Текст книги "И рассыплется в пыль, Цикл: Охотник (СИ)"

Автор книги: Люук Найтгест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 46 страниц)

– Вам следует поработать над третьей песней, – хрипло проговорил он, вкладывая купюру в пальцы ошарашенного светловолосого парня лет семнадцати-восемнадцати. Рядом с ним мигом оказался крашеный юноша с тщательно подведёнными глазами и кудрявая русая девушка с конопатым личиком. Они глазели на деньги так, будто никогда их не видели. Затем подняли непонимающие взгляды на добродетеля, ожидая пояснений. – У вас сбился такт, – коротко отозвался он на немой вопрос, но быстро понял, что этого недостаточно и нахмурился, вспоминая обозначения, которые учил в консерватории. – Гитара выбилась на шестом такте. Отрепетируйте, поработайте. У вас большой потенциал.

И двинулся прочь, не слушая, что они кричат вслед. Что управляло им в эти мгновения, он и сам не знал, но нестерпимое желание помочь им встать на ноги буквально переполняло изнутри. Себе он уже ничем не мог посодействовать, а вот кому-то другому – запросто. В ту ночь терпеть пытки было даже приятно.

Артемис натолкнулся на них снова спустя почти месяц. Они играли на том же месте. Новые инструменты хорошо смотрелись в их руках, да и музыка стала явно чуть лучше, чем была, но он прекрасно понимал, что это вовсе не их предел. Заметив же своего спонсора, они заулыбались, юноша с красными волосами даже махнул, отрываясь от игры, чем сбил остальных. Акио покачал головой, тщательно пряча улыбку, устроился на прежнем месте у них за спинами, вслушиваясь и наслаждаясь. Исправились они быстро, стали внимательней смотреть на собственные пальцы, и это было приятно. Когда они закончили играть, он повторил ритуал: вручил деньги, сделал пару замечаний и ушёл, улыбаясь и чувствуя себя просто великолепно. С тех пор они нередко встречались. Он стал заходить с ними в кафе, угощая ужином и выслушивая их беспечную болтовню. Ноэль, Руперт и Верена восприняли своего нового знакомого совершенно спокойно, будто каждый день они встречают на улице альтруистов, что желают помочь им развиться, выкладывают на это дело бешеные деньги и, более того, великолепно понимают, о чём идёт речь. Экстравагантная внешность их, похоже, совершенно не заботила: они не обращали внимания ни на белизну волос, ни на жуткий шрам, даже не пытались задавать вопросы, за что счастливый обладатель характерных черт им был безумно благодарен. Время от времени они приглашали его к себе на чай и подолгу сидели вместе в светлой огромной гостиной. Пару раз Артемису даже выпала возможность сыграть для них. О, как ликовала его душа, когда он прикоснулся к нежным крепким струнам скрипки, когда наканифоленный смычок извлёк первый гулкий звук. Ничего не могло быть прекраснее этой гармонии, выполненной из елового дерева, покрытого тёмным лаком. Да, это была не лучшая из возможных скрипок, даже оскорбительно дешёвая, но ему хватило и этой крохи, как для изголодавшего бездомного пса – выброшенная чёрствая корка хлеба. Они слушали молча, не сводя со скрипача глаз, но долго наслаждаться музыкой не получилось: щека, отмеченная хозяином, едва не взорвалась от боли, и он, побросав всё, покинул своих подопечных, ничего им не сказав.

Но ему было легко, он ждал и жаждал новой встречи с ними, терпя все лишения. Не сказать, что жизнь с хозяином была совсем уж мучительна, нет. В какой-то мере ему нравилось находиться рядом с ним, слушать его глубокий голос и наблюдать за его работой. Но в Акио всегда было слишком много свободолюбия, он не мог по первому щелчку бросаться кому-то на шею или же подставлять задницу. Это было унизительно и сладко одновременно.

В один из дней друзья засиделись далеко за полночь неподалёку от дома юных музыкантов в круглосуточном кафе. Пили великолепное немецкое пиво и болтали ни о чём. Руперт и Верена Рейнер, брат и сестра, были особо разговорчивы и подбивали Артемиса присоединиться к их маленькому коллективу. Как велико было желание согласиться, наплевав на всё, но юноша понимал, что из этого ничего не выйдет. Он не сможет быть и рядом с ними, посвящая время репетициям, и со своим владыкой, выполняя его прихоти и поручения. Если только он узнает, то фаворит останется и вовсе без их общества, необходимого ему, как глоток свежего воздуха. Ноэль наблюдал за ними молча, улыбаясь и тихо потягивая из бокала пиво.

– Ноэль, ну скажи ему! – возмутился Руперт, тряхнув крашеными алыми волосами с редкими синими прядками. Сегодня его макияж был почти агрессивным, как и его недвусмысленные попытки зайти вместе с обожаемым кумиром в туалет. – Он же великолепно играет, такой слух ещё поискать надо. А голос? Ты слышал у кого-нибудь ещё такой потрясающий мягкий баритон? Да если он петь начнёт, то перед ним весь мир ляжет.

– Оставь Артемиса в покое, – улыбнулся юноша, махнув рукой. – Не видишь, что ли, что у него и так дел невпроворот?

– Да какие у него могут быть дела, – буркнул Рейнер, вяло грызя чесночный хлеб и явно дуясь на их оппозицию. – Ты учишься где-нибудь, Арти? Или работаешь? Хотя да, откуда бы у тебя взяться таким деньгам, если бы ты не работал. Ты поэтому так редко к нам заглядываешь? Где ты живёшь?

– Далеко, – почти грубо отозвался Артемис, затем смягчил слова улыбкой, хотя шрам от этого страшно изогнулся, делая приятное лицо совершенно жутким. – Мне, правда, очень жаль, Руп, я хочу играть с вами, но не могу позволить себе такую роскошь. Даже сейчас, сидя здесь…

– Я поступаюсь кучей обязанностей и указов, – раздавшийся голос заставил Акио оцепенеть на пару мгновений и забыться от ужаса.

Медленно вместе с остальными он обернулся. В сторону единственного занятого друзьями столика двигался мужчина, высокий и одетый с иголочки, великолепный, как и всегда. Смоляные тугие локоны ниспадали на его плечи, скрытые тканью дорогого строгого пиджака. Белоснежная рубашка навыпуск без единой складочки или же пятнышка пыли подчёркивала аристократичную бледность его лица. Тёмные тонкие словно бы бескровные губы, едва различимо изогнулись в холодной улыбке. И эти глаза. Глаза, которыми когда-то юный Акио бредил много лет, точно жидкие мрачные аметисты пылали на его лице, оживляя эту жуткую и прекрасную безэмоциональную маску. Его рука, увенчанная перстнем с камнем под стать хищным глазам, улеглась на плечо Артемиса, и цепкие пальцы тут же сжались. Мужчина окинул пренебрежительным взглядом компанию и скривил губы.

– Ты отдаёшь себе отчёт в том, сколько сейчас на часах? – бесстрастно поинтересовался он, даже не глядя в сторону того, к кому обращался. Но тот всё и так понял.

– Три часа ночи, – отозвался бесцветным голосом Артемис.

– Вставай. Идём.

Сглотнув, Охотник быстро положил на стол деньги и уже подорвался, чтобы уйти, как его окликнули. Ноэль смотрел на «хозяина» без капли страха, но с некоторым уважением и одновременно вызовом.

– Сбавьте тон, мистер, – сухо проговорил он, приподняв бровь. – Какого чёрта вы ему указываете, что и когда делать?

– Всё в порядке, – торопливо произнёс Акио, без ропота притискиваясь к мужчине, едва сдерживая дрожь от его прикосновения к собственной талии. – Всё хорошо. Увидимся.

И первым направился на выход, сжав пальцы брюнета. Они прошли молча несколько улиц, свернули в узкий переулок, и брюнет повёл рукой с кольцом. Под его прикосновением ткань мира застонала и содрогнулась, распахивая врата портала, и они шагнули в него одновременно. Нестерпимый жар опалял кожу и лёгкие, но Артемис до последнего терпел, даже когда оказался в сумрачной огромной спальне, обставленной с шиком и вкусом, наедине с господином.

– Гилберт, я, – пробормотал он, когда объятия разомкнулись и мужчина принялся с видимым омерзением снимать с себя человеческую одежду.

– Кто эти малолетки? – не смотря в его сторону, задал вопрос темноволосый, накидывая на плечи свободную чёрную тунику, выгодно подчёркивающую его сильное тело.

– Музыканты, – почти прошептал Акио, опустив голову, стискивая кулаки и кусая губы. – Я встретил их в Хайдельберге почти год назад. Только музыка, ничего более.

– Музыка, – задумчиво повторил Гилберт за ним, глядя через окно в тёмную даль, отмеченную иным миром. Несколько мгновений он молчал, оставаясь неподвижным, точно статуя, и таким же холодным. – Тебе что-нибудь нужно для этого?

Сказать, что Артемис удивился – ничего не сказать. Гилберт Найтгест никогда не славился сговорчивостью и мягким характером, скорее уж строго наоборот. И подобный вопрос застал врасплох. Что ждать от него? Что он задумал? Кажется, он ждал ответа, пусть ничем и не выказывая собственных мыслей и чувств. Липкий страх сковал подобно густой толстой паутине, но юноша всё же заговорил.

– Я бы хотел чаще заходить к ним, – неуверенно начал он и примолк.

– Ну? – поторопил Гилберт, бросив единственный задумчивый взгляд на тонкую фигуру чуть поодаль.

– Деньги, – добавил Акио, и тот махнул рукой.

– У тебя всегда есть полный доступ к казне.

– Ты… разрешаешь? – неуверенно уточнил альбинос.

– Ещё одна глупость в подобном ключе, и ты будешь сидеть в подземелье безвылазно, – отрезал Найтгест, а затем двинулся на выход, но в дверях замер ровно на несколько секунд. – Ложись спать. Выглядишь усталым.

И вышел, не оставив после себя ничего, кроме недоумения. Сердце бешено колотилось в груди, и Артемис ещё долго не мог заставить себя двинуться с места, сделать что-то или попытаться осмыслить произошедшее, но вскоре уже спал, устроившись в господской постели.

❃ ❃ ❃

С тех пор друзья встречались так часто, как это только было возможно, а Артемис изучал их, наблюдал за творением, и на душе было невыразимо легко как никогда. Счастье прикоснуться к свободной и никому не подвластной музыке кружило голову, избавляя от тягот подневольной жизни и невыносимого задания, давившего на виски стальным обручем. А теперь даже они не могли унять боль в худой груди.

Покончив с завтраком, он долго и муторно отмывал тарелку, до того, что она начала скрипеть под длинными пальцами. И лишь спустя почти четверть часа он заставил себя убрать её на полку и, пройдя мимо друзей, подняться в свою комнату. Его она называлась чисто формально. Он никогда здесь не ночевал, никогда не жил, а лишь изредка отдыхал, собираясь с силами. Денег, что ему отвёл хозяин, хватило на многое: купить дом этим пройдохам (а потому он имел полное право приходить сюда в любое время и делать, что вздумается), заменить их инструменты на более качественные, а так же пробить дорогу в мир большой музыки. Играть с ними он так и не согласился. То, что Гилберт позволил являться в этот мир, когда заблагорассудится, оставаться здесь в меру долго и заниматься своими делами, помимо тех, что он возложил юноше на плечи, уже было невероятно. И злоупотреблять его благодушием совершенно не хотелось, и тем более вывести его из себя. Но у Артемиса это всё же вышло. А всё из-за чего? Зайдя в комнату, он рухнул на постель и застонал в подушку, укрываясь с головой.

There were times in my life I was down on my knees,

Now it’s over,

Deep inside my heart I know

Simply put I’ve been stabbed in the back

Ever since I remember,

But deep inside it hurt to let go

========== Глава 2: Мужчина, который не пишет прозу ==========

Рукам твоим, таким жестоким,

Я поклонялся, как гильотине,

Ты в ранг искусства возводил пороки

И рисовал ножами слов картины.

Этот дом выделялся из прочих не только своим физическим строением, но и переливающейся вокруг него особой аурой: тесное сплетение чёрного и белого, узоры, ласкающие взгляд, способный различить эту таинственную игру, этот волшебный танец, завораживающий и гипнотизирующий как змея, поднявшаяся на хвост и раскрывшая капюшон. Ему было понятно, что любой, сунувшийся сюда со злым намерением, очень быстро либо сбежит, либо погибнет, угнетённый этой силой. Мужчина медленно и неторопливо перешёл через дорогу, толкнул, отворяя, ворота, а затем двинулся к входной двери. Трель звонка пронеслась внутри, затем раздались шаги, и на пороге возник высокий плечистый человек. При виде гостя он побледнел, отшатнулся, широко распахнув глаза.

– Господин, – ошарашенно прошептал он, не зная, то ли бежать, то ли склониться перед владыкой.

Мужчина кивнул в ответ на своеобразное приветствие, и улыбка на тёмных губах сочилась холодным ядом торжества.

– Позволишь войти?

Хозяин дома торопливо кивнул и отошёл в сторону, позволяя ему пройти внутрь. Будто живая тень он скользнул через порог, и окинул чуть брезгливым взглядом прихожую. Всё здесь было таким человеческим, простым и безмолвным, оскорбляло своей неподвижностью взгляд. Он являлся в этот мир в последнее время слишком часто, но цель того стоила. Ради этой цели Господин чернокнижников готов был пренебрегать всеми правилами и запретами, ломая любые преграды. И любых людей. Найтгест повёл плечами, расстегнул брошь и скинул на локти свой тяжёлый плащ, затем перекинув его через руку. Сапоги из чёрной кожи с железными каблуком и носом глухо и опасно постукивали по деревянному полу, когда он шёл мимо Рафаэля в гостиную, с любопытством оглядываясь по сторонам. Так вот где он жил. Вот где он вырос. Вот что держит его в этом мире. Из кухни донёсся взволнованный женский голос:

– Рафаэль, милый, кто там?

– Андреа, дорогая, подойди, будь добра, – упавшим голосом попросил глава семьи, наблюдая за тем, как гость по-хозяйски усаживается в кресло и закидывает ногу на ногу.

Женщина выпорхнула к ним, поправляя на себе атласную пижамную рубашку. Босые ноги беззвучно сделали шаг-другой к центру гостиной. Серые глаза широко распахнулись, когда она разглядела гостя. Он выглядел таким чужеродным в спокойной гостиной, точно тлеющий уголь посреди званого обеда.

– Гилберт, – выдохнула она, качнувшись и ухватившись за руку мужа. – Как… что ты…

– Ты знаешь, зачем я здесь, Андреа, – насладившись произведённым эффектом, спокойно улыбнулся чернокнижник, переводя цепкий взгляд с одного на другого. – Где он?

– Не здесь, – жёстко и холодно вмешался Рафаэль, сделав небольшой шаг вперёд и одним плечом заслонив собой жену. – И не придёт.

– В самом деле? – голос чернокнижника был почти ласковым, как карамельная патока. Слушая его, хотелось расслабиться и позабыть обо всём, закрыть глаза. Улыбка не покидала его губ. – Я знаю, как заставить его явиться сюда.

– Мам? Пап? Кто это? – внезапно раздавшийся с лестницы оклик заставил всех вздрогнуть и обернуться.

Высокий молодой человек с белыми как снег волосами, зачёсанными назад, внимательно и встревоженно оглядывал их, замерев на ступенях. Сколько он там уже стоит, слушая их, было непонятно.

– Это Сэто? – Найтгест закинул руку на спинку кресла, полуобернувшись, заинтересованно оглядывая юношу, но лицо его стало жестоким. Вот кого он любил. Вот кто стоял у него на пути. – Славный юноша, способный.

– А ты кто вообще такой, патлатый? – огрызнулся младший Акио, гневно сощурившись. Он ощерился, как молодой глупый волчонок, не понимая ещё, что огромный охотничий пёс перед ним не боится крохотных клыков.

– Гилберт Найтгест, – словно бы не заметив грубости, произнёс гость, поднимаясь из кресла и плавно двигаясь в сторону лестницы. Одна ступень. Вторая. Сэто будто окоченел, во все глаза глядя на приближающегося мужчину. В аметистовых радужках зажглось неистовое яростное пламя, и оно опаляло единственным своим существованием. – Из него вышел бы неплохой ясновидящий, не находите? Если бы, конечно, не маленький нюанс.

Губы его скривились в усмешке. Мужчина окинул Сэто взглядом, затем протянул руку и коснулся его макушки, встрепал волосы. Старшие Акио шумно выдохнули, до того задержав дыхание. Медленно обернувшись на них, Гилберт едва слышно ухмыльнулся, не убирая руку с головы юноши. А затем заговорил, и голос его напоминал ледяную сталь, что прошивает тело насквозь.

– Позвони своему защитнику, Сэто. Пусть узнает, как всё плачевно. – Губы его чувственно изгибались, а взгляд стал колючим, острым. – Скажи, что мы его ждём с вожделением.

Первым отреагировал Рафаэль – метнулся к выходу, надеясь урвать немного времени, чтобы успеть предупредить старшего сына. А Найтгест опустил руку с ярко сияющим кольцом. Тени взревели и взметнулись в торжественном танце, услужливо распахиваясь перед своим истинным Повелителем. Он шагнул сквозь них и уже глядел прямо в глаза Андреа, чувствуя её дыхание на собственной коже. Стилет, что преподнёс ему Господин жрецов, лёг в ладонь неудобно и неохотно, но мужчину то не волновало. Он вернёт боль сторицей, заставит расплатиться и сделать так, как ему будет угодно. Женщина не успела даже всхлипнуть, а металл уже рассёк её трахею, и вновь мрак взвился, открывая врата. Хозяин дома уже заводил машину, но всё пошло наперекосяк с того самого момента, когда Господин чернокнижников появился напротив их жилища. Тени рванули Рафаэля за ноги, распахнув двери машины и утаскивая его обратно в прихожую. Он сопротивлялся до последнего яростно, цепляясь пальцами за траву, за ступени, за порог. Но что его магия могла против такого могущественного противника? Просто таяла рядом с ним, рассыпаясь на тысячи тёмных песчинок. Железный каблук с размаху опустился на его пальцы, ломая, заставляя отпустить выступ. Мороки подхватили его, притиснув к стене, вынуждая смотреть в глаза Найтгесту. Жестокие холодные глаза.

– Вы отняли у меня кое-что очень важное, – почти шёпотом пояснил он, приближаясь и с видимым блаженством слизывая кровь со стилета. Это не было игрой на публику: вампир желал почерпнуть силы из других. – Увели у меня из-под носа Артемиса. И я получу его себе.

Рафаэль расхохотался, запрокинув назад голову, содрогаясь всем телом.

– Тебе его не заполучить, Гилберт, – отсмеявшись, улыбнулся мужчина, без страха готовый встретить свою погибель. – И не получить над ним власть.

– Ты будешь наблюдать за этим из Долины, – осклабился чернокнижник, и вновь стилет собрал кровавую дань, пусть и кричал от негодования в чужих руках.

Тело медленно сползло по стене. Найтгест проводил это безучастным взглядом, улыбнулся и вернулся в дом, даже не став запирать двери или пытаться скрыть следы. Пусть он видит его силу. Пусть знает, чем всё может закончиться. Ради него Господин чернокнижников покажет свою истинную мощь. Сэто до сих пор стоял на лестнице. Для него всё произошло за считанные секунды. Вот, странный визитёр стоял рядом с ним, а затем в мановении ока оказался подле Андреа. Что-то сверкнуло, и женщина опала на пол, уставившись в потолок широко распахнутыми глазами. Ещё некоторое время она вздрагивала, цеплялась руками за собственную перечёркнутую шею, и её хрипы, бульканье болью отзывались в сердце юноши. Она ещё пыталась дышать, когда в коридоре раздались идентичные звуки, а темноволосый убийца вернулся в гостиную.

– Ты ещё не позвонил ему? – участливо поинтересовался Гилберт, усаживаясь в кресле с прежней вальяжностью и комфортом. – Давай же.

Сэто и сам не понимал, почему стал набирать номер брата, почему вообще повиновался этому монстру, но сделать что-либо против его воли не было никаких сил. Найтгест внимательно наблюдал за тем, как юноша подносит телефон к уху, не сводя перепуганных глаз с замершего тела матери. Гудок. Снова. И снова. Каждый из них отмерял пять ударов истерично стучащего сердца младшего Акио.

– Алло? Кто это? – услышал чернокнижник сиплый спросонья голос своего избранника.

– Артемис, Арти!.. – почти в истерике воскликнул Сэто, а затем его язык прилип к нёбу, не давая рассказать всё как есть. А затем он продолжил. – Прошу тебя, помоги!

– В чём дело? Что случилось? – с говорившего будто сорвали пелену сна. Раздался резкий скрип кровати.

– Я не знаю! – Сэто почти шипел от того, как его душила чужая мощная воля. – Он явился к нам, родители были так напуганы… боги, я не знаю, что происходит! Пожалуйста, Артемис!

Найтгест заставил его закончить вызов, а сам с затаённым нетерпением наблюдал за мальчишкой. Для него Сэто Акио в самом деле был всего лишь мальчуганом, едва вышедшим из-под стола. А вот его брат… дрожь предвкушения прошлась по спине чернокнижника, поползла вверх, сводя судорогой челюсти.

❃ ❃ ❃

Он помнил их первую встречу столь же ясно, как если бы она была вчера. Для него прошедшие семь лет в самом деле пролетели, как один день. Помнил субтильного юношу, посмевшему указать ему, Господину чернокнижников, что делать! Уже тогда он лучился силами и завораживал, а спустя почти год научился скрывать собственный свет. Это заинтересовало Найтгеста, увлекло, но не более чем головоломка на пять минут. Но вот его взгляд… прежде Гилберт не видел, чтобы на него смотрели так. С вызовом, дерзко, ухмыляясь и без зазрений совести флиртуя. И порой вспоминалось ему упоительное чувство, охватившее его в момент, когда их души будто соприкоснулись друг с другом. Именно оно столь возбудило его интерес, не желая стираться из памяти с ходом лет. Мальчик был хорош собой, но уж больно бесцеремонным оказался, как ему указали после. В то время Найтгест повяз в политике, что интересовала его мало. С куда большим удовольствием он бы занялся войной. Это у него получалось куда лучше. Иные говорили, что он ещё хуже собственного отца и развалит их фракцию куда быстрее своими замашками. А затем стали пропадать чернокнижники, которых он отправлял в мир изгнанников, чтобы не мельтешили перед глазами и занимались делом. Приходили похоронки, и это выводило из себя. Как они умудрялись гибнуть в мире простых смертных?! Гилберт не просто злился, он был в бешенстве.

Его верный советник, этот седой лис Акио, как бы невзначай указал ему виновника произошедшего. Его внук, этот щеголоватый скорый на язык юноша, встал не на ту сторону, выбрал не того лидера. И ох, как чертовски ловко он расправлялся с ними, даже будучи ограниченным в силах. Найтгесту довелось полюбоваться его работой, и это зрелище завораживало. Как естественны его движения и слова, как меняется от раза к разу его походка, повадки, как легко он подстраивается под каждую жертву. Пластичный, гибкий, точно мягкая глина, он, должно быть, и сам не осознавал собственных сил. Потерять его было бы ужасным упущением.

– Я хочу его, – спокойно оповестил Гилберт Господина жрецов, когда они закончили наблюдать и вернулись в свой родной мир.

– Прости? – мужчина с прохладным любопытством обернулся на него и приподнял бровь. Как же они были похожи! Но нет, юный Акио был живым, ярким, звонким, а его дед – спокойным и ледяным, как земли, которыми он правил.

– Я хочу его, – повторил чернокнижник, приподняв подбородок. – Хочу, чтобы он был моим от и до. Чтобы он делал всё то же самое для меня. Чтобы подчинился мне.

– Думаешь, он захочет тебя? – внезапно жестоко и едва различимо улыбнулся жрец, и его серые глаза заблестели искрами силы. Он издал звук, отдалённо напоминающий смех, но скорее похожий на обвал снежного кома с горы. – Ты не можешь управиться со своими людьми и землями, а претендуешь на покорность Акио?

– Ты подчиняешься мне, – сквозь зубы произнёс чернокнижник, и клыки его опасно проступили, а в зрачках полыхнули алые блики.

– Потому что я дал клятву быть на стороне Господина чернокнижников, коим ты, если помнишь, и являешься. Но он не станет служить сопливому мальчишке, который не может взять себя в руки и заняться делом, а не хобби. Ха, да он в два счёта приведёт здесь всё в порядок, если Акира добьётся своего. И ты не сможешь встать у него на пути, не сможешь защититься от его когтей. – Жрец резал словами, как ножом, безошибочно находя слабые места в защите своего подопечного. Он знал, что боль и гнев подскажут ему, что делать. А затем добавил, и голос его был наполнен спокойным торжеством: – Акио не выберет ЭТО вместо своей семьи.

– Что? – это прозвучало так холодно и ёмко, что жрец внутренне возликовал, но внешне ничем не выдал собственное состояние.

– Его семья куда более ценна, чем ты со своими бесполезными солдатиками и картами, Гилберт, – припечатал Артемис Акио I, расправив плечи. – Ради своего любимого брата он делает то, что ему скажет Акира. И, даже если ты ему не дашь выбор и уволочёшь сюда, он найдёт способ сбежать и защитить его. Ты ничего с этим не поделаешь.

– Это мы ещё увидим, – в слепой ярости воскликнул Гилберт и, стремительно развернувшись, рванулся в собственный кабинет.

Жрец смотрел ему вслед с улыбкой, полной мрачного удовлетворения. Этим мальчиком было просто управлять, но он ещё не понимал, что натворил и как выпустил марионетку из собственных рук. Дела союза пошли на лад слишком стремительно: засидевшиеся чернокнижники радостно и охотно приняли новые указания, и через несколько дней после их выхода уже разлетелись по всему материку, как стая ворон. Письма и доклады столь стремительно перелетали с места на место, что прочесть их все казалось невозможным, но Найтгест справлялся играючи, почти беспечно пробегаясь по ним глазами и успевая писать ответы. Его секретарь сбился с ног, замки стояли на ушах, а Господин отвечал на это ухмылкой победителя. Другим Повелителям придётся попотеть, чтобы подняться с ними на один уровень. Хлипкие границы влияния вдруг рванулись вперёд, оттолкнув всех прочих, закипела торговля, и Господин жрецов несколько заволновался. Когда он говорил «Приведёт здесь всё в порядок», он имел ввиду, что ему самому придётся куда меньше переделывать и исправлять. Теперь же он не знал, на чём сосредоточить собственное внимание и куда глядеть в определённый момент. Казалось, Гилберт успевал быть повсюду: наладил снова расшатывающиеся отношения с оборотнями, встряхнул некромантов и демонологов, зажал носы болотникам, откинул гоблинов, мелькнул перед эльфами, заставив их понервничать. В тавернах шепотков только и было что о всё растущей мощи чернокнижников, рудокопы и старатели теперь поглядывали на них, как на куда более перспективных покупателей и хозяев, чем на элементалистов. Те же в свою очередь могли лишь кусать губы от злости и лихорадочно придумывать ответ на такие нахальные действия. А пока они размышляли и собирались делать ход, как Найтгест снова давал о себе знать.

Так, решив послать людей на Изумрудные острова, Повелитель элементалистов получил неутешительную весть от гонцов: чернокнижники уже опередили их и предложили выгодный контракт по добыче драгоценных камней для их амулетов и колец. А когда попытались возобновить работу на одной из отдалённых шахт, натолкнулись на гарнизон, защищённый некромантами, сломали об него все зубы и ушли ни с чем. Стальная хватка Найтгеста, сомкнувшаяся на континенте, начинала даже пугать, и что-то подсказывало Господину жрецов, что на этом его подопечный не остановится.

– Что ты творишь, глупец? – резко вопросил он, когда без стука ворвался в кабинет Гилберта поздним зимним вечером. – Ты нарушишь всё равновесие!

– М? – мужчина даже не поднял на него взгляд, глядя в крупный кристалл, что повис перед ним в воздухе.

Артемис уже хотел высказать собственную ярость, но закрыл рот, вглядываясь в образ, что передавал кристалл. Его внук куда-то шёл через людской поток, оглядываясь по сторонам с внимательной осторожностью.

– Что ты делаешь? – тщательно контролируя злость, поинтересовался Акио, подходя к креслу для гостей и опускаясь в него.

– Я? – неохотно Гилберт отозвался, мельком глянул на жреца, затем снова сосредоточился на фаворите. – Как думаешь, слишком жестоко посылать повинных к нему?

– Что?! – Акио был даже не удивлён, а ошарашен, и это единственное слово билось в его мыслях перепуганной птицей. С той лишь разницей, что он вовсе не испугался, а пришёл в жуткую ярость.

– Ну да, – чернокнижник пожал плечами, жадно вглядываясь в силуэт. – Студенты семнадцатого года обучения на днях всем составом не явились на экзамен. Видите ли, господин Кито им не по душе. Вот я и послал их загладить вину. И убить Артемиса.

Челюсть жреца медленно поползла вниз и со щелчком встала на место. Теперь он и сам глядел в кристалл, стараясь ничего не упустить. Вот, юный Акио, передёрнув плечами, стремительно нырнул в переулок, кажется, почувствовав преследование. А затем вдруг вздрогнул, вскинул перед собой руки – к нему со всех сторон метнулись тени. Возможно, он не видел, но они были вполне реальны, вещественны и опасны, хотя студенты академии всё ещё не слишком хорошо справлялись с тем, чтобы управлять ими. Один из них умудрился защёлкнуть на шее Артемиса ошейник, сковывающий магические силы. Какая ярость исказила лицо юноши в это мгновение: он дико оскалился, и стилет в его руке возник будто сам собой. Тонкий светлый клинок мелькал, ведомый искусной рукой. Несколько раз его ранили: в плечо, пробив его насквозь, а затем в бедро, после – прочертив полосу по всей длине спины. Но тот, как будто не чувствуя того, продолжал сражаться до безумия яростно. Пока одна его рука разила, второй он отбивал атаки, умудряясь хватать тени и отталкивать прочь. Первые минуты он выглядел сосредоточенным, а затем вдруг заухмылялся, движения его перестали быть скованными, но стали текучими, плавными, точно танец для одного. И он умудрялся завлекать в него, утягивать каждого, до кого мог дотянуться, пусть и не был в силах разглядеть их.

– Отзови их! – закричал жрец, рванувшись вперёд и схватив Гилберта за плечо. – Он убьёт их всех!

– Конечно убьёт, – безразлично пожал плечами Найтгест, но глаза его пылали от возбуждения. – Ты видел, как заживает на нём всё? Его невозможно убить. Только истощить и попытаться заставить выдохнуться. Несколько дней назад он бился почти пять часов. По нему попало не меньше сотни атак, а он убил одной единственной. Может, ему надоедает и он заканчивает всё таким способом? Хм…

– Гилберт, немедленно отзови их, – повторил Акио, встряхнув чернокнижника, а затем влепил ему смачную оплеуху, поняв, что иначе образумить одержимого мужчину не получится. – Ты погубишь этих детей!

Господин чернокнижников смерил его яростным взглядом, затем откинулся на спинку кресла и прикрыл на несколько мгновений глаза. Он отдавал приказ. Кристалл замерцал, а затем тени отхлынули прочь от Артемиса, ошейник с него исчез. Он озирался по сторонам зло и даже с досадой. Затем вдруг усмехнулся, поднёс к губам стилет и слизнул с него кровь, зажмурившись. А после выпрямился и что-то произнёс, поморщился и повёл плечом. Скинул с себя рубашку, и жрец, не веря собственным глазам, наблюдал за тем, как стремительно зарастают на нём раны. Будто кто-то профессионально исцелил его. Но Повелитель жрецов готов был дать голову на отсечение, что у его внука весьма посредственные способности к магии лекарей. Кто мог сотворить подобное в мире смертных? Найтгест жадно наблюдал за тем, как Охотник достаёт из рюкзака упаковку влажных салфеток и стирает с кожи кровь, как затем вытаскивает другую рубашку и неспешно накидывает на себя, словно ничего необычного не произошло.