Текст книги "Орлиное гнездо (СИ)"

Автор книги: MadameD

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 84 страниц)

- Будь-ка со мной поучтивей, девчонка! – уже в полный голос крикнула ей в лицо боярская дочь так, что чуть не оглушила. – Думаешь, сама я довольна, что мне тебя навязали? Василика, вскрикнув, содрогнулась и быстро осмотрелась: невозможно было поверить, что это существо видит и слышит она одна. Несколько голов и в самом деле смотрели на ее воз с земли, с лошадей: но только на нее одну, на чудную полонянку турецкого рыцаря, с которой вдруг приключились корчи. Василика взглянула направо, налево – Марина пропала. Какому творению ада она отныне обречена подчиняться – и в чем? Но, кто бы эта женщина ни была, Василику некому оборонить от нее. Господь к ней глух – как уже давно, давно глух к страданиям всей Валахии. Василика заползла поглубже в телегу, насколько позволили тюки шерсти – должно быть, купленные или взятые силой у валашских пастухов, - и задумалась над тем, что ей сказал этот дух, нечистая сестра покойной княгини. Не обманула ли она ее? Но ведь немного погодя все равно станет понятно, куда и к кому они едут. Валашка свернулась на возу и задремала. Беседы с Мариной отнимали у нее много сил. Когда совсем стемнело, они стали на привал – и подле Василики тотчас очутился Абдулмунсиф. Он снял ее с воза скорее бережно, чем грубо. От него сильно пахло лошадью, но это было приятно; горячие руки турка согревали ее плечи. На ее хозяине была яркая дорогая броня и валашская шапка с бархатным верхом – не знай Василика, кто перед ней, приняла бы за своего, за дворянина… - В какую сторону мы едем? – спросила Василика. - На север, навстречу султану, - ответил турок, избегая ее взгляда. Но в темноте он приобнял ее крепче. – Идем, там для тебя раскинули палатку, поспишь одна! - Спасибо, - сказала Василика. Она пошла, чувствуя руку господина на своем плече, а нож, который готовилась обратить против него, - в своем сапоге. Об этом Абдулмунсиф по-прежнему молчал. Когда ее подвели к палатке, Василика спросила – нельзя ли умыться. Турок молча кивнул. Вскоре ей принесли горячей воды, которой она умылась так старательно, как только могла. Василика уже скучала по баням, в которых во дворце купались и девушки княгини: госпожа держала при себе только опрятных прислужниц… Можно ли будет так купаться в Турции? Василика звонко засмеялась, поймав себя на таком соблазне. О чем она думает! Больше Абдулмунсиф не целовал ее и почти ничего ей не говорил, кроме самого нужного. Василика иногда видела его подле князя, хотя сама думала, что они проводят вместе намного больше времени, чем это ей видится. Кто ее хозяин князю – неужели и в самом деле брат, сын того же отца? Быть такого не может! Но эти двое, несомненно, были в родстве. Через два дня они съехались с султаном. Василика по-прежнему сидела на возу и могла наблюдать встречу вождей так же свободно, как мужчины. Она вытянула шею, напрягла слух, пытаясь понять – что говорит золотоволосый и прекрасный собой Бела Андраши, который близко подошел к могучему бородатому и уродливому султану и склонился перед ним, но не пал ниц, как это полагалось. Андраши говорил по-турецки, и Василика не поняла ни слова. Потом Мехмед усмехнулся и так же по-турецки, громко и грубо, как ей показалось, ответил. - Влад Дракула был костью в моей глотке, которую в конце концов раскусил ворон! – сказал султан венгру. – Тобой же я долго давился, но наконец, я вижу, проглотил! Андраши немного изменился в лице, но, помедлив, ответил спокойно и почтительно, не поднимая глаз. - Я решил принять всемилостивейшее предложение, полученное от султана. Я сложил с себя корону, на которую не имею права, а сам со всеми моими людьми смиренно признаю власть империи! - И Аллаха, - с удовольствием сказал Мехмед. – Но своего Христа ты сохранишь, Бела Андраши! Я великодушен к побежденным, и ты воспользовался этим! Венгр еще раз поклонился, прижав руку к сердцу, но более не преклоняясь. Впрочем, султан этого сейчас и не требовал: всему свое время. Он знал, что победил сильного человека. - Хорошо, - наконец сказал великий турок. – Ты и твои люди поедете со мной, с моей армией! Сколько у тебя осталось воинов, Бела Андраши? - Две тысячи, - сказал низложенный господарь. Мехмед хмыкнул. - Немалая сила! Он, должно быть, вспоминал – что делывал, располагая не намного большей силой, Влад Дракула: Андраши, несомненно, вспоминал о том же самом. Глаза его застыли, губы дрожали. Но такие страсти, отражавшиеся на лице врага, только убедили султана в его искренности. Мехмед милостиво кивнул. - Сейчас твои и мои люди вместе отдохнут перед тем, как продолжить путь, - сказал султан. Глаза его уменьшились и стали колючими. – Но если только мои воины заметят попытку бунта… Андраши серьезно и печально покачал головой. - Разве я глупец – или враг своим воинам? Мехмед еще раз кивнул - и, тяжко ступая, удалился. Василика перевела дух. Кажется, все разрешилось мирно. Она, несколько дней тому назад люто ненавидевшая султана, как и почти всякая женщина на ее месте, сейчас была рада миру с ним. А потом валашка опять затаила дыхание, увидев Абдулмунсифа, – ее турок громко и радостно говорил с каким-то человеком, очень на него похожим: еще более, чем были похожи между собой Абдулмунсиф и князь. Потом эти двое крепко обнялись. Не оставалось сомнений, что они были настоящие братья! Позже, когда Штефан подошел к своей пленнице, Василика спросила его: - Кто этот человек, с которым ты говорил, господин? - Мой брат Абдулкарим*… его христианское имя Адриан, - поглядев ей в глаза, ответил турок, все еще сияя счастьем встречи. – Он жил при дворе князя вместе со мной, а теперь приехал ко мне с султаном из Тырговиште! Тут Василика припомнила, что словно бы и в самом деле видела Абдулкарима при дворе: но он показывал себя гораздо реже, чем его брат. "Господи, куда мы едем?" - подумала Василика. Но никто не мог дать ей ответа: даже завладевшая ею неупокойница. На другой день войско под началом султана двинулось в Турцию, к Эдирне – столице империи, куда Абдулмунсиф так и не успел сманить царственную избранницу своего сердца. * Обоз - вереница следующих друг за другом повозок с грузом; совокупность транспортных средств, приданных войсковым частям. * Материализации в парапсихологии действительно боятся света: может быть, от этого и пошли легенды о вампирах, не выносящих солнца. * "Слуга Благородного". ========== Глава 71 ========== Путь до Турции был долог – Василика никогда прежде даже не воображала себе таких долгих путешествий. Скоро она перестала считать дни, которые слились в одну белую дорогу. Вспомнить о времени ее заставило только женское проклятие, заставшее княжью отроковицу прямо на возу. От стыда и ужаса Василике показалось, что сейчас остановится мир; но и весь мир, и войско двигались безостановочно… И тогда Василика заползла вглубь телеги и занавесилась своим платьем и шкурами, насколько получилось. В этой палатке прислужница княгини вынула нож из сапога и распорола один из тюков с шерстью. Заметит хозяин – что ж, так тому и быть… Но он, конечно, заметит. Василика привела себя в порядок, когда уже успела замарать свои штаны. Едва они стали на привал, Абдулмунсиф, по своему обыкновению, подошел к пленнице. Когда она спрыгнула ему в руки, то поморщилась; турок, оглядев Василику с ног до головы, поморщился тоже. Девица, покраснев от стыда, посмотрела ему в лицо – и, глядя с вызовом, показала сначала на свои шаровары, а потом на телегу. Она стала руки в боки, как будто винила своего господина в том, что с ней происходило. Но это был совсем непонятный человек – Василике показалось, что турку понравилось, что делается с ней; а еще более понравилось, что она признается ему в таких вещах. Абдулмунсиф проводил Василику в палатку, где она смогла позаботиться о себе. Ей пришлось подобрать новые штаны, которые полоскались вокруг ног, как парус. Но это было и к лучшему. Пока ее не отправили обратно на телегу, Василика смогла немного осмотреться. Она с острой ненавистью и тревогой заметила большой шатер султана, расписанный райскими цветами и птицами - и снаружи, и, наверное, изнутри; с бунчуком*, украшенным семью разноцветными конскими хвостами. Шатер был наполовину заслонен янычарами, воинами из бывших христиан, и турецкими рыцарями – сипахами, в длинных кольчугах и остроконечных шлемах. Василика подумала, что ни разу не видела, чтобы ее господин одевался подобно своим соотечественникам: и платье, и вооружение на нем было валашское, даже после того, как он воссоединился со своим султаном. И султан ему это спускал… Неужели Мехмед и в самом деле терпит христиан и христианский обычай более, чем христиане – его? А вслед за этим Василика увидела такое, что чуть не села прямо на снег перед своей палаткой, снова испортив штаны. Из шатра вышли двое – сам султан и Бела Андраши. Все при виде этих двоих простерлись ниц. Только Василика осталась стоять, торчать жалкой фигуркой на снегу посреди всеобщего преклонения. К счастью, ее поведения никто не приметил; как солдаты и их начальники едва ли примечали ее вообще. Им с некоторых пор было запрещено примечать Василику… Султан тоже не увидел валашскую женщину поверх спин своих рабов. Бела Андраши, однако, в ноги Мехмеду не кланялся – он ограничился, а Мехмед удовольствовался низким поясным поклоном своего вассала. Василика вдруг подумала, что облобызать стопы султана венгр мог в шатре, когда их никто не видел… Вокруг нее царило такое страшное всеобщее лицемерие, что не только душу – голову сохранить на плечах едва ли получалось. Василика тенью уползла назад в палатку и не показывалась до тех пор, пока за ней не пришел господин. Абдулмунсиф положил ей руку на плечо, почти дружелюбно поглядев в глаза; а Василике вдруг захотелось, чтобы он ее опять поцеловал… Девица шевельнула ногой, ощутив холодное касание стали, и отогнала такие мысли. - Ты устала? – вдруг спросил турок. - Да, - правдиво ответила она. Хотя Василика и ехала на телеге, от непрекращающейся тряски, уже который день, она чувствовала себя разбитой. К тому же, простудилась. Василика кашлянула в ладони, и Абдулмунсиф погладил ее по голове, по мохнатой шапке – точно домашнюю кошку по шерстке. - Скоро мы будем дома. От этих слов у нее внутри все оборвалось. Василика опустила глаза, стараясь скрыть свои чувства. Но Абдулмунсиф, конечно, все и так понял. - У нас теплее, чем в Валахии, - проговорил он, улыбаясь. – В Эдирне очень красиво. Ты должна посмотреть. У Василики дрогнули в улыбке губы. - Должна, - задумчиво произнесла валашка. Ей редко приходилось задумываться до сих пор – задумываться, пока она служила своим князьям. – Скажи, ты солгал мне? Я не буду при тебе служанкой? Она впервые не назвала его господином; а Абдулмунсиф, казалось, не обратил внимания. - Нет, - помедлив, ответил он. – У меня будет много слуг. Ты будешь в моем доме… под моей рукой, - сказал турок, не сразу подыскав верные слова. Василика усмехнулась. Она взялась за лоб, закрыв глаза. - У тебя много жен в Турции? – шепотом спросила валашка. Она ощутила прикосновение к плечу, и изумленно открыла глаза. - У меня нет ни одной жены в Турции, - ласково произнес Абдулмунсиф. – Я христианин. Это было то, что Василика успела совершенно позабыть. Она не знала, что еще сказать; а турок, помешкав, протянул ей пару лепешек, переложенных ломтями сыра. - Съешь пока; потом я дам еще. Лучше тебе не оставаться на земле. - Среди ваших солдат, - сказала Василика, пристально посмотрев на него. Штефан немного покраснел. - Да, - сказал он. – Идем. Когда он подсадил ее на воз и хотел уйти, Василика удержала его за рукав. Сама не знала, как осмелилась; но потом сжала пальцы крепко. Штефан не вырывался. - Кто был твой отец? – шепотом спросила пленница. Она порозовела от волнения; он тоже. - Большой человек… царского рода, - ответил он. – Я думал о моем отце, когда принял греческую веру. Турок ушел. А Василика осталась оцепенело сидеть на возу, собираясь с мыслями. Ее знобило – хотя вокруг уже начало теплеть. Марина в эти дни ее не трогала; хотя ночами Василику одолевали жаркие, страстные сны. Своих снов Василика не могла припомнить - ни одного. А когда Абдулмунсиф пришел к ней с дымящимся пловом на тарелке, он сказал: - Мой отец… мой и Адриана… еще жив, и он сейчас в Эдирне. Он живет с моей матерью, и ты увидишь их обоих. Его родители еще живы? У них в Валахии нечасто доживали до преклонных лет, даже господа. Василика вдруг подумала, глядя на своего повелителя, что Абдулмунсифу должно быть не менее тридцати лет – хотя вначале он показался ей гораздо моложе. И тут Василика поняла, что ей сказали. Отец Штефана, знатный грек, еще жив! Она своими глазами увидит господина из великого города*! - А еще братья или сестры у тебя есть? – растерянно спросила она своего хозяина. Абдулмунсиф засмеялся. - Братьев нет. Есть три сестры, их ты тоже увидишь. Василику охватил мгновенный страх; но она совладала с ним. Улыбаясь, турок погладил ее по бедру, потом ушел. А Василика не сразу и поняла, что ее приласкали – и что ей это понравилось… Неужели Штефан хотел сказать, что возьмет ее в жены? Не слишком ли велика честь для дворовой девушки? И даже пожелай он того – как сделать это в Турции, если он и вправду христианин? И если бы Василика согласилась сама… Жена – это уже не раба. Но в Турции, должно быть, жило много женщин непонятного положения. Страна султана богата, жирна, и может их содержать. "Но я и сама никогда не пойду за такого человека, - мрачно подумала Василика. – Если начнется христианское дело, в котором спросят меня!" Но пока ее никто не спрашивал. Войско благополучно добралось до Турции, почти без потерь – если не считать нескольких солдат, не выдержавших трудностей пути. В лагере вспыхнула небольшая лихорадка, которая не затронула Василику, только простых турок и венгров, спавших скученно. По мере того, как они продвигались вглубь империи, войско рассеивалось, расквартировываясь по разным частям: армия султана и без валашских пленников была разношерстна и разнородна. Но Василика уже мало что могла видеть. Близ границы Штефан спустил ее с телеги – и сказал, что это уже насовсем. - Не годится тебе ехать на возу вместе с рабами, - сказал он. Рабы предназначались для другого. Василика увидела, что четверо дюжих мужчин стоят около резного деревянного паланкина. "Истинная княжна", - с насмешкой над собою подумала она. - Тебе следует сокрыть себя от чужих глаз, как это делают наши женщины! – сказал Штефан. Василика хотела сказать, что она не их женщина и никогда ею не будет, – но промолчала. Что толку? Ей останется только вонзить в этого турка свой нож, если она захочет оспорить его слова. - Кроме того, здесь мой воз разгрузят, - мягко прибавил ее избавитель. – Ты долго тряслась на нем, а слуги ступают гораздо мягче, чем лошади! Василика улыбнулась. - Ты очень добр. Оглядевшись, Штефан обнял ее за плечи и отвел в сторону. Когда они скрылись от чужих глаз, турок нежно взял ее руки и, перевернув их ладонями кверху, поцеловал запястье – там, где бешено забилась жилка. Если бы этот человек прокусил ей руку и выпил ее крови, Василика бы не удивилась. Но он только несколько раз поцеловал ей руку, а потом обнял и поцеловал в губы – долгим, жарким поцелуем, от которого у нее пресеклось дыхание и ослабли колени, лаская губами и языком ее уста. - Ты мне не муж, - глядя исподлобья, прошептала Василика, когда турок оторвался от нее и она смогла отдышаться. Щеки пламенели как маки. – Тебе нельзя… Штефан только рассмеялся и поцеловал ее снова, обхватив голову, так что кудрявая макушка уткнулась ему в сгиб локтя. Василика давно рассталась со своей меховой шапкой. - Я ведь даже не красива, - получив свободу, задыхаясь, прошептала девица. В ее больших темных глазах плескалось смятение – готовое вылиться на голову любовника ледяным морем. - Ты красива, - тихо ответил он, глядя ей в глаза и гладя невольницу по щекам. – И у тебя сладкие губы. Потом, взяв девушку под руку, турок подвел ее к носилкам. Усадил туда; а потом сказал, наклонившись к ней, пока она не скрылась: - Разуйся, эти тяжелые сапоги тебе больше не понадобятся. Я принесу тебе удобные туфли. Василика наклонилась вперед и посмотрела в глаза Абдулмунсифу. - Как прикажет мой господин, - сказала она - и резко, один за другим, стряхнула сапоги с ног. Когда свалился правый, Василика запустила в него руку и вытащила нож. Опять посмотрев в глаза турку, она заткнула этот нож за пояс. Абдулмунсиф несколько мгновений смотрел на валашку, вытаращив глаза, - а потом безудержно расхохотался. - Ты дикарка, - он качал головой, возводил очи горе, воздевал руки, потом опять ронял их. – Да смилуется надо мною Аллах, какие вы все изумительные дикари! Василика прикрыла глаза и увидела оскал Марины, облизнувшей яркие, жадные губы. А когда девушка снова взглянула перед собой, ее хозяина уже не было.