сообщить о нарушении
Текущая страница: 71 (всего у книги 84 страниц)
- Ты права, - сказал турок. – Я покажу тебе эту задачу.
Он поцеловал ее в шею, потом встал и принялся одеваться. Василика с улыбкой следила за его одеванием, а когда Штефан закончил, села, прикрывшись покрывалом. Он схватил ее за руки и поднял.
- Я прикажу, чтобы нам принесли поесть, - а потом займемся вместе.
Василика кивнула. Штефан быстро вышел; а она неторопливо принялась одеваться и причесываться.
Николае со своей свитой вернулись к вечеру, усталые – и едва ли довольные: Стамбул был способен разжечь многие желания, но немногие утолить, особенно когда дело шло о чужаках, о подневольных христианах. Однако о ссоре с хозяйкой боярский сын, конечно, забыл. Тут дай бог себя самого не забыть.
Все это время Василика с хозяином, заперевшись от всех, корпели над загадкой князя. Когда вернулись гости, Штефан с горьким смехом даже предложил Василике спросить их – любая помощь может пригодиться. Но Василика оказалась рассудительней и терпеливей своего покровителя, как уже не раз случалось.
- Нет, Штефан, - сказала она. – Не затрагивай боярского сына. И не впутывай чужих. Лучше спроси Корнела…
Она улыбнулась.
- Да, покажи великому воину город и спроси его совета. Мы можем пойти к Корнелу вместе - уж он-то не изменит своему долгу перед князем… и никакие разжжения плоти его не собьют с пути, даже когда он увидит меня!
Штефан оторопел.
- Что ты знаешь об этом человеке?
Василика поджала губы.
- То, чего тебе не следовало бы скрывать, мой дорогой господин.
Штефан улыбнулся и поцеловал ее в лоб. Василика давно переросла свое невежество – женщины воспитываются в таких делах куда скорее мужчин: даже многих благородных.
- Превосходно, - сказал он.
Турок отправил слугу к Корнелу, пренебрегая всякими приличиями: валах был зван в комнату паши. Корнел вступил в двери, казалось, раздвинув их своими плечами – и посмотрел на Василику пристально, однако без удивления.
- Что вам угодно? – спросил он обоих хозяев.
- Думаю, ты знаешь, Корнел-бей, - сказал Штефан. – Садись и помоги нам с загадкой твоего князя.
Корнел тотчас сел: троица образовала кружок, соприкасаясь коленями. Штефан расправил карту на коленях у себя и Корнела.
- Думаю, что это – план части города, - сказал турок. – Мы с моей женой думаем так, - поправился он. – Как по-твоему, Корнел-бей?
- Конечно, это где-то в городе, - если уж князь отправил рисунок тебе, сидящему в Стамбуле, - усмехнувшись, согласился Корнел. – Но это может быть и не план…
Он нахмурился, скользя темными пальцами по белому листу.
- Не городской план, - поправился витязь, взглянув на турка. – Похоже на план строения. Не улицы, а коридоры… не дома, а залы, - прошептал он изумленному Штефану. - Это для человека, который очень хорошо знает Стамбул – и имеет допуск туда, где сидят господа вашего города! - заключил витязь, пристукнув ладонью по карте; Штефан вздрогнул, но смотрел на Корнела неотрывно.
- Клянусь душой, ты прав, витязь, - прошептал он. – Мне и в голову не приходило смотреть на план иначе. Один взгляд другими глазами может переменить для человека весь мир. И понять, как малое подобно великому.
Он с горячностью протянул руки к Корнелу... Потом опустил руки и улыбнулся.
- Спасибо.
- Рано еще благодарить, - хмуро ответил Корнел. – Сперва нужно найти этот дворец… или хранилище… и попасть туда!
- Попасть будет нетрудно – пока я на своем посту, - пробормотал Штефан, накручивая рыжий ус.
Василика поняла, что останется не у дел: она, женщина, не бывала во дворцах, в которые допускали господ Стамбула, и не знала их изнутри. Однако Штефан понял ее огорчение. Положил возлюбленной руку на плечо.
- Ты будешь сопровождать нас с Корнелом. Ведь ты пойдешь со мной сегодня же? – спросил он, взглянув на валаха.
Тот молча поклонился.
Штефан уже искал новой бумаги, чтобы продолжить размышлять над планом. Наметить все места, которые могли скрывать сокровищницу Дракулы. А ну как этот валах посмеялся над ним?
При этой мысли все в нем замерло. Что, если это отвлекающий маневр – чтобы открыть ворота Стамбула кому-нибудь из своих людей, пока Штефан и его присные играют в игры?
Но пока Штефан только удалил от себя Корнела и Василику и в одиночестве принялся примерять на рисунок Дракулы планы всех чудес зодчества Царьграда.
Ни один план его не удовлетворил – может быть, Дракула напутал? Подзабыл? Но княжеская память позволяла ему вести точный подсчет тысячам посаженных на кол и говорить на всех языках Запада и Востока, какие имели значение...
Штефану не оставалось ничего другого, кроме как отправиться бродить по Царьграду вслепую. Конечно, Корнела он все равно взял с собой – как и Василику. Она оделась мужчиной и села на свою лошадь Годже, подобно им.
Корнел был далеко не так учен, как турецкий паша, но он первым обратил его внимание на то, о чем Штефан даже не задумывался.
- Эти развалины, - сказал валах, ткнув пальцем в Буколеон. – Так торчат среди всего остального!
Все трое всадников остановились. Штефан со своего коня склонился к Корнелу.
- Торчат – и что же?
Потом он хлопнул себя по лбу и рассмеялся.
- Буколеон! Руины императорской славы! Тебя послал мне сам Аллах, витязь Дракулы!
Он повернул коня и поскакал ко дворцу. Василика поняла все следом за господином и устремилась за ним – ну конечно, это мог быть только дворец императоров: указание или насмешка над происхождением Штефана, ромея и византийского принца по отцу!
Вместе с Корнелом они догнали пашу, который походил на сумасброда. Абдулмунсиф смеялся от восторга, воздевая руки к небу; потом посмотрел на своих спутников и объяснил:
- Именно руины не имеют больше плана, разрушают замысел своего творца – вот поэтому ни один дворец Стамбула не подошел к нашему рисунку! И здесь бывает мало людей… кому нужно то, что давно отжило свой век!
Сейчас вокруг них не было никого. Благочестивые мусульмане старались обходить мертвый дворец язычников стороной. Если прибыть сюда ночью…
Нет, их никто не остановит.
Штефан соскочил с коня.
- Идем, - он махнул рукой Корнелу. – И ты – иди с нами, - приказал он Василике, которая вдруг заробела и застыла в своем седле. – Привяжем коней и осмотрим дворец, пока все еще светло.
Они направились вперед, но продвинулись недалеко – скоро стемнело так, что понадобились факелы. Василика первая горячо запросилась домой.
Как ни одолевала жажда открытий Штефана, он признал, что лучше будет вернуться. Даже мужчинам было опасно на улицах в такой час. Завтра они придут сюда опять – и тогда возьмут свое!
Когда они ехали назад, к ним прибились какие-то тени угрожающего вида. Василика схватилась за нож, но едва ли могла бы что-нибудь сделать; однако Корнелу стоило только обнажить меч и приподняться в седле, показывая свою стать и блеск доспеха, как злоумышленники отступили.
Штефан, вынувший из ножен, но не поднявший саблю, с удовольствием смотрел на валаха.
- Поистине, тебя послал мне сам Господь… Тем, которые промышляют ночью в Стамбуле, нет разницы, что паша, что сам султан!
Корнел взглянул на него и криво усмехнулся.
- Да уж, – сказал он. – Поторопимся.
Он пришпорил коня и поехал во главе отряда.
На другой день они отправились ко дворцу в послеобеденный час – но достаточно рано, чтобы рыть, пока станет сил. Николае взяли тоже: хотя едва ли ждали от него прока.
Боярский сын ехал рядом с Василикой, но так старался не смотреть на нее, точно опасался превратиться в соляной столп. Она вскоре обогнала его и поехала рядом со Штефаном и Корнелом.
Они везли с собой заступы, ножи, веревки… а еще паклю и факелы. Хотя теперь, когда уничтожение сокровищницы ордена было так близко, Штефан не мог вообразить, как покусится на нее. Это будет как сжечь Александрийскую библиотеку – и еще хуже: это будет, вместе с уничтожением древнего языческого наследия, уничтожение вековой мудрости христианства, ислама и всех великих еретических откровений вместе взятых! Уничтожение соли земли!
Но покамест следовало найти потайное хранилище.
Заговорщики привязали коней и направились вперед.
Вскоре Штефан нашел, какой из залов на карте обозначен знаком ордена: драконом, кусающим свой хвост. А потом увидел и подземный ход в углу: лестницу, ведущую словно в катакомбы.
- Вот оно – нашел, - сияя счастьем, сказал турок спутникам. – Идемте!
Он стал спускаться, не дожидаясь никого. Корнел посмотрел на Василику – и вдруг, шагнув к ней, схватил ее за руку. Ей сразу стало спокойней. А витязь Дракулы оглянулся на Николае – безмолвно, но очень значительно.
Они последовали за Штефаном; за ними пошли их спутники-валахи.
Василика задрожала от холода и страха, но ничего не говорила. Корнел шагал рядом, сжимая ее руку, точно вновь обретенный отец. Они спустились в сводчатый подземный зал, озаряя его факелами, - он оказался пуст; потом вошли в следующий… и остановились, натолкнувшись друг на друга, точно вдруг поглупев и лишившись воли при виде великих трудов великих умов, собранных здесь, в рукотворных пещерах Буколеона, ценою великих жертв!
Груды сокровищ лежали на полу, на столах, на полках… пергамент, бумага, даже коричневый от старости папирус… стопки книг, переплетенных в бархат, кожу, драгоценные металлы…
- Они разобраны по происхождению – то есть по возрасту и месту изготовления, - объяснил Абдулмунсиф в полной тишине. – Папирус к папирусу, переплет к переплету… а, здесь есть еще и другое…
Он подошел к груде свитков и наклонился. Потом, жестом подозвав одного из валахов, передал ему свой факел и принялся ворошить книги.
Через несколько мгновений Штефан выпрямился и с улыбкой взглянул на остальных. А в голубых глазах турка стояли слезы.
- Разобраны по возрастам, по странам, по темам, по религиям – всему в душе человека, как и в Господнем мире, есть свое место, - прошептал он. - Совокупная душа и разум людей есть самое совершенное, что приобретено человечеством на пути от варварства к Господу. А перед нами – великая совокупная душа лучших из людей!
Византийский принц кивнул в сторону библиотеки. Он не знал, понимает ли его кто-нибудь из товарищей, кроме Василики, - и очень мучился этим.
Потом вдруг закрыл лицо руками.
- Я не могу уничтожить их… Нет, это выше моих сил!
Корнел вдруг выпустил руку Василики. Несколько мгновений он стоял неподвижно – а потом шагнул вперед.
- А я могу! Князь… Господь так велел, паша!
Он ткнул факелом в ближайшую груду свитков. Абдулмунсиф вскрикнул, как будто подожгли его самого; он бросился вперед, точно вдруг потеряв разум. Витязи Дракулы, так же, как когда-то двигались сквозь пламя к шатру султана, двинулись следом за своим предводителем, разбрасывая и поджигая все, что могло гореть.
Абдулмунсиф не сразу осознал, что Корнел держит его за шиворот, не давая ступить ни шагу вперед; другой рукой валах прижимал к себе Василику.
- Быстрее! – крикнул витязь, походивший на демона разрушения. – Сейчас все затянет дымом… задохнемся! Сваливайте все в кучу!
Абдулмунсиф застонал и упал на колени; но Корнел безжалостно вздернул его на ноги.
- Уходим отсюда все! – командовал он громовым голосом. – Михня, Ливиу! Ко мне! Николае!..
Боярский сын давно уже жался к лестнице, только и ожидая, когда можно будет отступить.
Витязи явились из дыма, точно из гущи битвы. Все сообщники, хватаясь друг за друга, помогая друг другу и толкаясь, поднялись по лестнице. Вышли в огромный зал без кровли, где смогли глотнуть свежего воздуха.
- Подождем здесь, - одышливо прошептал Абдулмунсиф. Он опустился на пол и припал к стене – лицо блестело от пота. – Подождем, пока все не сгорит…
Корнел отступил назад к лестнице и сел, обнажив меч, – точно преграждая благороднейшему турку обратный путь. Штефан взглянул на валашского героя и закрыл глаза. Василика села рядом со своим покровителем, и он обнял ее.
Через какое-то время Корнел поднялся и спустился вниз – один. Потом громко позвал Штефана.
Тот быстро спустился следом за Корнелом; обоих не было долго. Потом они появились – с прокопченными одеждами, мокрыми и разгоряченными лицами. Штефан плотно запахнулся в плащ.
- Уходим отсюда, - мрачно приказал он. – Дело сделано!
Он закашлялся. Василика подбежала к нему и обняла – но отодвинулась, когда что-то хрустнуло под его одеждой. Она кинула взгляд на Корнела. Тот угрюмо смотрел в сторону.
Потом все пошли к выходу. Скоро им открылось небо – сам дворец, разрушенный, обнаженный, будто стремился к единению с космосом, как древние греки: пока не пришло для их крещеных потомков время скрывать тело, силу, страсти, помыслы… Они сегодня точно помянули безвозвратное прошлое!
Преступники сели на коней и ускакали домой.
Конечно, вернуться Корнелу и его товарищам было невозможно – все, и хозяева, и гости, чего-то ждали. Теперь им оставалось только ждать.
Штефан написал Владу Дракуле о своем успехе, но не получил ответа – как бы то ни было, он и не мог получить его скоро.
А через неделю в Стамбул пришла чума.
========== Глава 90 ==========
Это был не первый мор, поразивший Царьград, - но никогда еще болезнь не распространялась так скоро, как теперь, когда великий город раздирала борьба за веру, за власть, за право обладания всеми соблазнами, которые мог предложить этот преемник Рима, драгоценность Востока и Запада. Война сталкивала людей неотвратимо и беспощадно, как любовь, и грек дарил поцелуй смерти турку, православный христианин – правоверному мусульманину или еретику; враг врагу и друг другу. Никакой исконный бог - и никакое новорожденное идолище или нововозведенное капище не могли спасти своих верующих. Улицы покрылись трупами, которые вывозили за город и сжигали отряды солдат и могильщиков, как и немногие христианские монахи, – люди отчаянные или святые в своем отчаянии.
Чума вспыхнула сперва в беднейших кварталах, где люди жили теснее и труднее всего – это казалось карой небес купавшимся в роскоши владыкам Константинополя. Но даже такая небесная кара первой обрушилась на бедняков и рабов, вечных страдателей. Или они сделались уже нечувствительны к страданиям – и только радовались, что Господь забирает их к себе?
Бедные греки и турки не сомневались в рае и не задумывались о нем – рай представлялся им простым, блаженным послушанием, как исполнена послушания, проста и тяжела была их земная жизнь. Не самые ли большие счастливцы были эти убогие?
Не так было среди богатых, ученых и сильных людей, владетелей Константинополя. Они привыкли действовать и бороться с судьбой, среди них меньше всего было веры – и больше всего воли; и больше всего и отчаяния...
Многие, кто имел к тому средства, бежали еще в первые дни – и преимущественно турки. Абдулмунсиф узнал о том, что началось в Стамбуле, одним из первых. Он собрал вокруг себя домашних, гостей и слуг и, бледный, но спокойный, оповестил их о разразившемся несчастье.
- Стамбул уже переживал чуму, - говорил паша. – Кто должен умереть, умрет; кто должен жить, будет жить.
Турок помолчал. Возложил руку на голову Василике, безмолвно и неподвижно сидевшей подле него.
- Остаться здесь – мой кисмет, - сказал хозяин, обводя взглядом всех, кого взял под свое покровительство. – Вы же… Вы же, кто исполнил свой долг, можете спасаться.
Он устремил взгляд на Корнела, Николае, их валахов и венгров.
Те долго молчали. Наконец Корнел встал, чтобы ответить за всех: он поклонился, как будто держал ответ перед князем.
- Ты благородный человек, - сказал он. И Штефан понял – что Корнел подразумевает не только то, что сейчас услышал. – Ты великодушен, - продолжал Корнел. – Но мой долг в Царьграде не исполнен.
Он скрестил руки на груди и посмотрел на Василику.
- Я останусь здесь, пока здесь ты, господин, и эта жена из моего народа – и пока я могу пригодиться вам, - сказал могучий витязь.
Губы валаха тронула улыбка.
- Таков мой кисмет, Абдулмунсиф-паша. Мои товарищи вольны выбирать, остаться им или бежать, - тут он взглянул на Николае.
Штефан рассмеялся.
- Ты и вправду такой храбрец, как о тебе говорят, - ответил он, посмотрев в непреклонные черные глаза валаха. – Но твои люди смогут бежать лишь вместе с тобой, Корнел-бей. Ты отвечаешь за них, и они принадлежат тебе. Твои спутники не владеют ни судами, ни деньгами, чтобы купить или нанять их… а сейчас каждый корабль стоит целого Константинополя! Я дал бы тебе корабль, на котором мог бы сбежать сам, Корнел-бей, - потому что я высоко чту твою доблесть и очень благодарен тебе за службу. Но только тебе одному.
Корнел побледнел, сжав кулаки, слушая эту речь, исполненную и почтения, и превосходства сразу: как умели говорить только восточные люди. Он хотел горячо ответить, сдержался… потом бросил взгляд на обреченно молчавшего Николае.
- Тогда останемся мы все, - сказал витязь. – Пока не придет время всем бежать – или всем погибнуть.
Турок спокойно кивнул.
- И да свершится воля Господа.
