Текст книги "Орлиное гнездо (СИ)"

Автор книги: MadameD

сообщить о нарушении

Текущая страница: 84 (всего у книги 84 страниц)

Василика, с которой давно уже такого не бывало, вздрогнула и поднесла пальцы к вискам. "Вот, кстати, он снова идет к тебе, упросив короля: выгляни в окно, - сказала княгиня: голос ее ударял больно, как медное било. - А немного погодя Дьюла войдет в твою дверь и опять будет умолять тебя о любви! Ты согласишься ее дать?" - Никогда! – воскликнула Василика. Она стиснула зубы и спрятала голову в коленях. Ей показалось, что холодные руки гладят ее по волосам, с которых свалилось монашеское покрывало. Голос княгини не солгал: Дьюла и в самом деле вошел к ней немного погодя. Он опять принес ей теплую одежду и одеяла, которые сам разложил на полу – Василика отказывалась к ним притронуться и даже шевельнуться. Потом Дьюла стал перед нею на колени – валашка сидела на табурете у окна, и солнце освещало ее прекрасные черты, отливало алым в кудрявых каштановых волосах, ниспадавших на грубую белую ряднину. Василика безмолвно рассматривала дорогое шитье баронского кафтана – молодой галант уже успел переодеться. - Зачем ты пришел? – наконец спросила она. Валашка говорила совсем неласково, но темные глаза ее держали его на месте, точно зачаровывали. Дьюла не смел думать об этом. - Дорогая, я хочу вызволить вас отсюда, - сказал венгр. – Умоляю вас позволить мне это! Алые губы тронула усмешка. - А ты не желаешь знать, чего хочу я сама? - Я не могу позволить вам умереть! Барон, который ее совсем не слушал, вдруг схватил ее ноги и уткнулся в них лицом; Василика гадливо дернулась, но потом застыла. Дьюла надсадно дышал ей в колени. - У тебя болит грудь? – спросила Василика с холодным отвращением. Венгр поднял голову. - Василика, я люблю вас, - прошептал он. – Я буду любить вас пока дышу, вопреки всем человеческим и божеским законам… Вы самое дивное создание под солнцем… Он схватил край ее платья и прижался к нему губами. - Желаете вы этого или нет, я – ваш и только ваш. Василика дернулась снова и в этот раз освободилась без усилия; она отвернулась к окну. Дьюла, забыв себя, любовался ею. Валашка долго молчала, а потом холодно произнесла, не поворачиваясь к своему поклоннику: - Дьюла, если ты и в самом деле любишь меня, а не просто жаждешь насытить свою похоть, ты выслушаешь то, что я скажу. - Что вам будет угодно! - сказал барон, преданно глядя на ее профиль. Василика повернулась к нему лицом. - Сейчас по твоей вине в подземелье заключен Корнел, витязь князя Дракулы, - сказала она. – Скоро его казнят лютой смертью, обвинив в колдовстве, которого он никогда не творил. В этом человеке моя душа, и без него я не буду жить. Барон никогда еще не слышал, чтобы женщина произносила такие речи. Чем-то Василика напоминала ему цыганку, как все ее племя, - чаровницу, вещунью, в чьем пламени сам жаждешь сгореть. Василика улыбнулась, не отрывая взгляда от лица юноши. - Ты слышал меня? - Что же я могу сделать, чтобы отвратить его смерть? – вырвалось у барона. Само вырвалось. - Если ты любишь меня, ты должен выдумать, - холодно ответила Василика. - Я… выдумаю, - прошептал Дьюла. Василика вдруг увидела, что кожа у юного благородного венгра нежная, как у девушки. Она подняла руку и провела ладонью по его щеке – просто потому, что ей захотелось так сделать. Лицо барона загорелось под ее пальцами; он трепетал, блаженствуя от ее ласки. Василика отняла руку. - Иди к князю Владу и его княгине, - приказала она. – Иди, лети стрелой! Пади в ноги княгине Илоне и умоляй ее добиться у своего кузена помилования! У нее тоже есть сын, как у Корнела, - она должна послушать тебя! Барон встал: вдохновенный, счастливый безмерно тем призраком, которым она его поманила. - Я сейчас же иду! – воскликнул он. Он быстро пошел к двери; но вдруг стал и умоляюще обернулся на свою возлюбленную. - Но, Василика… Вы обещаете… Она покачала головой. - Я ничего не могу тебе обещать. Она не отказывала прямо; она оставляла ему надежду. Застенчивый и хрупкий Лорант Дьюла вдруг ощутил себя ростом с гору: он ощутил, что если исполнит службу, которую ему задали, для него не останется уже ничего невозможного. Когда он ушел, Василика опустилась на колени и осталась так, закрыв лицо руками. За что они так мучаются – и настанет ли этому конец? Дьюла вышел от кузины короля раздавленным - как вошел к ней полным надежд. Эта молодая мать, царственная особа, приняла его – только затем, чтобы посмотреть, как он валяется у нее в ногах, а после прогнать. Перед тем она изжалила его словами, от которых не было противоядия. Еретик! Пособник дьявола! Содомит! А он сам – не таков же, если заступается за этого валаха?.. Дьюла не уходил до тех пор, пока Илона не приказала страже вышвырнуть его. Но и после того он до ночи околачивался под ее окном – умоляя, угрожая, сетуя. Когда его хотели выволочь из сада, барон схватился за меч. Дьюлу оставили в покое, как безумца, опасного более всего для самого себя; а он не терял надежды найти или короля, или князя и вымолить у них свою мечту. Если же нет… Если нет… Казалось, что пештская крепость вот-вот поглотит еще одного узника. Илона, спавшая подле мужа, проснулась оттого, что сын заплакал. Княгиня выскользнула из постели, не разбудив Влада, и, босая и простоволосая, поспешила к своему Михне. Она взяла его на руки и ощутила, что он горит. Сын рос крепким и здоровым, и этот недуг ужаснул ее. Княгиня, не зная, что делать, принялась молиться; потом зажгла свечи, подняла слуг. Поднялся и князь – и он тоже, смертный, человек, не знал, что делать! Если княжич умрет? "Это валашская ведьма наколдовала!" Илона, обеспамятев от страха, кое-как оделась и, схватив ребенка, побежала с ним к королю. Матьяш спал чутко; но не любил, когда его поднимали с постели посреди ночи, даже по большой надобности. Но теперь Илоне было это все равно. Она ворвалась в королевские покои и бросилась к Корвину, протягивая ему на руках орущего Михню. Король опешил. Он неловко кутался в шелковый халат, отступая от черноволосого младенца. - Что это такое, Илона? Успокойте его! - Вы, вы один в силах его успокоить! Это вы повинны!.. – бросала Илона в лицо королю. Ее тонкие брови совсем потерялись в складках, избороздивших бледный лоб, зубы обнажились; никогда еще она не казалась двоюродному брату такой безобразной. – Вы допустили к себе эту колдунью… и она сглазила мое единственное дитя! – выкрикнула княгиня. Илона рухнула на колени, исступленно прижимая к себе ребенка; казалось, она не замечает, как тот тяжел. - Матьяш, подумайте о том, что вы сами бездетны, - страстно прошептала княгиня. – Уж не эта ли валашка виновата в вашем несчастье? Сожгите ее вместе с ее проклятым содомитом, и Господь снова улыбнется нам! - Прекратите!.. Илона вскочила с колен и отпрянула; повелительный голос хлестнул ее, как бичом. - Возвращайтесь к себе, уложите ребенка и молитесь о его здоровье! – приказал Корвин. – Я не желаю больше видеть вас и слышать эти бредни! - Ах, вы… У вас нет сердца, - прошептала Илона. – Никогда не было! - Убирайтесь! – приказал король. Илона ушла, рыдая вместе с ребенком; Корвин только морщился, слушая, как они удаляются. Потом скрестил руки на груди, склонил голову и принялся мерить шагами комнату. Казалось, король венгерский лихорадочно раздумывает о нескольких вещах сразу – о нескольких важнейших государственных делах, которые требовали разрешения одновременно. - Я должен это сделать, - прошептал Корвин. – Иначе никак нельзя! И пусть они провалятся в тартарары, вместе с моей сестрицей! Двери тюрьмы отворились перед Василикой и Корнелом, когда оба узника приготовились к смерти – настолько, что вернуться к жизни для них было мучительно, как прозревшему опять взглянуть на солнце. Освобожденные заключили друг друга в объятия, которые, казалось, никогда не разомкнут. Этого не понять было никому, кто не испытал того, что они по вине друг друга – и ради друг друга… - Идем домой, - нежно сказала Василика. Они не знали, как объяснить свое спасение; и не требовали никаких объяснений ни у стражи, ни у королевского вестника. Им было достаточно этого мгновения. Корнел взял свою хозяйку за руку, и они пошли, опираясь друг на друга. Венгры провожали их взглядами – молча, как будто наблюдали какой-то священный обряд. Люди, которых они так и не разгадали, удалились, прихрамывая, но ни разу не обернувшись. - Теперь – навсегда, - сказала Василика Корнелу, когда они остались без чужих ушей. Витязь покачал головой. - Нет… Только на минуту, - прошептал он. – Но и этой минуты довольно… на целую жизнь. Он поцеловал ее. ========== Эпилог ========== Белу Андраши выпустили из крепости через два месяца после освобождения Василики и Корнела; валахи так и не встретились с ним, к счастью для всех троих. Незаконного графа отвезли к его дряхлой матери, ревностной католичке. Он скончался у нее на руках через полгода – тихой христианской смертью; но никто, даже соборовавший* его священник, не мог разобрать, что шептали немеющие губы человека, некогда возмечтавшего покорить себе и мир, и небеса. Когда дыхание белого рыцаря улетело, глаза его оставались открыты – глаза, не страшившиеся смерти до самого последнего мгновения. Лорант Дьюла долго осаждал Василику – она не ожидала такого упорства от навязанного ей жениха; потом он отступился и лишь молча страдал по ней. Барон исчез из Буды, уехав не то в скромное имение своего отца, не то на землю, пожалованную Корвином ему самому; Василика слышала, что он так и не женился. Она узнала, что Дьюла умер совсем молодым, сражаясь за короля против последних мятежных феодалов. Михня Дракула поправился. Илона, кузина короля, родила князю еще одного сына, названного в его честь. Корнел все еще жил и служил королю, хотя голова его совершенно побелела, а морщины на лице больше не разглаживались и не скрадывались ни светом, ни тьмой. Он тоже больше не женился - и жил почти в монашеской строгости; и был удовлетворен своею участью, год за годом наблюдая, как взрослеет его сын. Когда Раду Испиреску исполнилось тринадцать лет, он, подобно отцу, принес присягу Матьяшу Корвину, который все еще правил – и все еще был бездетен. Но его правление вознесло Венгрию на вершину могущества, какого она не знала ни до, ни после Справедливого короля. Раду был католиком наружно, но сердце его оставалось православным, и горе было бы тому, кто посмел бы покуситься на святыни его сердца. Он вырос сильным юношей с длинными черными волосами, широким в кости, как его славный дед, но красивым и чутким душою, как родители. Василика дожила до присяги своего пасынка – а потом, как будто только дожидалась разрешения, заболела и слегла. Корнел, который был тогда дома, Анастасия, Раду – все люди, любившие ее, наперебой стремились посидеть с хозяйкой и поухаживать за нею; но Василика отказала им. Тем паче воспротивилась, когда сесть у ее изголовья захотела вся семья. - Как будто перед смертью, - улыбаясь, сказала она. – Не провожаете ведь вы меня! Корнел и Анастасия ушли; а Раду, который все последние годы звал ее матушкой, отчего-то никак не желал. Василика попросила, чтобы он обнял ее и поцеловал – крепко, очень крепко. - Мне так будет легче, - прошептала она. Раду сел подле нее и охрипшим голосом спросил: - Ты умираешь, да? Василика закрыла глаза. - Милый, пожалуйста, оставь меня… И молчи… Она сама сознавала, как жестока с этим юношей, совсем не знавшим родины – и узнававшим ее только в лице, в голосе, в руках своей второй матери. Но иначе Василика не могла говорить. Она и так сейчас собрала последние силы, чтобы не заплакать - не уронить, не предать себя. Она ощутила, как Раду больно; потом ощутила, как он склонился над нею, коснувшись теплым дыханием ее лба, и поцеловал названую мать. Потом перекрестил. Потом юноша встал, судорожно вздохнул, как будто всхлипнул и сдержался неимоверным усилием, - и быстро вышел из комнаты. Хлопнула дверь. Василика вздрогнула. Она шевельнулась всем телом и приподнялась на ложе, точно вдруг воспротивилась неизбежному, - и только тут поняла, как ослабела. У нее похолодели руки, отяжелели ноги. Стало тяжело дышать. Василика попыталась глубоко вздохнуть – и ощутила, как что-то давит ей грудь. Открыв глаза, она совсем не удивилась, увидев над собою смуглое лицо, белозубую жуткую улыбку. Марина навалилась на нее обоими твердыми локтями. Черные ее волосы щекотали умирающей лицо. - Ты дождалась, - прошептала Василика. Марина приникла к ней, почти совсем легла на нее – и это было сладостно, как засыпать в мороз. Нежить холодила ее своим телом - но дохнула в ухо горячим: - Теперь ты будешь танцевать со мной. Василика закрыла глаза. Сил сопротивляться тому, что овладевало ею, больше не было; и она ожидала полной темноты, забвения, сладостной потери себя. Но это умирание так и не наступило. Исподволь изумившись, Василика ощутила позыв подняться, легкость – и встала на ноги, не чувствуя никакой больше тяжести, даже собственного веса. - Что?.. – спросила она. - А вот что, - шепнул вампир ей в ухо. На кровати перед ними лежало мертвое тело – мертвое, чужое тело. Каштановые волосы тронула седина, морщины прочертили смуглый лоб, пролегли в уголках закрытых глаз. А сама Василика чувствовала себя совсем молодой и сильной. Ее глаза открылись, чтобы узреть то, чего не вынес бы никакой смертный. Она радостно рассмеялась – и Марина рассмеялась в ответ и притянула ее к себе, переплетя пальцы с ее пальцами. Боярская дочь поцеловала ее сначала в щеку, потом в уста, крепко и головокружительно. Как будто напоила живительным нектаром. - Теперь и ты будешь танцевать со мной! - сказала Василика. Марина свела брови и посуровела, как доверенный слуга, которому не к лицу пустые разговоры. - Идем, Христова невеста. Она повела Василику за руку – прочь из дома, в окно. Они пошли без оглядки, ступая по воздуху, как по земле, - оставив позади ненужное старое мертвое тело и живых людей, которые скоро набегут сюда и будут вопить. Василика ощущала, как с каждым шагом у нее прибавляется сил – и зоркости, и чуткости. Она слышала, как шумит ветер в ветвях яблонь Корнела. Слышала, как застучали двери и забегали люди в доме Корнела, который они с Мариной оставили далеко позади; ощутила, как зарыдал витязь, упав на колени подле ее ложа, – и как заболели все его старые раны… Василика ахнула и схватилась за правую руку, в том самом месте, где она была сломана у ее друга. Марина остановилась, немного отстранившись, глядя на нее с полным пониманием. - Это поначалу трудно, но ты научишься этим владеть, - сказала она. - Это когда-нибудь кончится? – прошептала Василика. - А ты хочешь этому конца? – тут же спросила боярская дочь. - Нет, - твердо сказала Василика. И громко потребовала: - Отведи меня к государыне. Марина ослепительно улыбнулась и протянула ей обе руки. Через два года, через четырнадцать лет после своего пленения, князь Дракула - с благословения Матьяша Корвина – поздней осенью выступил в поход против Бесараба Лойоты, захватившего трон Валахии, когда скончался младший брат князя. Влад Дракула одержал победу и был провозглашен правителем Валахии в третий раз. Но через месяц князя свергли. Господарь Валахии погиб как жил - сражаясь за свободу своей земли. Ненавистники, которых Влад Цепеш имел без числа, отыскали и изрубили его мертвое тело, а голову доставили в Стамбул – в подарок султану, чтобы насадить на кол на городской стене.* Возлюбленный витязь Дракулы тоже пал в этом бою - и его сын, сражавшийся бок о бок с Корнелом, вернулся в Венгрию с остатками королевского войска, так и не найдя отцовского тела. Корнел лежал на поле брани, жестоко израненный, - и чувствовал, как жизнь покидает его; и не жалел ее. - Я жил как должно, - прошептал витязь. Перед ним возник образ неземной красоты. Корнел поднял руку, чтобы перекреститься; но рука отказала ему, и он смог только прошептать: - Княгиня… И вдруг немощь оставила черного рыцаря, и он поднялся на ноги, точно обновленный. Корнел преклонил колени перед своей госпожой. - Чем я могу послужить тебе? Он ничему не удивлялся – только ощущал, что все идет как должно. Иоана отдалилась и засияла перед ним на небосклоне, как звезда. - Лучший государев слуга, лучший рыцарь, - сурово проговорила она. – Ты славно жил – но истинное твое испытание только начинается. - Я готов ко всему, - хрипло сказал Корнел. Иоана улыбнулась. - Ты обретешь силу тысячи воинов, - проговорила она. – Но силу свою ты обретешь также и в слабости. Ты будешь ощущать ликование бесчисленных победителей – и мучения бесчисленных их жертв. Пока стоит Валахия, ты пребудешь на страже ее свободы. Корнел склонил голову. - Повяжи мне на руку свою ленту, - сказал он. * Соборование – таинство, в котором при помазании тела елеем на больного призывается благодать Божия. * Предположительно, именно такова была смерть и судьба тела Влада III, погибшего в конце 1476 или в начале 1477 года.