Текст книги "Орлиное гнездо (СИ)"

Автор книги: MadameD

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 84 страниц)

- Корнел, которому я изменила, был верен мне безрассудно, как теперь верен своему князю, - без улыбки, без мысли о грехе сказала она. – А о тебе, который хочет взять меня в жены, я знаю очень мало. Граф смотрел на нее так же серьезно. - Иоана, у меня христианское сердце, - сказал он. – Понимаешь ли ты, что это значит? Иоана улыбнулась. - Я думаю теперь, что у мужчин почти никогда не бывает христианского сердца, - с горечью проговорила она. – Ты же - язычник, ты сам мне сказал… Андраши сжал обе ее руки. - И у язычников бывают верные и неверные! – воскликнул он в величайшем волнении. – Нам же с тобою никто не обещал, что крест наш будет легок, - однако Господь поможет все снести! И я знаю, что Господь все видит, - прошептал венгр, поникнув головою. - Точно ли так? – спросила Иоана, сурово глядя на него. - Я повидал и испытал многое, - ответил Андраши после раздумья. – И я знаю теперь, Иоана, что мужчина, имеющий несколько жен, - это как разум, имеющий несколько воль… Говорить ли о законных или невенчанных женах, - прибавил он, коснувшись губами ее уха и заставив зардеться. - То, чего ты требуешь от меня, - это не только заповедано Господом: это то, чего я сам прежде всего требую от себя. И только тот, кто верен, может познать любовь. - Как хорошо ты говоришь, - сказала Иоана, внимательно глядя ему в лицо. - Ты веришь мне? – спросил Андраши. - Да, - сказала она. Главное, что есть в человеке, что есть в этом человеке, - это огонь его души, владычицы тела: это Бог, которого Бела Андраши познал, сойдясь с нею, быть может, сам того не желая. - А знаешь ли, что я думаю сейчас, - сказала Иоана: ворота за пленниками короля уже закрывались. – Я думаю, что теперь князь Дракула и его воины наконец смогут отдохнуть, Матьяш даст им отдых… Не правда ли? Король венгерский так долго распоряжался ими, как рабами, прикрывался ими как щитом – а теперь… Иоана не удержалась и всхлипнула. - Дорогая, у каждого свое предназначение, - сказал Андраши. – Пути Господни неисповедимы… - Господь несправедлив, - ответила Иоана. – Господь никогда не бывает справедлив. Бела Андраши долго смотрел на нее, долго силился ответить, заспорить – но не смог: ни ответить, ни заспорить, ни даже прикоснуться к ней. Выступать собрались скоро. Король венгерский, с которым снесся Бела Андраши, известив Матьяша Корвина о том, кто должен сейчас сидеть на престоле Валахии, понял срочность и важность грядущего похода – быть может, Корвин и теперь промедлил бы, задержав военную помощь, как уже делал это с Дракулой, но страх за судьбу отуреченной Валахии перевесил всегдашние сомнения и робость короля. Матьяш прислал к воротам Брашова большую армию, состоявшую из венгров и чехов, - кормиться им было нелегко, и мало доброго они ждали для себя на валашской земле. Но это были хорошие солдаты и католики, послушные Богу и королю. За католиками подтянулись и православные: валахи, обманутые Белой Андраши, - боярские люди со своими господами, видевшими в этом венгре с памятью о Византии валашского князя Дана. А может быть, они и понимали его ложь, изреченную во имя общего блага. В Валахии, да и во всем христианском мире во главе с Венгрией, жизнь и власть были замешаны на лжи – счастье, если эта ложь приведет хотя бы к какому-нибудь благу и постоянству! Иоана наконец смогла покинуть чужие, давившие ее стены – и сбросить платье, лишавшее ее свободы, как путы стреноженную лошадь. Ее возлюбленный – а еще раньше Марина, наслушавшаяся рассказов княгини Елизаветы, – говорили ей, что турчанки носят шаровары, как мужчины. Для христианских же жен удобство в одежде было дикостью и грехом… Впрочем, теперь почти никто из воинов Андраши не смотрел на то, как одета его подруга, - они повидали и турок, и турчанок, а валахи так и турецкие обычаи на своей земле. Сейчас всего важнее было победить. А потом никто не посмотрит на то, какова была цена победы, - потому что она будет одержана с благословения короля: все жестокости, свойственные диким язычникам, тотчас становятся богоугодными делами, как только их освятит воля могущественнейшего из христианских государей. Иоана ехала среди кольчуг и лат, среди пестрых колышущихся знамен валашского и венгерского аристократства, одетая в сработанное собственными руками легкое и красивое мужское платье. На голове боярской дочери блистал золотой венчик, которым валашка, как и ее белый рыцарь, самовольно короновала себя – и никто среди конников и слова не мог ей сказать: они только почтительно склоняли головы, если кому-нибудь случалось встретиться с нею взглядом. Мужи эти, как великая княжеская дружина, ограждали Иоану от посторонних взглядов; сам Бела Андраши выступал во главе войска. А рядом с невестой венгерского ставленника ехал одетый настоящим рыцарем Албу Белые Волосы, державший знамя Иоаны – валашского орла, распятого на католическом кресте. ========== Глава 58 ========== Первые два дня войско продвигалось беспрепятственно – по выжженной земле, за каждую пядь которой турки заплатили кровью. Но теперь окраинная Валахия, опустошенная и захватчиками, и защитниками, зализывала раны, а воинство Раду чел Фрумоша – не такое и многочисленное – сосредоточилось в Тырговиште и его окрестностях. Любимец султана еще не отвык чувствовать его руки на своих плечах, и самовластное правление было для него внове; он еще помнил роскошные шатры, где пил шербет, когда воины Аллаха мучались от жажды. Бояре же, стоявшие за младшего Дракулу, были куда менее изнежены жизнью, чем он, – и быстро воспользовались таким положением: князь-изгнанник не погрешил против истины, сказав, что под началом его брата шакалы растаскивают то, что осталось от Валахии. Дела в княжестве шли еще хуже, чем после гибели старшего Дракона – отца обоих братьев, обезглавленного венграми. От господаревой власти осталось только имя. А может, и нет – может, именно теперь Влад Дракула выиграл то, чего не выиграл мечами и кольями. У султана Мехмеда оставалось еще довольно силы, чтобы всецело покорить Валахию и сделать ее пашалыком, частью империи: и с этим погибло бы все христианское дело. Посадив же на трон своего возлюбленного, быть может, уступив его уговорам, Мехмед Завоеватель великодушно оставил княжеству свободу – или то, что могло называться свободою под такою властью... Не зная ничего, а только строя догадки о намерениях султана и Раду Дракулы, Бела Андраши оглядывался на каждом шагу и засылал далеко вперед разведчиков: и первые из них возвращались с утешительными новостями. Дорога им была так же гладка, как гладка она мертвецам*, отправляющимся в последний путь, - Валахия была вся как смертное поле, где опасности давным-давно сшиблись друг с другом и полегли в бою. Никаких турецких отрядов их армии не встречалось; никаких валашских – тоже. Должно быть, все войска оказались стянуты или в столицу, или во владения бояр, вновь почувствовавших себя в силе. На исходе второго дня понадобилось пополнить съестные припасы – и сделать это было негде, кроме как в деревнях, в которых давно уже умирали голодною смертью. Воевода поразмыслил. - Что ж, - сказал он. – Крестьяне умирают голодною смертью только за себя – мы же умираем в бою: и за себя, и за всех них! А теперь еще тепло, прокормятся и травою! Берем сколько есть! - Ты мудро рассудил, - проговорила Иоана, когда послушный слову венгра отряд отделился от вставшей лагерем армии и отправился нести горе и разорение мирным валашским селянам. Андраши повернулся к ней. - Вот как? Не ожидал, что женщина одобрит мои слова. Он смотрел на нее без прежнего ласкового веселья во взоре. Иоана кивнула, подтверждая, что думает именно так. - Что же, если я и женщина? Я сама пошла бы с отрядом брать для нас припасы – если бы только ты отпустил меня! - Никогда, - резко и твердо ответил ее возлюбленный. – Мужчине привычно властвовать и брать свое силой – и вождь, делая так, сообразуется с разумом и с нуждами людей. Так же, как повелевать, мужчине привычно и подчиняться! Но когда свое впервые берет женщина, вдруг ощутившая силу и получившая власть, она не знает меры… Иоана вспомнила, как мечтала об убийственной брани, упражняясь с Албу. Она усмехнулась. - Кто это говорит о мере – и где? Не на той ли земле, где бесчинствовал сын дьявола? Ты думаешь, что какая-нибудь женщина могла бы уподобиться ему? Андраши долго молчал, без улыбки пристально глядя на невесту, - и наконец улыбнулся и кивнул. - Ты пристыдила меня. Но я все равно никогда не послал бы тебя навстречу опасности – без крайней на то нужды… Ты доказала свою смелость; сохрани же себя для высшего удела. Иоана резко повернулась и скрылась в их шатре. Андраши услышал лязганье, металлический шорох и стук – она раздевалась: сегодня полдня проскакала в доспехах… Говорила, что опасается нападения, - но он-то знал, что Иоана просто испытывает свою выносливость. Андраши стал перед входом в шатер, скрестив руки на груди, - и, вглядываясь вдаль, принялся ждать возвращения воинов: это были валахи во главе с Албу. И волосы охранителя Иоаны под шлемом вскоре забелели в сумерках. Венгр радостно улыбнулся и быстро двинулся навстречу своим людям: он уже видел, что они возвращаются с добычей. Албу подошел к воеводе и вместо поклона, согнувшись, сбросил с плеча тяжелый мешок. Потом обеими руками снял шлем старинного образца – с наносником и нащечниками вместо забрала. Спутанные волосы, схваченные на затылке, прилипли ко лбу; утерев его, валах глубоко вздохнул и мрачно посмотрел своими карими глазами на самозваного князя. - Мы опустошили их закрома, - сказал он. – Забрали почти всю пшеницу и трех последних кур… - Они сопротивлялись? – спросил Андраши. Теперь венгр не улыбался. Албу качнул головой. - Нет, воевода, - сказал он. – Староста сам проводил меня к амбару и отомкнул его – а пока мы делали свое дело, осыпал нас бранью и говорил, что лучше бы уж мы все поперебили друг друга: мочи, сказал, больше не стало, что с погаными, что со своими… Тут венгр расхохотался во все горло. - Ты поблагодарил его за добро и ласку? Валах сверкнул карими глазами из-под нависших бровей – а потом тоже засмеялся. - А то как же? Сказал, что мы упомним их добро – и что они когда-нибудь вспомнят нас добром! Тут оба воина почувствовали, что кто-то третий вмешался в их объяснение. Иоана, в одной рубашке и шароварах, давно уже стояла у входа в шатер – и слышала весь разговор. Бела Андраши повернулся к воительнице и сказал, все еще смеясь: - Вот видишь, как хорошо сделал Албу? Иоана вскинула голову, ноздри тонкого носа дрогнули – Андраши не сомневался, что она вспомнила их собственную беседу за минуту до возвращения ее знаменосца. Но вслед за этим валашка улыбнулась обоим мужчинам. - Прекрасно! Прекрасно, Албу! Албу, опять помрачнев, торжественно поклонился ей. - Рад послужить моей княгине. Тут улыбка сбежала и с лица Андраши – но Албу и Иоана больше ничего не сказали друг с другом; еще раз поклонившись обоим господам, валах ушел отдыхать. Пшеницу, принесенную им, почти тотчас расхватали – а потом у костров раздался стук ручных мельниц: воины мололи зерно на лепешки… Предводитель еще раз оглядел лагерь – все было спокойно – а потом подошел к невесте и положил ей на плечо потемневшую, загрубелую руку. - Иди в шатер, тебе нужно отдохнуть. Иоана склонила голову, не споря, - а потом ушла в шатер, куда граф тотчас последовал за нею: конечно, косо смотреть на это никто не смел. По крайней мере, открыто… Иоана села на подушки, на турецкий манер раскиданные по одеялу из овчины, и стащила высокие сафьяновые сапоги с острыми носами; потом, скрестив ноги, обхватила руками ступни и закрыла глаза. Светильник с благовонным маслом освещал ее смуглое, темное лицо, трепещущие черные ресницы. Потом валашка спустила ноги с ложа и обхватила колени руками. Андраши думал, что Иоана приляжет, но она только низко склонила голову и застыла в такой позе; черные волосы покрыли алые турецкие шаровары. Андраши сел рядом и приобнял ее; Иоана прижалась к своему вождю, а он с нежностью сказал: - Приляг, вздремни! Иоана покачала головой – не рисуясь, не храбрясь. - Не могу, - тихо сказала она. – Я чую опасность и не могу положиться на твоих разведчиков. Они докладывают, что все спокойно, так, как будто мы в раю, а не в Валахии! У нее вырвался резкий смех. Андраши откинул с ее плеча спутанные волосы и стал поглаживать шею; плечи Иоаны вскинулись, но потом опустились, и она облегченно вздохнула. - Даже если придет враг – нельзя не спать, - ласково сказал ее возлюбленный. – У нас три тысячи воинов, тебя надежно охраняют! - Я не желаю, чтобы меня надежно охраняли!.. Тут впервые за эту беседу Иоана показала лицо женщины, почувствовавшей свою силу. - Я желаю сама встретить опасность как воин! И больше всего боюсь встретить ее как… как… Иоана тяжело дышала. - Как женщина, - сказал Андраши с бесконечной нежностью и восхищением. – Но сейчас все спокойно, любовь моя, поверь! Иоана качнула головой – а потом вдруг легла на подушки, вытянув усталые ноги и разбросав руки. Затем перекатилась на бок и потянулась. Андраши склонился к ней и поцеловал в лоб. - Не следовало тебе весь день скакать в доспехах! - Нет, - пробормотала валашка; глаза у нее уже закрывались. – Если бы на нас напали, без доспехов я бы… - Не смогла бы дать отпор, - прошептал Андраши. Он кивнул с пониманием. Доспехи придавали Иоане то мужество, которого ей недоставало до воинского. Иоана, казалось, заснула; венгр тихо вышел из шатра и сел на траву. Ему тоже требовался отдых. Спустя некоторое время послышались тяжелые шаги – граф встал. Подошел Албу. Валах коротко поклонился, встретив взгляд голубых глаз. - Вот, я принес госпоже… Албу замялся. - Лепешку? Благодарю тебя, мой друг, - улыбнувшись, сказал белый рыцарь, услышавший запах горячего хлеба. – Иоана спит. Я накормлю ее, когда она проснется. Но тут белые полотнища шатра раздвинулись, и оттуда выглянула черная голова княгини. - Албу принес мне ужин? Спасибо! Улыбаясь, Иоана быстро выступила наружу и взяла горячую лепешку; она поморщилась, но не перестала улыбаться. Разломив твердую пропахшую дымом лепешку, она протянула половину жениху. - Отведай нашего хлеба, князь! Она не видела в сумерках, как застыло на миг лицо венгра; но потом он покачал головой и сказал: - Я не голоден. Иоана хмыкнула и взглянула на Албу. - А ты? Будет несправедливо, если я съем все одна! - Я тоже поужинал, княгиня. Правда, - сказал Албу, взглянув на нее исподлобья. – Я пойду! Поклонившись, воин ушел. Иоана села на траву и принялась жевать. - Какая муха вас обоих укусила? – спросила воительница, проглотив кусок. - Ты уж не ревнуешь ли, князь? Конечно, Андраши не мог ей признаться, что не просто ревнует, а сходит с ума от ревности – в верности Иоаны он не сомневался, как и в верности и честности ее знаменосца; но при всем при том не мог не видеть, что Албу глубоко влюблен в его невесту! - Я не ревную, - сказал венгр. – Но ты должна хорошо поесть, как поели мы! Ты устаешь теперь не меньше, чем любой солдат! Иоана молча доела лепешку. - Теперь бы горло промочить, - пробормотала она. Усмехнулась углом рта. – Нет, не вином, конечно, хотя у меня в баклаге воды маловато осталось… А правда, что турецкие солдаты в жару вместо воды пили ракию*, и от этого впадали в разные непотребства? Андраши засмеялся. - У нас до такого не дойдет, Иоана… Пей сколько хочешь! Иоана покачала головой, потом отстегнула от пояса кожаную флягу и сделала несколько больших глотков. - Ну вот, и довольно с меня, - сказала она, пристегивая флягу обратно. – Неизвестно, сколько нам еще попадется колодцев с чистой водой! Дракула же едва ли не все падалью отравил! - Богдан Крайовеску сказал, что нам на пути к Тырговиште осталось еще по крайней мере три нетронутых колодца, - успокоил ее жених. – Этот боярин был с Дракулой до самого конца! - А, этот тот, который сбежал от князя во время ночной атаки на Мехмеда, - сказала Иоана, вспомнив рыжебородого боярина. Она встала и, потянувшись, сказала: - Теперь и вправду пойду посплю… - Давно пора, - ответил Андраши. Когда в шатре наконец все стихло, послышалась тревога с правого конца лагеря. - Воевода! Князь, - бежавший к нему человек, казалось, уже не разбирал, как называть своего предводителя. Он запыхался, лицо было бледно. – Там двое… Те, кто напился воды из последнего колодца, где мы ее набирали в прошлый переход… - Умирают? Умерли? Андраши тоже побледнел. Но ведь колодец был чист! Или Крайовеску напутал? Воин мотнул головой. - Нет, не умерли, господин… Но им плохо, мучаются животом, и одного уже… Андраши неприятно улыбнулся. - Понятно! Сейчас пойду сам их проведаю. Оповестите всех, кто набирал воду из последнего колодца, чтобы пока не пили ее!