Ремусу, сползла с лица Блэка, когда в дом на площади Гриммо ворвался кошмарный рёв, незримым вихрем блуждающий по стылым комнатам особняка. И в то же мгновение сумасшедший гул тысяч голосов, что стенали и плакали, кричали и выли, прокатился над поместьем Малфоев, оборвав плавную игру Нарциссы Малфой на фортепиано и практически оглушив Драко Малфоя, Томаса Арчера и Блэйза Забини, которые расположились в одном из кабинетов особняка. Он гремел словно смерч, сотканный из криков агонии и ужаса, полз по стенам дома, блуждал в холлах и комнатах, оставляя после себя могильный холод и глухое отчаяние. А где-то в Шотландии над башнями волшебного замка, скрытого от посторонних глаз могущественными чарами, мчался всё тот же скорбный плач, заставляя всех обитателей Хогвартса замереть, с тревогой и страхом вслушиваясь в переплетения искаженных голосов, гадая, что несут в себе эти крики. Крики, что в эту же самую секунду захлестнули поместье Риддлов, словно каждую комнату и коридор в одночасье заполонили сотни призраков, вынуждая Тёмного Лорда прервать свою речь и чуть нахмуриться в лёгком недоумении. Сопровождающие его Бэлла и Люциус выхватили волшебные палочки, озираясь по сторонам, вглядываясь в тени от горящих на стенах канделябров, что змеями ползли по стылому коридору, и пытаясь понять, откуда исходит леденящий душу вой.

Сумасшедший гул тысяч голосов, что стенали и плакали, кричали и выли, вселяя в душу парализующий ужас, казалось, охватил всю страну, заполняя удушающим страхом каждый дом и улицу, а почти минуту спустя бесследно исчез, растаяв, словно утренний туман, оставляя после себя лишь звенящую тишину и ядовитое предчувствие надвигающейся беды.

*

– Тебе нужно вернуться домой, – хрипло сказала Дафна, перекинув через плечо наскоро заплетенную, растрёпанную косу.

Она выглядела ужасно истощенной и бледной, а тусклый взгляд хранил печать страшной усталости и тоскливой обреченности, когда она смотрела на сидящего перед ней Поттера.

– Ты точно будешь в порядке? – встревоженно рассматривая обессиленную девушку, ссутулившуюся в кресле, спросил тот.

– Я не хрустальная, Гарри, не рассыплюсь, – она пренебрежительно скривилась, поплотнее закутавшись в два одеяла.

Поттер помолчал, вспоминая искаженное страхом лицо дяди Дафны, который, вылетев из дома в сад, подхватил племянницу на руки и, даже не взглянув на её гостя, торопливо зашагал с ней к дому.

«По крайней мере, она останется здесь не одна», – подумал он, поднимаясь на ноги.

– Что ж, – тихо сказал Гарри, – тогда я пойду, соберу вещи… если тебе что-то понадобится…

– Мне ничего не понадобится, – раздраженно бросила она, отворачиваясь.

– Ну да, – он направился к выходу из её комнаты.

– Подожди.

Гарри обернулся. Гринграсс отчужденно смотрела в окно, за которым начинался снегопад.

– Таких приступов у меня никогда раньше не случалось. Что бы это ни значило, оно предрекает что-то страшное, – несмотря на содержание её слов, Дафна говорила очень спокойно и почти безразлично, отвлеченно накручивая на палец кончик своей золотисто-пшеничной косы. – Предупреди всех, кого сможешь. И будь осторожен.

– Спасибо, – он помолчал, – ты ведь вернешься в Хогвартс после каникул?

Дафна бросила на него безучастный взгляд.

– Понятия не имею.

– Конечно, – Поттер вздохнул. – Поправляйся.

*

Эрмелинда отложила в сторону свежий номер «Ежедневного пророка» и потянулась за чашкой кофе.

– Удивительно, – сказала она, сделав небольшой глоток. – Я уверена, что эти ужасные вопли слышала половина Магической Британии, и, тем не менее, в газете об этом ни слова.

– Даже говорить об этом считается дурным тоном, – сухо отозвался из-за своего рабочего стола Снейп, всё ещё недоумевая, какого чёрта Эрмелинда Герхард делает в его кабинете. – Никто не захочет писать о таком.

– То есть копаться в личной жизни четырнадцатилетнего сироты нормально, а поднять вопрос о том, что по всей стране прогремело дурное предзнаменование – плохой тон? – с веселым удивлением уточнила Герхард, качая головой. – У вас в стране всё вверх тормашками…

– Да что вы говорите, – язвительно пробормотал себе под нос Северус, безуспешно вчитываясь в чью-то бездарную контрольную и не понимая ни слова из того, что там написано.

– Неужели ваш министр не обеспокоен этим? – продолжала размышлять Эрмелинда, отставив чашку в сторону. – Ведь подобное явление не может не натолкнуть его на мысль, что профессор Дамблдор не врет касательно Тёмного Лорда.

– Фадж скорее съест собственную шляпу, чем признает возрождение Тёмного Лорда, – хмыкнул Снейп. – Узколобый недоумок до последнего будет…

Вызов оказался настолько неожиданным, что в первое мгновение он растерялся, замолчав на полуслове. Выронив перо, Северус до боли стиснул пальцами левое предплечье и в неверии уставился на собственную руку. Тёмный Лорд звал его, спустя полгода абсолютной тишины, и Снейп не был уверен, хороший ли это знак, особенно принимая во внимание недавний крик банши. Слишком уж мрачное было совпадение. Увы, проигнорировать вызов он не мог. Торопливо швырнув стопку контрольных в ящик стола, Снейп поднялся на ноги и только сейчас вспомнил, что он не один, едва не столкнувшись с Эрмелиндой, направляющейся ему на встречу.