Текст книги "Милосердие (СИ)"

Автор книги: kakas

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 48 страниц)

– Разве ты не должен быть на гемодиализе?

– Курс закончился, так что могу держать свою задницу в постели лишние два часа.

– Я принес еду и…

– Проходи.

Граймсу захотелось поверить, что проклятое «между» наконец-то может исчезнуть. А увидев следы ночной работы – распакованные документы департамента, свежие профжурналы и распухшую записную книжку, он захотел поверить в это еще сильнее.

– Кофе?

– Валяй.

– Кэрол передала персики.

– Хваленое южное гостеприимство, да? – Ниган сел за стойку, наблюдая, как Граймс принялся мучить кофеварку и разгружать сумку. Спина и плечи Рика выглядели напряженными, словно он чего-то ждал. Но ничего не происходило, кроме радостной метушни Данцы, оказавшегося под широкой ладонью хозяина. Граймс краем уха слушал их возню, когда Ниган тихо обзывал пса, а тот копошился, прыгал и скулил от удовольствия.

– Плохо выглядит, – Рик кивнул на язву, поставив перед Кроссом глубокую чашку с кофе.

– Только выглядит.

– Помочь перевязать?

– Дерьмовая идея. Мы оба знаем, чем заканчивается подобная взаимопомощь, – Ниган вскинул брови, делая большой глоток. – Что? По-моему, каждый раз после игры в доктора мы оказывались в койке.

– Не вижу проблемы, – Граймс усмехнулся, потянувшись к открытой тубе с мазью, но Кросс уверенно накрыл ее ладонью и отодвинул в сторону.

– Рик, что происходит? Тебя, блядь, как подменили. Я ожидал чего угодно, но это… Это даже не блядская жалость. Хотя, не могу отрицать, как дерьмово я сейчас выгляжу. Наверняка, кто-то более сердобольный уже бы рыдал в три ручья, но ты не из таких. Так что, расскажи-ка мне, Рик, какого черта ты тут устроил.

– Думаю, – он сбрасывает ладонь с тюбика и поддевает пальцем крышку, – мы просто поменялись местами.

– И что это, черт возьми, должно значить?

Рана на ощупь мокрая и липкая, как если бы Граймс дотронулся до куска поеденного червями мяса. Он знает, что любое прикосновение к ней подобно припечатанному к коже утюгу, но Ниган никак не реагирует на проезжающиеся по язве пальцы, а только внимательно наблюдает за лицом склонившегося над ним Граймса. Концы бинта крепко перевязываются.

Рик наклоняется еще ближе – их носы соприкасаются, а спустя несколько секунд Граймс подается вперед, уложив скользкие пальцы на колючую щеку. Он на пробу поддевает такие знакомые губы языком, и на этот раз их вкус кажется совсем другим, таким, каким он еще не бывал. Когда он горячно толкается глубже, ладонь Кросса проезжается вниз по спине, чтобы после собственнически сжать ягодицы.

Мужчины шумно дышат, раз за разом сталкиваясь то грудью, то плечами, словно телам необходимо повторять каждое движение сплетающихся языков. Ниган поднимается из-за стойки, по-прежнему гуляя руками под задравшейся рубашкой, царапая ногтями плотные джинсы и подтягивая Граймса к себе за шлевки.

Они путано движутся в сторону спальни, где Кросс расстегивает чужой ремень и перескакивает пальцами к рубашке, как будто не знает, с чего начать. Рик толкается, то уходя от вездесущих рук, то подставляясь под них снова, когда нагибается, чтобы разуться и избавиться от остатков одежды. Горячая ладонь проезжается по открывшейся груди, пробирается под белье и оглаживает налившийся член. Губы Нигана соприкасаются с ухом: он тяжело дышит, заставляя возбужденно вздрагивать каждый раз, когда дыхание срывается на хрип.

– С каких пор ты предпочитаешь быть гладким?

Ниган гулко смеется, скользя пальцами по выбритому лобку. Он ласкает Рика неторопливо и вместе с тем настойчиво, потягивая за мошонку, следуя за набухающей веной и легко потирая головку. Его ноготь изредка проезжается по чувствительной дырочке – на белье проступает мокрое пятно, и Рик сам стягивает его по бедрам вниз. Полотенце Нигана уже давно валяется где-то на кухне.

И только стоит Граймсу обнажиться целиком, как Кросс сам падает спиной на кровать. Он подтягивается выше, не упуская ни одного движения, когда Рик седлает его бедра и вдавливает телом в пышный ворох одеял. Граймс торопится, отпихивая от себя чужие руки, желая насадиться прямо сейчас, не растягиваясь и не помогая себе смазкой. Ниган знает, что тому будет больно, даже слишком, но еще он знает, что Рик этого хочет, да он и сам этого хочет, и все действительно происходит болезненно, напряженно и шумно. Граймс глухо вскрикивает, вытягиваясь, как натянутая струна, стоит ему двинуться хотя бы раз, но он все равно принимает в себя член целиком, мелкими толчками насаживаясь сверху. Он прижимается взмокшими ягодицами к паху и бедрами, протяжно и сладко отираясь о них снова и снова. А после он прикрывает глаза, чувствуя, как пальцы ищут его лицо, вцепляются в курчавые волосы и тянут ближе. И Рик покоряется, закидывая руку на спинку кровати и наклоняясь к Нигану так близко, что их губы соприкасаются.

Кросс мог бы спросить, скучал ли Рик, как сильно он скучал, но любые вопросы отпадают, как и несуществующий стыд, которому не находится места в слишком светлой спальне, где Граймс сдавленно хрипит в чужие губы, где он трахается так, как трахаются проститутки, которых он выводил из мотелей на задержаниях в далекие-далекие времена: только они делают это так крепко и быстро, двигая одними лишь бедрами и ягодицами, и заполняя тесные комнаты громкими мокрыми шлепками. Никакого стыда не существует, когда Рик срывается первым, прижав подрагивающий член к худому рельефному животу, и даже когда он едва слышно хлюпает полностью заполненной щелью, стыда по-прежнему не существует.

И никогда бы Граймс не подумал, что станет кем-то, так сильно нуждающимся во внимании, кем-то, кто любит, когда на него смотрят так жадно и пристально. Он все ждал и ждал, когда Ниган скажет такое нужное «иди ко мне», а пока он молчал, Рик соскользнул со ствола, чтобы развернуться спиной и медленно насадиться снова. Ему не нужно видеть, как Ниган смотрит на него – он хочет чувствовать этот взгляд на своей спине, на разведенных руками ягодицах, на мокром и всклоченном затылке, он хочет чувствовать его, когда Ниган не выдерживает и впивается пальцами в его бока, чтобы потянуть к себе, и чтобы продолжить смотреть, как Рик выгибается и трется мокрым пахом сначала о его живот, а после – грудь.

– Иди ко мне.

Граймс сдавленно выдыхает, прогибаясь еще сильнее и подставляясь под огладившие припухший вход пальцы. Он обхватывает член Нигана мягкими губами, берет глубже, еще глубже, пока не начинает давиться – не с непривычки, а от неожиданности, когда горячий язык проскальзывает внутрь. Кроссу нравится, как он закашливается, как резко выдыхает и берет в рот снова, и снова без всякого стыда вскидывает бедра, отираясь стволом и приоткрытым кольцом мышц о фаланги, о язык, о лицо. И этот странный, едва ли не жалобный звук, который издает Граймс, стоит Нигану направить его член в свой рот, прикрыв глаза и легко толкнувшись носом в расслабленную щель, этот звук всегда заставлял его возбужденно вздрогнуть и спустить на искусанные губы раньше времени.

Хотя о каком времени шла речь, если они, мокрые и полностью изнеможенные, еще долго возились на скомканных одеялах, уже не щурясь от утреннего солнца. Нигану нравилось, как лениво и неторопливо Граймс наваливался на него сверху, погребая под собой половину долговязого тела. Его подбородок с колючей бородой привычно нашел свое место на груди, а рука перетянулась поперек торса, вторя движению закинутого повыше бедра. Ниган негромко усмехнулся, когда живот Граймса покрепче вжался в его бок.

– Что это? – Рик повел пальцами по мелким шрамам, покрывающим загорелую кожу почти целиком. На белых простынях Ниган казался едва ли не черным.

– Сучьи красные муравьи. Дотронешься до дерева с ними, и эти злые ублюдки уже обгладывают твой член.

– А это? – он дотрагивается до зарубцевавшегося на лице шрама.

– Ебанулся об камни, когда поднимался по реке.

– А язва?

– Занес какую-то дрянь, когда выковыривал подкожного червя. Может, овод, а может, еще какая-то злоебучая тварь.

– Как ты выбрался? Ты настолько хорошо знаешь эти места?

– Мне нравилось бывать там, с кем-то или в одиночку. Иногда с местными. Научился жрать все, что шевелится и ползает. И знаешь, не далеко ушло от твоей стряпни, – Ниган скалится, когда тяжелая ладонь шлепает его по животу. – Я построил плот и поднялся по реке вверх. Несколько раз это дерьмо разбивалось о камни, а ночью его растрепал затраханный аллигатор. Но в итоге я все-таки выбрался.

Граймс напряженно хмурится, перехватывая чужую руку и проводя подушечками по тонким смуглым пальцам. Он знает, что момент будет разрушен, когда спрашивает:

– Теперь… Теперь ты вернешься домой?

– Рик, детка, я… Я не думаю, что вы нуждаетесь во мне сейчас, – голос Нигана меняется, становясь хриплым и низким. – Давай пока оставим все как есть.

– О чем ты говоришь? У Карла началось подготовительное тестирование в колледж. На твою специальность. А у Джудит в следующем месяце день рождения, и видит бог, если ты не заставишь ее выучить какое-нибудь другое слово, я…

– Ты прекрасно справишься с этим, Рик.

– Я не хочу справляться с этим один.

– Я всегда буду неподалеку, идет?

Ладонь опускается на кудрявую голову – Граймс неслышно выдыхает и садится на постели. Он спокойно оглаживает по щеке такое знакомое, пусть и изменившееся лицо перед тем, как начать одеваться и собирать вещи. Ниган скрывает промелькнувшую в глазах тень, отвернувшись к окну. Снаружи летит мелкий и редкий снег, а значит, скоро Джорджию захлестнут ледяные ливни, парализующие жизнь городов и ферм.

– Ниган, ты чего-то боишься? – Рик облокачивается на входную дверь. Данца сидит позади замершего у порога Нигана, и не собирается уходить. Граймс лишь вскользь смотрит на пса, которого не будет забирать.

– Возможно.

Комментарий к Глава LIII

Обещаю уменьшение порций стекла в наших тарелках, господа (ಥ﹏ಥ)

И да, скоро уже конец нашей истории ^^

========== Глава LIV ==========

Входная дверь с грохотом распахивается, впуская в дом двух смеющихся парней и ледяной февральский ветер. Они скользят на облепленных снегом ботинках, резвясь и пихаясь, как дети. Шапка Карла падает на пол, а затылок несильно ударяется о стену, когда Сиддик с мягкой настойчивостью наваливается на подростка, и даже громоздкая коричневая куртка не может помешать ему коснуться холодных губ.

Рик громко прочищает горло, покачивая в руках успокоившуюся после коликов Джудит.

Вздрогнув, подобно вспугнутому коту, Сиддик одаривает сидящего на кухне мужчину виноватой и смущенной улыбкой. Карл невозмутимо пожимает плечами.

– Привет, пап.

– Рик, – парень кивает и выпутывается из огромного шарфа. Он даже не пытается сопротивляться, когда Карл помогает ему снять пальто: очевидно, Сиддик уже привык к подобному обхождению и покорно взял на себя роль слабого звена этих отношений.

– Привет, ребята. Карл, через неделю первая медкомиссия. Ты готов?

– Да, думаю, да.

Парень немного нервно провел ладонью по предплечью. Чем ближе была медкомиссия, тем сильнее ныла пустая глазница, как будто несуществующий глаз чувствовал, что каждый врач посчитает своим долгом заглянуть под повязку. И это будет повторяться снова и снова, пока он не выиграет или не проиграет выматывающее состязание, приз которого доступен практически любому желающему.

– Хорошо. Сиддик, ты пообедаешь с нами?

– Нет, я только заберу служебную сумку и сразу на смену.

– Хотя бы кофе?

– Я бы с удовольствием, но я почти опаздываю. Рик, – он проследил взглядом на взбежавшего по лестнице Карла, – я хотел спросить… Я сильно буду нужен здесь 14 февраля? Я хотел забрать Карла вечером после смены и до утра, если ты, конечно, не планируешь что-то с мистером Кроссом. Прости, если лезу не в свое дело… Я давно его не видел. В общем…

– Куда ты его поведешь? – голос Граймса прозвучал куда более жестко, чем он планировал.

– В интернациональный квартал, – парень смущенно опустил голову, – сэр.

– Что вы там будете делать?

– Прикинемся индуистами.

– Господь, зачем?

– Пойдем на свадьбу моего бывшего сокурсника из Индии. У меня приглашение «плюс один».

– Ладно, – он хлопнул того по плечу. – Помни, ему нельзя пить. Ни капли. Даже забродивший чай или что угодно. Он должен быть в форме.

– Он будет самым трезвым парнем в мире, я обещаю. И, Рик… Это должен быть сюрприз.

– Договорились.

Граймс едва заметно улыбается, наблюдая, как его сын с серьезным видом укутывает Сиддика обратно, как подает сумку и быстро поправляет торчащие из нее бумаги. Он едва отлипает от парня, когда тот коротко касается губами его лба перед уходом. Они кажутся Рику такими правильными, как персонажи ТВ-шоу времен Гарри Трумэна, когда по телевизору не крутили что-то большее, чем истории о счастливых американских семьях.

Возвращаясь мыслями к предстоящему празднику, который раньше казался чем-то вроде формального обмена подарками с бывшей женой, Рик подумал о Кроссе. После того случая они больше не спали вместе. Граймс приходил все в то же время и теперь каждый раз заставал Нигана дома. Они мало разговаривали: по утрам Кросс был сонным и слегка раздраженным. Он ложился лишь после ухода Граймса, проводя за работой ночи, плавно перетекающие в утренние встречи. Иногда он засыпал прямо при нем. В эти редкие моменты за ним можно было наблюдать без опаски, хоть сон Нигана был беспокойным и дурным.

Так на тебя не похоже.

Однако как бы ни упирался Кросс, как бы ни пытался отдалиться, он не мог противиться, когда Граймс вытягивался рядом с ним на диване, молчаливо отдыхая, пока Ниган привычно шелестел бумажками и царапал в записных книжках бесконечные заметки. Они лежали так минут пятнадцать или двадцать, а после длинные пальцы уже скользили по лицу Рика и зарывались в густую бороду. Успокоившись непонятно от чего, Кросс начинал шутить, сквернословить и заигрывать, но дальше этого дело никогда не шло. Он словно одергивал себя и вместе с тем пытался через себя переступить.

Ты ведь на самом деле никогда не колеблешься.

Возможно, именно эта неоднозначность заставляла Граймса еще сильнее желать, чтобы Ниган сделал хоть какой-то шаг. Чтобы он очнулся из своей спячки, наполненной лишь одному ему понятными кошмарами и раздумьями. Рик скучал по его инициативе, какой бы она ни была и к чему бы ни приводила. Ниган умел создать праздник с той же легкостью, с которой он мог создать катастрофу, и было в этом что-то такое, что забавляло и раздражало одновременно.

– Папа. Пап, – Карл легко отерся виском о родительское плечо, привлекая к себе внимание. – Что будет, если я пройду первую медкомиссию?

– Ты, – Рик потер шрам под глазом, будто это помогало ему собраться с мыслями, – будешь предварительно годен. Следующая медкомиссия – после школы. На финальных экзаменах к вам придет рекрутер. Заполнишь анкету, отдашь ему мое разрешение на службу в армии, и уже потом тебя будут тестировать и рассматривать по-настоящему.

– А потом?

– Когда признают годным к службе, то сразу направят в Форт-Беннинг*. Дадут только время на вступление в колледж.

– А у нас будут отгулы?

– Редко. К вам можно будет приезжать раз в полгода.

Парень задумчиво накрутил длинный локон на палец.

– Скажи, а в армии кто-нибудь знал, что ты гей?

– Нет, – мужчина негромко рассмеялся. – В мое время за подобное сразу увольняли. Был такой закон «Не спрашивай, не говори»**. И если ты не скрывал свою ориентацию, то не имел права обучаться и служить в Вооруженных силах. И неважно, кем ты был – тебя исключали.

– Серьезно?.. А сейчас?

– Сейчас с этим все в порядке, – он ласково огладил Карла по щеке. – У тебя все будет в порядке.

***

Ключ едва слышно провернулся в замке, а ручка так же тихо дернулась вниз. У ног тут же оказался мистер Данца, теперь уже привычно спокойный и жизнерадостный. Граймс успел забыть, когда пес отирался об него теплыми боками и без всякого лая намеревался лизнуть пальцы. Из широкого коридора видно пустую гостиную, у кухонной стоки никого, в кресле и на диване – тоже. Стараясь не шуметь и при этом не скрываясь, Рик открыл полупустой шкаф: на плечиках висит два строгих женских пальто.

Пройдя на кухню и принявшись разгружать сумку, Граймс прислушивался к незнакомым голосам: между собой разговаривали одна женщина и Кросс. Из-за прикрытой двери пустующей комнаты под кабинет ничего не слышно. Но Рик не желает подслушивать: он обнаруживает свое присутствие громко захлопнутым холодильником – звенят бутылки, содрогаются дверные полочки. Спустя пару секунд Ниган выглядывает из кабинета. Он легко улыбается и знаком показывает «еще пять минут». Дверь остается открытой – Данца тут же прошмыгивает внутрь.

– А что думает по этому поводу его папаша? – в голосе Кросса проскальзывает издевка.

– Эдвард спит и видит слияние «WDBR» со своей компанией. Но Филип, естественно, показал ему средний палец и после смерти. В завещании он поставил условие, что вверит свою фирму отцу, только когда она очутится на грани банкротства. И его отец будет обязан ее взять. Даже если до банкротства ее доведете вы. Случайно или целенаправленно. И Эдвард должен будет тянуть ее до тех пор, пока не разорится сам. В худшем случае, конечно же.

– Этот бесчувственный засранец всегда остается великолепным, да… – он усмехается. – Ладно, давайте проясним еще пару моментов, леди. Раз Филип повесил на меня это ярмо, тогда у меня свои условия.

– Хорошо, говорите.

– Я знаю, что он не поставил бы вас, дамы, старшими юристами, если бы вы не вели дела так, как делает это он. Вы понимаете, к чему я клоню? Отлично. Предлагаю расстаться полюбовно: если за последующий финансовый год вы приносите «WDBR» ту же чистую прибыль, что и была при Блейке, можете претендовать на ее половину.

– А если нет?

– Я переписываю ее на папашу. Эдвард тот еще козел, но свое дело знает. Уверен, жадный сукин сын не проебет детище Филипа. Хотя бы из алчности.

– А ваша роль?

– Проследить, чтобы эта дьявольская контора держалась на плаву. С вами, с его папашей или без вас всех. Многие мечтали бы о слиянии с «WDBR», и пока это предложение актуально.

– Ваша финансовая доля?

– Капает на мой счет, и все счастливы. Заслужите свою половину – это в разы больше, чем платил вам Блейк. И если «WDBR» будет жить и процветать, можете рассчитывать на полноценное партнерство. Устраивает?

– Очень щедро. Будет глупо отказываться. Мы составим договор в кратчайшие сроки.

– Только если поможете мне разобраться с тем делом, о котором я говорил.

– Это детский лепет. В конце концов, это и в наших интересах тоже. Как я понимаю, если вы довольны, значит, довольны все.

– В яблочко, дорогая.

Слышно, как тихо скрипят кресла и стучат каблуки. Ниган пропускает дам вперед и кивает в сторону флегматично шинкующего салат Граймса. Он лишь бегло осматривает визитеров, стараясь не задерживать взгляд на бритой голове одной из гостей. Тесные юбки и воздушные блузы сидят на женщинах как влитые, однако это совсем не та одежда, которая казалась для них подходящей.

– Леди, познакомьтесь, Рик Граймс.

Мужчина вытирает руки о полотенце перед рукопожатием. Хватка каждой протянутой ладони была крепкой и уверенной.

– Рик, это Альфа – ведущий старший юрист фирмы Филипа, а это, – Кросс кивает в сторону низкорослой дамы с зачесанными на мужской манер волосами, – Регина. Самый злобный и безжалостный адвокат «WDBR». После Филипа, конечно же.

– Будем знакомы.

– Очень приятно, мистер Граймс.

– Ладно, леди, вам пора. Будем на связи.

Кросс недолго воркует о чем-то в коридоре, помогая надеть пальто и подавая сумочки. Когда за гостьями закрывается дверь, он неторопливо подходит к Рику вплотную и укладывает ладони на щеки. Граймс рассчитывает на поцелуй, однако вместо этого получает долгое и ласковое прикосновение губ ко лбу. Отчего-то его нервирует эта несвойственная Нигану нежность, как нервирует все, что делает его непохожим на прежнего себя.

– Блейк оставил тебе свою фирму?

– Это было ожидаемо. У него никого не оставалось. Папаша не в счет: они только виртуозно трахали друг друга во все доступные места. Но, – Кросс укладывает подбородок на курчавую макушку, – я больше заинтересован в том, чтобы эта махина работала и процветала, а не в том, чтобы выдоить ее до последнего цента. Да и если существование «WDBR» будет по-прежнему заставлять Эдварда срать кровью по утрам, я буду только рад.

– Не знаю, что за проблемы были у вас с отцом Филипа, но то, как ты поступаешь… Это выглядит правильным.

– Знаешь, что еще будет охуенно правильным?

– Что?

– Твой подарок на День Св. Валентина. Будь я проклят, если это не самая лучшая вещь, которая могла случиться с Риком Граймсом.

– И что это будет? – он оказывается прижатым лицом к груди, где сердце Кросса бьется медленно и размеренно, даже слишком медленно. – Надеюсь, ничего до нелепого дорогого?

– О, детка, это дерьмо бесценно, поверь мне.

***

По вечерам в квартире Кросса становится уютней: торшеры с металлическими шляпками бросают приглушенный желтый свет, а высокий потолок с хитросплетением труб и громоздких вентиляционных ходов скрывается в темноте. Граймс еще не бывал здесь, когда снаружи включаются фонари и снег начинает теряться среди сгущающихся зимних сумерек.

Ниган лениво приветствует его со своего дивана. В ногах у мужчины черным комком свернулся Данца, на полу – кривые башни из книг и исписанных блокнотов. Открытая бутылка бурбона валяется в фарфоровой супнице со льдом, там же на тающих кубиках кренится полупустой бокал. Конденсат с супницы растекается по черному ламинату и бежит под диван.

– И где ты пропадал с утра?

– Отвозил Джудит к Кэрол. Присмотрит за ней до послезавтра.

– Что, большие планы на 14-е?

– Это ты мне скажи, – Рик бросает куртку поверх тяжелой сумки, оставшись в заношенной серой футболке. Он игнорирует насмешливую улыбку, растянувшуюся на чужих губах, когда опускается на диван между длинных вытянутых ног. Кросс закидывает бедро на низкую спинку, позволяя Граймсу устроиться с большим удобством.

– Не буду портить сюрприз.

– Думаю, я ясно дал понять, чего хочу.

– Черт возьми, когда ты успел стать таким наглым? Маленькая капризная сучка.

Ниган смеется с такой привычной издевкой и чувством собственного превосходства, что Граймс готов поверить, будто все медленно возвращается на круги своя. Они тихо лежат, пока Кросс переписывает что-то из открытого справочника. Рик покорно позволяет прислонить тяжелую книгу к своему лбу. Он прикрывает глаза, неощутимо поглаживая пальцами постепенно крепнувшие, но все еще слегка худощавые бедра. Рука скользит по мягкой флисовой ткани черных спортивных штанов и бездумно дергает резинку пояса туда-сюда.

Кончившийся блокнот летит на пол и шлепается в лужу. Ниган вслепую пытается нашарить рукой следующий – Граймс подает ему очередную записную книжку и прикрывает глаза. Дремота одолевает его постепенно: убаюканный легким душком бурбона и тихим поскрипыванием ручки, Граймс медленно отключается. В этот момент он на секунду чувствует себя тем, у кого действительно есть право спать на расслабленном теле самого непредсказуемого и жестокого человека, которого он знал. Человека, который был одинаково опасен в узких коридорах министерств и душных департаментов, в полузаброшенных притонах и съемных служебных квартирах, в закоулках пригородных улиц и вечнозеленых тропических лесах. Человека, который всегда выберется живым, чтобы после всего произошедшего негромко щелкнуть ручкой и сделать новую пометку на форзаце.

Человека, которому на самом деле не нужно время, чтобы оправиться, верно, Ниган?

До слуха долетает звук лопающегося в стакане льда. Тяжелая книга аккуратно убирается с лица, а пальцы проезжаются по зачесанным назад волосам. Граймс в полусне отирается щекой о низ живота, чувствуя, как Ниган свободно выдыхает и сжимает жесткие кудри.

Потянувшись, Кросс слегка вскидывает бедра, невольно прижавшись пахом к губам и подбородку Граймса. Тот накрывает руками его бока и пригвождает обратно к дивану. Полные губы проезжаются по всей длине через ткань, а после находят головку – на штанах появляется темное пятно слюны в том месте, где Рик несколько раз скользнул языком.

– Советую остановиться, пока ты не проглотил мой член целиком.

– Почему нет?

– Потому что тогда мы оба забудем значение слова «стоп».

– Черт, Ниган, – Рик нервно проводит ладонью по своему лицу и грузно поднимается с мужчины. – Почему ты не хочешь?

– Оставь мои протеины моему несчастному телу, секс-машинка. Или ты хочешь, чтобы я еле ползал до конца своих дней?

– Ниган, я серьезно. В чем проблема?

– Тш-тш-тш, – он с неопределенной улыбкой прикладывает палец к губам. – Ты все получишь завтра.

– Ладно.

Граймс даже не пытается улыбнуться, ведь было что-то неправильное в том, как ласково, почти трепетно Ниган скользил руками по его плечам и бедрам, как зарывался пальцами в волосы на затылке, и как тепло прикоснулся губами к его лбу. Он втянул его в медленный и влажный поцелуй, совсем безболезненно давя зубами, толкаясь носом и удерживая ладонь на щеке. Кросс все никак не желал его отпускать, и стоило Рику хоть слегка отстраниться, как его притягивали обратно.

Никогда они еще не прощались так долго, ни тогда, ни сейчас.

***

В доме пусто впервые за долгое время, но сейчас эта тишина совсем не давит. Граймс сидит на веранде, бездумно рассматривая покрытую снегом улицу с ее вечнозелеными туями и карликовыми елями. Снег – редкое явление для этих мест. Особенно это заметно по ярким клумбам с заледеневшими цветами. И хоть сейчас уже поздний вечер, на улице по-прежнему кричат дети, катаясь по скользкой дороге и кидаясь снежками.

Рик подбрасывает маленькие горсти зерна нахохлившимся сойкам, как в его кармане начинает вибрировать телефон. Конечно же, это Кросс. Его голос звучит по-странному хрипло и низко:

– Я буду часа через три, идет?

– Это будет почти ночь.

– Я компенсирую тебе это мучительное ожидание, обещаю, детка, – слышно, как Ниган затягивается сигаретой. – И со мной приедет один пушистый сукин сын.

– Хорошо, – Рик немного нервно провел ладонью по шее.

– Эй, детка?

– Что?

– Ты опять гладкий сегодня?

Ниган глухо смеется и кладет трубку.

У Рика есть еще три часа, чтобы поправить книги в отпертом кабинете, стянуть брезент с Бонневиля и перенести миски Данцы обратно на кухню. Он даже переставляет тяжелый стул из спальни обратно в ванную, чтобы водрузить на него старую пепельницу, которая всегда оказывалась переполненной, если Ниган отмокал за чтением книги.

– Если и это не убедит тебя в собственной важности, тогда я уже, черт возьми, не знаю.

Рик еще долго возился с обратным подключением кабельных каналов Discovery и National Geographic, когда его телефон завибрировал снова. Однако это был не Ниган – Карл.

– Да? У вас все хорошо? Как свадьба?

Ответом служит долгое молчание, а после Карл отвечает тем тоном, который Рик никогда не забудет. Так говорил его сын, когда впервые узнал, что его глаза больше не существует: тихо и растерянно.

– Папа?

– Что случилось? Где ты?

– Пап, прости.

– Карл, где ты?

– Возле больницы. Парковка.

– Жди меня там. Жди, что бы ни случилось, ясно?

Дорога от спальни до двери занимает лишь секунды. Граймс смутно помнит, как звонит Кроссу, который именно сейчас не дома, и у Рика нет времени думать, почему его там нет, ведь его проклятая квартира ближе, гораздо ближе к госпиталю. Ему достаточно сказать лишь два слова, и Ниган жмет отбой. Рик не знает, кто из них приедет первым. Он гонит так быстро, как только может, он превышает скорость, даже больше, чем превышает, однако его синий Форд знаком каждому патрулю, и не найдется того офицера, который решит его остановить. Полицейские сирены вспыхивают и тут же гаснут, мигают светофоры, сигналят обогнанные водители и мелькает пешеходная разметка.

Граймс видит, как черный внедорожник Нигана резко тормозит у неосвещенной фонарями части парковки, где рабица упирается в кирпичную стену. Рик едва не сбивает громоздкую машину, увиливая в сторону и тут же выскакивая наружу. Он чувствует, что что-то не так, совсем не так, когда видит чьи-то вытянувшиеся на асфальте ноги в свете автомобильных фар. Граймс делает шаг, еще один, и еще, пока на свет не выходит Карл. На его распахнутой куртке бурые пятна, на руках – тоже.

– Пап, я не хотел. Папа.

Но Рик ничего не слышит: он дергается к сыну, ощупывает его холодное лицо, голову, сжимает ладони, и снова гладит по лицу, размазав редкие красные капли и вдыхая запах волос, отдающий железом. Он видит разбитую губу, на месте сброшенного шарфа кровоподтеки, костяшки сбиты в кровь, а несколько пальцев неестественно согнуты. Граймс не может сдержать тремора, когда осторожным движением смахивает с лица ребенка спутанные локоны, скрывающие на скуле и виске длинные полосы содранной до мяса кожи.

Карл рвется обратно, туда, где чернеет закоулок с мусорными баками. Его стремительными шагами опережает Ниган. Из темноты слышен его удивленный свист, чей-то хрип и стон.

– Сядь в машину, – Рик мягко толкает сына в сторону внедорожника, но тот все равно идет за ним. – Карл, сядь в машину.

И как бы кругом ни было темно, Кросс не может не заметить то самое выражение лица Граймса, как тогда, когда он едва не убил собственную жену в кафетерии напротив здания суда. Его глаза становятся серыми и блеклыми, и никакой толчок в плечи, никакие щелчки пальцев не заставят его очнуться. Ниган резко выпрямляет спину – Рик ударяется о его грудь, но как будто не видит препятствия, продолжая напирать, когда ему не дают просто взять и обойти.

– Рик.

Из-за плеч Кросса можно рассмотреть троих лежащих на холодном асфальте парней, и в одном из парней Граймс узнает Сиддика. Его белый халат выбился из-под пальто, голова покоится в темной луже, растекшейся по подтаявшему снегу. Он хрипит и тяжело дышит, рядом со ртом застыли белесые потеки. Карл проскальзывает мимо, тут же поднимая голову Сиддика и укладывая к себе на колени. Его пальцы дрожат и все никак не могут ухватить пальто покрепче, чтобы оттянуть парня хоть куда-нибудь.

– Рик, я даю тебе на это дерьмо, – он кивает в сторону двух сваленных у кирпичной стенки парней, – две минуты.

Ладонь Кросса уверенно опускается на плечо Граймса, будто давая тому разрешение, чтобы присесть на корточки перед зашевелившимся незнакомцем. На нем тоже халат, справа болтается бейджик – Рик небрежно поддевает его пальцами и читает имя «Олден». Он ничего не говорит и не спрашивает, а только грубо зажимает в руке разбитое лицо. Рик знает, что оба живы, хотя второй действительно выглядит плохо. Он давит ногтем на глубокую рану у виска – парень жмурится от боли, вращая глазами под прикрытыми веками.

– Пом…могите…