Текст книги "Чертог Пустоты (СИ)"

Автор книги: Рэйя_Гравис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 57 страниц)

Снейп смерил подростка колючим взглядом, хотя где-то в глубине обсидиановых глаз можно было уловить искру юмора.

– Ваша безмозглость, Поттер, порой вызывает у меня желание разрыдаться, – постно прокомментировал он. – Вы ещё не поняли, что должны вести себя осторожнее?

– Понял.

– Как-то по-своему, очевидно, – слизеринский декан болезненно скривился. – Плохое поведение на уроках Долорес Амбридж может обернуться для вас гораздо большими неприятностями, чем потеря факультетских очков и отработки после уроков. Вы что, не слушали её речь на пиру по случаю начала учебного года?

– Слушал, – буркнул Гарри. – Очень впечатляет. Я понял уже, что Министерство решило сунуть нос в дела Хогвартса, но это не значит, что она может творить все, что ей заблагорассудится!

– Именно это и означает, Поттер, – мрачно сообщил Снейп. – Не забывайте, откуда она пришла, и перед кем отчитывается.

– И что теперь за лишнее слово меня в Азкабан посадят? – фыркнул он и тут же осекся, напоровшись на тяжелый взгляд декана, по спине пробежал холодок. – Сэр, – куда серьезнее сказал Гарри, – они же не могут…

– В том-то и проблема, Поттер, – медленно произнес Снейп, – что мы не знаем, на что они способны. И на вашем месте самым разумным было бы не выделяться, а не устраивать цирковое представление на уроке.

– Это вообще не я начал…

– И что с того? Вы же не обезьяна, чтобы бездумно копировать чужой идиотизм, – с издевкой заявил профессор. – Я понимаю, что роль веселого аутиста вам удается бесподобно, но пора с этим заканчивать. Амбридж юмора не оценит.

– Но почему она вообще на меня взъелась? – не выдержал Гарри. – Что я сделал?

Снейп смерил его долгим, сумрачным взглядом, обдумывая ответ на вопрос и наконец сказал:

– Вам известно о конфликте директора и министра магии этим летом?

– В общих чертах, – Поттер кивнул. – Я так понял, Фадж не хочет признавать, что Волдеморт вернулся?

– Именно так. Более того, он очень дорожит своим постом министра и в попытке сохранить свою власть пойдет на что угодно.

– Но при чем тут я?

– При том, Поттер, – медленно, словно разговаривая с безнадежно глупым человеком, произнёс Снейп, – что Фадж полагает, будто директор Дамблдор вознамерился отобрать у него министерское кресло под предлогом возрождения Тёмного Лорда.

Профессор замолчал, а Гарри удивленно изогнул брови:

– Он что, идиот?

– Следите за речью, Поттер, – мрачно посоветовал Снейп и, помолчав, нехотя добавил: – Хотя, в данном случае, сложно подобрать более мягкое определение его интеллектуальных способностей.

Гарри чуть улыбнулся, но через мгновение улыбка сползла с его лица, пока он обдумывал предыдущие слова декана.

– Ну хорошо, – сказал он. – Это объясняет, почему Фадж послал сюда Амбридж, – согласился он. – Она должна следить за директором. Но почему она прицепилась ко мне?

– А вы забыли, кем являетесь? – шелковистым голосом полюбопытствовал Снейп.

«Ах, ну конечно», – выходит, все его догадки были не так уж далеки от истины.

– То есть, – медленно выговорил Гарри, – Дамблдор разругался с Фаджем, а все шишки достаются мне, потому что я знаменитый Мальчик-Который-Выжил? И что же? Министр думает, что я как-то помогу директору узурпировать власть? А не имея возможности открыто третировать Дамблдора, он решил изводить меня? Так, что ли?

Уголки губ Снейпа чуть дрогнули в одобрительной улыбке.

– Именно.

– Отлично просто! – Гарри всплеснул руками. – То есть теперь меня могут посадить в Азкабан, потому что у Фаджа не хватает мозгов решать свои недопонимания с директором?!

– Успокойтесь, Поттер, – ровно произнёс Снейп. – Никто вас не посадит в тюрьму.

– Но вы пять минут назад именно на это намекали! Или… – он резко замолчал с подозрением глядя на декана, – дело в чем-то ещё? Они меня в чем-то подозревают?

Ему вдруг вспомнились слова Снейпа, сказанные в этом самом кабинете в конце прошлого учебного года:

«Вам не кажется, что это весьма необычное совпадение: Тёмный Лорд возродился именно в ту ночь, когда ваш друг должен был умереть».

Воспоминания о той кошмарной ночи до сих пор были смутными и обрывочными, рождая больше вопросов, чем ответов. Само предположение, что он лично присутствовал и принимал участие в возрождении Волдеморта, а потом преспокойно вернулся в школу и благополучно об этом забыл, казалось абсурдным. Но любая попытка восстановить в памяти те пугающие, туманные видения, что преследовали его следующие несколько недель, вызывала лишь удушающий ужас, сродни паническим атакам, и страшную головную боль. Поэтому Гарри больше об этом не думал и не вспоминал, отгородившись от собственных страхов неприступной стеной отчуждения, и убедил себя, что всего этого никогда не было. И это дало ему силы двигаться дальше, не просыпаясь по ночам от кошмаров и не терзаясь сводящими с ума мигренями.

И вот сейчас он вновь вспомнил об том разговоре и собственных опасениях, которые за ним последовали. А ведь прийти к такому заключению мог не только профессор. Гарри вскинул на него потрясенный взгляд.

– Они подозревают, что я как-то причастен к возрождению Волдеморта? – прошептал он, озвучивая самую пугающую свою мысль, которую не желал признавать и о которой старался никогда не думать.

– Чтобы озвучить подобные подозрения, министр должен как минимум признать сам факт возрождения Тёмного Лорда, чего он, что очевидно, делать не хочет, – осторожно ответил Снейп, заметив испуг в глазах Гарри.

– Но он, тем не менее, меня в чем-то подозревает, – напряженно напомнил тот.

– Вы знамениты, Поттер. И ни для кого не секрет, что директор Дамблдор очень, хм, высоко ценит вас, – пояснил Снейп, отвлекая внимание Гарри от неприятных мыслей о возрождении Волдеморта. – Таким образом, первое ваше предположение было верным. Для Фаджа вы – основная мишень, по которой следует бить, чтобы навредить директору. Если он во всеуслышание заявит, что Золотой Мальчик Дамблдора не такой уж и примерный, как все думают, это пошатнёт репутацию директора. Люди начнут сомневаться в его авторитете.

– Но я же не «Золотой мальчик»! – воскликнул Гарри, с радостью ухватившись за эту возможность сменить тему. – Мне вообще Дамблдор не нравился никогда! – без задней мысли признался он и, осознав, что именно сейчас брякнул, нервно уставился на профессора: – Сэр, я не имел в виду…

– Расслабьтесь, Поттер, – насмешливо отмахнулся Снейп. – Я давно в курсе, что вы фанатом Дамблдора не являетесь.

– О, – Гарри почесал нос, – правда?

Профессор фыркнул.

– Если вы надеялись держать это в секрете, нужно было лучше притворяться, Поттер, – заметил он.

– Учитывая ситуацию, мне, кажется, стоило с первого курса об этом на каждом углу орать, – проворчал Гарри.

– Меня весьма радует, что до вас, наконец, дошло нынешнее положение дел, – ехидно протянул Снейп. – Теперь насчет профессора Амбридж. Не. Вздумайте. С ней. Воевать.

– Я и не собирался, – угрюмо напомнил Гарри.

– В её записке, – Снейп бросил пренебрежительный взгляд на розовый свиток, – говорится, что вам надо будет оставаться после уроков каждый день на этой неделе, начиная с завтрашнего.

– Каждый день? – ужаснулся Гарри. – Да я с тоски умру.

– Нужно было раньше об этом волноваться, – с издёвкой сообщил мастер зелий.

Гарри обратил на декана умоляющий взгляд огромных зеленых глаз:

– Профессор, а не могли бы вы…

– Нет, не мог бы, – категорично отрезал тот. – Она ваш преподаватель и имеет полное право назначить вам такое взыскание, которое сочтет нужным.

– Неужели никто не может с ней разобраться? – вздохнул Гарри. – Профессор Дамблдор же очень влиятельный…

– Поттер, вы вообще слушаете, что я говорю? – раздраженно перебил Снейп. – Именно то, что настолько влиятельный волшебник, как Дамблдор не может открыто выступить против присутствия этой женщины в Хогвартсе, весьма очевидно демонстрирует всю серьезность ситуации. Директор не может позволить себе проявить неуважение к решению министра. Вы понимаете, Поттер, что сейчас любой необдуманный поступок может привести к катастрофе? Если Фадж во всеуслышание объявит, что Дамблдор хочет узурпировать власть, в стране начнётся хаос.

Гарри окинул профессора мрачным взглядом и отвернулся.

– А нельзя меня в это всё не втягивать? – пробурчал он.

– Вы сами это на себя навлекли.

– Ну да, естественно…

– Поттер, не забывайтесь, – теряя терпение, процедил Снейп, – я не потерплю хамства.

– Ну так назначьте мне отработку! – запальчиво бросил Гарри, резко поворачивая к нему голову. – А лучше сразу из школы исключите! Что такого-то?!

Несколько секунд Снейп сверлил студента ледяным взглядом, потом медленно сложил руки на столе, принимая нарочито расслабленную позу.

– Вы, безусловно, и дальше можете вопить и устраивать истерики, Поттер, – опасно спокойным голосом произнёс он, – но мы кажется уже обсуждали с вами в прошлом году всю нецелесообразность подобного поведения. И я крайне разочарован, что вы так быстро забыли об этом разговоре. Ваше глупое бунтарство ничего кроме очередных проблем не принесет. Поэтому прекратите вести себя как капризный, недалекий ребенок и держите себя в руках. Никто не будет с вами нянчиться по любому поводу. Завтра в пять вы должны быть в кабинете профессора Амбридж и если у вас хватает энергии на хамство и крики, то будьте любезны найти в себе силы с достоинством принять наказание за неподобающее поведение. Вам всё понятно, мистер Поттер?

Гарри с вызовом взглянул на Снейпа, чувствуя себя преданным.

– Да, сэр, – холодно бросил он.

– Прекрасно. Можете быть свободны.

Не сказав больше ни слова, Поттер поднялся на ноги и вышел из кабинета.

Северус откинулся на спинку стула и устало помассировал переносицу, гадая, как же вбить в эту безмозглую лохматую голову хоть каплю чувства самосохранения. Конечно, мальчишка злился, оказавшись зажатым между политическими распрями как зерно между жерновами, Снейпа и самого приводило в бешенство вмешательство министра, не говоря уж о его поступках. Но Фадж был просто трусливым глупцом, не понимающим, что творит. Рано или поздно он осознает свою ошибку и сам приползет к Дамблдору, умоляя о спасении.

Настоящий враг был куда страшнее. И куда опаснее.

Но как же убедить Поттера не усугублять и без того паршивую ситуацию? Мальчишка словно нарочно совал голову в любую удачно подвернувшуюся петлю.

«Тупой ребенок», – Снейп взял со стола розовый свиток Амбридж и, скомкав, бросил в корзину для мусора.

Ну почему этот малолетний маньяк ни одного года не может прожить без приключений?

====== Глава 10. Наследник ======

Без пяти пять Гарри постучал в дверь Амбридж и, получив разрешение войти, перешагнул порог, с любопытством оглядываясь по сторонам. Каждый из прошлых владельцев обставлял кабинет по-своему. При Люпине всё здесь буквально «дышало» волшебством и, заглядывая к нему, почти наверняка можно было увидеть какое-нибудь диковинное тёмное существо в клетке или аквариуме и заметить интересную книгу по ЗОТИ. При самозванце, выдававшем себя за Грюма, кабинет был набит разнообразными инструментами и приспособлениями для раскрытия тайных козней. Теперь, однако, кабинет изменился до неузнаваемости и больше походил на будуар. На все поверхности были наброшены ткани – кружевные или обычные. Стояло несколько ваз с засушенными цветами, каждая на своей салфеточке, а на одной из стен висела коллекция декоративных тарелочек, на которых были изображены яркие цветные котята с повязанными на шею бантиками. Котята были такие мерзкие, что Гарри на мгновение почти забыл, зачем пришел, ошеломленно разглядывая уродливых зверушек, и даже его патологическая любовь к животным не могла превзойти растущее в душе отвращение к дизайну декоративной посуды. Он так и стоял бы посреди кабинета, таращась на обстановку, если бы Амбридж не заговорила:

– Добрый вечер, мистер Поттер, – приторным голосом сказала она.

Гарри вспомнил, что он тут не один и обернулся, встречаясь взглядом с хозяйкой кабинета.

– Добрый вечер, профессор Амбридж, – протянул он, снова окидывая беглым взглядом ужасающе розовую обстановку. – Миленько тут вас.

– Вы так думаете? – промурлыкала она.

«Нет».

– Очень, хм, по-домашнему, – оценил он.

«Если живешь в психушке».

– Рада, рада, что вам тут так комфортно, – отозвалась Амбридж.

«Комфортнее было бы только застрять в гигантской жвачке».

– Я рос в чулане, мэм, мне почти везде комфортно, – пожал плечами Гарри, обращая на неё спокойный взгляд.

Она мгновение непонимающе смотрела на него, после чего сузила глаза, уловив, наконец, в его словах намёк на издёвку.

– Ну что ж, садитесь, – велела она, показывая на маленький столик, покрытый кружевной скатертью, у которого она заранее поставила стул с прямой спинкой. На столике, явно дожидаясь Гарри, лежал чистый пергамент.

Когда Поттер покорно уселся за обозначенный столик, она остановилась рядом и, склонив голову, окинула его долгим взглядом, словно предвкушая нечто исключительно приятное. Стараясь подавить нехорошие ощущения от пристального почти немигающего взгляда, Гарри вопросительно поднял брови, приказав себе во что бы то ни стало молчать, потому что отчего-то в её присутствии он начинал нести кошмарный бред.

«Неужели это и есть любовь?» – ехидно подумал он и так развеселился от собственных мыслей, что едва не пропустил следующие её слова.

– Теперь, мистер Поттер, вы напишете для меня некоторое количество строк, – улыбаясь, сказала она. И когда Гарри потянулся к сумке, добавила: – Нет, не вашим пером. Вы воспользуетесь моим пером, специальным. Вот, пожалуйста.

Она протянула ему чёрное перо, длинное и тонкое, с необычно острым кончиком. Гарри взял его, покрутив в руках. Что-то ему это перо напоминало, но он не смог бы точно сказать, что именно.

– Я прошу вас написать: «Я не должен дерзить», – мягко сказала она.

«Ну не так уж и плохо, – решил Гарри. – Хоть и скучно».

– Сколько раз? – уточнил он, убедительно имитируя вежливость, подозрительно граничащую с сарказмом.

– Столько, сколько понадобится, чтобы смысл отпечатался так сказать, – ласково ответила Амбридж. – Приступайте.

– А чернила? – удивленно моргнул он.

– О, чернила вам не понадобятся, – заверила его профессор с тихим смешком, после чего отошла к своему столу, села и склонилась над стопкой пергаментов, которые, скорее всего, были сданными на проверку письменными работами. Гарри приподнял острое чёрное перо, поднёс остриё к бумаге и вывел:

«Я не должен дерзить».

В следующее мгновение тыльную сторону его правой руки будто полоснуло ножом, с губ сорвался тихий вздох боли, в то время как Гарри потрясенно рассматривал слова на пергаменте, что были написаны чем-то ярко-красным. Те же слова возникли и на его правой руке, будто вырезанные острым лезвием. Мгновение спустя свежие порезы исчезли, и на их месте осталась лишь небольшая краснота.

«Вот дьявол!» – застыв, думал Поттер, глядя на алые слова.

Эти проклятые строчки ему придется писать собственной кровью.

Вот почему перо показалось ему знакомым. Он читал об этом в одной из книг по истории Магии. Перо, что он держал в своей руке, использовали для пыток, называя «кровавым пером».

«И эта ненормальная притащила пыточный инструмент в школу?!» – ужаснулся он.

Все было не так плохо, как он думал, о нет.

Всё было гораздо, гораздо хуже.

Гарри оглянулся на Амбридж. Она смотрела на него, растянув в улыбке большой рот.

– Что-то не так, мистер Поттер? – ласково уточнила она.

Он смотрел ей в глаза, пока в голове его кружила буря противоречий.

«К дьяволу! – думал он. – Это уже переходит все границы разумного! Так нельзя, это не правильно! Отработка не должна становиться пыткой! Это же школа, дьявол бы вас побрал!»

Нужно сейчас же сломать проклятое перо пополам и уйти. А лучше забрать перо и отправиться к Снейпу, а ещё лучше к Дамблдору. Всё им рассказать. Ведь так нельзя, да? Что бы он там ни наговорил на уроке, это не заслуживало такого наказания.

Гарри уже почти решился, когда в памяти всплыл разговор с деканом. Что он там сказал? Что никто не может ей противостоять? Что из-за её положения и натянутых отношений директора с министром ей всё позволено? Что она имеет полное право назначить ему такое взыскание, которое сочтет нужным? То есть что угодно? То есть даже пытки? Да быть не может!

Гарри нахмурился. Хотя… тут ведь раньше это было не такой уж редкостью, если верить истории Хогвартса. С приходом Диппета, а после него Дамблдора, радикальные методы наказания учеников отменили, но не запретили.

Стало быть, она и правда в своем праве?

И если он сейчас закатит скандал, станет только хуже?

Выходит, избежать этого нельзя?

Гарри почувствовал, как от собственной беспомощности в душе всколыхнулась злость. По телу пробежала судорога, а где-то в глубине сознания оскалил зубы белоснежный Зверь.

«А ведь достаточно лишь выпустить его на волю, – соблазнительно зашептал в сознании внутренний голос, – и Амбридж перестанет быть проблемой. Навсегда».

На миг перед глазами, словно наяву, всплыло воспоминание изломанного тела василиска.

«Только подумай, что станет с человеком», – продолжал уговаривать внутренний голос, в то время как злость и бессилие в душе разгорались сумасшедшим пожаром. Магия буквально искрилась вокруг него, готовая вырваться на волю. По телу волнами прокатывалась почти неконтролируемая ярость, по плечам скользнул тонкий шелк невидимых крыльев, Зверь пригнулся, готовясь к прыжку, за пеленой молочно-белого тумана полыхнули жаждой крови серебристо-зеленые глаза.

«Так нельзя», – думал он.

«Жестокость следует искоренять лишь жестокостью», – не согласился внутренний голос.

«Я только сделаю ещё хуже».

«На боль нужно отвечать болью».

«Но это моя вина».

«Ты вправе защищаться, когда на тебя нападают».

Гарри опустил взгляд на кровавые буквы и стиснул зубы. Гнев, бурлящий в душе, буквально душил его, не давая ясно мыслить и где-то на грани пламенеющей злобы поднимало голову хладнокровное безразличие, не знающее цены человеческой жизни, не ведающее пощады и милосердия. Безразличие, что существовало в белом океане слепых инстинктов. И оно казалось таким соблазнительным. Оно таило в себе силу неведомую слабому человеческому сознанию. В нём не было ни страхов, ни сомнений. Там правила лишь тишина. Оно несло в себе безмолвие, абсолютное и всеобъемлющее. И в этом мире безмолвия всё становилось таким ясным и понятным. Простым. Чистым. Лишённым граней, оттенков, красок, противоречий, эмоций.

Идеальное равновесие мироздания.

Цельное и безмятежное.

Совершенный мир.

Гарри вновь встретился взглядом с профессором.

«Слабый, маленький человечек, – шептал голос из глубин подсознания. – Хрупкий и жалкий. Жестокий. Жестокий человечек. Жестокость должна быть наказана».

«Нет», – качая головой, решил Гарри и одновременно с этим произнёс:

– Нет, мэм, – тихо сказал он. – Ничего.

– Прекрасно, – заключила Амбридж. – Продолжайте работу.

Он снова посмотрел на пергамент, поднёс к нему перо и, стиснув зубы, написал: «Я не должен дерзить» – и опять почувствовал жгучую боль в руке. Вновь слова были вырезаны на коже, и вновь порезы затянулись секунды спустя. Зверь утробно рычал и рвался на волю, превращая бегущую по венам кровь в жидкое пламя, пока Гарри в бессильной ярости раз за разом выводил собственной кровью одни и те же слова, а невидимый скальпель раз за разом вырезал эти слова на его коже, которая потом затягивалась, пока он снова не касался пером пергамента. И чем дольше это продолжалось, тем сильнее становилось бешенство Зверя, тем сложнее было его сдержать.

«Успокойся, – просил Гарри, не зная, к кому сейчас обращается: к себе или Зверю. – Нужно просто это пережить. Бывало и хуже. И потом, – убеждал себя он, – я сам виноват. Снейп был прав с самого начала. Не стоило воевать с Амбридж».

В конце концов, это была не его война.

«Я сам виноват», – снова и снова повторял он про себя до тех пор, пока кипящий в душе гнев не стих под гнётом этих мыслей и в сознании, наконец, наступила сумрачная тишина.

Медленно выдохнув, Гарри бросил отвлеченный взгляд в окно, за которым сгустились сумерки, и застыл, не донеся перо до пергамента. Из мутного стекла на него с безмолвным упреком в нечеловеческих серебристо-зеленых глазах смотрел его двойник с белыми как снег волосами. Шумно втянув носом воздух, Гарри выронил перо и отшатнулся от окна, в то же мгновение видение исчезло, теперь на него испуганно смотрело лишь его собственное отражение. Двойника словно и не было, но всколыхнувшийся в душе страх не позволял оторвать от окна застывший взгляд.

Это было неправильно. Не нормально. Он не должен был видеть этого наяву. Двойник жил в его снах. Он существовал лишь в белом мире за стеной тумана. Он не мог быть в отражении. Не мог!

«Я схожу с ума?» – Гарри провел дрожащей рукой по лицу.

– Вы прекратили работу над строчками, – раздался голос Амбридж.

Гарри медленно перевел на неё ошарашенный взгляд, не сразу понимая, о чем она говорит, но в следующую секунду опомнился и снова взял в руку перо. Но теперь мысли о боли и собственное негодование померкли за чувством удушающего, безотчетного ужаса.

«Что это было?» – в отчаянии думал он, слепо глядя прямо перед собой, в то время как его рука будто отдельно от тела продолжала выводить на пергаменте кровавые строки.

Но боли больше не было. Ничего больше не было, кроме страха.

«Мне это просто привиделось, – словно заклинание твердил про себя Гарри, – просто привиделось».

На улице опустилась непроглядная тьма, и всё это время он сидел, склонившись над пергаментом, не решаясь больше смотреть в окно. Страх, что из черного провала на него вновь взглянут нечеловеческие серебристо-зеленые глаза парализовал разум. Он ничего не чувствовал, ни о чем не мог думать, почти не мог дышать. Ему казалось, что двойник наблюдает за ним, следит за каждым его движением, за каждой мыслью.

«Прекрати это!» – приказал себе Гарри, заставив себя сосредоточиться на единственной вещи, которая в это мгновение казалась реальной – на боли. Рука ныла и саднила не переставая, но теперь боль его почти радовала. Потому что это отчасти вернуло его к реальности, приглушив леденящий ужас. Он снова и снова записывал давно потерявшие смысл слова на пергаменте, почти не глядя на результат своей работы, сосредоточившись только на боли. Боль была настоящей. Боль делала его живым. Никакого двойника не было. Он был не реален.

Когда Гарри окончательно потерял счет времени, заблудившись в собственных хаотичных мыслях, Амбридж, наконец, подала голос:

– Подойдите сюда, – велела она.

Он отложил перо и поднялся на ноги. Правая кисть почти онемела, а кожа на тыльной стороне покраснела и воспалилась. Но всё, о чем мог думать Гарри – это пристальный, укоряющий взгляд серебристо-зеленых глаз, которые, казалось, наблюдают за ним из каждого уголка кабинета.

– Дайте руку, – попросила Амбридж, когда он остановился возле неё.

Поттер безропотно протянул ей руку и лишь молча ждал вердикта, пока она изучала его кисть с придирчивым вниманием.

– Увы, увы, увы, результаты пока скромные, – наигранно печально протянула она. – Что ж, продолжим завтра вечером, не так ли? Можете идти.

Не произнося ни слова, Гарри развернулся на каблуках и, подхватив с пола свою сумку, вышел из кабинета. В коридоре было совершенно безлюдно; наверняка уже перевалило за полночь. Он медленно шел по коридору, пытаясь отделаться от чувства, что за ним наблюдают, повернув за угол, он понял, что просто не способен больше сдерживаться и бросился бежать.

Добравшись до мужского туалета на втором этаже, Гарри толкнул дверь и, переступив порог, плотно ее закрыл, привалившись к ней спиной. В звенящей тишине собственное дыхание казалось ему неестественно громким и тяжелым. Скользя потерянным взглядом по пустующему помещению, Гарри пытался заставить себя успокоиться и принять, наконец, что никто за ним не гонится и не следит. Помедлив, он опасливо приблизился к зеркалу, что висело над раковиной, и уставился на своё отражение. Никаких светловолосых двойников. Только его собственная испуганная физиономия. Гарри медленно выдохнул и покачал головой.

– Ну ты и идиот, – сказал он самому себе.

И чего он так перепугался?

Скривившись, Гарри открыл кран и подставил саднящую кисть под струю холодной воды, чувствуя, как пульсирующий жар воспаленной кожи постепенно сменяется приятным онемением. Всё это время он, не отрываясь, рассматривал своё лицо в зеркале, почти ожидая, что в любую секунду оно изменится на бесстрастную маску двойника. Но ничего не происходило.

– Просто показалось, – твердо заключил он.

Выключив воду, Гарри уставился на покрасневшую кисть и досадливо скривился. Если так и дальше пойдет, эти взыскания закончатся тем, что на тыльной стороне его ладони появится эта дурацкая надпись. Тогда возникнут нежелательные вопросы. Не стоит демонстрировать всем, что именно ему приходится делать на отработках.

В дорожном сундуке у него хранилось несколько флаконов с заживляющими зельями. Это решит вопрос со шрамами, но если ему ещё пять дней придется заниматься самоистязанием, следовало найти какое-то средство, чтобы притупить боль. Гарри совершенно не хотелось при очередном приступе неконтролируемой ярости увидеть в отражении чужое лицо. Но что использовать? Кровавое перо было разработано таким образом, чтобы причинять максимум страданий и обычные обезболивающие тут были бесполезны. Так что же делать? И у кого попросить совета? Идти к мадам Помфри и выслушивать её причитания Поттеру не хотелось, но что ему ещё оставалось? Не то что бы в Хогвартсе были ещё колдомедики… Гарри моргнул.

– Нет, ну я точно идиот, – насмешливо пробормотал он.

Ведь мадам Помфри и не была единственным колдомедиком в школе. Оставалось только придумать какую-нибудь правдоподобную историю, что было весьма непросто, ведь Эрмелинда Герхард была до неприличия догадливой.

*

– Любопытные у вас изыскания, мистер Поттер, – сухо заметила профессор целительства, с подозрением наблюдая за сидящим напротив подростком. – Хотелось бы поподробнее узнать, где вы раскопали столь архаичные методы ведения допроса?

– Хм, – Гарри сконфуженно пожал плечами. – В книжке? В смысле я как бы давно изучаю эту тему. На третьем курсе, например, я писал эссе об особенностях допроса с использованием веритасерума.

Профессор целительства кивнула.

– И какая связь между зельем правды и диким средневековым пыточным инструментом? – изогнув бровь, уточнила она.

– Эм, ну как бы никакой? – Поттер развел руками. – Я просто подумал, а можно как-то обмануть перо? Ну, чтобы не испытывать боли? Например, чтобы дать ложные показания?

– Если вы действительно изучали данный вопрос, мистер Поттер, то знали бы, что Кровавое перо в первую очередь использовали для истязания пленника, а не для дачи показаний, – невозмутимо сообщила Эрмелинда. – В редких случаях его применяли для подписания магических контрактов. Таким образом, в первом случае обезболивающее было бессмысленным, а во втором, необязательным.

– То есть обычное зелье, снимающее боль, может помочь? – с затаённой надеждой уточнил Гарри.

Герхард с минуту молчала, пристально глядя в его глаза.

– Кто применял к вам Кровавое перо, Поттер? – жестко осведомилась она.

– Никто! – торопливо воскликнул тот. – Это просто теоретический вопрос.

Она на миг с подозрением сузила голубые глаза, после чего откинулась на спинку кресла.

– Тогда вот вам «теоретический ответ», Поттер, – равнодушно сказала Эрмелинда, – никому не было дела.

– Ну хоть предположить вы можете? – Гарри нахмурился.

– Увы, нет, – отрезала она. – Меня мало интересуют кровожадные пристрастия средневековых садистов.

– Что ж, ладно, – пробормотал тот, поднимаясь на ноги. – Спасибо, что уделили мне время. Хорошего дня, мэм.

– Гарри, – вздохнула Эрмелинда, когда он уже взялся за ручку двери, – я не смогу тебе помочь, если ты не расскажешь, в чем дело.

Поттер медленно обернулся, оставшись стоять у двери.

– Это просто теоретический вопрос, – упрямо повторил он.

Герхард смерила ученика долгим взглядом.

– Допустим, – наконец, смилостивилась она. – Говоря теоретически, тот «гений» которому пришла в голову идея создать столь «очаровательный» артефакт руководствовался целью причинить жертве максимум страданий. Соответственно в саму структуру Кровавого пера были заложены чары, нейтрализующие любые обезболивающие зелья или заклинания. То есть в теории, – с легкой насмешкой выделяя последнее слово, сказала профессор, – заглушить боль нельзя.

Гарри с любопытством склонил голову к плечу.

– А на практике?

– На практике, в те времена, когда создали перо, никто не брал в расчёт маггловскую медицину, – помедлив, заключила она. – А именно анестетики.

– Ане… что? – Гарри моргнул.

На лице Эрмелинды отразилось досадливое раздражение человека, считающего, что собеседник недостаточно эрудирован для продолжения конструктивной беседы.

– Маггловские обезболивающие, – всё же пояснила она.

– О-о-о, – в зеленых глазах вспыхнул жадный интерес. – И где их достать?

Герхард насмешливо изогнула бровь.

– В Хогвартсе вы их не найдете, – помедлив, ответила она. – Но в маггловских аптеках при наличии рецепта, вам их выдадут без проблем.

– О, – его плечи разочарованно поникли. – Понятно.

– Так вы объясните мне, что происходит? – осведомилась Эрмелинда, когда он больше ничего не сказал.

– Всё нормально, мэм, – пробормотал Гарри, собираясь потихоньку сбежать. – Спасибо за помощь.

– Хочу заметить, – неторопливо произнесла профессор, когда он снова взялся за ручку двери, – что Кровавое перо было официально признано запрещенным артефактом в конце девятнадцатого века. Таким образом, тот, кто его использует, нарушает закон Министерства магии.

«Боюсь, этот закон становится неактуальным, когда этого «кого-то» прикрывает сам министр магии», – мрачно подумал Поттер, но в ответ только кивнул.

– Спасибо за помощь, мэм.

* * *

Майлз Блетчли Гарри Поттера отчаянно не понимал. Порой тот вел себя совершенно непоследовательно, и вратарь слизеринской команды по квиддичу без конца задавался вопросом, что же движет их капитаном. И главное, что влияет на его поступки? Казалось, Поттер физически неспособен серьезно относиться к чему бы то ни было, превращая всё в дикое цирковое представление. Как, например, отбор в команду по квиддичу.

Развалившись с максимальным комфортом на первом ряду зрительских трибун и полностью игнорируя нависающих над ним членов команды, Поттер обвел долгим взглядом выстроившихся на квиддичном поле кандидатов. Несмотря на атмосферу, что царила в этом году на факультете, желающих попасть в команду было немало. И все они бросали выжидающие взгляды на Майлза, что стоял по левую руку от Поттера, а не на фальшивого капитана. Что в целом было неудивительно. Ну какой из Поттера капитан, если в голове у того царит жуткий бардак?