Текст книги "Чернобог (СИ)"
Автор книги: Gusarova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 46 страниц)
Маленькие смуглые руки легли на струны и начали неспешно перебирать их. Женщины ждали песню, уже зная, что играет Илья. Весь его репертуар кафедрой был изучен досконально.
– Я знаю, моё дерево не проживёт и недели. Я знаю, моё дерево в этом городе обречено. Но я всё своё время провожу рядом с ним, мне все другие дела надоели. Мне кажется, это мой дом. Мне кажется, это мой друг.¹
Светку всякий раз поражала разница в звучании горлового пения Айвазова и его высокого нежного голоса при обычном исполнении песен. Он умел красть душу слушателя, это точно. Илья пел проникновенно, чувственно, словно бы жил старой песней и озвучивал свои собственные эмоции. Впрочем, так и было. Под деревом он, вне сомнения, подразумевал саму Качурку и её тревожное будущее.
– О, у вас тут опять концерт? – просунул голову в чум Толик. За его плечом маячил Константин. Инесса махнула им рукой, ребята сели под бок к научнице, Костик протянул ей фляжку коньяка.
– Я знаю, моё дерево завтра может сломать школьник. Я знаю, моё дерево скоро оставит меня. Но пока оно есть, я всегда рядом с ним. Мне с ним радостно, мне с ним больно. Мне кажется, это мой мир. Мне кажется, это мой…
Тут Илья как будто поперхнулся словом, остановил игру и, сморщив лицо, застыл. Даже дыхание задержал. Светка встрепенулась от неожиданной тишины и, боясь, что Илью скрутил внезапный болевой спазм, позвала:
– Илья Каримович? Что такое?
Айвазов махнул рукой, показывая, что с ним всё в порядке. Открыл покрасневшие глаза и с трудом улыбнулся:
– Пепел, наверное. От огня прилетел. Бывает.
Он потёр уголки раскосых глаз, проморгался и сказал Инессе:
– Завтра, если погода не наладится, – он глянул в телефон, сверяясь с синоптиками, – а она не наладится, можем с вами доехать ещё в одно стойбище. Но это с ночёвкой. Они отогнали оленей прилично на север. Я договорюсь, устроим вам полное погружение в быт кочевников. Светоч, ребята, вы когда-нибудь ели варёный костный мозг оленя? Вот только не надо сразу морщиться! Это очень вкусно, поверьте мне.
Комментарий к 27. Дождь ¹ – песня группы «Кино» – «Дерево». Последнее слово недопетого Ильёй куплета – «сын».
====== 28. Пещеры ======
2045 год, июнь, село Мынто, Качурский округ, Приполярье.
Раскопки у мегалитов длились уже третий день. Даже мощные электролопаты еле справлялись с начинённым пластами руды твёрдым грунтом.
«Да, это вам не суглинки Калтая», – думала Светка, глядя на взмокших аспирантов.
Рентгены явно показывали наличие металлической статуи, запечатанной прямиком в породу, всем не терпелось её увидеть. Иван бегал, как заведённый, и покрикивал на нерасторопность парней. Илья по большей части молчал и был мрачен. Светка даже понимала, почему: экспедиционная группа лезла в самое святилище эрси. Но всё это велось с подачи Айвазова, так что, вершилось то, к чему он стремился.
Итак, к вечеру наконечник лопаты вдруг провалился в пустоту. Раздался звон камешков о металл, Илья быстрым знаком приказал Толику остановить раскопки.
– Там и впрямь пещера, – определил аспирант. – без входа и выхода. Интересно, кто и как туда засунул эту статую?
Айвазов уже отодвинул лопату Толика и, прыгнув в яму, достал свою – ручную, более тонкую в работе. Разбил камни вокруг отверстия в своде пещеры достаточное, чтобы пролезть внутрь, и без всякой страховки спрыгнул вниз.
– Сумасшедший, – услышала тихую брань Инессы Светка. – Кто ещё может себе такое позволить, скажите на милость?
– Она здесь, – донеслось снизу, – думаю, тонны полторы будет весить. Возможно, больше.
– Илья! – навис над ямой Кривоглядов. – Она золотая?!
– Да, – нехотя отозвался Айвазов, и Светкино сердце, целиком отданное археологии, сладко ёкнуло. – Насколько можно по ней судить. Точно не скажу, но выглядит, как золотая.
– Коллеги! – Ивана Дмитриевича аж затрясло, как желающего срочно выпить алкоголика, – мы нашли её! Сорни-эква! «Золотая баба»! Это сенсация, коллеги, мы прославились! Илья, ну что же ты застрял, нужно извлечь её как можно скорее! Всем работать, я не отпущу вас в лагерь, пока мы не увидим её целиком! Боже! Неужели, что-то стоящее! Где лебёдка?
Светка подумала о том, что группа вовремя захватила противомоскитные сетки – на сопке гнуса не наблюдалось, но в лагерь они, очевидно, спустятся только ночью.
Илья выбрался из раскопа ещё более безрадостным, чем до того. Вытер грязный затылок, уселся рядом с ямой и нервно сжимал кулаки, косясь на восторженных коллег. Светке было жалко Айвазова, но ужасно хотелось увидеть легендарную статую. Проруб расширили, внутрь на веревках забрались кривоглядовские аспиранты. Раздались возгласы удивления и восхищения, статую опутали верёвками, лебёдку зацепили за дерево и начали тянуть добычу наружу, электрический блок трещал от напряжения.
– Весит она прилично, – процедил Илья. – Не думаю, что полая внутри. На неё материала не пожалели. Цельное золото, Светоч.
– Откуда вы знаете? – вырвалось у Касаткиной.
– Знаю, – с недобрым огоньком в глазах глянул на неё научник.
– Ох! – оторопел Иван, видя находку всей своей жизни, и схватился за сердце. Илья в который раз нервно вытер голову. Статуя засияла тёмно-жёлтым бликованием в лучах вечернего солнца. Перепутать его было не с чем. Да, баба оказалась отлитой из старого, цветом похожего на латунь, золота. Кургузая фигура с явными туземными чертами, какие режут из кости. Топорно выплавленные, приземистые формы, притом чётко выступающие женские признаки: большая грудь, широкий таз, безбородое лицо. Кто бы мог подумать, что она существует на самом деле?
– Её искали двести лет, – напомнила Каримычу Светка.
– А выдал я, – последовал безжалостный ответ.
– Но нам же нужна сенсация, чтобы заинтересовать Комитет? – подбодрила научника Светка.
– Верно говоришь, – кивнул Илья.
Мерцающий в закатном свете круглый лик статуи имел выражение гордое и суровое. Светка, не веря глазам своим, покачала головой.
– Интересно, где на Качурке взяли столько золота и кто её отлил?
– Келе.
– Илья, что ты замер?! – набросился тут на коллегу профессор Кривоглядов. – Измерять, фотографировать! Срочно! Нам её ещё спускать надо!
– Зачем спускать, Иван? – решил охладить его энтузиазм Айвазов. – Это собственность эрси.
– Как это зачем? Уникальная находка края! – взвился Иван Дмитриевич. – Ректор будет счастлив!
– Иван, подумай головой, – Илья спрыгнул с камня и подошёл к заведующему экспедицией. – Она стояла тут много столетий. Ей поклонялась вся шаманская Качурка. После чего приходишь ты и решаешь забрать её себе.
– Не себе, отчего себе? – возразил Кривоглядов. – Достояние науки! Илюша, ей место в музее. Тут её всё равно украдёт кто-нибудь. Те же местные, которые у нас металлоискатель спёрли.
– Местные не посмеют зайти сюда без шаманов, а шаманы убьют каждого, кто покусится на неё, – спокойно и угрожающе поведал Айвазов. – Иван, не глупи.
– Да? – профессор подбоченился. – А какого ж лешего ты тогда притащил нас сюда, зная, что я не успокоюсь, если найду то, что искал всю жизнь?
– В расчёте на понимание.
– Что ж, – издевательски усмехнулся Кривоглядов, – в таком случае, поздравляю, Илюша. Ты просчитался. Измеряем её, измеряем пещеру, вызываем вертолет! – замахал он руками аспирантам, командуя всем и вся. – Я не сойду с сопки, пока она не будет спущена в лагерь, и никто мне в этом не помешает!
Илья скрипнул зубами. Светка вздрогнула, когда, подойдя сзади, ей на плечо положил руку Памятов и тихо обратился к Айвазову:
– Илья Каримович. Я всё понимаю, но этого нельзя допустить. Не спрашивай меня, почему. Проблемы будут большие, и не только у нас. Деду это абсолютно точно не понравится.
Тот участливо глянул на балясненского эксперта.
– Миш, я в курсе. Но давай подождём, посмотрим, что из всего этого получится. Его сейчас тормозить бесполезно. Да и потом, мы оба знаем, что «Золотая баба» – это вовсе не статуя. Верно?
– А что же тогда? – встрепенулась Светка, подмечая в тоне научника хитрые нотки. Она была уверена, изворотливый мозг Айвазова уже сгенерировал план по вызволению статуи из лап профессора. Но Илья отмолчался, и Михаил Тихонович тоже не спешил поделиться сведениями. Касаткина пожала плечами.
Кажется, нахрапистый Иван Дмитриевич всю Качурку поднял на уши, требуя немедленно выслать вертолёт.
– Я буду ждать сколько угодно! – провозгласил он в телефон. – Я хочу, чтобы меня спустили вместе с ней!
– Это любовь, – мыркнул Светке Толик, пристёгивая лопату к кофру седла.
– Ну хоть кого-то Иван способен отлюбить, – бросила, проходя мимо них, Лихоимцева. – Была бы я из золота, может, и меня сподобился бы…
Небо темнеть не желало, и это играло исследователям на руку. Группа решила разделиться. Четвёрка оставалась вместе с Иваном Дмитриевичем на сопке – куковать в ожидании вертолёта, а остальные археологи спустились в лагерь. Илья к тому времени заметно повеселел, но вид у него притом был не самый добрый. Светка так и не поняла причину смены настроения у научника, но то был Каримыч. Он зло сощурил тёмные глаза на зубцы, украшающие вершину сопки, и сказал сквозь зубы:
– Нет, Иван Дмитриевич, не по тебе это золотишко.
Потом неожиданно пригладил Светку по косицам и мигнул ей:
– Иди спать.
– Вы что-то задумали? – не удержалась от любопытства Касаткина.
– Иди, Светоч. Мы ещё поглядим, кто кого.
В середине ночи раздалось молочение лопастей чудо-машины по небу, разбудив Светку. Она поняла, что это пригнали вертолет, и повернулась на другой бок. К семи утра статуя была спущена в лагерь вместе с сияющим совершенно нездоровым возбуждением профессором. Смертельно уставшие, вымотанные до последнего нерва кривоглядовские аспиранты явились через полтора часа своим ходом и, как зомби, разбрелись по палаткам. Иван же Дмитриевич скакал счастливым козлом. Он уже растормошил новостью половину института и многочисленных коллег в других городах, выслушал похвалу от ректора и ворох поздравлений. А статуя, опутанная брезентом и веревками, стояла посреди лагеря – эдакая огромная шоколадная конфета в обёртке.
Состояние Кривоглядова было сродни одержимости.
– Да! Да, спасибо, спасибо, Верочка! Вес – тонна семьсот! Чистое золото! Конечно! Конечно цельная, всю ночь трахались со спуском! Да-а-а! Все заслуги наши, это бесспорно. Считай, я прославил родную кафедру, ха-ха-ха. Скоро её можно будет увидеть в Новосвире, ну а потом – не обессудь, в Вернисаж или в столичный фонд. Куда получится.
– Иван Дмитриевич, – видя скачущего по лагерю профессора, Светка поймала его за локоть. – Вы бы поели хоть.
– Ай! – отмахнулся тот, набирая очередной номер.
Из Мынто тотчас же был вызван Палыч с карабином охраны ради. Егерь приехал, рассыпался в восторгах, словил на себе уничтожающий взгляд Ильи и уверил, что будет стеречь статую, как зеницу ока. Весь день Иван Дмитриевич так и эдак обнимался с находкой. Илья же, пользуясь отличной погодой, прихватил Светку с Толиком и уехал с ними обратно на сопку, исследовать саму пещеру. Айвазов полагал, что там отыщется нечто даже поинтереснее статуи. Так и вышло.
Илья первым включил налобный фонарик и по верёвке ушёл внутрь пещеры. Крикнул оттуда ребятам, Толик последовал за доцентом и помог спуститься Светке. Пещера оказалась небольшой и опустевшей, но Илья мигом указал на едва приметный над полом лаз. В нём можно было уместиться лишь по-пластунски, что Айвазов незамедлительно и проделал. Светка вновь поразилась бесстрашию своего научника. Тот был энтузиастом, готовым рискнуть жизнью ради открытия. И чутьё не подвело Илью. Он просунул голову обратно к ребятам и закивал:
– Лезьте, скорее!
Толика со Светкой дважды приглашать не стоило. Касаткина еле протиснулась в лазейку, искренне недоумевая, как в ней поместились мужики, и, вся в адамантовой пыли, проникла внутрь второй пещеры. Толик поднял голову туда, куда светил фонарем Айвазов и умилённо выдохнул:
– Какая крипота!
Светка увидела высокий свод второй пещеры и, ойкнув, прижалась к Илье.
– Не ожидали, да? – с трепетом в голосе сказал тот.
Над ними, непонятно как закреплённые на камнях, свисали пучки длинных человеческих волос. Какие-то были заплетены в косицу. Какие-то – украшены бусинами, кожаными шнурками, мехом и лентами. В какие-то вплетались бисерные нити, в какие-то – украшения из белесых костей моржа и мамонта.
– Толик, подсади Светоча, – велел Илья. – Светоч, держи фонарь. Сфоткай это вблизи.
Светка неуклюже забралась на загривок приятеля, держась за его голову руками и ногами, и тут Толик сам закачался, стараясь не потерять баланс. Его снизу подсадил Илья. Вся конструкция из троих людей была вынуждена ухватиться за стену пещеры, чтобы не рухнуть, но Светке удалось оказаться к находке довольно близко. Она удостоверилась, что видит не что иное, как чьи-то обрезанные косы. В свете фонарика волосы переливались золотисто-русым оттенком – причём, все до единого пучка и косицы. Один и тот же цвет…
– Женские, – определила Светка, фотографируя увиденное. – Косицы заплетены не мужским стилем. И я вижу на лентах символы «китовых хвостиков».
– Молодец, Светоч, – прокряхтел Илья. – Я вас спускаю.
– Ура, – скрипнул в ответ Толик.
Айвазов вернул аспирантов с небес на землю, продышался, вытер пот.
– Ну и что думаете, всезнайки?
Двоица дружно помотала головами, не предполагая, кому могут принадлежать найденные волосы.
– Ладно, – осклабился Илья. – Даю подсказку. Что издревле считалось накопителем силы у шаманов?
– Волосы! – так же дружно ответили, переглянувшись, аспиранты.
– Правильно, волосы.
– Это волосы шаманов! – выпалил Толик.
– Близко, – похвалил его Каримыч. – Ну, думайте дальше.
– Женские узоры… Шаманок? – Светка щёлкнула пальцами.
– Именно, – довольно кивнул доцент. – Ты можешь прочитать об этом обряде у Бабогурова. Когда у эрси умирает шаманка, ей обрезают волосы, чтобы вернуть взятую силу земле. И тогда её уже можно похоронить воздушным способом¹, как обычного соплеменника. Я же сказал тебе, «Золотая баба» вовсе не статуя, так? – он хитро прищурился.
– И волосы шаманок относили сюда? – Светка еще раз осмотрела гулкую пещеру. – А кто относил, Илья Каримович?
– Да, ведь пещеры были герметичны на протяжении… Не знаю скольких лет, – почесался Толик.
– Келе, – засмеялся Айвазов.
– У вас на все один ответ: келе! – всплеснула руками Касаткина.
– Келе могут многое, – Илья многозначительно потёр голову и, жмурясь в свете фонариков, мотнул ребятам на выход: – пойдём, тут вряд ли найдётся что-то ещё.
– А почему эти волосы такие светлые? Ведь у эрси они чёрные, – резонно спросила Светка.
Илья окинул её изучающим взглядом и ласково заметил:
– А тебе бы пошло. Верно я говорю, Анатолий?
Толик от его официозного обращения аж подпрыгнул на месте и засопел, а Светка, залившись краской смущения, возразила:
– К концу экспедиции выгорю и буду блондинка, сами знаете.
Они вернулись в лагерь и до вечера просматривали снимки обеих пещер. Илья попросил аспирантов молчать о второй находке, как поняла Светка, из нежелания делиться открытием с Кривоглядовым. Тот успел достать Палыча обилием ценных указаний, и егерь предпочёл не воспринимать их на трезвую голову. Илья спровадил аспирантов к себе в палатки, благо местность просохла после дождей, и в его чуме Светке было делать нечего. Касаткина улеглась у себя, размышляя обо всём и прокручивая в уме события этой ставшей уже невероятной экспедиции. Даже сегодня помимо доставки в лагерь статуи Сорни-эква произошло чудо. Светка не знала, как отнёсся к этому Толик, накануне раскопок самолично исследовавший эхолотом породу под алтарём и обнаруживший всего одну пещеру. И откуда взялась вторая, да ещё и с ворсом из отрезанных волос шаманок прошлого Касаткина боялась предположить. Плюс – табу на разглашение от Ильи. Странно всё это было, странно и пугающе. Постепенно Светкины мысли вновь вернулись к Тимуру. Почему к нему? Ей не удалось отследить этот момент. Может, потому, что у него тоже были светлые, длинные волосы. А может потому, что Айвазов опять совершил попытку свести их с Толиком. Светка вздохнула, прислушиваясь к комариному писку за пологом и вспоминая, как насекомые облетали фигуру Борзого, уходящего аккурат в сторону сопки. Так же, как Илью…
– Келе-келе, – вдруг послышалось тихое, рычащее приговаривание снаружи, в давно спящем лагере. – Келе-келе.
«Опять мудрит, – подумала Светка, зарываясь в спальник. – Нет уж, не пойду узнавать в чём дело. Надо выспаться, а то утром не дадут».
Комментарий к 28. Пещеры ¹ – «воздушные похороны» – погребальный обряд у многих народов, когда тело покойного поднимается на постамент или подвешивается, чтобы его растащили звери, птицы и ветра.
====== 29. Келе ======
Проснувшись и покинув палатку, Светка наполнилась смутным беспокойством. В лагере что-то было не так. Не как вчера. Касаткина, шлёпая до полевой кухни, пыталась сообразить, что же ей не нравится. Палатки стояли на своих местах. Чум Ильи тоже – сиротливо выглядывал себе из ельника. Исследовательский шатёр, кострище, мегалиты на сопке. Да и ручей шумел вполне обычно – дожди кончились и за три дня он обмелел до прежнего состояния. Нет, всё было как всегда. Светка просеменила на кухню и к своему удивлению обнаружила там Каримыча, ощипывающего свежезастреленную куропатку. Рядом на столе лежали ещё две.
– Привет, Светоч. Как спалось?
– Как обычно, – Светка поправила очки, ничуть не удивляясь столь раннему подъему научника. Но вглядевшись в его осунувшееся лицо и покрасневшие глаза, догадалась, что тот бодрствовал ночью. И припомнила вчерашнее «келе-келе».
– Ничего странного не слышала? – будто нарочно спросил Илья и отчего-то усмехнулся по-мальчишески задорно.
– Слышала. Как один доктор исторических наук по лагерю камлал¹, – улыбнулась она научнику.
– Бывает, – Илья, продолжая посмеиваться, подвинул ей ощипанные тушки трёх птиц. – Если доктор – наполовину эрси. У эрси такая жизнь: кто не шаман у нас, тот покойник.
– Спасибо, – вздохнула Светка, поняв, что ей доверили разделать очередное «мясо».
– Пойду вздремну часок, – промурлыкал Айвазов и, насвистывая, по-хозяйски засунув руки в карманы, оставил ученицу наедине с его добычей и собственным недоумением.
«И чего он такой весёлый? – между делом полезла в интернет Касаткина, чтобы найти способ потрошения птицы. – На охоту сходил. Вопросы ещё эти».
Она отложила тушку и телефон, выглянула Илье вослед. Нет, в лагере всё осталось по-прежнему. Это Светка могла сказать с уверенностью. Интернет подсказал рецепт гуляша, чем Касаткина и занялась, благо казан у них имелся. За стряпней она и провела время до пробуждения остальных. И тут лагерь сотряс вопль, достойный глотки разъяренного звероящера:
– Где она?!! Вашу мать!!! Где она?!
Светка чуть не опрокинула казан, поняв, что орёт Иван Дмитриевич. И мгновенно её осенило.
Статуя! Статуи не было на месте!
Светка так привыкла к лагерной жизни, и так изумлялась статуе, что напрочь о ней забыла!
Она высунулась из кухни и ахнула. Да. Статуя исчезла.
– Где она, я вас спрашиваю?! Где Спиридонов? – Иван Дмитриевич с налитыми кровью глазами, точно взбешённый бык носился по лагерю, будя всех. Бедный Костик вылез из палатки, был схвачен за грудки и ошарашен яростным допросом.
– Твою мать, ты спал?!
– А что я должен был делать? – озадаченно пробубнил Костик.
– Спиридонов!!! – завизжал Иван Дмитриевич, отталкивая аспиранта.
Из исследовательского шатра, прожужжав молниями, явился заспанный егерь. Увидел свирепого Кривоглядова, сфокусировался на пустом месте там, где вчера была установлена золотая фигура, и, чуя как сильно запахло жареным, ринулся обратно в шатёр. Иван Дмитриевич рванул за ним.
– Поди сюда, жулик! Где статуя?
– Я-я-я не брал, Ваня, вот те крест… – начал божиться егерь.
– Ты сторожить должен был!!! – поведал Пал Палычу Кривоглядов.
– Я сторожил! – выпалил егерь. – Ваня, сторожил я, мамкой клянусь!
– А где она тогда?!
На этот вопрос егерь не нашёлся что ответить. За спиной Светки возникла Инесса и озадаченно протёрла очки.
– Келе унесли, – её абсурдное предположение Иван встретил с неожиданным энтузиазмом.
– Келе, да? Сейчас я этих келе… – он пулей дунул к чуму. – Илья-я-а!!! Илья, вылезай немедленно, чучело ты эрское!!!
Он принялся барабанить по кожам, натянутым на жерди, не в состоянии отыскать вход.
– Да где же он открывается?! Илья, ты издеваешься?! Выходи!
– Вот это шоу, – оценила танцы Кривоглядова вокруг чума Инесса. – Однако действительно любопытно, куда делась статуя?
Светка уже догадалась, что Илья имеет самое непосредственное отношение к пропаже, иначе к чему он вчера ходил шаманил по лагерю. Она ждала, что будет дальше не столько со страхом, сколько с азартом зрителя очередного невероятного события. Да и всей разбуженной группе просто-таки попкорна не хватало! Можно даже печатного.
– Иван, доброе утро, – Айвазов как ни в чём не бывало поднял одну из шкур и благодушно зевнул.
– Я тебе сейчас покажу доброе! – профессор выволок полуголого доцента из обиталища за загривок и принялся плевать ему в лицо обвинения. Илья же имел самый невинный вид, и лишь глаза его блестели тайным лукавством.
– Это ты, это твои проделки, Айвазов! – Иван тыкал его пальцем в ёлочки защитной татуировки на плече. – Это твои шаманские штучки! Куда ты дел мою бабу?!
На это Илья ответил раскатистым хохотом и поспешил уклониться от летящего ему в лицо кулака.
– Иван, честно. Я твою бабу не имел. Наверное вы просто не сошлись характерами.
– Не смей мне дерзить! – Кривоглядов всё пытался попасть кулаком по коллеге и брызгался пеной изо рта. – Ты, чурка, выродок, возомнил о себе невесть что! Хочешь присвоить мои заслуги? Чёрта с два! Быстро говори, где Сорни-эква?
– Иван Дмитриевич, успокойся, – безо всякой злобы вертелся перед профессором Илья. – Она там, где её место, на сопке. Я так думаю!
– На со… – Кривоглядов задрал голову к камням. – А как… А как она туда попала, если мы спускали её вертолетом?! – принялся он орать с новой силой.
– Захотела и попала, – пожал плечами Илья. – Это Качурка, Иван, расслабься.
Профессор посерел от ярости, попятился, чуть не оступившись на скользком камне, и, пыхтя, обежал глазами собравшихся. Он явно не знал, на ком сорваться. И тут Ивану на глаза попались его аспиранты.
– Собирайтесь! – махнул он им. – Живо! Живо! Нет, завтрака не будет! Марш за лошадьми!
Ребята принялись спорить в четыре голоса и ругаться с научником, но тот пригрозил им кулаком:
– Будете вечно у меня в соискателях ходить!
Илья сжал Светкино плечо и очень тихо сказал ей:
– Теперь прекратишь ворчать, как тебе не повезло с научником?
– Если это сделали вы, – хмыкнула Светка, – то я буду считать вас лучшим научником на свете. – Илья загадочно, но, как показалось Светке, польщённо улыбнулся. И Касаткина прибавила: – Хоть и долбанутым малость.
– Самую малость, – прищурился Айвазов. – Однако ради чистой научной солидарности нам стоит поехать с ним. Как вы считаете Светоч, Инна?
– Мне кажется, ты хочешь порадоваться его козьей морде наверху, – раскусила Айвазова Инесса. – Как тебе это удалось, Илюша? Келе?
– По твоему заказу, – учтиво улыбнулся тот.
Конечно же, целёхонькая статуя обнаружилась на своём прежнем месте – в пещере на сопке. Точно её вовсе не спускали! Иван рвал и метал. Как поняла Светка, вертолёт обошелся профессору в космическую сумму, и он не намеревался воспользоваться им ещё раз.
– Спустим по старинке, – от этих слов его аспиранты возмущенно загудели. – Да! А как вы хотели? Это археология! Нам нужны полозья, верёвки, ну и, – Кривоглядов сосчитал лошадей, – тягловый скот! Учёные – существа упорные. Так что вперёд, за работу. Илюша, тебя это тоже касается.
– Ты хочешь, чтобы я впрягся, как лошадь? – шутливо изогнул бровь Айвазов.
– Хочешь, впряги своих духов, неважно. Статуя должна к вечеру оказаться в лагере, и ты мне в этом поможешь, если нет желания проститься с должностью.
– О, я, конечно, за, – как-то слишком легко согласился Илья.
Светка поняла, что их ждёт поистине эпический спуск. Сперва-наперво Иван послал аспирантов в лагерь за всем необходимым. Спустя пару часов злосчастную статую вновь извлекли из пещеры при помощи лебёдки. Обернули брезентом и тросами, заволокли на полозья и медленно потащили вниз, цепляя лебёдкой за каждое встречное дерево и помогая лошадьми. Светка с Инессой, как единственные девочки, должны были оказывать лишь моральную поддержку. Но и они порядком устали за те восемь часов, что длился спуск. Что уж говорить о мужчинах! Статуя то и дело норовила сорваться, утягивая за собой археологов. Толик и трое кривоглядовских напрочь содрали пальцы о верёвки, Костик ушиб колено о камень. Горемыки кое-как достигли ручья и понимая, что даже вброд статую не перетащат, решили оставить её на том берегу. Палыч, весьма пристыженный неудачей, в этот раз клялся и божился, что сумеет обеспечить охрану сокровищу, и ему плевать на чертовщину. Замученные муштрой профессора археологи разбрелись по палаткам. Светка тщетно пыталась накормить хоть кого-нибудь гуляшом, даже Илья и тот засыпал на ходу. Потому Касаткина поела в обществе Инессы и Памятова, оставшегося в лагере, а затем отправилась спать. На сей раз она решила узнать, будет ли Илья камлать снова, и потому притихла, укрывшись в спальнике с телефоном и книжкой Бабогурова. Но коварный сон сумел сморить Касаткину раньше, чем та услышала что-либо, и был он таким глубоким, что восстала Светка только утром.
На сей раз за палаткой истошно выл Палыч.
Комментарий к 29. Келе ¹ – «камлание» – общение шамана с духами, вхождение в транс или изменённое состояние сознания.
====== 30. Третья часть Марлезонского балета ======
– Украли-и-и! Украли-и-и, вот вам крест, сторожил всю ночь, а она! А её! – причитал совсем по-бабьи Палыч. Вернее, принято говорить «по-бабьи», но Светка за жизнь не видела, чтобы кто-то из знакомых баб так картинно убивался.
– Я ж не спал! Я ж стерёг! – Палыч метался по лагерю и, на секунду задержавшись перед Касаткиной, постучал себя в грудь кулаком. – Я ж старался! Как? Ка-а-ак?
Прежде, чем Светка нашла слова утешения для несчастного егеря, его припёр к близрастущей ели Кривоглядов.
– Какого хрена ты здесь делаешь, паскуда пропитая? Где, мать твою, статуя?
– Ванюша-а-а! Я честно… Я стерёг, – навзрыд оправдывался Палыч. По его одутловатому лицу текли слёзы искреннего огорчения.
– Рассказывай, что было ночью! – взревел Иван Дмитриевич.
У Светки над ухом весело хмыкнула Инесса и изрекла:
– Я так понимаю, у нас намечается «вторая часть Марлезонского балета»¹?
– Ага, – кивнула Светка. – Третья.
– Балетмейстер спит?
Касаткина пожала плечами. Чум Ильи оставался тих и неподвижен.
– Я целую ночь караулил, Иван! – всё божился Палыч. – Потом моргнул… И тю-тю! Моргнул только, не спал я!
– Ах ты алкашня!..
– Пойду-ка я загляну к доценту, – тихонько буркнула Инессе Светка. – Если он спит, то лучше его разбудить до того, как это сделает Иван Дмитриевич.
– Я с тобой.
Женщины наведались к чуму, позвали Илью, и тот ответил им вполне бодрым голосом, пригласив войти. Он сидел на шкурах и добривался ножом, во всём облике его сквозило торжество.
– Илюша. – Лихоимцева заговорила с ним, как с малолетним хулиганом. – Ты твёрдо вознамерился сорвать его планы?
– Инна, он имеет право смотреть и записывать. Он не имеет права присваивать чужое добро. И лучше бы ему не бодаться со мной хотя бы в этом вопросе.
– Он вряд ли успокоится. Скорее, упрётся рогом, – рассудила Лихоимцева.
– И давно пора ему рога пообломать! – решительно сказал Илья, вытираясь полотенцем.
– Как бы он тебе не пообломал, Илюша, – с толикой беспокойства возразила профессорша.
– Инна, – блеснул на неё глазами Айвазов, – у меня рогов нет. Должна помнить, я – ворон, а не баран.
– Рога, клюв, какая разница, – раздражённо фыркнула Инесса. – От него можно ждать любых неприятностей. Ты же с ним не первый год якшаешься. Он найдёт способ отомстить тебе за фокусы.
– Пусть попробует, – последовал полный угрозы ответ, заставивший Светку покрыться мурашками.
– Ох, Илюша, Илюша. Время тебя не меняет.
Инесса покачала головой, и тут её оттолкнул влетевший в чум Кривоглядов.
– Ты опять за своё?!
Илья недоумённо изогнул бровь.
– Доброе утро, Иван.
– Я тебе обещаю огромные проблемы в институте, если ты не прекратишь это.
– Что прекратишь? – изобразил невинную улыбку Айвазов.
– Я тебя предупредил. Мы будем спускать статую до тех пор, пока она не перестанет исчезать, – Кривоглядов воздел палец к отверстию сверху чума. – И лучше бы, чтоб она больше не исчезала! Мой тебе совет, Илья.
– Иван Дмитриевич, – серьёзно сказал Айвазов. – У тебя крыша едет? Как ты себе представляешь, чтобы я крал статую? Я её, по-твоему, на горбу пру на сопку? При всей моей физической подготовке – она весит тонну семьсот. Вернись в рассудок.
– Я не знаю, кто твои помощники! – выбесился на него профессор, но притом в голосе его стало гораздо меньше уверенности. – Но кому ещё это надо?
– Отличный аргумент, достойный профессора археологии, – подначил его Айвазов. – Хорошо. Если ты уверен, что статую поднимаю я, скажи – хорошая ли идея – угрожать мне проблемами? Или в следующий раз «Золотая баба» прилетит тебе на голову?
Он говорил с профессором в ироничном тоне, но Светка видела, что Айвазов не шутит. Понял это и Иван Дмитриевич. Его тонкие губы плаксиво дрогнули, но это был единственный жест слабости. Сразу следом профессор набычился.
– Я спущу статую снова и стану сторожить самолично! Я тебя уличу! – заявив это, Кривоглядов отбросил кожи и покинул чум. Илья, видя оторопь слушавших всё это женщин, расхохотался.
– Инна, ты великая предвидица. Под стать сама знаешь кому.
– А ты всё-таки в чём-то баран, Илюша, – уязвлённо заметила Лихоимцева, поправила роговые очки и взяла Касаткину под локоток. – Пойдём собираться, Света. Этих мужиков не урезонишь. Видимо, в нашем кафедральном зверинце есть место только одному такому. То ли барану, то ли ворону.
Светка глупо хихикнула и отправилась вслед за профессоршей.
День прошёл ровным счётом так же, как предыдущий, с той только разницей, что Иван злился куда сильнее прежнего. Светка очень жалела четвёрку Кривоглядова. В лицах аспирантов явственно читалось всё, что они думали о своём научнике. Измотав ребят в хлам повторным спуском Сорни-эквы, Иван Дмитриевич велел им, изнемогающим от усталости, вместе с ним сторожить ночью статую. Поэтому Светка не удивилась тому, что вся четвёрка по завершении каторжного дня заявилась к ним с Айвазовым, пока они заполняли каждый свой журнал.
– Мы больше не можем, Илья Каримович, возьмите нас к себе, – выразил мнение товарищей их активист Лёва.
