Текст книги "Милосердие (СИ)"

Автор книги: kakas

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 48 страниц)

– Ты слишком привык получать то, чего хочешь, Ниган. Но на самом деле самым гуманным и разумным решением будет оставить Граймса и его семью в покое. Останься со мной, и с ними ничего не случится, даю слово. Рано или поздно они забудут о тебе, и это будет лучше для всех: и для тебя, и для них. Рик Граймс разрушает тебя, а ты разрушаешь его и его жизнь. И тогда нам не придется следить друг за другом, только потому, что ты ждешь, когда я решу избавиться от Граймса, а я жду, что ты все-таки попробуешь к нему вернуться.

– Звучит как чертова сделка.

– Это самая справедливая сделка из всех, что я когда-либо предлагал.

– Вы с Граймсом похожи только в одном, – Ниган негромко смеется, щурясь и затягиваясь дымной папиросой. – Ваше слово ничего не стоит.

***

За листвой не видно ни неба, ни солнца, но Кросс даже не смотрит вверх – его глаза блуждают по спящему Блейку. Длинные худые ноги вытянуты на подстилке из папоротника, по грязной штанине ползет паук, а у самого лица копошится рой мелких мошек. Кругом слишком много жизни, однако мало что кажется по-настоящему живым.

Прогремевший где-то в отдалении гром скрывает хриплый вдох.

– Просыпайся, малыш.

– Что…? – Блейк устало отмахивается от чего-то колючего, проехавшегося по щеке. Он отталкивает то, что считает палкой – его по-прежнему мягкие пальцы натыкаются на шип. Ниган не может оторвать взгляда от белых ладоней, которые никогда не грубели, ладоней, что пережали миллионы рук, ладоней, которые могли бы уверенно схватить двенадцатикалиберное ружье и устроить второй Колумбайн**** в любой попавшейся школе, а после поправить значок демократической партии***** на лацкане пиджака господина конгрессмена.

– Давай, малыш. Сделаем это быстро.

Бита описывает широкую дугу, цепляя русые волосы у самого уха. Блейк поджимает свои тонкие губы, все еще не уверенный в правдивости происходящего. Он прижимается спиной к сплетению стволов каучука и медленно встает на ноги. Его затылок упирается в острую ветку, но даже это не заставляет его податься к Нигану хоть на миллиметр ближе.

– Отлично, – Кросс грубо пихает мужчину и ставит его на колени. Филип смотрит на него все тем же прямым безэмоциональным взглядом, но именно сейчас он как никогда похож на ребенка, которого обманули или обман которого раскрыли.

– Ты серьезно? Ты, мать твою, серьезно собираешься…?

– Я? О, малыш, это буду не я, – он проводит битой у самого лица Блейка, – это сделает моя маленькая сука, и ты прекрасно знаешь, как ее зовут. Видит бог, я не хотел этого дерьма. Но, – пальцы бегло оглаживают деревянную рукоятку, – у Рика Граймса свое мнение на этот счет.

Они молчат и дышат так шумно, что их слышно даже среди не утихающего гомона пульсирующих жизнью джунглей. Блейк опускает голову, и Кросс ловит себя на мысли, что тот впервые в жизни действительно выглядит беззащитным – рука с битой будто наливается свинцом и набивается камнями, ее гнет обратно к земле, и Нигану стоит больших усилий держать биту над чужой головой.

– Не хочу… Не хочу умирать здесь.

– Место имеет значение?

– Я… Я не хочу быть убитым тобой. Не хочу быть убитым здесь.

Кросс устало проходится пальцами по своей переносице и прокручивает биту. Ее грязные шипы со старой кровью змей и обезьян кажутся почти черными.

– Малыш, мы можем заключить сделку. Ты проваливаешь к черту из моей жизни и больше никогда, никогда, блядь, не возвращаешься, даже если я буду подыхать в самой обоссаной камере какого-нибудь Алькатраса. Забудь обо всем дерьме, что было с нами и между нами, забудь о Граймсе и о его детях, забудь обо мне и просто катись на все четыре стороны. Мы можем разойтись прямо сейчас. Ну? Как тебе? Достаточно милосердно для кого-то вроде меня?

– Я… Я могу встать?

– Да, – Ниган утыкает биту в рыхлую землю, облокотившись на черенок. – И давай не будем проверять рефлексы друг друга. Ты умный мальчик и понимаешь, что в этом я даю тебе сто очков вперед.

Блейк осторожно поднимается, цепляясь за гладкие стволы каучуковых деревьев. Он внимательно смотрит на Кросса: взгляд скользит по истощенному долгим и изнурительным путешествием телу, останавливается на бите. Сейчас она кажется неотделимой частью Нигана. Частью человека, который бредил, горел лихорадкой и не ел сегодня чего-то большего, чем пара полусгнивших плодов. В ту секунду, когда Филип рванул вперед, чтобы сбить Кросса с ног, в тот самый момент он нашел забавным, что Ниган отдавал большую часть еды ему.

Их схватка была короткой и яростной. Бита, цепляя шипами перегной и листья, взмыла в воздух. Колючие бока ударились о чужой живот, потом еще раз и еще, отбрасывая Блейка на шаг назад. Его футболка порвалась, и сквозь бахрому грязной ткани проступил бурый исполосованный живот. Холодная ладонь бегло проезжается по неглубокой ране, лишь мгновение, которого хватает, чтобы Ниган замахнулся так высоко, чтобы его тело прогнулось, а после обрушилось вниз всем своим весом.

Филип упал, хрипя и дергая руками, а бита опустилась на его голову снова. А после еще и еще, бесконечное количество раз, словно Ниган желал навсегда вбить этого человека в мокрую и копошащуюся миллионном тварей землю, сделав частью дикого леса, в который больше никогда не вернется, леса, где он пытался зарыться лицом в волосы человека, головы которого больше не существовало.

__________

* Мадейра – самый крупный приток Амазонки. На всем своем протяжении течет по джунглям Амазонии, как и большинство крупных рек Боливии.

** Сезон дождей в Боливии – длится с конца ноября по март. Обилие проливных дождей, что идут, как правило, утром и ночью, вызывает оползни, разливы рек и разрушение дорог. Дожди могут сопровождаться градом и муссонами. Во время дневных прояснений выходит солнце, а температура значительно повышается, что способствует активному испарению влаги. Из-за невероятной влажности появляется большое количество насекомых всех сортов и размеров. В таких условиях неподготовленному человеку будет очень сложно дышать и передвигаться.

*** Лабария и жарарака – местные ядовитые змеи, встречающиеся в лесах Амазонии в невероятных количествах и повсеместно.

**** Бойня в школе Колумбайн – массовый расстрел учеников и персонала школы «Колумбайн» двумя учащимися в 1999 году. Нападавшие убили 13 человек, ранили 23, а после застрелились сами. Использовали ружья 12 калибра, полуавтоматический пистолет и карабин.

***** В качестве геральдического знака демократической партии выступает осел – животное, предупреждающее людей об опасности, как истолковали сами демократы свой символ. Маленький значок носится на пиджаке.

========== Глава LIII ==========

В последних числах декабря по телевизору крутят слишком много новостей: затянувшийся сезон торнадо, безжалостно разрушающий самые южные штаты, парламентские перевыборы, внезапная эпидемия гриппа в Огайо, расстрел афроамериканцев на улицах Сакраменто… Рик слушает лишь краем уха, больше по привычке, чем из-за потребности заполнить тишину раннего утра.

Бормотание ведущих успокаивает Джудит: она хмурится, сосредоточенно рассматривая пустоту в своей тарелке. Девочка то и дело поднимает глаза на отца, что заторможено ходит от холодильника к плите и обратно. Он берет в руки баночки со специями или крупами, отстраненно их рассматривает, кладет на место, снова берет, и снова отставляет в сторону. В кастрюле тихо бурлит каша, еще чуть-чуть, и она перельется через край – опомнившись, Граймс резко выключает конфорку и доливает в овсянку холодного молока.

– Прости, солнышко, сегодня у меня ни одного помощника.

Словно понимая сказанное, малышка серьезно кивает и шлепает пластиковой ложкой по каше. Она честно пытается есть сама, пока родитель бездумно смотрит в череду ярких кадров, мелькающих на экране старого телевизора. Он то и дело отирает пухлые детские губы. Движения выглядят заученным и механическими.

В прошедший понедельник статус двух туристов, отправившихся по неизвестному маршруту в Амазонию на территориальной части Боливии, официально подтвержден, как пропавших без вести.

Граймс вскидывается, но пульта нигде нет. Как завороженный он смотрит на вертолетную съемку огромного чудовища под названием джунгли Амазонии, где за бесконечной зеленью не видать земли, и где реки во время ливней настолько полноводные и быстрые, что только сумасшедший решит окунуться в них с головой. Рик торопливо подходит к телевизору и делает громче.

Напоминаем, что 9 ноября известный адвокат и член адвокатской коллегии Филип Блейк, владелец крупнейшей в штате Пенсильвания адвокатской фирмы «WDBR» и сын Эдварда Блейка – нынешнего владельца семейной юридической компании «Блейк и Партнеры», отправился в Боливию вместе со своим институтским другом, имя которого до сих пор уточняется. Авиакомпания и личный секретарь фирмы «WDBR» сообщили, что обратные билеты были куплены на 24 ноября. Последними туристов видели жители деревни Чочикатака, откуда те направились по направлению к реке Мадейра…

Когда диктор поправляет свои бумаги в последний раз и делает несколько ремарок о выживании в джунглях на период дождей, о неправдоподобно большом числе пропавших без вести, о протяженности ливней и гроз, Рик уже не слушает. Будто оглушенный, он садится на стул и обхватывает голову руками. Так он и сидит, пока Джудит не трогает липкой ручкой его предплечье. Ребенок сжимает пальцы на рубашке. Детский голос звучит совсем робко:

– Дет…?

Граймс сжимает кривящиеся губы и прижимается лбом к пушистой макушке. В доме никого нет, кроме него и Джудит, но он все равно старается быть как можно тише, когда его плечи мелко содрогаются, а из груди вырывается сбивчивый хрип.

***

Только Карл Граймс знал, насколько особенным было прошлое Рождество для его отца. Именно той тихой рождественской ночью в их доме впервые выстрелил тяжеловесный кольт питон, и именно тогда начался отчет слишком быстрых или слишком ярких отношений двух мужчин. Возможно, именно поэтому сегодня его папа был еще более тихим и молчаливым, чем с того момента, как впервые услышал по телевизору новость, легко затерявшуюся среди других бед и событий.

Парень в нерешительности замер перед деревянным ящиком с фонариками и гирляндами. Засунув руки в карманы джинсов, он осмотрелся по сторонам, словно в их гостиной мог отыскаться кто-то, кто подскажет, что ему делать. Взгляд уперся в запертую дверь кабинета Кросса. Карл знал, что внутри теперь нет ни одной коробки или контейнера: отец разгрузил их все, сначала вернув вещи на места, которые сам им придумал, а после разбросав все в таком беспорядке, в котором они обычно находились у Нигана. Картина, на которой папа отчаянно перекладывает и бросает книги, словно не в силах вспомнить, как же их оставил владелец, каждый раз заставляла Карла содрогнуться.

Теперь в кабинет входить было нельзя, как и нельзя было трогать завернутый в брезент Бонневиль. Нельзя садиться за руль огромного внедорожника, и нельзя включать кофеварку, чашу которой отец погнул так сильно, чтобы она тарахтела, как старая. Нельзя включать новости, где уже и не было никаких новостей, а видеоряд был заменен на ленту с повторяющимся текстом о пропавших без вести. И даже подобное напоминание, проспонсированное отцом Филипа или нуждающимися в Блейке людьми, даже оно было под запретом.

– Черт, папа…

Граймс детским движением потер глаз, сжав пальцы в кулак. Со стороны лестницы послышались осторожные шаги, а после теплые ладони опустились на плечи.

– Помочь? Я покормил Джудит, так что она быстро уснула, – Сиддик притянул его ближе и уложил подбородок на слегка всклоченную макушку. – О чем ты так задумался?

– Я… Я не знаю, нужно ли украшать дом. Папа… Он…

– Мне кажется, тебе необязательно отвлекать его от всего произошедшего. Будет лучше, если ты напомнишь ему, что у него по-прежнему есть семья. По-моему, Рику нужно быть чем-то занятым, так что… Обеспечим ему немного праздничных хлопот?

– Ну да. Он проигнорировал Цезаря, а нас всех собирался сослать к Кэрол. Очень по-семейному.

– Он просто привык принимать решения за других. Не забывай, что твой отец оставил звание не так давно. Где он кстати?

– Должен уже вернуться из магазина. Уехал где-то полчаса назад.

– Тогда займись гирляндами, а я пока поставлю мясо.

– Ладно.

Подождав, когда Сиддик прекратит греметь дверью духовки и разберется с управлением видео-няни, Карл пинком раскрыл ящик. Возня со стремянкой, рассыпающиеся повсюду гвозди, грохот молотка и постоянное пищание кухонного таймера – когда Рик открыл входную дверь, он еще несколько минут молча наблюдал за этой громкой возней. Коротко кивнув парням, он оставил пакеты с продуктами у холодильника, и все так же бессловесно принялся ставить елку. Дерево кренилось и кололо лицо своими ветками, но Рик продолжал упрямо вдалбливать слишком толстый ствол в подставку. Не справившись, он ушел в гараж, где еще долго искал старый дрянной топор. Он не обращал внимания на вопросительные взгляды Карла и Сиддика, когда замахнулся повыше и отхватил от ствола неплохой кусок. Елка, наконец, встала как надо – Граймс только дернул углом губ.

– Карл, помоги мне с игруш…

Джудит громко заревела в своей спальне. Ее требовательный плач был слышен и без всякой видео-няни. Граймс вспоминает, что подобный концерт она устраивала лишь единожды, когда Ниган отсутствовал слишком долго.

– Я проверю ее, – Рик жестом остановил Сиддика и тяжело поднялся на второй этаж.

Девочка все никак не успокаивалась, кряхтя и давясь слезами. Иногда она затихала, но лишь на мгновение, чтобы выдать надрывный крик своими маленькими и не самыми сильными детскими легкими. Граймс целовал ее мокрое лицо, качал на руках и принужденно делал голос ласковым и мягким. Он готов был пойти на что угодно, лишь бы не доставать телефон, оказавшийся панацеей для подобного случая в прошлый раз.

– Солнышко, Джудит, прекрати, моя хорошая, не надо, папа тут, видишь? Все хорошо. Карл тоже тут, сегодня даже Данца вылез из гаража. Ну же, Джудит, успокойся, сегодня ты получишь подарки. Хочешь? Прямо сейчас?

Закусив губу, Рик потянулся к мобильному, где ему пришлось пролистнуть несколько фотографий, чтобы добраться до снимка с Кроссом. На самом деле ему даже необязательно смотреть на экран: он просто считал, сколько раз двинется его палец прежде, чем ему нужно будет остановиться. Экран замаячил перед лицом Джудит, а та схватила телефон руками. Она то приближала, то отдаляла его от себя, а Граймс знал, что произойдет пару секунд спустя. Как и ожидалось, девочка звонко крикнула единственное слово, которое смогла выучить.

Рик сжал зубы до тупой боли, а Сиддик внизу выключил экран видео-няни.

И не было ничего сложного в том, чтобы оставить мобильный у ребенка. Дождавшись, когда Джудит успокоится, Граймс вдохнул полной грудью и прикрыл дверь детской. Избавление от смартфона сделало вещи немного проще: Рик спокойно улыбнулся сидящим за столом парням, когда спустился вниз и присоединился к тихому ужину. Он не участвовал в разговоре, не пытался расшевелить дремлющего в углу гостиной пса и не мешал распаковывать подарки раньше времени.

– Папа, ты откроешь свой?

– Да, Рик, мы решили подарить совместно.

Граймс снова спокойно улыбнулся и потянул за упаковочную бумагу. Внутри тяжелой коробки оказался набор с новыми инструментами. Оранжевый ящик на манер чемоданчика скрывал в себе раскладную дрель, множество насадок, сверл, гаечных ключей и отверток.

– Спасибо, – он крепко пожал руку Сиддика и поцеловал сына в лоб. – Давно я не получал полезных презентов.

– Пользуйся, и выбрось, наконец, свое старое барахло. Особенно, шуруповерт. Ненавижу его ручку.

– Договорились. Даю слово, я избавлюсь от него как только, так сразу.

Улыбка снова появилась на его губах, и только Карл замечал в ней странную отрешенность, будто лишь нечеловеческая способность абстрагироваться помогала Рику улыбаться так спокойно. Карл дернулся помочь с посудой, но Рик махнул рукой, оставляя сына вместе с Сиддиком мирно смотреть телевизор.

Он никуда не торопился, задумчиво выводя мыльные круги на тарелках и натирая щеткой облепленный нагаром противень. По телевизору сменилась уже вторая рождественская комедия, когда Рик принялся перекладывать остатки ужина по контейнерам. Слышен смех Карла, что-то негромко говорит Сиддик.

Внезапно Данца сорвался со своего угла и врезался лбом в закрытую дверь. Он залился оглушительным лаем, ударяясь боками о препятствие и роя когтями деревянный пол. Рик выронил из рук контейнер и даже не обратил внимания, когда его босая нога наступила на размазанный по полу кукурузный салат.

– Папа?

Граймс не ответил, быстро сократив расстояние до двери и резко распахнув створку.

Он стоял на пороге, засунув руки в карманы и опустив голову. И было что-то в его фигуре, а может в том, как он не поднимал взгляда, что Карл схватил пса за ошейник и оттащил в дом. Парень хотел было вернуться, но Сиддик деликатно перехватил его за талию, а после прикрыл дверь, оставив мужчин наедине друг с другом.

Эта короткая сцена прошли мимо Рика: он так и стоял, неподвижный и онемевший. Рука было потянулась к переключателю света для уличных фонарей, но Ниган мотнул головой, будто он действительно нуждался в этой темноте и тишине, оказавшимися между ними.

Ничто не могло помешать зрению привыкнуть, и чем больше видел Граймс, тем крепче сдавливало ребра. Сейчас он мог заметить, как свободно болталась на Нигане легкая куртка, как провисали плечи в том месте, где раньше едва сходились, стоило тому напрячь мышцы. Кисти его рук, выглядывающие из рукавов, стали тонкими, кости натягивали загоревшую до черноты кожу. Привыкший носить облегающие брюки, он так и не смог скрыть, насколько худыми стали его ноги: теперь они казались еще более длинными, а в этих черных джинсах они выглядели ногами подростка. Борода, отросшая на длину целого пальца, показывала куда больше седины, а лицо… Рику было сложно узнать его лицо: ввалившиеся от худобы щеки, острые скулы и красный, еще незаживший шрам, тянущийся от виска вниз по щеке. Когда Ниган стянул шапку, несколько зачесанных назад локонов упало на скулы.

– Я думал… Думал, ты мертв.

– Ну, – он неопределенно усмехается, – тогда я чертов кот.

– Я перестал смотреть новости, – Граймс делает большой шаг вперед. И пусть он чувствует дыхание Нигана совсем близко, он все никак не может набраться уверенности, что даст ему сделать нечто большее, чем просто шаг. – А Блейк…?

Вместо ответа Кросс отрицательно качает головой. Он тяжело приваливается лбом к плечу Граймса, согнувшись и сильно ссутулившись.

– Это был я. Не гребанные джунгли, а я.

Ниган не издает ни звука, но Рик чувствует, что тот плачет. Его плечи не вздрагивают, а дыхание не сбивается, но он беззвучно плачет, сведя брови и прикрыв глаза. Спустя несколько секунд первая волна дрожи сотрясает истощенное тело, изо рта вырывается хриплый надрывный рык. Граймс неуверенно поднимает руки, скользя пальцами по чужим локтям. Он хочет притянуть Нигана к себе, ближе, еще ближе, но в какой-то момент ладони Кросса мягко упираются в грудь. Они стоят, не сближаясь больше обозначенной дистанции, пока плач Нигана не становится по-настоящему громким, надрывным и болезненным. Сейчас он плачет, как ребенок, но не испуганный и не обиженный – отчаявшийся.

Еще не успокоившись до конца, он бросает на Рика мимолетный взгляд – они впервые встречаются глазами, и что-то мелькает в выражении его лица, что-то, что заставляет Граймса почувствовать себя тем, кто оказался виноват во всем этом. Тем, кто невольно вынудил Нигана уйти, когда тот не хотел, уйти именно в то место, где никто и никогда его не найдет. В джунглях нет дорог, нет камер, видеорегистраторов, любопытных прохожих, соседей и кредитной истории.

Рик почувствовал себя тем, кто заставил Нигана отрезать от себя слишком большой кусок.

Продолжая несильно сжимать его руки, Граймс впервые подумал о том, что еще не встречал человека более одинокого. Кросс был способен принять всех и каждого, любого урода и любую тварь, он искал среди этих уродов и тварей хоть кого-то. Но единственный, перед кем он мог открыться и не скрываться, оказался психопатом без всяких чувств и эмоций, и Рику стало странно от той горечи, что пришла вместе с осознанием, насколько на самом деле были жестоки отношения того, кто чувствовал все, и того, кто не чувствовал ничего.

Рик испугался, когда подумал, что в своем отчаянном желании получить сердце человека по имени Ниган, он, возможно, раздавил его.

И это пугало его куда сильнее, чем то, во что может превратиться Ниган после всего произошедшего. Граймс едва заметно поджал губы, вспомнив, как сильно пес напомнил ему Кросса в тот момент, когда укусил его при попытке быть ближе. Теперь это сходство казалось ошибкой. Нет, в Нигане не было ничего от животного – он был человеком больше, чем кто-либо. Все человеческое было в нем настолько гипертрофировано, словно единственно уготованное предназначение Кросса – быть самой яркой и наглядной иллюстрацией на первой странице бестиария, как раз там, где должен находиться пресловутый венец творения.

Из дома послышался лай Данцы. Ниган втянул холодный зимний воздух полной грудью и отстранился.

– Ты зайдешь? Останешься?

– Нет.

– Что? Почему?

– Мне нужно какое-то время, чтобы разобраться со всем дерьмом. Перерыв или типа того.

– Карл будет рад, если ты останешься. Он спрашивал о…

– Карл – всего лишь подросток. Подросток должен составлять плейлисты из грязных песенок для своего симпатичного бойфренда, а не думать об всем этом дерьме. Я пришел забрать машину. У меня сейчас нет времени искать новую, – он легко выпутывается из некрепкой хватки. – Вот мой адрес и номер, если соберешься доставить мои шмотки или если нужно подписать какие-то бумажки с опекой. Но я буду чертовски рад, если мы обойдемся без звонков пару недель.

Маленькая карточка с адресом – это все, что Рик смог получить. И как бы все внутри не восставало против мысли упустить Нигана снова, Граймс не решился перечить ему сейчас. Он открыл гараж и нашарил ключи от внедорожника где-то в недрах бардачка. Ниган сел в машину, и лампочка над сиденьем водителя осветила его лицо. Рик так и стоял перед открытой дверцей. Он потянулся к свежему шраму, но Кросс мягко отвел от себя руку.

– И если к тебе припрутся журналисты или кто-то еще, скажи, что ты не знаешь, где я. Я заебался слушать их трескотню.

– Да, хорошо.

– Ну, – дверца захлопывается, а стекло опускается вниз, – мне пора.

– Ниган.

– Что?

– Я действительно хочу, чтобы ты остался. Твои вещи здесь, и… Твоя опека все еще в силе.

– А я хочу побыть один, ты не возражаешь? Пусть это будет твой рождественский подарок для меня, – он устало потер припухшие веки. – Пожалуйста, Рик, сделай два шага от машины и заведи привычку обуваться перед тем, как выскакивать на улицу зимой. Детка, – голос Кросса чуть смягчается, – сейчас нам нужно нечто большее, чем твои щенячьи глазки и мои рыдания, чтобы исправить все дерьмо, если его вообще можно исправить. Но я бы хотел начать с того момента, когда я оказываюсь один.

Тонкие пальцы проворачивают ключ. Граймс знаком показывает опустить стекло до конца. Когда Ниган нехотя повинуется, Рик закидывает локти на окно и молча глушит мотор.

– Рик, мать твою, какого…

– Когда ты вернулся в Округ Кинг? Тебе есть, куда пойти сейчас?

– Пару часов назад. Но риэлторы жадные суки, так что снять квартиру в Рождество – не проблема. Набор ключей при мне, так что подвинь уже свою задн…

– Ключи от квартиры, – открытая ладонь требовательно протягивается. – У тебя должно быть несколько комплектов. Давай-давай, без ключей я тебя не отпущу.

– Хорошо, – он роется в карманах, а после бросает одну из связок Граймсу. – Что дальше?

– Где твоя сумка с вещами?

– Ебать, по-твоему, после допросов и реанимации мне должны были выдать чемодан со сменными трусами?

– Я соберу тебе немного одежды, а потом ты сможешь уехать. Мы договорились?

– Пришли мне все дерьмо курьером, идет? – Кросс раздраженно хмурит брови, заводит авто и мягко сбрасывает чужие руки с окна. Он аккуратно выезжает из гаража, стараясь не задеть Рика, а оказавшись на свободной дороге, вжимает газ и быстро скрывается за поворотом.

***

Тем вечером Рик ничего не объяснял ни сыну, ни Сиддику, когда вернулся домой один. Он только коротко кивнул им обоим и бросил в сторону пса скинутую Кроссом шапку. Данца с жадностью схватил вещь зубами и скрылся за диваном.

Когда все улеглись спать, Граймс еще долго сидел за своим ноутбуком, просматривая последние новостные сводки и разыскивая любые упоминания о Филипе Блейке. Утром он позвонил в департамент, где его напрямую связали с Рэджем Монро. Временно исполняющий обязанности шефа долго упирался и пытался увести разговор в другое русло, но в конце концов согласился упаковать всю незаконченную Кроссом работу, чтобы доставить ее прямиком к его порогу. Последним делом стал заказ авиабилета в Алтун. Рик колебался, но все же кликнул на кнопку «оплата», после чего указал все данные Нигана и выслал квитанцию тому на почту.

Звонок застал его поздним вечером, когда он купал Джудит в ее неглубоком розовом тазике. Он поднял трубку слишком быстро, едва не уронив телефон в воду.

– Да? – Рик бегло вытер пену с рук. – У тебя все в порядке?

– У меня все будет в порядке, когда ты прекратишь решать, куда и когда мне лететь.

– Похороны Филипа послезавтра. Я думаю, ты должен там быть.

– Я должен стоять там и смотреть на пустой гроб?

– Ниган…

– Нет, Рик, ответь мне на этот вопрос. Какого черта я должен это делать? Или, по-твоему, это отличный способ попрощаться с парнем, голову которого я лично… – он резко обрывает фразу. – Блядь. В общем, я отменяю бронь. И сделай мне еще одно одолжение, и не выкидывай подобных номеров.

– Просто сделай это. Слетай в Алтун.

Кросс не ответил и положил трубку.

Однако на следующий день, когда Рик позвонил на домашний номер Нигана, ответом ему послужили лишь долгие гудки. Чтобы убедиться в отсутствии Кросса, он набрал общедоступный номер консьержа старого монументального дома на 50 квартир, ставший тому временным пристанищем. Догадка подтвердилась – Граймс принялся собирать сумки.

Он никак не мог нарисовать в воображении апартаменты, даже когда проворачивал ключ в толстой железной двери. Глядя на огромный кирпичный дом с французскими окнами и простенькой лепниной, он меньше всего ожидал, что внутри его будет ждать просторная квартира в стиле лофт. Последний этаж располагал высокими потолками, а обои были только в отдельных местах – все остальное пространство занимала мелкая кладка. Мебель лаконичная и разномастная, кое-где в горшках торчат полуживые птерисы. Кругом пусто: ни привычно разбросанных вещей, ни книг, ни даже тарелок с недоеденной едой.

– Это ведь так не похоже на тебя, верно?

Граймс пробормотал под нос еще много вопросов, пока вносил внутрь пакет за пакетом, чемодан за чемоданом. Он вернул Нигану его старый ноутбук с отбитой крышкой, несколько пустых записных книжек, целую коробку канцелярии и любимую пепельницу. Шкаф в спальне пополнился парой вещей: только самое необходимое, чтобы Кросс не чувствовал себя выдворенным за порог.

Сомнительные простыни кофейного цвета снимаются, а вместо них стелятся белые, пахнущие домом и мылом.

На кухне Рик аккуратно сгружает весь крепкий алкоголь в ящик и относит его в машину – их место занимают пиво и парочка ликеров для кофе. В холодильнике обнаруживается с десяток черных коробочек со специальным рационом. Он знает, что это за безвкусная и напичканная протеином еда, которую можно заказать в любом магазине спортпита. На крышках расписаны часы приема и подробный состав, а также прогрессия набора массы.

И конечно же, Рик чувствует себя дураком, когда открывает дверцу ванного шкафчика: внутри миллион баночек и тюбиков с мазями, некоторые из которых подписаны на незнакомом языке. Граймс выпускает из рук пакет со стандартным набором обезболивающих таблеток и порошков от изжоги. Он долго рассматривает каждый препарат, и мысль о том, что все это теперь нужно всыпать, вливать и намазывать на Кросса, заставляет болезненно хмурится. Может быть, его кусали жгучие муравьи, а может – пауки, змеи и другие мерзкие твари, которых Рик никогда не видел. Может, он подхватил что-то из гнилой воды, а может на его теле есть незаживающие трофические раны. Это может быть что угодно и все сразу, но у Граймса пока что нет никакой возможности проверить.

***

Эта зима оказалась самой длинной в жизни Граймса. На календаре – 23 января. Прошел почти месяц с тех пор, как Ниган появился у него на пороге. Месяц прошел, а они все так же находились в одной точке. Кросс сказал дать ему время, но Рик не знал, сколько его понадобится, чтобы они двинулись из состояния, которое он мысленно окрестил «между».

И ведь действительно это сложно было назвать по-другому. Особенно это «между» чувствовалось во время визитов на съемную квартиру. Граймс по-прежнему наводил там порядок, что-то приносил, а что-то забирал домой. Он готовил, загружал стирку, следил за допустимым уровнем пыли и сортировал почту. Казалось, он мог делать что угодно, но только пока Нигана нет дома. Тот не сказал ни слова по поводу этих визитов и вместе с тем он еще ни разу не пригласил Рика сам.

Сегодня утром, когда он выходил из дома, за ним увязался Данца: наверняка, очередная собранная сумка пахла для него Кроссом. Граймс отгонял животное от автомобиля, но стоило дверце со стороны водителя открыться, как пес проскользнул внутрь и забился под заднее сидение.

– Ты все равно останешься в машине.

Как будто понимая сказанное, Данца негромко заскулил и не замолкал до конца пути. Но не смотря на это, Рик был непреклонен: он поднял все окна и быстро захлопнул за собой дверцу. Однако он не учел последней лазейки, когда полез за сумкой в багажник – собака вырвалась через совмещенную с багажником стенку и разразилась оглушительным лаем у подъездной двери. Чертыхнувшись, Граймс крепко перехватил пса за ошейник и повел за собой.

– Только не разнеси его проклятую квартиру, идет? – он долго возится с ключами, пытаясь удержать и сошедшую с ума собаку, и сумку, и ключную связку. – Хотя я бы даже помог тебе с этим.

Неожиданно дверь распахивается перед самым носом. В проеме стоит Ниган. Он непонимающе хмурится, облокотившись на косяк и никак не реагируя на юркнувшего внутрь пса. На его бедрах болтается полотенце, то самое, что Рик привез из дома. Граймс не мог не отметить про себя: Ниган выглядит лучше, по крайней мере, сейчас его худоба не так сильно бросалась в глаза, хоть и все еще была заметна. На торсе виднеется множество мелких шрамов, на бедрах и слегка обросших мышцами плечах – тоже. Как Рик и боялся, на бицепсе расцветает красным пятном мокрая язва.