Текст книги "Чернобог (СИ)"
Автор книги: Gusarova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 46 страниц)
Белая ночь от дождя казалась похоронно-серой. Блестело шоссе, мурашила гладь широкая река, куксился в машине уснувший Илья, а Саша изучала его восточные черты и невольно вспоминала тех убийц Дато. Тоже узкоглазых, хоть и не эрси, но они все примерно на одно лицо. Подсознательно, по-ведовски, Яхонтова понимала, что совершает дичайшую глупость, связавшись именно с этим дичком, но ей отчего-то стало спокойно впервые за много лет – будто на него, яростного соперника по бизнесу, действительно можно было положиться. Саша много слышала о синдроме идентификации заложника²: она наблюдала его признаки у матери, ведуньи Колпаковки, и затем у себя. Анна Самохвалова души не чаяла в Сашином отце и прощала ему все издевательства. Потом отец убил мать и забрал Сашу жить к себе в дом. Он вел себя с ней по-скотски. Унижал, постоянно сетовал на то, что Саша не сын, прикладывал в ярости о двери головой и душил, когда Саша пыталась заявлять о своих правах. Брат защищал её, пока был жив, а потом Малюта Яхонтов убил и Владика. Он убил Леля и Сашину мачеху Стасю. Развеял ради получения силы других ветрогонов Балясны. Лазурины, Златоискровы, Алатырёвы, Бабогуровы – эти древние рода стрибогов стараниями Малюты Яхонтова фактически прекратили существование. После убийства отца присвоенные им колдовские силы отошли другим людям: двум бывшим дичкам из Невгорода и двум младшим братьям Давида.
И после всех этих зверств Саша продолжала уважать и чтить память отца, считая его великим колдуном. Продолжала следовать его принципам, потому, что он был сильным и давал какую-никакую уверенность. Неважно в чём – но отец умел брать всё в свои руки. Стабильно хреново – это, тем не менее, стабильно.
А Саше постоянно думалось, что при всём стремлении быть достойной Яхонтовой, она ровным счётом ничего не может удержать под контролем. В том числе и собственный нестабильный рассудок.
Тут Илья вздрогнул, потянулся и, сопя, устроился у Саши на груди. Та толкнула его, чтобы сел ровно и не вешался на неё.
«Нет уж, раз начал вести, будь добр так и дэшить дальше, – про себя определила Яхонтова. – Мне понравилось».
Комментарий к 52. Пожар и паводок ¹ – тектоник – клубный танец.
² – иначе «стокгольмский синдром».
====== 53. Цена вопроса ======
Проснулась Саша в дешёвом гостиничном номере с нещадно гудящей головой и полным непониманием того, как она здесь оказалась. Откинула одеяло, пытаясь отследить цепь событий. Ноги приятно ныли. Значит, она и вправду поехала на танцевальный фестиваль, где ужралась в хламину. Интересно, с чего? Сразу пришло воспоминание о Нателе. Да, это было из-за Нателы. Саша дала себе слово впредь заглушать боль от потерь как-нибудь более щадяще, что ли. А то и саму себя так потерять недолго. Рядом под одеялом сладко сопел некто тёплый и вихрастый. Саша с удивлением определила, что даже в состоянии абсолютных щей умудрилась найти себе игрушку на ночь. Тут смуглая ладонь с приметной татуировкой в виде говна и веток, ой, простите, ромбиков и линий неосознанно потянулась к Саше и принялась шарить по кровати в поисках неё. Саша отодвинулась, трезвея и начиная подозревать неладное. Резко отбросила одеяло с вихрастой башки. Заспанный, помятый дичок встретил её счастливой улыбкой и хитрым прищуром одного глаза.
– Привет, Саша, – любовно прорычал он.
Яхонтова от неожиданности и огорчения набросила на него одеяло обратно и села. От такого бодрого подъёма её повело, к горлу подступил вчерашний вермут. Который они с Айвазовым распили на двоих в этом самом номере, то и дело отвлекаясь друг на друга и катаясь по полу как дикие звери.
– Пипяо.
Саша обвела мутным взглядом бардак в номере: на полу оказалась разбросана одежда, стаканы, бутылки из-под алкоголя и газировки, упаковки от еды из «Мака», на стуле болтались платье Саши и её сумочка, рядом на сиденье лежала пачка таблеток «Чистодела».
«Значит противозачаточное я сожрала, это радует», – подумала Саша.
«Чистодел», препарат производства даждей, был незаменим и как предохранение от инфекций, и как защита от нежелательной беременности. Во все поездки Яхонтова брала с собой пачку и, надо признать, бывало так, что таблетки заканчивались раньше, чем она возвращалась домой.
– Доброе утро, – напомнил о себе Илья, высовываясь из укрытия. Саша хмуро зыркнула на него. Он все так же самодовольно улыбался.
– Кринж. Из всех мужиков «колбасы¹» я оказалась в койке с тобой, – проворчала Яхонтова.
– И тебе нравилось, – несколько обиженно добавил Илья, косясь на неё исподлобья. – Очень.
– Пх, у меня странные предпочтения, особенно спьяну, – осадила его Саша. – Ну раз уж ты тут, – она поднялась с постели и подошла к трюмо, щупая припухлости под глазами, – для начала: между нами нет и быть не может ничего серьёзного. Ещё – ты молчишь о том, что у тебя было со мной, я не присылаю ухарей, чтобы выкрутить тебе яйца. И в-третьих – достань мне еды. И аспирина. Всосал, дич?
– Всосал, – усмешка Ильи в зеркале стала ещё ехиднее. Не сводя глаз с Саши, он полез за мобильником. – Что ты будешь? Пицца сойдёт?
– Мяса и сыра побольше.
– Я понял, самая большая пицца для самой большой женщины. – Илья принялся вбивать заказ.
– Эй, не дисси меня, думер! – фыркнула Саша. Илья, не отрываясь от телефона, засмеялся. – У тебя нет похмелья, я не виджую?
– У меня не бывает похмелья, – поводил бровями Айвазов.
Саша отвлеклась от зеркала и неожиданно для себя засмотрелась на дичка. Он оказался необросшим, но отсутствие волос на теле его не портило. Сильный и маленький, с округлыми мышцами, с аккуратными руками и ступнями, с вязью незнакомых символов, уходящей по плечам и груди под одеяло… К слову об одеяле.
Саша вальяжно подошла и присела к Илье на кровать. Властным движением лишила прикрытия. Илья отвлёкся, подняв глаза от экрана, и непонимающе двинул головой.
– Я что-то запамятовала. – Яхонтова протянула руку и аккуратно обвила пальцами рычаг управления доцентом. Тот отложил мобильник и предвкушающе засопел, глаза его вновь загорелись. – Какой он в возбуждённом состоянии. Кажется, это интересно. – Саша продолжала оттягивать и приспускать бархатную кожу крепнущего органа Ильи, который, к слову, завёлся с полоборота. Тут дичок и впрямь оказался не совсем обычным парнем. Саша нашла объяснение тому, как легко он вчера сумел доставить ей удовольствие. Яхонтова со смехом оттянула достоинство Ильи, как тетиву у лука, и отпустила, член со смачным шлепком соединился с животом. Он стоял строго на полночь.
– Вот это я понимаю, вертикаль, – оценила Саша. – Ты чё, инопланетянин?
– Эрси, – с некой толикой хвастовства признался Илья. – Наполовину.
– Аха, – Саша продолжала настойчиво играть с ним, – я даже знаю на какую половину. Что там с пиццей?
– Ты отвлекла меня в самый важный момент, – пожаловался Илья.
– Ой, прости, – Саша убрала руку. – Продолжай с заказом, я голодная.
Он, не переставая ухмыляться, притянул её к себе, и Сашины виски запульсировали болью от того, как рьяно заколотилось сердце.
– У нас, у эрси, – сообщил ей Айвазов, насильно возвращая Сашину руку на прежнее место, – кто ставит чум, тот его и разбирает. Пицца будет через пятнадцать минут, не переживай.
Саша закусила губу, поняв, что можно было бы и послать его к чертям, но вопрос разборки чума мучил её сильнее похмелья.
Потом наступил день, и Яхонтова уже в полной мере осознала, что пора бы честь знать. Отвязаться от Ильи было сложно, но необходимо. Дичку не место рядом с колдуньей, хранящей верность тому, кто был назначен ей самим Небом. А археологу-защитнику-монументов-из-говна-и-веток не место рядом с той, которая имеет виды на его края.
Они доели пиццу, шутя и заигрывая, потом собрались и в обнимку вышли из гостиницы. На Сашиных плечах болтался чистый пиджак Ильи, на Айвазове – новая рубашка кораллового цвета. Саша поняла, что её дичок любит выглядеть стильно. Они дошли до метро, радуясь тому, что дождь ненадолго прекратился. Илья обхватил Сашино запястье и сказал, явно волнуясь:
– Мне понравилось. Хочешь, доедем вместе до друга, я заберу машину и…
– И увезешь меня в Новосвирь? В качестве трофея? – довершила предложение Саша.
Илья осёкся и замолк. Похоже, он готовился что-то такое и предложить, но передумал. Глянул на Яхонтову серьёзно и пристально. И Саша решила его добить.
– Послушай, сколько ты хочешь за то, чтобы завернуть свои исследования нахрен? Цена вопроса, так сказать. Назови любую сумму.
Он отпустил её руку и сделался мрачнее тучи.
– Я не продаюсь, – глянул на носок блестящего ботинка, в сторону, на Сашу и снова в сторону. Задышал, как пойманный зверь.
Саша, не торопясь, открыла сумочку, выудила из неё пятитысячную купюру и сунула в карман пиджака. Накинула его обратно на плечи остолбеневшему Айвазову, чмокнула в колючую щёку.
– Спасибо за чудесную ночь.
Тёмные губы Ильи скривились болью, потом расплылись в едкой усмешке:
– Ну ты и дрянь.
Саша игриво подмигнула ему, провела оглаживающе по рукаву и устремилась к метро, бросив через открытое плечо:
– Ты даже себе не представляешь, какая.
За спиной будто выросли крылья. И неважно, что чёрные, даже такие дают свободу и независимость. Она, смеясь, спустилась по эскалатору, прыгнула в вагон и поехала к Севе. Тиронов давным-давно превратился из любовника в друга, у которого можно было отоспаться и привести себя в порядок. Удовлетворение и опустошение мешались в Саше. Илья был хорошим парнем, неожиданно классным. Вот только…
– Давид, – шёпотом и тогда, и сейчас напомнила себе Саша, вытирая слёзы и прогоняя грёзы. «Роллс-Ройз» мчал её прочь из Новосвирьска.
Давид. Никто, кроме Давида Арцивадзе, в этом сердце не поселится.
– Я никогда не предам его. – Саша прокрутила браслет из кости мамонта на запястье. То же твердила она и в тот день, пытаясь собрать себя заново. А потом неожиданно позвонил выгнанный отцом Тим и попросил о помощи.
А потом Саша уехала в Балясну и вскоре поняла, что беременна. Это поначалу привело её в исступление, тем более, что таблетку она точно выпила. Яхонтова даже добилась того, что бракованную партию «Чистодела» изъяли из продажи. Признаться Берзарину и Насте в том, что она ждёт ребёнка от непойми кого было трудно, но ведунья грибовская отнеслась к новости с восторгом. У Колпаковки появилась долгожданная наследница. А у Саши – новый смысл жить. Она очень любила Дато и считала себя похороненной вместе с ним. А потом нелепый дичок одной-единственной ночью вернул её к жизни. И подарил жизнь Бусинке, родившейся такой похожей на отца.
Он войдёт, никого не спросив…
Саша скрыла и беременность, и роды. Она на год с лишним ушла в подполье, не светилась на мероприятиях компании, всячески избегая доцента Айвазова, но их пути должны были пересечься. Не могли не пересечься, да и Яхонтова не собиралась перестать светить собой. Она опять явилась на собрание рудодобытчиков в Переярск, как только решила, что достаточно оклемалась после родов. Дичок выступал и там. Он оказался жутко зол на Сашу, и Яхонтова поняла, что это не на сто процентов из-за дележа Свири. У Ильи к ней накипела личная обида. А потом они поцапались во время выступлений и два часа выясняли отношения со скандалом в сортире бизнес-центра. Потом, не меньшим накалом – до утра в гостинице. После чего Саша снова сбежала, поняв, как неприлично сильно радуется встрече с её бешеным одичалым. Так и пошло-поехало.
Илья же за время Сашиного декрета выбил грант на исследования Качурки и рьяно занялся исполнением плана по срыву разработок, тогда как инженеры «ГосПара» готовили к производству буровые установки. Вчера Саша подписала приказ о их монтаже. И её загребущие лапы, сложенные многотонными механизмами в вагонах, потянулись к Северу. Отступать было поздно. Даже ради Ильи. Цена вопроса была слишком велика. И ради этого она приехала в Новосвирьск.
– Прости меня, мой неподкупный, – продолжала бормотать себе под нос Саша. – Прости. Я думала, что это умрёт со временем, но оно становится всё прочнее. С каждым годом прочнее, и это плохо. С этим пора что-то делать. А если ты ещё и чернобог, тогда… – она задумалась, напряжённо глядя в окно, – тогда посмотрим, насколько громка твоя тишина. Идейные, как ты – это классно, no cap. Но на продажных земля крутится, – она сжала кулаки и синий камень перстня сверкнул зловещим глазком. – Прости меня, мой снежный ворон. Ты прав, я дрянь. Я гадкая шкура, и играю грязно, но, наконец, хоть это поможет тебе возненавидеть и отпустить мою душу к Дато. Комментарий к 53. Цена вопроса ¹ – «колбасой» скоморохи называют Невгород.
====== 54. Кривоглядов ======
Светка Касаткина сидела в столовке и уплетала плов с курицей, когда в юничат выложили новообнаруженное граффити от Der vierte Reiter. Светка даже перестала жевать. Арт отыскали столичные диггеры в канализационной трубе. Он оказался недорисован: из двух воинов, сражающихся на кирпичной кладке, у второго, в синем доспехе, отсутствовала рука. Светка вдруг вспомнила такую же синюю краску на пальцах Борзого, когда тот передавал ей кофе, и подумала: а вдруг рисунок был сделан в тот же августовский день? Такое вполне могло произойти, если художника отвлекло важное задание, например, враждебный келе в городе. И эта синяя краска. И псевдоним Четвертого Всадника – ведь так ещё называют Смерть¹! А Тимур спасал Светку верхом на закованном в броню духе.
Открытие переполошило Светку. Она еле сумела запихать в себя плов и чуть ли не бегом помчалась обратно в корпус – на сей раз умалчивать о своих умозаключениях перед Ильёй она не собиралась. Айвазов имел право знать, кому он лайкает рисунки! Но на кафедре, как оказалось, всем было не до этого.
Светка толком не поняла, как так вышло, что она отправилась обедать из вполне себе тихого, мирного места, а вернулась в кипящий котёл ненависти и раздора. Но причина вскоре выяснилась.
– Я тебе ещё раз повторяю, Айвазов, не лезь не в свои сани! – орал визгливо профессор Кривоглядов. – Если так потребовалось свыше, не нам с тобой возражать! Что ты бесишься? Грант получен, исследования проведены, так кому какая разница, что за результат получен? Главное, что он есть, и видно, куда делись средства.
– Средства! Средства! – Илья метался вокруг начальника, то и дело хватаясь за голову. – Иван, есть ли предел твоей жадности! Это же наша работа, ты был там, ты всё видел! Как так можно! Ты учёный или шарлатан?
– Что? Да ты в своём уме, чтобы клеветать на меня! Чурка! – Иван побагровел и затрясся в исступлении, – одно слово ректору, и ты вылетишь из этнички пинком под зад со своим поганым языком!
– И у моей земли совсем не останется защитников! – Светка впервые видела Айвазова в таком отчаянии. Он чуть не плакал.
– Их и не было никогда! В разум войди! Твоя земля никому не сдалась! Она не стоит нихрена, вот документ, идиот! Вот печати под документами! Официальное заключение экспертов о том, что найденные артефакты не представляют ценности! Остынь, Айвазов. И признай, что ты сосёшь по всем пунктам.
– Это ты! – взревел Илья, ухватив Ивана за воротник рубашки и припечатав к стенке. – Это ты и твой продажный шеф сосёте у «ГосПара»! Деньги нельзя жрать, Иван! Нельзя дышать деньгами! Нельзя вернуть убитую природу и разрушенные памятники истории! Это ты можешь понять?
– Илья Каримович!!! – Светка бросилась спасать хрипящего профессора, боясь, что Айвазов его задушит. С другой стороны к ним спешила Инесса.
– Илья! Отпусти его сию минуту!
– Что? И вы с ним?! – Илья отбросил Кривоглядова, всплеснул руками и бросился через музей, Инесса принялась поднимать профессора, Светка метнулась за доцентом.
– Оставьте меня! Уйди! – тот лез за диван в поисках лука. – Уйди от греха!
Светка похолодела.
– Илюшенька Каримович, не надо, пожалуйста! – Она повисла на железной хватке Айвазова, который уже было двинулся со складным луком и адамантовой стрелой в руках обратно, с явно недобрым намерением. – Пожалуйста, миленький, хороший, не надо!
– Светоч, пусти! Он недостоин жизни! – выкаченные глаза взбешённого эрси сверкали праведным гневом, Светка изо всех сил толкала его назад в кабинет.
– Тише, тише, пожалуйста, – уговаривала она Илью. – Вам же самому хуже будет.
– Хуже уже не будет. – Илья опустил лук, и Светка поспешила его отобрать.
– Ну почему, что случилось?
– Они продались ей, Светоч, – уже спокойнее объяснил Илья. – Продались «ГосПару». Все наши исследования. Все мои старания. Просто одним махом за чемодан купюр. Саша приезжала за этим. Чтобы купить их мнение.
– Что?! – аж присела Светка.
– То. Я потратил шесть лет впустую, подпрягал вас, таскался по министерствам и экспедициям ради того, чтобы они просто подмахнули все бумажки. О, да, у Саши хватило денег на всех. И на экологов, и на нашу профессуру. Что тут скажешь, ею можно только восхититься. Завидное коварство.
Он сморщился, досадливо приложился затылком о стену кабинета и застонал. Светка знала, что от переживаний у Ильи случаются мигрени, и потому не дала эмоциям овладеть ею. Надо было позаботиться о доценте. Она ласково взяла его за плечи и увела на диван. Айвазов сник и подчинился ученице, как потерянный ребёнок.
– Я вам сейчас кофе сдела…
– Подожди. Не ходи туда. – Илья помассировал пальцами виски. – Останься.
– Хорошо. – Светка присела с краешку дивана. – Ох, что же теперь делать?
– Светоч, ты скажи мне, – помолчав, глухо спросил Илья, – ты будешь меня уважать, если меня вышвырнут из института? Я помогу тебе с диссертацией и так, не переживай.
– Что значит «уважать»? – Выпрямила спину Касаткина. – Да я тоже тогда уйду! Что я тут без вас забыла?
– С ума сошла что ли, – отрезвляюще глянул на неё доцент из-под руки. – Сама ж говорила, хочешь в науку.
– Но не в такую, – Светка стиснула кулачки. – Они же честь нашу продали. Из-за таких вот и загибается наука на корню. И заповедных мест всё меньше. Как таких только земля носит!
Айвазов пробуравил Светку пристальным взглядом, от которого Касаткиной стало жутко, и сказал:
– Ну, это поправимо. А ты, моя дорогая, – его печальный голос смягчился, – не хаживала бы в тот магазин, глядишь, и не было бы ничего.
– Вы о чём? – пролепетала Касаткина, схватив себя за косицу. – Это из-за меня? Да, знаю, я совершила глупость с тем келе, но я правда не предполагала, что всё заснимут!
– Я не про келе, – вздохнул Илья, морщась от боли. – Тебя считала Саша. Наверняка. Я для неё закрытая книга, а вот ты… Через твои мысли и воспоминания она до меня и добралась.
– Как это так? – опешила Светка, мимоходом вспоминая, как внимательно её разглядывала «юла» при встрече. Как будто в мозги лезла. – Я ничего ей не говорила!
– И не надо. Она ведьма, ей и так может быть ясно многое. Но, как видишь, не всё, – забормотал Илья. – Например то, как я люблю мою родину. Я прижат к стенке, Светоч. Она не даёт мне выбора. Странное дело: ведьмы рождены, чтобы защищать землю. А она её губит. Даром, что не её Колпаковка. Но почему так? Неужели она, вещая, не видит простой истины – погубишь одну землю, умрёт следом и другая? Или алчность её отца поглотила её сознание целиком? Ведь нет. Я слышал, как она пела со мной. Как она смотрела на меня. Как она стремится тебя защитить. Она бывает искренней, настоящей. Ну неужели ей их, – Илья махнул рукой в сторону кафедры, – не жалко? Как мне её спасти от неё самой? Я не представляю.
Светка уже открыла рот, чтобы сказать ему слова поддержки, но тут телефон Айвазова зазвонил, и на экране высветилось имя Побегушко. Илья нехотя принял вызов, отошёл в музей. Светка до боли сжала колени и пальцы рук, моля всех качурских божеств, чтобы Илье не сообщили ничего плохого, но научник вернулся после разговора с ректором чёрным от злости.
– Всё, меня попросили из института, – он пригладил Светку по волосам и подмигнул ей. – Пойду писать заявление.
– Я с вами!!! – взвилась Касаткина, хватая его за рукав.
– Не отсвечивай, Светоч, – не требующим возражений тоном велел ей Илья и ушёл.
Светка не находила себе места, меряя кабинет шагами, но Айвазов всё не возвращался. Прошёл час, к ней зашла Инесса, расспросила о новостях, отругала Ивана, обозвала ректора шлюхой «ГосПара». Но что было толку? Обе женщины понимали свою полную беспомощность перед решением руководства. Кончились занятия у очников, настал вечер. Светка кое-как отвела пару вечерникам по видеосвязи и, прихватив Седрика, вся на иголках потащилась в общагу. «Хонды» Айвазова не стояло на месте, он куда-то укатил. Светка пыталась дозвониться Илье – телефон отзывался долгими гудками. Страх за научника шкалил. Касаткина забилась к себе в комнату, достала карты и решила погадать, где он может быть. Но, как всегда в случае с Ильёй, карты показывали совершенно не то, будто путали её. Касаткина давным-давно зареклась гадать на Айвазова, всё равно ничего ясного не выходило. Она попыталась абстрагироваться от ситуации с Ильёй и погадать себе. Но с ней тоже происходило странное. Карты выпадали из рук, пальцы дрожали, грудь сжимало чувство, что она впуталась в историю с силами, намерения которых не до́лжно выпытывать.
«Что ж, – решила Светка. – Тогда, получай, ведьма-Саша. Раз ты меня «считала», то и я тебя «считаю»! Надо же понять, кто ты такая, и чего от тебя ждать».
Тут карты врать не стали. Светке сразу же выпала перевернутая королева пентаклей, двойка жезлов и семёрка кубков².
«Человек-хаос, и этот хаос перетекает в её реальную жизнь. Амбициозная и целеустремлённая, довольная собственным положением, – заключила Светка и, видя перевернутую девятку жезлов, добавила, – в прошлом имела несколько одинаковых неудач. Потеряла нечто важное и ничего не смогла с этим поделать. Тяжело переживала это».
Следом выпали паж пентаклей и Иерофант.
«В ближайшее время её ждут неизбежные и резкие перемены. Она будет обучать кого-то, как более мудрая и опытная, но результат окажется не тем, который она ожидала. Интересно».
Гадая, Светка немного успокоилась. Когда она завершила расклад на Сашу, а дело шло к третьему часу ночи, к ней в окно осторожно постучали. Светка вздрогнула, узнав в маячившем снаружи мужском силуэте научника. Он забрался на второй этаж по тополю и прильнул к карнизу. На улице опять лило, и плечи пиджака Айвазова блестели от сырости. Светка бросилась к окну, распахнула его, втянула насквозь мокрого Илью в комнату. От изорванной и грязной одежды доцента пахло бензином, от него самого – алкоголем. Светка набросила на голову Ильи полотенце, а тот уселся прямо на полу и дал себя вытереть. Он был совершенно пьян и подавлен. Светка опустилась рядом, принялась стягивать с него драный пиджак. Айвазов не сопротивлялся, молчал и пялился в одну точку. Наконец, Светка не выдержала.
– Илья Каримович! Ну что с вами? Вас уволили?
Айвазов механически, как робот, помотал головой и добавил заторможенно:
– Я машину разбил. В хлам.
– Вы что! – ахнула Светка, находя объяснение его потрёпанности. – Вы в пьяном виде ездили?! Вы же, наверное, ранены! Вам в больницу…
Он поднял на Касаткину глаза, и та разом заткнулась: никогда за всё знакомство она не видела у научника такого выражения чёрной гибели во взгляде. Словно сама смерть взирала на неё провалами глазниц черепов из чумных могильников.
– Я цел.
– Но как же?..
– Светоч. Со мной ничего и никогда не может случиться. Поняла? – Илья говорил глухо и отрывисто. – У тебя есть выпить?
– Илья Каримович, – Касаткина сглотнула, собравшись с духом, хоть научник и наводил несусветную жуть. – Нету, и не надо вам пить. То, что мы пролетели с конференцией, ещё не значит…
– Никуда мы не пролетели. – Айвазов провел ладонью по лицу. – Никуда мы не пролетели, Светоч. Мы едем в Люжан.
– Так вас не уволили? – не поняла Касаткина, помалу офигевая от новостей.
– Нет.
– Вы что, договорились с ректором?
Он снова странно посмотрел на неё и кивнул:
– Договорился.
Затем шатко поднялся с пола, улыбнулся через силу.
– Все хорошо, Светоч. Спи.
Светка сочла это посылом к тому, чтобы сидеть тише воды и ниже травы. Её шаман-научник выглядел и вёл себя в высшей степени странно. И пугающе. Да и карты…
– Светоч, – Илья, уже взявшись за ручку двери, полуобернулся к ученице, – как по-твоему, Борзой, как человек, достоин уважения?
– Ти-мур? – Светка осеклась, не ожидав услышать знакомое имя. – Ну… Вообще, да. Он же не виноват в том, как играет ваша Саша. Он делает свою работу. Избавляет мир от нечисти. Так что, да, достоин.
– Спасибо тебе, – с чувством бросил ей Илья.
И, оставив Касаткину недоумевать и бояться, поплёлся к себе в конуру. Светка не знала, как он войдёт без ключей, но тут, видимо, келе помогли. До неё донесся звук отпираемого замка и хлопок дверью. В коридоре общаги всё стихло, только сердце у Светки стучало зловеще и гулко, точно шаманский бубен в разгар камлания.
Что-то произошло, явно куда хуже надравшегося в стельку Айвазова и его разбитой «Хонды». Стряслось непоправимое. Сон к Касаткиной так и не пришёл, она до утра таращилась в потолок и считала капли дождя да блики от фонарей за окнами.
С утра весь институт стоял на ушах.
Комментарий к 54. Кривоглядов ¹ – Четвертый всадник Апокалипсиса – Смерть.
² – за помощь с гаданиями большое спасибо Anna Corvus!
====== 55. Его война ======
Первым Касаткину просветил бледный в крапинку, как лунный диск, Толик. Аспирант Лихоимцевой в коридоре влетел прямиком в Светку, и та заметила у него в руке пузырёк с валерианкой.
– А, это ты, – Толик казался огорчённым и пребывал в полнейшем смятении. – Тебе как, рассказать, или ты уже в курсе? Только давай вот ты в истерику не будешь впадать, как Инесса. На всех успокоительного не хватит.
– Что стряслось? – После всего вчерашнего удивляться кафедральным происшествиям было уже как-то даже и не модно, но Касаткина взвинтилась. – Насчёт Айвазова и «Хонды» я знаю, но он же не пострадал.
– А что Айвазов и «Хонда»? – заморгал Толик. – Тьфу ты! Ректор умер. И Иван. Синхронно, без понятия как. Каримыч уже тут ошивался, знает.
– Что?! – Светка растопырила пальцы и застыла в оторопи не в силах поверить в услышанное.
– Что-что, остановка сердца. Оба в ночь. Светик, я вообще без понятия, как. Мне бы Инессу спасти, по-моему она тоже недалека от инфаркта. – Он потряс перед носом Касаткиной пузырьком. – Пойдём, там обсудим. В голове не укладывается!
– Да как они вдвоем-то? Как это… Ты не шутишь, да?
– У меня с шутками так себе, – признался Толик, – но и я бы нашёл более удачную. Самому осознать сложно. Но это правда.
Из приоткрытой двери восьмого кабинета доносился плач навзрыд. Светка с душевной болью осознала, что это безутешная Инесса. Напротив доски с именами сотрудников кафедры уже стоял столик с лучшей фотографией Ивана Дмитриевича, перетянутой чёрной ленточкой. Светке стало тошно, рот будто наполнился чем-то вязким. Наперво пришла мысль, что она больше никогда не послушает знаменитых лекций Кривоглядова. Потом – что стыдно проявлять мелочность в такой момент. Потом она вспомнила про ректора и задрожала крупной дрожью.
Оба. В ночь. После того, как продали Качурку «ГосПару», а Илья наквасился и разбил любимую машину.
Светке срочно захотелось найти тихое место, чтобы забиться туда и ничего нового больше не узнавать. Новости её пугали, каждая – больше предыдущей. Она остановила себя на полпути к бывшему кабинету старлаба, застыла в коридоре, отдышалась, постаралась успокоиться. Инесса всё выла вдалеке, в голос, никого не стесняясь, полностью отдавшись своему горю.
Все на кафедре знали, что замужняя профессорша на протяжении многих лет любила Ивана Дмитриевича. Кривоглядов был ходячим воспоминанием о её цветущей юности, когда оба они и муж Инессы, Егор Павлович, учились в аспирантуре. Инесса и Иван часто флиртовали друг с другом, Егор Павлович отчаянно добивался Генриховну и однажды добился. Только вот стали ли брак и рождение детей для Лихоимцевой избавлением от привязанности? Инесса часто ворчала о невзаимности чувств между ней и Кривоглядовым, это подавалось в шутливой форме, но Светка не могла представить, насколько всё серьёзно.
«Бедная. Как её жалко, – Светка скомкала юбку, – пойти помочь, или уж оставить её с Толиком? И где Илья?»
Навстречу шёл ещё один профессор с их кафедры, старенький этнограф Кузьмин, Александр Иванович. Он-то и вывел Касаткину из нерешительности.
– Ласточка, какие дела делаются, – посетовал скрипучим голосом почтенный старичок. Александр Иванович когда-то занимал пост завкафедрой до Ивана и тоже ездил в экспедиции. Только возраст взял своё, и теперь почетный преподаватель вуза крепко засел на тёплом местечке. А называть Светку «ласточкой» начал почти сразу, как та появилась в стенах кафедры.
– Александр Иванович, как вы? – заботливо поинтересовалась Касаткина.
– Лучше Вани, лучше Вити, – вздохнул Кузьмин. – Эх, надеялся я, что мои поминки ближе всех, а вон как вышло, девочка. Жизнь такая, как археология. Не поймёшь, что откроет, где удивит.
– Ох, да, – поёжилась Светка.
– По новостям с утра видел: Коломяжский мост перекрыли на ремонт. Какой-то лихач машиной его протаранил и улетел в Упь. Тело так не нашли. И чего людям спокойно не живётся? Вот и Ванька с Витей непойми какие воды мутили, мутили, и бог их в один день наказал. Эх, Ласточка, разве не так я говорю?
– Не знаю, – всхлипнула Светка, взяв профессора под руку и провожая до кабинета. – А где Илья? Каримович.
– Лекцию ведёт вместо Вани, – доложил старичок.
– Ах, лекцию. – Светка встала в дверях кабинета. – Всего вам доброго, побегу его найду.
– Лети, лети, Касатик, – помахал Кузьмин. – Себя береги.
Из большого лектория неслось на весь корпус раскатистое горловое пение. Айвазов любил эпатировать студентов, когда тема доходила до народного творчества племён Севера. Он ревел шаманский мотив, а Светка замерла у запертой двери, считая минуты до конца пары. Потом Илья перешёл на обычную речь, аудитория, как всегда, разразилась аплодисментами.
– Спасибо, спасибо, – услышала Светка бодрое и довольное. – Как видите, по своей структуре горловое пение очень похоже на дроун, так как исполняется на одной ноте, к которой прибавляются обертон и унтертона. Так вот, в горловом пении эрси, в отличие от тех же вайкутов, присутствуют более вариабельные унтертона, а сам дроун остается неизменен, как звериное рычание. Такая манера исполнения дает возможность одновременно воспроизводить несколько звуков. Это происходит потому, что обертона начинают резонировать во рту и горле. В общем, выходит такой себе самобытный и уникальный ancient beatbox¹.
Студентам неизменно нравились демонстрации Айвазова. Конечно, где ещё в Новосвире бесплатно послушаешь тундровую музыку? Но Светке было не до самодеятельности доцента. Она дождалась окончания лекции и того, когда последний студент отстанет от Ильи с расспросами. Айвазов, трезвый, опрятный и благожелательный, то есть, совершенно обычный, приветливо улыбнулся ученице.
