Текст книги "Чернобог (СИ)"
Автор книги: Gusarova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 46 страниц)
«Славная моя, что же мы делаем? Куда же мы оба летим?»
– Правда?
– Правда.
Шёпот мягко-рдеющих губ, чуть дрогнувшая полуулыбка, открытый, зовущий взгляд и ожидание, готовность сблизиться во всем облике, во всей душевной чистоте.
«Ласточка моя, зачем ты так стремишься ворваться в грозовое облако?»
– И… Что же нам теперь делать? – Глупейший вопрос из всех возможных.
– Сама не представляю. – Наиболее ожидаемый в сложившейся ситуации ответ.
«Неужели ты сейчас будешь оправдываться, дурень? Или выпытывать у неё, что связывает их со вторым? Ты узнал то, что тебе припёрло знать, и какие будут твои дальнейшие действия?»
– Свет, я…
– Тимур.
Они заговорили одновременно, смутились, потом снова оба открыли рты, и Борзой решил уступить Свете право объясниться. Но та лишь очень тяжко вздохнула и принялась ковырять вилкой пирог. Глянула на Тима, словно решалась на важные слова, но так их и не произнесла. Борзой сцепил пальцы и повесил голову, думая о том, что взаимность, оказывается, не всегда идёт рука об руку со счастьем. Впрочем, о том он знал и прежде.
– Тимур…
– Можно просто Тим, – болезненно дёрнул плечом Борзой. Рана опять заныла. Света вывернулась из-под пальцев чернобога и сама крепко обвила его натруженную ладонь.
– Я – правда… – сбивчиво, еле слышно залепетала девушка. – Это правда. Я клянусь тебе, но я… Я просто… – она осеклась и спрятала глаза, отложила вилку, и потянулась за салфеткой. Тим понял, что Света готова расплакаться, и ему ни в коем случае нельзя этого допустить.
– Свет, пожалуйста, прости, – он отыскал её ресницы, всё-таки ставшие влажными. На белую тарелку рядом с пирогом упали две самые чистые и искренние капельки. – Свет. – Он подсел ближе к девушке, приобнял в желании поддержать, и, вместе с тем боясь, как бы не сделать хуже. – Не надо. «Я не стою, поверь, чтоб ты слёзы лила обо мне»¹. Я такой же убийца, только с другого лагеря. Эх! – Борзой загнанно обвёл взглядом кафе. – И зачем я тебя только притащил на свидание. Дурак, чёрствый дурак! – Он постучал себя кулаками по белобрысой макушке. Светка сквозь слёзы прыснула.
– Что? – не понял Тим.
– Вообще, если ты забыл, это я тебя позвала, – всхлипывая, заметила девушка.
– А ведь и верно. А я и рад припереться! – Он поднял её лицо за подбородок. – Ну, слушай. Давай тогда сегодня не будем думать о плохом или о том, что там дальше ждёт? У нас ведь с тобой свидание. Как тебе предложение?
– Давай. – Света постаралась прекратить лить слёзы.
– Я очень хочу, сделать этот день счастливым для тебя. Пусть сегодня всё остальное катится к чёрту! Да?
– Да, – Света благодарно улыбнулась, и Тим понял, что снова совершил спасение. На сей раз – милой и доброй девушки от душевной боли. – Тим. – Она сдвинула бровки. – Нам сегодня ничего не грозит. Обещаю.
– Что ж, славно. – Борзой с ободрительной улыбкой закинул ладонь за затылок. – Тогда, может быть, погуляем? – Он глянул в окошко. – Снегопад, вроде, кончился.
– Конечно, погуляем.
Света послушно дала себя одеть и в сопровождении Тима вышла на заснеженную улицу. Они побрели вдоль набережной, наслаждаясь видом старинных зданий и дыша свежим, морозным воздухом, пропитанным ароматом печёных каштанов. Толком так и не поевшие, оба скоро начали сглатывать слюнки, а потом Света полезла в сумку за чипсами, и Тим робко предложил:
– Не хочешь кашта…
– Давай! – тут же пискнула голодная девушка.
Они купили кулёк у уличного торговца, один, на пробу, и дальше шли, лузгая приторные, сытные плоды. Спустя километр кулёк кончился, и пришлось найти другую тележку, чтобы ещё подкрепиться. Тут снова выглянуло почти весеннее солнышко, заиграв золотом в волосах Борзого и озарив самые дальние уголки леса в Светиных глазах, и Тим вспомнил своё давнее обещание.
«А ведь я видел это где-то рядом, – определился он. – Кажется, за следующим перекрёстком».
– Я кое-что придумал, – Борзой задорно кивнул девушке.
– Что же? – та сунула за щеку последний каштан, став похожей на любопытного хомячка.
– Сюрприз. – Тим уже приметил искомое: за облетевшими кустиками, обтянутое прозрачным чехлом, с приглашающей надписью:
«Play me, I’m yours».
– Пианино! – наконец, увидела Света и, озадаченно заморгав, повела руками. – Даже целое пианино! Прямо на улице… Зачем?
– Это акция во многих городах Угропы, не только в Люжане, – объяснил Тим. – Чтобы вернуть людям любовь к классической музыке. Но на нём можно играть, что захочешь. Я обещал тебе, помнишь?
– П-помню, – тряхнула капюшоном Света и разрумянилась от предвкушения.
– Вот. – Борзой размял пальцы, снял с инструмента чехол и выдвинул стульчик. Мысль о том, насколько хорошо у него получится сыграть с раненой рукой, колыхнула разум уже после, когда отступать было поздно.
«Ничего, потерплю, – улыбаясь восторгу в глазах возлюбленной, решил Тим. – Не в кисть же, в плечо. И, вроде как, один талантище отыграл концерт со сломанными пальцами. Чем я хуже, чёрт возьми!».
Он откинул крышку и пробежался по клавишам, прислушиваясь к ощущениям. Да, вышло нормально и плечо не сильно беспокоило.
– Что тебе сыграть? – он обернулся к Свете. Та стояла рядом, сложив руки на курточке.
– А что ты умеешь?
– Всё.
Вышло немного хвастливо, но Тим действительно был способен наиграть любую известную мелодию. И он решил начать со старой рок-баллады, которую отождествлял с собой и своим путём. Чтобы Света лучше поняла, с кем связалась.
– Всегда одно. Лишь круговерть имён. Каждый день – как будто шаг в никуда. И новый мир, где у лиц оттенок льда. Я ехал всю ночь, чтоб увидеть дом. Но я ковбой. И из стали конь мой скор, я нужен – жив или мёртв. Порой я сплю, порою – мчу без сна. Встречные живые все отводят взгляд. Порой веду счёт дням, тем, что выпито до дна, порой так одинок, только мыслей ад.
– Но я ковбой, – старательно попадая в ноты и прищелкивая пальцами, пропела за спиной Борзого Света, чем несказанно удивила его, – и из стали конь мой скор. И я нужен – жив или мёртв.
– Я иду с косой, – подпел Тим, переиначивая бёртенский текст песни, – за спиною вместо крыл, и тверда рука, чтобы мир спокоен был. Я был везде, неподкупен, словно рок! Я встретил сотню гадов и подвёл им срок. Я – ковбой. Ночь на плечи прицепив, я нужен – мёртв или жив².
Он закончил песню, краем глаза наблюдая, как помимо Светы к пианино подтягиваются другие слушатели. Раздались аплодисменты и возгласы одобрения на фретцийском. Тим огляделся и, видя, как Света ждёт продолжения концерта, решил сыграть что-нибудь красивое и нежное. Что-то, что для него служило ассоциацией к этой чудесной смелой девушке. Мотив пришёл сразу, и Тим с трепетом в сердце наиграл мелодию:
– Ветер ли старое имя развеет? Нет мне дороги в мой брошенный край. Если увидеть пытаешься издали – не разглядишь меня, не разглядишь меня, друг мой, прощай³!
Света широко заулыбалась, запрыгала и захлопала в ладоши. Несомненно, она знала и любила эту песню.
– Я уплываю, и время несёт меня с края на край, – вдохновенно запел, дивясь самому себе, Тим. – С берега к берегу, с отмели к отмели, друг мой, прощай. Знаю, когда-нибудь с дальнего берега давнего прошлого ветер весенний ночной принесет тебе вздох от меня.
– Ты погляди, – нежно вторила Света, – ты погляди…
– Ты погляди, – их голоса слились в унисон, – не осталось ли что-нибудь после меня. В полночь забвения с дальней окраины жизни твоей ты погляди без отчаянья, ты погляди без отчаянья. – Душа Борзого рванула вверх, переполошённой птицей, словно пробудившись от многовекового сна. – Вспыхнет ли, примет ли облик безвестного образа, будто случайного…
– ...примет ли облик безвестного образа, будто случайного. – Светины ореховые глаза внезапно заискрились яркими, ведовскими огоньками, словно в её девственном, заповедном лесу послушать игру Тима слетелись светлячки. Борзой едва не сбился от такого чуда, но только громче пропел:
– Это не сон, это не сон…
– ...это вся правда моя, это истина, – раскинула руки Света, открываясь чувству. – Смерть побеждающий, вечный закон – это любовь моя!
– Это любовь моя, – Тим сморгнул счастливые слёзы.
– Это любовь моя, – растягивая последние слова, точно привораживая к себе Борзого, допела Света.
На сей раз овации зрителей уподобились снежному вихрю. Борзой раньше не помнил, чтобы на его игру так реагировали, и был очень польщён. Хотя он понимал, что огромную толику успеха ему подарила Света, которая стояла и хлопала громче всех. Тим поднялся и раскланялся собравшимся, по привычке инспектируя обстановку, и тут почувствовал, что по его левому рукаву ползёт густая, гадкая капля.
«Рана открылась», – догадался Борзой.
Радостные лица люжанцев вдруг посерели и слились в единое полотно, их хлопки вязли в сознании, подобно иглам, смутное чувство тревоги прокатилось по нервам Борзого. Он встретился глазами со Светой, ещё не понимая, что случилось, но моментально, инстинктивно определив источник надвигающейся беды.
Набережная! Нет, река!
Край зрения зацепил подплывающий к мосту катер и отголоском – нацеленный на Борзого острый взгляд. Взгляд лютого врага.
Тим молниеносно скакнул к мосту, пытаясь нащупать за плечом косу и, к своей досаде, не находя её. В то же мгновение его за руку развернули к себе и…
«Целуй его немедленно! Живо, мелкая!»
Предупреждение свалилось на Касаткину непойми откуда и разнеслось по мережке ураганом. Светка еле успела доскакать до прянувшего к набережной Тима и ухватить его за руку. Промедление грозило обернуться бедой, и Касаткиной ничего не оставалось, кроме, как впиться в губы чернобога первым в собственной жизни поцелуем. Тим, поначалу напряжённый, порывающийся сбросить Светку, потом поддался ей. Чувственно засопев, качнулся вперёд, накрыл губы Касаткиной своими. Пробежался по нёбу умелым, настойчивым языком, заставляя щёки постыдно рдеть, а низ – таять. Первый в жизни поцелуй оказался пьянящим и воспламеняющим, Тим – слегка колючим, отзывчивым на ласку и здоровенным, как медведь. Светка почти забыла о первоначальной цели отвлечения Борзого, если бы украдкой не скосила глаза на реку. Мимо чинно проплывал белый частный катер, а на корме его в столь же страстном, неразрывном поцелуе сплелись двое: доктор исторических наук Айвазов Илья Каримович с причудливой меховой шапкой на голове и директор группы компаний «ГосПар» Александра Малютична Яхонтова в ярко-фиолетовой подростковой куртке. Светка на краткий миг пересеклась взглядом с карими хитрыми глазами «юлы», та одобрительно и немного печально подмигнула ей, а потом злосчастный катер, хвала Небу, скрылся за поворотом русла.
Комментарий к 88. Пианино в кустах ¹ – строчка из песни группы «Мельница» – «Воин вереска».
² – Тим вольно интерпретирует песню «Bon Jovi» – «Dead or alive».
³ – песня из кинофильма «Вам и не снилось» творчества Алексея Рыбникова, стихи – Рабиндранат Тагор.
====== 89. Первый раз ======
«Я погиб, – металась в мозгу догадка. – Она нарочно меня удерживает. Сейчас ублюдок выстрелит, и я умру».
«Она обещала. Верь ей, – шептала надежда. – Она не совершит подлость».
Тимофей Берзарин понимал, что упустил момент для атаки, безоружен и как никогда уязвим. Что совершает полнейшее безрассудство, но прервать поцелуй не хватало воли. Уж слишком неожиданным и желанным он оказался, а ещё – таким пронзительно уютным и родным. Чувство, словно бы находишь заветное сокровище из детства спустя много лет и рад ему, как маленький. Тим целовал Свету и ждал выстрела в спину, но не дождался. Когда их губы разомкнулись, река опустела. Зловещий враг успел скрыться. Тим, ощутив облегчение вкупе с досадой, зажмурился и сжал кулаки. Левый оказался скользким от крови.
– Тим, – негромко окликнула чернобога Света и пригладила его по виску. – Мы договорились, сегодня никакой войны. Один счастливый день для нас двоих.
Борзого подмывало выпытать в каких отношениях с тем ублюдком состоит девушка, но он сдержался. В конце концов, она же с ним, и он до сих пор не убит. Это что-то да означало.
– Ладно. Прости. – Тим скривился от боли, щупая плечо – ясно было, что повязка напрочь пропиталась кровью. Света осторожно коснулась рукава плаща Борзого и, заглядывая ему в глаза, побеспокоилась:
– Там рана, да? Болит?
– Немножко, – не стал врать Тим и притоптал ботинками красный крап на заснеженных булыжниках, чтобы не пугать девушку. – Ерунда, сказали, пройдёт.
Но Света успела заметить следы крови на белом. Обречённо вздохнула, точно бы уже привыкла к подобным зрелищам, вынула из сумки платок и принялась обтирать Тимину большую ладонь. Борзой засмущался. Осознав всю неловкость ситуации, вздумал ретироваться и пролепетал:
– Свет, не стоит. Там царапина и только. Я… Мне, наверное, пора. – Дёрнулся прочь и тут же скрипнул зубами: Света не успела вовремя отпустить его, причинив боль.
– Прости, – дохнули оба.
– Тим, – Света обняла чернобога обеими руками. – Разреши мне помочь. Я… Тоже виновата в том, что происходит.
– Да ты-то в чём? – Он бережно провёл чистой ладонью по её спине.
– Не знаю. Но чувствую. Где ты остановился? Давай вызовем такси?
– А… – Борзой открыл было рот, чтобы возразить, но передумал. Ему с одной стороны не хотелось напрягать Свету своей болячкой, а с другой – отпускать от себя к этому второму. И безрассудство вновь победило благоразумие.
– Отель «Шермон», это близко от Собора. Можем и пешком…
– Ну уж нет, – девушка вновь осмотрела его кисть, – нечего разгуливать с кровотечением.
И Тиму оставалось только повиноваться.
Они со Светой благополучно добрались до временного укрытия Борзого и были встречены ворчащим на все лады Ермолаем.
– Ох ты барин и упрямый! Вот взял бы косу, так, глядишь, сладил бы дельце-с! – синий дух, пугая Свету своим видом, принялся стаскивать с Тима плащ.
– Шпионили с Зефом, да? – догадался Берзарин.
– Не шпионили, – поправил Ерёма. – Стерегли. Барин, а барин. Подь сюды. – Он поманил Тима в соседнюю комнату когтистым пальцем.
– Ну чего? – отойдя от Светы, тот надул щёки.
– Я тебе не советчик, но мамзель бы ты выпроводил отсюдова и сам скорее дёру дал-с, – едва слышно заявил синий. – А то, неровен час, она покличет супротивника твоего-с, и конец нам. Это, барин, не один я так думаю, Цеффири тоже.
– Ерёма, – стараясь не злиться, по-столетовски упёр руки в боки Тимофей. – Сгиньте-ка вы оба от греха.
– Баринушка, мы ж подобру, – запричитал было синий.
– Вот подобру и сгиньте.
– Ох!
Синий плюнул себе под лапы и умчал сквозь стену. Тим вернулся к Свете. Та уже нашла все притараненные накануне тётей Сашей медикаменты и разбирала их.
– Давай помогу тебе снять…
– Я сам, – понял её намерение Тим и принялся стаскивать прилипшую одежду. Рубашка и впрямь выглядела так, будто белому лебедю отпахали крыло. Света заметно побледнела, косясь на раны Тима, но тем не менее заставила его сесть и довериться ей. Борзой то ёжился и хихикал, когда Света ощупывала пластырь у него на ребрах, то болезненно кривился при обработке шва тампоном с антисептиком, то виновато и благодарно улыбался своей спасительнице. Света окидывала заинтересованным взглядом цепочку с рубиновым скарабеем на пушистой груди Тима. Было видно, что ей не терпится вызнать его семейные тайны, но она стесняется. Чуть погодя, красавица-доктор вынесла вердикт:
– Больше не кровит. Не стоило тебе играть на пианино.
– А по мне – очень даже стоило, – возразил Тим. – Награда была замечательная.
Он, не дожидаясь окончания лечения, свободной рукой привлёк к себе Свету и выпросил второй поцелуй. Когда же тот случился, не менее волнительный, чем первый, Борзой с любованием всмотрелся в заметно подобревшую, румяную от смущения девушку. Та всё же провела пальчиками по груди Тима, качнула скарабея и полюбопытствовала:
– А это что за шрам?
– Это, – Борзой кивнул на тёмный участок кожи в форме серпа у сердца, – родимое пятно. У чернобогов не бывает шрамов. Ну, так я раньше думал, – он снова нахмурился, косясь на швы.
– Шрамы украшают мужчину. – Света ласково оборачивала плечо Тима бинтом.
– Мужчину украшают благородные поступки, – возразил Тим. – И согласие с собственной совестью.
– Ты говоришь, как житель позапрошлого века, – хмыкнула девушка. Борзой тоже усмехнулся.
– Ну спасибо на добром слове. Вот и мой отец часто стыдил меня за то, что я якобы «родился поучающим старикашкой». Но я убеждён, существуют вневременные ценности, – признался Тим, сам не зная, зачем.
– И любовь, в том числе? – Света присела вровень с его лицом, взяла ладонями за скулы.
– Пожалуй, да, – Борзой расплылся в очарованной улыбке. – Свет. Почему у меня чувство, что я знаю тебя уйму лет? Почему я не сомневаюсь в том, что могу тебе довериться?
– Удивительно, – шепнула Света,– но со мной та же ерунда.
– Так это же здорово.
Тим потянулся к ней, ответил поцелуем на поцелуй и не дал отстраниться. Обвил острые плечи, прощупал губами изгиб шеи, высвободил из причёски струи русых волос. Шпильки и очки негромко звякнули о столик, Света, подслеповато и блаженно жмурясь, откинулась на подушку скрипнувшей кровати. Тим продолжал покрывать возлюбленную поцелуями, путаясь в мудрёных застёжках платья. Она не противилась этому, только дышала тихо-тихо, выжидая, что будет дальше. Но, когда Тимофей Берзарин отыскал первую пуговичку на пути к сокровенному, Света мягко дохнула ему в макушку:
– У меня это в первый раз.
Тим прекратил попытки раздеть её и обескураженно захлопал глазами.
– Ой. Вообще первый?
– Да, а что… Это плохо? – посмурнела девушка.
– Нет, ну зачем ты. – Борзой отпустил её и потёр лицо руками. – Но… Я не знаю, как там у вас… вдруг тебе больно будет?
– А вдруг – тебе? С рукой, – Света, поколебавшись, огладила его плечи.
– Да я-то ладно.
Оба замерли, Тим – сопя и искоса взирая на Свету, а девушка – перебирая бусины костяного браслета. Потом Света разорвала тишину:
– А… Где тут душевая?
– Там! – Тим бодро указал на дверь. – Это, полотенце новое на полке, вода открывается по щелчку. Температура без регулировки. Странно, да, я сам обалдел, – на Светино недоумение он сконфуженно втянул голову в плечи. – Экономят так, должно быть.
– Сп-пасибо, – та бормотнула и поспешила забаррикадироваться.
Влетела в душевую, сползла на кафельный пол. Было страшно и… как-то стыдновато. Отношения развивались безудержно, стремительно, по-сумасшедшему. Совершенно не так, как положено у нормальных людей. Но Светка же и не была нормальной. Не был и Тим. А ещё: ни к кому до Борзого Светка не испытывала такого странного и сильного чувства, и ощущение дежавю не покидало её.
«Словно родного человека целуешь, – напористо билось сердце. – Ни стыда, ни совести. Отчего так? Не ошибка ли это? И если нет, то когда я могла его знать?»
Пальцы дрожали и были ледяными. Касаткина постаралась справиться с собой.
«Он там, и он ждёт. Решиться? Вот так взять и решиться? И… если не сейчас, то когда? Времени совсем нет, ведь и я улечу, и он уедет».
– Лучше с ним, чем с кем-либо другим, – шевельнула Касаткина губами и, вскочив на ноги, взялась раздеваться. Она высвобождалась из громоздкого платья, пуговичка за пуговичкой, как из кокона рождается яркая бабочка. Выпуталась ступнями из плотной ткани, оставила на крючках в душевой лиф и чулки. Сбросила трусики, мельком приметила собственное отражение в зеркале. Худенькая, но с большой грудью и роскошной шевелюрой, с печальными цветными глазами, растерянная, напуганная, но полная решимости сделать это сегодня и только с Борзым.
– Ну и ладно, – Касаткина вздёрнула нос. – Была ни была. Supergirl’s just fly.
Девиз, подсмотренный как-то на предплечье у Саши Яхонтовой пришёлся как никогда кстати. В конце концов именно кареглазая ведьма благословила их с Тимом сегодня. Передала Борзого из рук в руки… Светка было потянулась к костяному браслету Ильи, решив избавиться до кучи и от него, но не посмела. Ласково провела подушечкой пальца по искусной резьбе бусин.
«Я не предаю тебя. Я лишь хочу немножко свободы».
Когда дверь душевой распахнулась, Тим сидел, сцепив пальцы, погружённый в тревоги. Светка выплыла к нему обнажённая и взвинченная, и не мигая застыла посреди комнаты. Опешил и Тим, распахнул голубые озёра, всем сознанием пожирая Светкины прелести. Касаткина откинула с грудей за спину расплетённые косы и хрипло заявила:
– Я не позволю это сделать кому-то другому.
– Тогда пусть буду я, – в ответной решимости Тим поднялся и притянул к себе Касаткину.
====== 90. Высокое доверие ======
«Возьми себя в руки, – принимаясь за дело, рассуждал Борзой. – И оправдай её высокое к тебе доверие, собака! Ты умеешь обращаться с женщинами. У неё там должно быть примерно то же, что и у тёти Саши».
Тёплые, сильные пальцы легли на мягкие округлости грудей, принялись деликатно разминать. Света, поначалу дрожавшая, как осиновый лист, понемногу выровняла дыхание. По спине Тима засновали её пальчики, так нежно, неумело и робко, как тётя Саша не делала, и это добавляло Борзому возбуждения. Мысль о том, что всё может пройти не так, как с Яхонтовой, посетила его одурманенную близостью голову, но он храбро отринул волнения.
«Я умею трахаться. Я не облажаюсь».
Возбуждение и без того дошло до максимума, стоило только «выпустить зверя», по Сашиному выражению, чем Борзой и занялся, избавляясь от белья. Тут Света, до того покладистая и довольная, испуганно ойкнула и внезапно схватила Тима за налитый сетью мелких сосудов орган. Борзой остановился и выжидающе уставился на девушку. Та сглотнула и с возобновившейся дрожью прошептала:
– Мамочки…
– Ты чего? – Тим вновь принялся целовать её. – Свет?
– А… – девушка, очевидно, не была близко знакома с мужской анатомией. – Он точно туда… Поместится?
Тим осторожно высвободил своё достоинство из цепких девичьих пальчиков и кивнул:
– Должен.
– Ага, – выражение глаз Светы стало ещё более напуганным. – Ох, ну… давай.
Тим в принципе знал, что ему в наследство от отца достался поистине берзаринский размер, и смекнул: орудовать нужно аккуратно. Сначала стоило разведать обстановку.
«Я не помыл руки!»
Мысль пришлась весьма ко времени. Тим аж вспотел, не зная, что делать. Бросать Свету и бежать намываться в душевую было как-то неудобно. Лезть ей туда грязными лапами он себе позволить не мог. Решение нашлось само собой, и Тим деликатно предложил девушке:
– Я тебе сперва немножко помогу расслабиться, не против?
Света помотала головой и боязливо всхипнула, когда Борзой запустил тёплый язык в её лоно. Понять таким образом ничего не удалось, только то, что Света в целом не более кислый фрукт, чем тётя Саша, а ещё – что оральная ласка ей определённо нравится. Девушка даже перестала наблюдать за действиями Тима и блаженно замерла, изредка чуть постанывая. Тим одновременно массировал худенькие бедра, стараясь подарить Свете максимум удовольствия. Вскоре ему показалось, что тугой бутон под его губами наполнился росой совсем иного рода, горячей и тягучей, ровно той, что помогала ему легко овладеть тётей Сашей. И тогда Тим решился на проникновение. Света на такое посягательство тут же зажала таз Борзого бедрами и тихонько заскулила, заслонилась ладошками. Потом прижала к себе мощный торс Тима и, кажется, вовсе перестала дышать. Борзой аккуратно толкнулся внутри самой узкой лазейки на свете, удивляясь про себя, какими разными на поверку бывают женщины. Света по сравнению с тётей Сашей казалась игольным ушком против тоннеля метрополитена.
«Бедняжка, – понимая мучения девушки, Тим то и дело замирал и ждал, пока она хоть чуток расслабит потайные мышцы. – Как же это, должно быть, неприятно».
– Свет, – он позвал деликатным шёпотом. Света всхлипнула и явила искривлённое болью личико.
– Что? Всё? – В её вопросе прозвучало слишком много надежды на избавление от пытки.
– Ну, по-моему, нет, – признался Тим, тоже кривясь от сочувствия. – Но если тебе невмоготу, мы можем и…
– Ну уж нет! – Света сжала губы. – Мне двадцать два! Пора разделаться с этим постыдством!
– Милая моя, добрая, – Тим обнял её и вытер со щёк скупые слёзки. – Какое же это постыдство? Я просто не хочу причинять тебе боль.
– Я потерплю, – закивала Света. – У тебя хорошо получается. Продолжай. Это же не навсегда?
– Что не навсегда? – испугался Тим, полагая, что она про их отношения.
– Да целка эта не навсегда! Тим, пожалуйста, не отвлекайся, – и с этими словами Света сама решительно насадилась на Борзого.
– Прости. Прости, – зашептал Тим, чувствуя резкий запах крови, совсем, как недавно из собственного плеча, и то, как его член становится скользким и липким, словно отработавшая своё дело Подпись.
«Душегуб! Мучитель! Палач! – сверкнуло в сознании. – Что ты будешь чувствовать, если вслед за Бабогуровым по обвинению в сообщничестве придется лишить жизни и её тоже?»
– Нет, – дохнул Тимофей Берзарин Свете в шею и прижал к себе, – никому не отдам, никогда не обижу. Моя. Моя, и всё тут. Сколько же можно её терзать!
– Тимочка, – пискнула Света из-под руки, – не души меня.
– А. Прости! – Снова одёрнул себя Борзой. – Прости, пожалуйста. Ты… Как?
– Нормально. – Он услышал тяжкий вздох, но Света слабо заулыбалась. – Полный порядок. Можно продолжать.
«Если секс считается удовольствием, то что тогда мучение, – стиснув зубы и пытаясь абстрагироваться от жжения внизу, думала в тот миг Касаткина. – Неужели потом будет лучше? И неужели за это бабы готовы терпеть любые мужские выходки? Бред».
Она не хотела даже знать, что происходит с нею там, под одеялом. Чувствовала только, будто между ног ей загнали раскалённый напильник и пытаются с его помощью сыграть на Светке, как на скрипке, «Кофейную кантату». Касаткиной же досталось делать вид, что «кантата» вышла на ура.
«Тим не виноват, что я благополучно спустила на учёбу те годы, когда все мои подруги стали женщинами! Забери меня Куль-Отыр».
– Слушай, я вряд ли кончу, – Борзой остановился, и вытащил из Касаткиной красный от крови член. – Давай, может быть, подождём, пока там всё успокоится? И… повторим. Как тебе?
– Значит, ты… – у Светки чуть не слетело с языка, что Тим не собирается бросать её после такого ужасного секса, но она вовремя одумалась. – Значит, мы вместе?
– Теперь уж точно! – уверенно кивнул Тим. – Не понимаю, зачем тебе я, но… – он замолк, разглядывая содеянное. – Свет, тебя перевязать не надо?
– Где? – Касаткина вдруг залилась смехом. – Там, что ли?
– Ну да, – Тим покраснел под цвет собственного достоинства. – Ну, я не знаю, Свет, вдруг надо, я просто спросил.
Касаткина, радуясь тому, что «секс» прекратился, захохотала и повисла на Тиме, обнимая его.
– Борзой, ты удивительный человек, – она угодила к нему на руки, и Тим принялся покачивать девушку на манер, как это любила делать с ним тётя Саша.
– Я нелюдим, я признавался, а ты не поверила.
– Ты чудо моё, – Касаткина потянулась к светлой макушке парня и получила свежий, с пылу, с жару поцелуй в губы. – Как я хочу, чтобы всё было хорошо.
Мрачная тень пробежала по озарённому счастьем лицу Борзого как дождевая тучка. Тим отвел взгляд и сказал Свете:
– Мы договорились. Сегодня только хорошее.
– Хочу насовсем, – искренне пожелала Светка.
Борзой ничего на это не ответил. Они сходили в душевую, где долго намывали друг друга пахучими гелями и плескались от души. А потом вернулись в кровать, и Тим лёг рядом со Светкой, обняв со спины. Так они и уснули. Проснулась Светка от того, что позвонили в дверь номера, и Борзой, наскоро напялив штаны и кофту, отправился открывать. Потом он прошмыгнул с чем-то в руках мимо кровати к душевой. Светка не поняла, что он задумал, но ей не пришлось долго гадать. Тим явился перед ней в простыне на голо тело и с подносом. Он, очевидно, успел до Светкиного пробуждения заказать в номер ужин. Перед протирающей глаза Касаткиной возник свежезаваренный кофе с круассанами, рядом на подносе лежали орешки и восточные сладости. Светка заулыбалась, вспоминая свой давний качурский сон.
«Голый и с едой, – она прихватила пальцами пахлаву и сунула в рот, наслаждаясь видом Борзого. – Мечты сбываются. «ГосПар».
– Во сколько у тебя завтра самолёт?
– В двенадцать, – прочавкала Касаткина. – Ещё нескоро.
Тим понимающе кивнул и отпил кофе.
– Неизменное качество, – причмокнул губами. – У отца лучший кофе на свете.
– У отца? – насторожилась Светка, вдруг резко вспомнив Вия Балясны и его причитания о блудном сыне.
– «У… Отца», – встрепенулся Борзой и залепетал: – «У Отца Бенедикта», так кафе называется! Вкусно, правда?
Светка уже узнала вкус сорта «Gravehound» и процитировала слышанное однажды в Балясне:
– Вкусно. «Как раскрытый древний манускрипт стоимостью три с половиной тысячи туберов за сто граммов».
Борзой одарил её напряжённым и пристальным взглядом.
– Я не так давно вращаюсь в колдовских кругах, – призналась Касаткина. – Но очевидные вещи сопоставить способна.
– Научный склад ума, – добавил Тим.
– Твой отец знает, кто ты?
– Нет. Вернее, он знает мою суть, потому и представлял всем, как хорза, – ответил честно Борзой. – Но он бы рехнулся по второму кругу, узнав, чем я занимаюсь.
– Он по тебе очень тоскует, – выдала Вия с потрохами Светка.
– Он сам меня выгнал, – отозвался Тим, крутя чашку.
– Ну и что же? – Светка пожала плечами. – Родители не всегда ведут себя правильно, но это только потому, что они тоже живые люди и имеют право на ошибку. И неважно, кто первый пойдёт мириться. Родные есть родные, если только он у тебя не совсем сволочь.
– Нет, – задумчиво мотнул волосами Тим. – Совсем не сволочь.
– Тогда ты мог бы первым подать ему руку. Мы все не вечны, – Светка вспомнила гибель Всеслава Бабогурова и вчерашний день в обществе Семёна Юрьевича с Филькой. – Да, Тимур. Мой отец живёт в Люжане, он вернул себе наше исконное родовое имя: Симон Ирондель и… У него маленький сын, мой сводный брат. Но папа не колдун. Он ничего не смыслит в колдовских делах, просто так вышло – его девушка умерла родами. Могу я попросить за него перед Верховным Шабашем? Он правда ничего не знает. Я не хочу, чтобы у него или у Филиппа были проблемы.
– Да, конечно, – с готовностью кивнул Тим. – К одичалым закон о наследниках не применяется. Но лишь с тем условием, что ты должна объяснить его брату.
– Когда Филипп подрастёт, обязательно, – дала слово Светка.
Оба замолчали вновь, каждый думая о своём, но в сумме опять и опять об одном и том же. Наконец, Светка не выдержала.
– Тимур, пожалуйста, пережди где-нибудь грозу. Улети на другой край света, в джунгли, в пустыню, куда хочешь, но только подальше.
– Что? – чернобог подобрался и глянул на Касаткину исподлобья.
– Я, – Светка поёжилась, стараясь подобрать слова, – не хочу, чтобы с тобой случилось плохое.
Тим тоже стал хмурым и погладил любимую по тонкому запястью.
