Текст книги "И рассыплется в пыль, Цикл: Охотник (СИ)"

Автор книги: Люук Найтгест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 46 страниц)

– Шантажист, – спокойно припечатал его мужчина, наблюдая за тем, как Акио неторопливо подходит, а затем осёдлывает его колени. – Надо же, давно ты сам не выявлял желание.

Артемис посмотрел на него внимательно и долго, пожалуй даже чересчур, едва заметно нахмурившись и поджав губы. Ладони его упёрлись в грудь чернокнижника, и тот без лишних слов опрокинулся на спину, с интересом следя за действиями юноши. Но тот замер, опираясь на его плечи. Белые отросшие волосы каскадом стекли по его спине, загораживая от прочего вида, стало совсем темно в этом своеобразном логове, но Гилберт видел, как слабо мерцают в темноте золотые глаза.

– Мне перестать? – жёстко спросил Артемис, выпрямляясь, но рук не убирая.

Это было по всем меркам странное ощущение. Гилберт испытывал собственное терпение, а Акио что-то прикидывал. Чернокнижник даже потянулся к его мыслям, но наткнулся на стальной блок, ощутил, как на плечи надавили острые ногти, отступил.

– Нет, – отозвался Гилберт и растянул губы в ухмылке. Что бы фаворит ни задумал, это обещало быть интересным.

Получив ответ, Артемис расслабился, а затем заскользил ладонями по собственной одежде, избавляясь от неё. Но когда по воле чернокнижника загорелось несколько свечей, освещая бледное тело, прикрылся рубашкой, гневно зыркнув на мужчину. Его угрожающий рык: «Погаси немедленно!» – прозвучал столь властно, что Найтгест мгновенно исполнил, не став лишний раз раздражать этого юношу. Что же, ему не требовался свет, чтобы видеть, и даже так можно было любоваться поджарым телом, прослеживая его изгибы пальцами. Против этого Акио не возражал, даже был рад: дыхание его участилось, сердце забилось быстрее, он неловко поёрзал, ощущая возбуждение. Поднялся, распрощавшись с брюками и бельём, вернулся на свой «насест», чтобы приняться за одежду Гилберта. С этим получилось куда быстрее, потому как мужчина охотно способствовал процессу. Помедлив с секунду, Артемис подался вперёд, приникая к губам чернокнижника, прильнув всем телом. Найтгест не стал медлить, одной рукой обхватив юношу за талию, другую уложив ему на затылок, не позволяя отстраниться и прервать поцелуй. И лишь когда тот вместо того, чтобы млеть и ласкаться, вдруг стал яростно кусать в ответ на любое касание, ослабил собственную хватку. Пусть до боли хотелось стиснуть строптивца в объятиях, прижать его к постели и взять так, чтобы все звёзды пересчитал, его инициативу Найтгест ценил. И полагал, что таким образом его любовь воспринимается несколько проще, хоть и не понимал, каким образом надо тогда думать.

«Если ты не можешь терпеть мои прикосновения и близость, почему сам льнёшь?» – проскользнула болезненная мысль, вслед за острым удовольствием, которым откликнулось его тело на опускающиеся вниз поцелуи. Длинные пряди волос щекотали кожу и вызывали толпы мурашек, заставляя мелко содрогнуться и приоткрыть губы, чтобы легче дышалось. Загустевающий воздух отказывался проникать в лёгкие, не выходил оттуда и, казалось, готовился воспламениться, поджечь кровь. Губы сомкнулись на плоти, обдали влажным жаром. Медленные почти неуверенные движения и прикосновения распаляли, хотелось большего, и клыки до боли давили на губы и дёсны, но чернокнижник держался из последних сил. Ладонь его скользнула на затылок Акио, и тот на мгновение замер. А после Гилберт ощутил прикосновение к пальцам: юноша переложил его руку на собственное горло. Оно было напряжённым, затем расслабилось, и Акио плавно качнул головой вперёд, сглатывая. С губ Найтгеста сорвался тихий рык: плоть протолкнулась в горло, он чувствовал это под собственной ладонью, как судорожно сокращается гортань, пытаясь вытолкнуть. Подался назад, глотнул воздуха и вновь насадился до самого основания. Перед глазами запрыгали искры, чернокнижнику приходилось сдерживать себя всеми силами, чтобы не изнасиловать этот жадный рот, хоть бёдра и содрогались от желания поддать как следует. Когда Артемис отстранился, Гилберт судорожно, тяжело выдохнул, опав на постель. И вновь это белобрысое безобразие уселось поверх него, ухватило его за кисти и переложило ладони себе на бёдра.

– Ты испытываешь меня, – прорычал Найтгест, требовательно стискивая ягодицы юноши и подаваясь бёдрами вперёд, чтобы он ощутил, как налитая плоть упирается между ними.

– Конечно.

Голос Артемиса звучал преувеличенно спокойно и ровно, гладко, будто он только что не разворотил себе горло, будто не желал отдышаться. Пальцы его были ледяными, цепкими, легли поверх рук Найтгеста. «Тьма, мальчишка, да что же ты делаешь со мной?!» – едва не крикнул Господин, позволяя ему делать то, что задумал. Он повёл пальцы мужчины, скользнул ими между ягодиц и надавил, заставляя втолкнуться вместе с собой в горячую, гладкую тесноту. Сперва два пальца, затем и четыре проникли внутрь, и Гилберт почувствовал дрожь тонкого тела, опьяняющую пуще лучшего алкоголя. Их пальцы сталкивались внутри, тёрлись друг о друга, растягивали, и чем дольше, тем сильнее сотрясался Артемис, не в силах устоять на широко разведённых коленях. Хотелось повалить его на постель, взять насухую, чтобы он взвизгнул от боли, чтобы льнул в поисках защиты, изнывая и царапаясь. «Нет, нет, – повторял про себя Гилберт, следуя за странной, но возбуждающей игрой. – Сегодня всё должно было быть иначе». Губы пересохли от частого горячего дыхания, возбуждение становилось даже болезненным, и сдерживать собственные порывы было всё труднее. Юноша уткнулся лбом ему в плечо, прижался взмокшей грудью, и на миг в голове всё помутилось. Этот жест полного доверия и изнеможения сковал душу ледяными цепями.

– Ну-ка, – тихо шепнул чернокнижник, медленно вынимая пальцы и подхватывая Акио под бёдра. Тот затрепыхался, укусил за шею. – Тш-ш, глупый лис, тише.

Артемис покорно замер и позволил переложить себя на спину. Один небольшой светляк зажёгся под потолком, и юноша протестующе зарычал. Мелкие бисеринки испарины на белом теле словно зажглись изнутри, и Найтгест не сдержал улыбку. Как бы он не протестовал, но всё же мужчине нравилось смотреть на его обнажённую суть. Можно было увидеть, как кожа обтягивает рёбра, выступающие тазовые кости, впадинку пупка, шрамы и синяки. Не скрытый тканями юноша выглядел именно так, как и должен был в своём возрасте: нескладный и уязвимый, неспособный выдержать напор его страстной нежности. Звякнула склянка на полке, тронутая тенью, порхнула к кровати, в руки чернокнижника. Артемис наблюдал за этим с недовольным нетерпением, подался навстречу пальцам, смоченным в массажном масле.

– Не спеши, – окоротил его Найтгест, наслаждаясь моментом, любуясь искажённым от удовольствия лицом.

Акио ответил протяжным гортанным стоном, прогнулся в спине, подсунув под себя руку. Вновь ощутив, как юноша добавляет собственные пальцы к его, Найтгест мелко содрогнулся. Сейчас бы он мог принять плоть без особых проблем, но наблюдать за тем, как Охотник ласкает и подготавливает себя было на удивление приятно. Постепенно мужчина подстроится под нужный ему ритм, запомнил движения, начиная повторять их, и наградой ему стала крупная дрожь и протяжный вздох, переходящий в стон. Стоило же ему убрать собственные пальцы, как Артемис вскинулся, бросил на него обвиняющий взгляд.

– Иди ко мне, – почти одними губами прошептал Господин чернокнижников, закончив смазывать член.

Сказать, что Акио накинулся – ничего не сказать. Найтгест не ожидал от него подобной прыти, и ровно на долю секунды проскользнула мысль: неужели же решил отомстить? Оказавшись поваленным на спину, он угрожающе оскалил зубы в ответ, но Артемис тихо рыкнул, бросив мутный взгляд. «Вот и поговорили», – про себя ухмыльнулся чернокнижник, подхватывая любовника под бёдра и не давая ему опуститься слишком резко, хоть и хотелось толкнуться навстречу, вбиваться в его тело, вырывая из груди крики. Но юноша выбрал иной ритм, почти полностью поднимаясь с его плоти так, что головка члена натягивала края ануса, а затем опускался до самого основания, медленно и сильно, и яйца сводило от удовольствия. Не став и далее церемониться, Найтгест ухватил юношу за ягодицы, поддав бёдрами так, что он резко выпрямился, стиснув его коленями. Он сразу задал жёсткий, сильный ритм, едва не подкидывая Артемиса на собственных бёдрах, но тот был только рад. Обхватив дрожащими пальцами мужчину за локоть, Акио потянул его на себя, заставив сесть, чтобы затем крепко обнять за плечи. Кожа к коже, столь тесно, что воздуху не оставалось места: этот пряный коктейль удовольствия сводил с ума, и чернокнижник не мог удерживать себя. Как можно оставаться холодным и спокойным, чувствуя близость горячо любимого существа, обыкновенно не способного принять близость, но теперь жадно требующего её? Мужчина жадно втянул носом запах кожи и волос возле самой шеи, выпуская клыки, но не кусая, не пуская кровь, но Акио мог чувствовать их опасную остроту подле собственной артерии.

Его собственное сердце колотилось безумно и почти до боли, а дыхание не поддавалось контролю, всё больше расходуясь на стоны. Ощутив, как руки мужчины скользнули вверх по спине, начиная с поясницы и поднимаясь всё выше, он едва не заметался, ослеплённый удовольствием. Единственное, что он мог попытаться сделать – затмить этот огонь, затушить его.

– Гил, Гилберт, – выдохнул он со стоном, напряжённо хмурясь и едва выдерживая сладостную пытку наслаждением. Поймав резкий, полный почти животной страсти взгляд, Акио не дрогнул. – Придуши меня.

Мужчина замер, моргнул разок, другой, брови его удивлённо приподнялись. И под этим внимательным взглядом Артемис ощутил, как заливается густой краской. Невыносимо было смотреть в эти аметистовые глаза и не пожелать поцеловать или ударить наотмашь, но всё же первый вариант оказался куда более соблазнительным. Прячась от пронзительного выражения лица, он зажмурился, накрыл его губы торопливым поцелуем, но всё равно вздрогнул, когда пальцы чернокнижника переместились на шею, властно стиснув и заставив затрепетать от восторга. Сознание в панике заметалось, но душа Охотника была спокойна в эти мгновения и сладко мурлыкала, охваченная экстазом. Это был не болезненный захват, сминающий трахею, не попытка унизить или подчинить себе, его даже нельзя было назвать серьёзным и стальным. Плоть пульсировала от возбуждения, а удовольствие лилось по венам, раскалённым острой нехваткой воздуха. Одной рукой придерживая юношу за талию, второй же сжимая тонкую шею, Гилберт медленно подался вперёд бёдрами, сминая губы Артемиса жадным поцелуем, врываясь в его рот языком. Акио будто расслабился и едва ли не растёкся по нему, хрипло, едва слышно постанывая и оставляя на спине алые блики царапин.

Даже когда мужчина опрокинул его на спину, полностью отбирая инициативу, он и не подумал возмутиться, покачиваясь на волнах блаженной неги, возмутительного счастья. Такой Гилберт – внимательный, пылкий, властный, – был мил ему особенно, и уже не повернулся бы язык отвергнуть странную нежность, прорезающуюся в душе. Когда он прервал поцелуй, отстранился, набирая темп, Артемис решился приоткрыть глаза и посмотреть на него. Куда делся тот монстр, что пил его кровь столько лет? Кто этот вопиюще ласковый мужчина, от вида которого становится плевать на всё вокруг? Странная улыбка тронула тёмные губы Найтгеста, и юноша повернул голову, сомкнул веки, отдаваясь во власть моменту. Восхитительному мгновению упоительной близости не столько тел, сколько душ, а ведь именно так он бы мог описать то, что происходило между ними в ту ночь. Её и только её Артемис считал точкой невозврата, той линией, перешагнув которую, уже нельзя было вернуться и сделать вид, что всё так же, как и обычно. Рубикон был пройден, но это лишь предстояло понять, а пока… пока он мог наслаждаться: и сильными, размеренными движениями плоти внутри себя, и давлением ладони на собственную шею, и влажным жаром, окутывающим тело с подступающей развязкой. Огладив большим пальцем небольшой кадык юноши, Гилберт надавил ровно под ним, в укромную впадину, наблюдая за выражением лица любовника. По приоткрытым губам бродила блаженная улыбка, ресницы сомкнутых век подрагивали. Как никогда в эти мгновения хотелось услышать от него, как вышёптывает имя, зовёт, даже призывает, но только хриплые стоны нарушали напряжённую горячую тишину. «Мой, – про себя ухмыльнулся чернокнижник, накрывая юношу собственным телом и закрывая рот поцелуем. – Только мой».

❃ ❃ ❃

Рассветные лучи лишь прорезались сквозь шторы, начиная освещать комнату. Артемис замер в дверях, поправил плащ, проверил, легко ли выходит любимый стилет из ножен на бедре, взвесил на ладони мешочек с выделенными ему деньгами и удовлетворённо кивнул. Затем обернулся на смятую пустую постель. Найтгест удалился в ванную, и Акио планировал уйти до его возвращения, чтобы лишний раз не искушать судьбу. Ему не хотелось уходить. Больше всего на свете он сейчас желал сбросить походную одежду, запихнуть её ногой под постель, чтобы более не вспоминать, а после пройти в купальню, прижаться к груди чернокнижника и не отпускать его по делам до самой ночи. Прикоснуться губами к затылку, зарыться носом в густые кудри и крепко обхватить руками прохладный стан. Помедлив с секунду, Охотник развернулся и стремительно вышел в коридор, стараясь слишком явно не прихрамывать и не обращать внимания на жжение в небезызвестном месте. Спать хотелось нечеловечески, глаза слипались, а по телу всё ещё бродили остатки удовольствия, вызывая на лице улыбку. И чем дальше уходил Артемис от апартаментов Господина чернокнижников, тем легче ему становилось на душе, тем острее чувствовался давно позабытый азарт предстоящей охоты. Сама мысль о том, что он может отправиться прочь без строгого надзора, потратить столько времени, сколько ему будет угодно на излюбленное развлечение, приводила его в восторг. До конюшен он едва ли не бежал, торопясь приступить, выполнить и, как ни странно, вернуться. Ему было, что сказать Гилберту.

Однако же позвать Мундрие он не успел, ощутив чужое присутствие. Лихнис, полное имя которого было ещё менее благозвучно, явился как чёртик из табакерки, зло воззрившись на фаворита Найтгеста. Акио дёрнул плечом и с намёком уложил ладонь на рукоять стилета:

– Доброе утро, Лихнис. Ты что-то хотел?

– Господин Акио, – преувеличенно спокойно произнёс секретарь, одёргивая рукава мантии и покручивая кольцо с изумрудом на пальце, – я бы был вам безмерно благодарен, если бы вы, уехав сейчас, более никогда не вернулись.

– Да-а? – с интересом протянул Артемис, ехидно приподняв бровь. – И с какого это, прошу меня простить, чёрта, я должен так поступить? Может быть, сам Господин подписал указ о моей экстренной депортации? Или, скажете вы, что мне грозит страшная опасность?

Мальчишка от ярости побелел, махнул рукой снизу-вверх просто и без всякого изящества, зато вложив в удар немало силы. Акио даже не подумал сдвигаться с места, элементарно поглотив энергию и переведя выжидающий взгляд на него, чтобы услышать ответ на собственный вопрос и полюбоваться реакцией. Магия у Лихниса была не очень приятной на вкус, напоминала кориандр, в слишком большом количестве добавленный в кофе, и Охотник всё же поморщился, пожелав немедленно глотнуть как можно больше чистой воды. Ещё несколько простых пасов Артемис принял без лишних телодвижений, затем со вздохом двинулся прямо на мальчишку:

– Слушай сюда, милый, – спокойно и с улыбкой произнёс он, уложив ладонь на дрожащее плечо, – если ты продолжишь, я буду вынужден ответить. И тогда Господину чернокнижников придётся искать нового секретаря. Не то чтобы он сильно расстроится, но такая утомительная процедура будет стоить ему кучи нервов. И, более того, в этот раз он проведёт подбор куда более тщательно, а потому ни один мальчик с недотрахом больше не будет мешать его непосредственной работе.

– Кроме тебя! – яростно выкрикнул Лихнис, сперва лишь сильнее белея, а затем багровея и сотрясаясь от злости. – Да как ты вообще смеешь говорить что-то про Господина! Он… он идеал.

Глядя на это бестолковое создание, по уши влюблённое в придуманный образ, Акио подумывал о том, чтобы снять с себя одежду и показать следы жестокости великолепного Найтгеста, показать глупому мальчугану, на что способен этот мужчина. Но жестокая улыбка прорезала тонкие губы, и Артемис убрал руку, сделал шаг назад, а затем указал в сторону замка:

– А знаешь, ты можешь пойти к нему сейчас. Думаю, он как раз заканчивает отогреваться в ванной и будет рад предстать перед тобой в своём самом сиятельном виде. Я не претендую ни на его любовь, ни на время в отличие от тебя. Сейчас я оседлаю свою лошадь и отправлюсь на задание. А когда вернусь, ты мне расскажешь, та ли это любовь, что ты искал.

Не став ждать ответ, Охотник вскинул руку и подозвал лошадь. Та, как и обычно, явилась неудержимым вихрем, готовая сбить хозяина с ног и затоптать насмерть, но Артемис и в этот раз не дал ей совершить убийство. Только для Лихниса он решил поиграть с ней: скользнул в сторону, заставляя строптивую кобылу зайти на второй круг и поднять комья земли и травы. Лишь на третий раз Акио соизволил вскочить ей на спину и, махнув перепуганному бедняге, позволил Мундрие сорваться в карьер до домика со снаряжением, где не пробыл и двух минут. Но на обратном пути не заметил секретаря и вылетел из конюшен, только его и видели. Сам он не переставал ухмыляться, прикидывая, каково будет выражение лица Гилберта, когда этот мышонок вздумает заявиться к нему в спальню и потребовать жаркой и вечной любви. «Это будет ему хорошим уроком», – зло рассмеялся про себя Артемис, пригибаясь к шее лошади и зарываясь носом в чуть жестковатую гриву. Конечно, эта выходка могла и ему самому аукнуться, но юноша готов был узнать, чем кончится эта история.

Умбрэ встретила его серыми улицами и странным затишьем, совершенно непривычными после летнего разгула и веселья. Но в этот раз Охотник явился вовсе не любоваться пейзажами или жителями столицы. Мундрие неторопливо рысила по мостовой, деликатно обходя сонных прохожих, а менее сообразительных даже иногда пихая крупом. Похлопав лошадь по шее, Артемис спешился и двинулся вдоль торговых рядов, поглядывая на развалы и прикидывая, сколько припасов ему понадобится, и сможет ли он добыть себе дичь в той местности. В любом случае до земель, принадлежащих элементалистам, ещё следовало добраться и познакомиться с ними. Прикинув, он обзавёлся мехами для воды, а так же вяленым мясом и на первое время хлебом. Всё это было кропотливо завёрнуто в пищевую бумагу, а затем отправилось в седельные сумки. Подумав ещё немного, Артемис прихватил сперва одну бутылку вина, а затем другую. Он уже направлялся к северо-восточному выезду из Умбрэ, когда заметил собравшуюся толпу рядом с одним из тихих постоялых домов. Обыкновенно сюда не особенно торопились, да и глядеть здесь было не на что. Но в этот раз зевак что-то привлекло, и природное любопытство не позволило Акио проехать мимо, тем более что он планировал наполнить бурдюк водой из колодца поблизости. С высоты лошадиной спины он наблюдал за тем, как из дверей трактира вылетает рыдающая девушка, едва ли одетая: исподняя рубашка подолом заплетала босые ноги и не давала быстро передвигаться. Она хромала и держала спину неестественно прямо. Поднялся гомон, недовольные выкрики.

– Опять этот руки распускает! – буркнул один из мужчин, наблюдая за тем, как девушка проскальзывает через толпу и несётся прочь. Крови на ней Артемис не заметил, а потому весьма удивился.

– Да давно пора ему голову отчекрыжить, – выкрикнула тучная женщина, махнув мясистым кулаком.

– В чём дело? – тихо поинтересовался Артемис у другого всадника, решившего понаблюдать за происходящим.

– А, местный завсегдатай как обычно, – лениво отмахнулся лощёный и аккуратный мужчина с ухоженной копной седых волос. – Сами же все идут на это, так чего потом вопить.

– О, поглядите, идёт, герой, – сплюнул кто-то из передних рядов, и Артемис поднял взгляд.

К его удивлению из трактира, неохотно поправляя плащ, неторопливо явился Лоренцо. Он позёвывал и поводил плечами, как только что разбуженный человек, вырванный из постели не в самый подходящий момент. Лёгкий холодок пробежал по спине, и юноша поглубже надвинул на лицо капюшон, не совсем желая сейчас столкнуться с другом. В конце концов, ему начинало казаться, что он не всё знает о взбалмошном дрессировщике. Но тот, похоже, не мог не узнать Акио, потому что махнул рукой, заулыбавшись:

– О, Арти, давно не виделись. Ты куда в такую рань?

Толпа расступилась и с два десятка злых взглядов впилось в Охотника, который против воли выпрямился и стряхнул с головы капюшон, не видя больше причин прятаться и делать вид, что его самого здесь нет и никогда не было. Вяло отсалютовав Минору в ответ, он кивнул в сторону дороги, показывая, что не будет рассказывать сейчас.

– Что, ещё один любитель расчленять людей на живую? – ухмыльнулась бабища, и Артемис окинул её прохладным взглядом.

– А что, есть необходимость? – спокойно вопросил он тоном, преисполненным достоинства. – Могу устроить непосредственно сейчас.

– Оставь их, лис, едем, – ухмыльнулся Лоренцо, садясь в седло подошедшего на зов коня.

Артемис скривился, но тронул поводья, а сам поджал губы, лишь бы не задать терзающий его вопрос. Они миновали одну из широких улиц, название которой отправилось странствовать по городу, но Артемис великолепно знал, куда следует свернуть, а куда нет. Некоторое время они сохраняли вежливое молчание, давая друг другу время: Минор позволил юноше успокоиться и приготовиться слушать, а тот в свою очередь прикидывал, что и стоит ли вообще рассказывать ему о собственном внезапном путешествии. Он понимал: если попробует соврать о желании навестить волков в лесу, тот обязательно увяжется, чтобы поглядеть на диких зверей, а, значит, о быстром марш-броске до Единения стихий можно будет забыть. И в то же время ему бы не хотелось, чтобы о задании вдруг узнали все чернокнижники в округе. Не то чтобы он не доверял дрессировщику, однако предпочитал осторожность, особенно теперь.

– Я никого не расчленял, – спокойно произнёс мужчина, просияв улыбкой, как будто не говорил чего-то из ряда вон выходящего. – По крайней мере в таких ситуациях, вот честное слово. Я своих любовниц и любовников всегда предупреждал: это… ну, в крови заложено, что ли. Привычка, называй как хочешь. Да, больно, но раны же сразу становятся шрамами! И чего сопли и слёзы разводить, спрашивается.

– То есть ты вот этим самым кнутом во время секса рассекаешь тела? – предельно спокойно поинтересовался Акио, приподняв бровь, стараясь удержаться от того, чтобы повернуть Мундрие и врезать нахалу в челюсть. Да так, чтобы обязательно сломать. Стиснув зубы, он уставился перед собой. – Что же, каждый возбуждается по-разному.

– Они соглашались на это, и та девчонка тоже. Видишь ли, жениха терпеть не может, так хоть покажет ему след Минора, может, отстанет. Но тут как разревелась. – Чернокнижник изумлённо покачал головой, кажется, удивлённый тем, что кому-то удар кнута окажется слишком болезненным. – Я даже удивиться не успел, потому как она побежала к трактирщику и давай ему на меня жаловаться, так и так, мил человек, убить хотел меня проклятый чёрный маг.

– Ты не думал, что это могла быть самая обыкновенная подстава? – мягко и ненавязчиво, а, главное, совершенно непрямолинейно поинтересовался Акио, уводя разговор как можно дальше от неприятной темы. Подобное отношение едва не заставило его перекоситься. Мысли невольно укатились к событиям восьмилетней давности, рука сама потянулась к щеке и коснулась чёрного шрама. – Ты ведь вполне мог насолить кому-нибудь.

– И что из этой подставы вышло? – расхохотался Лоренц, запрокинув назад голову. – Обыватели пошипели на меня рассерженными гусями и всё.

– Самосуд, – тихо и спокойно напомнил ему Охотник. – Вот и всё.

– И что мне сделает толпа этих… этих? – насмешливо выставил вперёд плечо чернокнижник. – Тогда я буду вынужден защищаться. И не факт, что они это переживут.

– У нас это называли превышением самообороны, – ухмыльнулся Акио, стрельнув в сторону мужчины глазами, но взгляд на нём не задержал и чуть поддал лошади пятками, чтобы пошла быстрее и миновала ворота. Стражники проводили их скучающими взглядами, ничего не сказав напоследок

– А ты куда это намылился? – опомнился чернокнижник, заозиравшись по сторонам, поняв, что дорога не слишком привычна. – Замок в другой стороне.

– Я не собираюсь возвращаться в замок. Сейчас, – неохотно отозвался юноша, опустив плечи и прикусив губу. – Скажем так, я собирался побыть один. Если ты понимаешь, на что я намекаю.

– О. – Минор поглядел на него удивлённо, затем смутился и потёр шею. – Извини, дружище, не подумал. Удачной охоты!

И торопливо развернул коня, решив не действовать Акио на нервы, за что тот остался ему подспудно благодарен. Коснувшись рукояти стилета, он выдохнул чуть более свободно и позволил Мундрие перейти сперва на лёгкую рысь, а уже после, когда она довольно разогрела мышцы, на галоп. Дорога вихляла между голых деревьев, и юноша чувствовал себя так, словно находится на открытой местности: было видно на много метров вперёд. Толстые огромные стволы деревьев перемежались более тонкими, почти хлипким, едва ли отстающими от обычных кустарников. Будь сейчас лето или же не успей растительность сбросить листву, та бы уже вовсю царапала юношу по лицу. Но и сейчас приходилось уворачиваться от хлёстких веток, чтобы не лишиться глаз. Лишь к ночи ему удалось добраться до границ Единения стихий, и не нужно было быть знатоком географии, чтобы понять – цель рядом. Близость эльфов и элементалистов делала здешние леса совершенно особенными, и юноша невольно задумался над тем, что с удовольствием бы поработал на них. Хотя бы для созерцания таких великолепных мест.

В то время как земли тёмных магов уже напоминали безжизненные пустыни, здесь во всю цвели цветы, а кроны деревьев даже не думали желтеть, краснеть или же опадать. Особый запах гармонии витал в ночном воздухе муаровым потоком, окутывая с ног до головы. Преодолев крутую расщелину, некогда бывшую руслом реки, юноша позволил себе сделать привал. Мундрие тревожно оглядывалась по сторонам и не спешила уходить пастись, держась вблизи хозяина. Разводить огонь тот не рисковал, устроившись в корнях могучего дуба. Лошадь осторожно улеглась рядом, поводя головой и принюхиваясь. Её нервозность несколько мешала расслабиться, но Артемис всё же достал бутылку вина и с особым удовольствием откупорил её, вдохнул пьяный пар.

– Всё в порядке, Мундрие, не дёргайся. Это местная живность, – беспечно махнул рукой Акио, делая глоток и облизывая губы.

Он слышал отдалённую возню и шелест, различал осторожные шаги и заранее приглядывался к глухой лесной темноте. Облачная ночь не пропускала свет Лун и звёзд, и лишь крохотные светлячки порхали в траве, выхватывая из темноты кусочки пейзажа. Алкоголь быстро сморил юношу, и он теснее закутался в плащ, медленно жуя кусок вяленого мяса. Чужое присутствие он почувствовал ещё издалека, а потому торопливо рассеял собственную ауру, глубже забился к корням, сливаясь с деревом и унимая сердцебиение.

– Мне казалось, я кого-то почувствовала, – пролепетал женский голос откуда-то сверху, скорее всего, с ветвей. – Вот там, у того дуба.

– Путник? Лазутчик? – предположила её собеседница, и Акио различил лёгкий гул натягивающейся тетивы. – Что ты чувствовала, Орасиэль?

– Не уверена, – кажется, первая смутилась, их голоса затихли, затем раздались над самой головой Артемиса, метрах в двадцати. – Странная аура, смешанная.

– Лиам? – простонала её собеседница, затем снова натянула лук. – Его только здесь не хватало! Думаешь, надо доложить Королеве?

– Это территории Стихий, пусть они разбираются. Но мы пошлём им сову.

– Не надо нам ничего посылать, – раздавшийся третий голос заставил вздрогнуть и Акио, и эльфиек. Охотник напрягся, съёживаясь. – Что вы здесь забыли, остроухие?

– Линтавиэль следит за моим посвящением! – тут же возмутилась первая девушка, готовая наброситься на нахала.

– Такие ритуалы должны проходить на вашей территории, – упорствовал элементалист. – Ладно, что тут у вас?

– Орасиэль почувствовала, что кто-то пересёк границу, – ответствовала более старшая и спокойная девушка, затем, похоже, спустилась на пару ветвей ниже. – А потом он вдруг пропал. Мы подумали, что это Лиам – смешанная аура.

– Он бы не стал пробираться по таким буеракам. Для него наши двери всегда открыты, даже при том, что он служит чернокнижникам. Ставлю золотой, что это лазутчик. Спускаемся.

Артемис тихо выдохнул и принялся набивать табаком трубку, чтобы затем под удивлёнными взглядами стражей границы зажечь огонёк между пальцев и начать раскуривать пряный табак. Эльфийки в кожаных доспехах передвигались на диво тихо, и их стрелы уже смотрели в грудь юноши. Элементалист же рассматривал чужака с любопытством, подпустив к нему ручного светляка.

– Это что за фрукт? – протянул он с сомнением, уложив ладонь на рукоять ножа-хвостовика. – Ты кто такой?

– Странник, – спокойно отозвался Артемис, даже не думая подниматься с земли. – Ну, знаете, путешествую туда-сюда, мир смотрю, пью потихоньку.

– Это я вижу, – мужчина красноречиво покосился на початую бутылку вина рядом с бедром Акио. – А здесь ты что забыл?

– Иду в Дикие земли, – пожал плечами Охотник, пуская густое облако дыма.

– Почему через нашу территорию? – намекнул на собственное недовольство элементалист. Светлые его волосы на миг взметнулись, будто от сильного порыва ветра, но тут же улеглись обратно на плечи.

– Так если не через вашу, то ещё через чью-нибудь, – Артемис приподнял брови. – Чернокнижники на западе, ещё дальше – их некроманты, тут вы, на востоке эльфы и люди. Да и тут горы не такие высокие и опасные.

– У тебя есть разрешение на странствия по этим землям? – смягчился мужчина, то ли решив, что перед ним круглый идиот, то ли поверив на слово. – И где твоя карта?

– Так вот же, – Артемис залез в сумку и извлёк на свет потрёпанный бумажный атлас, видавший много за свою жизнь. Он смотрел на элементалиста и абсолютно невинно улыбался, протягивая ему раритет. – Я даже маршрут обозначил, вот, смотрите: вышел из Умбрэ…

– Нет, где твоя карта фракции? – насторожился мужчина, сощурившись и отодвинув прочь бесполезную бумагу.

– Помилуйте, мне всего тридцать четыре года, – ужаснулся Артемис, вскинув брови. – Какие фракции, я ещё не путешествовал толком!

– Итак, я правильно понимаю: несовершеннолетний мальчишка по каким-то причинам не посещает занятия в своей академии, находится во многих милях от дома совершенно один, на чужой территории? – элементалист говорил и загибал пальцы, ирония в его голосе была прямо пропорциональна удивлению, которое он тщательно скрывал. – К тому же, распивает алкоголь и курит.