Текст книги "Чернобог (СИ)"
Автор книги: Gusarova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 46 страниц)
– Здесь так…
– Как? – подтолкнул её Илья.
– Плотно, – озвучила Светка необычное чувство, и Айвазов удовлетворённо кивнул.
– Прикоснись к камням. Попробуй.
Светка потянулась пальцами к одному из мегалитов и не смогла до него дотронуться – её руку обдало волной жара, не как от раскалённой сковороды, а как от прилива самой сильной любви, от экстатической радости. Будто её маленькую щекотали сильные и добрые руки, наверное, мамины, когда та ещё не отказывала ей в ласке.
– Ох! – она отдёрнула пальцы и, улыбаясь, поёжилась. – Какое сильное место!
– На Качурке да и по всей Свири подобных этому много, – согласился Илья, – но тут – самое сильное. Центр земли, Калтысь. Ты правильно чуешь его дух, молодец.
– А… – Светка оробела, прижимая руки к груди и удивляясь силе, согревающей её до самого сердца, – а оно не против, что мы пришли сюда?
– Нет, – Илья помрачнел и отвернулся. – Оно знает, что я хочу спасти землю, поэтому оно не против. Я сам здесь всего второй раз в жизни. Это место, оно… Вскрывает, если ты меня поймёшь, – Илья странно поморщился, а его ученица кивнула, хотя не очень хорошо поняла, что он имел в виду. – Займись делом, Светоч. Сфотографируй надписи.
– А вы? – Касаткина не поняла, с чего это надписи должна снимать только она.
– А я буду сторожить тебя.
Он уселся в центр между клиньев – там как раз оказался плоский, круглый камень, и, прикрыв глаза, замер. Как в молитве! Светка пожала плечами, но списала такое поведение на обычные странности научника. Она, в принципе, знала, что делать. Достала фотоаппарат и принялась во всех проекциях снимать мегалиты. Надписи также шли восходящими клиньями от подножия к верхушкам камней и занимали все четыре грани. Светка сфотографировала их и обнаружила, что на мегалитах противоположного направления и иероглифы тоже нисходящие. Жизнь и Смерть…
«Алтарь!» – осенило Касаткину.
– Илья Каримович, это же алтарь, – успела высказать догадку Светка, когда за скалой внезапно мелькнула одетая в меха фигура, заставив прянуть от камней прочь. Вторая такая же выскочила прямо на Светку. Та завизжала, бросаясь в сторону. Айвазов сорвался с места.
Светке не надо было объяснять, кто на них напал, она успела приметить враждебный взгляд тёмных глаз, металлический лук с натянутой тетивой и блеснувший в воздухе наконечник летящей в неё стрелы. Прежде, чем Касаткина успела попрощаться с жизнью, стрела оказалась зажата в крепких пальцах, поймавших её в полёте, и сопку огласил гневный окрик на эрском. Но Светке ни к чему было разбирать северное наречие, она устремилась бегом по скользкому склону вниз, не помня себя от страха. Тени метнулись следом, преградили путь, Светка, с истошным визгом провалившись в расселину скалы, чудом не попалась преследователям. Она выкарабкалась из щели, как ящерица, перекатилась под поваленной сосной и опять ударилась в бег, но тут, наконец, оказалась схвачена. Касаткина заорала и забила ногами по воздуху. Она не сомневалась, что жизнь сейчас оборвётся, и верещала, что было мочи, не видя, кто её держит.
– Тихо! Да тихо ты! – ей сжали виски руками и трясли, – заткнись!
– Нет! Нет, не убивайте меня, пожалуйста!
– Светоч! Не ори!
Светка с трудом заставила себя всмотреться в того, кто держал её, и, к немалому облегчению, признала размытый силуэт Ильи. Её всё равно трясло, ладони и голени саднило – она успела удариться о камни.
– Успокойся, – мягко внушал Илья, держа её за голову. – Немедленно.
Светка подслеповато заморгала на него, провела рукой по носу – очки сбило во время бегства.
– Ты должна пойти познакомиться, – велел Айвазов. – И веди себя достойно.
– Нет, пожалуйста! – Касаткина вцепилась ему в предплечье. – Не отдавайте меня им!
– Не реви, я сказал! И не глупи. Пойдём. И запомни: это не мы нарушители, а они! Давай, соберись.
Он вздёрнул Касаткину на ноги и, взяв за плечи, повёл обратно к камням. По пути заметил между камнями её очки, поднял и напялил Светке на нос, той сразу стало спокойнее. Пришельцы, вооружённые блестящими металлом луками, ждали наверху. Среди них был тот парень-шаман с занавеской из монист на лице, который приезжал в лагерь за телом Челти. Светка сильнее вжалась в Айвазова. Тот обнял её, на всякий случай защитив со всех сторон своим телом точно плащом: эрси при виде них воинственно наставили стрелы.
Илья заговорил с ними, то и дело кивая на Светку, а та стояла, ни жива, ни мертва. В монологе Ильи было сложно разобрать хоть что-то, он говорил быстро и властно, однако Светка уловила отдельные фразы: «она моя», «священное место», «золотая женщина» и «уходите отсюда». Потом хрипло и горестно заговорил шаман, и в его речи послышались имена Челти и Борзого. Илья зло зарычал в ответ и произнёс, кроме прочего: «это моё дело». Потом вытолкнул вперёд Светку, та хотела было прильнуть к нему обратно, но Айвазов глянул на неё очень строго и указал глазами на шамана, мол, подойди. Касаткина сделала над собой усилие и, попискивая, приблизилась к волосатому, пахнущему едким травяным дымом и зверьём чудовищу. Шаман шумно обнюхал её и осмотрел со всех сторон, огладил лоб, подёргал за дужку очков, за косицы. Потом с благосклонным смешком достал из мешочка на поясе и протянул горсть сушёных ягод – самой обычной северной черники. Светка, чуть не плача и ужасно боясь вызвать ярость шамана, обернулась на Айвазова. Тот показал: возьми, съешь. Светка повиновалась, приняла и раздавила на языке кисловатые ягоды, изо всех сил надеясь, что это не галлюциноген. Шаман, кажется, остался доволен ею, что-то сказал своим сопровождающим, и эрси, издав прощальный клич, смотались так же быстро, как явились к алтарю. Касаткина беззащитно уставилась на Илью. Тот, хмурясь, упредил:
– Да, они ушли. Светоч, нет. Не начинай реветь.
Но было поздно. Моральные силы окончательно покинули Касаткину, коленки подогнулись, и она с тихим завыванием опустилась к подножию камней. Слёзы текли прямо на очки, пачкая их, Светка размазывала тёплую соль грязными руками, ужасно стыдясь перед Ильёй и не справляясь с накатившими эмоциями.
Айвазов какое-то время просто ждал, пока она успокоится, но видя, что слезопад не стремился иссякать, тихо, внушительно сказал:
– Ты знала, куда едешь.
– Ага, – прорыдала Светка.
– Ты в безопасности, слово даю. Вы все в безопасности. Пока я с вами.
Касаткина видела, как научник нервно потирает ладонью бритую голову, но, разумеется, Илья ни за что бы не стал с ней сюсюкаться. Сказать по правде, Светка часто прибегала к нему порыдать – из-за несправедливо поставленной на экзамене двойки, из-за подруги, отбившей себе тему диплома, из-за жестокости слов отчима или забывчивости отца, не поздравившего с днём рождения. Из-за смерти старой любимой лабрадорихи Кайсы. В такие моменты Илья никогда не обнимал Светку. Даже не подходил близко, только куксился от её плача и вещал какие-нибудь наставления из угла. Обычно про келе.
– Ты помнишь про келе? – и сейчас спросил он. – Будешь плакать, они придут и заберут твои слёзы себе. И ты уже никогда не успокоишься. Светоч, в самом деле. Ты первопроходец и разделяешь судьбу первопроходцев, с которыми случается всякое. Гордись. Бабогуров, вон, вовсе тут сгинул.
– Я сейчас успокоюсь, честное слово, – просопела Светка. – Правда-правда.
– Эх, был бы у тебя Палычев дробовик, а?
Касаткина поправила очки и глянула на Илью. Научник слегка улыбался.
– И что? Я бы всё равно не выстрелила, – улыбнулась сквозь слёзы Светка. – А вы стрелу поймали, правда?
– Поймал.
– А они, – Касаткина вздрогнула, – они пришли потому, что мы вторглись на запретное место?
– Нет.
– А почему? – не отстала Светка.
– Потому, что ты притащила в лагерь нелюдя, – ровным тоном объяснил Айвазов. – А после он убил ещё двух человек из нашего стойбища. Я говорил тебе. И они пришли за них мстить.
Касаткина даже всхлипывать перестала. Кровная месть для эрси – дело святое. И на то, чтоб не совершить её должны найтись веские причины.
– А как же вы их отговорили? – Светка припомнила всё, что слышала от научника, пока тот прикрывал её своим телом и ругался с родственниками.
– Выкупил твою жизнь двадцатью оленями, – Айвазов насмешливо хмыкнул, явно что-то недоговаривая.
– А… Я слышала, вы говорили про «золотую женщину», это же идол божества земли, да?
– Да. И потому шаман тебя покормил. Теперь ты ему тоже родня. Я представил тебя, как… начинающую шаманку. – Илья вымученно вздохнул и прикрикнул: – Ну надо же было как-то отмазать!
– С-спасибо… – лепетнула Светка. – Большое.
– Ты всё сняла?
– А. Нет.
Он настойчиво сунул ей фотоаппарат, даже не повреждённый во время стычки.
– Доснимай. И поедем отсюда.
Светке ничего не оставалось, кроме как повиноваться. Айвазов был прав. Учёный она, в конце концов, исследователь лесотундры, или кто? Завершив съёмку, Касаткина молча убрала фототехнику в кофр. Айвазов поднялся с земли и отвязал лошадей. Обратно оба шли какое-то время молча. Светку накрыл ступор, и она почти на автомате тащила за собой коня. Когда самая сложная часть спуска осталась позади, и Касаткина уже слышала милое сердцу журчание ручья, Илья вдруг спросил:
– Почему ты побежала не ко мне?
– Что, простите? – Касаткина вылезла из оторопи.
– Когда они напали, ты побежала от меня. Хотя по логике, должна была – ко мне.
– Сама не знаю, – повела плечами Светка. – И правда, странно. Не могу объяснить.
Он кивнул, будто знал ответ, но не хотел ей говорить.
– А вы, ну… – рискнула Касаткина задать научнику деликатный вопрос. Тот обернулся. – А они и правда ваши родственники?
– Да.
– Из вашего родного стойбища?
– Всё так.
– А как же вы тогда… В детдом попали?
Илья притормозил и скрипнул зубами. Светке подумалось, что он оставит этот вопрос без ответа, что было бы вполне естественно, но Айвазов коротко и честно бросил:
– Родители умерли.
– От чего? – попытала счастья со следующим вопросом Светка.
– От людской доброты.
– А-а-а… Ой, простите. Мне жаль….
– Это было давно, – он остановился, дожидаясь, пока она спустится к нему.
– А ваши родственники, они что, не могли вас взять?
Илья зло блеснул на неё чёрными бусинами глаз, но всё же и на это ответил:
– Не захотели.
– Почему? – искренне возмутилась Светка.
– Хочешь, немного поскачем галопом? – мгновенно перевёл тему Айвазов. – День выдался напряжённый.
– Давайте, – не стала возражать Светка, поняв, что предательство Ильи родственниками – уже из разряда тайны за семью печатями. То, что он и так рассказал ей уже было почти откровением. За все годы знакомства Илья ничего не говорил о своей семье – не любил. А тут…
«Это место вскрывает, если меня поймёшь».
Вот уж верно. Светка вздрогнула, вспоминая всё пережитое там, на сопке.
– Отдай кофры и дождись меня тут, а я сложу всё в лагерь и приеду. За селом есть относительно ровная долина. Покатаемся, пока мошка не налетела, – дружелюбно подмигнул ей научник.
...Как пять лет назад на Калтае они неслись наперегонки друг с другом и с ветром. Из глаз сочились слёзы, но уже совсем другие, не испуганные, не горестные. Это скорость и безудержная свобода полёта иссушали роговицу, выбивали из кос русые пряди, а из головы – дурные воспоминания. Оставалось только следить за контролем над лошадью и за ровностью дороги впереди. И смотреть в оба, чтоб из под копыт беснующегося под Ильёй коня не прилетело в лоб комком грязи или мелким камушком.
====== 15. Золотая баба ======
– К оружию, господа архи! – коротко провозгласил Айвазов, махнув группе рукой.
Светка после вчерашнего пугливо озиралась по сторонам и прислушивалась. Но, как и накануне нападения, вершина сопки казалась исключительно спокойным, тихим местом. Невозмутимо высились монолиты, столь же невозмутимым выглядел Илья, тогда как у остальных членов группы глаза горели восхищением и азартом. Светку подбивало опросить коллег, что они чувствуют здесь, у священных камней, и то ли, что она сама, но все в группе вели себя обыкновенно, и если и испытывали необычные ощущения, то предпочитали скрывать их друг от друга. У Кривоглядова подрагивали руки – не было сомнений в том, что он нашёл свою Трою. Инесса сразу же послала Толика за рентгеном и металлоискателем. Видя расторопность коллег, Илья как-то грустно усмехался. Они со Светкой взяли на себя измерения. Высота камней, ширина граней, расстояние от камня до камня и до плоского круга. На Памятова легли подсчёт строк и значков в надписях, определение расстояния между элементами письма, отрисовка каждого повторяющегося знака и опять фотосъемка со сканированием в базу символов. Он также внёс в базу рисунки. Иван Дмитриевич подписал четвёрку аспирантов отбирать пробы породы и камня на радиоуглеродный анализ. Молодые учёные без особых эмоций откалывали крохотные кусочки от мегалитов, тогда, как Светка бы уже на их месте трясла руками, как ошпаренная. Нет, они не чувствовали того же, что она! Светка мельком поглядывала на Илью, и он, понимая её растерянность, слегка улыбался. Каждый был занят своим делом, пока Костик, тыкая рентгеном куда-то под плоский камень, не воскликнул:
– Тут статуя! Я не шучу! Статуя, ребята!
Учёные побросали занятия и прибежали смотреть на экран рентгена. Внизу, на уровне восьми с половиной метров вглубь породы и правда угадывались антропоморфные очертания крупного цельнометаллического предмета. Светка ахнула: да, находка напоминала стоящего вертикально человека. Инесса навострилась, как гончая, почуявшая дичь.
– Илюша, тебе не кажется, что это вполне может быть «Золотая баба»?
– Сорни-эква?
В смуглом лице Ильи тоже читалось возбуждение, но Светка скорее назвала бы его не радостным, а тревожным. Он то и дело косился на победно потирающего ладони Кривоглядова. Найти пресловутую «Золотую бабу» тут, на Качурке, стало бы одним из величайших открытий археологии Свири. Предания о легендарной статуе, дающей великую силу тому, кому она достанется, ходили по Свири широко и передавались коренными племенами из уст в уста. Идолы-бабы обнаруживались в раскопах повсеместно, но они, как правило, состояли из дерева или кости животных, а то и представляли собой куклу из кожи, набитую всяким хламом. На рентгене же явно виднелся цельный металл.
– Пожалуй, завтра нам пригодятся электролопаты! – Иван Дмитриевич подмигнул аспирантам.
– Думаешь её выкопать? – в блеске глаз научника Светке пуще прежнего почудились тревога и угроза.
– Копают червей на рыбалку, Илюша, – со снисхождением просветил Айвазова профессор, – а мы будем извлекать. Или у тебя есть возражения? Ты скажи, мы обсудим, если вдруг твои келе против.
Он явно издевался над Ильёй, но Каримыч не полез на рожон.
– Нет, – сказал он, щурясь в сторону. – Я бы и сам на неё взглянул. Если это она.
Словом, статуя явилась главным открытием не то, что дня, а, пожалуй, даже всей экспедиции. Но отнюдь не главным сюрпризом вечера. Когда группа с лошадьми спустилась обратно к деревне, Палыч чуть ли не рысью выскочил им навстречу и, выкатив глаза, сходу заявил:
– Вы не поверите, что тут было!
– Что, Спиридонов, опять ходячие мертвецы? – ехидно хмыкнул Иван Дмитриевич.
– Хуже! Ой, то есть, тьфу, лучше! «ГосПар».
– «ГосПар»?! – мигом ощерился Илья.
– Ага! Прислали, вон с беспилотником… Ох! И откуда, не пойму! Прилетели, оставили и улетели!
– Да что прислали-то, Спиридонов? – не выдержала Инесса.
– Пожрать прислали, ребяты! – весьма театрально воздел толстые руки Палыч. – И бухнуть.
Илья уже заметил стоявший посреди лагеря большой ящик с характерной чёрно-синей эмблемой. Он отдал коня Костику и помотал разбираться. Светка вручила своего мериночка Палычу и потрусила за научником. Тот уже выудил из бумажной стружки банку тушёнки. Настоящей тушёной свинины самой лучшей марки! Подбросил на ладони и весело хмыкнул Светке:
– Да, обязательный парень оказался твой Тимур! Можно зауважать, несмотря ни на что.
Светка снова вспомнила Борзого и зарделась. За вчерашними событиями на сопке она почти отвлеклась от мыслей о Тимуре, и вот он, как и обещал, возместил убытки. И вернулся в Светкины грёзы.
– А почему «ГосПар»? – удивилась она. – Он что, связан с «ГосПаром»?
– Это мне и самому интересно, – пробурчал Илья, залезая рукой на всю глубину ящика. – Ох, ты смотри, Светоч, как нам повезло!
– Что это? – воскликнула Касаткина, принимая от Ильи коробку свежих крупных клубней. – Божечки! Боже мой! Толик, Инесса! Смотрите, это же… Картошка! Настоящая картошка, честное слово!
Лихоимцева даже подняла очки, не поверив оптике. Да, это была картошка. Килограмма два плотной молодой картошечки. Такая в приличном супермаркете обошлась бы тысяч в десять туберов за килограмм, а в простых магазинах её и вовсе было не сыскать! Конусная тля, к несчастью, почти полностью извела плантации картофеля ещё пять лет назад. То лето, когда Светка впервые поехала махать лопатой не к бабке на огород, а на Калтай оказалось последним урожаем такого доступного прежде корнеплода. Уже в следующем году новостные ленты целиком оказались посвящены всемирной гибели картошки. Из оставшихся редких растений, не сожранных тлёй, пытались с переменным успехом возродить плантации устойчивых сортов. И это даже удалось, только картошка по стоимости до сих пор превышала чёрную икру. Благо, осетров-то силами природохранных организаций и аквакультуры удалось спасти от исчезновения.
Археологи с изумлением рассматривали глазчатые клубни.
– М-да, Света, не удивлюсь, если ты спасла принца, – заключил профессор.
– Принца «ГосПара», – поднял палец Толик.
– Это не всё, – в руке Ильи сверкнула бликом плоская бутылка с совершенно неожиданным содержимым.
Внутри кристально-прозрачной жидкости явно алкогольного состава плавала пёстрая гадюка. Светка, видя такую жуть, застыла с коробкой картошки у груди, а Айвазов уважительно причмокнул на напиток:
– А вот это, пожалуй, даже ценнее картошки! Если это то, о чём я думаю.
– И о чём же? – вопросил профессор Кривоглядов.
– О том, Иван Дмитриевич, что сегодня вечером у нас состоится незапланированный фуршет.
Археологи дружно загудели, поддерживая идею доцента, а Светка всё не расставалась с коробкой.
– Я даже не знаю, мы её пожарим с маслом? – она уже и не помнила, как вкуснее приготовить картошку.
– Предлагаю часть клубней увезти в Новосвирь в оранжерею, – рассудила Инесса. – Если это тот самый тлеустойчивый сорт, через год-другой мы все будем с картошкой на дачах.
– А часть запечём в золе, – решил Илья. – Мы в детстве так делали.
– И где же в детдоме вам разрешали костры разводить? – скептически покривился Иван Дмитриевич.
– В летнем лагере для одарённых сирот, – хмыкнул Айвазов, одним махом заткнув его за пояс.
Светка потянула научника за рукав и доложила:
– По-моему у нас нет фольги.
– У нас её тоже не было, – возразил Илья, не считая это проблемой.
Так вопрос со способом приготовления закуси-деликатеса решился сам собой.
====== 16. Песнь земли ======
Сегодня на ужин гречка с натуральной тушёнкой получилась особенно вкусной. Прекрасным дополнением к ней стали твёрдые сыры, бастурма, копчёная осетрина и, конечно же, водка со змеёй. Илья точно пивал этот чемергес раньше, уж со слишком лукавым видом он наполнял всем кружки. Себе со Светкой тоже налил и тихо сказал ей:
– Ты пей аккуратно, штука забористая.
Светка, привыкшая за время общения с археологами к любым «забористым» напиткам, тут решила послушаться Каримыча. Обычно он не притормаживал ученицу – знал, что та блюдёт меру. Это заставляло насторожиться. Палыч же ни в чём себе не отказывал и хлестал за здоровье «учёных умов» только в путь. Видя его рвение в желании поскорее наклюкаться, Илья посмеивался. Недавний конфликт они со Спиридоновым так и не замяли. Светка пила из айвазовской жестянки обжигающе-духмяный алкоголь и не могла понять, на чём он настоян. Вроде бы, на каких-то очень знакомых травах, но притом был прозрачен, как родниковая вода. И по шарам почти не давал, хотя, судя по вкусу, градус содержал приличный.
– О! – Илья оторвался от экрана телефона, – ректор подтвердил нашу возможность попасть в Люжан на ежегодную сессию Фонда Всемирного Наследия! И если это случится, мы сможем добиться для Качурки охранного статуса! Если успеем до февраля подать номинацию. Коллеги, нам стоит поднапрячься.
– Да расслабься уже, Илюша! – полез на него Палыч. – Уж за спиртягой и той… Науку обсуждаешь! Не надоело?
Айвазов изучающе глянул на егеря и лишь повёл бровями. Светка не поняла, с чего это Каримыч решил терпеть Спиридонова и был таким довольным, но тут ей стало как-то не до мужских разборок. Она услышала тихий женский голос, чужой, непохожий на Инессин. И он не говорил, а нежно и непрерывно пел. Звал языком эрси, просил о чём-то, но разобрать слова в гаме попойки было сложно. Светка извинилась перед Ильёй и выскользнула за полог костра. Ироды тут же с тонким писком атаковали её, Светка срочно накинула антимоскитную сетку и отошла к ельнику. Но пение не прекратилось. Оно сквозило через звон насекомых и журчание воды, пропитывало всё кругом и становилось явственнее. Голос, ласковый и прекрасный, то нашёптывал, то расходился до мелодии, то снова становился эрским говорком. Светка слушала его и изумлялась тому, как расцвела вокруг белая ночь. Природа Качурки будто бы… нет, не менялась – трансформировалась, являя свою тёмную, но не злую сторону. Светка почувствовала на себе любопытные взгляды десятков глаз, но понимала, что то было не людское внимание. Между редких елей мелькали тени, переливчато-чёрные, и слышалось хлопанье множества крыл.
«Духи!» – осенило Светку.
Она, тихо ахнув, присела на камень. Духи высовывались из-за валунов, выглядывали из расщелин в камнях, перелетали с дерева на дерево – невесомые, могущественные, разномастные. Кто-то имел длинные волосы, заплетенные в косы, как у Светки, кто-то выпирающие клыки и гребни на голове, у кого-то из головы выступали оленьи рога, а кто-то был осчастливлен наличием матовых крыльев или добавочных пар глаз. Касаткина завороженно взирала на открывшийся ей мир, и изумлению её не было предела. А голос, мягкий женский голос всё звучал, всё звал. И мольба его проникала в сознание без слов – «напои меня, дай мне жизни». Светке стало зябко и тоскливо. Непонятным разуму, тайным чутьём она точно знала – у неё исполнить прошение не получится. Ей срочно захотелось обрести защиту от мольбы неведомой женщины, вернуться к костру, прижаться плечом к Илье, чтобы всё вновь стало на свои места. Но тут она заметила, что Айвазов, без москитной сетки, разумеется, сидит рядом и, радостно улыбаясь, наблюдает за нею. Светка оторопела: на коже научника оказалось куда больше знаков, чем она думала. Всё его лицо пестрело геометрически выстроенными линиями: они шли клиньями по лбу и подбородку, ёлочками на скулах и по рукам. Тонкие чёрные полосы делали Айвазова почти что тигром, и улыбался он так же – сытым и полновластным хозяином местности. Светка машинально сняла перчатку и перевела взгляд на кожу своей руки, чтобы сравнить восприятие. Тут её тоже поджидало открытие: бледная кисть, атакованная комарьём, едва заметно мерцала золотом. Касаткина сунула руку обратно в перчатку, зажмурилась, пытаясь вернуться в реальность, открыла глаза – полосы на коже Айвазова исчезли. Оттопырила рукав – свечение с её кожи тоже ушло.
«Вот ведь… Привидится же!»
Илья, посмеиваясь, подошёл к ней.
– Светоч на измене, – констатировал он.
– Там духи, – Касаткина ткнула пальцем в ельник, откуда тоже доносились смешки.
– Ты увидела келе? Ну надо же, – продолжал потешаться над её растерянностью Айвазов.
– Так вот они какие!
– А ты думала, я тебя обманываю, когда говорю о келе?
Светка смутилась. Конечно, она была уверена, что научник шутит или делится с ней легендами!
– А ещё… Я слышу пение, – призналась Касаткина.
Илья просиял и вцепился ей в плечи пальцами, как ворон когтями.
– Услышала? И о чем она поёт? О чём поёт земля?
– А вы сами разве не слышите? – удивилась Светка, так как зов был достаточно громким.
– Нет, хотя должен бы, – признался Илья. – Это не всем дано. Я могу общаться с келе, и только.
– А, – Касаткина смутилась, – ну, земля будто обращается ко мне и просит её напоить. Насытить. Но… Я не могу этого сделать.
– Эта земля потеряла самое важное, – поведал Айвазов. – Ты и правда пока не можешь ей помочь. Пока, – он хитро прищурился.
– Почему?
– Ты ещё маленькая. Мужчину себе не выбрала. Род не продолжила. Придёт время, и ты…
Илья оборвал речь, точно не желая рассказать больше нужного, и прислушался. Потом с сожалением вздохнул.
– Нет. Не суждено мне услышать её. Хоть бы защитить суметь, пока она не погибла. Но где уж тут… Если и Борзой с «ГосПаром» на короткой ноге.
– Кто он? Всё же, вы его знаете? – вспомнила Тимура Касаткина.
– Лично – нет. И, надеюсь, вы больше не встретитесь. Крайне неудачный выбор, Светоч, для начинающей шаманки! – странно усмехнулся Каримыч.
– А… – Светка хотела продолжить допытываться у него насчет Тимура, но Айвазов прервал её:
– Хочешь старую эрскую байку? Как раз про пение? Только она не самая добрая, предупреждаю.
– Ой. Давайте, – приготовила уши Касаткина. И Илья повёл рассказ.
– Один раз на дальнем стойбище случилась напасть. Некто, старейшины говорили – злой келе, начал таскать оленей из стад и собак с привязи. А иной раз и ребёнка у зазевавшейся матери ухватит. И ни один шаман с этим духом не мог договориться. Приходил он всегда с луной в облике худой медведицы и пел заунывную и печальную песнь на незнакомом языке. Слыша эту песнь, люди прятались в чумы и молили хозяина смерти, чтобы никого из них дух не забрал к нему. И был однажды в тех местах сильный и смелый охотник – заехал он в поисках добычи в дальние земли. Рассказали ему на стойбище о неведомом враге, и решил охотник духа выследить и извести. Залег он сторожить обидчика и в восход луны услышал песню. Узнал слова и голос: так пела его давно пропавшая сестра. Когда-то она была самой красивой и счастливой девушкой в его племени. Удачно вышла замуж, и дети у нее родились крепкие и умелые. Да в несчастливый год мужа унесла болезнь, а детей – медведь. Сестра охотника отправилась мстить медведю, но не вернулась в стойбище. Сошла с ума от горя и стыда, обратилась сама медведицей. А песни не забыла. Охотник из жалости убил свою сестру, освободил ее дух от проклятья и спас соседнее племя. Вот что делает с хорошей женщиной горькая участь!
Светка притихла, впечатлённая услышанным, и потом лепетнула:
– Какая жуть.
– Это Качурка, расслабься, – как ни в чём ни бывало, повёл бровью Илья.
До них донёсся рёв медведя – это проснулся Палычев Угрюша. Сразу же после, вторя зверю, истошно заорал и сам Спиридонов. Светка аж подскочила с камня и вжалась в Илью. Егерь, топоча, пронёсся мимо них в ельник, вкопался у большого дерева, обхватил его руками и затрясся, зарыдал в помешательстве:
– Я не понимаю! А-а-а… Ничего не понимаю!
Потом взревел по-медвежьи, заскрёб пальцами по шершавому еловому стволу и упал в прошлогоднюю хвою, принявшись с бормотанием по ней кататься. Светка, чувствуя под боком Илью, поняла, что тот беззвучно смеётся.
– Накрыло, – объяснил он поведение Палыча. – Ну, жадность фраера сгубила. Не надо столько пить.
– А что с ним? – шепнула Светка.
– Нечто вроде зова полярной звезды. Меряченье. На севере подобное с неокрепшими умами происходит частенько. Временное сумасшествие, завтра и не вспомнит, что творил. Старые говорят, в такие приходы человек видит битву двух шаманов и стремится к ним. Что не лишено толики разумного – помнишь, я рассказывал тебе о северном сиянии?
Светка кивнула.
– Чаще меряченье затрагивает людей, когда небесные огни особенно сильны. А они в свою очередь обусловлены притоком в атмосферу земли плазмы от вспышек на солнце. Вспышки же происходят постоянно. Мы бы и сейчас видели северное сияние, не будь для этого слишком светло.
– Вот почему те шаманы из сказания сражаются, не прекращая? – догадалась Светка, с жалостью поглядывая на распростертого у ёлок и подрагивающего Палыча.
– Да, верно, – кивнул Илья. – Ты видела когда-нибудь северное сияние?
– Нет, – призналась Светка.
– Возможно, тебе ещё повезет, – утешил её научник. – Оно, бывает, и летом появляется. Вот станет только чуть темнее…
– Я не понимаю!!! – снова заблажил Палыч, вскакивая на ноги.
Он вцепился себе в волосы и пустился наутёк, да так быстро, что Светка не успела опомниться. Егерь бежал, спотыкаясь о камни, и кажется, имел весьма конкретную цель – удалялся прямиком к ручью, стремясь попасть на сопку.
– А-а-а!!!
Илья отсмеялся и вздохнул:
– И смех, и грех. Пойти, что ли, вернуть да связать его, пока гнус не сожрал вконец. Иди к костру, Светоч. Только не пей больше, а то станешь такая же. Ищи тебя потом в тундре.
Он сорвался с места и с бесшумной резвостью дикого зверя помчал за Палычем. Светка послушалась и пошла к ребятам. Там неистовствовал Иван.
====== 17. Картошка ======
– Какого хрена, я спрашиваю, вы доверили этому чурке печь картошку? – Кривоглядов тряс перед носом Инессы обугленным шариком. – Неужели с самого начала не было понятно, что это идиотская затея!
Светка тотчас сообразила, что Айвазов умотал за ней, забыв про заложенное в золу лакомство.
– Ещё и егеря споил! И где его теперь ловить? – зверствовал Иван Дмитриевич. – Инесса! У нас было два килограмма ценнейшего продукта, и он превращён стараниями этого, – профессор указал за полог, – дикаря в угли!
Лихоимцева, с отрешённо-благостным выражением на разрумянившемся лице сидела и очумело хлопала глазами на чёрный шарик в пальцах Кривоглядова. По ней было видно, что её тоже нормально накрыло, и потеря картофеля профессоршу ничуть не впечатляет. Аспиранты за её спиной то и дело начинали хихикать. Памятов лежал навзничь и широко открытыми глазами, не мигая, смотрел на дым, уходящий вверх из полога. По ходу, без мистических откровений остался один профессор. Ну тут Светка как-то не удивилась.
– Что ты улыбаешься, Инесса?! Что вы все улыбаетесь? – вопил Кривоглядов.
– А что нам, плакать, что ли? – пьяно выдала Генриховна, и её аспиранты уже без всякого стеснения, в голос, заржали.
– Да пошли вы! – профессор с досадой бросил испорченный картофель обратно в костёр и, задев плечом Светку, устремился к себе в палатку. – Я с вас завтра поимею за ущерб! – злобно пообещал он оттуда.
– Поимеет он, – тихо огрызнулась Инесса. – Как грозить, так за ради бога, а как до дела доходит, так имелка виснет!
Светка прыснула, аспиранты загудели и переглянулись. Про кафедральные шашни былых времен до сих пор витали слухи. Видимо, Инесса разбиралась в качествах «имелки» Кривоглядова не понаслышке. Мимо костра протопал Илья с Палычем на плече.
