Текст книги "Милосердие (СИ)"

Автор книги: kakas

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 48 страниц)

– Я пошлю ассистента на место преступления, пусть выяснит, что к чему. Я должен знать что-то еще? Ты был один? Может, расскажешь уже, в чем дело?

– Сам сходить не хочешь? Или ты уже не такой голодный сукин сын, как раньше? – Ниган с улыбкой отворачивается в сторону зеркального стекла.

– Ты и сам знаешь, что кроме как своей работы я больше ни на что не гожусь. Я абсолютно, всецело и полностью бесполезен в чем-либо еще.

– Это точно, малыш.

Он тихо смеется, а Кросс с улыбкой опускает голову. Длинные пальцы протягивают ему сигарету, замирают у самого лица и осторожно отпускают папиросу, стоит Нигану сжать ее губами. Щелкает зажигалка, и снова комната заполняется дымом. Сам Блейк, похоже, не курит, однако зажигалка всегда при нем: такая же тяжелая металлическая зиппо, пахнущая бензином и железом.

– Помнишь, как чертова Жоси устроилась на работу, а я даж…

– Помню.

Ниган обрывает его слишком резко, сбросив пепел на пол. Он расслабленно расправляет плечи, поднимает взгляд к потолку. Колени тихо хрустят под столом, стоит ему сменить позу. Филип едва слышно вздыхает и разводит бедра в стороны, чтобы подхватить Кросса за щиколотки и устроить его длинные конечности на открывшемся просвете своего неудобного металлического стула. Ботинки Нигана зажимаются с двух сторон, и он с явным облегчением выдыхает, запрокидывая голову и скрещивая вытянутые ноги.

– По-моему, ты тогда еще выиграл то блядское дело по махинациям и опрометчиво выебал в задницу своих будущих партнеров из WDBR?

– Иногда чтобы тебя захотели сделать партнером большие парни, нужно их хорошенько трахнуть.

– И с каких пор ты стал мастером по разработке очка?

– С тех самых, как ты заинтересовался моим.

– Черт, – Кросс хрипло и тягуче рассмеялся. – Черт возьми…

Между ними вновь повисает молчание. Граймс прислоняется горячим лбом к стеклу и закрывает глаза. Его сердце бьется медленно и размеренно, кажется, даже слишком медленно. Для него становится очевидным, насколько близки эти двое: их жесты, манера разговора, предугадывание любой нужды и действий, их общие воспоминания, протянувшиеся на несколько десятков лет – все то, чего самому Граймсу никогда не наверстать. Он уже никогда не узнает того Нигана, которого знал Блейк, никогда не разделит с ним то, что давно кануло в лету, и оттого стало еще более ценным.

Так даже лучше.

Губы Рика дрогнули в неопределенной улыбке. Он приоткрыл веки, вновь подняв взгляд на двух мужчин. Однако как бы ни смеялся Ниган, как бы ни отмахивался от уверенной руки – Филип Блейк действительно оказался для него тем самым нарывом, который зрел слишком долго. Возможно, это было самое уязвимое его место, самая тайная, самая укромная, даже интимная точка, на которую еще никто не нажимал.

– Ладно, у нас истекает время, – Филип бегло взглянул на свои часы. – Хочу, чтобы ты знал, что на этот раз ты в полной заднице. Я сейчас съезжу туда, посмотрю, что к чему. У меня наконец-то появился хороший ассистент, уверен, он что-нибудь да раскопает. Если все будет слишком хреново и дойдет до суда, то без наличия прямых доказательств я смогу договориться о слушании с присяжными. Хотя, это всегда как пальцем в небо. В общем, я рассчитываю на сделку. И пока полиция ковыряется в своей жопе, навещу прокуратуру: может, выбью тебе выпуск под залог на время разбирательств.

Он аккуратно сбрасывает ноги Кросса со своего стула и поднимается. Записная книжка кочует обратно в карман жилетки, расправляются рукава рубашки, повязка вновь оказывается на глазу. Ниган бездумно наблюдает, как Блейк перевязывает сбитый во время драки галстук и надевает пиджак.

– Что тебе привезти?

– Только содовой, – Кросс кивает в сторону спортивной сумки. – У меня все есть.

– Хорошо, – Филип бросает внимательный взгляд на подготовленные Карлом вещи, однако ничего не спрашивает, а вместо этого подходит практически вплотную, нависнув сверху и уложив ладонь на чужое плечо. – Кто вызвал полицию?

– Это важно?

– Да, – пальцы деликатно проезжаются за ухом.

– Займись работой, малыш.

– Твой очередной подопытный?

Вместо ответа Ниган грузно поднимается с места. Цепь на стальных браслетах не позволяет ему оторвать руки от стола, а потому он лишь задевает адвоката грудью, оказавшись вплотную. Однако Филип, как и Граймс, не чувствует беспокойства от подобной близости. С минуту они смотрят друг на друга, пока Блейк не зарывается пальцами в темные волосы и не притягивает Нигана ближе. Так они и стоят, вновь прижавшись лбом ко лбу.

– Мне плевать на твоих пациентов, на эту историю и даже на кольцо на твоем пальце, Ниган. Просто позволь мне сделать свою работу и решить проблему. Когда ты уже простишь меня? Ты же знаешь, на что я способен и на что я не способен. Я не могу раскаяться, но зато я могу ждать, и я ждал достаточно, разве нет?

– Напомни, почему я не вырвал твой длинный язык?

– Потому что, – Филип мягко толкает его плечом, – это лучшая моя часть.

Кросс с усмешкой откланяется назад, уходя от прикосновения. Он грубо пихает Блейка в сторону двери, однако тот со спокойной настойчивостью укладывает руки на чужую талию.

– Скажи мне, что ты вернешься, когда я разберусь с этим.

– Разберись для начала.

– Ниган.

– Все, я сказал.

Филип раздраженно оглаживает переносицу и, бросив в сторону Кросса еще один пристальный взгляд, прикрывает за собой дверь. Как только щелкает ручка, Ниган обессиленно падает обратно на стул и вытягивает из пачки очередную сигарету. Так и не подкурив, он с глухим рыком сминает ее в пальцах.

Никогда еще Граймс не видел его таким, и никогда еще брешь в непробиваемой защите Кросса не была столь велика.

Он знал, что Блейку потребуется время для раскапывания несуществующих улик, для поиска орудия убийства, подбора подозреваемых, хоть настоящих, хоть подставных. Время для прокуратуры, беглого перекуса на ходу, для дачи взяток и уговоров. Он все это знал, а потому, выйдя из комнаты, опустил монетку в кофейный автомат, неспешно покурил и перебросился парой фраз с офицером на охране.

Но вот формальный обыск завершен, анкета заполнена, а ручка допросной снова дергается под тихий комментарий полицейского о востребованности человека по имени Ниган. Замерев на пороге, Граймс холодно посмотрел на моментально замолчавшего служащего, а после шагнул внутрь.

– Да я просто королева Виктория в лучшие свои годы, – Кросс развязно откидывается на спинку стула, словно несколько минут назад ничего не произошло, а он так и сидел здесь, утомленный всеобщим вниманием. – Ну что, детка, охуенно доволен собой?

Рик молча опускается напротив и достает из заднего кармана своих джинсов сложенные бумаги. Он аккуратно раскладывает их на столе, разделив на две части: счета и справки. Ниган бегло просматривает смятые листы и зарывается пальцами в зачесанные назад волосы. Его голова опущена, плечи тоже.

– А теперь забудь на несколько минут о своем адвокате и послушай меня внимательно. Он не вытащит тебя, а если попытается, сядет сам. С тобой или без тебя.

Кросс молча поднимает внимательный взгляд на Граймса.

– Единственный, кто может тебе помочь – это я. И только от тебя зависит, сделаю я это или нет.

– Детка, чего ты хочешь?

– Ты расскажешь мне все: от начала и до конца.

– А потом?

– И я решу, что будет потом.

– Рик… – он хрипло выдыхает, потирая пальцами воспаленные от недосыпа глаза. – Я не думаю, что это хорошая идея.

– Не было хорошей идеей приводить тебя в свой дом. Не было хорошей идеей спать с тобой. Не было хорошей идеей знакомить тебя с Карлом. И уж точно не было хорошей идеей показывать тебе Джудит. Ни одно из моих или твоих решений не было чертовой хорошей идеей, Ниган, ни одно. Так что, подумай еще раз, чего ты хочешь: молчать дальше или вернуться домой.

– Детка? – он устало ухмыляется, сгребая бумаги в одну стопку. В тишине сонного участка этот шорох кажется невыносимо громким.

– Прекрати называть меня так.

– Ты будешь навещать меня хоть разок в месяц?

Ниган глухо смеется, когда Граймс срывается со своего места и с силой толкает его в грудь: он валится со стула, наручники до крови впиваются в кисти. Кросс насмешливо щурит глаза, встречаясь с тяжелым кулаком, и даже когда он врезается в его скулу снова и снова, он продолжает усмехается, пока не затихает, отключившись на пару секунд. Рик встряхивает мужчину – голова безвольно падает на бок, как у куклы.

– Не хочешь по-хорошему? Ладно, пусть так, – Рик бросает его на полу, где тот с хрипом сплевывает кровь.

– Знаешь что, Рик?

Оклик заставляет Граймса замереть у порога, но не обернуться.

– Когда собираются забрать домой, не спрашивают, хочешь ты вернуться или нет.

Дверь с грохотом захлопывается, а оставленное на столе кольцо подскакивает вместе с осыпавшейся штукатуркой.

***

Утром Рик просыпается резко, вынырнув из сна, как из-под водной толщи: мокрым и задыхающимся. Он с натужным вздохом проводит ладонью по лицу, сразу ощущая отсутствие привычной вещи на безымянном пальце. Усмехнувшись, мужчина переворачивается на другой бок, чтобы столкнуться носом с подушкой, все еще пахнущей одеколоном Кросса. Он ведет бровью, медленно укладывая на нее ладонь – холодная.

– Папа? – Карл несмело заглядывает в родительскую спальню, приоткрыв дверь.

– Ты чего так рано?

– Хотел навестить Нигана перед школой. Он не говорил, может, ему нужно что-то еще? И там…

– У него все есть, не переживай. Сейчас он со своим адвокатом, скорее всего.

– Не думаю, потому что… Хм… В общем, посмотри в окно. Кажется, его адвокат здесь.

Бегло зачесав растрепанные волосы за уши, Рик со вздохом поднялся с постели и отдернул штору: перед въездом в гараж стояла незнакомая машина, рядом с ней – Блейк. В его руках покачивался бумажный стаканчик с кофе, а сам он задумчиво рассматривал дом.

– Пригласи его войти. Я пока умоюсь.

– Ладно.

Ему не нужно много времени, чтобы привести себя в порядок, однако Граймс нарочно не спешит, позволяя непрошеному гостю расположиться на кухне, осмотреть гостиную и перебрать валяющие на столе вещи Кросса. Когда он спустился на первый этаж, Филип с отстраненным видом водил пальцами по кнопкам кофемашины. Черное драповое пальто перекинуто через спинку стула, пустой стаканчик стоит рядом с раковиной.

– Верхняя кнопка справа.

Голос Рика заставляет визитера обернуться. На его губах тут же возникает мягкая и даже приятная улыбка. Сегодня он без повязки: вместо нее в глазу протез – роскошь, которую не мог себе позволить Карл, лишенный век и каких-либо удерживающих мышц.

– Простите, я немного заскучал. Да и утро раннее, – Филип протягивает руку для пожатия. – Рик Граймс, верно?

– Да, – он жмет широкую ладонь. – Филип Блейк?

– Будем знакомы. Я…

– Адвокат Нигана, я в курсе, – Рик мягко теснит мужчину у кофеварки, их плечи соприкасаются. Он вытаскивает с подачи огромную чашку Кросса, заменив ее на одну из безликих посудин. – Давайте я.

– Спасибо, – Блейк садится за стол, бегло кивая в сторону чашки. – Узнаю его объемы.

Вместо ответа Рик лишь дергает желваками, продолжая заниматься кофе. Он спокойно размешивает сахар, даже не спросив, сколько ложек положить. Позади слышится шорох одежды – Филип сбросил свой пиджак и оправил рукава рубашки.

– У вас довольно уютный дом. Неудивительно, что Ниган захотел остановиться именно здесь. Очень, – он аккуратно поправляет пластиковые ложки Джудит в разноцветном стаканчике, – по-семейному.

Чашка с тихим стуком ставится перед Блейком, что уже расслабленно устроился за столом, закинув ногу на ногу. Подобно Кроссу, он чувствовал себя свободно в любом месте, однако в отличие от Нигана, что моментально занимал собой все пространство, Филип был способен создать непринужденную обстановку. Его общество могло показаться приятным, если он прилагал для этого немного усилий. Вот и теперь, кивнув в знак благодарности, он без лишних слов добавил в кофе молоко и смахнул салфеткой нечаянно оброненную каплю, словно его действительно заботил вопрос чистоты чужих вещей.

– Вам необязательно притворяться, Филип. Я в курсе ваших проблем с эмоциями, – он ловит на себе внимательный взгляд, однако продолжает говорить тем же ровным тоном. – Вы завтракали?

– Не утруждайтесь.

– Я буду готовить детям. Уверен, чувство голода знакомо даже вам.

– Для военного человека вы слишком внимательны к чужим нуждам.

– Возможно, я внимателен к чужим нуждам, потому что я военный человек?

– Вы меня сделали, – он тихо смеется, щелкнув пальцами. – Как называется эта тактика переговоров, капитан Граймс? Если не секрет.

– Расстановка ложных акцентов.

– И что для вас «ложные акценты» в данной ситуации?

– Весь смысл в том, что вы не узнаете.

– Сочувствую плохим парням, которые оказываются по ту сторону баррикады. Ладно, – лицо Блейка принимает уже знакомое Рику бесстрастное выражение, – перейдем к сути. Ты понимаешь, зачем я здесь?

– Очевидно, тебе хочется прояснить ситуацию касаемо Нигана.

– Именно. Я так понимаю, вы какое-то время живете вместе, воспитываете детей и все остальное, что так ему нравится. Однако раз ситуация ушла не в то русло, я вынужден вмешаться. Мы с Ниганом знакомы очень давно, и я в курсе практически всех его прихотей. И если раньше все шло более-менее гладко, то теперь он видимо связался не с тем человеком.

– Не с тем человеком? – Рик достает сигарету и уворачивается от вспыхнувшего огонька поднесенной Блейком зажигалки, подкурив от обычной спички.

– Да. Как бы тебе объяснить, хм. Ты… Ты делаешь его непоследовательным и неуравновешенным. Возможно, вам двоим кажется, что подобное дерьмо в порядке вещей, однако это не так. Нигану не подходят люди вроде тебя, хотя, похоже, ты оказался чем-то охренеть особенным, раз все обернулось именно так. Уверен, если бы я мог, я бы собрал на тебя такое яркое досье, какое еще не видывал ни один прокурор.

– Но ты не можешь.

– Да и кто может, – он делает большой глоток из чашки и даже не обращает внимания, с каким грохотом она опускается обратно на стол. – Снимаю шляпу, ты бы оказался лучшим моим делом.

– Речь не обо мне.

– И о тебе в том числе. Знаешь, почему ты не подходишь Нигану? Он из тех людей, которые чувствуют все, возможно, даже больше. Думаешь, что можешь подвести его к чему-то? К какому-то решению, действию, мысли? Спешу тебя разочаровать: манипулировать Ниганом можно лишь в том случае, если он сам хочет, чтобы произошло то что произошло. Он действительно чувствует все. Что до меня, то я не чувствую ничего. Абсолютно. Я – это баланс, лучшее, что можно придумать для него. Ты – худшее. Я ничего не спрашиваю, я не ревную, не злюсь, не боюсь, не привязываюсь. Я просто думаю, и если это необходимо, думаю за него, когда его сумасшедший мозг придумывает блажь, которая обходится ему слишком дорого. Блажь вроде тебя. Я не знаю, что ты за сука такая, поэтому, как и любой юрист в подобной ситуации, начинаю с простых переговоров. Уверен, все это можно решить безболезненно. Так что… Где твои свидетельские показания, Рик?

– Больше похоже на сделку, а не на переговоры.

– Пусть это будет сделка, как угодно.

– И чего ты хочешь?

– Я хочу только Нигана и ничего больше. Я понимаю, что ты его любишь, можешь даже не отрицать – эти щенячьи глазки я видел уже миллионы раз, все вы так на него смотрите. Но как бы ты его ни любил, в отличие от тебя, я могу о нем позаботиться. Не принимай близко к сердцу. Так что давай быстро решим вопрос с его арестом и разойдемся каждый в свою сторону. И ты больше не выкинешь никакого дерьма, никогда о себе не напомнишь, а даже если и встретишься с ним волею судеб, молча передернешь в кулак вместо того, чтобы поздороваться. Считай, я оказываю тебе услугу, раз забираю его, пока потери не оказались слишком большими. Сколько у тебя детей? Двое? Подумай о них.

Рик отстраненно оглаживает свою бороду, блуждая взглядом белесых глаз по человеку напротив.

– К чему вся эта откровенность?

– Как я уже сказал, я не чувствую ничего. Так что для меня не будет большой проблемой бросить зажженную спичку в детскую люльку в случае необходимости. Хочу, чтобы ты знал.

– Это угроза?

– Это факт.

Допив кофе, Блейк поднялся из-за стола. Он неторопливо надел пиджак, накинул на плечи пальто и поставил пустую чашку в раковину. Граймс никак не препятствовал его уходу, и только когда визитер подошел к двери, он окликнул его все тем же ровным голосом, будто сейчас ничего не произошло, будто они просто обсудили формальности.

– Да?

– Если ты ничего не чувствуешь, зачем он тебе?

Филип натянул перчатки, смерил Рика долгим взглядом и решительно дернул за ручку.

– До свидания, капитан Граймс.

***

Даже в этом пыльном номере, где стоял отчетливый душок мочи и старого тела, даже здесь было чище, чем в том доме, который он занял несколько лет назад. Однако почему-то именно сейчас он ощутил слабую тоску по уродливым статуэткам пастушьих мальчиков и залапанным стаканам. Ему было наплевать, где спать и где есть – чистота уже давно потеряла для него всякое значение, и пока Ниган не говорил ему вымыть свою чертову задницу, он даже не смотрел в сторону и без того загаженной ванны.

Флегматично вложив сигарету в рот, Дуайт потянулся на заправленной постели. Он так и лежал тут прямо в ботинках и поношенной черной куртке, рассматривая расцветший потеками потолок. Вещей у него с собой не было, да и какие вещи, если он уже давно ничего не копил. Чего таить, даже до всей истории с Кроссом он не отличался дальновидностью, а что до проклятой чистоплотности, то к ней его приучила Шерри.

Таким он и был: парень-бобыль, зацепившийся своей рукой-веткой за родной департамент и болтающийся там без всякой особой цели. Вспоминая прошлую жизнь, он поймал себя на мысли, что никогда не пил ничего крепче пива, однако у Джорджии свои правила, поэтому домашний самогон пополнил его бесконечную копилку личного опыта.

Один только маленький глоточек обжег горло подобно напалму – Дуайт засопел, но не закашлялся.

И чем дольше он ждал того, о чем говорил Рик, тем явственней его тянуло в этот старый разваливающийся дом. Признавать не хотелось, но ему нравилось жить в том месте, возможно, он всегда этого хотел, а возможно, это Ниган заставил его думать именно так. Как бы там ни было, игра в шахматы и купание в кадке, лапша из полулитровых стаканчиков и густой черный дым от сожженных телефонов – от всего это веяло детской беззаботностью. Никакой ответственности, никакой сознательной жизни. Дуайту нравилось ездить на почту, нравилось подставлять обожженное лицо под горячий суховей, нравилось, как кассиры отшатывались от огромного шрама и считали его дурным парнем. Да он и был таким, точнее, таким он стал.

Захотела бы Шерри жить с ним вот так или же нет – тот еще вопрос.

Перед глазами промелькнула картина, на которой жена несет полный таз молочно-белых простыней, чтобы вывесить их во дворе. Она аккуратно их подхватывает, чтобы не зацепились об острую выжженную траву и не выпачкались в желтой пыли. А если наклонить голову и глянуть чуть вбок, то можно увидеть и себя, строгающего на крыльце маленьких деревянных солдатиков.

Дуайт тихо усмехается, зная, что на этой воображаемой картине он все равно увидит Гранаду, а потому открывает глаза и отмахивается от видения. Но он готов признать, что даже теперь хотел бы, чтобы Гранада блестела своими черными боками на фоне белых простыней.

В дверь номера громко постучали, как стучат только полицейские – Дуайт поднялся, открыл замок и не оказывал сопротивления.

В участке, где ему заламывали руки и пихали под ребра, он так и не увидел Рика. И пока Дуайт ковырял ногтем стену в камере предварительного заключения, сам Граймс спокойно сидел на том самом стуле, который занимал во время своей работы в убойном. Он с отсутствующим видом перебирал бумаги, просматривая дело, зачинщиком которого оказался.

– Капитан Граймс, мы изъяли записи с камер в «Миллс», их нужно прикрепить к делу, – Николас положил на стол диск и застыл с выражением немого вопроса на своем вытянутом лице.

– Это ваше расследование, никому не нужно мое разрешение, чтобы выполнять свою работу.

– Да, но…

– В следующий раз будьте внимательнее на месте преступления, проверяйте камеры и углы захвата съемки. Записи не хранятся вечно, ты и сам это знаешь.

Роман в другом конце комнаты пренебрежительно хмыкнул и потер потную щеку. Очевидно, отделу не хватало людей, а те, что имелись, были слишком уставшими или слишком неопытными для расследованиях всех дел, оказывающийся у них на столах. Горы папок высились повсюду, а с уходом Чамблера их стало только больше.

– Вы опросили продавца?

– Да, он опознал подозреваемого. И еще сказал, что тот расплатился купюрой, на которой была кровь. Может, это было ограбление и женщине просто не повезло?

– Для начала выясните, кто он. И что с экспертизой?

– Хит все еще возится с кровью на купюре. Это прямая улика как-никак. Займет время.

– Ладно. Если не будет чистосердечного, тогда продолжайте дальше. Это все слишком странно: он не похож на парня, который справится с натренированным военным. Может, он сам отставной?

– А если так, то… Черт, почему это дело досталось именно мне… Вы смотрели фото с места преступления? Там… Это… Блядь, я такого еще не видел: ее вскрыли, как банку шпрот, а все, что внутри… Оно…

– Хочешь избавиться от дела поскорее – выбей признание. И что там с моим… – он кашлянул в кулак. – Что с Ниганом?

– Да, сэр, вы так и не дали свидетельских показаний по поводу его отсутствия ночью, так что…

– Здесь или по протоколу?

– Давайте здесь. Хочу закончить с этим поскорее, – мужчина щелкает ручкой, уложив перед собой форменный бланк. – Во сколько Ниган вышел из дома? И куда он пошел так поздно?

– Я целый день был занят подготовкой к Хэллоуину, у Нигана были частные клиенты. Он берет их по выходным или когда в участке не требуется его присутствие. Он закончил работу около восьми-девяти вечера, принял душ и сразу лег спать. Я все еще был занят тыквами и прочим, закончил далеко за полночь. У моей дочери кончилась смесь и молоко, я был уже без сил. Думаю, ты и сам в курсе, как выматывает эта предпраздничная возня.

– Это точно. В моего сына как демон вселился… – Николас усмехнулся, а спохватившись, вновь посерьезнел. – Дальше?

– Утро не обходится ни без молока, ни без смеси – у Джудит специальная диета. Так что я разбудил Нигана и попросил съездить за смесью в круглосуточный. У нас в пригороде магазины работают до одиннадцати. Возможно, ему самому нужно было купить что-то, может, сигарет, не знаю. В общем, ночью «Миллс» – это наш спаситель, мы часто туда мотаемся. И я так полагаю, до магазина он просто не дошел, если его привлек шум, как и человека, который вызвал полицию.

– Карл сможет подтвердить ваши слова, верно? Распишитесь здесь. Спасибо. Сегодня мы опросим Нигана в присутствии адвоката, он тут с рассвета дежурит. Вчера никого на месте не было, так что пришлось повременить с допросом, – бланк прячется в папку. – Я буду держать вас в курсе дела. Надеюсь, скоро разберемся и забудем об этом.

– Надеюсь, так и будет. Ладно, хочу взглянуть на парня, которого вы взяли.

– Удачного дня, сэр.

Граймс сдержанно кивнул, выходя из заставленного пустыми столами кабинета, как выбирается рейнджер из змеиного гнезда. Огладив себя по переносице, он ровным шагом направился в сторону изоляторов, где его ждал человек, так или иначе принадлежащий Нигану. Не таясь, Рик расписался в журнале, кивнул охраннику и стукнул по решетке камеры, привлекая к себе внимание. Дуайт вскинулся, будто очнувшись от дремоты. Он еще с минуту глядел на экран телефона Граймса, подставленный к самым прутьям, потирая мутные глаза.

[Тебя опросят. Ты убил женщину по имени Мишон. Афроамериканка. Отставной военный. Убийство с особой жестокостью. Куда дел нож – не помнишь. Прямые улики указывают на тебя. Отмазаться не выйдет]

Прочитав, мужчина нервно убрал свои соломенные волосы за уши. Протянутая пачка сигарет – та самая, которую он купил для Граймса – кочует в карман поношенных джинсов.

– А что с Шерри?

Вместо ответа Рик достает сложенную в несколько раз фотографию. Дуайт с тупым недоумением смотрит на снимок с блестящим в солнечных лучах надгробием: гравировка проступает так ярко, что гранит кажется практически бесцветным, прозрачным, ненастоящим, как и надпись, красующаяся в самом центре:

«Шерри Джонс

1997-2016»

Граймс внимательно наблюдает за скривившимся, словно от зубной боли, лицом. Фотокарточка прячется обратно в карман, а вместо нее в руки Дуайта летит маленький коробок спичек. Тот ничего не спрашивает, а только смотрит на Рика сквозь толстые прутья. Его нога отбивает частый и неровный ритм.

– Вышла замуж в очередной раз. Взяла фамилию мужа. Умерла при родах вместе с ребенком.

– Откуда ты знаешь, что это именно она?

– Я коп, ты забыл?

– Точно, – Дуайт невыразительно усмехается, накрыв голову руками. – Я думал, что увижу ее.

– Увидел бы, если бы ушел от него.

– Точно.

Он снова показывает свои острые зубы – его лицо похоже на детскую маску ощерившейся лисы. Рик наклоняет голову вбок, продолжая изучать человека, что пожертвовал слишком многим, лишь бы тереться о хозяйскую ногу Кросса.

– Ты обещал, что мы встретимся, Рик, – в его голосе звучит злость. – Черт, дерьмово вышло.

– Ты понимаешь, по законам какого штата тебя будут судить?

– Штата Джорджии.

– Помнишь дело «Грегг против Джорджии»?**

Дуайт зло бросает пачку сигарет в Граймса, а тот даже не уворачивается.

– Ты дал мне слово, Рик. Ты дал слово, что все получится. Ты обещал мне, ты…

– Я солгал.

От камеры до выхода из изолятора всего лишь пятнадцать шагов, которые преодолеваются так же легко, как и вся ложь, выстроенная подобно Вавилонской башне. И кто-кто, а он позаботится, чтобы этот памятник торжеству лицемерия никогда не рухнул.

Ему не жаль Дуайта и не жаль Шерри, судьба которой никому доподлинно не известна, кроме самого Нигана. Ему не жаль жестоких законов своего штата, не жаль корчащихся в предсмертных судорогах людей, попавших под бич правосудия. И уж точно ему совсем не жаль денег Кросса, буднично снятых с карточки и так же буднично отправившихся на счет похоронного бюро за липовое надгробие.

Все, чего хотел Рик – чтобы история Нигана и Дуайта просто исчезла. И она исчезла, как и Гранада, как и все другие вещи, принадлежащие человеку по имени Ниган.

Сколько же у тебя вещей.

А вот и еще одна.

Высокая фигура в коричневом пиджаке мелькнула в конце коридора – Рик раздраженно дернул углом губ и ускорил шаг. Меньше всего ему хотелось прикасаться к Блейку, однако тот был слишком занят разбором бумаг в своих руках, чтобы обратить внимание на оклик. Когда Граймс перехватил этого человека за локоть, пальцы сами собой сжались подобно тискам. Лишь на мгновение, но этого хватило, чтобы Филип тут же продемонстрировал улыбку собственного превосходства.

– И снова здравствуйте, капитан Граймс. Вы решили по поводу утреннего разговора?

– Да, – Рик наугад вытягивает один из листков в руках Блейка, перевернув его чистой стороной. Щелкает ручка, скрипит стержень. – Мои свидетельские показания в пользу невиновности Нигана. Его скоро будут допрашивать, версии должны сойтись.

– Я в курсе порядка дачи показаний. Вы приняли разумное решение. Уверен, сегодня он сможет выйти под залог, пока расследование не закончится.

– Хорошо.

– Раз мы все решили, на этом и попрощаемся, – он протягивает руку для пожатия. – Можете спать спокойно в своем милом домике.

***

И он действительно хотел бы спать спокойно, однако вместо этого ворочается, переворачиваясь то на спину, то на правый бок, то на живот. Он готов лечь как угодно, лишь бы не видеть холодную подушку и не чувствовать оставленный Кроссом запах.

На тумбочке горит прикроватная лампа, бросая свет на два документа, ждущие подписи: заявление на увольнение и покупка земельного участка на Аляске.

Рик включает радио на маленьких часах Нигана и прикрывает глаза. Он слушает случайную волну, на которой совсем не крутят песни – только болтовня и новости. Сон никак не идет, а мутная дремота, одолевающая его от усталости, заставляет отключиться от всего, что происходит вокруг. Он даже не замечает, как машина паркуется у дома, не слышит тяжелых шагов на лестнице, тихо щелкнувшую дверную ручку и шорох одежды. Он просто лежит, думая, что ему лишь снится, как в ванной начинает журчать вода, как знакомый голос витиевато чертыхается и как скрипит кран.

Когда все стихает, Граймс открывает глаза и упирает взгляд в дверь ванной. Первым показывается край серого полотенца, а после знакомая до малейшей детали фигура застывает в проеме.

– Ты вернулся.

– Да, я вернулся, – Кросс устало промакивает волосы, а после подхватывает брошенный на комоде пакет медицинского льда. Он не смотрит в сторону Рика, да и куда там: его лицо красное и опухшее, веко заплыло и почти скрыло под собой глаз. Едва ли не вслепую он доходит до постели, падает на сбившееся одеяло и укладывает лед на лицо. Граймс рассматривает его, как завороженный, едва подавляя в себе желание протянуть руку, которой он его бил, чтобы ту наконец сломали.

– Давай я? – он аккуратно вытаскивает пакет из чужих пальцев.

– Давай ты.

Ниган цепляет бумаги с тумбы, подносит их к свету и все с тем же усталым видом читает отпечатанный ровными рядами текст. На мгновение его лицо принимает то самое выражение, с которым он смотрел на Блейка – Рик дергается, как от боли, но молчит и продолжает держать лед. Бумажки бросаются на пол и теперь походят на мусор.

– Почему ты решил вернуться?

– Разве ты не этого хотел, маленький ревнивый сукин сын? – Кросс болезненно усмехается, когда тяжелое горячее тело прижимается к его боку.

– Где Филип?

– Ночует под прокуратурой, где же еще ему быть.

Рик хотел бы отпустить комментарий, может, даже шутку про курицу, хлопочащую над своим яйцом, однако он молчит, и молчит до тех пор, пока его тело само не наваливается сверху, выбив из груди Кросса полувздох-полурык. Руки обвиваются вокруг шеи, колено находит свое место между мокрых бедер. Ниган откладывает лед в сторону и запрокидывает голову.

– Ну что, самое время устроить вечер блядских воспоминаний, чтобы ваше затраханное высочество наконец решило, что же ему со мной делать?

– Не сегодня.

– Нет, сегодня, – рука грубо перехватывает курчавые волосы и отрывает лицо Граймса от шеи. Ниган смотрит на него долго и тяжело.

– Пока ты не передумал?

– Пока ты сам не передумал.

____________________________

* Тактика «расстановки ложных акцентов в собственной позиции» – демонстрация оппоненту крайней заинтересованности в решении вопроса, который для вашей стороны является второстепенным. В ходе дальнейших переговоров требования по данному вопросу снимаются, но снятие требований преподносится как уступка, взамен которого вы требуете от оппонента уступку по другому вопросу.