Текст книги "Чернобог (СИ)"
Автор книги: Gusarova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 46 страниц)
– Я там мяса купил и нута консервированного, потуши, – Илья зашёл в комнату к Светке и сунул ей обратно пачку «Gravehound». – И свари это. Надо же нам его попробовать!
– Ага, – кивнула Светка. – Я вам занесу.
– И прихвати материалы, обсудим. Погода стоит отвратительная, как на родине. – Он поводил рукой по мокрым волосам, недовольно перетёр в пальцах влагу. – Даже на лавочке пива с пацанами не попить.
– Ну и пора прекращать пьянствовать, – заключила Светка. – Учебный год на носу.
– Верно говоришь.
Комментарий к 47. Золотое пятно ¹ – песня «Колеса любви» группы «Nauthilus pompilius».
² – песня «Золотое пятно» группы «Nauthilus pompilius».
====== 48. Великое переселение Айвазова ======
2045 год, сентябрь, Новосвирьск.
Ивана Дмитриевича Кривоглядова знали в институте, как человека дела и кипучей энергии. Направь её целиком в мирное русло – польза для отечественной археологии была бы неоценимой. Старший лаборант Касаткина, едва успев пересчитать с утра пораньше материалы для практикумов, заслышала аж из далей своего кабинетика исступлённый ор профессора.
– Илья, тебе по сто раз одно и то же повторять? Не пойму, это что, типичная для эрского интеллекта тупость, или ты сам по себе такой?
– Нет, Иван, и ты меня пойми. В том, что ты изложил, я не нахожу объективных причин, – говорил на повышенных тонах с заведующим Айвазов, – для выселения доктора наук, доцента, в аспирантскую. Как ни крути, но это отдает произволом.
Илья Каримович в споре с начальством включил свою фирменную натянутую тактичность, и это не грозило обернуться ничем хорошим. Светка, затаив дыхание, высунула нос из кабинета. Так и есть. Два барана стояли друг напротив друга, уперев руки в бока.
– А я не нахожу причин, чтобы часть территории кафедрального музея отдавать тебе под проживание! По слухам, ты и ночуешь в кабинете, и порой, не один, – навис над Ильёй Кривоглядов.
– Интересно мне, кто разносит такие слухи, – Илья отвернулся и запальчиво фыркнул. – Ты прекрасно знаешь, что я остаюсь тут, если мне надо поработать. Благо, живу недалеко, и это удобно, в том числе тебе, согласись!
Тут Илья не кривил душой. Иван Дмитриевич частенько обращался к Айвазову с разными поручениями в нерабочее время, из серии «Илья, сгоняй, узнай, сделай, забери, всё равно рядом живёшь». Это действительно было удобно.
– Но и ты согласись, что разумнее было бы за музеем сделать лекторий! А там засел ты и занял помещение! – не унимался Кривоглядов.
– Лекторий. Да, – закивал Илья. – А кто потом будет лечить студентов от пневмонии? Сам же говорил, там карцер, а не кабинет.
– Ничего, поставим обогреватели, – заложил руки за спину Иван Дмитриевич.
– Во всём музее? А как же сохранность мумий и прочих требовательных к температуре экспонатов? Про свои любимые деревянные щиты и калтайских идолов ты подумал? – резонно напомнил Илья. Иван побагровел, так как Айвазов умел находить просто-таки безвозразительные аргументы.
– Так или иначе, после ремонта в кабинете за музеем будет расположен лекторий, а ты давай, мигрируй куда хочешь! – устав препираться, визгливо бросил доценту Кривоглядов. Развернулся и почесал по коридору, дробно печатая шаги. Илья же весело зарычал, повернул голову и, увидев Светку, оскалился ей:
– Куда хочешь, слышала? Куда хочешь.
Светка подтрусила к научнику и, косясь на неприкрытую дверь кабинета завкафедрой, куда тот и умотал, шепнула:
– Илья Каримович, может, не надо?
– Что – не надо? – переспросил Айвазов, хотя Светка уже углядела в его чернющих глазах озорное бешенство. Сдаваться без боя тот явно был не намерен.
– Ну вы же что-то придумали, – Касаткина поправила очки, – я же вижу! Может, не надо опять с ним ссориться? Он не в себе… Посидите пока у меня в кабинете.
– Светоч, скажи честно. Я похож на старшего лаборанта? – в шутку нахмурился Илья.
– Нет, ну… – замялась Светка и указала на соседнюю дверь, – ну в аспирантской!
– Я похож на аспиранта? – последовал резонный вопрос.
– Не похожи, – успокоила его Светка.
– А на кого я по-твоему похож? – он явно лукавил.
– На упрямого эрси, – вздохнув, ответила Касаткина.
– Вот, Светоч, я тоже так считаю!
Он воздел руки, сверкнул глазами и с бодрым горловым бормотанием отправился к себе, оставив ученицу недоумевать в коридоре. Светке было жутко интересно, что задумал Илья, но сегодня они с другими аспирантами собрались на лекцию к Ивану Дмитриевичу, а его стоило слушать как можно чаще. Кривоглядов читал великолепно, и у него было чему поучиться, даже если знаешь материал на зубок. При всей внешней непримечательности, профессор, что называется, обладал харизмой выдающегося оратора. Вскоре после начала лекции можно было перестать замечать его лысину, дёрганные движения и неприятный, в складках, рот. Иван Дмитриевич всецело отдавался декламации, было видно, как его «прёт» от самого себя и предмета. Водрузив подбородок на ладони, Светка вздыхала, понимая, что, наверное, никогда вот так не научится выступать перед аудиторией и держать себя на публике. А Иван заливался соловьём, вещая про культуру поздней бронзы и Страну Городов¹.
– Укрепления, подобные Меркаиму, разбросаны по всей территории Свири без исключения. Можно не сомневаться в том, что на месте крупных центров нашего региона куда ранее их современного освоения, я имею в виду примерно четырнадцатый век, существовала иная культура, – Иван ткнул указкой в голослайд с руинами городища, – о которой мы, исследователи, несмотря на достаточную изученность Свири в целом, мало, что знаем. Тому причин множество – и использование для строительства древесных материалов, которые, как известно, недолговечнее каменных, и, возможно, применение неизученных пока нами технологий строительства. Одно можно сказать с уверенностью, и находки подтверждают это: такой сверхпопулярный ныне материал, как адамант, – Иван обратился жестом к студентам, – знаете же, двигатели, высокотехнологичные платы – широко использовался представителями пельменской культуры и часто попадается в раскопках в виде тех или иных изделий, назначения которых мы до сих пор не можем выяснить. И, как я уже говорил, такие вот адамантовые изделия находятся повсеместно в постройках эпохи Меркаима, эпохи бронзы. Там, где в прочих местах использовалась бронза, пельменцы, – он усмехнулся, – почему-то предпочитали адамант. Почему – мы как раз и пытаемся разгадать. Причём, самое северное из подобных рукотворных строений из адамантовой руды как раз расположено там, куда я водил этим летом экспедицию – на Качурке. Можете себе представить размах той цивилизации – вот Меркаим, – Иван указал точку на одном краю карты, – и вот – он перевёл указку на другой конец слайда, – Мынто, Качурка. Казалось бы, Крайний Север! А признаки культуры одни и те же. Да, это те же пельменцы, пельмено-сосьвинцы, прямыми потомками которых являются семь малых коренных народов: хенси, камо, хухчи, эрси, помните считалку? Мистика, не иначе. Переходим к следующему городищу…
«Как же хочется быть такой умной, – мечтала Светка. – И руководить экспедициями. И рассказывать потом о них студентам. Как можно быть настолько интеллигентным на людях и невыносимым с родным коллективом? Эх, Иван Дмитриевич!»
Но, как всё хорошее, лекция закончилась, и Светка с аспирантами отправилась обратно на кафедру. И тут их ждал сюрприз.
В дверях кафедры образовалась пробка из студентов, причём было видно, что те просто ротозействуют – проходу ничто не мешает. Но вот звуки, доносившиеся из коридора, заставили Светкины щёки зардеться от стыда.
«Только не это».
– Эй, прохожий, про-оходи, эх, пока не по-олучил², – ревел горловым пением Айвазов под гитарный проигрыш. Светка осторожно подтянулась и взглянула через плечо Костика на невиданную картину.
Илья разместился прямо в коридоре у стенда с фотографиями сотрудников кафедры. Пока шла лекция, он перенёс в коридор стол, оленьи шкуры, диван, лук, ноутбук, гитару и кружку – словом, всё своё добро. На столе свернулся клубком Седрик, решив выразить протест вместе с доцентом.
– Мама анархия-а, папа стакан портвейна³, – продолжал наигрывать, посмеиваясь, доцент.
Студенты, соседи по общаге, прекрасно знавшие Айвазова, с озабоченными лицами вопрошали его, что случилось, а Илья невозмутимо отвечал каждому:
– Всё хорошо, ребята. Обычная для эрси миграция. Аргиш. У меня аргиш.
– Что-о-о?! – через толпу учащихся протолкался бордово-гневный Иван. – Что это за шапито! Доцент Айвазов! Что вы забыли в коридоре?!
– Иван Дмитриевич, я выбрал себе хорошее место, я останусь тут, – не бросая гитару, сообщил завкафу Илья. – Вот за диваном буду отработки принимать и гостей из Балясны, для книг на потолке полку приколочу. Лекторий кафедре важен, я понимаю.
– Немедленно… – аж поперхнулся Кривоглядов, – прекрати этот балаган! У тебя пара через десять минут! Тащи всё своё барахло в аспирантскую!
– Аргиш, Иван Дмитриевич, предполагает многодневные стоянки, – многозначительно возразил доцент. – Пока потенциал этой площади не будет исчерпан, мне нецелесообразно перемещаться в другое место. Ты же достаточно изучил культуру эрси, понимать должен. – И снова начал рёв: – сойдёмся на месте, где был его дом, где трава высока над древесным углём, и зароем нашу радость в этом чёрном угле, там, где умер последний человек на земле…
– Я тебя… Уволю, – Иван, вне себя от ярости, затрясся, будто у него начинался эпилептический припадок. Услышав в адрес Ильи слово «уволю», орда студентов начала бурно возмущаться и препираться с Кривоглядовым, тот орал на учащихся, чтоб они расходились по аудиториям и не лезли не в свои разборки, а Илья продолжал наигрывать песню, по-хозяйски закинув ноги на стол:
– Красные пришли и обагрили закат, белые пришли и полегли, словно снег. Синие, как волны, откатились назад, и всё это сделал один человек, молившийся под крышей своим богам⁴…
Светка впала в ступор, не имея понятия, как ей урезонить этих двух и всех, кого они втянули в своё противостояние. Гвалт студентов совершенно её дезориентировал. Светка только открывала и закрывала рот, понимая, что перекричать Ивана и толпу молокососов она не сможет. Илья же с видом благостной отрешённости кочевника наигрывал на гитаре. Иван, устав от наседавших студентов, ретировался к кабинету, взвизгивая и обещая уже поотчислять бунтовщиков. И тут вовсю громыхнула кафедральная дверь, а когда свалка не впечатлилась этим резким звуком, по кафедре разнёсся пронзительный хулиганский свист. Все глотки замерли, даже Айвазов прекратил бренчание, все глаза уставились в одну точку.
Инесса Генриховна Лихоимцева убрала пальцы от губ и, совсем как приличная, сложила на платье руки с пакетом яблок. Она пришла из магазина.
– Господа архи, а что у нас здесь происходит? – она обвела трезвым взглядом собрание. – Илюша, почему ты в коридоре?
– Этот смутьян учинил дебош! – Иван Дмитриевич ткнул пальцем в Айвазова.
– Этот хлыщ выгнал меня из кабинета! – укобисто отозвался Илья.
– Ах, вот оно что, – Инесса вздохнула. – Детки, а ну-ка, по местам, мы тут сами разберёмся, – она замахала на студентов, – живо, живо, а то поставлю всем непосещение занятия, – таким образом ей удалось убрать из коридора студентов. Инесса подсела к Илье на край стола и огладила Седрика.
– Выгнал он тебя всё-таки, – понимающе сказала она Айвазову. Тот исподлобья глянул на профессора и кивнул. – А тебе что, так нужен второй лекторий? – обратилась она к Ивану Дмитриевичу, зло замершему на полпути к себе в кабинет.
– Ещё бы! Давно хотел его там сделать! – огрызнулся Кривоглядов.
При виде Инессы он спустил пары, ведь та оказалась единственным сотрудником кафедры, регулярно ездившим к нему в больницу.
– Но в «пятнашке» же холодно, а резистентность к низким температурам из всех нас есть только у Ильи Каримовича, как у представителя полярного этноса, – рассудила Инесса. – Вон, кабинет старшего лаборанта, и тот теплее. Можно устроить лекторий там.
– Стоп, стоп, а где тогда Светлане Семёновне работать? – упёрся Иван Дмитриевич, мотнув головой на Касаткину.
– А я могу и к Илье Каримовичу мигрировать, – подала робкий голос Светка. – Вместе с лаборантской, у него там места хватит. И плакаты будут сохраннее. И я при научном руководителе останусь.
– Ну ещё чего, молодая девушка! И с этим, который тут ночи проводит! – вновь начал кипятиться профессор.
Илья на такое оскорбление ощерился зверюгой, но Инесса не дала им поцапаться по второму кругу.
– Не хочешь, чтобы Света переехала к Илье, он может переехать ко мне в кабинет, у меня места тоже полно! – заявила она категорично. – Илюша, что сидишь, как неродной, собирай вещи и неси их в восьмой, я только рада буду!
– Неплохая идея, – Айвазов отложил гитару, но тут Кривоглядов пресёк их намерения, взвизгнув с плохо скрываемой ревностью:
– Светка, так Светка! Хрен с вами, пусть живёт в морозильнике! – и со всей дури припечатал себе по пальцам дверью своего же кабинета. – Уй, ведьма чёртова!
В коридоре воцарилась долгожданная тишь. Инесса с грустью глянула вослед завкафу и буркнула себе под нос:
– Эх, если бы ведьма. Ну хоть дар убеждения передался, и на том спасибо. И незачем ревновать, Иван. Живёшь, как собака на сене, ни себе, ни другим. – Потом рассеянно тренькнула струной гитары Ильи. – Чего расселся, шоумен? Кабинет я вам отстояла, пошли пару вести. Света, у меня возьмёшь кофту на козьем пуху, тебе пойдёт. Вечно из-за этих мужиков страдать приходится нам, женщинам!
Комментарий к 48. Великое переселение Айвазова ¹ – Страна Городов – ряд построек бронзового века на территории Южного Урала. Самой известной и хорошо сохранившейся является Аркаим.
² – песня группы «Кино» – «Прохожий».
³ – песня группы «Кино» – «Мама-анархия».
⁴ – песня группы «Nauthilus Pompilius» – «Последний человек на земле».
====== 49. Медведица ======
2045 год, октябрь, Новосвирьск.
Учебный год тянулся своим неспешным чередом. Светка перебралась к Айвазову в пятнадцатый кабинет. Научник сразу же купил с получки обогреватель, и с тех пор Касаткина и дружественный ей климат-контроль стали неразлучны. Илья, видя ученицу чуть ли не в обнимку с обогревателем, то и дело обзывал её цыплёнком, притом вид у него был виноватый и сочувствующий. Светке он не признавался, но та угадывала, что Каримыч вынашивает тайный план по реконкисте лаборантской. Касаткина же, кроме дубака, не находила в своём перемещении никаких неудобств. Даже наоборот, теперь ей не приходилось бегать с чаем и кофе от кабинетика до Ильи и таскать через коридор тяжёлые книжищи. Всё было на месте. Иван Дмитриевич, вырвав в той сентябрьской битве Светкин кабинет, успокоился и не торопился с лекторием. Касаткина понимала, что очередная попытка прижать Айвазова к ногтю обернулась для завкафедрой ничем. Но она так же ясно предвидела другие козни со стороны Ивана Дмитриевича, которые могли быть куда серьёзнее цирка с выселением. И этого стоило бояться.
Погода в Новосвире по-осеннему испортилась. Зачастили дожди, плац на старой конюшне, где тусила Светка, превратился в навозное болото, и у лошадок повально начались «мокрецы» – кожа на их нежных ножках покрывалась коркой грибка. Не обошла напасть и Светкину Барби. Серая кобылка с опухшими бабками стойко переносила ванны с креозотом, а Светка часами сидела с подружкой, отмачивая зловредные корки. Вот такая она – конюшенная жизнь: чтобы часок поездить на лошадке приходится её два часа обслуживать. Особенно когда она болеет. Но Барби была в этом совершенно не виновата. Светка отмачивала грибковые корки, а кобыла ласково трепала её губами за макушку в надежде получить сухарик.
– Куколка, милая. – Светка оторвалась от ведра с лошадиной ногой в нём и похлопала любимицу по плечу. – Ты хорошая лошадь, я тебя обязательно выкуплю.
За прокатскую кобылу директор конюшни запросил со Светки триста тысяч туберов, что в общем-то было немного, но для аспиранта второго года обучения – неподъёмно. Цены на квартиры в Новосвире, которые Светка периодически просматривала в поисках жилья, тоже добивали. Такое складывалось впечатление, что научный мир должен поголовно ютиться в общагах или картонных коробках с их-то зарплатами. Однако Иван Дмитриевич не бедствовал – хата в центральном районе, трёхэтажный коттедж в пригороде, которым он очень любил хвастаться, новая «Aуди» каждые два-три года. Профессор жил не по средствам, но о его дополнительных источниках дохода никто толком не знал. Слухов в институте всегда хаживало много, и о взяточничестве, и о доле с ректором в отношении распределения грантов и о прочих гадостях. Илья так и вовсе был уверен в нечистой совести начальника. Та же недавняя экспедиция и штампованная еда стали подтверждением его слов.
Светка доскребла четвёртую кобылину ногу, едва разогнула спину и, охая, отвела Куколку в денник. Насыпала подруге морковки – уж на это у неё точно хватало денег. Поцеловала в шейку на прощание и поспешила на вечерний автобус до города. Конечно, не успела, и пришлось ждать последний.
«Если бы купить велосипед, то можно и не зависеть от транспорта, – думала Светка, наконец уехав с остановки и уныло считая фонарные столбы в мокром окне, – ах, всё купить, да купить! Заработать деньги сложно, а спустить – вжух, и нет их!»
Рядом с общагой Касаткина, как ни спешила, оказалась за полночь. Потопталась у подъезда, боясь злую консьержку, поcмотрела в окна Ильи – там стояла темень, наверное, Айвазов уже спал. Студенческая боязнь нарваться на грубость осталась со Светкой, а в ту смену, как назло, дежурила Мегера – Тамара Герасимовна. Она точно откостерит почём зря! Дождливая ночь не располагала к прогулкам, Касаткина чувствовала, что ужасно устала, а завтра на кафедре намечалась ранняя инвентаризация. Всё складывалось один к одному, а в сумме – просто отвратительно. Касаткина пошарила в рюкзаке и выудила ключи от задней двери учебного корпуса, а с ними – от кафедры и всех кабинетов. Должность старшего лаборанта давала мизерную власть над прочими сотрудниками, но всё же порой это выручало. И Касаткина решилась на крайне редкий шаг – пойти ночевать в корпус. Она вспомнила про диван, чайник и обогреватель, и заодно прикинула, что может пару часов повыбирать литературу для статьи. На душе стало светлее, и мокрые ботинки понесли Светку на родную кафедру.
Пройдя по аллее к корпусу, Касаткина невольно кинула взгляд на окна кабинетов, и тут её постигло открытие: оказалось в «пятнашке» горел приглушённый свет настольной лампы. Илья находился на работе! Светка обрадовалась неожиданной удаче, ведь научника можно было упросить проводить мимо Мегеры. Он бы, разумеется, разворчался, но не отказал. Светка решительно двинулась к зданию и изумилась второй раз за ночь: на тротуаре у корпуса оказался припаркован дорогущий автомобиль. Марку она не знала, но сразу поняла, что у Айвазова посетители. Причём не из простых смертных! Невольно Светка распсиховалась за научника. Вдруг Иван воспользовался какими-нибудь тайными связями, и сейчас в «пятнашке» её доцента зверски пытают бандиты? Касаткина даже представила себе двух мордоворотов, заставляющих Илью написать заявление об уходе из «этнички»!
«Да это просто гости, – уверила она сама себя. – Из Балясны кто-то. А ночью – потому, что приехали поздно. На дорогущем седане. До завтра что ли никак было не подождать?»
Тревога вновь сгустилась в груди. Светка, дабы не палиться, как мышка прокралась к заднему входу, отперла дверь, преодолела два пролёта лестницы и проникла в кафедральное крыло. Крадучись, миновала коридор и свой бывший кабинет, добрела до приоткрытой двери музея. Промокнув ладошки о рубашку, пригляделась и прислушалась. Да, у Ильи были гости. К Светкиному счастью, не бандиты Иван Дмитриевича. Но, тем не менее, происходило нечто странное. Айвазов играл на гитаре блюзовую музыку и пел, а некто постоянно посмеивался и мурлыкал, удачно попадая в мотив. Никогда ещё научник не пел так проникновенно и душевно, будто каждым словом стремясь укрепиться в чьём-то неведомом Светке сердце. Второй голос был низким для женского и слишком высоким для мужского. Но по ощущениям, всё же, он принадлежал женщине. Светка застыла, вылупившись в полоску света, льющегося из приоткрытой двери, и превратилась в слух:
– Если будет дождь, если твой самолёт не взлетит, я останусь здесь, целовать твои руки. Если будет гроза, мы останемся здесь, мы закроем глаза. Дождь умоет мне лицо, ветер унесёт меня. Ветер унесёт нас в ночь, в каменную ночь.
– Верь моим словам, – подпел второй голос. – Верь моим словам, даже если я скажу, что самолёт не взлетит¹…
У Ильи гостила женщина!
Открытие настолько обескуражило Светку, что она залепила себе рот руками, чтобы не разораться в голос. Иван не врал – Каримыч и впрямь порой устраивал свиданки в кабинете! С женщиной на дорогом автомобиле… какой же у неё тогда должен быть дом!
«Ну и дела, – Светка позволила себе осторожно вдохнуть. – Илья, да как ты мог молчать об этом? Почему же ты от меня тайны держишь?»
Стало и радостно, и обидно, и сразу в душе проснулось старое, неприятное переживание того времени, когда отец написал из Люжана Светкиной матери, что нашёл новую любовь и остается во Фретции.
«Успокойся, он не обязан тебе докладываться! – напомнил Касаткиной внутренний голос. – Если не рассказал, то есть тому причины. Но чёрт побери! Илья!»
Светка понимала, что лучше бы ей уйти прочь и не мешать свиданию. Что она должна быть заодно с Айвазовым и не палить его. Но она не могла выйти из музея. Просто ноги не слушались, настолько новость оказалась поразительной. Невероятной! Тем временем, Илья допел песню, нарочито искусно проиграл последние аккорды и стукнул по гитаре.
– Может, ещё спеть тебе? Что ты хочешь?
– Ты знаешь, что я хочу, – ответил вкрадчиво низкий голос.
– Знаю. Ты не получишь этого, – Светке подумалось, что Илья сейчас усмехается.
– Да ну. Тебя же я получаю.
– Это я тебя получаю, Саша, – ответил Илья после непродолжительного молчания.
Женщина разразилась раскатистым и насмешливым хохотом, и его звучание Светке показалось донельзя знакомым. Догадка осенила её мозг вместе с воспоминанием о высокой колдунье в кофейне на Никоновке и третьем браслете из кости мамонта.
«Саша… Сашенька!»
Светка пискнула, снова зажав себе рот. А Саша, отсмеявшись вволю, скрипнула, судя по всему, диваном.
– Не зарывайся, одичалый. Я в любой момент могу разорвать тебя в клочья, хоть сейчас, – она зазвучала так же грозно, как с тем недоВием в кафе. У Светки пропали последние сомнения в том, кого она застала у доцента.
– Так разорви, – Илья оставался совершенно спокоен и благожелателен. Они оба снова замолчали, а потом Саша мягко выдохнула:
– Ты совсем ничего не боишься, да?
– Совсем. А ты? – доверительно спросил Илья.
– Постоянно, – расслышала Светка это и следом – ласковое от Ильи:
– Не бойся, Саша. Со мной тебе нечего бояться.
– Как же, – с горечью возразила женщина.
– Может, отпустишь меня? – помолчав, спросил Илья. Кажется, Саша держала его за плечи. – С тобой меня не покидает чувство, что я сношаю медведицу.
– Оу, – хмыкнула Саша. – Ты имеешь большой опыт в сношании медведиц?
– Теперь – да, – гордо сказал Айвазов, после чего они засмеялись оба, а потом Саша сказала:
– Чуитс, дич.
Илья ничего не ответил ей, Светка только слышала, как шуршат вещи, а потом дверь кабинета доцента распахнулась с ноги – как в той кофейне, ей богу! И от Ильи вырулила Саша. Светка не сразу сообразила, что её прекрасно видно, только мгновением позже, когда прятаться стало бессмысленно. Касаткина безмолвно наблюдала, как рослая фигура в красном облегающем платье тяжёлой поступью приближается к ней и нависает горой. Яхонтова одарила Светку тем же самым взором, что и в Балясне – величественным и покровительственным, потом широко улыбнулась и потрепала по голове. Касаткиной показалось, что и впрямь, медведица положила на неё грузную, мускулистую лапу.
– Добрый вечер, – мягко поздоровалась Саша и обогнула замершую Светку.
Та, силясь хоть пискнуть, проводила колдунью восхищённым и испуганным взором, пока шаги Саши громыхали в коридоре. А ведь в кофейне Вия она перемещалась над полом легче дымка или марева! Светка сглотнула ком в горле и перевела глаза на научника. Тот стоял, приложив руку к высокому лбу, растерянный, сконфуженный, пойманный с поличным. Светка указала пальцем на исчезнувшую за дверью Сашу и издала нечто вопросительно-нечленораздельное.
– Зайди, раз ты тут. Лазутчица, – невпопад пожурил ученицу Айвазов. – Всё равно стоило тебе сказать. Тогда бы ты лучше меня понимать стала. Другое дело, зачем тебе это знать? Но, раз уж так получилось… Зайди, Светоч.
Комментарий к 49. Медведица ¹ – песня группы «Зоопарк» – «Если будет дождь».
====== 50. Тот самый день ======
Светка Касаткина не без опаски заглянула в «пятнашку».
– Ты вся вымокла. Хочешь вина? – прежде всего поинтересовался Илья. – От лошади едешь?
– Илья Каримович, – Светка не дала ему перевести тему. – Что вы тут устроили?
– Не садись на тот край дивана, – предостерёг её Айвазов.
– А что такое случилось с нашим диваном? – подпрыгнула Светка.
– То же, что и с моей душой.
Он подвинул ученицу ближе к безопасному месту и всё-таки плеснул ей в кружку из бутылки, стоявшей на столе. Вино оказалось вкусным и дорогим – Светка мельком увидела на этикетке фретцийские буквы.
– Настоящее бергандское. Никакого порошка. В феврале попробуем такое же на его исторической родине, – напомнил Илья про грядущий симпозиум. – А то, что ты видела… Это хороший ответ на твой вопрос.
– Какой вопрос? – Светка притянула к себе климат-контроль и начала отогреваться.
– Ты спрашивала, почему я не найду себе женщину, – напомнил научник, вглядываясь в полосы дождя на стекле и замелькавшие в них лучи фар.
– Так вот же?.. – Касаткина кивнула на звук отъезжающей машины.
– Это? Это не женщина, Светоч. Это беда. Сколько я её знаю? – Илья напряг память, – шесть лет. И она никогда за эти годы не приезжала просто так, ко мне, чтобы встретиться. Нет, Светоч. У неё в Новосвире конкретная цель. А вот какая – это большая загадка. Но точно не нам с тобой во благо. Поверь.
– Почему вы так считаете? – Светка прижала кружку к груди.
– Слишком я хорошо её знаю. Её амбиции заоблачны. Она безжалостна к тем, кто стоит у неё на пути. Один из них я, – Айвазов пожал плечами и отпил из горлышка. – Даже, могу похвалиться, я – главный затык её успеха.
– Кто она такая? – охваченная испугом и любопытством, спросила Светка.
– Я назову тебе компанию: «ГосПар» и фамилию – «Яхонтова». Сумеешь связать одно с другим, архи? – Айвазов цепко глянул на ученицу. Та поперхнулась вином.
– Илья Ка… – Светка не могла найти подходящих слов, так как имя Александры Яхонтовой, разумеется, было ей отлично известно. Бизнес-леди, фактически, наследная хозяйка огромного нефте-, газо-, а ныне и рудодобывающего концерна. Их главная соперница в присвоении Качурки.
Вот тебе и Сашенька!
– Да, – Илья измученно покатался лбом по стеклу. – И я люблю её, Светоч. Звучит ужасно, знаю. Но, как говорят наши старые, сердце каждого настоящего мужчины бывает опалено любовью. В моем случае это любовь к жестокой и страшной, но оттого ничуть не менее прекрасной женщине. Она – хитрец и мучитель, каких поискать. Считает, что я не более, чем игрушка в её руках. И мне часто кажется так же. Эта женщина, – Илья провёл пальцами по подоконнику, – понимаешь, она вселилась в меня. Клянусь, злее келе я не видывал. Заявляется, каждый раз ломает мою душу в щепки, а я потом ходи и думай, как срастись обратно. И зачем мне всё прочее, если у меня нет её? Но… Как всякая беда, она приносит с разрушением и силы жить. Бороться. За неё – и с нею же. С её злобой, силой и красотой. За мою землю. И нашу новую встречу. Ты ведь не знаешь, что сегодня за день?
Светка помотала косами.
– Ровно год, как на Качурке сошёл оползень, под которым погиб мой единственный сын. Там, в Мынто.
Светке показалось, что она на секунду оглохла. Потом осознание собственной глупости накрыло её с головой. Как она могла не догадаться! Челти, он же Славик Воронов с родовой татуировкой Ильи на запястье! И то, что Айвазов запретил Инессе взятие проб от трупа…
Светка вспомнила, с какой невыразимой печалью Илья пропустил между пальцев длинную чёрную прядь волос мёртвого эрси в меховой куртке. И какой выдержкой нужно обладать, чтобы перенести вид искорёженного селем и тлением тела собственного сына так спокойно! Даже в прошлом году в то же время Айвазов только рассказал Светке на кафедральной попойке легенду о двух шаманах да, пожалуй, стал требовательнее. И всё.
– Что? Простите, Илья Каримович, я не расслышала, ваш… сын? – заморгала на научника Светка.
– Жаль, ты плохо познакомилась с ним. С моим Честиславом, – с теплотой и грустью улыбнулся Илья. – Испугалась его. Я исправлю это. Хочешь увидеть, каким он был при жизни?
– Да, к-конечно, – Светкино сердце ёкнуло, когда Айвазов подошёл к ней и раскрыл голоэкран мобильника.
Вопреки картинке в памяти, Челти Светка узнала сразу. Они с Ильёй стояли, обнявшись за плечи. Длинноволосый смуглый парень с удивительно красивым, правильным лицом и волевым, неуступчивым взглядом показывал на скромно улыбающегося доцента пальцем. Под фото в «Юничате» пестрела надпись:
«Когда перерос своего отца, но всё равно горд быть сыном ворона!»
Да, Челти был выше Ильи на целую голову, но на щеке его виднелись две родинки, а на руке – та самая приметная татуировка в виде эрской священной птицы. Светка с болью взглянула на отвёрнутую спину научника. Тот опёрся руками в стол. Видно, разговор стоил ему немалых сил.
– Он многое взял от Ную, моей покойной жены. Та тоже была самая высокая и мощная девушка на стойбище. Могла оленя сама опрокинуть и чум сложить. На охоту ходила даже. Но и со мной у сына оказалось не меньше общего. Особенно неуживчивости и упрямства. Тебе известна, Светоч, легенда о семействе воронов, которые летают через всю Свирь в поисках жён?
– Нет, – шепнула Светка, не зная, как поддержать Илью.
– Их род существует испокон веков. Эти вороны обитают на чужой стороне за много земель от Свири. Но жён себе ищут именно тут. Каждый молодой ворон получает от своего отца силу знания и, окрепнув, летит на восток, куда ему приказывает сердце. Он выбирает себе самую сильную женщину из дикого, здорового народа и даёт жизнь детям – сыну и дочерям. До оперения сын ворона живёт с матерью, а после отец уносит его в далёкую сторону, где воспитывает по-своему. А дочери ворона становятся шаманками, потому что им переходит часть силы отца и часть силы матери. Таким образом, между племенами Свири и родом воронов издревле идёт равнозначный обмен.
