Текст книги "И рассыплется в пыль, Цикл: Охотник (СИ)"

Автор книги: Люук Найтгест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 46 страниц)

Оборотень припал на передние лапы, как разыгравшийся кот, которому показали фантик от конфеты на нитке, внимательно следил за приближающимся альбиносом. Сложнее оказалось не доволочь покалеченное тело до противника, а заставить его подчиниться чужой воле и раскрыть истинную суть. На глазах у чернокнижников Охотник преображался, начинал идти всё быстрее. Кожистые крылья сперва свернулись за спиной, затем распахнулись, и после нескольких сильных взмахов оторвали тело от земли. Одержимый зарычал, прыгнул за ним следом и мазнул когтями по второй ноге, распоров бедро, а в следующий миг оказался схвачен за шкирку. Сириус наполнял тело собственными силами как мог, но чувствовал, что вот-вот истощится. Выход у него был только один. Чернокнижник начал плетение заклятья, из последних сил выдерживая почти полтонны звериного веса в руках. Мышцы и сухожилия неподготовленного тела вопили, горели, разрываясь, да и оборотень не думал покорным котёнком висеть в воздухе. Земля медленно, но верно удалялась. Позвоночник пронзала боль, и Сириус стискивал зубы, тратя остатки могущества на последнее поддержание тела. Краем глаза он видел, что из замка хлынули люди, и посреди них знакомая аспидная фигура. Сириус завершил заклинание и разжал руки, отпуская оборотня. Тот взревел, попытался уцепиться за него, но стремительно полетел вниз. Врата Пустоты распахнулись за долю секунды.

С земли всё выглядело так, будто в воздухе внезапно разрослась чёрная сфера, пронзившая воздух истошными криками заключённых в ней душ. Господин чернокнижников вскинул руки, в последнее мгновение рявкнув слова заклятья, и над ним и немногими, кто находился в непосредственной близости, вскинулись тени, закрыв плотным куполом.

Прогремел оглушительный взрыв, и всё затихло.

Объясните почему, ваши боги так жестоки?

Их циничные уроки лишены любви.

Ваши боги не дают, ни о чём с собой вам спорить,

Заставляя себе строить храмы на крови.

И рассыплется в пыль, только хлопни в ладони,

Нарисованный мир на истлевшем картоне.

Нарисованный мир, декорация к сказке.

Кто его рисовал, перепутал все краски?

Комментарий к Глава 11: И рассыплется в пыль

Я передумал и сделал продолжение сегодня. 9.09 тоже будет глава.

========== Глава 12: Когда-то давным-давно ==========

А если там, под сердцем, лёд,

То почему так больно жжёт?

Не потому ли, что у льда

Сестра – кипящая вода,

Которой полон небосвод?

Ничего не останется от нас,

Нам останемся, может быть, только мы,

И крылатое бьётся пламя между нами,

Как любовь во время зимы.

Каково знать будущее и жить с этим? И пусть не всё до последнего, пусть не до мелочей. Но какова же буря мыслей и чувств, когда приходит осознание: вот она, судьба, приоткрывает завесу тайны, позволяет заглянуть за кулисы и принять решение, сделать выбор. Покориться ли? Воспротивиться ли? Раскрыть ли эти секреты другим? Дар и судьба жреца – тяжкая и порой непомерная ноша, ломающая жизнь, отсекающая все пути к отступлению, возможность жить, как другие. Тяжёлая ответственность за жизни тех, чей путь явился в видениях, за тех, кому не успел помочь, на кого не обратил внимания.

Александра Акио приняла должность Госпожи жрецов против своей воли, по решению собственного отца, выдвинутого на смертном одре. Она понимала, что более никогда не сможет насладиться спокойной жизнью, воспитать собственных детей вдали от рока судьбы, нависшего над Белым замком подобно тяжёлым облакам, застилающим небеса в этих местах почти круглый год. До сих пор её видения не были отмечены тяжёлой судьбоносной печатью, редко касались других людей. Но теперь сбежать от собственного дара у Александры не оставалось и малейшего шанса. Испытание она прошла с достоинством и гордым величием истинной наследницы Акио. Не сказать, что жизнь её была наполнена радостями и прелестями до того, а после – тем паче. Любимый муж состарился в считанные годы, сражённый Увяданием, оставив после себя единственного ребёнка. Смотря на подрастающего мальчишку, Александра отворачивалась, не в силах вынести нависшего над ним мрачного будущего, полного испытаний. Отрывки видений полнились смертями, изменами, горем, потерями, и женщина делала всё, чтобы оградить сына от них. Судьба пророчила юному Артемису сплошной мрак, и Александра считала своим долгом сделать всё, чтобы это не произошло. Хуже было другое – от рождения юноша был абсолютно слеп, но без проблем перемещался по замку, ведомый его едва различимыми шёпотом и подсказками. В тайне от матери наследник Акио познавал тайны мира, секреты собственных владений и души. Видения поражали его, но он молчал. Всегда молчал, уже в том возрасте предпочитая разобраться самостоятельно, чем нестись за помощью. Лекари не знали, чем помочь ему, как дать увидеть мир, который по их мнению был настоящим.

Хрупкий, обманчиво беззащитный Артемис был темой разговоров, сплетен, пересудов и многих не слишком лицеприятных поползновений. Сколько раз его пытались зажать в углу, столько же раз натыкались на ледяную череду острейших лезвий. Постоять за себя мальчишка был в силах, но не видел смысла открыто это демонстрировать. Со временем к нему стали привыкать, понимая, что ловить у этого озера льда нечего. Но был человек, искренне считавший своим долгом добиться симпатии незрячего юноши. Амбициозный жрец, преподаватель академии целительства и прорицания, был очарован молодым Акио и уверен, что сможет пробиться через стены его безмолвной и строгой крепости. Сколько раз он предпринимал попытки поухаживать за юношей, столько раз и оказывался перед запертыми дверьми спальни наследника. В одну из ночей он предпринял отчаянную попытку и проник в святая святых с твёрдым намерением завладеть хоть не душой, но телом юноши. И к собственному горькому разочарованию оказался изранен острейшим Лезвием истины. Артемис не стал кричать, угрожать, всего лишь отбиваясь от рук мужчины, не обращая внимания на капающую на лицо и шею кровь. Преподаватель убрался восвояси, а Акио уснул как ни в чём не бывало. И к его горю, к горю Александры, в то утро пасынка решил навестить новый муж Госпожи жрецов. Обнаружив юношу в кровати, заляпанной засохшими пятнами крови, он метнулся к нему, сорвал одеяло и стал осматривать. Инстинкты сработали вперёд ещё не пробудившегося сознания Артемиса, и Лезвие нашло горло мужчины стремительным ударом. Мир вспыхнул для него в тот момент тысячами красок, и самой яркой из них была кровь отчима, заливающая глаза. Он далеко не сразу понял, что же натворил, не имея ни малейшего понятия о том, как же выглядит его окружение на самом деле. Но обмануть истинное зрение жреца мало что способно. Юноша узнал душу человека, искренне любившего его мать и его самого, дарившего им свою заботу и защиту. То была первая жертва Артемиса Акио старшего. На похороны он явился, пусть его и не пригласили, пусть и страшно было поднять взгляд на Александру и увидеть снедающее её горе. Оно убивало женщину медленно, но верно. Тяжкий выбор лежал на её плечах: либо сын пройдёт дорогой, предречённой ему, либо она сделает что-то, чтобы этого не произошло. И чем дольше она мучилась этим вопросом, тем яснее понимал Артемис, что долго Госпожа жрецов не проживёт. Ужас, боль, вина – всё это ворочалось в душе юноши, прожигая дыры подобно кислоте. Он не мог заставить себя поверить, что в смерти отчима нет его вины, что мать не умирает из-за него. Дикие, безумные видения посещали его ночами, не давая сомкнуть глаза и сводя с ума, пока однажды утром слуга не передал ему просьбу Александры явиться в её апартаменты.

– Артемис, тебе нужно уехать, – возвестила жрица, едва он только показался на пороге комнаты. – Я написала рекомендательное письмо.

– Но куда? Зачем? – юноша вознегодовал, побелел сильнее, и его обыкновенно серые глаза стали наполняться рыжиной. – В чём дело, мам?

– Так нужно, поверь мне на слово, – коротко отозвалась Александра, быстро чиркая пером на свитке. – Отправишься в Чёрный замок. Думаю, господин Сириус не откажется принять тебя под свою опеку.

– Что-о? Найтгест? – юноша откровенно скривился, наморщил нос. – Ты хочешь, чтобы я находился среди этих тупоголовых вояк? Рядом с этим кровожадным тираном?

– Сириус – великолепный политик. И кровожаден только по отношению к врагам, поверь мне. Я знаю его уже много лет, – отрезала женщина, заворачивая свиток и накладывая магическую печать. – Тебе… будет лучше научиться их магии, пока не стало слишком поздно. – Артемис едва не задохнулся от возмущения, и посмотрел на мать с яростным обвинением, стискивая руки в кулаки. Александра не поворачивалась к нему, лишь протянув руку с письмом. – Уезжай сегодня же.

– Что ты видела? – тихо вопросил юноша, взяв свиток и едва справившись с желанием разорвать его на куски. – Почему так хочешь выпроводить меня, матушка? Это… из-за отца?

– Во имя Равновесия, нет! – испуганно воскликнула Александра, обернувшись, пусть в глазах её и мелькнули слёзы. – Не смей говорить такие вещи, слышишь меня?

– Но он умер из-за меня, – продолжил юный Акио едва слышно, опустив голову. Он весь поник, и белые пряди, едва достающие до плеч, мягко вились, придавая его образу некоторой наивности, невинности. Артемис поднял взгляд на мать: пустой, холодный взгляд серых глаз. – Я уезжаю, – прошептал он и вышел из апартаментов матери, оставив её размышлять над правильностью сделанного выбора.

Путь до Чёрного замка оказался сложным и полным неприятностей, которые Акио сносил с молчаливой гордостью, всё это время варясь в собственных мыслях. Кто знает, как бы обернулась история, если бы он вздумал ослушаться мать и остаться в Белом замке или же свернуть в другие земли. Быть может, всё сложилось совершенно иначе. Однако, спустя почти неделю, юноша въехал на территорию главной цитадели чернокнижников, спешился и похлопал лигра по спине. Могучий зверь заворчал, лизнул тонкие пальцы и самостоятельно потрусил в сторону конюшен. А Акио ещё долго стоял подле ступеней, не смея зайти в твердыню тьмы. Его не оставляло ощущение, что, если он сейчас перешагнёт порог замка, вся его жизнь переломается. Но против убеждений, что жрецы способны предчувствовать и видеть абсолютно все подробности будущего, он не мог быть в этом уверен, а потому преодолел ступени и вошёл в замок. Внутри царило странное оживление, совершенно ничем не похожее на безмолвное спокойствие цитадели жрецов. На юношу в одеждах прорицателя поглядывали не без любопытства, однако подходить не торопились. Ведомый чутьём, Артемис стал подниматься на верхние этажи замка, догадываясь, где можно найти Господина чернокнижников. И пусть ему не улыбалось преодолевать множество лестниц и переходов, он понимал, что в этом заключена изюминка политики. С одной стороны, если прибудут дипломаты или иные не слишком желанные посетители, им придётся пройти весь этот путь, и они успеют тысячу раз устать, что благоприятно скажется на переговорах – на споры сил не останется. А с другой стороны, если на замок нападут, Повелитель вполне успеет организовать свою оборону, конечно же, в том случае, если у него самого не хватит смелости вступить в бой. И количество самих нападающих порядком истощится, пока они доберутся до Господина. Но в этой конкретной ситуации Артемис мог только злиться и время от времени останавливаться, чтобы перевести дыхание и успокоить сердцебиение. Он опирался на глефу с двумя лезвиями, поддерживая равновесие и облегчая свой подъём в башню. И, наконец, добрался до средоточия власти тёмных магов – лестниц, ведущих к кабинету Господина чернокнижников. Тоскливо зияла под ней дверь, запертая на несколько замков. Замерев у кабинета Повелителя, Артемис ненадолго прикрыл глаза и вдохнул поглубже, после чего постучался и вошёл внутрь. Он испытывал лёгкий трепет: о Сириусе IV ходило множество слухов. Однако причина множества пересудов о чрезмерной жестокости, безумии, властности, кровожадности, имела вид статного, осанистого мужчины с утончёнными чертами лица. Чрезмерно бледный, как и все вампиры, с отстриженными чуть выше плеч пшеничного цвета волосами, которые непременно бы завивались, отпусти он их чуть длиннее, Сириус IV не поднимал на вошедшего взгляда. Когда Артемис постучал, Господин чернокнижников как раз был погружён в работу, а потому лишь автоматически позволил войти, даже не поинтересовавшись, кого же там принесло. Одетый в белую рубашку, не застёгнутый чёрный жилет с гобеленовыми вставками, тёмные бархатные брюки и сапоги из драконьей чешуи, он перелистывал страницы древнейшего фолианта длинными аристократичными пальцами, унизанными амулетами-перстнями. Камень главного же кольца переливался блеском золотисто-рыжего авантюрина, иногда становившегося похожим на прозрачный янтарь. Рядом на подставке исходила дымом забытая трубка, хозяин которой явно вершил нечто весьма сложное и важное. Сосредоточенное лицо его являло собой столь завораживающее зрелище, что взгляд отвести было невозможно: длинные густые ресницы чуть заметно трепетали, с чувственных губ, казалось, не способных на улыбку, едва срывалось дыхание. Остановившись напротив стола чернокнижника, Артемис замер, терпеливо ожидая, пока на него обратят внимание, хотя сам едва не с презрением фыркнул, поглядев на эту утончённую картину. Ну как ЭТО может быть тем самым жестоким Сириусом Найтгестом IV? Когда же ждать стало невмоготу, жрец тихо и крайне деликатно кашлянул.

И именно тогда Господин чернокнижников поднял взгляд. Чего только в этих глазах не было: и сила, и безграничная власть, и властность. Точно не совсем поняв, что же у него в кабинете делает наследник жрецов, Сириус нахмурился, однако из-за стола поднялся и вышел, как того и требовал этикет при общении с равным. Вот тут-то Артемис и почувствовал себя неловко, поняв, что приходится задирать голову, чтобы смотреть в лицо мужчине. Коротко и без лишних слов кивнув, юноша протянул чернокнижнику свиток с печатью собственной матери, пусть и хотелось зашвырнуть его прочь, а затем вернуться в родные земли. Пусть над миром в тот момент и властвовала зима, Акио не хватало особенных завываний ветра в Белых скалах. И голос у этого замка был иным, немного грубым и насмешливым. Сириус с ответным молчанием принял письмо. Похоже, он и сам не слишком часто говорил и не видел смысла в этом бесполезном занятии. По крайней мере, в подобной ситуации. Присев на край столешницы, мужчина без труда вскрыл печать и углубился в чтение. И то, что он там прочёл, ему совершенно не понравилось, брови его медленно поползли к переносице.

«Сириус!

Пишу тебе, ибо более никому не могу доверять. Мы всегда были союзниками, и ты прислушивался к моим словам и словам моего отца, сколь сильно бы они не шли в разрез с твоим собственным мнением. Мне было видение. И я не желаю, чтобы оно сбылось, а потому прошу тебя взять под своё мудрое правление и справедливую власть моего сына Артемиса. Обучи его тому, что знаешь и считаешь нужным, огради от политики.

Моё время подходит к концу. Если вы с Виолеттой сможете принять Артемиса, как сына, как брата, я буду благодарна.

Прощай, друг.

Твоя покорная слуга,

Александра Акио».

Мужчина чуть поморщился, свернул свиток, но выпускать его из рук не торопился. Спешное, ничего не объясняющее письмо Госпожи жрецов выдавало её крайнюю степень отчаяния, страха им усталости. Строчки так и прыгали по свитку, будто она не могла на них сосредоточиться, прорывалась сквозь пелену видений. Сириус поднял взгляд на юношу. Следовало познакомиться с ним, узнать, найти подход, но по речи Александры понимал, что времени на это нет. Он потянулся к сознанию Акио, притронулся и к нему, и к душе. Артемис насмешливо улыбнулся и склонил голову на бок, почувствовав прикосновение к собственным мыслям. Первым же порывом было выставить блок, огрызнуться, но юноша расслабился, выпуская вперёд ту пустоту, что снедала его все эти годы. Сириус не дрогнул, не отвёл взгляда, чувствуя всё до единого. В этой пустоте сидели мысли брошенного, одинокого ребёнка, который винил себя в смерти отца и ненавидел за то, что не мог спасти собственную мать. И чем сильнее становилась боль, тем чернее становилась пустота, заслоняющая осколки души от тех, кто мог растоптать и то, что осталось. Сириус чуть улыбнулся. И в этой улыбке вновь смешалось всё: торжество победителя, отчеческие мягкость и нежность, властность. Сразу было ясно, что он ощущал всё, ничто не скрылось от его острого взора.

– Что ж, Артемис, располагайся. С завтрашнего дня я займусь твоим образованием лично, – произнёс наконец Найтгест, и оказалось, что голос его подобен тягучему сладкому и ядовитому мёду.

Юноша побелел от ярости, поняв, что чернокнижник прикоснулся к самому сокровенному, а потому прикусил губу и ровно на мгновение опустил взгляд, но затем вздёрнул подбородок с дерзкой улыбкой, полной вызова.

– Как пожелаете, Господин, – преувеличенно почтительно произнёс Артемис, развернулся на каблуках и вышел вон.

Сириус едва различимо вздохнул и опустил плечи. От мальчика веяло горечью, его мысли метались, необузданные и хаотичные, сколько бы он ни пытался привести их в равновесие. А ещё он был гордецом. И его обучение обещало быть чрезвычайно тяжёлым. Мужчина повёл кистью, убирая свиток в стол плавным, текучим движением тени. Виолетта, его жена, была ревнивой и стервозной женщиной, на которой он женился исключительно по расчёту, однако между ними царило взаимопонимание, спасающее в подобных браках куда лучше любви. Если бы она смогла принять вздорного Акио, как своего ребёнка, это бы избавило мужчину от необходимости обзаводиться наследниками. Но вот письмо Александры… что же она увидела, раз отправила собственного единственного ребёнка в такую даль? Найтгест закрыл глаза, сосредоточился и направил собственные мысли прочь, к Госпоже жрецов. Та откликнулась сразу, но чернокнижнику пришлось напрячься, чтобы услышать её отклик.

– Артемис добрался до меня, – оповестил он женщину, стараясь подобрать слова и выяснить причину подобного решения. – Александра, в чём дело? Что ты видела?

– Я знала, что ты будешь об этом спрашивать, – Сириус различил отчётливую боль в её мыслях и поспешил оградиться от неё, от боли Артемиса до сих пор не отойдя. – Смерти, Сириус. Много смертей. По вине Артемиса. Пойми меня, я не хочу ему такой судьбы. Уж лучше он будет ненавидеть и проклинать меня за предательство, чем захлебнётся кровью собственных непомерных амбиций. Если бы только был шанс лишить его дара жреца, сделать из него чернокнижника!

– Это убьёт его, ты же знаешь, – мужчина нахмурился. Разговор нравился ему всё меньше. – Я обучу его. Тёмная магия сможет перекрыть в нём талант жреца со временем. Но на это уйдёт много сил, не моих, но его.

– Сделай это для него, прошу тебя!

– А ты не думала, что он может не хотеть подобного?

– Какая разница, чего он хочет, если это приведёт к гибели стольких людей?! – вознегодовала жрица, и её гнев ударил по сознанию Господина чернокнижников раскалённой болью.

– Ты не знаешь, что случится, если ты начнёшь избегать это пророчество, – максимально мягко отозвался Найтгест, хотя сам желал как можно быстрее прервать связь и посидеть в тишине, дать мозгу отдохнуть. – Если оно взаправду затрагивает подобные масштабы, противодействие ему может привести к катастрофическим результатам.

– Не надо меня учить, – тихо отозвалась Александра, вновь став кроткой и шёлковой. – Я знаю. Но это будет меньшее из зол.

– Хорошо. Я сделаю так, как ты сказала.

– Благодарю тебя, Сириус! Спасибо! Спасибо тебе!

Чернокнижник не ответил и закрыл собственное сознание, потёр виски. Общение со жрецами всегда ставило в неудобное положение. Они любили заявить во всей внезапности, что грядёт чуть ли не конец света, а всё потому, что ты не послушал их сотню лет назад и надел белую рубашку, а не чёрную. К тому же, если ты вдруг начинал делать всё, чтобы избежать апокалипсиса, жрецы бросались со всех сторон, предрекая ещё более мрачное будущее. Сириус терпеть не мог подобное и предпочёл бы никогда не связываться с прорицателями, тысячи раз оказаться убитым, лишь бы чувствовать хотя бы иллюзию свободного выбора. «Какая разница, чего он хочет?» – одними губами про себя повторил Найтгест, скривился, понимая, что выбирает между двумя неизвестными. И рядом с ними была одна константа. Артемис. Этот мальчишка, готовый в любой момент повеситься от отчаяния, если кто-нибудь что-то поставит ему в вину ещё раз. Что бы там ни подготовила ему судьба, а он уже явно наказал себя сам. Сириус не был приверженцем сурового воспитания, терпеть не мог, когда подчинённые начинали дрожать от страха, прятать взгляды. Что бы там ни говорила Александра, чернокнижник принял решение – хоть один человек не будет видеть в нём жестокого психопата с манией величия.

❃ ❃ ❃

Выйдя из кабинета Господина чернокнижников, Артемис быстро отсчитал ногами ступени до коридора, остановился и зашипел сквозь зубы. Он ненавидел, когда его жалели, и он был готов перегрызть глотку Найтгесту, если тот вздумает относиться к нему снисходительно. К тому же, юноше совершенно не пришлось по вкусу то, с какой лёгкостью мужчина смог заглянуть в самую суть. Поймав пробегавшего мимо слугу, Акио повелел отвести его в ближайшие свободные апартаменты рядом с библиотекой. Те нашлись не сразу, но вскоре юноша уже обустраивался в своей новой комнате. Тощая сумка сиротливо лежала возле сундука для вещей, а сам Акио устроился на подоконнике, с определённой тоской смотря на мечущиеся за окном снежинки. Для иных они ничем не отличались от других, падающих по всему миру, но жрец видел разницу слишком остро. Он замер и не шевелился, остекленевший взгляд не выражал ни капли эмоций, равно как и прилипшая к лицу пустоватая кукольная улыбка. Да, все Акио могли принять подобный вид, ни на что не обращая внимания и смущая собеседников абсолютным безразличием, полным отчуждения.

Вот только уже на следующий день Артемис был вынужден убедиться, что с Сириусом подобные фокусы не проходят. Он знал не одного Акио и к подобным выкрутасам был готов. Господин чернокнижников точно знал, куда смотреть и что видеть, на что обратить особенное внимание. Иногда его откровенно веселило твёрдое убеждение юноши, что он сможет перехитрить Найтгеста и поставить в неловкое положение. Сириус с улыбкой наблюдал за тем, как жрец поджимает губы, мечет на него полные ярости взгляды, готовый с минуты на минуту вцепиться в него зубами и когтями. Когда в очередной раз заклинание провалилось, Сириус вздохнул и приблизился к юноше, присел рядом с ним на стол. В библиотеке царила приятная тишина. Акио почему-то потупился. Возможно, просто был не в силах смотреть в жестокие глаза чернокнижника.

– Тебе следует сконцентрироваться, мальчик мой, – мягко проговорил Сириус, не сводя пристального взгляда со своего ученика. – И не на том, как ты меня ненавидишь за то, что я тебя раскусил, не на своих проблемах и несчастьях. Тебя неплохо учили в академии жрецов, наверняка ты помнишь, что следует освободить сознание. Или же слова ректора о твоих успехах – ложь? Сосредоточься на своих силах.

Акио дёрнул головой и вскинул злобный взгляд на мужчину, скрежетнул зубами. И, не говоря ни слова, дёрнул рукой. Над ладонью его заискрился огненный шар, застрекотал от жара. Мужчина улыбнулся.

– Гораздо лучше, мальчик, – и Сириус, не церемонясь, ласково погладил юношу по голове.

Впоследствии Артемис долго думал, отчего не отрезал бесстыжую руку. И пришёл к единственному выводу – ледяные руки Господина дарили ни с чем несравнимое удовольствие, даже если касались почти безразлично или совершенно случайно. И это чёртово «мальчик» или «мальчик мой» вместе с прикосновениями едва не заставляло Артемиса с шипением лезть на стену или хвататься за Лезвие истины, но он всё ещё терпел, хотя всего один день подходил к концу. Ярость его бурлила и клокотала, но чернокнижник, похоже, совершенно не обращал на то внимания.

– Ну что ж, судя по твоему несчастному виду, дальше тебя пытать сегодня бесполезно, – вздохнул Сириус, слезая со столешницы. Он неторопливо двинулся на выход из библиотеки, совершенно не боясь, что юноша атакует его в спину. – Потренируйся в шаре огня, как отдохнешь, мальчик мой. Но постарайся не разнести библиотеку, она мне ещё нужна.

Едва только двери за мужчиной закрылись, как Акио с рычанием метнул в них огненный шар. Тот рванулся над столом переговоров, креслами, стульями, разрастаясь в воздухе, а затем с грохотом врезался в двери. Благо, хранилище знаний чернокнижников вполне было готово и оборудовано для таких случаев: очень часто после собраний требовалось выпустить пар. И если бы артефакторы и архитекторы не поработали над защитой помещения, оно бы уже давно превратилось в руины, равно как и сам замок. Ещё несколько огненных шаров разметало по всей библиотеке, и только тогда Акио опустился в кресло, дрожа от злости. И тем не менее, стоило Сириусу уйти, как и в библиотеке, и у сердца юноши поселились необъяснимые пустота и тоска. За окном завывала метель, бросая в стёкла комья снега. Привычное зрелище успокаивало.

❃ ❃ ❃

Успело пройти несколько лет, и без привычного уже «мальчик мой» день казался прожитым зря, хоть обучение Акио и не особо сдвинулось с мёртвой точки. Он неплохо справлялся с элементарными заклятьями вроде огненных шаров и молний, но тени не желали ему подчиняться. Со временем Артемис стал задумываться над тем, что же творится в голове Господина чернокнижников. В этот день мужчина выглядел особенно задумчивым и мрачным, пусть и не забыл похвалить ученика за успехи (сомнительные, надо сказать). И в тот момент, когда юноша уже собрался с силами, чтобы поговорить с Господином чернокнижников, Чёрный замок содрогнулся от основания до вершин башен. Коридоры и залы, апартаменты и подвалы наполнились яростным горьким рёвом, какого прежде не доводилось слышать никому. Акио инстинктивно вцепился пальцами в подлокотники кресла, широко распахнув глаза от ужаса. Лишь спустя несколько мгновений он рванулся прочь из библиотеки, схватив глефу. Перед глазами замелькали сумбурные картинки: распростёртое на полу окровавленное тело Господина чернокнижников, разрушенный замок, изничтоженная фракция. Юноша бежал со всех лопаток, не разбирая дороги, пытаясь понять, что же именно случилось. А произошло одно – на Сириуса было совершено покушение. Чёрный замок любил своего Повелителя, а потому отозвался соответственно. Никто из встречных не мог сказать, что конкретно произошло и где же Найтгест сейчас, что с ним. Артемис метнулся в лазарет, не обнаружил вампира там, и только затем решился прибегнуть к способностям жреца, хотя Сириус и запретил ему, аргументируя это тем, что эти силы могут не дать развиться талантам чернокнижника. Лезвие истины замерцало, а по глади глефы пошла рябь, и то, что юноша там видел, ему совершенно не нравилось. Господина чернокнижников не было в замке. И всё же он решил рискнуть и проверить апартаменты Найтгеста. Могла ли Виолетта знать что-то о нём? А вдруг там остались следы? Но ни жены Господина чернокнижников, ни его самого в покоях не обнаружилось, и только лужа крови посреди комнаты совершенно не вписывалась в мрачную обстановку с роскошным убранством. Жрец осторожно приблизился к алым потёкам на полу, напряжённо вглядываясь в чёрные мельтешащие сгустки. Рядом валялась рукоять оружия, возможно того, которым был нанесён удар. Само лезвие рассыпалось на чёрные осколки, которые и шевелились в крови. Артемис присел на корточки и осторожно протянул руку, подцепил один из них кончиком ногтя, чтобы рассмотреть поближе. Нестерпимый холод устремился вверх по его конечности, а чёрная дрянь ввинтилась в палец, причинив нестерпимую боль. Хуже было не это: ощущение леденящей пустоты распространялось по венам, перед глазами юноши заплясали чёрные пятна. И в этот момент цепкие пальцы перехватили его руку, пережав единственным выверенным движением. Откуда и когда явился Господин чернокнижников, Акио не мог вспомнить даже сильно позже этих событий, когда страх и адреналин унялись, а сам он смог трезво мыслить. Мужчина стоял за ним, прижав к своей груди, и свободная его ладонь разместилась над ранкой. Акио ощутил, как его кровь подчиняется воле чернокнижника, и как осколок, несмотря на яростное сопротивление, ползёт в обратном направлении. Дышать было трудно, и жрец не мог бы с уверенностью сказать, что стало причиной: пустота, отравляющая кровь, или волнующая близость Сириуса, пусть и в столь неприятной ситуации. Юноша медленно запрокинул голову и поднял взгляд на сосредоточенное и строгое лицо чернокнижника, затем опустил на собственную руку. Наконец, в ладони Найтгеста образовалась сфера, внутри которой плавал и шевелил появившимися за столь короткий срок отростками осколок кинжала Пустоты. Артемис знал, что такие могут носить лишь элитные чернокнижники, но зачем им это могло понадобиться? Сириус отпустил ученика и собрал оставшиеся части кинжала в сферу, затем небрежным жестом сбросив их в колбу. Как только она оказалась плотно закупорена, осколки яростно задвигались внутри, заскреблись в стекло, но зачарованный хрусталь не поддавалася.

– Господин, – едва выдавил из себя Акио, подняв взгляд на мужчину. Он чувствовал себя неловко, ведь прибежал на подмогу, а в итоге тем, кого действительно нужно было спасать, стал он сам. Рубашка вампира была пропитана кровью на пробитом плече, но он, похоже, не обращал на то никакого внимания. – Спасибо.

О, как он ненавидел слова благодарности, какую ярость они вызывали в юном Акио! Он полагал, что, говоря их, делает себя должником, и поклялся, что навсегда искоренит их из своей речи, чтобы никогда не обязывать себя ни перед кем. Сириус перевёл на юношу задумчивый взгляд, склонил голову в медленном кивке:

– Всё в порядке, Артемис. Благодарить нет нужды. Но сегодня тебе придётся остаться у меня. Так будет лучше.

– Почему? – жрец насторожился и сощурился, отойдя от шока куда быстрее, чем Найтгест планировал.

– Потому что так я буду уверен, что ты в безопасности, – неторопливо произнёс Сириус, избавляясь от рубашки и стараясь не шевелить пробитым плечом. – Приходили за тобой, если тебе интересно.

Зрачки юноши сузились, но более ничто не выдало его страха. Сглотнув, Артемис осторожно приблизился к мужчине и поднёс ладонь к его плечу, намеренный исцелить. Однако замер и поднял вопросительный взгляд, ожидая разрешения учителя. Тот довольно улыбнулся и кивнул:

– Сегодня разрешаю.

– Тогда сядьте, – в приказном тоне произнёс Акио, не желая проводить целительство стоя. – Так будет проще.