Текст книги "Чернобог (СИ)"
Автор книги: Gusarova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 44 (всего у книги 46 страниц)
– Во-первых, уваженьица. – Мёртвый ребёнок внезапно вытянулся вверх, как разложился телескопически, до потолка, футболка обернулась замызганной простынёй и накрыла его, голос загудел. Тим приоткрыл рот, видя из-под края полотна капающие с руки бога ошмётки плоти – прямиком через надетый на безымянный палец сапфировый перстень.
«Малюта!» – пронеслось в голове у Тима.
– Ты уже третью жизнь относишься ко мне без уваженьица, – заявил Малюта, явственно напомнив героя одного культового фильма про мафию¹³. – И без должного повиновения. Как это объяснить, миленький? Не зарвался, как тебе кажется?
– Возможно, – признал Илья.
– Невозможно, – отрезал бог. – Десять жизней назад я оказал тебе честь, призвав стать моей правой рукой в мире живых. Мне нужен был верный помощник, а миру – защитник. Или ты вообразил, что твоя силушка пришла к тебе от левой ноги?
– Я никогда не забывал, чьей властью награждён, – всмотрелся Илья в колышащуюся простынь. – Но кабы ты чаще озвучивал свои намерения вместо того, чтобы устраивать маски-шоу…
– Где это видано, чтобы бог стремился к человечишку, а не человечишка к богу? – заметалась в смехе фигура под покровом. – До какой степени ты обнаглел, детонька? Кем ты себя возомнил? Бога нужно познавать, гадать о его бесконечно мудрых замыслах и принимать то, что тебе посылают, как урок! Афанасьюшка!
Невидимая десница толкнула Тима к Илье через препон, и оба слуги Хозяина Смерти вжались друг в дружку.
– Знаешь ли ты, что я делаю с теми, кто нарушает договорчики со мной?
Тим, от страха не в состоянии говорить, помотал головой и крепче обнял Илью. Малюта одним махом сдёрнул с себя простынь и на глазах у колдунов разлился им под ноги морем слизи.
– Они уходят в небытие, – прогудели стены вокруг, и, как сообразил Тим, распад Малюты был показательным действом. Илья боязливо поморщился. – Насовсем. Харыысхан, имелось ли между нами соглашеньице?
– На воплощение? Или с…
– С собаченькой, с собаченькой, верно думаешь. – Зловонная лужа вновь собралась в человеческое тело – перед чернобогами блеснул лысиной дёрганый, неприятный человечек со следами посмертного вскрытия.
– Иван, – узнал покойника Айвазов.
– Отвечай, Илюша. – Он брызнул горлом.
– Было.
– И где ваша исполнительность? Где ваше слово, детоньки? Почему не уговорил Афоню на брак сына с ведьмой? Почему мне пришлось ждать так долго?
– Я… Был неправ, – поджал губы Илья. – Я не отнёсся к нашему соглашению серьёзно.
– То-то же, – Иван открыл череп, как шкатулку, и подбросил искромсанный мозг на руке. – А неплохо было бы порой разумишком пораскинуть. Что плохого в том, что вас двое? Конкуренции испугался?
– Нет. Ничего, – буркнул Илья. – Афанасий не согласился.
– Я согласился! – прорвало Тима. – Я согласился попробовать!
– Ну и как? Понравилось? – издевательски поинтересовался бог.
– Нет, не понравилось, – честно признался Тим. – Ничего хорошего.
Это снова развеселило Хозяина Смерти.
– А никто и не обещал тебе путевочку на курортик.
– Знаю, – кивнул Тим. – Но я также понял, что нужен миру. Гораздо больше, чем если бы был стрибогом. Меня ждут, как единственного спасения везде, где бы я ни появлялся. Люди боятся меня, но и благодарят. И это то, ради чего стоило родиться чёрным.
– Харыысхан, тебе нравятся его слова? – бог окликнул Илью.
– Он верно говорит, – процедил Айвазов.
– Когда мы начинали сотрудничество, ты говорил так же, – напомнил Хозяин Смерти.
Илья промолчал, свесив голову, и перетирал в пальцах слизь, измаравшую, казалось, всё вокруг.
– А теперь тебе решать, соколик ясненький, и свою участь, и его, – бог снова обернулся к Тиму. – Раз уж с вас, Берзариных все п###ой поехало. Афанасий! Пока твоё рожденьице с моей сутью было пробничком. Ты готов навечно служить мне и суровой справедливости?
– Да! – не раздумывая, ответил Тим, и Илья сильнее стиснул его руку.
– Внесено, – прищурился Хозяин Смерти. – Только есть нюансик. Договор посмертный и вневременной, стало быть, ты больше не полетишь ветром, Афанасий.
– Мало мне было толку ветром! – по чистому наитию рассудил Тим. – Чёртом я нужнее. Пусть.
– А с ним что? – заскорузлый палец устремился на смиренно ждавшего Илью.
– Пусть и он остаётся, – попросил Тим. – Без него не хочу.
Бог ехидно усмехнулся и спросил:
– А он будет себя хорошо вести?
– Разумеется! – вступился за Илью Тим.
– И ты за него головушкой поручишься, детонька?
– А и поручусь! – решился Борзой.
– Ой ли. – С Ивана потекло гнилое мясо, оставляя голый, скалящийся череп, лишённый крыши. – И это внесём. Короче, малятки. Будем считать, что экзамен провален, но ваши «двоечки» записаны карандашиком. Жду на пересдачу, особенно тебя, Илюшенька. А пока вот вам материальчики для изучения, авось пригодятся.
Скелет, лязгая челюстями и выпуская облака голубоватого свечения, начал плавно растворяться и растворять декорации вокруг себя. Где-то, как в старом кинозале, затрещал проектор. На месте вскрытого черепа развернулось полотно экрана, показывая эпизоды предыдущих жизней Тима и Ильи. Афанасий Фёдорович и Мстислав Богуславович дрожали в обнимку, толком не зная уже в каком из миров, и воссоединялись с памятью о былых временах и воплощениях.
Комментарий к 113. Экзамен ¹ – приветствие на польском, навроде «здравы буде, господа!»
² – Матерь Божья! (польск.)
³ – ключица (польск.)
⁴ – лёгкое немного спалось (польск.)
⁵ – два ребра (польск.)
⁶ – в мокроте (польск.)
⁷ – посмотри (польск.)
⁸ – помнишь (польск.)
⁹ – оперировал аппендицит (польск.)
¹⁰ – два часа (польск.)
¹¹ – гибридов (польск.)
¹² – заново, по второму разу (польск.)
¹³ – «Крестный отец» Фрэнсиса Форда Копполы.
====== 114. Привет из прошлого ======
– Объем крови восстановлен. Сатурация тканей девяносто восемь и семь.
Услышав информацию от аппарата трансфузии, Светка успокоилась и за Илью тоже. Доцент Айвазов лежал, утыканный трубками, но заметно порозовевший, и мирно спал, а его рука в Светкиных пальцах стала тёплой и изредка чуть подрагивала. Борзой тоже водил бровями во сне, то напрягаясь, то расслабляясь, то начиная шевелить губами, будто ругался с кем-то. Обоим чернобогам, судя по всему, грезилось одно и то же. Светка осторожно, пока тот не видит, поцеловала Илье руку, Тима удостоила лёгким касанием губами губ, надавила на кнопку, запечатывающую обе капсулы восстановления, и покинула мобильную клинику Мразя. Верховный Колдун не уставал поражать. Мало того, что примчал чуть ли не на целом звездолёте, собрал по частям сломанные кости Ильи и зарастил какой-то шипучей штукой плечо Тима, сетуя на то, что сам собой «свавольник¹» не заживёт, так ещё и взялся регенерировать Вию обмороженные пальцы!
Да, вылет в морозную тундровую ночь не обошёлся Валерию Николаевичу даром. После того, как на плече его сына была затянута последняя царапина, Валера деликатно тронул Сашу за рукав скафа и, страдая, сказал:
– Санчес, как виджуешь, они станут нормальными? – и показал Яхонтовой почерневшие от обморожения ступни. Саша устроила Вию разгром за безалаберное отношение к собственному здоровью, потом ухватила Мразя и велела срочно заниматься Берзариным. За одну ступню хорз велел не переживать, за другую тоже – половину её можно было спокойно ампутировать. Вий огорчился от новости, но не слишком сильно, и тут же предложил Матеушу заняться регенерацией. Мраз почесал бритую макушку и сказал: «Добрже!²», после чего они в течение двух часов шаманили с ногой Валеры так и эдак. Результат шокировал всех, а Берзарина привёл в неописуемый восторг. Светка, точно как Сашиной выдержке не переставала изумляться неугасимому оптимизму Валеры. Но тот потрепал маленькую ведьму по обрезкам кос и воскликнул:
– Ах, я и так ампутант и пёс, какая разница! Мне для детей ничего не жалко, уж ноги точно! – и довольно постучал чёрными когтями по полу.
А сейчас они со старшим сыном умчали в тундру то ли «глистить», то ли «глиссить» – в жаргоне ветрогонов Светка ещё не очень разбиралась. Она дохрупала до Палычева домишки и услышала краем уха, как Верховный Колдун строго отчитывает Сашу Яхонтову.
– Ты не есть мала, Алекс, мужешь зрозуметь, як то есть чревато. Я принял до уваги на то, чо ми зказала, запознал с материалами сессии Фондаче Святовего Дзиедзиства. – Светка почти видела, как Мраз загибает длинные узловатые пальцы. – Жалко ми тебе, да справедливость – то справедливость! Же едно для всех! В противном разе для чего ж оно потребуеми? Я ест хорз, а нуже роби экзекуции престепков! Руками Тимки, но то не изменя истоты справи. Алекс, я баршо чи вспользуе яко чаровнице. Ты и я – естес мы та ж сама раса, але ни може повстржимач зи од прзеказания твоей справы до розспатржения пред Шабат. А виник може быт ты знаешь. Всистко, шо може для тебе сробыть, то дать з неделю зналесь аргументы в може обороне. На певно собие порадже. По сим приказе информацие о Качурке Шабате. Пардон³.
– Всё нормально, Мэтт, – сдержанно отвечала Саша. – Я найду себе отмазки. А если нет, – тут Светка услышала смешок, – поверь, я сумею избавить тебя и Тима от необходимости стать моими палачами. Способов есть много и… Илья обещал позаботиться о моих детях.
– Алекс! Пржепрашам, направде, пржепрашам⁴, – забормотал Мраз. – Але справедливость…
– Я же сказала, изи. Расслабься, бро. У меня есть неделя.
«Ох, Саша!» – Светка скомкала шарф.
Речь между колдунами, несомненно, шла о грязных махинациях Яхонтовой в рудодобыче на территории земли Калтысь. Волнение и тревоги, отхлынувшие было от сердца, поднялись с новой силой. Саше вполне могли подписать смертный приговор. И если полгода назад Касаткину бы это более, чем устроило, то теперь за Яхонтову хотелось стать грудью. Светка потрусила к двери, постучала, ворвалась и, сжав кулачки, приготовилась отстаивать ведьму. Открыла рот и пропищала:
– Добрый день! Как настроение?
– Прекрасно, спасибо, – ответила Саша, насмешливо глядя на то, как выкатила глаза Светка. Язык её совершенно не слушался, и нёс совсем не то, что хотелось.
– Светне⁵! – с почтением склонил голову Матеуш.
– Чувствуйте себя как дома! Вам супчика сварить? – борясь с собственным речевым аппаратом, несущим хрень, заботливо поинтересовалась Светка.
– Хорошая идея! – взгляд Саши стал ещё более насмешливым.
– О! Бидемы вджични, пани Светлана⁶, – одобрил Верховный Колдун. – День был трудный.
– Ну тогда я пойду найду чего-нибудь для супа! – противно пискнул Светкин рот, потом она развернулась к погребу и зачем то полезла туда.
– А я одвидже хворых⁷, – решил Матеуш. – И Вия.
– Да. Я поняла тебя, – Саша отхлебнула из чашки чай.
Мраз вышел, а Светка высунулась из погреба.
– Саша! Ну зачем?..
– Не суй свой нос в чужой вопрос, мелкая заноза, – невозмутимо отчитала её Яхонтова.
– Ну Саш! Я помочь хотела… – Светка подсела к ней. Кареглазая бестия откинулась на стуле и вздохнула:
– Да не кипяти. Я справлюсь. Как-то выкручусь, и не таким пугали. По чесноку, хуже обвинения от главколда расправа акционеров и инвесторов, из тех перцев, кто овердохрена вложил в качурский бизнес. Их туева хуча, и всех не засмузишь, сколько ни верти. Это если простыми словами. Я в полной заднице.
– Есть мысли? – пристала Касаткина.
– Пока нет. – Саша повертела чашку и закинула в рот половинку овсяного печенья. – Не переживай. Сама виновата.
– Хочешь, погадаем? – Светка полезла было за картами, но Саша расхохоталась и одним взглядом отобрала у неё сумку, подвесила на воздух под потолком.
– Ну уж нет. Свои мозги включу, сис. Говорю же, не очкуй. Я… – Саша посерьёзнела. – Доверяю этому месту. Оно говорит со мной.
– Ты слышишь голос Калтысь? – обомлела Светка.
– Непрерывно, – задумчиво поделилась Саша. – Ты тоже?
– «Это место вскрывает», – ответила Светка словами Ильи.
– Вот и пусть вскрывает. – Яхонтова допила чай и громыхнула посудиной о стол. – Пойду к собаконогому птеродактилю, что ли. А потом к супербоям. Вдруг они очухаются.
– Ага. – Светка, ничуть не успокоившись, полезла-таки в погреб за овощами для супа. На душе скребли кошки, и личное счастье ничуть не умаляло желания, чтобы и у Саши всё было хорошо.
Тут затрещал телефон, и Светка увидела, что её разыскивает папа. Семён Юрьевич штурмовал «Юничат».
– Детка, где же твоё обещание? Мы с Филькой со вчера не можем до тебя достучаться! – пожурил он блудную дочь. И правда, папа звонил раза три за последние сутки, но у Светки имелись дела поважнее вечерней сказки для братика.
– Простите, родные, сильно устала после перелёта, – соврала Светка.
– Ай-яй-яй! А я тут ношусь с находкой ради тебя! – надулся Касаткин.
– Находкой?
– Ага! Всё думал и думал про тебя, про Таро и прочее наше наследие, поднял ещё кой-какие архивы и-и-и… – Семён Юрьевич выдержал паузу, – нашёл переписку Анны-Луизы Ирондель!
– Ух ты! – подпрыгнула Светка.
– Ну, вернее, лишь часть. Её письма никто не знает где. А вот имя тайного воздыхателя нашей прабабки-предсказательницы мне известно! И также – кто такой Андре!
– Да что ты! – Касаткина упустила морковину из рук, и та шмякнулась обратно в погреб.
– Хочешь, прочитаю? Эти типы даже писали ей не на фретцийском!
– Конечно, хочу! – обрадовалась Светка.
– Вот, детка, слушай, наиболее интересные моменты, – принялся декламировать чужие чувства папа. —
«Милая Анна-Луиза!
Пишу Вам из имения в Грибово, сидя на веранде с горшочком присланного Вами мармалада да чайком. Марфутка Столетова, полюбовная моя соседушка-ведьма, только что ушла восвояси, вечереет, ласточки смолкли. Лишь соловьи да коростели в кустах и за лугом наяривают песенки. И такая романтика, такой сплин на меня напал, ну хоть бросай дела, передавай Вийство Гришке и лети к Вам, ненаглядная, в Малин. Эх! Отчего колдунам негоже потворствовать сердцу! А оно у меня, заполошное, всё о Вас стучит. Ну как Вы, напишите, да подробнее. Хочу всё о Вас знать: и с какой ноги Вы встали, и чем день Ваш полнится. И кто ходит к Вам, и кого Вы привечаете, и про Сержа тоже знать хочу. Растёт ли пострел? Как себя ведёт, не докучает ли Вам? Видите, Анна-Луиза, какой я стал участливый и дотошный. Самому стыдно, но что поделать. Слишком уж мы далеки друг от друга, милая пташка. И единственно верный это путь для нас, горемык, и больно мне от разлуки. Сказывают так: время лечит, а мне оно с каждым днём душу всё треплет, и Ваше дорогое имячко вгоняет нестираемой вязью. Прямо по сердцу. По судьбе моей стрибожьей. Как думаете, есть ли меж людьми связь вне времени и жизни? Марфутка вон, сказывает, есть. А Гришка плюёт на мою сентиментальность и говорит: блажь всё, тятенька. «Всё проходит», как у нас, Берзариных, на родовом перстне выбито. Милая Анна-Луиза, если бы Вы могли знать, как я жду Ваших редких посланий. Псом подзаборным жду, преданно, неусыпно. Иной раз самому страшно делается.
Пишите же мне почаще, ласточка.
Навеки Ваш «Тимоте» – Вий Балясны, Афанасий Фёдорович Берзарин».
Светка застряла посреди избы, раскрыв рот в изумлении. Забытые на долгие годы строчки, написанные чужой рукой, странно тормошили ей душу. Пока лилось письмо, она будто слышала не папин голос, а Тимура, который спал сейчас в капсуле восстановления. И трепетное тепло этих слов пробуждало давние, издавна сбережённые чувства. Они были похожи на корни розовых кустов – срезанные под ноль побеги снова дали зелень и благоухание свежих бутонов.
– Папочка… – шепнула Светка. – Какая прелесть.
– Да! – отозвался Семён Юрьевич. – Я тебе скрины пришлю в чат. А вот письмо от Андре и, прошу заметить, Сержа! Сергея Юрьевича, Свет! Оказывается, наша Анна-Луиза приютила ещё одного малыша, причём, как я понял, внука этого самого Афанасия, они сдружились с её племянником и уехали вместе покорять Свирь! Вот что привело нашего предка в Новосвирьск!
– Ох! – Светка плюхнулась на кровать. – Папуль, читай! Читай, скорее!
– Есть! Слушай. – Касаткин зашуршал бумагами. – Вот оно.
«Любезный наш ангел! Милая тётушка! Пишут тебе два забулдыги-странника с берегов далёкой Упи. Устроились мы тут на славу. Народ дикий, но приветливый, Мстислав Богуславович, хотя теперь он требует называть его Харыысхан, определил нас в уютную теплушку. Завтра собираемся идти оценивать перспективы прокладки первой линии рельс. Серж уже сейчас даёт благоприятные прогнозы, так, что вскорости сей дикий край станет проездным и обихоженным. Да, тётя, и тут будут коптить небо паровозы! Можете ли вы поверить, что однажды спасённый вами на мосту Невгорода бродячий щенок соединит один медвежий угол своей неприветливой отчизны с другим? А мог ли о том думать мой бедный дедушка Афанасий? Первый заложенный нами камень под пути хочу посвятить ему и вам. И, разумеется, Сержу. Мой названный брат и лучший друг передаёт вам сердечные приветы. Правда: усиленным храпом у меня под боком. Пока с кроватями тут сложности, но это поправимо, как и всё в нашей жизни. Уж нам ли не знать, милая моя благодетельница! Всё во благо. И всё проходит, всё утекает, как паровоз по путям. Тётушка, любимая, сделайте одолжение, приезжайте как-нибудь в Свирь! Здесь безумно красиво. Я влюблён в этот край так же, как и Серж, и очень понимаю Харыысхана, который готов отстаивать тут каждый камень. Наш чёрный дядька и нас считает за эти камни, так как договаривается со всеми и вся о нашем благоденствии, и не даёт в обиду. Посылаю вам от него тоже великий привет и спешу сообщить: у нас всёёё хорошоооо!
Целуем в обе щёчки и колоду карт!
Ваши верные, но беспутные мальчики: Андре и Серж!»
Ну как тебе? – Семён Юрьевич закончил читать и выжидал на том конце мира Светкиной реакции.
– Это просто волшебная находка, – Светка постаралась сделать так, чтобы её голос не сильно дрожал. Вытерла слёзы умиления и попросила: – Пап, пришли мне это тоже.
– Ага, я знал, что тебе понравится! – обрадовался Семён Юрьевич. – То есть, ты понимаешь, что наша сивилла была связана с самыми что ни на есть настоящими колдунами?
– Ой, пап, – Касаткина взяла себя в руки, вспомнив обещание, данное Тиму в Люжане. – У меня для вас с Филькой тоже есть новости. И после этих писем, я думаю, ты сумеешь отнестись к ним серьёзно.
Комментарий к 114. Привет из прошлого ¹ – сорванец, шалун (польск.)
² – хорошо, добро! (польск.)
³ – Ты не маленькая, Алекс, можешь понять, чем это чревато. Я принял к сведению то, что ты мне рассказала,я ознакомился с материалами сессии Фонда Всемирного Наследия. Жалко мне тебя, но правосудие есть правосудие. Оно едино для всех! В противном случае, зачем оно нужно? Я, хорз, а вынужден заниматься казнями преступников. Руками Тимки, но сути это не меняет. Алекс, я очень симпатизирую тебе, как ведьме. Мы с тобой одной породы, но я не могу не передать твоё дело на рассмотрение Шабаша. А результат может быть тебе известен. Всё, что я могу для тебя сделать, это дать тебе недельную отсрочку на поиски аргументов в свою защиту. Я верю, ты выкрутишься. После – передам информацию по Качурке Шабашу. Прости. (адапт. польск.)
⁴ – Алекс! Прости, правда, прости. Но справедливость… (адапт. польск.)
⁵ – Отлично! (польск.)
⁶ – Будем благодарны, пани Светлана! (польск.)
⁷ – А я навещу больных. (польск.)
====== 115. Буква ======
Тимофей Берзарин проснулся от приятной тёплой тяжести на своей груди и блаженно улыбнулся. Сразу после на нём кто-то закопошился, к рёбрам побежали такие же тёплые ручейки. Это уже заставило Тима продрать глаза и обнаружить на себе шкодливого толстого щенка. Зверушка явно справила дела прямиком на футболку Борзого и теперь растягивала розовую пасть в улыбке, а светло-серые глазёнки, как у всякого щенка, смотрели преданно и доверчиво.
– Ах ты негодница… – чертыхнулся Тим и поднял щенка за бочка. Маленькая лайка неуклюже растопырила лапки и завиляла пушистым бубликом. – Ты откуда такая взялась?
Зверушка в ответ на отповедь засновала мокрым языком по физиономии Борзого. И Тим вспомнил недавние слова Светы о том, что Нико подарили собачку. Нынче эта самая кутька, оставшись без пригляда, проникла в капсулу восстановления и напрудонила на Тима. Борзой определил, что, кроме осквернённой футболки, чувствует себя вполне сносно. Спустил собачку на пол корабля Мразя и осмотрелся. Рядом с ним обнаружилась вторая капсула, через плексигласовое стекло которой, повернув голову набок, глядел Илья. Он посмеивался над младшим чернобогом и приветственно мигнул тому глазами. Тим отыскал рычаг открытия капсулы и попал в объятья Бабогурова.
– Митька, чёрт веревочный!
– Афоня-ойун. Вот и свиделись. – Илья крякнул от боли, но выглядел обрадованным.
– Повеселел, смотри-ка! – Тим бережно отогнул краешек одеяла Ильи и увидел на нём аккуратные полосы пластырей вместо жутких ран от косы. С души Борзого как камень скатился. Висок у Ильи тоже затянулся тоненьким шрамом, а руку ему Мраз даже в гипс не закатал.
– Мне думается, там внедрена пластина, – поделился Айвазов. – Да, врачевание не стоит на месте, и к тому времени, как мне впервой за десять жизней выдали перцу, хорзы научились преотлично штопать и заживлять.
– И не говори, – согласился Тим, повертев кистью простреленной руки. – Мне так Мраз рану и вовсе срастил, как новую руку приторочил!
– О, дельно, – оценил Илья. – И уринотерапию тоже Мраз тебе прописал?
– Да нет! – Тим стащил мокрую футболку и отбросил в сторону. Мотнул головой на играющую с одеялом собачку: – Это всё она.
– Признаться, довольно незначительная месть за прошлое, – съязвил Илья. – Могла бы и носы нам отъесть, пока мы спали.
На то Тим состроил серьёзную мину и повинился перед Ильёй:
– Ты прости меня, брат-колдун, за то, что я тебя в тот раз погнал с глаз долой. Не до́лжно было мне так с тобой обращаться.
– Да и ты меня, сосунка, прости, – не остался в долгу Илья. – Кабы я знал, что выйдет, ни в жизть не стал бы в собаку Гришку переводить!
– Да-а, – Тим почесал макушку. – А с моей-то Касаткой-Иронделькой мы, выходит, и впрямь Небом венчанные.
– Выходит, так! – рассмеялся Илья и прищурившись, спросил: – Женишься на сей раз?
– Женюсь! – махнул Тим рукой. – А ты? На… Саше? Ты хоть понял, что за колдун в ней засел?
– Да понял, понял, – смутился Айвазов. – Но какая женщина из Силы-ойуна вышла! Ах, какая. Обещал он мне сердце выесть, и выел, не солгал!
– Яхонтовы всегда своё берут, запомни, Митюша. Не мытьём, так катаньем. – Тим почесал пальцем висок. – Неукротимое племя.
– И прекрасное. Здоровая кровь! – оценил Илья. – Ты же знаешь верно, что у нас с Сашей дочка?
– Дочка! – ахнул Тим. – Буська, что ли? Твоя? Охти Господи!
– Ага, не знал! – оскалился Айвазов. – И тебя стерва вокруг пальца обвела.
– Буська же, – потряс Тим рукой, не понимая, как он мог раньше не сопоставить факты, – сама мне говорила, когда отдавала коробочку: папе, мол, отдашь! А я ещё в толк не мог взять, что она хочет. И на тебе! Митя… Илюша!
– Она тоже хорошая ведьма, да? – обрадовался тот талантам дочери.
– Ещё какая! – похвалил Бусинку Тим. – А причёски какие выделывает… Ох! Охти Саша-Силушка! Как же ему идёт быть ведьмой!
– Где-то они там, – Илья потянулся в капсуле. – Про нас забыли, не пойму? Мы ж раненые герои, нет?
– А то! – Тим подхватил щенка и нашарил люк. – Пойду разведаю, что они поделывают.
– И пригони сюда кого-нибудь со съестным, – кивнул Илья. – Я пока не сильнее валенка. Только в отличие от валенка ещё и болит всё.
– А я огурцом! – похвалился Тим. – Жди, Митюша, я скоренько.
– Эй, – напомнил Айвазов. – Ты Тимур. Я – Илья. И постарайся своего отца кутькой не окрестить, Афоня-ойун.
– Ха-ха, да уж! – Берзарин виновато заложил руку за загривок и поспешил обрадовать родных пробуждением.
– Афоня-ойун! – окликнул его напоследок Илья. – Тебе идёт быть блондином. И чернобогом тоже.
Тим мельком глянул на отражение в капсуле и покачал белокурой головой.
«Столетов! Как есть, Столетов. Настя мне свою породу подарила и с чуток тироновской. Эх ты, псина сутулая, совсем ты на псину не похож!» – он переглянулся с подарком Нико и снова был облизан. И потом только вспомнил о своей извечной боязни навредить живому существу касанием. Вздрогнул, хотел выпустить щенка, но сообразил, что поздно. Кутька же сидела живёхонька на руках у чернобога и улыбалась.
«Чудные дела! – Тим покрылся мурашками от ветра. – Стало быть, прощены! Как есть, прощены им и освобождены от участи творить нечаянную смерть. Ах ты, смелая ты кутька! В точь, как моя Иронделька…»
Тим не знал, успели ли Берзарины связаться с ведуньей грибовской, чтобы успокоить её, да и где они оба околачивались. Добравшись до избы, он наткнулся на коловшего дрова Палыча. Егерь на вопрос «где все» ткнул на дверь. Кажется, он за короткое время уже столькое повидал, что не удивлялся ничему: ни Тиму, ни двум припаркованным у себя в огороде НЛО.
«Это Качурка, расслабься!»
Тим проник в избушку и приметил, что на той кровати, которую по прилёте из тундры занял он, обустроилась, храпя, Яхонтова, а на другой, поближе к печи, подложив золотые руки под голову, сопел Матеуш Мраз.
«Устал, поди, родимый, – пожалел Тим Верховного Колдуна. – Работёнка тебе досталась нелёгкая».
Светин же заливистый голос доносился из горницы – прислушавшись, Тим узнал песню и умилился:
– Ветер, туман и снег. Мы одни в этом доме. Не бойся стука в окно – это ко мне, это северный ветер, мы у него в ладонях. Но северный ветер – мой друг, он хранит всё, что скрыто. Он сделает так, что небо станет свободным от туч там, где взойдет звезда Аделаида¹.
«Звёздочка ты моя, Анна-Луиза», – Тим, крадучись, добрался до горницы, откуда помимо голоска Касаткиной доносилось щёлканье ножа о доску. Борзому в ноздри ударил запах лука. Милая Золушка опять хозяйничала. На газовой плите булькала ароматным варевом большая кастрюля. Острые Светины плечики подрагивали – едкий лук заставил её плакать¹.
– Я помню движение губ, прикосновенье руками, – не унималась она. – Я слышал, что время стирает всё. Ты слышишь стук сердца – это коса нашла на камень.
– И нет ни печали, ни зла, ни гордости, ни обиды. Есть только северный ветер, и он разбудит меня там, где взойдет звезда Аделаида. – Тим обнял любимую со спины, вжался носом ей в затылок, заставив прервать пение и обернуться. Светино румяное лицо впрямь оказалось мокрым, и это делало её столь же милой, как давным-давно на крыше старого доброго Люжана.
– Здравствуй, ласточка моя ненаглядная, – прошептал Борзой, припоминая, насколько права была Марфутка Столетова, напророчившая как-то ему обретение счастия аж на краю света. Но за этим счастьем однозначно стоило пуститься и к чёрту в преисподню! Тим усмехнулся, сообразив, что и сам он теперь чёрт, а не ветер, а преисподня навеки ему дом родной.
– Выспался, Тимочка?
Анна-Луиза, то есть Света, провела кончиками пахнущих луком пальцев по пшеничным Тиминым волосам. Борзому в стольком хотелось ей признаться, но сами её пёстрые, лесные глаза, как и столетия назад полные любви, говорили бесконечно много. И потому их поцелуй оказался тихим, но крепким, как настоящая любовь. Их любовь, сбережённая веками.
– Мы будем счастливы теперь – и навсегда², – торжественно прошептал он, когда их губы разомкнулись.
– Обещаешь? – она вновь и вновь заглядывала ему в душу.
– Слово Борзого, – обозначил Тим.
«Она видела меня героем на белом коне, – пришло воспоминание. – Что ж, порой вера любящего сердца делает нас теми, до кого нам, думается, как до Тароса. Да и Тарос не кажется уж таким недосягаемым!»
По двору разнеслось удалое гиканье, отдалённо напоминающее собачий лай. Это вернулись Валера с Нико и принялись лихо обивать порог.
– Ух, поджетили! Качурская сила рулез! Не земля, огнина! – Красноносый от мороза Вий восторженно оскалился, видя воркующую пару. – И пахнет тут у вас богично. О, сынок! С добрым… Херпойми, днём, вечером, ночью, Светка, что сейчас за время суток? И день.
Касаткина глянула в телефон:
– Утро. Девять утра воскресенья тринадцатого февраля. – И добавила: – Ой, у меня завтра две пары в институте…
– А у меня сегодня день рождения! – провозгласил Вий.
Тим хлопнул себя по лбу. Точно же! Как он мог забыть! Валера родился день в день с Григорием.
«Старая ты беспамятная колода!»
– И-и-и, – протянул Нико, – новый рекорд скорости в честь дня рождения! Поздравляем Валерия Берзарина с неофициальным подтверждением статуса быстрейшего стрибога планеты!
– А Николая Валерьевича – с новым личным рекордом на качурской земле! – Вий произвёл захват наследника и принялся его трепать.
– Кутень… То есть, тьфу, тятенька, с днём рождения! – Тим выпустил Свету и пристал к главе берзаринского рода. – Ты прости великодушно, но подарка я тебе не припас…
– Чё это ты заговорил, как дед? – насторожился Валера и потом озарил лицо фирменной улыбкой от уха до уха. – Да всё норм, Тимоха. Лучший мой подарочек – это вы! Целые и невредимые. И – собачья лапа! – Он одним махом стащил ботинок лётного костюма, демонстрируя сыну работу Мразя.
– Боже-Стрибоже! – не оценил Тим, хватаясь за голову. – Валерушка!
– Блин, не кипяти, бумер, не так уж она стрёмно смотрится! – фыркнул обиженно Вий и расправил когти. – Отличная конечность, ни у кого такой нету! Буду ей чесаться и Букву наглаживать.
– Букву? – не понял Тим.
– Пап, Буква – моя собака! – прояснил ситуацию Нико.
– Стопэ, – охолонил его Вий. – Всё, что дарится Берзариным, является имуществом рода. А значит, и Буква тоже имущество рода. А кто глава рода, кутька? – Он поднял палец вверх. – Вот, то-то же! Так что, не обессудь, маловат будешь.
– М-м-м, – надулся брат.
– А что ты мычишь-то? Всё равно вместе живём! Да и Наське пора скотинку завести, после Чижа семь лет прошло! А, Тимоха?
– Вы помирились со Сто… с мамой?
– А то!
– Вот же славно! – обрадовался Тим и вдруг осмыслил, что простое слово «мама» наполнилось для него особым очарованием. Ведь некогда, Афанасием, он и мечтать не мог, чтобы у него была родная мама, а ею стала целая Столетова! Которая души в нём не чает…
– Света! – Он кивнул невесте. – Они тебя познакомили с нашей мамой?
– Нет ещё, – сробела та и перемешала суп. – Тебя ждали.
– И позвоним, и познакомим! – махнул им Валера. – Эй, баламут! Младший тебя обскакал! – Он подмигнул Нико. – А ты меня когда осчастливишь невестой?
– Когда найду свою, пап, – ответил тот.
«Ну и что, что я никогда не смогу больше летать, – с теплотой подумал Борзой. – Зато у меня есть невеста, отец, мама, брат. И даже Илья. А уж с полётами Нико как-нибудь сладит. Берзарины те ещё затейники!»
Тут Тиму вместе с запросом на добавление в друзья поступило сообщение из «Юничата»:
Snow Crow: я голодный и голый. Вспомните обо мне, пожалуйста.
Der Vierte Reiter: прости, дружище, несём поесть!
Snow Crow: захватите ещё свитер какой-нибудь. Меня с кафедры достают битый час, а я ответить не могу!
