Текст книги "Чернобог (СИ)"
Автор книги: Gusarova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 46 страниц)
Тим, стоявший всё это время столбом, встрепенулся и испугался – уж не хочет ли отец отдать ему безоаровый перстень и Хорэйн? Тогда от колдуна уйдёт сила, и он может умереть… Но Валера достал из под стола нечто, завернутое в крапивное волокно. Дёрнул тесёмку и извлёк длинный, старый, блестящий в свете люстр меч.
– Ты хоть и родился хорзом, сын, – Валера сделал особый упор на слово «хорз», и Тим увидел, как одновременно с этим покраснела от негодования мама, – этот легендарный адамантовый меч я хочу подарить тебе. Ну, ты ж всё равно фехтуешь, мало ли, тебе пригодится. Это меч твоего предка Якова Берзарина, который сумел выиграть Битву Ветров на одной ноге. Держи, носи с честью! – Валера протянул младшему сыну меч.
Тим понял, что больше ничего ему не перепадёт, и принял оружие. Меч отлично лежал в руке и по весу был таким, как надо – не слишком лёгким, не очень тяжёлым. Хороший подарок, если забыть о чествовании Нико. Впрочем, родиться вторым сыном колдуна, да ещё и от ведьмы – как оказалось, то ещё испытание. Валера смотрел на младшего сына, на полном серьёзе ожидая благодарности, и Тим смиренно улыбнулся, не желая огорчать отца:
– Спасибо большое.
Дождь опять зарядил по банановым листьям. Тим потянулся и пригладил перчаткой верную обоюдоострую Подпись. Клинок Якова погнулся в первом же серьёзном бою Борзого. Потом Тим решил, что меч один Велес слишком приметен, и попросил тётю Сашу переплавить его на лезвие складной косы. Идея оказалась удачной, и теперь фамильный берзаринский меч служил Тиму верой и правдой, но уже кривым пером зловещей Подписи, известной на весь колдовской мир. А ещё в конце концов Тиму достался рубиновый перстень и оба духа-брата, Джермаль и Цеффири. Но то была уже совсем другая история.
Тим поднял бутылку и отпил из горла самбуку.
«Новый год, как никак», – сказал он себе.
Ерёма за соседним кустом зло ворчал, пытаясь развести костёр, Зеф пристроился рядом, молча позволяя дождю барабанить ему по голове.
«Через месяц придётся увидеться с отцом», – напомнил себе Тим.
Верховный Шабаш не обойдётся ни без Вия Балясны, ни без невидимого для прочих Борзого на страже всеобщей безопасности. С отцовским подарком в руках и готовностью отразить любое нападение.
«Всё, как ты хотел, всё, как ты боялся, – заключил Тим. – Мечты сбываются. «ГосПар».
Пришедшая на ум концовка рекламного слогана тёть Сашиной компании заставила Борзого усмехнуться. Он потянулся за мобильником, чтобы отправить и ей видео кота. На экране замаячило сообщение от Светы, и Тим сразу забыл про благодетельницу. Света в ответ на песню про дождь прислала свою. Тим тоже хорошо её знал – оказалось, что музыкальные вкусы у них с девчонкой-колдуньей из Новосвиря совпадают. Борзой вытянул ноги и принялся сладко подвывать:
– Десять стрел на десяти ветрах. Лук, сплетённый из ветвей и трав. Он придёт издалека. Меч дождя в его руках.¹
– Белый волк ведёт его сквозь лес. Белый гриф следит за ним с небес. С ним придёт единорог. Он чудесней всех чудес, – в это время подпевала Илье Светка. Она не успела ответить научнику на вопрос «какого рожна «четвёртый всадник» лайкает мне фотки», потому что кто-то из профессуры чуть ли не взашей потащил Айвазова играть на гитаре. Илья пытался отбиться, но где ему было укротить бухого геолога, и он, недовольно позыркивая на ученицу, взял-таки инструмент в руки. Таким образом кафедральная попойка плавно скатилась в волчий хор.
– Он войдёт на твой порог. Меч дождя в его руках, – к Светке подсела донельзя довольная Инесса. Она по не самой ровной траектории припорхала из кабинета Памятова, обняла Касаткину за плечи и принялась раскачивать в такт музыке. Светка прыснула смехом – в дверях девятой аудитории показался сам смущённый и какой-то умиротворённый Михаил Тихонович. Инесса же рдела то ли от выпитого, то ли ещё чёрт знает от чего, и, по правде говоря, впервые с похорон Кривоглядова натурально расцвела.
Рядом со Светкой на столе валялся мобильник Ильи, и, как Касаткина ни была пьяна, она краем глаза увидела послание от Ya-Sanchez:
«Привет».
«Нарисовалась, не сотрёшь», – подумала Светка и решила не портить себе настроение дознанием. В конце концов, это было дело Ильи – продолжать общение с Яхонтовой после рокового подкупа Ивана Дмитриевича или нет.
...Закрутившись на празднике, Саша поздно поняла, что её телефон исчез. Сдуру или спьяну она сперва обшарила стол и стулья, заглянула на подоконники, за портьеры, опросила сыновей, колдунов и прислугу – мобильника никто не видел. Потом догадалась включить мережку и пришла в неописуемый ужас: её телефоном завладела мелюзга. Саша устремилась в детскую и застала там Владу со Стасом на ковре. Сопляки болтали ногами и увлечённо обсуждали нечто явно важное для них. Вопреки обыкновению, завидев мать, Бусинка завизжала и бросилась наутёк. Мальчишка последовал за подругой, Саша, не успев их поймать, подхватила мобильник с пола.
– Пипяо!!! – раздался вопль Яхонтовой на всё Заглядово. Саша отдышалась и, страшась поверить собственным глазам, прочла на экране телефона:
Ya-Sanchez: Привет
Ya-Sanchez: Привет, я Влада. А ты правда снежны ворон? Помоги мне нати папу. Пожалуйста
«Твою мать! Бусинка! Вот же упрямая девка!»
Саша уже было набрала воздуха в глотку, чтобы разнести дочь к хренам за такие выкрутасы, как телефон завибрировал вызовом «Юничата». Саша болезненно покосилась на экран. Да, звонил Snow Crow.
– Ну, привет, – Саша приложила максимум усилий, чтобы сохранить спокойствие.
– Привет, – прозвучал сто лет не слышанный, встревоженный и, как показалось Яхонтовой, нетрезвый голос, от которого сердце как по щелчку ухнуло вниз. – Что это было?
– Где? – непринуждённо икнула Саша.
– Переписка, – последовал очевидный ответ.
– Ах, это, – рассмеялась в трубку Саша. – Да так. Соседский децл баловался. Получил заслуженных люлей.
– Понял, – буркнул Айвазов и замолчал, сопя на том конце страны. Потом сказал: – Ты готовишься к сессии Фонда Всемирного Наследия, Саша? Я – да.
– Не сомневайся, я тоже, – сухо ответила Яхонтова и принялась по привычке рассматривать свой яркий маникюр.
Илья одарил её коротким, понимающим смешком и вдруг спросил:
– А Борзой тоже готовится?
У Саши мигом перебило дыхание, но она сумела удержаться на ногах. Адреналин дал по шарам и отрезвил, сметливый яхонтовский рассудок включился на полную. Саша, дразня Илью, также низко, с вызовом рассмеялась.
– Ему не надо готовиться, дич. Он у меня всегда готов, как супергерой.
– Очень хорошо, – последовал ответ. – Потому что в случае, если ты официально и при полном зале свидетелей на сессии Фонда не откажешься от своих планов на Качурку, мне, к большому сожалению, придётся посетить Верховный Шабаш. И уж дальше, как водится у эрси, с кем повезёт в охоте, тот добычей и станет. Нам, северным жителям, выбирать не пристало, и ты должна понять – я способен нацелиться и на самую крупную дичь. Надеюсь, ты меня услышала и примешь правильное решение.
О, да. Саша и услышала, и поняла. Она продолжала с гонором посмеиваться в трубку, тогда как лакированные ноготки перед её взглядом неусмиримо подрагивали. Зубы тоже могли бы начать отстукивать друг об друга, только Яхонтова сжала челюсти до предела, чтобы Илья ни в коем случае не просёк её страха. Так она и улыбалась со сжатыми челюстями, понимая, что её бледное лицо в зеркальном трюмо больше напоминает оскал мертвеца. Впрочем, ничего сверхъестественного не случилось. Саша ждала ответного удара от чернобога. Ждала, что он проявит себя. И задним умом понимала, что такова и есть её любовь к вечно бесящему Айвазову – сквозь перманентное усилие над собой, сквозь плотно сжатые зубы. Но дать переступить через себя вот так насильно, а уж тем более – запугать Яхонтова никому не могла позволить.
И потому: война, значит, война.
– Ты не на того нарвался, дич, – сообщила Саша в завершение милой беседы. – Желаю тебе сдохнуть быстро и безболезненно. Но обещать, увы, не могу. Борзой, знаешь ли, ещё никого не отпустил живым. Твои трое дружков с Качурки, Челти, Тогей и Атэк, подтвердили это правило, и ты исключением не станешь. Поверь.
Комментарий к 67. Меч Берзарина, телефон Яхонтовой ¹ – песня «Десять стрел» группы «Аквариум».
====== 68. Имя ======
2046 год, начало февраля, Балясна.
– Тёть Саш, ну куда ты вешаешь! Я ж не железный!
– На штангу, мелкий, на штангу, – приговаривала на мольбу Тима Саша Яхонтова, продевая тяжелый блин в гриф и закрепляя его там. – И да, ты не железный. Ты лучше, чем железный. Ты – Борзой.
– Ох! – Тот посмотрел на неё жалобно и примерился к потяжелевшему снаряду. – И что дальше?
– Ты знаешь, что дальше, – издевательски подмигнули ему.
– Да, ясно-понятно, – сник Борзой. – Ещё пять подходов по сто приседов.
– Сечёшь. – Острые ноготки ласково процарапали по его выбритой щеке, и с тем Саша уселась наблюдать за выполнением упражнения.
– И всё же! – на середине третьего подхода прокряхтел Тим, – ты слишком рьяно за меня взялась. Есть ли сему объяснение, тёть Саш?
– Разумеется, – покачала ногой Яхонтова.
– Расскажешь?! – Тим с рыком поднял штангу.
– Всенепременно. Но сначала «малямба»¹. Люблю смотреть, как страдают красивые мужики, – игриво облизнувшись, заявила она и показала Борзому на вытянутом пальце респиратор. – Это ещё не весь БДСМ, супербой.
Тим округлил голубые глаза, но ничего не сказал. Если тётя Саша решила частично перекрыть ему кислород во время тренировки, то отговорить её не представлялось никакой возможности.
– Ну так и быть, мелкий, – спустя час, когда Тим отдувался в респираторе на беговой дорожке со свинцовыми утяжелителями на икрах, поделилась планами на будущее Саша. – Тебя ждёт главная встреча всей твоей зелёной и цветущей жизни.
– Гу-гу? – лепетнул Тим и даже взбодрился. – Гу?
– Да. Он, – довольная его понятливостью, прищурилась Саша.
– Гу-гу-гу? – возбуждённо вопросил фиолетовый от напряжения Борзой.
– Пока доказательств его вины нет, но мы над этим работаем. Можешь не сомневаться, он виновен в смертях как минимум семерых человек. Тех четырёх скоморохов в том числе. А также Севы и недавних двух жмуров в Новосвире.
– Гу! – воскликнул Борзой.
– А ты думал, – процедила Саша. – Мраз подпишет приговор, как только будет доказано, что он – чернобог. А доказать это можно только одним способом, не допуская очередной смерти – должна пролиться твоя кровь, мелкий.
– Тёть Саш! – Тим спрыгнул с беговой дорожки и, шумно пыхтя, стащил маску. – Ты в себе? Хочешь, чтобы он и меня грохнул?
– Не грохнул. Слегка покоцал, – принялась объяснять Яхонтова. – В ближнем бою. Да, в этот раз тебе не придётся гнаться плюс стопицот месяцев за добычей, она сама тебя найдёт в чистом и светлом Люжане.
– Ну это прям другой разговор, – по-столетовски надул щёки огорошенный свалившимся на него счастьем Тим.
– Секи сам, – зевнула в ответ Саша, – как ещё добудешь пруфы, что у всех им убитых не случайная сердечная недостаточность? Я проглядела видосы с убийств скоморохов. Там вообще всё замьючено. Как с тобой, когда ты рассекаешь без касона. А в случаях с недавно рипнутыми – никого и подавно рядом нет. Чел открывает папку с документами дома и незамедлительно двигает кони. Похоже на самовыпил, если не знать, кто за этим стоит.
– И ты решила использовать меня, как приманку, – тухло буркнул Борзой, облокотившись на ручки тренажёра.
– Ну, не я, допустим, – Саша оценивающе рассмотрела свои ногти. – Допустим, нам поступила угроза.
– От него? – Борзой сверкнул глазами.
– М-да, – неторопливо сказала Яхонтова. – Мне ясно дали понять, что Верховный Шабаш в этом году может пройти очень занимательно. Если я не откажусь от планов на разработку качуркинского месторождения, есть вероятность колдовскому миру потерять одного из хорзов, а именно, Матеуша Мразя. Чары он к нему не применит, но организовать покушение вполне способен. И… Он сечёт, что ты там будешь. И сечёт – что ты, Тимур Борзой, чернобог.
– Вот негодяй! – Тим сжал кулаки. – Раз так, пусть явится на Шабаш, и я ему бошку снесу. Без всяких доказательств и приговоров!
– Изи, децл, – Саша чмокнула Тима в губы, на удивление заставив того смутиться. – Твоё рвение похвально. И хорошо, если так будет. Но он умелый и коварный. Едва ли худший воин, чем ты. Это не точно, но готовься к жаркой встрече. Потому что тётя Саша руду добровольно не отдаст, сколько её ни запугивай.
– Я буду защищать вас, как цепная псина, – решительно заявил Тим.
– Главное – будь резвым, хорошо запомни его и… немного подставься. Царапины будет вполне достаточно, – подмигнула Яхонтова. – Ты опытный и грозный противник. Ты его сделаешь, супербой.
Тим с тревогой сглотнул, кивнул Саше и надел маску респиратора, собираясь вернуться к бегу. Потом, передумав, вновь открыл лицо.
– Как его имя? Скажи мне!
– Тебе это ничего не даст. Пока у тебя нет приговора на руках, соваться к нему бессмысленно и преступно, – объяснила Яхонтова.
– Я столько искал его, – досадливо выдохнул Борзой, теребя лямку респиратора. – Я имею право знать.
Саша растянула полные губы в едкой усмешке. Нельзя было допустить, чтобы Борзой щенок раньше времени наделал глупостей. А в том, что он был способен на подобное, Саша не сомневалась. Слишком уж явственно читалась на мережке у той девчонки, падчерицы Ильи, симпатия к Тиму. И Саша начинала подозревать, что это взаимно. Чернобога нельзя вычислить ведовским чутьём, верно. Но можно в два счёта попалить через глаза той, которая хранит в памяти его образ, как сокровище. И его соперника тоже. Воистину, удобнее затягивать петлю на шее любящими руками.
Sad, but true².
– Узнаешь его имя из приговора, когда он будет подписан. А пока твоя задача – не допустить, чтобы погиб Мраз или ещё кто-то с Шабаша. Давай, дэшь резче, мелкий.
Комментарий к 68. Имя ¹ – анекдот про малямбу:
Идут путешественники по лесам Амазонки. Заблудились. Ну, их поймало племя и посадило в клетки. Подходит к ним вождь и спрашивает:
– Выбирайте, смерть или малямба?
Ну, решили странники, что умирать им ещё рано, а что такое малямба, они не знают, и малямбу попросили.
Оттрахали их всем племенем до полусмерти и отпустили. Идут дальше, опять потерялись, опять их поймало племя. Сидят они, значит, в клетках. У них опять спрашивают:
– Смерть или малямба?
Фиг с ним, согласились опять на малямбу.
Идут потом вообще никакие, ни живые ни мёртвые.
Опять поймали их и спрашивают:
– Смерть или малямба?
– Смерть!!! – закричали странники.
– Вы храбрые мужчины, – оценил вождь. – Совершили выбор, достойный воинов. Смерть. Но сначала – малямба!
² – «грустно, но правда» (англ.) – фраза из одноимённой песни группы «Metallica».
====== 69. Сборы ======
2046 год, февраль, Новосвирьск.
– Светоч, ты не видела мой клетчатый костюм? Только что тут висел! – Илья раздражённо заозирался и подхватил находку с телевизора. – А, вот ты где. Какие рубашки лучше взять, не подскажешь? Есть такая голубая. Или розовая? – он приложил обе к костюму и выжидательно уставился на Касаткину.
Светка на метания научника только хмыкнула.
Самое время озадачиться выбором гардероба для поездки всей жизни за три часа до самолёта! Нет, Касаткина не сердилась. Просто она и помочь-то не могла: Айвазов крайне трепетно относился к своим бесчисленным рубашкам, галстукам и недешевым костюмам – сам их гладил и сдавал в химчистку. Его вешалка была полна настолько, что однажды надломилась, и пришлось заказать новую, металлическую, что дало доценту повод прикупить себе очередной наряд на выступления и лекции. И уж в подборе цветов одежды он никого не стал бы слушать. Светка тут, скорее, была нужна, как чисто моральная поддержка.
– А галстуки? Светоч, какие галстуки брать? Ну, что ты расселась?
– Илья Каримович, – невинно поморгала на него Касаткина, которая, к слову, была собрана от и до, как заправский десантник. – Если бы вы не пёрли с собой этот фотоштатив адамантовый, все ваши шмотки легко бы влезли в чемодан, не находите?
– Не нахожу, – огрызнулся Айвазов. – Штатив необходим. Как, по-твоему, мы сможем без лишних сложностей получить запись нашего триумфа?
– Нам её аж две недели назад обещали скинуть организаторы сессии, – напомнила Светка.
– Как же! Через месяц, дай бог, получим! Битую и не с того ракурса. – Илья аккуратно сложил обе рубашки, засунул их в отделение к трём костюмам и полез в шкаф выбирать ботинки.
– Будет онлайн трансляция с записью у кучи журналистов, – Светка услышала с мобильника сообщение о приезде такси.
– Ай! – отмахнулся Илья. – Если хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам! Первое правило победителя.
– Нам ещё за Памятовым заезжать, – вздохнула Светка и потянулась, чтобы ответить водителю. Но, к удивлению, это была весточка от Тимура.
Der Vierte Reiter: привет, как дела?
Светка непроизвольно и слишком громко ахнула – Борзой опять изволил пропасть на месяц, и его новое явление на Светкином горизонте стало сродни росчерку метеорита. Илья, услышав восторг ученицы, на секунду замер, но затем, ничего не сказав, продолжил подбор носков и обуви.
Светоч Касаткина: хорошо, во Фретцию вот лечу.
Der Vierte Reiter: здорово как. А куда, если не секрет?
Светоч Касаткина: в Люжан на сессию Фонда Всемирного Наследия. Буду презентовать тему диссертации и заодно отбивать Качурку у рудодобытчиков.
Светка решила сказать, как есть. Да, она уже знала и была морально готова к тому, что на сессию в обязательном порядке явится Саша с делегацией «ГосПара». Да, Борзой у Яхонтовой в подчинении. Да, Айвазов хочет убить Борзого! И да, ежегодная сессия Фонда Всемирного Наследия – событие мирового масштаба, и пытаться скрыть своё на ней присутствие – глупость, как ни крути. Тимур всё равно узнает.
Der Vierte Reiter: ух ты! Здорово, Света. Желаю тебе удачи. И ни пуха, ни пера!
Светоч Касаткина: спасибо большое! То есть, к чёрту!
– Сам иди к чёрту, – пробормотала вслух Светка, злясь на долгое отсутствие Тимура в своей жизни и такой вот совершенно бестолковый разговор после.
– А? Ты мне? – Илья, пыхтя, запихал вещи в чемодан и с трудом закрыл его, навалившись всем весом на молнию. Светка мотнула косицами и собиралась уже на очередную смс-ку Борзого написать колкость, но на сей раз это оказался таксист.
– Машина приехала, – сообщила Касаткина научнику. – У общаги стоит уже.
– А я что? Я готов! – Он смахнул испарину и поправил брюки.
– Документы, – напомнила Светка, имея в виду всё, связанное с предстоящим выступлением. Вместо бумажных паспортов в аэропортах давным-давно использовалась электронная биометрия.
– Взял, – отчитался Илья. – В папке на дне.
– Дрон. А, он у меня.
– Прививочный лист, – подхватил игру Айвазов. – Штатив. Аптечка. Памятов?
– Написал, что собрался, ждёт нас.
– Седрик? – улыбнулся Илья.
– А что Седрик? – не поняла Светка. – Он что, с нами едет?
– Наоборот, не едет. Сходи проверь, не забрался он в твои вещи, как тогда, – напомнил Илья.
Светка улыбнулась, вспоминая, как чуть не уехала в экспедицию на Качурку с котом в мешке, то есть, в рюкзаке. Но Сед болтался где-то с Инессой на кафедре, и за него можно было не переживать.
– Вроде всё, – кивнули друг другу учёные.
– Тогда с богом, – вздохнула Касаткина.
– Когда так говоришь, Светоч, – многозначительно прищурился Илья, – стоит уточнить, с каким именно.
– Я с Семарглом, – Светка выкатила из своей комнаты чемодан. – Надеюсь, он нам с Михаилом Тихоновичем поможет порвать вашу Сашеньку на ветряные лоскутки!
– Мне нравится твой настрой, – гремя багажом по лестнице, похвалил ученицу Илья. – Тогда я, в свою очередь, понадеюсь, что помощь моего бога нам не пригодится. Хотя, как знать, как знать.
====== 70. Простуда ======
2046 год, февраль. Люжан, Фретция.
«Я готова. Я целую жизнь ждала этого момента, и у меня всё-всё получится», – в очередной раз принялась уговаривать себя Светка, сидя на жестком сиденье в зале ожидания аэропорта Ле Периньи.
Посланный за ними от организаторов автобус задержался в пробке. Айвазов умотал ругаться по этому поводу, Михаил Тихонович подорвался с ним, боясь, что злобный доцент натворит дел, а Касаткина прикорнула на багаже после изматывающего перелёта. В салоне лайнера всю дорогу нещадно дул кондей, развалившийся рядом Илья наслаждался свежестью, а вот Светка куталась в оба одеяла, своё и доцента, надеясь не простыть. И, видимо, напрасно, так как нос забился совершенно, а лоб неприятно сдавило. У Светки начался отёк пазух. Чувствовать себя разбитой за два дня до важного выступления – то ещё удовольствие, но Касаткина ничуть такому повороту не удивилась. В последнее время она истратила слишком много моральных сил на всё и вся. Естественно, иммунитет не мог не пошатнуться. А то, что это пришлось так не вовремя – виделось просто-таки классикой жанра. Светка вспомнила, как защищала диплом после ночи, которую из-за отравления рыбой провела с толчком в обнимку. И защитилась на «отлично». Так что, даже простуду можно было посчитать добрым знаком.
«Только бы не разболеться, – Касаткина улеглась на сумку, чувствуя лбом приятную прохладу экокожи. – Только бы всех не подвести».
С какого перепуга Илья решил, что доклад на сессии Фонда Всемирного Наследия должна читать она, аспирант второго года обучения, а не кто-нибудь более опытный, хоть пусть тот же Памятов, Светка так и не поняла. Поняла лишь, что ей ни в коем случае нельзя накосячить. Светка выучила назубок и несколько раз отрепетировала перед Ильёй речь, она была готова ответить на любые вопросы комиссии и корреспондентов, заданные на любом языке – автопереводчик «Юничата» в помощь – перед поездкой сходила в салон красоты, где истратила половину стипендии, подобрала отличное платье и балетки. Она готовилась, как актриса к вручению премии «Дуглас».
И на тебе, простуда.
Глаза щипало, будто их обдало едким дымом костра. Светка прикрылась рукой, неловко перекатила больную голову по сумке, вспоминая неудобства и радости экспедиций. Вот бы сейчас вместо этой сессии улететь куда-нибудь, где тепло и дико, спать в палатке, считать звёзды ночью, засыпать под комариный писк и песни далёкого костра! В полудрёме ей сначала показалось, что она и правда слышит нежную клавишную музыку, а потом она поняла – нет, не показалось. В дальнем углу зала ожидания некто заиграл на пианино. Светка припомнила, что во Фретции в аэропортах установлены пианино для того, чтобы любой желающий мог скоротать время до вылета игрой на них. Касаткина прислушалась и подумала, что ей очень повезло: во-первых, качество исполнения было достойным, а во-вторых, песни, исполняемые неизвестным музыкантом, оказались родными и знакомыми с детства.
– Твоё имя давно стало другим, глаза навсегда потеряли свой свет. Пьяный врач мне сказал: тебя больше нет. Пожарный выдал мне справку, что дом твой сгорел. Но я хочу быть с тобой¹… – еле слышно постанывала Светка, понимая, что ей не хватит сил добрести к пианисту и встать в плотный круг слушателей. Оставалось только лежать калачиком и благодарить Небо за такой елей на скрюченное недомоганием сознание.
Айвазов с Памятовым сгинули, казалось, в тартарары. Пианист доиграл песню, но останавливаться не собирался, и, после апплодисментов публики, над фретцийским многолюдным аэропортом полетели ноты мелодичного, проникновенного фолка.
– Как ветры осенние подметали плаху. Солнце шло сторонкою, да время стороной. Хотел я жить и умирал, да сослепу, со страху, а потому, что я не знал, что ты со мной.²
Потому, что я не знал, что ты со мной…
Вспомнив слова песни, Светка отчего-то, сама не поняла отчего, сразу подумала о Тимуре. Он ведь пообещал как-нибудь сыграть ей на пианино. И вот – во Фретции, на чужбине, она лежала, простывшая, на лавочках в зале ожидания и слушала неизвестного земляка. А вдруг это Тим посылал ей весточку? Да где там.
«Точно заболела, – всхлипывая, решила Касаткина, когда дорожка горячей слезы от душевной песни потянулась по её скверно рдеющей щеке. – Расклеилась нафиг».
Аккорды брали прямиком за душу и раскрывали в ней неведомые грани. Словно пианист набирал на клавишах потайной код к двери в Светкином сердце, о существовании которой она и сама не догадывалась. Будто из глубины забытых, нет, даже не прожитых ею лет, тянулась мелодия, и слова ложились на неё идеально.
Касаткина плакала, вытирая слёзы шарфом и шевеля губами:
– Как ветры осенние чёрной птицей голосили. А ты откуда взялся, богатырь-снегирь? Я хотел бы жить, жить и умереть в отчизне, а если б не было такой земли, как Свирь…
– Ну ты и лежебока! – гаркнул над ухом внезапно появившийся Айвазов. – Давай, поднимайся, автобус пришёл! Светоч! Ау, – Илья склонился над ней и увидел её в раздрае. – Ну, ты чего?
– Так, – прошелестела Светка, – хорошо играет просто, – и заставила себя отодраться от скамейки. Зал ожидания поплыл перед глазами, и Касаткина догадалась, что температурит.
– Ну, давай, давай, – Илья подхватил оба чемодана, её и свой. – Шевелись. Миша им там зубы заговаривает. Ещё десманцы прилетели, уже сидят, и суркийцы. Идём, Светоч, в отеле поспишь.
Касаткина решила пока не говорить Илье, что больна, и собравшись с силами, побежала за ним через зал. Илья стремительно юркнул на траволатор вниз, чуть ли не расталкивая других путешественников, Светка мельком глянула туда, откуда лилась музыка – ей очень хотелось напоследок взглянуть на пианиста. Из толпы зевак едва была различима светлая макушка, но Светка узнала бы её из тысячи. Она на секунду остановилась у входа на траволатор, во все глаза глядя на отрешённого, увлечённого игрой Тимура Борзого – в простом тёмном свитере и джинсах, без доспеха и шлема. Без летающих духов-слуг и огромной кривой косы… Он показался Касаткиной ангелом, сотканным из света. А потом Илья прикрикнул на неё снизу:
– Светоч, живее!
И Светка, испугавшись уже того, что чернобоги встретятся, поспешила скрыться на нижнем этаже аэропорта.
«Значит, и он здесь, в Люжане. И ничего мне не сказал». – Касаткина упала в мягкое кресло туристического автобуса и застонала: тут тоже включили кондиционер, несмотря на февраль месяц! Что за дурацкая манера! Светка прикрылась курткой и вжалась в сиденье.
Илья подёргал её за плечо.
– Ты чего, ну? Обиделась на что-то?
– Дет… – заторможенно ответила Светка и с мучением воззрилась на доцента покрасневшими глазами. – Я… Бде плохо. Илья Карибович.
Айвазов, наконец, понял её состояние и тихо выругался. Тронул пальцами Светкин лоб и выругался второй раз.
– Простите, – выдавила, ёжась, Светка.
– Миша! – грянул Илья на весь автобус, напугав остальных учёных. – Попроси их вырубить кондей! Немедленно. – Он кивнул на Касаткину: – У неё жар.
– Простите… Простите бедя, – только и шептала Касаткина.
– Нашла время. – Илья положил прохладную ладонь ей на лоб, за что Светка исполнилась к нему благодарности, и встревоженно улыбнулся: – Ничего. Поспишь, полежишь денёк, пройдёт. Эх, Светоч, а я думал, мы сегодня вечером пойдём смотреть город.
– И идите, – героически дозволила ему Светка. – Дельзя обижать делегацию от Балясды деприсутствием.
– Шатал я их всех, – заявил Илья, но не слишком грозно. Сдвинул брови.
На вечер и завтрашний день организаторы запланировали экскурсионную программу. Конечно, Светка была бы счастлива на неё попасть. Музеи, старинные кварталы, холмы, базилики. Собор… Да и балясненской части делегации – четырём мастодонтам от столичных институтов, которых до того Светка знала только по именам на корешках учебников и не ближе – Айвазов пообещал представить Касаткину. Как поняла Светка, эти шишки набились ехать с ними чисто для веса – их мнение ценилось дорого, а слетать в Люжан нахаляву каждый из них оказался непрочь.
– Де бедяйте плады из-за бедя, – уговаривала она мрачного Айвазова. – Идите, погуляйте с диби. Я отлежусь, и всё будет хорошо. Как вы и сказали.
– Уверена, что я тебе не нужен? – Он подтянул на ней куртку.
– Ага.
Упав на чистую простынь в роскошном номере люжанского «Метелера», Светка, как ужасно себя ни чувствовала, мгновенно вырубилась. И снилась ей, как положено в лихорадочном состоянии, наилютейшая бредятина.
Светка видела себя едущей в большой стальной клети через людную площадь к трём возвышающимся перед Собором шестам, и грязно одетые горожане забрасывали её повозку гнилыми овощами. Кто-то остервенело плевал, иные тыкали пальцами в плечи, доносились насмешки и хохот. Они говорили на фретцийском, но Светка отлично понимала их. И выкрики были простыми: «Ведьма!», «Сжечь нечистую!» «В пекло дитя Сатаны!». Светка стонала, беспомощно куксясь, и сжимала подол изорванного платья. С нею ехали ещё две простоволосые, седые старухи, одна из них взяла Светку за руку и сказала ей:
– Будь сильной, дочка. Я договорилась с судьёй. Он – колдун, и сумеет спасти тебя от костра. Но ты должна стать женой его сына.
– Нет, мама, никогда, – удивившись сама себе, воскликнула Светка. – Я же погибну родами!
– Так ты спасёшь наш род. Провидение поможет нашим местам сохранить Матрону. За меня тоже не беспокойся и не горюй. Мы уйдём прахом в нашу землю и станем принадлежать ей и нашему роду, как и всё на ней. Худые времена тоже уйдут, и ты однажды сможешь вернуться сюда, чтобы возродить могущество сивилл Бонне.
Ты сможешь вернуться сюда…
– Светоч! Светоч, очнись.
Касаткина с трудом разлепила веки. Проморгалась и поняла, что, пока она спала, кто-то заботливый снял с неё очки и, мало того, теперь тыкал ими, предлагая надеть обратно. Светка повиновалась и сумела разглядеть, как сочувственно поблёскивают в полутьме номера огоньки глаз Ильи.
– Что-то зря я поверил твоим обещаниям, маленькая ты лгунья. Тебе только хуже стало.
Светка захотела поделиться с Айвазовым своим удивительным сном, но еле смогла открыть и закрыть рот: горло болело нестерпимо. Илья приложил к её коже экспресс-градусник и покачал головой. Светка поняла, что температура к ночи выросла.
– Придётся тебя лечить, – заключил Айвазов, и его решительный тон Светке очень не понравился.
– А… – нахмурилась она.
– Расслабься, – Илья налил в стакан воды, и её журчание показалось Касаткиной фантастически приятным.
Потом доцент взял стакан обеими руками и вдруг заворчал над водой горловым пением неведомое эрское заклинание. В полутьме, как тогда, на Качурке после водки со змеёй, Светка видела полосы и зигзаги татуировок, бегущие по голове и кистям рук научника, и ощущала суеверный трепет. Он явно камлал. Наконец, Айвазов кончил рычать над стаканом и протянул его Светке.
– Выпей.
Касаткина аж взбодрилась от страха, памятуя историю с Кривоглядовым и Побегушко. Забралась выше по подушке, помотала растрёпанными волосами.
