Текст книги "Чернобог (СИ)"
Автор книги: Gusarova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 46 страниц)
– Да и к ВКИ надо готовиться, – Нико зевнул. – Хоть как-то. В этом августе хорошо бы сделать старика.
– Надеешься? – скептически фыркнула Саша.
– Нет, но-о-о… Почему бы и нет, – Нико заложил руки за голову и начал плавно, как мыльный пузырь, всплывать в небесную синь. – Пойду ещё потреню.
– Вали, – Саша прищурилась, заприметив над разливом Вольхи чёрную, быстро приближающуюся точку. – Вон твоего олда несёт. Валите оба. Птеродактили.
Валера мчал к ним, закладывая вираж над гладью воды. Точь-в-точь как тогда, в последний день декабря двадцать первого года… Саша вспомнила, как саднило её вспухшее лицо и ломило руки, стянутые крапивными веревками. Как упирался в спину столб, а отец расхаживал перед ней, размахивая маминым посохом, и издевался. У соседних столбов, привязанные, затихли другие балясненские ведьмы, участь их была предрешена. Да, Малюта готовился к массовому убийству и перед тем хотел лишь покончить с Валерой – последним оставшимся в живых ветрогоном столицы. Валера тогда примчал и сходу провалился в лёд по щиколотки, это Саша хорошо запомнила. А ещё – как Малюта договорился биться с ней вместе против Берзарина, и она пошла на это, лишь чтобы её отвязали от чёртова столба. Чтобы вбуравиться вихрем в отцову ненавистную харю, отомстить за маму с братом и спасти друга. Сева не дал ей врезать Малюте – там, наверху, в высокой сини схватил за избитое лицо и крикнул: «Я люблю тебя, Сашка!» и тем же «мантасом» вырубил, услав вниз к земле. А поймал её Дато и был тут же ею поколочен.
Саша тряхнула волосами и в очередной раз за день засунула воспоминания куда подальше. Посреди воды на месте той битвы высился чёрный, гранёный обелиск. Яхонтова воздвигла его, не слушая ничьих возражений. Как ни крути, Малюта был великим Вием. Он был её отцом. Он заслуживал смерти равно, как и памяти. Странно, но при всей жгучей ненависти к отцу, Саша испытывала к нему и благодарность. Он подарил ей силу крови, властность, изворотливость, хватку и упрямство. «Делай, что должно, и будь, что будет»! – гласил девиз рода Яхонтовых. И Саша следовала ему беспрекословно.
– Савва будет таким же, – шепнула сама себе Саша, понимая, что именно сейчас мальчикам нужна твердая рука, чтобы не дать превратиться в подонков. Но Дато, её прекрасный Дато, был мёртв, а заменить его не смог бы никто. Да и сыновья вряд ли бы кого-то стали уважать.
Она смотрела, как в небе встретились два вихревых потока, и раздался задорный лай:
– Папо Уалэро!
– Ах ты мой кутька! – Вий запихал сына в локтевой захват и месил ему темя костяшками пальцев. Нико дрыгал ногами.
Счастливы вместе.
Саша улыбалась, видя нежности псов-птеродактилей. Чемпион мира по глиссингу и его ослепительный сын. Трогательная семейная картина, если забыть о Насте с Тимохой. Яхонтовой в ладонь вцепились холодные маленькие пальцы, и Саша вздрогнула – на ней повисла Влада.
– Мамочка.
Маленькая ведьма уже распечатала подарки – колпак феи со звездой и шлейфом и яркие крылышки, которые крепились за спиной. Саша с теплом подумала о том, что однажды Владе не понадобятся игрушечные крылья, чтобы летать. Мама всему её научит. Яхонтова подбросила дочку и прижала к себе.
– Ты почему босая флексишь? Не боишься простыть?
Та помотала растрёпанными волосами и положила Саше на лицо смуглые ручки.
– Ты у меня закалённая, да?
– Да. Я одичалая, как мой папа, – Влада выцепила одну единственную фразу, когда-то вскользь оброненную Сашей, и с тех пор каждый раз напоминала ей. Было и смешно, и грустно – дети обладают удивительной способностью запоминать и говорить то, чего не следовало бы. Вечные обличители.
– Ты мой медвежонок, – Саша покачала дочку.
– Это ты моя медведица, – Влада крепче прижалась к маме. – А я – твоя фея!
Выходной день прошёл в тёплой и дружеской атмосфере, даже не хотелось думать о том, что завтра всем придётся разъехаться. Сашу ждали дела.
Близнецы с Нико играли в приставку: духи на большом трехмерном экране носились по неоновым трассам, из верхнего холла то и дело раздавались возбуждённые возгласы и ругань. Саша с Валерой внизу просматривали старые видео, Бусинка спала у мамы на коленях. Взрослым стрибогам почему-то очень нравилось ностальгировать вместе. Прошлые ВКИ, поединки Саши и Дато, тренировки у Севы, ещё совсем маленькие мальчишки. Вот новогодний праздник – у ёлки стоят и поют песенку на два голоса колобки: Нико и Тим. Один поёт, пританцовывая и хлопая в ладоши, вторая фигурка самозабвенно раскачивается, повернув голову на огоньки. Саша прищурилась, вновь видя вместо румяного личика Тима серо-жёлтое месево. На всех фото и видео он выходил смазанным, потому записей с ним сохранилось немного. Но Валера, привычный таким вещам, смеялся, глядя на детей. Потом в объектив к внукам подошла бабушка Натела, и Вий омрачился. Саша запустила следующий файл. Это видео снимал Валера. На катке – он ехал задом, а к нему, семеня коньками и задорно хохоча, бежал Тим. Синие с узорами варежки, шапка, съехавшая набок, дутый комбинезон и безудержное веселье – пусть и без чёткости съёмки, но Саша дорисовала в воображении как в тот миг мило румянились щёчки мелкого. Тима догонял Нико – в отличие от младшего брата его было отлично видно. Вот он поймал Тима, и оба упали на каток. Валера подъехал и одной рукой принялся поднимать ребят. Саша умилялась тому, каким неуклюжим крошкой был когда-то Борзой. Потом услышала всхлип и увидела, что Вий утирает слезу. Тот стыдливо отмахнулся.
– Да я так, не обращай внимания.
– Нафиг ты его выгнал? Что это изменило? – напрямую и в очередной раз спросила Саша.
– Ему здесь не место, – тяжко вздохнул Валера. – Я беспокоился не только о нём, но и обо всех нас. Ты знаешь.
– Молодец, Зорро, ценю твою заботу, – кивнула Саша и выключила телек. – Подэшили мы с мелкой спать. И ты не засиживайся.
– Да, – Берзарин достал и набил трубку.
– Эй, хоуми, ты ж бросал, – напомнила Яхонтова.
– А я и бросаю, – отозвался Валера и предъявил содержимое табачного мешочка. – Одолень. Почти что ингаляция!
– Думаешь, поможет?
Вий пожал плечами и включил телек по-новой. Саша поняла, что до утра Берзарин решил залить ей гостиную слезами и пригласить Настю на оформление «рыбного моря»². Яхонтова уложила Бусинку с собой в кровать и приготовилась ко сну, когда голоэкран телефона щёлкнул сообщением «Юничата».
Snow Crow: привет, Саша.
Ya-Sanchez: ну, привет. Как дела?
Snow Crow: спасибо за еду. Было вкусно.
Саша глянула на спящую дочь и усмехнулась.
Ya-Sanchez: ой, надо же. Качурка занимает восьмую часть страны, и из всех экспедиций нам попалась именно твоя.
Snow Crow: не скромничай. Ты догадалась, что это мы.
Саша засмеялась громко и издевательски, ничуть не боясь разбудить Владу. Та умела спать так крепко, что и сейчас даже ухом не повела.
Ya-Sanchez: ты тоже догадлив, дич.
Snow Crow: по эмблеме на упаковках несложно понять. Что это был за парень? Твой знакомый?
Ya-Sanchez: а что? Твоей девчонке интересно или тебе?
Чат ненадолго замолк, а потом снова бликанул сообщением:
Snow Crow: готовься распрощаться с планами на добычу руды.
Ya-Sanchez: с чего бы?
Snow Crow: нам дадут статус заповедника и культурно-ценного объекта. Не сомневайся.
Ya-Sanchez: нашли окаменелое говно мамонта? Или ты себя за него выдашь из благородных побуждений?
Snow Crow: у нас тут дождь третий день.
Он мастерски умел уходить от темы беседы и тем непомерно ярил Яхонтову.
Ya-Sanchez: это духи на тебя гневаются. Хотят, чтоб ты свернул палатки и позволил нам сделать твой край богаче.
Snow Crow: обокрасть его, ты хотела сказать?
Саша издала злой смех.
Ya-Sanchez: сиди, мокни, дич.
Snow Crow: сижу, мокну. В чуме. Хочешь фото?
– Хочу, – двинула губами Саша и спустя секунду просветлела уже в иной, трепетной улыбке, которой и сама толком не заметила. Бритый наголо паршивец возлежал во внутреннем убранстве тёплого чума, едва прикрытый шкурами, и томно глядел на неё. По сильным плечам и груди сновали блики пламени и разбегались чернильные ёлочки татуировок, узкие блестящие глаза глядели с горделивым и манящим вожделением. Со следующей фотки шкур на этом одичалом уже не было.
«Так и виджевала, что нюдсов³ накидает», – прыснула в кулак Саша и тут же испугалась, как бы Влада не проснулась не вовремя.
Комментарий к 22. Заглядово ¹ – в колдовском мире «лицехватом» называется наследник рода, мальчик-первенец, способный убить мать родами. Это происходит в случае, если брак колдунов состоялся не по благоволению Неба. Нико и сам потерял мать родами.
² – «рыбное море» – категория аквариумов с солёной морской водой.
³ – «нюдсы» – «голые фотки».
====== 23. Схватка ======
1830 год, июль, Люжан, Фретция.
Афанасий Берзарин никогда не считал себя влюбчивым человеком. Холодность и здравость рассудка прекрасно соседствовали в нём с доброжелательной кротостью нрава, что неизменно располагало к графу людей всякого чина и сословия. Афанасий не имел злохотцев и ни к кому не относился дурно. Но – не мог похвалиться и искренней романтической привязанностью. Даже к Силе. Тот был старше, влиятельнее, мудрее. Состоять при Вие Афанасию нравилось не столько даже с позиции безусловной личной выгоды. Берзарин дорожил Силой, как другом и тем, кого искренне заботила его участь. Потому и перечить главному колдуну родного края не стоило.
Афанасий выписал чек на нужную сумму и с Ерёмой отправил Симону Иронделю, дабы тот перестал подозревать графа в непорядочности. Теперь Анна-Луиза формально стала собственностью Берзарина. Формально, потому что фактически Афанасий прекратил визиты к девице и упросил Дёмушку переменить постоялый двор. Они поселились ближе к центру Люжана, аккурат у готического Собора, и по утрам колдунов будил зычный колокольный перезвон. Тиронов каждый раз на гул колоколов принимался браниться, и половина его словес адресовались Берзарину, которому, видите ли, череп стал маловат от мудрствований. Тот же череп Дёмушка грозился всесторонне выправить, но потом звон умолкал, а Тиронов снова погружался в объятья сладкого утреннего сна и гладкокожих куртизанок. Афанасий же предпочитал являться в номера поздно, а исчезать в плену городских переулков – рано. Благо, что в Люжане было, чему подивиться. Афанасий слонялся по городу и пытался заставить себя сблизиться с Анной-Луизой. Каждый день давал себе зарок, что вот сегодня к вечеру непременно решится, но прибредал в ночи обратно, опустошенный думами, изнемогающий от усталости и отвращения к самому себе. Падал в постель и прежде, чем сомкнуть веки, молился, чтобы назавтра тоже провести день вхолостую, ничегошеньки не поменяв и не испортив. Сила прислал второе письмо, полное довольства, Афанасий впервые позволил себе резкость по отношению к патрону, взяв, да отправив негодное послание в огонь – при сожжении раздался издевательский хохоток Вия, а пламя сложилось в дулю.
В городе тем временем росло напряжение. Народные настроения всё больше накалялись. То и дело Берзарин читал в новостях о столкновениях черни и властей вплоть до кровопролития. В такой-то обстановке его дело следовало бы завершить как можно поспешнее, да вернуться на родину, а граф тянул. Намедни и Дёмушка ввязался на улице в драку с озлобленными простолюдинами, принявшими его за фретцийского вельможу. И газета наутро запестрела подробностями жестокой расправы мастера фехтования над пятью нечестивцами.
– Броди, где вздумается, милый друг, – присоветовал ему опосля Демьян. – Да вот тросточку смени-ка на ту, что я тебе о прошлом годе на Святки задарил.
Афанасий послушался совета старого дуэлянта. Трость, подаренная Дёмушкой, и впрямь имела сюрпризец. В ней, как в ножнах, прятался крепкий шпажный клинок, который Берзарин, в силу своей аккуратности, предпочитал держать острее листа осоки. Эта особенность делала трость тяжелее обычной, но с ней и прогуливаться было в столько же раз спокойнее. Афанасий сегодня забрал её с собою, и не пожалел о том. Он шёл вдоль речного канала и ел пышный багет, купленный у знакомого пекаря, рассеянно представляя, как отругал бы его за это кусочничание Дёмушка, но вдруг на соседней набережной мутной реки заметил нечто вопиющее. Четверо небрежно одетых мужчин, по виду – то ли пришлых крестьян, то ли вовсе разбойников, окружили молодую девушку. В руке одного из них поблескивала коса, двое были вооружены длинными ножами, под стать пиратским, четвёртый поигрывал увесистой дубинкой. Девушка прижимала к груди свёрток, испуганно озираясь и покрикивая – мужчины толкали её, явно забавляясь. Русые косицы выбились из капора несчастной, худые ручонки сжимали куль, подол простенького платья и сапожки были испачканы сельской грязью от недавно прошедшей грозы.
Афанасий, похолодев, узнал Анну-Луизу.
Мгновенно пробудившаяся ярость овладела скромным графом Берзариным. Афанасий, не вполне соображая, что делает и как выглядит, отбросил багет, чёрным вихрем перемахнул через реку и встрял между девушкой и мерзавцами. Та ахнула, и сердце колдуна застучало в груди переполошённой птицей, когда он почувствовал, как ладошки милой Анны-Луизы накрыли его лопатки. Девушка прижалась к графу, как к единственному заступнику. Афанасий, не мешкая, выдернул клинок из ножен трости и услышал в свой адрес злобное:
– Тоже мне, кавалер. Убирайтесь-ка, месье, по-хорошему, а не то подрежем ваши баки и перстень отберём.
– Как бы вам, господа, самим не порезаться, – Берзарин возбуждённо вглядывался в простецкие лица недругов и готовился отразить нападение.
Слабая надежда на бескровный исход стычки мелькнула в его мозгу прежде, чем один из вооружённых ножом метнулся на него. Афанасию удалось легко парировать удар и, не выпуская из поля зрения Анну-Луизу, оттеснить её к углу дома. Следом пришёлся замах дубинкой, граф закрылся от него, блокировав предплечьем руку нападавшего, тот успел избежать рубящего удара клинка, отскочив к своим. Сбоку от Берзарина полоснула коса – Афанасий краем зрения успел заметить сверкнувшую вблизи ослепительно яркую полосу, и ему пришлось заслонить собой Анну-Луизу, чтобы её не задело лезвием. Грудь словно прожгло огнём, но и ярость графа удесятерилась. Его клинок свистнул сразу следом за косой противника, тот уклонился, но неловко, и Берзарин не преминул проткнуть чужое плечо. Негодяй вскрикнул, выпустил косу и осел на мостовую, но графу не пришлось возрадоваться удачному удару – на него вновь бросились с ножами. Он понял свою оплошность: вчетвером нападавшим сложно было справиться с ним, те мешали друг другу. Втроём же им стало сподручнее, несмотря на потерю, у Афанасия же под боком сжималась от страха Анна-Луиза и, увы, сильно мешала драться. Граф отбивался, применяя всё, что знал от Дёмушки, и вопреки стараниям негодяев, других ран ни на нём, ни тем более на девушке не появилось. Однако, усталость начинала брать своё, и Берзарин ужасно боялся, что его концентрация и прыть с каждым мигом притупляются.
Но внезапно тот из грабителей, что был с дубинкой, издал хрип и, изогнувшись назад, упал, подобно подрубленному дереву. Афанасий сам едва не закричал, увидев, как из затылка противника выходит оперение короткой стрелы, те же двое, что были при ножах, испуганно переглянулись. Один из них снова атаковал Берзарина, но его рука с ножом тоже оказалась пронзена стрелой, после чего другая такая точно вошла ему напролёт в шею, брызнув струёй яркой крови. Грабитель завалился набок и захрипел, Анна-Луиза заверещала и закрылась руками от страха. Афанасий одновременно увидел, как подорвалась бежать двоица оставшихся в живых врагов, и как по скату черепичной крыши дома напротив места битвы промелькнула пёстрая тень в меховой накидке. Резкость, с которой незнакомый благодетель удрал, изумила Афанасия не меньше его странного вида, однако он был слишком озабочен состоянием Анны-Луизы, чтобы придать тому первостепенное значение.
– Анна-Луиза! Милая Анна-Луиза, всё позади! – Берзарин поспешил убрать клинок в ножны и успокоить девушку. Та подняла на него полные ужаса, огромные глаза, и граф тотчас же будто истёк не кровью, а елеем. – Милая моя, добрая Анна-Луиза…
– Тимоте! – девица Ирондель, наконец, поняла, что они спасены, и бросилась на шею графу. – Тимоте, мой герой! Погодите, – она пугливо осмотрела процарапанный косой жилет Афанасия, по которому уже ползло кровавое пятно. – Вы ранены! Боже мой, они задели вас!
Граф заулыбался, будучи на седьмом небе и от нежданной встречи с ней и от её участия, подобрал с мостовой слетевший во время схватки цилиндр.
– Не тревожьтесь понапрасну, моя дорогая, это всего лишь мелкий порез, – Афанасий попытался прикрыть рукой рану, но девушка настойчиво убрала преграду, чтобы осмотреть его. Потом огляделась.
– Вон скамеечка, идёмте, сядем. Нужно остановить кровь.
– Я уверяю вас, – безуспешно залепетал Афанасий, – Анна-Луиза, я уцелел, клянусь вам!
– Присядьте, – сосредоточившись на нём, девица стала очень строгой и оттого ещё более прелестной. Афанасий застенчиво смеялся, пока она распускала его бант и расстегивала пуговицы жилета, обнажая поросшую чёрной шерстью грудь. Обилие растительности на графе заставило Анну-Луизу покраснеть, но не оставить желание спасти его. Маленькая ладошка прижала к ране кружевной платок, добавив Афанасию рези пополам с нахлынувшим блаженством.
– У вас… Сердце так сильно бьётся, – прошептала Анна-Луиза. – Вам больно, месье ЛеВан?
– Ничуть, – Берзарин не сводил сияющих глаз со своей спасительницы. – Что вы здесь делали в такую рань, Анна-Луиза?
– Ах… – она замялась, – мне пришлось съездить в город по делам, пока семья не проснулась.
– В одиночку? – нахмурился Афанасий, для которого было неслыханным, чтобы родные мужчины отпускали своих барышень без сопровождения. Хотя бы духа!
– Простите меня, я выгляжу неподобающе, – совсем разрумянилась девушка. – Но мне очень нужно было появиться здесь.
Афанасий вспомнил про свёрток, который Анна-Луиза держала в руках и во время стычки поспешно сунула в платье.
– Вы кого-то ищете?
– Да. Ломбард, – призналась девушка. – Хочу заложить украшения мама́н, чтобы нанять крестьян на сбор урожая. Но меня выследили воры, кажется, папа́ нанимал их в прошлом году, и они остались недовольны – он им недоплатил.
– Боже, – нахмурился Афанасий, поняв, что Ирондель до сих пор не посвятил дочь в детали брачной сделки. – Анна-Луиза, обождите с этим! Я куплю Нини.
– Я думала, вы больше не приедете, – еле слышно прошептала девушка и промокнула утихшую рану платком. – Да, у вас и вправду царапина. Какое счастье!
Берзарин накрыл её руку своей.
– Я тоже счастлив видеть вас. Даже потеря пары капелек крови не способна затмить моей радости.
– Почему вы не приезжали? – слишком прямой вопрос, слишком искренняя, ранящая не плоть, но душу заинтересованность, и эти блестящие, лучистые глаза – будто юный лес, омытый недавней грозой.
«Ну как ей соврать? – подумал, обескураженно улыбаясь, Афанасий. – Ну как сказать ей правду?»
– Я разбирался в себе, – глупо, но честно ответил граф.
– Разобрались? – второй рукой она мягко провела по его седеющим волосам, пригладила виски и щёку.
– Ничуть, – засмеялся Афанасий.
– Возможно, лучше бы это сделать вместе? – она продолжала гладить его нежно и ласково, а граф замер и млел от каждого её прикосновения. – Я хочу стать вам другом. А друзья должны делиться не только радостями, но и тревогами.
Он не удержался и приласкал её руку, покоящуюся у него на груди. Подходящие ответные слова не находились, и Афанасий чувствовал себя беззащитным – и с этой распахнутой сорочкой в кровавых пятнах, и с этой распахнутой настежь душой. Анна-Луиза же удостоверилась, что кровь больше не идёт, и вздохнула, косясь на темнеющие поблизости трупы:
– Хорошо бы нам исчезнуть отсюда, пока никто не заметил, что вы натворили. Вы живёте неподалеку?
– О, да, я… – Афанасий моментально вспомнил, что у него в номере вовсю сопит Демьян со своими нимфами.
– Так идёмте, – Анна-Луиза требовательно потянула его за руку. Граф же, стесняясь, упёрся в скамью. – Что такое? У вас голова кружится? Вы не можете встать? – вновь встревожилась девушка.
– Я могу, клянусь, – затушевался Берзарин, понимая, насколько он недалёк от конфуза.
– Прошу, встаньте, успокойте меня.
Берзарину ничего не оставалось, кроме как выполнить её просьбу. Он нехотя выпрямился, притом успев ловко прикрыть пах цилиндром. Анна-Луиза в замешательстве уставилась на головной убор, так не к месту пришедшийся ниже пояса, потом, не сдержавшись, прыснула и опустила взгляд к носам сапожек.
Афанасий, несмотря на кровопускание, густо покраснел.
====== 24. Заступник ======
Воцарилось неловкое молчание, которое прервала, к большому облегчению графа, Анна-Луиза.
– Нам стоит поторопиться. Вы можете идти, Тимоте?
– Надеюсь, – невпопад ответил Берзарин и тотчас же поправился, – да, вполне, разумеется, могу! Не стоит беспокойства. Однако, позвольте мне задержаться на пару секунд, чтобы узнать одну любопытную деталь. Вы же останьтесь тут, прошу вас. Останьтесь, Анна-Луиза!
Он упредительно махнул рукой, оградив девушку от неприятного зрелища, сам же направился к мертвецам, распростёртым на улице. Какая-то бедно одетая женщина, по всему судя, молочница или ранняя торговка, увидев следы побоища, резко передумала идти в их сторону. Афанасий понял, что вскоре тут соберётся толпа зевак, и поспешил выяснить то, что его самого крайне заинтересовало. В затылке одного из убитых всё ещё торчала стрела с красным оперением. Попадание в цель было мастерским, Афанасий знал, что меж двух верхних позвонков у человека имеется бескостное окно, и прямой удар туда грозит мгновенной смертью. Знал он это, конечно же, от Дёмушки. У второго трупа оказалась столь же точно перебита шейная артерия. Стрелы намекали на работу дикаря, о том же говорил и пёстрый мех, виденный Берзариным на голове и плечах нежданного заступника. Он вспомнил то, что писал Сила: Вий установил за ним слежку. И не исключительно ради давления на графа, но и для его сохранности. Но кто же был тот таинственный фелефей¹? Этого граф не знал. Он попятился и ткнулся спиной в Анну-Луизу, которая тоже с боязливым любопытством разглядывала покойников у него из-за плеча.
– Зайдёмте к нам в гости, мадемуазель, – запахнув сюртук, Афанасий галантно предложил спутнице руку. – Вам ничего не грозит, уверяю вас. Я только переоденусь и вызову для вас экипаж до имения.
– А как же дело, которое привело меня в Люжан? – напомнила девушка.
– Повремените с этим, – попросил её граф. – Я сегодня же выпишу вам чек за Ноктюрналию – сколько вы скажете.
– Вы слишком щедры, – в голосе Анны-Луизы Афанасий уловил нотку обиды за своё многодневное отсутствие. – Однако, если покупка лошади – всего лишь одолжение мне, то не стоит…
Берзарин в порыве нежности взял её ладошку и легко поцеловал.
– Я ваш вечный должник.
– Отчего вы говорите мне такое? – Анна-Луиза, потеплев, провела пальцами по его губам.
– Не спрашивайте меня, я не смогу вам ответить, – Афанасий омрачился, но девушка не стала его пытать, а просто последовала за ним.
Демьян Максимович, к большому облегчению графа, уже не спал. Он даже был одет и без эскорта – восседал за столом и уплетал сытный завтрак. Увидел спутницу Берзарина, вытер рот салфеткой и мальчишески присвистнул.
– Ола-ла, Афанасий, ты с дамой!
Анна-Луиза непонимающе захлопала глазами на графа, пока тот многозначительно таращил на друга сорочьи очи, и пролепетала Дёмушке:
– Excusez-moi, Monsieur, qu’avez-vous dit?²
– Прошу прощения, милая, я не прожевал! – поспешил объясниться по-фретцийски князь Тиронов. – Разрешите представиться, – он выпрыгнул из-за стола и побежал петушиться перед девушкой, да так рьяно, что Афанасия злость взяла. – Тайрон Виндс, мастер фехтования из Ноднола.
Берзарин скривился, слыша в очередной раз Дёмушкину ложь. Князь обожал представляться бёртенским именем и искренне полагал, что так его удостоит вниманием большее количество дам. Впрочем, сразу за тем Берзарин вспомнил, что перед Анной-Луизой он и сам лицемер похлеще Дёмушки.
– Анна-Луиза Ирондель, – скромно представилась девушка и широко заулыбалась.
– Ох! – крякнул Демьян, пялясь на Афанасия, и, мгновенно взяв себя в руки, добавил: – как приятно-то. Мой друг, – он, ища поддержки, сверлил графа напряженным взглядом, – вам обо мне не рассказывал?
– Месье ЛеВан исключительно сдержан, – Анна-Луиза одарила похвалой совершенно недостойного её Афанасия.
– Ах, месье ЛеВан, – Дёмушка иронично фыркнул. – Да, он от природы кроткий малый!
– И вовсе нет! – дочка Иронделя благодарно сверкнула глазами на Берзарина. – Сегодня он дрался за меня, как лев. Смелый Тимоте спас меня от грабителей. Он даже капельку пострадал, – Анна-Луиза, не спросясь разрешения, начала расстегивать на Берзарине сюртук. Тот вяло сопротивлялся и бормотал, что совершённое им не заслуживает столь лестных слов. Дёмушка, увидев рану друга, сначала встревожился, но разглядев, и услышав из уст Анны-Луизы историю, задорно расхохотался.
– Косой, стало быть? О, Тимоте, ты меня поразил! А вы знаете, Анна-Луиза, эта тросточка – мой ему подарок, да-да! И обучал его тоже я! – Тиронов хлопнул в ладоши. В комнату, изумляя девушку и нервируя Афанасия, вплыл Мохад с тазиком воды и полотенцем. – Не знаю, стоит ли тебя зашивать, дружище, по-моему шрам будет великолепно смотреться! Наконец-то он подрался, Анна-Луиза, я уж начал думать, что мой друг – святой человек!
– Демь… Тайрон, бога ради! – приструнил его Афанасий, давая духу обработать порез.
Демьян же рассмеялся. Он насыпал в полотняный кармашек одолень-травы, приложил к ране графа и позволил Анне-Луизе закрепить всё это на его груди двумя-тремя оборотами бинта.
– Заживёт, как на собаке! – он похлопал друга по плечу и обратился к девушке. – Послушайте, мадемуазель Ирондель, а вы бывали когда-нибудь на званых вечерах?
– Тайрон, прошу! – взвился Афанасий, чуя недоброе.
– Да я ничего скверного не помышляю! Нас обоих позвал герцог де Коленкур к следующей среде. Будет бал, а балы у Коленкура, сам знаешь. Я бы не упускал такую возможность гульнуть на славу. Афа… ЛеВан, ты как? Официальное приглашение у меня на столе, да и Сила…февр, э-э-э, де Вийон за нас порадуется! – Дёмушка через слово спотыкался, но упрямо гнул свою линию. – Коленкур настаивает на визите в сопровождении дам. У меня дама найдётся, а ты мог бы представить прелестную Анну-Луизу высшему свету.
Берзарин уже открыл рот, чтобы дать Демьяну отповедь, но осёкся, видя, каким неподдельным детским восторгом загорелись глаза дочки бедного семаргла. Девочка хотела на бал, безусловно. Тут и думать было нечего.
– Я бы счёл за честь побывать на балу в обществе Анны-Луизы, но только что она сама на это скажет? – Афанасий слегка растерялся.
– Я согласна! – немедленно выдала восторг девушка. От такой прямоты смутился даже Демьян. – Но у меня платье… Неподходящее, – Анна-Луиза осмотрела своё скромное, хоть и опрятное одеяние. – И туфелек нет. И прическу, достойную выхода, я не заплету, – она перечисляла всё, чего у неё не было, и с каждым чириканьем маленькой птички Афанасий больше и больше растекался в умилении.
– Милая моя, если вам охота появиться на балу, я устрою это, и не извольте ни о чём тревожиться, – граф облачился в шёлковый халат, скрывая повязку, и поднялся, чтобы вверить юную особу надёжным рукам Ерёмы в виде седовласого лакея. – Вас, вероятно, уже ищут дома.
– Ой, вы правы! – спохватилась Анна-Луиза, тронув ворот платья, где были спрятаны фамильные драгоценности. Афанасий достал чековую книжку и выписал ту сумму, которая бы точно окупила и Нини, и земледелие Иронделей на два года вперёд. Получив чек, Анна-Луиза ахнула и впала в лёгкую оторопь.
– Я позабочусь о вашем наряде, – пообещал граф, пока Дёмушка на заднем плане сально посмеивался. – Я обещаю, этот бал станет самым волшебным в вашей жизни!
Он проводил изумлённую во всех смыслах девицу до экипажа и вернулся к Тиронову. Упал в кресло, вытер лоб платком. Дёмушка моргал на друга и явно готовился выдать гадость, что и не преминул-таки сделать.
– А она заводная! Хоть и тощенькая. На костях-то, поди, жёстко отплясы…
– Я тебя по полям сейчас размотаю! – свирепо взвился Берзарин.
Это нападение немало развеселило Демьяна. Афанасий же глядел на его потеху молчаливым и угрожающим вихрем, вращая вокруг себя вилки, фрукты и подсвечники.
– Ох, граф! Ну, граф! Ну, удивил! – покатывался со смеху Тиронов. – Ох! Но, с чего, не пойму, а горд за тебя, мил друг. Рана! От косы! У Афанасия Берзарина! Вот уж этого Вий не ожидает на тебе увидеть. А чего ж ты их не задул к чертям? – озвучил он резонный для колдуна вопрос.
– Ах. Растерялся! – буркнул Афанасий, приходя в обычное благодушие.
– О-хо-хо! Ты, да растерялся! – снова захохотал Тиронов. – Ну и изменения претерпевает твоя жизнь, диву даюсь! И всё из-за такой-то? М-да. – Он отпустил живот и задумался. – А ведь тебе трудно будет, голубчик. С нею-то. Это самое.
Берзарин раскурил трубку и тоже приуныл.
– Что, если из приюта младенца взять?
– Ха! – выдохнул Демьян. – Ты суть письма Виева запамятовал? Перед последним которое доставили? За тобой пригляд. Считай, поставлен со свечкою человек в спальне, движение вправо, влево, и голова с плеч долой!
– И я видел его умения, этого сторожа, – поделился Афанасий. – Сегодня же и видел. Кабы не он, меня б зарезали, Дёмушка.
– Вот как! Не такой ты и герой, выходит? – подался вперёд Тиронов, скрещивая пальцы.
– У него лук со стрелами. Одет в мех. Ловок, как белка, с крыши застрелил двоих.
– Неужто? – хлопнул себя ладонью по лбу Тиронов и немедля вызвал духа. – А ну-ка, Мохадушка, принеси зеркальце! Принеси, принеси, дорогой, сейчас мы поглядим, что это за молодец.
Мохад исполнил поручение, притащив большое медное блюдо, натёртое до блеска. Тиронов подхватил со стола и надкусил румяное яблочко, а потом пустил его кататься по блюду. На медной глади отражением начали возникать события утра. Колдуны прильнули к вещему оконцу.
– Не, не зря я тебя учил, – одобрительно закивал князь. – Славно отбиваешься, а коса если бы не по тебе пришлась, то по девке. Вовремя ты её прикрыл. А вот и наш друг, погляди-ка, Афанасий.
Он ткнул коротким пальцем в крышу близстоящего дома, и Берзарин издал возглас изумления – за каминной трубой притаился его дикарь. Меховая серая накидка и такого же цвета мохнатая шапка с рожками скрывали плечи и голову Виева посланца, на лицо была надвинута пестро-красная вышитая маска, так, что виднелись одни чёрные, как угольки, глаза. Пристальный, сосредоточенный взгляд, быстро натянутая тетива, стрела в полёте, и вот обидчик Афанасия уже бьётся в судороге у его ног. Второй выстрел вслед за первым – и падает, хрипя, нечестивец с дубинкой. А сам неведомый заступник срывается с места и, ловко перепрыгивая с крыши на крышу, мчит прочь.
