Текст книги "И рассыплется в пыль, Цикл: Охотник (СИ)"

Автор книги: Люук Найтгест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 46 страниц)

Лишь следующим днём они добрались до деревушки, где Дита выросла. За прошедшие семнадцать лет многое изменилось, потому как село разрослось, спонсируемое лордом Орт. Но всё равно на шествующего мимо домов лигра с девушкой и ребёнком на спине многие смотрели с искренним изумлением и едва ли не страхом. Никто не мог бы узнать в богато, с лоском, одетой леди фермерскую девчонку, когда-то бегавшую здесь босиком в длинном льняном платье. Зверь остановился возле крохотного домишки со скотным двором едва ли не вдвое больше его самого, затем припал на лапы и разлёгся. Двери дома распахнулись, и навстречу нежданным гостям вышел юноша. Поджарый, с цепким взглядом и немного диковатой походкой бывалого следопыта и охотника. Каштановые коротко стриженные волосы топорщились мелкими кудрями, не скрывая простоватого, но симпатичного лица с чуть вздёрнутым носом. В отличие от других он сразу признал в девушке Диту. Она соскочила со спины лигра и бросилась к возлюбленному, заключив в крепкие объятия. Он незамедлительно подхватил её на руки и покружил, неверяще улыбаясь и вздрагивая от частых, мелких поцелуев, волной прошедшихся по его лицу. Но больше всего охотника поразило не это. Следом за Дитой к нему приблизился ребёнок. Богатая его одежда, пусть и запылённая, вполне указывала на его происхождение. Мальчик смотрел на него строго и с укоризной, то и дело переводя взгляд на мать, которая и не думала отлипать от возлюбленного.

– Мама? – со всей вопрошающей интонацией позвал он, чуть сощурившись. – Кто это?

– Рурука, познакомься, это Мэкья. Твой настоящий отец, – со всем возможным достоинством отозвалась леди, повернувшись к сыну. Тот нахмурился, сделал шаг назад. Девушка спала с лица. – Ру, малыш…

– Нет, – только и произнёс мальчик, а сам вернулся к лигру и, присев рядом с ним на землю, крепко обнял.

Дита и Мэкья обменялись взглядами, понимая, что будет куда сложнее приучить мальчишку к мысли о другом отце, чем вывезти его из замка Ортов. Длительное время Рурука в самом деле воспринимал Мэкья в штыки, отказываясь хоть как-то общаться с ним или слушать, что он говорит, всякий раз после таких попыток наладить отношения убегая к лигру, осевшему в лесу рядом с деревенькой. Огромный ласковый зверь стал единственной отдушиной в жизни юноши, который не мог долго находиться рядом с матерью и отчимом. Ему безумно хотелось попросить зверя отвезти его обратно, к отцу, но всё же мальчишка был достаточно умён и понимал, что элементарно не переживёт очередной марш-бросок через пустыню. Стоило только юному Орту выбежать в лес, как там его встречал нежный молчаливый друг, незамедлительно принимавшийся ласкаться к его рукам. Всё переменилось пять лет спустя, когда Рурука узнал, что у него будет брат. Эта новость сперва ужасно шокировала его, едва только привыкшего к жизни в тихом пригороде, расположившемся в плодородной богатой долине, гораздо южнее столицы, куда они перебрались через год после побега Диты. Жизнь там кипела: дичи и рыбы хватало на всех, а земля не переставала радовать пышными всходами. Мэкья промышлял охотой и рыбалкой, пока Дита познавала радости шитья, плетения и вышивки без строгого надзора слуг и аристократов. Да и узнал о планируемом прибавлении мальчик совершенно случайно: заметил, что у матери появился живот, и невозможно этим заинтересовался. Увидев, что сын с любопытством косится на живот, Дита лучезарно улыбнулась и поманила его к себе пальцем:

– Иди сюда, Ру.

Мальчик неуютно поёрзал, однако же приблизился и замер. Она осторожно обхватила его голову ладонями и приложила ухом к животу. Удивлённый подобным, Рурука прислушался, задержал дыхание. Ему почудился осторожный толчок, шевеление, и это ужасно его напугало.

– Ты болеешь? – встревоженно вопросил мальчик, вскинув взгляд на мать, и та рассмеялась. Она прямо-таки лучилась здоровьем и счастьем.

– Нет, что ты. У тебя будет братик, – возвестила она, улыбаясь тепло и приятно.

Рурука моргнул разок, другой, потом отошёл прочь в задумчивости. Ему вспомнились братья и сёстры отца: злые, напыщенные, совершенно лишённые намёка на любовь к племяннику и кому бы то ни было кроме самих себя. По сравнению с отцом то были небо и земля. Стоило ему только представить, что у него будет такой брат, как ледяной ужас пробирался к сердцу. Он не мог такого допустить. И после этого стал едва ли не хвостом ходить за матерью, следить за тем, чтобы всё необходимое было у неё под рукой. Не то чтобы он старался окружить заботой именно её, но каким-то внутренним чутьём понимал, что здоровье и состояние брата напрямую зависит от Диты. И именно поэтому изо всех сил старался, делал всё, что только мог. Особенно ему было жаль, что в доме нет ни одной книги. Да что уж там, даже чернильницы и бумаги не было. Именно поэтому, когда Мэкья, уезжая в очередной раз со шкурами в столицу, поинтересовался, что же привезти Руруке в подарок, тот не стал мрачно отмалчиваться и затребовал свитки, чернила и перья. Дита и отчим покосились на мальчика удивлённо, но он сохранял невозмутимый вид.

– Малыш, а зачем тебе это, если не секрет? – поинтересовалась мать, уложив ладонь сыну на голову.

– Напишу для брата книгу, – серьёзно возвестил Рурука, гордо вздёрнув нос. – Раз уж здесь их нет, я создам сам.

Мэкья про себя фыркнул, но решил каприз выполнить. Быть может, что тогда пасынок смягчится и перестанет делать вид, что никакого отца здесь нет. Однако же, вернувшись, он обнаружил, что жена уже родила, а старший сын крутится возле колыбели, которую охотник сам соорудил.

– Как мама? – поинтересовался Мэкья у Руруки, скинув на пол сумку.

– В порядке, – безразлично отозвался мальчик, а затем протянул руки и взял кулёк с младенцем. Тот с любопытством глазел по сторонам.

– Осторожней, Ру, – предупредил юноша, попытавшись поддержать ребёнка, но тот ускользнул от его рук: старший отвернулся, прижимая к себе брата. – Эй!

– Проверь Диту, а с братом я сам справлюсь, – буркнул Рурука, но когда он смотрел на малыша на своих руках, лицо его приобретало вдохновлённое выражение, расцветала на губах улыбка.

Мэкья передёрнул плечами, но прошёл в спальню. Дита лежала в постели, рядом на деревянном подносе исходила парком деревянная миска с наваристым бульоном. Заслышав шаги, девушка приоткрыла глаза и заулыбалась, села:

– Милый!

– Как ты себя чувствуешь? – заботливо поинтересовался Мэкья, присев рядом и обняв возлюбленную.

– Всё хорошо, – заверила она его. – Рурука позаботился обо мне, пока тебя не было. И о Роккэне.

– Роккэн. Хорошее имя, – кивнул Мэкья, постепенно расслабляясь. Видя счастливое лицо жены, он не стал спрашивать её о странном поведении старшего ребёнка.

В самом деле, с появлением брата Рурука несколько смягчился и к матери, и к Мэкья, но редко когда подпускал их к нему, похоже, вознамерившись вырастить самостоятельно. И смотрел крайне укоризненно, когда отчим вдруг подхватывал Роккэна на руки и начинал кружить по двору или дому, завидуя, что не может сделать так же. Что там копошилось в кудрявой голове мальчишки, понять было трудно, но одно ясно точно: брата он любил безумно, и мать с отцом могли не переживать, уходя вечером на прогулку, что с детьми что-то случится, что не поедят, не искупаются, не смогут растопить камин. Несмотря на то, что рос, окружённый слугами и влиянием отца, Рурука неплохо справлялся с бытовыми вещами, запросто готовя еду на всё семейство. Но лучше всего у него получалось возиться с младшим братом: словно чувствуя его на ментальном уровне, Рурука заранее угадывал его желания, понимал причину слёз и криков, тут же принимаясь исправлять. Дита наблюдала за этим со стыдом, вспоминая, как кричала в ответ на старшего сына, не понимая, чего он хочет. Пожалуй, это в нём было от отца: смотрел внимательно и делал «как надо». Роккэн рос неторопливо, заботливо укутанный любовью семьи. И одним из первых воспоминаний мальчика был полыхающий огонь в камине, стрёкот сверчков за окном и брат, на ходу записывающий и читающий для него истории. Они были короткими, первое время совершенно лишёнными глубокой мысли и морали, но со временем наполнялись и сюжетом, и чувствами – чем взрослее становился Рурука и чем яснее понимал мир вокруг себя, тем лучше передавал его в текстах. Роккэн слушал это, распахнув рот и глаза, и картинки в его голове были куда ярче, чем само понимание слов. Рурука помнил, как разозлился, когда однажды взял свои записи, которые вёл несколько лет, и обнаружил там чернильные разводы, оставленные следы пальцев. Роккэн стоял рядом и улыбался от уха до уха, пряча перепачканные руки.

– Зачем?! – возмутился Рурука, содрогаясь от злости и едва сдерживаясь от того, чтобы отвесить брату подзатыльник. – Я же делал это для тебя!

– Это тебе, – удивился младший Миррор, а затем ткнул чёрным пальцем в один из рисунков, принимаясь пересказывать услышанную историю. Он нарисовал её, но Рурука всё равно ничего не различил.

Решив не злиться на брата, он только вздохнул и вскоре переписал все истории, однако время от времени ловил брата за тем, что тот что-то вдумчиво калякает, пока слушает его. Со временем эти линии стали чуть более ровными, понятными, и у уезжающего в столицу Мэкья Рурука запросил для брата кисти и краску. Охотник удивился, однако же вернулся с подарками, и Рурука удовлетворённо улыбался, наблюдая за тем, как брат изрисовывает родительскую простыню.

– Я не доглядел, – с честным лицом объяснил Рурука, когда поднялся гвалт. Он удивлённо округлял глаза и делал вид, что не понимает, что же такое «хорошо» и «плохо». – Он же растёт, учится. Ему надо всё познать.

И хотя пасынку было почти тридцать лет, Мэкья не постеснялся выпороть его тонкой хворостинкой. Но даже после этого Рурука не сознался, что нарочно не остановил брата и дал ему заниматься домашним вандализмом. И всё же злая, горькая фраза сорвалась с его губ в тот вечер:

– Настоящий отец никогда не поднимал на меня руку.

Дита отшатнулась от них, уставившись на сына с обвинением, и тот глянул в ответ маленьким злым волком, а затем, хромая, убрёл в лес, чтобы побыть с лигром, про которого напрочь успел забыть за всё это время. Но прекрасный зверь не вышел к нему, не встретил на их маленькой опушке, не приласкался и не успокоил громовым мурлыканьем. Руруке хотелось думать, что он дождался, пока появится Роккэн, а затем ушёл по своим делам, и он продолжал повторять это себе ещё долго – просто ушёл гулять, к своей семье. Думать о том, что его бросили, не хотелось, но чувствовал он себя именно так, пусть и понимал, что первым забыл про своего верного пушистого друга. Когда он лежал ночью задницей в зенит, пытаясь перебороть боль и уснуть, рядом закопошился Роккэн.

– За что он тебя? – пробурчал младший, обнимая брата за плечи и утыкаясь ему в висок носом.

– За то, что я не такой, как они, – буркнул Рурука, приобняв брата в ответ. – И никогда таким не буду.

– Ну и хорошо, – вздохнул с облегчением младший Миррор и с удовольствием засопел, уже проваливаясь в сон. – Ты мне и таким нравишься.

Рурука не смог подавить улыбку.

❃ ❃ ❃

Близ их города стали появляться наёмники, жаждущие наживы, и очень часто случалось так, что едва ли не проникали внутрь. Стража боролась с ними изо всех сил, в то время как продажные мечи от этого только больше зверели. Ходили слухи, что это переодетые слуги элементалистов решили ударить чернокнижникам в спину. Но подтверждений тому так и не нашлось. И, несмотря на все эти волнения, жители даже не думали поднимать панику и продолжали свои дела. У них остановилась труппа актёров, показывавших старую романтическую пьесу, повествовавшую о трагичной любви дроу и светлого эльфа. Там были и постановочные бои, и фокусы, и шутки, и братья Мирроры смотрели представление с открытыми ртами. А на закате, когда они возвращались с родителями домой, произошло кое-что, что не входило в планы супружеской четы. Им навстречу ехал отряд всадников, облачённых в чёрные мантии. Дита автоматическим жестом притянула к себе за плечо Руруку, а тот в свою очередь – Роккэна, чтобы освободить дорогу. Но всё же старший из братьев вздрогнул, вглядевшись в изуродованное шрамом лицо едущего впереди мужчины. Тот, похоже, тоже обратил внимание на застывшую у обочины семью, а затем натянул поводья:

– Дита? Рурука?

– Па-ап? – изумлённо протянул юноша, неверяще округлив глаза. Он рванулся вперёд, но Мэкья перехватил его за плечи, не дав убежать. – Папа! Пустите меня!

– Вы обознались, – ледяным тоном бросил охотник, едва не на буксире пытаясь утащить старшего ребёнка прочь, но тот упирался, стараясь не упускать Гиозо из виду. – Идём, сынок.

– Не называй меня так, – взбрыкнул Рурука, едва не оскалившись.

И чёрт его знает, чем бы всё обернулось, если бы по городу не пронёсся тревожный звон колокола. Воспользовавшись заминкой, Мэкья потащил семейство прочь, пока чернокнижники крутили головами, всем своим видом спрашивая: «Куда смотреть? Кого спасать?». Люди встревоженно оглядывались, переговаривались, переносили новость от одного к другому, и они начинали паниковать, разбегаться.

– Элементалисты напали! – расслышала Дита, а оттого только ускорила шаг, подталкивая сыновей, которые то и дело оглядывались на вскочившего на коня Гиозо.

– Вперёд, надо остановить их, – приказал Орт, а затем бросил взгляд на удаляющееся семейство.

Поддав пятками коню, он направил отряд вглубь города, откуда начинал подниматься дым. Дита не могла отделаться от чувства, что ничем хорошим это не кончится. Едва только они добрались до дома, она указала на спуск в каменный подвал, недоступный пламени:

– Быстрее. Можно переждать там.

– Но там же!.. – возразил было Рурука и отработанным движением уклонился от подзатыльника. – Я не пойду!

– Живо, если не хочешь умереть, – рявкнул Мэкья, схватив его за шиворот и потащив за собой.

Роккэн топтался на проходе, не совсем понимая, что именно происходит, поглядывая на семью с немым вопросом. Брат выглядел таким сердитым, каким не бывал прежде: побелел от ярости, глаза потемнели, а дышал он тяжело и часто, содрогаясь всем телом. Казалось, ещё чуть-чуть и бросится с кулаками на отчима, но лишь быстрым шагом спустился в подвал, как-то неуловимо отодвинув Роккэна с пути. Дита вздохнула с облегчением и торопливо встрепала кудри на макушке младшего:

– Иди с ними. Я сейчас, воды наберу.

Мальчик помедлил, открыл было рот, а затем со вздохом ступил на лестницу. Грохотнуло совсем близко, и соседний дом вспыхнул, как промасленный факел. Девушка же метнулась к колодцу и быстро запустила флягу в ведро с водой, чтобы затем присоединиться к семье. Они заперли двери изнутри. Здесь хранились овощи, мясо, вяленое, копчёное, а потому ароматы стояли соблазнительные. Но ни один из Мирроров даже не думал о еде в эти мгновения, со страхом прислушиваясь к происходящему наверху. Мэкья держал наготове лук, не сводя взгляда с двери. Единственный светляк плохо разгонял мрак обширного помещения. Дверь в подвал содрогнулась и заскрипела.

❃ ❃ ❃

На улицах города творился кавардак, неразбериха, в воздухе застыл запах горелого мяса, палёного волоса, ткани, тяжёлый дым стоял стеной, не давая продохнуть. Раздавались крики, вопли, стоны, рыдания, и через эту какофонию боли с трудом прорывались короткие, резкие приказы:

– Вы, двое, налево. А вы направо. Заходите с тыла!

Лорд Орт, уже четыре года разъезжавший по Ифарэ и поддерживавший порядок на трактах и в городах, взял на себя командование защитой. Старое, забытое ощущение – пламя войны – пробудило его, дало возможность отойти от ступора, в который он впал, увидев жену и сына живыми. Но они были вовсе не одни, и это задело гордость чернокнижника. Впрочем, он смог скрыть и собственную боль, и разочарование, но не удержал улыбку, когда Рурука рвался к нему с такой искренней преданностью в глазах, что мужчина с трудом сдержался от того, чтобы рвануться ему навстречу. Возможно, когда они разберутся с элементалистами, он сможет забрать его с собой и наверстать упущенное, даже если Дита или этот её простолюдин будут против.

Отряд перестраивался, ведомый указаниями опытного тактика, и Орт жалел о том, что в его подчинении всего десяток магов и ни одной твари, чтобы хоть как-то склонить чашу весов на их сторону. Мужчина успел насчитать не меньше полусотни элементалистов, активно колдующих: с неба летели огненные искры смертоносного дождя, земля содрогалась, и ветер становился всё более злым, режущим. Это была даже не хаотичная или случайная атака какого-то дома, а сработанное вторжение, слаженные действия многоопытных боевых магов. Со своими фехтовальщиками Орт бы далеко не уехал, но к ним присоединились ещё и стражи города. И, пусть то было жестоко, он отправил их в лобовую атаку, пуская в расход и давая чернокнижникам шанс подгадать момент. Сам он начал плетение заклятья, призывая к теням, хотя предпочитал магии меч, но скептично относился к тем, кто владел только одним из искусств. Засвистели стрелы одна, другая, пятая, находя цели с попеременным успехом. Мрак подрывался с земли и как хищный зверь срывался к элементалистам. Несколько из них уже повалились замертво. Вперёд вышел высокий мужчина в алом плаще. Пламя объяло его быстрее, чем Орт успел моргнуть и осознать всю плачевность положения. Он понимал, что теперь будет вынужден сосредоточиться исключительно на этом чародее, отдав ход битвы на произвол судьбы и сообразительность своих подчинённых. Объятый огнём маг рванулся к Орту, безошибочно признав в нём главный винтик обороны города. От него дышало невыносимым жаром, и Гиозо всеми силами уворачивался от его рукопашных атак. Элементалист смеялся заносчиво и язвительно, смотря на эти потуги справиться с огнём. Краем глаза Орт наблюдал за тем, как чернокнижники всё сильнее приближаются к врагам, не давая им шанс увеличить мощь заклятия за счёт преодолеваемого ими расстояния. Лучники постепенно брались за двойные клинки, готовые броситься в ближний бой, от стражи осталось лишь кровавое крошево и обугленные доспехи.

Раздавшийся женский крик вдалеке пронзил Гиозо в самое сердце: он хорошо знал этот голос. Отмахнувшись от элементалиста, он бросился на помощь. Но не успел он сделать и двух шагов к коню, как ощутил, что земля уходит из-под ног. Она дрожала, вздымалась, бугрилась и прорастала каменными шипами. «Дита. Дита. Дита», – судорожно билось в его мыслях, пока он перескакивал через расщелины и возводил один щит за другим. Прожорливый мрак выпивал слишком много сил, а у мага, потерявшего концентрацию и поддавшегося чувствам, брал так и вовсе в три горла. Добраться до дома, откуда слышались истошные визги, он не успел – пламя оказалось быстрее, равно как и резвый молодой элементалист, настигший чернокнижника двумя изогнутыми клинками-костерезами. Зазубренные лезвия пробили рёбра, зацепились за них и рванулись назад, вскрывая грудную клетку, с той лишь разницей, что в обратную сторону. Тени, до того безумно плясавшие по улице, смиренно опали. Элементалисты усилили напор.

❃ ❃ ❃

Дверь влетела внутрь, с грохотом прокатилась по лестнице и упала у подножия. Мэкья спустил стрелу с тетивы в то же мгновение, но она рассыпалась пеплом ещё до того, как пролетела хоть один метр. В подвал спускалось пятеро элементалистов. Они шли с важным видом победителей: с неспешной вальяжность и не обращая внимания на то, что охотник изо всех сил стреляет в них. Мэкья бросил лук, выхватил охотничий нож из-за пояса и рванулся на идущего впереди мага, но тот лишь вяло повёл рукой. Дита вскрикнула и закрыла собой сыновей, когда её возлюбленный повалился на пол у стены со свёрнутой на триста шестьдесят градусов шеей.

– Женщина, – небрежно бросил чародей остальным, повёл плечом. – И два ребёнка.

– Мелких оставь, а бабу тащи, – легко подхватил его мысль второй. – Всё равно лорд уже закончил с захватом, можем расслабиться.

– Но и задерживаться не стоит, – встрял другой. – Не ровён час, что вести дойдут до Найтгеста, и тогда придётся бежать со всех лопаток.

– Эй, самка, – первый прервал спор и двинулся напрямик к Дите. – Ты ведь хочешь, чтобы твои сыновья выжили, не так ли? Тогда не вздумай сопротивляться.

Девушка закричала, заметалась, когда сильные руки вцепились в её плечи, оттаскивая от детей. Рурука крепко обнял Роккэна, уткнув лицом к себе в грудь, устроив спиной у стены. Он сам не смел обернуться, поджилки тряслись от страха. Маги потащили мать наверх, а один остался наблюдать за детьми, чтобы ничего не выкинули. Истошные вопли, доносящиеся из дома, ввинчивались в уши и мозг, царапали сознание, и старший брат не знал, что сделать, чтобы этого не слышал Роккэн. Он прижимал его к себе, шептал что-то неразборчивое ровным, мягким голосом. Ему казалось, что, если брат сможет уснуть, то это сильно всё облегчит, но куда там. Роккэн таращил глаза, вцепившись в Руруку мёртвой хваткой, и отцепить его не смогли бы даже все Воплотители вместе взятые. Губы его дрожали, равно как и он сам, по щекам ручьями катились слёзы, но он не пищал, не скулил, молча варясь в своих мыслях.

❃ ❃ ❃

Хорошо, пожалуй, быть рядовым чернокнижником и в своё удовольствие рассекать по стране, приглядывая за трактами и опасными местами. Переезжай себе от таверны к таверне, напускай страх на округу одним только своим видом – сказка, а не жизнь. Патруль тёмных магов, пребывавших в изрядном подпитии, весело галдел, перешучивался и обсуждал последнее столкновение. Дорога выдалась спокойной, приятной, и закатные лучи солнца приятно пригревали.

– Чуете? – протянул один из них, потянув носом воздух. – Горелым пахнет.

– Это моя задница, – сплюнул другой, недовольно кривя физиономию. – До сих пор с того элементалиста полыхает.

– Да даже твоя жопа не может так полыхать, – пробормотал первый, смотря куда-то за плечо сослуживцу. – И вообще, не так уж он тебе и присунул.

– Это кто ещё кого нагнул?! Ты недооцениваешь мою мощь! – со всем возможным пафосом воскликнул чернокнижник, и остальные посмеялись, однако затихли, едва только увидев, на что намекает капитан.

Хвастун обернулся, и брови его незамедлительно поползи вверх. Некогда прекрасный богатый и тихий городишко был объят пламенем от и до, запах горящей плоти, смрад смерти распространялись вместе с ветром, донося до чернокнижников отголоски резни. Не сговариваясь, они пришпорили лошадей, надеясь, что кого-то ещё удастся спасти, а виновников хотя бы увидеть, что уж говорить об аресте. Отчётливые магические следы говорили о том, что пожар произошёл вовсе не случайно, да и пламя слишком уж резво поглощало дома и тела. Но город был пуст, а к тому моменту, как они добрались до вздыбившейся в центре его земли, даже отдалённые крики перестали доноситься до патруля. В абсолютной тишине чернокнижники переглянулись, спрашивая друг у друга, что же теперь делать, как с этим быть.

– Надо сообщить Господину, – пробормотал капитан патруля, когда они остановились возле каменных шипов.

Отряд Орта висел на них, как будто на иглы нанизали комочки чёрной ваты. Брусчатка была заляпана кровью тонким слоем, дома смотрели пустыми огненными глазницами. В одном из убитых чернокнижников патруль признал лорда Орт, и оттого их радостное настроение выветрилось окончательно. Разделившись на пары, маги стали отыскивать выживших без особой надежды или рвения. Каждый понимал, что, возможно, все погибли в этом нападении. Но двоим всё же улыбнулась удача, если это можно так назвать. Один из домов только-только занимался пламенем, а у распахнутых дверей лежала нагая девушка. Она всё ещё была жива, хоть тело её и оказалось беспощадно истерзанным словно бы стаей голодных волков: синяки и переломы перемежались кровоточащими порезами, а следы рук на шее, запястьях и лодыжках говорили сами за себя. Девушка пыталась доползти, сдирая кожу о брусчатку, но толком не могла пошевелиться. Чернокнижники спешились рядом с ней, попробовали поднять, но она с визгом отмахнулась, попыталась отстраниться.

– Осторожней, леди, – угомонил её маг, скидывая плащ с собственной спины и кутая в него девушку. – Вы в безопасности. Мы довезём вас до лекаря.

– Мои дети, – прошептала она одними губами, закашлялась кровью, поморщилась. – Там мои дети! В подвале!

Второй чернокнижник рванулся к дверям подвала, начал дёргать их, но те не поддавались ни в какую. Пришлось как следует налечь тенями, чтобы сорвать дверь с петель, но следом обнаружилась каменная глыба. Из крошечного окошка начал подниматься тонкий дымок, постепенно становящийся всё гуще. Чернокнижник, пытавшийся дозваться девушки, рванулся на помощь к товарищу. Общими усилиями им удалось сдвинуть прочь камень, и им навстречу ударил столб пламени, обдав жаром, едва не опалив кожу. Счёт шёл на секунды. Недолго думая, чернокнижники окутали себя тенями и ломанулись через огонь. Весь подвал, всё, что в нём хранилось – всё горело, и дышать становилось всё труднее. Они разобрали отдалённый слабый кашель и немедленно двинулись к его источнику, огибая упавшие полки и мешки. В угол забились мальчишки, тщательно закрывая лица мокрыми рубашонками. Рядом валялась пустая фляга и труп мужчины. Они даже не дёрнулись, когда маги подхватили их на руки, а затем, укутав плащами, бросились на выход, и вовремя: едва только второй маг вылетел на улицу, кашляя от дыма, как прогоревший дом начал рушиться – от жара колдовского пламени даже каменный подвал обвалился. Девушка подняла мутный взгляд на сыновей, судорожно выдохнула. Глаза её закатились, и она опала на землю.

– Тьма великая, – прошептал один из чернокнижников, осторожно спустив мальчика на ноги. – Только двое детей.

– Аж двое детей, – поправил его второй, а затем поглядел на свою ношу.

Мальчик потерял сознание и слабо, едва слышно дышал, но всё же он был жив. Чернокнижники обменялись вопросительными взглядами, а затем связались с остальными членами патруля. Те не нашли более никого, кто остался в живых.

– У вас есть родственники? – поинтересовался капитан отряда у одного из мальчишек, и тот отрицательно замотал головой, вцепившись обеими руками в предплечье брата. – Вообще никого? Дьявол!

– Отвезём их в детский дом в Умбрэ, – подсказал чернокнижник, один из тех, что вытаскивал братьев из подвала. – Там о них позаботятся.

– Вот вы этим и займитесь. Я связался с Господином. Он сказал, что из де’Мос уже выслали ищеек. И что он весьма недоволен, – капитан потёр лицо, потряс головой, а затем тяжело вздохнул. – Езжайте в Умбрэ. Я останусь здесь.

❃ ❃ ❃

Последовавшие за этим почти десять лет в детском доме братья считали худшим периодом собственной жизни. Пусть за несовершеннолетними здесь и присматривали, кормили, ухаживали, всё же здесь не было ни особой любви, которую могут подарить родители, ни крепкой дружбы между детьми. Скорее уж здесь устанавливались сугубо «партнёрские» отношения, когда каждый момент ждёшь удара исподтишка. Часто случалось так, что кто-нибудь из них умудрялся ненадолго выбраться из детского дома и притащить обратно выпивку, которая в тайне передавалась из рук в руки по ночам. Ещё менее редким явлением были курительные трубки, но с ними обращаться приходилось втрое аккуратней. Те, у кого магический дар был развит сильнее прочих, разжигали табак, однако надо было успеть выкурить его до того, как явятся смотрители. Их называли именно так, а не иначе. И хотя приход тех, кто хотел взять ребёнка из приюта, становился поводом для самых настоящих «соревнований», за детей, ушедших в семью, радовались весьма искренно. И вместе с тем для братьев эти несколько лет стали поворотными.

Учитывая, что здесь запросто могли зажать от скуки в углу, чтобы развлечься, Рурука старался младшего брата из вида не упускать, рыча на каждого, кто пытался делать поползновения в сторону с виду хрупкого и беззащитного Роккэна. Тот на эту заботу смотрел якобы обвинительно, однако же испытывал благодарность за подобное, потому что благодаря старшему брату не приходилось самому повышать голос или же марать руки. Да и приятно было смотреть, как Рурука поднимается, распрямляет плечи и вежливо, едва не витиевато интересуется, в чём же проблема у господ, потревоживших. К тому же, в детском доме нашлись и книги, и бумага для рисования и писем, чем остальные сироты по большей части пренебрегали. Младший Миррор мог вдоволь совершенствовать своё искусство, всерьёз вознамерившись научиться рисовать как следует. А ещё ему нравилось, когда вечерами брат устраивался рядом с ним на кровати, клал перед ними книгу и начинал читать едва не по слогам, показывая Роккэну символы. Книги юноша брал самые простые, какие только были в небольшой библиотеке, которую даже язык не поворачивался так назвать. Приобняв брата за плечи, Рурука то и дело бросал на него внимательные взгляды, проверяя, понимает тот или нет. На что младший делал вид, что ничуть не понимает, а про себя довольно улыбался, прижимаясь к тёплому боку. Решив, что проще научить сперва писать, Рурука взялся за это. Благо, держать перо Роккэн умел первоклассно. Но всё равно выходило у него чёрти что, будто писала курица лапой, и тогда Рурука склонялся над ним, глядя через плечо, укладывал свою руку поверх его руки и старательно выводил символ, чтобы затем довольно ухмыльнуться.

– Ру, а тебе кто-нибудь нравится? – однажды ночью вопросил Роккэн, свесившись со своей кровати и глядя на лежащего на нижнем этаже брата. Тот приоткрыл сонный глаз и невнятно замычал. – Из других ребят здесь.

– Нет, – фыркнул старший брат, затем смачно зевнул. Роккэн ловкой обезьянкой слез к нему и уложил подбородок на переплетённые пальцы, развалившись рядышком.

– А кто бы тебе понравился? – не переставал допытываться юноша, наблюдая за тем, как старший возится, пытаясь улечься удобней.

– Кто-нибудь с длинными волосами. А, значит, здесь – никто. Господи, Роккэн, дай поспать, что ты привязался. Спи давай уже.

Закончив поучительное ворчание, Рурука повернулся к нему спиной, и младший брат незамедлительно подсунул к его тёплым ногам свои ледяные ступни. После непродолжительного бурчания юноша накинул одеяло и на брата тоже, решив, что так будет спокойнее. Младший компактным комочком устроился под одеялом так, что ни макушки, ничего видно не было, а уж в темноте тем более. Юноша лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к размеренному дыханию старшего брата, прижимаясь к его спине щекой и время от времени потираясь о тёплую кожу, изредка тыкаясь под лопатку носом, как зверёныш, требующий ласку. Но Рурука уже крепко спал и не обращал на это внимания. А вот внимание самого Роккэна привлекли тихие, будто бы крадущиеся шаги, приближающиеся к их кровати. Большой спальный зал был почти пуст, все разбрелись по своим кроватям уже давно, и подобное несколько удивило его, но он лежал неподвижно, не подавая вида, что он вообще есть. Матрас рядом прогнулся, Миррор различил шумное сопение над своей головой и едва сдержался от того, чтобы с любопытством высунуться наружу и поглядеть на того, кто же явился к ним «в гости». Кто-то запустил руку под одеяло и наткнулся на спину младшего из братьев, но, похоже, ничего такого подозрительного не заподозрил, а вот Роккэн искренне возмутился и не на шутку разозлился, особенно, когда кто-то посмел облапать его задницу. Вот тут уже парнишка не стал таиться в засаде и, резко обернувшись, безошибочно выбросил вперёд руку и схватил обидчика за… яйца. Злоумышленник втянул воздух с протяжным горловым «ы-ы-ы», вытаращив глаза, пока мелкий дьяволёнок с абсолютно зверской улыбкой глядел на него невинными, чистыми глазами.