Текст книги "Конец партии: Воспламенение (СИ)"

Автор книги: Кибелла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 46 страниц)

– Эм, гражданин, – вдруг раздался рядом с ним чей-то звонкий голос, – можно, я тут присяду?

Огюстен вздрогнул и рывком поднял голову. Возле его столика стоял молодой человек, на чьем живом и открытом лице бродила шальная и залихватская улыбка. Шляпы на парне не было, а мундир, в который он был облачен, в нескольких местах был заштопан, но молодой человек, кажется, считал заплаты чем-то вроде предметом гордости и даже не пытался их чем-то прикрыть. В тот момент его вообще мало что заботило – судя по мелким алым пятнам на бледных щеках, молодой человек был уже немного нетрезв.

– Так можно присесть? – повторил он. Говорил он с кошмарным акцентом, и понимать его было чрезвычайно трудно, но каким-то образом Огюстену это удалось. Оглядев переполненный зал, он вздохнул и махнул рукой на соседний стул:

– Конечно, садись.

– Шикарно, – на столе перед пришедшим тут же появилась полупустая винная бутылка, кусок плохо пропеченного хлеба и несколько долек сыра, – как думаешь, меня не погонят, что я со своим?

– Если не увидят – нет, – ответил Огюстен мрачно и отвернулся, всем своим видом давая понять, что у него нет настроения продолжать разговор. Но его новоявленный сосед этого будто не заметил – приложился к горлышку, отрезал хлеба и продолжил говорить с набитым ртом:

– Ты вообще местный?

– Приехал год назад, – сказал Огюстен. Он начал постепенно понимать, что отделаться от этого болтуна будет делом невозможным, и сжал в ладони стакан с вином так, что стекло чуть не хрустнуло.

– А я на пару дней приехал, – сообщил парень. – Хотел Париж посмотреть, а у меня, представляешь, в первый же день шляпу свистнули, – со смешком он провел ладонью в воздухе над своей макушкой, будто в попытке нащупать то, чего там не было. – Завтра уезжаю, надо помочь семье с переездом…

Огюстен ничего не ответил, только посмотрел в сторону двери, примериваясь, уходить или нет. Это заметил его нежеланный сосед.

– А чего ты такой грустный? – спросил он, закончив со своим скудным ужином. – Что-то случилось у тебя?

– Неважно…

– Да ладно, – парень с сожалением посмотрел на остатки вина на дне бутылки. – Может, тебе надо просто выговориться, а? Знаешь, от этого обычно легче.

Огюстен с сомнением посмотрел на него и смолчал. Но тот не отставал – вино кончилось, и под его действием душа молодого человека раскрывалась на какую-то невиданную ширину:

– Давай, я угадаю. Хм, выглядишь ты прилично, значит, со службой у тебя все в порядке. Держу пари, тут дело в какой-то девице.

Огюстен отчетливо вздрогнул, и парень воскликнул торжествующе:

– Ага, я в точку попал! Ты влюблен?

– Да, – пробормотал Огюстен, опуская голову. Его сосед тут же оказался рядом, ободряюще положил руку на плечо:

– А она на тебя смотреть не хочет, да?

– Дело не в том, что не хочет, – заговорил вдруг Огюстен, сам, кажется, удивляясь своему признанию. – Она не то чтобы не смотрит… она просто не видит.

Его собеседник удивленно распахнул глаза.

– Это как?

– Не знаю, как объяснить. Я без памяти влюблен, а она обращается со мной, как… как со своим другом.

– О-о-о-о, – протянул парень с многозначительным видом. – Слушай, это серьезный случай. А ты не пробовал ей, ну… – тут он с хитрым видом подмигнул, – намекнуть?

– Пробовал. Но она не видит ни одного намека.

– Может, делает вид?

– Нет, – обрубил Огюстен. – Действительно не видит.

Молодой человек нахмурился и постучал кончиком пальца себе по подбородку:

– Ну, тут просто так не разобраться.

– С чем тут разбираться, – заговорил Огюстен с ожесточением, одним глотком приканчивая оставшееся в стакане вино. – Я бы никогда не подумал, что… да я с первого взгляда, как только ее увидел…

– О. Романтическое знакомство?

– Не сказал бы, – хмыкнул он. – Она свалилась мне на руки, упав с лестницы.

– Нормально, – махнул рукой молодой человек. – Достаточно романтично.

– И я сразу пропал. Честное слово. Думал, так только в книгах бывает. А она…

Несколько минут они оба молчали, каждый думая о чем-то своем. Огюстен сидел, устремив взгляд в стену, а его собеседник, убедившись, что тот не собирается уделять внимание блюду с закуской, начал втихаря подъедать тушеную капусту. Наконец, уничтожив почти половину и вытерев губы, он заявил менторским тоном:

– Тебе стоит обратить внимание на кого-нибудь еще, приятель.

– Я знаю, – почти огрызнулся Огюстен. – Я пытался.

– О-о-о. Это любовь, получается?

Огюстен посмотрел на него и вдруг рассмеялся. На лицо его возвращалось обычное мягкое и добродушное выражение.

– Получается, так. Ладно, спасибо, что выслушал весь этот бред.

– Не благодари, – ответил молодой человек, придвигая блюдо ближе к себе. – Я и сам поговорить люблю жуть как, так что все в порядке… эй, ты что, уже уходишь?

Огюстен действительно поднялся из-за стола и принялся рыскать по карманам в поисках денег. Его случайный собеседник поспешно сунул себе в карман огурец и тоже встал на ноги.

– Меня ждут в другом месте, – сказал Огюстен, извлекая из кармана несколько смятых кокард, пару булавок, конфету в яркой обертке и лишь затем скомканные ассигнаты. – Хочешь, пойдем со мной.

Судя по его виду, он сам не знал, зачем это предложил, но был совсем не в настроении рассуждать на эту тему. Молодой человек откликнулся на предложение с энтузиазмом:

– Конечно! А куда?

– Увидишь, – туманно ответил Огюстен. – Компания тебе точно понравится.

– И там будет, что поесть?

– О да. Куча еды.

– И выпить?

– Еще больше.

– Да это просто рай, – восхищенно протянул парень. – А… может, там будут симпатичные гражданки?

– И не одна.

– Потрясающе! Сегодня точно мой день, – резюмировал новоиспеченный приятель Огюстена и шальным жестом взъерошил волосы. – Кстати, мы же до сих пор не познакомились…

– Действительно, – тот протянул ему руку. – Огюстен Робеспьер.

Молодой человек застыл, открыв рот.

– Робеспьер? Ты – Робеспьер? Я тебя немного по-другому представлял, если честно…

Судя по тому, как Огюстен закатил глаза, его попытка с кем-то познакомиться натыкалась на такую реакцию отнюдь не в первый раз.

– Да нет, я Робеспьер, но не тот. Тот, про которого ты говоришь – мой старший брат. И он тоже там будет, кстати.

– Оу, извини, – с неловкой улыбкой сказал его собеседник и крепко пожал протянутую ладонь. – Будем знакомы. Моя фамилия, правда, тебе ничего не скажет, но я тебе клянусь, – тут его лицо приобрело странное мечтательно-величественное выражение, – это временно.

========== Глава 14. За любовь и революцию ==========

Когда мы выходили из фиакра, Робеспьер подал мне руку, но я и без этого вряд ли упала бы, ибо подрезанный подол платья под ногами больше не мешался. Краем глаза я увидела, что мой спутник старательно не смотрит мне на ноги, и подавила желание рассмеяться. Стоило, пожалуй, обрезать юбку до самых коленей, просто, чтобы посмотреть на реакцию.

– Как я выгляжу? – с легкомысленной улыбкой осведомилась я, даже не пытаясь сделать вид, что реально этим обеспокоена. Робеспьер был предельно честен, как и всегда:

– Замечательно, но… мне кажется, излишне провокационно.

– Ну что вы. Провокационно было бы укоротить юбку, например, – я провела ребром ладони себе по бедру, – до этого места.

Он покашлял.

– В ваше время это считается нормальным?

– Абсолютно, – подтвердила я. Робеспьер не стал ужасаться падению нравов, ограничился тем, что с осуждающим видом покачал головой. Сам он, к слову сказать, вырядился, как на парад, в идеально отглаженный новенький костюм, к груди приладил пышное жабо, а на лицо, кажется, высыпал раза в два больше пудры, чем обычно, от чего оно стало напоминать не то покрытую белилами маску, не то череп. Вид у него при этом стал совсем устрашающий, но я успела привыкнуть, как и остальные – встретивший нас буквально на пороге Дантон даже не удивился:

– Я так и ждал, что вы прибудете минута в минуту… прекрасный наряд, Натали. Новая мода?

– Не совсем, – засмеялась я, обмениваясь с ним приветственными поцелуями в щеку; Робеспьер, конечно, от подобных нежностей воздержался. – Что-то вроде… моды далекого будущего.

– Вот оно что… ладно, проходите скорее, все уже накрыто, – Дантон потер руки, ему явно не терпелось приступить к еде.

– Кто-нибудь еще приехал? – негромко спросил Робеспьер.

– Только Камиль и Люсиль. Остальных подождем за закуской.

– Как? – удивился Максимилиан. – А Огюстен разве не здесь?

– Нет, он не приезжал, – Дантон удивился не меньше. – А что?

– Очень странно, – пробормотал Робеспьер, проходя вперед меня в гостиную. – Он ушел из дома раньше нас, я хотел спросить, почему он не подождет, но не успел, он так хлопнул дверью… А теперь выходит, что и здесь его нет…

– Позвоните ему, – слетело у меня с языка прежде, чем я успела сообразить, что говорю. Дантон и Робеспьер с совершенно одинаковыми выражениями лиц уставились на меня.

– Что?

– Э-э-э… – я стушевалась, не зная, как загладить свой промах. – Ничего. Это я не вам.

Дантон отвернулся сразу, а Робеспьер еще успел смерить меня подозрительным взглядом, прежде чем переступить порог комнаты и оказаться в тесных объятиях Демулена. Неугомонный журналист принялся что-то тараторить, но я не разобрала, что – ко мне приблизилась Люсиль и, придирчиво оглядев с головы до ног, вынесла вердикт:

– Эпатажно. Но я бы не стала ходить в нем одна по улице.

– А я не на улице, – отпарировала я, – и уж тем более не одна. Но мне идет?

– Сложно сказать, кому бы это не шло, – засмеялась Люсиль, и по ее взгляду я поняла, что и она не против была бы примерить такой наряд. Похоже, совсем скоро какому-нибудь из ее старых платьев грозило стать безжалостно искромсанным.

Стол был накрыт в гостиной, но занимал едва ли треть от площади комнаты – остальное пространство было тщательно расчищено, как я поняла, для танцев. Но музыка пока не играла – стоявший в углу клавесин безмолвствовал, накрытый крышкой. Я покосилась на Дантона – никогда не смогла бы представить его стучащим по клавишам. Мою мысль тут же подтвердила Люсиль:

– Бедная Габриэль очень хотела научиться играть…

– Габриэль? Кто это? – спросила я шепотом, думая меж тем, ближе к какому блюду сесть.

– Жена Жоржа, – отозвалась Люсиль. – Она умерла в феврале.

Я вздрогнула и посмотрела на Дантона. Ничто в его облике не напоминало о недавнем трауре – в тот момент он был занят тем, что разливал гостям вино, и Робеспьер с видом мученика брал из его рук почти до краев наполненный бокал. Камиль продолжал болтать без умолку, но, торопясь высказаться, заикался, и я от этого понимала из его речей едва ли половину.

– Жорж очень по ней горевал, – тем временем продолжила просвещать меня Люсиль. – Но он справился. По крайней мере, так он всем говорит.

Дантон одним глотком выпил почти полбокала и громко рассмеялся какой-то Камилевой шутке. Я пожала плечами. Неизвестно, сумел ли он переступить через потерю или до сих мор мучается, но одно мне было ясно – Дантон последний человек, кто стал бы выставлять свое горе напоказ. Он не из тех, кто забьется в угол и будет тосковать в одиночестве, скорее уж попытается залить печаль алкоголем и будет куражиться до последнего, делая вид, что ему, собственно, уже наплевать.

Мы уже расселись, когда явился Антуан, шумно извинился, что опоздал, и плюхнулся на стул рядом с Робеспьером, заявил, не понижая голоса, что зверски хочет есть, и принялся накладывать себе все, что находилось в пределах его видимости. Не мог он упустить из виду и мой наряд – опустил взгляд на мои колени и сложил губы трубочкой, будто собираясь присвистнуть:

– Я не думал, что это платье можно сделать еще лучше. Но у тебя получилось.

– Спасибо, – я неловко поерзала, тщетно пытаясь натянуть юбку пониже, и сделала вид, что увлечена маслинами. Но Сен-Жюст не был бы собой, если б отстал:

– Тебе стоит почаще напоминать, что ты девушка. А то я иногда забываю…

– Да иди ты, – буркнула я и потянулась к тарелке с чем-то, напоминавшем крекеры. Антуан тут же сделал виноватую мордочку:

– Ну ладно, не обижайся.

– Я не обижаюсь.

– Тогда поцелуй меня, – понизив голос, заявил он и потянулся ко мне. Люсиль захихикала, пряча лицо в ладонях, и это окончательно вывело меня из себя. Схватив первый попавшийся крекер, я что было сил пихнула его Антуану в зубы:

– Отвали.

– О, черт, – он тут же отшатнулся и закрыл рукой рот, – это было больно…

– Разучишься ко мне приставать, и больно не будет, – отбрила я, вновь принимаясь за еду. С оскорбленным видом Сен-Жюст отвернулся, бормотнув только:

– Ну только попроси еще хоть раз тебя изнасиловать…

Слава богу, последние слова у него хватило ума произнести тихо. Я совсем не хотела, чтобы окружающие, а Робеспьер в особенности, узнали, что мы с Огюстеном и Антуаном творили в темной подворотне рядом с домом Бриссо. Но остальные, по счастью, были слишком увлечены беседой, а Люсиль, если и услышала что-то, предпочла промолчать. Понемногу успокаиваясь, я продолжила набивать желудок. Время текло незаметно, гостиная понемногу заполнялась людьми, среди которых некоторые были знакомы мне, некоторые нет, но те двое, кого бы я, пожалуй, хотела видеть больше всего, не показывались. Марата, конечно же, не было, но я запретила себе тешиться иллюзиями, что он придет. Не было и Огюстена, что было сверх меры странно, учитывая, что он совершенно определенно собирался поехать с нами, а теперь куда-то исчез. Робеспьера тоже мучил этот вопрос, я видела, как он все больше нервничает, то и дело косясь на дверь, и только благоразумие удерживает его от того, чтобы вскочить со своего места и отправиться разыскивать непутевого братца. Я в какой-то момент была даже солидарна с ним – должно было случиться что-то из ряда вон выходящее, чтобы ответственный Бонбон исчез, никого не предупредив. Но я не успела высказать свои соображения, куда он мог запропаститься, потому что в этот момент на пороге гостиной возник Огюстен собственной персоной и, как я успела заметить, не один.

– Бонбон! – Робеспьер тут же поднялся со стула ему навстречу. – Где ты был?

– Извини, мне надо было прогуляться, – как-то бесцветно ответил ему младший, отчего-то пряча взгляд. – Я не предупредил…

– Предупреждай в следующий раз, пожалуйста, – с легким недовольством произнес Робеспьер и сел обратно на свое место. – А кто это с тобой?

Парень, пришедший вместе с Огюстеном, вышел из-за его спины и сделал шаг вперед. При одном взгляде на его молодое, живое лицо мне показалось, что я где-то уже видела его – тонкая линия рта, прямой орлиный нос, пронзительные поблескивающие глаза казались мне сошедшими с какой-то хорошо знакомой мне картины. Но мысль ускользала от меня, будто я пыталась ухватить ее намыленными руками, и я не могла понять, кого же узнаю в этом парне, если он сейчас возьмет в руки знамя, поднимет его в воздух и обернется, призывая всех следовать за собой.

– Мой друг Наполеоне Буонапарте, – сказал Огюстен, и я ощутила, что приросла к стулу. Повисла неловкая тишина.

– Наполеоне? – недоверчиво переспросил Робеспьер, прищуриваясь.

– Наполеоне? – прогудел Дантон.

– Наполеон?! – взвизгнула я, подскочила со стула и подлетела к вошедшим. Огюстен со слабой улыбкой развел руки в стороны, раскрывая мне объятия, но я только отпихнула его в сторону, чтобы оказаться лицом к лицу с его спутником. Странно, впервые я поняла, что не задумывалась раньше, что могу встретить этого человека, про которого столько слышала с самого детства, чей портрет стоит у Андрея на десктопе мобильного… да, конечно, это и есть та самая картина! “Наполеон на Аркольском мосту”, так она называется, я вспомнила.

– Меня так зовут, – сказал он, напряженно вглядываясь в мое лицо. – Вы знаете меня?

– Я? Ну конечно же, я вас… – я замолчала, вспомнив, что сейчас передо мной стоит не правитель Европы, а никому не известный военный, и попыталась хоть как-то привести свои мысли в порядок, – то есть, мне рассказывали… то есть… вы…

Он неожиданно благодушно улыбнулся, и я ощутила, что внутри у меня все замирает.

– Я очень рад познакомиться с вами.

– И я, – пролепетала я, не справляясь с восторгом, – я тоже очень-очень рада.

Улыбка его стала шире, и он взял меня за руку, осторожно поднес ее к губам. Я почувствовала, что сейчас сгорю на месте, но сделать этого мне не дал Огюстен, ненавязчиво, но упрямо оттащивший меня в сторону.

– Извини, что задержались, – произнес он, почти что заставляя меня глядеть на него, – мне просто надо было подумать…

– Конечно, я понимаю, – я выпорхнула из его рук и снова приблизилась к Наполеону, протянула ему руку. – Пойдемте, что вы стоите?

С готовностью он проследовал за мной, заняв свободное место за столом. Для Огюстена притащили еще один стул, и ужин продолжился, еще более оживленный, чем до этого. Не без чувства внутреннего удовлетворения я отмечала, что большинство взглядов приковано к нежданному гостю, но он словно бы не замечал их – беззастенчиво объедал все, что попадалось ему на глаза, начиная со свиных ребрышек и заканчивая фруктами, поданными в качестве десерта. Никто не говорил с ним, но он будто не замечал этого, то и дело вставлял свои замечания в текущую над столом беседу, сам же смеялся собственным шуткам и, как можно было судить по его виду, ощущал себя полностью в своей тарелке.

– Давно вы познакомились с Огюстеном? – я приблизилась к нему, когда со сладким было покончено. Он посмотрел на меня с непониманием, проглотил кусок яблока, почти не жуя, и ответил:

– Пару часов назад.

– Так мало? – удивилась я. – Я думала, вы давние друзья…

– Нет, нет, – он качнул головой и еще раз куснул яблоко, – просто случайные знакомые. Но он славный парень. Позвал меня сюда…

– Как мило с его стороны, – пробормотала я, пытаясь придумать, о чем с ним можно поговорить. Он улыбнулся мне еще раз, как будто тоже пытался, и нацелился на виноградную кисть. Почти впадая в отчаяние от того, что не могу наладить контакт, я брякнула первое, что мне в голову пришло:

– Может, пойдем танцевать?

Я услышала, как он с хрустом раскусил попавшую на зуб косточку. Его лицо исказилось – он хотел поморщиться, но не стал, решив, наверное, что я приму это на свой счет.

– Когда заиграет музыка, – его улыбка была очаровательна, – обязательно.

– Договорились, – радостно подтвердила я и огляделась. Все, за исключением Наполеона, уже поднялись из-за стола и разбрелись вдоль стен, вступив в оживленную беседу, Люсиль села за клавесин и демонстративно разминала пальцы, готовясь начать играть. Вся в предвкушении танца, который мне только что пообещал будущий император французов, я вернулась к своему месту, чтобы забрать бокал, и в этот момент меня перехватил Огюстен.

– Натали, – наверное, он успел выпить больше меня, только этим я могла объяснить, что рука его обвила меня за талию, – ты станцуешь со мной?

– С удовольствием, Бонбон, – я ловко вывернулась и умудрилась выцепить не только бокал, но и почти полную бутылку шампанского, – но меня уже пригласил твой друг.

– О… – у него был такой вид, будто я с силой ударила его под дых. – Мой… да, понятно.

– Но потом я обязательно составлю тебе компанию, – заулыбалась я, решив его не обижать. Но для него это не стало достаточным аргументом – лицо его не разгладилось, а из взгляда не ушла непонятная грусть.

– Хорошо…

Он отошел в сторону, и в этот момент Люсиль начала играть. Музыка разнеслась по комнате, и я внезапно почти с ужасом осознала, что понятия не имею, как под нее танцевать. Ведь у них здесь, конечно, танцы какие-то свои, там надо отсчитывать такты и отмерять движения, а я не умею делать ни того, ни другого. Но я даже растеряться не успела – ко мне вразвалку приближался, бросая на стол салфетку, которой только что утирал губы, Наполеон.

– Пойдем, – просто сказал он, и я, преодолевая внутреннюю дрожь, вложила свою ладонь в его.

– Я плохо танцую, – сочла за лучшее предупредить я, пока он вытаскивал меня в центр комнаты. На нас меж тем смотрели все – ни одна из двух других пар, выбравшихся на импровизированный танцпол, не заслужила подобного внимания со стороны собравшихся. Люсиль, бросив на нас взгляд через плечо, захихикала, и я ощутила непреодолимое жгучее желание сбежать из этого дома через окно. Реализовать его мне не дал Наполеон, принявший какую-то замысловатую возу и посмотрев на меня словно бы в ожидании чего-то. Не представляя, что мне надо делать, я изобразила поклон.

– Да не волнуйся, – беспечным тоном заявил Наполоеон, – просто делай, как я.

Все это могло бы напомнить сказку, если бы не вышло так неуклюже. С тем, чтобы поворачиваться во все стороны и отмерять шаги, стараясь попасть в ритм, я справлялась неплохо, но когда дело дошло до подпрыгиваний, меня начал разбирать смех. Меж тем моего партнера все окружающее волновало мало, и он, несмотря на свою тщедушность, раз за разом пытался проломить в доме Дантона пол. Огюстен и Антуан с одинаково кислыми лицами наблюдали за ним. Делая очередное па, я расслышала шипение Сен-Жюста:

– Откуда ты его выкопал?

Огюстен начал вяло оправдываться, но его я уже не услышала – меня схватили за руку и увлекли в центр комнаты.

– Тебе, погляжу, известно мое имя, – Наполеон, наверное, счел наше молчание слишком скучным и решил завязать беседу. Я стушевалась, не зная, как объяснить свою реакцию на его появление.

– Ну… До меня доходили новости…

– Какие, например?

– О твоих подвигах под Тулоном, – брякнула я, молясь про себя, чтобы не ошибиться с датой. Но удача в тот день явно была не на моей стороне – Наполеон даже сбился, совершая очередной прыжок, и пол под моими ногами заходил ходуном.

– Под Тулоном? Я никогда не был под Тулоном.

– Действительно? – я ощутила, что вязну все глубже и глубже в какой-то трясине, и, что самое худшее, не видела ни единой возможности выбраться из нее. – Тогда… наверное… я ошиблась…

Его мои слова не убедили. Он посмотрел на меня так, будто по моему лицу старался прочитать, о чем я думаю, и так увлекся, что не заметил, что в опасной близости от него стоит Робеспьер, как раз в этот момент подносящий ко рту наполненный бокал.

– Упс!

Максимилиан не выронил бокал только чудом, но его чудное жабо это не спасло – секунду назад сверкавшее белизной не хуже свежего снега, теперь оно украсилось множеством потеков, придавших ему приятный розоватый оттенок. Я сдавленно ахнула, стараясь не рассмеяться, что было очень сложно сделать, глядя, какое выражение приобрело лицо Робеспьера, когда он понял, что облился. Наполеон тут же кинулся к столу, схватил первую попавшуюся салфетку и принялся шумно извиняться, причем речь его слилась во что-то маловразумительное:

– О, честное слово, я не хотел, я такой неловкий…

– Не стоит, – неукоснительным жестом Робеспьер отстранил его руку и страдальчески оглядел погибшее жабо. Наполеон замер с салфеткой в руках, хлопая глазами, и до того у него был беспомощный вид, что я решила прийти ему на помощь:

– Не сердитесь на него, он же не нарочно.

– Я не сержусь, – с печалью в голосе проговорил Робеспьер и, вытащив из кармана платок, вытер несколько капель вина, попавших ему на лицо. Я поглядела на Огюстена и Антуана – первый стоял, делая вид, что его тут вообще нет, второй с нехорошим выражением разминал костяшки пальцев. “Ну вот, только драки тут не хватало”, – подумала я и схватила Наполеона за рукав.

– Давай выйдем в сад, – предложила я с милой улыбкой. Он сразу же ухватился за возникший шанс улизнуть:

– Да, давай.

Я с готовностью взяла его под руку и повела прочь. В гостиной стояла тишина, даже музыка прекратилась, и я готова была поклясться, что до меня долетел разочарованный голос Сен-Жюста: “И что она в нем нашла?”.

– Чудесное местечко – моя родина, – говорил Наполеон, пока мы брели по усаженной сиренью садовой дорожке. – Закаты… никогда в Париже не увидишь такого заката.

“Сон или явь?” – думала я, беззастенчиво прижимаясь к его плечу. Вроде бы, все говорило о том, что это происходит на самом деле, но меня не отпускало ощущение, что быть такого не может, и я сейчас проснусь. Всегда же бывает, что во сне, каким бы невероятным он ни был, за несколько минут до пробуждения происходит что-то совсем необыкновенное, благодаря чему понимаешь, что на самом деле спишь. Но я, разглядывая профиль Наполеона, освещенный мерцающим лунным светом, то и дело ловила себя на мысли, что хочу не просыпаться как можно дольше, продлить эту удивительную встречу, насколько это возможно.

– Я люблю смотреть на звезды, – сказал мой спутник, почти целомудренно приобнимая меня. – Жаль, здесь звезд не видно.

Я подняла голову и посмотрела в небо – в ночи оно казалось серым из-за затянувших его облаков, и на нем не было ни одного, даже самого маленького огонька.

– Присядем? – вдруг спросил Наполеон и легко подтолкнул меня на скамейку, почти незаметную под укрывшими ее раскидистыми ветвями кустов. Густой запах роз на секунду оглушил меня, но внезапно сквозь него пробился легкий, солоноватый аромат морского бриза, и я с удивлением вдохнула его.

– Чувствуешь? – спросила я, глядя на своего спутника. – Морем запахло…

– Вполне возможно, – улыбнулся он и придвинулся ближе. – Так вот, раньше я думал, что нет ничего красивее, чем закат в порту…

“А почему бы нет”, – мелькнуло у меня в голове, когда я ощутила, что его рука скользит мне на талию. Добавить в свой “послужной список” Наполеона – кто от такого откажется? Точно не я.

– …но теперь мне кажется, что я ошибался, – закончил он и, явно довольный получившейся фразой, потянулся к моим губам. Возможно, мне стоило для приличия сыграть в недотрогу, но я об этом не подумала – подхваченная какой-то неведомой силой, устремилась ему навстречу, и сделала это слишком резко – мы пребольно стукнулись кончиками носов.

– Ой, – рассмеялся он, – аккуратнее.

Я не смогла сдержать ответного смешка.

– Изви…

Закончить я не успела – его губы все-таки накрыли мои, и я резко утратила способность не только говорить, но и думать.

Целовался он неумело, но жадно, и его нетерпение с лихвой восполняло недостаток опыта – захваченная его пылом, я полностью забыла, где я и что я, даже не поняла, в какой именно момент он уложил меня на скамейку. Меня это не испугало, я ощутила, как все выпитое за вечер начинает кипеть в крови, и принялась вдохновенно отвечать на поцелуй, чувствуя, как юбку мою начинают неторопливо, словно растягивая удовольствие, приподнимать.

– Ты удивительная, – шепнул Наполеон, мерно поглаживая мое колено. Я заерзала, пытаясь придумать, как дать ему понять, что слова тут уже не нужны, можно приступать к более решительным действиям. Но он как будто выжидал чего-то, скользил взглядом по моему лицу и вздымающейся от тяжелого дыхания груди, и это ожидание вышло нам боком. Дверь, ведущая в сад, оглушительно хлопнула, будто ее закрыли со всего маху, и мы подскочили, как застигнутые на месте преступления воры.

– О, черт, – Наполеона сразу отнесло от меня на добрых полметра, – кто это был?

Проклиная всеми доступными мне словами того, кто так некстати решил выйти проветриться, я быстро поправила скособочившийся рукав.

– Понятия не имею. Но он такой момент испортил…

– Сволочь, – сказал Наполеон с чувством. – Хочешь пить?

Вопрос был задан своевременно – я как раз поняла, что от этих поцелуев у меня адски пересохло в горле. Поэтому я сразу закивала:

– Очень, очень хочу.

– Я схожу за шампанским, – сказал он и поднялся со скамейки. – Совсем скоро вернусь.

– Я буду ждать, – многообещающе сказала я, и он, приободренный, скрылся за кустами. У меня была пара минут, чтобы перевести дух, и я пожалела, что у меня нет с собой зеркала, чтобы оценить собственный внешний вид. Помада наверняка размазалась, ну и черт с ней – платком я вытерла с губ ее остатки, пятерней попыталась придать волосам приличный вид и, сложив ладони на коленях, с видом прилежной школьницы принялась ждать. Но секунды текли, а Наполеон все не показывался, и я испугалась: вдруг он решил, что я не достойна его внимания, и под таким нехитрым предлогом просто-напросто меня кинул?

Опасения мои тут же рассеялись вмиг, ибо на дорожке послышались чьи-то нетвердые шаги. Для Наполеона они были слишком тяжелы, но я не придала этому большого значения – радостно заулыбалась и приготовилась распахнуть объятия со словами:

– Я успела соскучиться, милый!

– Да ну? – донесшийся до меня голос принадлежал вовсе не Наполеону, а Антуану, и я ощутила, как улыбка стекает с моего лица, будто на нее плеснули водой. – А я тоже скучал, др… дгр… дорогая моя!

Пошатываясь, Антуан кое-как выбрался на дорожку и подошел ко мне. Его носило из стороны в сторону, он даже два шага по прямой не мог сделать, а уж разило от него так, как будто он вылакал по меньшей мере бочку вина.

– Ты? – взвилась я, подскакивая и отступая, чтобы этот пьянчуга до меня не добрался. – Ты что тут делаешь?

– Взд… воздухом дышу, – сообщил он, игнорируя скамейку и продолжая переть на меня; я отшатнулась на пару шагов и уперлась спиной в ствол какого-то дерева, и Сен-Жюст тут же оказался рядом, облокотился на тот же ствол, обдавая меня запахом перегара. – Так что ты там говорила про “соскучилась”?

– У тебя глаза друг друга посылают, ты в курсе? – постаралась по возможности спокойно произнести я, все еще не теряя надежды решить ситуацию миром. Но на Антуана мои слова не оказали должного впечатления:

– Да зна-а-аю я. Это все Днт… Дантон виноват. У него вино кпрл… крепленое, а мне он не сказал… а я ж залпом пью, ну ты знаешь… вот мне и… дало… хи-хи…

От его последнего смешка у меня закружилась голова, и я подумала, что меня тотчас вырвет, если я не найду способ оказаться на максимально далеком расстоянии от этого алконавта. Вынырнув из-под его руки, я решительно сделала шаг в сторону, но со странным для своего состояния проворством Сен-Жюст успел схватить меня за локоть и притянуть обратно.

– Да ладно тебе, – я даже не знала, что на лице у человека может быть настолько похабное выражение, – чего ты такая злая-то? Я же милый…

– О да, особенно сейчас, – начиная беситься, ответила я. – Отпусти, а?

– Да ты послушай, – облокачиваться на ствол он устал и привалился к нему всем телом, – я ж не со зла… просто ты сегодня такая… такая…

Взгляд его, доселе блуждающий где-то рядом с моей головой, неожиданно остановился на вырезе моего платья, и я поняла, какая мысль осенила пьяную голову Антуана. Мысль эта была видна, как на ладони, но меня не вдохновляла ничуть.

– Так, – заговорила я, пытаясь отодвинуться, насколько это было возможно, – даже не ду…

Всем своим видом показывая, что плевать он хотел на мои возражения, Антуан протянул свободную руку и схватил меня за грудь.

От возмущения и боли – рука у него оказалась цепкая, и прикосновения меньше всего можно было назвать приятными, – я задохнулась, не зная, какое из матерных слов, мигом пришедших на ум, вываливать на этого соблазнителя первым, но ни одно из них мне не потребовалось. Не прошло и секунды, Антуан даже не успел победно ухмыльнуться, как тут кто-то схватил его за шкирку и с силой оттащил. Я не разобрала в темноте, кто был моим неожиданным спасителем, и успела подумать, что так кстати вернулся Наполеон, но тут приземистая тень, продолжавшая держать слабо трепыхающегося Сен-Жюста, наставительно произнесла голосом Марата: