Текст книги "Чертог Пустоты (СИ)"

Автор книги: Рэйя_Гравис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 57 страниц)

– Он обвинялся…

– Ему пятнадцать! – не выдержал Сириус, который до этого завороженно слушал Минерву, слишком ошеломленный такой бушующей яростью от обычно сдержанной ведьмы и слишком впечатленный ее словами и стылыми обещаниями, в которых таилась весьма реалистичная угроза. – Вы должны были как минимум уведомить меня!

– И уж тем более не делать этого на глазах у всей школы, – добавила МакГонагалл. – Это было низко и унизительно, – она холодно улыбнулась. – Впрочем, следует поблагодарить вас за эту публичность. Так ни у кого не останется сомнений в том, что уважаемый министр засиделся на своём посту.

Губы Райнера дрогнули в лёгкой полуулыбке. Сириус нахмурился.

«И чем ты так доволен, мерзавец?»

– Если вы закончили сыпать угрозами, профессор МакГонагалл, – неторопливо произнёс он, – то хочу сообщить, что все обвинения с мистера Поттера были сняты. Я распоряжусь, чтобы его привели сюда.

Сириус прикрыл глаза.

– Слава Мерлину.

– Я всё ещё хочу встретиться с Фаджем, – сузив глаза, напомнила Минерва.

– Боюсь, это невозможно.

– По какой причине? – насмешливо уточнил Блэк. – Он чем-то очень занят?

– У него как минимум нет времени выслушивать ваши жалобы, – чопорно сообщил Райнер.

– Но, быть может, у него найдется время для меня? – раздался за их спинами негромкий голос.

Сириус, Минерва и Маркус резко обернулись.

– Альбус Дамблдор! – рявкнул аврор и на миг затих, заметив, что за спиной бывшего директора Хогвартса собрались почти все члены совета попечителей, исключая Люциуса Малфоя. Быстро взяв себя в руки, Райнер продолжил. – Как вы смеете приходить сюда, после нападения на министра?

– Полагаю, у меня не было иного выбора, после того, как Корнелиус решил, что это адекватная мера – нападать на моих учеников, – голос директора был нехарактерно чёрствым. – А теперь прошу вас привести сюда мистера Поттера и министра. Полагаю, нам с ним есть о чем поговорить.

Райнер несколько мгновений разглядывал директора и прибывших с ним волшебников, раздумывая, как поступить, и наконец посмотрел на дежурного, который к этому моменту уже сполз на самый край стула и теперь боялся даже пошевелиться.

– Роберт, сообщи министру Фаджу, что ему необходимо спуститься в Атриум. Так же оповести Скримджера о ситуации.

Берри кивнул, обрадованный, что ему больше не нужно отвечать за разворачивающуюся в Атриуме катастрофу. Торопливо написав две записки, он провел над ними волшебной палочкой, те сложились в маленькие самолетики и, взлетев в воздух, устремились вглубь здания. В холле повисла гнетущая тишина. Сириус побродил из стороны в сторону и подошел к Дамблдору.

– Вы в курсе, что вообще произошло? – тихо спросил он. – Из-за чего арестовали Гарри?

Директор в свою очередь смерил долгим взглядом Маркуса.

– Быть может, уважаемый мистер Райнер поделится с нами этими сведениями? – любезно предложил он тем самым тоном, каким учитель на уроке вызывает студента ответить, заведомо зная, что тот не готов к уроку.

Аврор болезненно скривился.

– Ночью произошло нападение на Литтл-Уингинг, – сухо оповестил он. – Все жители были убиты.

– Мерлин, – выдохнула Минерва, ни миг растеряв весь свой суровый облик, но тут же вновь нахмурилась, – но при чем тут Гарри?

– В городе проживала сквиб миссис Фигг, – пояснил Маркус, – она видела во время атаки Томаса Арчера. Министр заключил, что Поттер тоже к этому причастен.

– Потому что они лучшие друзья? – уточнил Блэк.

– И потому что очень многое в поведении Поттера вызывает вопросы, – безапелляционно заявил Райнер.

– Например?

– Например, тот взрыв в Аберфелди, – напомнил аврор. – И Василиск на втором курсе. Способность к парсельтангу. Его зачисление на Слизерин. Его подозрительное поведение, о котором регулярно сообщала Долорес Амбридж. И к слову, министр полагает, что само исчезновение Долорес как-то связано с Поттером. Но больше всего вопросов именно к воспоминаниям миссис Фигг, в которых Томас Арчер открыто признается в том, что он Пожиратель, и просит поблагодарить Поттера за воскрешение Тёмного Лорда.

После этого заявления собравшиеся в Атриуме волшебники принялись обеспокоенно перешептываться. Альбус, Сириус и МакГонагалл обменялись мрачными взглядами.

– А то, что Арчер пытался подставить Гарри, ему в голову не пришло? – раздраженно осведомился Сириус.

– Мы стоим на пороге войны, мистер Блэк! – разнёсся через Атриум высокомерный голос шагающего к ним Фаджа. – Я должен приложить максимум усилий, чтобы защитить мирное население магической Британии.

– Ах, вас-то нам и не хватало! – резко оборачиваясь к министру, гаркнул Сириус. – Я как раз тут готовил речь во славу вашему благородству. Она, знаете ли, короткая, всего на пару слов. Начинается с «Авада…»

Райнер выхватил волшебную палочку, направляя ее на Блэка. В это же время МакГонагалл предупреждающе схватила Сириуса за рукав, а Дамблдор выступил вперед, закрывая собой их обоих.

– Уберите палочку, Маркус, – спокойно попросил он. – Мистер Блэк, очевидно пошутил, – директор перевел взгляд на министра. – Рад видеть тебя, Корнелиус.

– Дамблдор, – Фадж остановился за ограждением на безопасном расстоянии от директора и скрестил на груди руки. – Если вы пришли выяснять отношения насчет ареста Поттера, то уходите и будьте благодарны, что я не арестовал вас после вашей выходки.

– И по какому же обвинению вы бы меня арестовали, Корнелиус? – с любопытством спросил Дамблдор.

– Вы напали на меня!

– Ну что вы, – Альбус миролюбиво улыбнулся, – я всего лишь пытался защитить вас от ужасной ошибки, которую вы едва не совершили, когда пытались меня арестовать.

– Вы собирали армию, чтобы свергнуть меня!

– Я собирал армию, чтобы готовиться к войне с Волдемортом, Корнелиус, о которой вы, к моему глубочайшему сожалению, ничего не желали слышать, пока не стало слишком поздно.

– Но…

– Теперь же, – перебил директор и голос его стал жестче, – когда его возвращение не вызывает сомнений, вы, пытаясь сохранить лицо в глазах мирного населения, создаете видимость того, что прикладываете все силы чтобы защитить их, – Дамблдор нахмурился. – И первое, что вы делаете, это арестовываете невиновного пятнадцатилетнего мальчика.

– Всем и каждому очевидно, что мальчишка что-то скрывает! – гаркнул министр.

– Вот как? – мягко произнёс директор. – И вам удалось доказать это на допросе?

– Нет, но…

– В таком случае, на чем основаны ваши обвинения? – перебил Дамблдор. – До этого вы третировали Гарри, чтобы задеть меня, так чем же, как ни банальной жестокостью и вседозволенностью продиктованы ваши действия теперь?

Фадж открывал и закрывал рот, переводя взгляд с Дамблдора на Райнера, а потом на членов совета попечителей, пытаясь сформулировать наиболее убедительный ответ. Как раз в это время в Атриум вошли Скримджер во главе небольшой группы авроров, включая Тонкс. Нимфадора вела к выходу бледного как полотно Гарри, осторожно поддерживая того под руку.

Увидев крестника, Сириус едва не задохнулся.

– Мерлин, да что вы там с ним делали? – ахнул он, подскочив к Тонкс, та отступила, позволяя забрать у неё Гарри, и почти оскорбленно дернулась.

– Я ничего не делала, только привела сюда, – заявила она и покосилась на Маркуса, тот неуютно поежился, явно мечтая оказаться где угодно, но не здесь.

– У Поттера небольшая передозировка веритасерума, – сдержанно пояснил он.

– Небольшая?! – возмущенно переспросила Минерва. – Да он едва стоит на ногах!

– Его уже осмотрел целитель, – не вдаваясь в подробности, проинформировал Райнер. – Но советую ещё раз проверить, всё ли с ним в порядке.

– Очевидно, что ни черта с ним не в порядке! – огрызнулся Блэк, в тревоге осматривая крестника. – Эй, Сохатик? – осторожно позвал он, пытаясь заставить мальчика посмотреть на себя. – Ты как?

Поттер несколько мгновений потерянно смотрел в пустоту, будто и вовсе не понимал, что с ним происходит, потом моргнул и медленно поднял взгляд на крёстного.

– Сириус? – прошелестел он.

– Да, это я, привет, приятель, – Блэк вглядывался в потухшие зеленые глаза, чувствуя нарастающую в душе панику, с Гарри было что-то не так. – Пора домой, – решив, что разберется с этим позже, он потянул Поттера за собой. – Давай, идем.

– Домой? – подходя ближе, уточнила Минерва. – Сириус, но безопасно ли это? Я думала отправить его в Хогвартс.

– Да вы шутите! – Блэк неверяще взглянул на неё. – После всего, что случилось, ты предлагаешь отправить Гарри в этот замок? Туда, где его опять могут забрать? Причинить вред? Нет уж, спасибо большое, – Сириуса трясло от злости, он чуть сильнее сжал локоть Гарри, желая убедиться, что тот здесь, рядом с ним. – Фадж сегодня доказал, что в Хогвартсе больше не безопасно, – громко заявил он, чтобы все присутствующие хорошо услышали эти слова. – До тех пор, пока на посту министра находится этот человек, – он кивнул в сторону багровеющего от возмущения Корнелиуса, – я предпочту видеть Гарри в безопасности в моём доме. При необходимости я лучше переведу его на домашнее обучение.

– Но его в любом случае должна осмотреть Поппи, – не став продолжать спор, сказала Минерва.

– Тогда отправь её ко мне.

Ведьма вздохнула, сдаваясь.

– Хорошо.

– Прекрасно.

Сириус повел Гарри прочь из холла, бросая на него обеспокоенные взгляды. Тонкс, помедлив, увязалась следом, прошептав что-то Райнеру и получив утвердительный кивок от старшего аврора.

– Не беспокойся, Сохатик, – тихо сказал Блэк. – Мы во всем разберемся. Ты будешь в полном порядке.

Гарри ничего не ответил. Он вообще никак не отреагировал на происходящее. Это неестественное оцепенение начинало пугать Блэка. Стиснув зубы, он мысленно поклялся себе, что не успокоится, пока Фаджа не сместят с поста министра.

*

Отец Элиот с тяжелым вздохом отложил газету, закрыл глаза и, поставив локти на стол, переплел пальцы замком. За долгие пятьдесят лет своей жизни он сталкивался со многими проявлениями человеческой жестокости. Это было одно из них.

– Чудовищно, – тихо произнёс он.

Молодой человек в тёмных одеждах послушника терпеливо наблюдал за ним, отвлеченно водя ладонью по лежащей на коленях библии в попытке привести в порядок собственные мрачные мысли. Его ничем не примечательное бледное заостренное лицо с впалыми щеками хранило печать усталости, словно он не спал несколько ночей подряд. Но в тускло-серых глазах, тем не менее, горела решимость.

– Вы полагаете, это их рук дело, святой отец? – спросил он, когда Элиот так больше ничего и не сказал.

– Боюсь, что да, Ричард, – глухо произнёс тот. – Их деяния всё больше ужасают меня, – открыв глаза, священник посмотрел на своего молодого помощника. – Тебе удалось что-нибудь выяснить?

– Нет, святой отец, простите меня, – рука послушника, до этого любовно касающаяся библии, сжалась в кулак. – Они слишком хорошо скрываются.

– Не кори себя, мой дорогой мальчик, – мягко улыбнулся Элиот. – Мы знали, что будет не просто, когда приехали сюда.

– Но если ничего не сделать… – Ричард замолчал и покачал головой, – если их угрозы правдивы…

– Поверь мне, мы найдем способ, – пообещал святой отец. – Мы находили его раньше, найдем и сейчас.

Ричард поднял негодующий взгляд на собеседника.

– Как вам удается быть таким спокойным, отец? – безнадежно прошептал он. – Мне не по силам усмирить свою злость! Сколько ещё невинных людей должны погибнуть от рук этих монстров, прежде чем небеса покарают их?!

– Мне понятна твоя боль, Ричард, – удрученно вздохнул отец Элиот. – Воистину, эти существа не следуют повелению Божьему. Мы пытались заставить их подчиняться хотя бы мирским законам, но их жажда крови непомерна.

– Как Господь терпит их в этом мире? Почему не уничтожит?

– Для этого у Всевышнего есть мы, не так ли? – тихо заметил священник. – Святое воинство призвано очистить землю от демонов, нарушающих естественный порядок вещей.

– Если бы мы только могли найти их логово…

– Возможно, я могу помочь? – вмешался новый голос, заставив обоих собеседников резко обернуться.

Привалившись спиной к тяжелой двери из красного дерева, стоял высокий мужчина, наблюдая за ними с легкой полуулыбкой.

– Кто вы такой? – поднимаясь со стула, угрожающе спросил Ричард. – Как здесь оказались?

– Моё имя Шакал, – красивое лицо на миг исказила гримаса отвращения, когда незнакомец обратил враждебный взгляд на послушника. – И у меня совершенно нет времени разбираться с вашим ручным мутантом, святой отец. Советую вам убрать его подальше.

– Смею заметить, что пока вы единственный, чье присутствие тут крайне нежелательно, – напряженно ответил Элиот, не двигаясь с места. – Чего вы хотите?

Шакал несколько мгновений продолжал брезгливо рассматривать Ричарда. Казалось, ничего отвратительнее он в жизни своей не видел. Наконец его взгляд переместился на священника.

– Я тут с акцией благотворительности, святой отец, – сказал он, в оливковых глазах вдруг отразилось маниакальное веселье. – С этой минуты можете называть меня своим ангелом-хранителем. И сегодня я принёс благую весть.

*

Тишина, поначалу показавшаяся ему спасительной, теперь сводила с ума. Она сжимала, душила, оглушала и давила, словно толща воды, причиняя практически физическую боль.

В тишине жили голоса.

Они беззвучно скользили, словно тела огромных рыб в океанских глубинах или бесшумные тени, скрытые молочной пеленой тумана Белого Мира. Они говорили, не издавая ни звука, отчего заглушить их было совершенно невозможно. Голоса состояли из боли, гнева, страха и отречения. Они состояли из предательства, ярости и агонии. Они состояли из воспоминаний, впиваясь когтями и клыками в сознание и разрывая его на части.

Они состояли из смерти.

Потерянный в космической бесконечности, где погасли все звезды, он блуждал в пустоте, и ни один компас, ни один секстант в мире не помогли бы ему найти дороги к дому.

Он остался здесь один.

«Не сейчас, Том, – зашептал в памяти далекий голос. – Потом поговорим».

Гарри вдруг отчетливо осознал, что это были последние слова, которые услышал от него Том.

До того, как яд варны подействовал.

До того, как он убил лучшего друга.

«Это не твоя вина», – плавно двигаясь в белом тумане, выдохнула тень голосом Арчера.

«Только падая, можно понять, умеешь ли ты летать».

Гарри откинул голову, упираясь затылком в стену, и слепо уставился на своё бледное отражение в напольном зеркале, что стояло у противоположной стены его комнаты.

– Я падаю? – вслух произнес он. – Можно ли сидеть на месте и одновременно чувствовать, что проваливаешься в пустоту?

Тишина поглотила его слова без остатка, оставляя лишь горький привкус далеких воспоминаний:

«Что бы это ни было, мы справимся, – слышался его собственный уверенный голос, затерянный в море из теней и тумана. – Вдвоем».

«Вдвоем, – эхом вторил ему Том. – Всегда?»

«Всегда», – с улыбкой отвечал ему Гарри.

*

Альбус Дамблдор, ныне восстановленный в должности директора Хогвартса, после продолжительного разговора с министром магии снял очки, в задумчивости протёр их белоснежным носовым платком, после чего водрузил обратно на нос и взглянул через стол на угрюмого профессора зельеварения, расположившегося напротив него в гостевом кресле.

– Как он, Северус?

– Без изменений, – констатировал тот. – Поппи утверждает, что последствия отравления веритасерумом почти прошли, но Поттер по-прежнему целыми днями таращится в одну точку и почти не разговаривает. Вам удалось узнать, что они делали с ним на допросе?

– Я говорил с Маркусом, – Дамблдор покрутил в пальцах треснувшую фарфоровую чашку и поставил её обратно на стол. – Он утверждает, что кроме передозировки зельем правды никакого вреда Гарри не причинили.

– Никакого вреда? – Снейп смерил собеседника возмущенным взглядом. – Вы хоть видели его, Дамблдор? Мальчишка больше походит на живой труп, чем на человека.

Северус сердито барабанил пальцами по столу, на котором высились стопки документов и книг, собранных с пола после возвращения Дамблдора, но так и не разложенных по местам. Похоже, директор и правда был довольно занят, раз так и не привел свой разгромленный кабинет в приличный вид.

– Гарри пережил тяжелую травму, Северус, – тем временем устало напомнил тот. – Дай ему время справиться.

– Справиться с чем? – раздраженно уточнил Снейп. – Что его обвинили в похождениях его спятившего приятеля? – он презрительно фыркнул. – После всего, что выкинул этот кретин и его шавки, я не удивлюсь, если Поттер окончательно озлобится, – Северус болезненно скривился.– Для полной картины нам не хватает только второго Темного Лорда, одержимого ненавистью и жаждой мести.

– Гарри никогда не станет мстить, – заверил Дамблдор, покачав головой. – Тем более из ненависти.

– Вам ли не знать, в какие дебри может завести человека горе и отчаяние, – напомнил Северус.

– Дело не в отчаянии, – теперь директор выглядел отстраненным и задумчивым, словно припомнил что-то важное. – Гарри светлый волшебник. Он просто не способен на ненависть. Не предрасположен к ней.

Снейп подавил желание возвести глаза к потолку.

– Альбус, мы говорим о душевном состоянии мальчика, который за один неполный месяц пережил предательство и фактически смерть лучшего друга, арест и допрос, а вы снова твердите о предрасположенностях светлых и тёмных магов, – сварливо прокомментировал он. – Это совершенно не имеет отношения к делу.

– Напротив, Северус, – Дамблдор безрадостно улыбнулся, его голубые глаза наблюдали за деканом Слизерина едва ли не с сожалением. – Сейчас это имеет огромное значение.

*

Льющийся из окна солнечный свет, наполнял комнату и раскалял тишину, делая её невыносимой.

Светлой.

Яркой.

Душной.

Гарри задернул плотные тёмно-синие шторы, и спальня погрузилась в спасительный полумрак. На дне океана, где царила тишина, не должно быть солнца. Свет не достигает таких глубин, не согревает мертвое каменистое дно, не рассевает мерцающие блики в изменчивых бирюзовых волнах, не играет на чешуйках пестрых рыб. В этой бездне вода ледяная и неподвижная. Здесь живут лишь тени и голоса воспоминаний.

«Нельзя потерять то, что ты не имел… значит, ты не станешь оплакивать потерю. Не будешь уязвимым, слабым, жалким».

Гарри вернулся на прежнее место у стены и снова уставился на собственное отражение.

«Зачем тебе мир, если ты в нём один? Когда не с кем разделить свою радость или горе. Когда не с кем даже поговорить».

Теперь он видел лишь смутный силуэт, неподвижно сидящий на полу. Такой же безликий, как скользящие тени в тумане Белого Мира. Такой же далекий, как исполинские рыбы в морских глубинах.

«Одиночество – это благо».

Разве?

Одиночество больше похоже на проклятье.

«Ненормально знать, что на свете существует человек, за которого ты, не задумываясь, отдашь собственную жизнь! От которого зависишь!»

Ненормально знать, что такого человека ты убил своими руками.

Тени кружили поблизости и голоса становились всё отчетливее.

«Дружба, – презрительно выдохнул на ухо голос Тома. – Это глупая слабость, от которой нет проку. Игра в жизнь, в поддержку, в братьев. Что мы с тобой в итоге от этого получили?»

– Не знаю, – вслух ответил Гарри и закрыл глаза, чтобы не видеть собственного отражения. Душу заполняли отвращение, злость и тоскливое одиночество. На стене оглушительно громко тикали часы.

Перед внутренним взором едва различимые за молочной пеленой тумана то проступали, то исчезали серые стены цитадели.

«Данные в детстве обещания имеют свойство с годами терять смысл!»

О да. Ещё они имеют свойство сгорать и обугливаться. Превращаться в горы смрадных трупов и выжженную землю. В разрушенные дома и несбывшиеся мечты. В обман и предательство. В холод, что полз по венам вместо крови. В безнадежность.

«…ты скорее предпочтешь пожертвовать собой, чем пойдешь против меня…»

– Но раз тебя больше нет, ради кого и чем теперь жертвовать?

«Что если я начну поступать, как Он? – плавая в белом мареве, тени шептали, хрипели и плакали. – Что если однажды я стану таким как Он?»

Скрытая пеленой тумана цитадель содрогнулась.

– Не делай этого, дитя магов.

Гарри открыл глаза.

*

– Огромное значение? – Снейп, скептически взглянул на Дамблдора.

Тот помолчал, не подбирая слова, а скорее пытаясь решить, стоит ли продолжать говорить. Наконец он подался вперед, сложив на столе руки, и вопросительно взглянул на Снейпа.

– Скажи мне, Северус, знаком ли ты с трудами уважаемого Лэйна Бишара? – как бы из ниоткуда поинтересовался он.

Снейп недоуменно свел брови у переносицы.

– Не думаю.

Директор протянул руку, и с одной из полок соскользнула книга в кожаном переплете, послушно опустившись перед ним на стол.

– Магистр первой ступни Лэйн Бишар почти тридцать лет своей жизни посвятил изучению светлой и тёмной магии, а точнее того, какое влияние она оказывает на волшебника, – заговорил Альбус, неторопливо листая страницы. – В тысяча девятьсот двадцать пятом году он написал крайне любопытное эссе, которое назвал «За Порогом Пустоты». Увы, отделение Нумерологии Высшей Академии Магии сочло данный труд неуместным, и работа жизни магистра была отправлена в небытие. Тем не менее, мне удалось найти отрывок его интереснейшего изыскания, которое, даже в сокращенном виде произвело на меня немалое впечатление и побудило провести собственное исследование.

Раскрыв книгу на нужной странице, директор придвинул её ближе к профессору. Тот непонимающе покосился на собеседника и опустил взгляд, читая единственный абзац, написанный от руки:

«1925 год. Отделение Нумерологии Высшей Академии Магии. Отрывок эссе «За Порогом Пустоты». Автор Лэйн Бишар. Мы сами себя очерняем. Сами себя превращаем в изгоев, извергов и убийц. Это с нами делает не магия. А разум. Магия лишь усиливает это. Сердце толкает нас на самопожертвование, любовь и благородство. А разум превращает в чудовищ. Тьма живет в нас самих, царит в сознании, рождая в нём желания и решения, и только в сердце может быть достаточно света, чтобы не позволить нашим амбициям и эгоизму... нашим эмоциям, выйти из-под контроля. Во тьме рождаются все чувства и помыслы, а свет – эта та грань, которую они не могут пересечь. Если в душе нет света, тьма разбудит в ней хаос. Но если свет – это сердце, то тьма – это то, что заставляет его биться. Без тьмы, свет – это лишь неподвижное полотно, сотканное из любви, но не способное её осознать и постигнуть. Без тьмы, свет – это просто пустота».

Текст закончился, и Снейп поднял колючий взгляд на директора.

– Это, конечно, необычайно занимательно, – кисло прокомментировал он. – Но при чём тут Поттер?

– Он светлый волшебник, – сказал Дамблдор таким тоном, словно это всё объясняло.

– Да, мы это установили ещё лет пять назад, – декан Слизерина нетерпеливо захлопнул книгу. – Но какой смысл обсуждать это сейчас?

– Ты так и не понял, Северус, – мягко ответил Альбус. – Гарри абсолютно светлый волшебник. Живое воплощение света.

*

Напольное зеркало, где до этого отражались лишь смутные очертания комнаты и самого Поттера, теперь походило на распахнутую дверь, за которой до самого горизонта простирался Белый Мир. У порога, не сводя с Гарри пристального взгляда, сидел светловолосый двойник.

«О, расслабься, Гарри, – рассмеялся голос Тома, затерянный среди скользящих в густой дымке теней. – Всё, что можно было о нас подумать, они уже подумали, какая разница?»

И правда. Какая разница?

Он смотрел в серебристо-зеленые глаза и впервые не испытывал ни страха, ни удивления. Сознание двоилось. Гарри по-прежнему сидел на полу, привалившись спиной к стене, но в то же время ощущал, как со всех сторон его обступает туман.

Комната и всё, что в ней находилось, утонула в молочно-белой дымке. Впереди к небу поднималась исполинская серая стена цитадели.

«Может, мне предначертано уничтожить мир?»

Можно ли уничтожить мир, в котором ничего нет?

«…он решил получить силой то, что унаследовал по праву рождения…»

«Ты собираешься поступить так же?»

С вершины крепости сорвался камень, и его тут же поглотила мгла и живущие в ней тени. Тихий рокот, похожий на далекий раскат грома, донёсся до слуха Гарри.

– Ты слышишь? – двойник теперь сидел прямо напротив него. – Они разрушаются…

«Взгляни, что сотворило с твоей жизнью одно единственное прорицание».

Гарри улыбнулся собственному отражению.

– Я знаю, – спокойно ответил он.

«Плачь льдом и туманом и взирай на пустоту своего мира».

Это не имело никакого значения. Ничто больше не имело значения. Так почему же ему всё ещё кажется, что он истекает кровью?

– Ты чувствуешь, дитя магов? – голос двойника разносился в пространстве, подобно горному эху. – Чувствуешь, как время ускользает? Видишь, как оно обращается в пепел?

«Это глупо, Том».

Стрелки часов ползли по кругу, отсчитывая секунды до… до чего?

«Пророчество – это эхо неизбежности».

Гарри наблюдал, как с вершины стены в бескрайний океан тумана рухнул ещё один камень. Что случится, когда камней не останется?

«Удиви меня», – скучающе мурлыкнула тень голосом Тома.

Гарри улыбнулся:

– Я постараюсь.

*

Директор поставил локти на ручки кресла, переплетая пальцы, и взглянул в окно. На жердочке справа от него с тихим шорохом чистил перья Фоукс. С улицы доносилось пение птиц и голоса студентов.

– Магия сама по себе не имеет цвета, – не оборачиваясь, заговорил он. – Как не имеет сознания. Она – лишь чистый источник энергии, проистекающий из Великого Потока. Мы же, напротив, вполне разумны, и, приходя в этот мир, приносим в него свет и тьму, добро и зло, порядок и хаос. Именно мы направляем данную нам при рождении силу, – Альбус повернул голову, обращая взгляд на Снейпа. – Плотно переплетенная с нашим разумом и чувствами, магия приобретает окрас, а мы получаем то, что я называю предрасположенностью.

– То есть, по-вашему, мы уже с самого рождения либо злые, либо добрые?

«Что за чушь Мерлина ради?!»

– Конечно, нет, Северус, – губы директора дрогнули в едва заметной улыбке. – Добро и зло мы узнаём, постигая этот мир. Но тьма и свет приходят с нами сразу. Наша душа – это своего рода призма, преломляющая и изменяющая прямые лучи магической энергии. Именно цвет и форма души во многом определяют порывы и желания нашего сердца.

– Вы хотите сказать, всё, что мы собой представляем, формирует окрас хм… души? – скептически уточнил Снейп.

– О да, – Дамблдор перехватил мрачный взгляд декана Слизерина и поднял руку, прерывая готовое сорваться с его губ отрицание. – И я сейчас не говорю о добре и зле. Лишь о некоторых наших, хм, наклонностях, которые многократно усиливаются благодаря курсирующей в нас магии.

– Наклонностях?

– Идеальный баланс – это одинаковое количество тьмы и света, – терпеливо пояснил Альбус. – Человек, гармонично сочетающий в себе оба потока, в равной степени обладает страстью и бесстрастием, границами и безграничностью, любовью и ненавистью. И если бы все были на это способны… – директор с мечтательным вздохом вновь устремил взгляд в окно, рассматривая плывущие по небу белые облака, – в каком прекрасном мире мы бы тогда жили. К сожалению, – удрученно продолжал говорить он, – что-то в нас всегда превалирует.

*

Было что-то неуловимо прекрасное в том, как камни обрушивались с вершины цитадели, исчезая в тумане, отчего тот приходил в движение. Он вздрагивал и клубился, закручивался спиралью и мягкими волнами расползался в стороны, как потревоженная гладь воды.

– Осторожнее, дитя магов, – светловолосый двойник то терялся в белой дымке, то появлялся вновь, – то, что ты разрушишь, невозможно будет восстановить.

«Потенциал твоей магии безграничен».

– И всё-таки где мы?

– Там, где рождается вечность… – отвечал двойник, и в его голосе, потустороннем и бесстрастном, слышалась нотка упрека.

В стене образовался внушительных размеров пролом, и сквозь него медленно проникал туман. Узкие прорези бойниц в слепом безразличии взирали на расположившегося у подножья цитадели подростка. Он рассматривал поврежденную крепость, думая о том, что однажды уже наблюдал нечто подобное. Одна из скользящих в дымке теней неожиданно обрела четкость, став похожей на хвост дракона, который, изогнувшись, врезался в стену, оставляя глубокие борозды от огромных шипов, после чего растаял как мираж.

«Так вот что такое легилименция дракона».

Гарри помнил сквозные дыры в стенах, за которыми не было ничего – лишь гулкая, безжизненная пустота и густой туман. Тогда он впервые повстречал двойника с белыми волосами и глазами, в которых жил древний разум вечного существа. Тогда он был напуган. А сейчас…

Где был этот страх?

«Ты разбудил меня и смешал пустоту с туманом...»

С вершины сорвалось ещё несколько камней. Гарри встретился взглядом с отражением, пристально наблюдающим за ним сквозь мутно-белый полог тумана.

«Человеком тебя делают лишь кровь, плоть и бремя смертности, дитя магов. Я то, что обитает вне этих рамок».

– Ты – зверь?

Двойник молча склонил голову к плечу, его губы тронул слабый призрак улыбки.

«Я – это Ты», – едва слышный шелест прошлого породил в сознании смутную догадку.

– Ты воплощение моей магии, – сказал Гарри.

– Её осознанной части, – слова доносились сразу отовсюду, но звучали куда реальнее, чем приглушенный, далекий шепот скользящих в тенях голосов.

– Что ты здесь делаешь?

В серебристо-зеленых глазах на миг вспыхнуло нечто беспредельно печальное.

– Оберегаю цитадель.

«Шах и мат» – откинувшись на спинку кресла, Том ленивым взмахом руки передвигает черную ладью на ход вперед и победно ухмыляется.

Мимолетное видение изломанного и покореженного белого коня лежащего на ладони, мелькнуло в памяти и тут же пропало.

«Я с самого начала был просто сломанной шахматной фигуркой».

Из витков тумана выступила тень, похожая на огромного волка. Распахнув исполинские крылья, зверь бросился на Гарри, но, потеряв форму, прошел сквозь него, накрывая его с головой, словно волна. Всё вокруг вспыхнуло голосами и красками.

*

Несмотря на умиротворяющую обстановку в кабинете, по спине Северуса пробежал холодок, ему не нравилось то, куда идёт разговор.

– Тьма – сосредоточение желаний, страстей, инстинктов и страхов, – речь Альбуса обрела размеренный, неторопливый темп, словно он читал лекцию на уроке. – Во тьме живут все чувства и стремления, амбиции и мечты, кошмары и ненависть. Тьма не знает границ и рамок. Ты удивишься, – по губам старого волшебника скользнула лукавая усмешка, – но большинство гениальнейших ученых, исследователей и изобретателей – темные маги. Именно в сознании такого волшебника, не скованного понимаем нормы, не приемлющего барьеров, правил и законов, рождаются самые невероятные проекты и идеи. Темных магов ведет увлечение, азарт и безграничная вера в невозможное. И чем больше в них тьмы, тем больше в их душе пылает огонь страсти и алчность познания.