сообщить о нарушении
Текущая страница: 63 (всего у книги 84 страниц)
- А, вот вижу имя, - он указал огнем на надпись, выбитую на стенке одного из саркофагов. – И вот еще…
- Тихо вы!
Тот, кто держал факел, гулко притопнул ногой, и от этого звука порскнула и пискнула где-то мышь; венгры, возившиеся с саркофагом, разом выпрямились и вскрикнули.
- Ты сдурел?..
- Сами вы сдурели! Я понял! Заходите с другого конца, - утерев пот со лба, велел державший факел венгр своим товарищам. – Этот Кришан лежит крайним, потому что его хоронили последним!
- Он же не последний в роду, - пробормотал один из венгров, послушно отходя от саркофага, крышку которого сдвинули, но так и не вернули на место.
- Верно, не последний, - отозвался второй. – Но после него здесь умерла только княгиня, которая лежит в Валахии, а не в Трансильвании…
Сердца всех осквернителей фамильного склепа Кришанов сжались от трепета перед женщиной из этого рода, имя которой было у всех на устах даже спустя столько времени после ее смерти.
Примолкшие венгры прошли на другой конец склепа и сгрудились около последнего гроба. Факельщик осторожно обошел беломраморный саркофаг и осветил стенки, одну за другой.
- Никаких надписей… - пробормотал он.
- Все равно. Это должен быть старый Кришан! – оборвал его первый грабитель. – Давай, навались!..
Охнув, они навалились на крышку со всей своей немалой силой. Крышка со скрежетом сдвинулась.
- Готово!
Через мгновение все трое отпрянули, первый зажал себе нос.
- Ах, ты…
Он проглотил ругательство, как будто бы не решался браниться перед лицом – вернее, перед остовом того, кого они нашли.
- Какой дух идет!
- Свежий дух, - мрачно смеясь, подтвердил факельщик. – Должен быть наш старик!
Он шагнул к саркофагу и, зажав нос, заглянул туда.
- Седая борода… старик! Он самый! Давайте-ка, обшарьте его!
- А сам? Хорош уже командовать, - огрызнулся первый копатель. – Давай-ка теперь ты поработай!
Никому из троих не хотелось притронуться к мертвецу первым – не столько из брезгливости, сколько из страха, в котором никто не решался признаться.
Наконец факельщик с бранью сунул огонь в руки первому из венгров.
- Трусы!
Он схватился за крышку и так рванул, что чуть было не свалил ее на пол, один. Его товарищ, спохватившись, кинулся помогать. Вдвоем они с кряхтеньем сняли крышку и опустили на пол, почти бросили; мрамор ударил о мрамор.
- Треснула… Ну и пес с ней!
Все внимание уже было занято мертвецом. Факельщик, держась за спину и морщась, тем не менее, был не намерен никому более уступать первенство; он рьяно полез в самый саркофаг, под самую седую бороду боярина Кришана. Еще мгновение – и венгр с победным криком отшатнулся; в руке его что-то тускло блестело.
- Огня! – крикнул он.
Находку ярко озарило пламя факела. Новый факельщик явно досадовал на свою уступку; а старый торжествующе засмеялся, поворачивая драгоценность то так, то эдак.
- Вот она, моя прелесть!
В руках у него было ожерелье из серебра и фаянса – простое, пожалуй, не по чину великому боярину; но венгр погладил его и даже поцеловал, хотя только что снял с шеи покойника. Он убрал украшение за пазуху.
- Теперь надо пощупать его насчет книг или бумаг…
- Да ну, не может при нем ничего быть, - сказал первый венгр, которому теперь хотелось только поскорее уйти отсюда. – Кто мог знать, что он помрет! Говорили, с испугу! Если только он книги при себе все время носил…
- Давайте, пощупайте, - велел первый факельщик, доставший ожерелье, - с него было уже достаточно подвигов. Он отошел подальше и скрестил руки на груди, точно оберегая свою находку от всех посягательств.
Венгры торопливо и гадливо, ругаясь под нос, осмотрели останки – и с разочарованием или облегчением выпрямились.
- Чистый, при себе ничего нет!
- Ну вот и славно, - вздохнул второй факельщик. – Идемте отсюда! Нам еще в библиотеку!
Они, казалось, знали, что искать в библиотеке Кришанов, которая была не слишком велика – но и не мала для рыцаря их века.
Не закрыв потревоженных гробов, вся троица направилась к взломанным бронзовым дверям – не слишком-то прочным: но едва ли Кришаны думали защищать железными запорами место, хранимое куда более могущественными силами.
Осквернители один за другим выбрались из-под земли – и воззрились на замок Кришан, ночной замок, в котором горел одинокий огонь. Да: огонь горел в одном из верхних окон.
- Все хорошо, - увидев этот знак, прошептал первый венгр и улыбнулся в светлую бороду. Факельщик, которому больше всех повезло, погладил свою грудь с припрятанным сокровищем. Потом троица направилась к чернеющей вдали громаде. Они выше подняли свой факел, озаривший совсем недешевое вооружение, улыбающиеся бородатые рты, блестящие глаза. И вскоре навстречу им выплыл такой же светильник – в руке одинокого человека, заговорившего также по-венгерски.
- Нашли что-нибудь?
- Нашли! – откликнулся счастливец. – Как там у вас?
- Все спокойно! Идемте быстрее, пока никто не заметил!
- А кому теперь замечать? Одним только мужикам, а они напахались в поле и спят себе, как усталая скотина…
Грубые и торжествующие голоса, торжествующий смех теперь зазвучали свободно. Троица грабителей, однако, не спрашивала своих сообщников, шарили ли они в библиотеке – должно быть, что искать среди книг, знали только те, кто возглавлял отряд.
Факелы в крепких руках небрежно, походя осветили окровавленный труп, валявшийся на пороге. Венгры прошли мимо, ступив в лужу свежей крови и наследив по всей лестнице, которая вела в главный зал. В зале лежало еще несколько мертвых – простых слуг и воинов, захваченных врасплох. Иноземные гости были удивлены, застав здесь даже таких обитателей, – им было сказано, что замок Кришан давно заброшен...
Однако трансильванская верность оказалась крепче, чем они думали: но теперь это ничему уже не мешало. Грабители прошли в библиотеку Раду Кришана – и факельщик-счастливец тут же сел на лавку и привалился к стене, занавешенной гобеленом, давая отдых спине, которую все-таки надорвал. Он попросил, чтобы ему дали подержать огонь.
Поиски продолжались недолго – и теперь успех ждал и остальных: несколько свитков и одна тяжелая книга перекочевали в сумки и за пазухи. Все теперь улыбались и смеялись, хлопали друг друга по плечам. Факельщика с ожерельем мертвеца и с сорванной спиной подхватили с лавки под руки.
- Вперед, ленивец! Отдыхать будем потом!
Венгры покинули замок, спустились по ступеням и сели на коней, которые были привязаны во дворе.
Не обменявшись друг с другом больше ни словом, грабители - как когда-то выезжал с этого самого двора великий боярин, господин Трансильвании, - дали шпоры и помчались в темноту.
Проехали они недолго – пострадавший факельщик запросил отдыха. Непристойно ругаясь, его товарищи вынуждены были остановиться; все спешились и сели на землю, и кое-кто вместе с факельщиком сразу растянулся на траве. Двое предложили развести костер.
- Да ведь заметят! – заспорили товарищи.
- И пусть их, - махнул рукой самый старший. – Мало ли тут костров! С тех пор, как господаря Влада свалили, цыгане почем зря шастают…
- Тихо! – одернули его при упоминании Дракулы.
Однако, посовещавшись, костер развели – победители опасались: опасались нечистоты места и того, что могло к ним привязаться в склепе. Но какова бы ни была нечисть, она всегда боится огня.
А им уже казалось, что вокруг них сжимается кольцо – стоило сесть в круг, и точно какая-то сила возрадовалась такой фигуре. Венгры посмотрели друг на друга, на свои мужественные лица в свете братского костра, и посмеялись над собственными опасениями. Кто мог взять их! Еще никогда не бывало, чтобы один ледащий мертвец одолел многих живых и крепких мужчин, это все бабьи сказки.
Удальцы пустили по кругу флягу, а потом даже вздремнули у костра, выставив часового. Сон их был крепок, но не одному казалось в забытьи, что холодная рука хочет взять его за сердце.
Однако на них никто не напал – и венгры проспали несколько часов, пока не занялся рассвет. Тогда они подкрепились сухарями и, еще раз хлебнув из фляги вкруговую, сели на коней и без оглядки помчались на запад – в Венгрию, куда лежал их путь. Больной больше не жаловался: во сне ему полегчало, и чужая земля безостановочно, спасительно убегала под копыта.
Пока они не схлестнулись с отрядом турок.
В Трансильвании турецкое иго ощущалось не так, как в Валахии, - и о том, что они сейчас все равно, что на турецкой земле, венгры вспомнили только тогда, когда услышали молодецкий посвист, крики "Аллаху акбар*!" и увидели сверканье искривленных мечей. Нет, перед ними были не разбойники, а настоящие воины; и турки вступили с венграми в бой, не начиная никаких переговоров.
- Дракула! – закричал предводитель венгров, первым бросаясь на того, кто казался предводителем турецкого отряда, самого представительного из нападавших.
- Дракула! – повторили его воины; и яростно схлестнулись с врагом следом за вождем.
Турок было больше числом, и умением они тоже взяли; и бой кончился их полной победой. Факельщика с сорванной спиной и с ожерельем за пазухой выбили из седла в первую же минуту, и он лишился чувств. Потому и уцелел до тех пор, пока все его товарищи не оказались перебиты. Турки, взбеленившиеся при звуке имени Дракулы, не пощадили никого.
Когда все стихло, предводитель турок, красивый рослый мужчина с подстриженной черной бородой, посмотрел сверху вниз на мертвого вождя венгров – его всклокоченная борода торчала кверху. Осман усмехнулся и поставил убитому ногу на грудь.
- Дракула, - пробормотал он сквозь зубы. – Что за ослы!
- Мы бы все равно вытянули из них всю подноготную, если бы кто и остался жив, - улыбаясь, откликнулся другой турок. Вождь кивнул.
- Обыскать! – приказал он, указав пальцем на трупы.
Приказание было немедленно и подобострастно исполнено. Вскоре к ногам предводителя свалили груду свитков и почтительно положили книгу в бархатном переплете. Забыв о важности, осман упал на колени и впился взглядом в найденную книгу; расстегнув застежку, открыл, пробежал глазами несколько латинских строк и просиял.
- Хвала Аллаху, - сказал он.
И тут внимание турка привлек стон, донесшийся из травы.
В мгновение ока он очутился около несчастного факельщика, приставив к его горлу свой меч.
- Собака! – сказал турок сквозь зубы.
Смертельно бледный осквернитель гробницы пытался обжечь его таким же презрением.
- У меня есть кое-что… чего тебе не понять, - простонал венгр; ему самому казалось, что он лежит на раскаленном железе, так была разбита несчастная спина. – Об этом я буду говорить только с тем, кто тебя послал!
Турок, не слушая больше пленного, выпрямился и убрал оружие в ножны. – Он жив и не ранен! – радостно оповестил он своих воинов. – Отнимите у него все, чем он может лишить себя жизни, а мы доставим его к нашему большому белому паше… Обыскать его немедленно!
Вскоре венгр лишился своей драгоценной добычи, и теперь на нее так же алчно, как сам факельщик, таращился турок.
- Так-так… не понять, значит, - пробормотал он наконец, торжествующе улыбаясь и очерчивая пальцем серебряные витки.
Это украшение очень походило на приз, какие венгерские рыцари брали на турнирах. Но среди линий ожерелья, складывавшихся, казалось бы, просто в один из трансильванских цветочных узоров, спрятался дракон, изогнувший спину.
- Нам послал тебя сам Аллах, - сказал осман факельщику, который успел уже тысячу раз пожалеть, что не догадался… или не нашел решимости лишить себя жизни, пока его не нашли. Правда, все самоубийцы попадали в ад. Но разве не в ад его повезут теперь – ад, какого не выдумает и сам сатана?..
На осквернителя склепа Кришанов опять повеяло смрадом, чудовищной отравой, которая вызрела за протекшие месяцы в каменном гробу валашского рыцаря, унесшего свое величайшее сокровище с собой в могилу, но не уберегшего его и там… до поры до времени.
Венгр, первым коснувшийся тела Раду Кришана, взмолился об избавлении, но небеса не вняли.
*"Аллах величайший" (араб.) - слова, входящие в намаз, ритуальную молитву мусульманина.
========== Глава 81 ==========
Матьяш Корвин отдавал валашскому князю в жены свою двоюродную сестру, Илону Жилегай, - девицу образованную, как сам молодой король, и преданную долгу, привитому суровым католическим воспитанием. Конечно, никто из сватов и самих брачующихся и не помышлял о любовной страсти. Влад Дракула был не из таких женихов.
Отвагой благородной венгерки можно было только восхищаться – она стояла прямо, высоко подняв гладкую темноволосую голову, и даже почти не побледнела, когда ее руку при высоком собрании вручили человеку, безобразному снаружи – и, что куда ужаснее, явившему всему миру великолепное уродство своей души. Может, дело было в том, что князь ее зачаровал, как зачаровывал даже свои жертвы.
Он был ниже своей невесты, но Илона потерялась в его тени – она сама казалась тенью, которую отбрасывал этот коронованный палач. На них надели златолиственные венки, по валашскому обычаю, и Дракула предстал каким-то языческим вождем, которого увенчал венком за заслуги утонченный римский император, робеющий перед мощью духа своего гостя… Дракула, разодетый с варварским блеском, любимым валахами и турками, взирал на церемонию, которой его подвергали, со спокойным, холодным торжеством – точно сторонний ее наблюдатель.
Когда католический священник свершил над ними обряд, казавшийся замечательно ловким политическим сочетанием обеих ветвей христианства, и пришло время поцеловать невесту, валах и венгерка повернулись друг к другу. Все увидели, что Илона закрыла глаза и совсем побледнела, - она была выше своего мужа, и едва ли Владу Дракуле могло это понравиться. Но князь, едва заметно улыбаясь, схватил ее за затылок и пригнул к своим губам. Поцелуй длился беззастенчиво долго, так что в ближайших рядах сидящих зрителей даже заахали.
Потом князь оторвался от жены, которой стоило огромного усилия не потерять сознание. Придворные дамы смотрели на нее с бесконечным сочувствием.
Потом Дракула взял тонкую руку жены, совершенно потерявшуюся в его огромной руке, и повел ее по проходу между скамьями – и те, кто сидел, и те, кому не хватило мест в битком набитой церкви, склоняли головы перед этим малорослым мужем с душою ненасытной, как утроба великана. Илона шествовала, тоже склонив голову, - как на собственную казнь, которую, должно быть, эта особа королевского воспитания приняла бы с таким же видом.
Князь, виновник торжества, покинул храм, и за ним, как в прежние времена, вышла толпа его витязей – все они были приглашены; конечно, здесь присутствовал и Корнел Красавчик – сейчас его прозвище казалось таким же жестоким издевательством, как и кличка Раду Дракулы.
Не потому даже, за что оба получили такие имена: многие среди знати, как православной, так и католической, смотрели снисходительно на этот порок. Но Раду изъела тело расплата за плотские грехи, а Корнелу его страсть к князю изгрызла душу - и извела его красоту даже раньше, чем это случилось с Раду чел Фрумошем, так же верно, как любая болезнь. Нет, Корнел не был болен – но был бесконечно стар душою: подобно человеку, которому он служил.
Николае Кришан тоже был в числе гостей, и он, конечно, видел Корнела: тот казался страшной памятью о самом себе прежнем, особенно в день свадьбы своего владыки с католичкой. Николае не посмел приблизиться к витязю – и так же, как и многие венгерские дворяне, с затаенным страхом смотрел издали на господаря и его небрежность с молодой женой. После церемонии все должны были пешком идти до замка, где их ждал пир. Вокруг Николае многие придворные шумно разговаривали, полоскали последние дворцовые сплетни об Илоне Жилегай, обсуждали ее родню – но, как один, обходили вниманием ее свадьбу и предстоявшее ей супружество. Влад Дракула, даже в плену у короля Венгрии, был не тот человек, которого можно обсуждать в глаза.
Сам Николае молчал. Навеки чужой и чужим, и своим – как некогда его отец, Раду Кришан. Он не имел страстной привязанности ни к чему в Венгрии – даже такой порочной, как Корнел; конечно, Николае прослышал уже и об этом. Внутренне юноша осудил своего кумира – но, бесспорно, даже такой грех был ничтожен рядом с другими деяниями Влада Цепеша и его витязей. Слава их стояла в зените. Князь Валахии вознес себя и верных себе людей на такую кровавую высоту, что их давно уже нельзя было мерить теми мерками, что обыкновенных смертных.
Порою Николае, в тайниках души, даже завидовал Корнелу: исполнилось его назначение, как бы ужасно оно ни было, а сам Николае был осужден на вечную неприкаянность при чужом властителе…
