Текст книги "Чернобог (СИ)"
Автор книги: Gusarova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 46 страниц)
Илья примолк и тяжко вздохнул. Светка прокашлялась и, храбрясь, добавила:
– Но однажды пришли злые люди и убили ворона с его женой? И остался птенец, которого не приняло племя матери?
– Догадалась, – не поворачивая лица, пробормотал Айвазов и опустошил бутылку.
– Кто был тот человек? Убийца вашей семьи? – решилась допытаться Светка.
– Отец Саши, – отрывисто выдохнул Илья, и Касаткина невольно ахнула.
– А… Всё же, почему ваши вас не приняли? – она прокашлялась, одурев от стольких новостей, – вы же сын ворона, которого свирьские племена повсеместно должны почитать?
– Потому, что я родился другим.
Илья вполоборота прищурился на Касаткину, и той вдруг стало жутко от его взгляда. В ней внезапно проснулся животный страх, тот самый, который на качурской сопке при смертельной опасности заставил её бежать не к научнику, а от него прочь, натыкаясь на камни и корни. Будто от бегства зависела её жизнь. Но Светка взяла себя в руки.
– Другим? Что значит «другим»? Другим в сравнении с чем?
– Я рад, что сумел научить тебя задавать правильные вопросы, Светоч, – всё так же нехорошо щурясь, заявил Илья. – Это пригодится в науке. Но тебе стоит и понять, что не всякое знание идёт на пользу. Даже если ты чувствуешь за плечами крылья истины. Слава был уверен, что поступает по совести. Он как раз жил истинным вороном. Дед мог бы гордиться им.
– А Володя из Мынто называл его злым шаманом, – напомнила Светка.
– Володя из Мынто продался «ГосПару», – возразил Илья. – Как ты думаешь, во сколько оценивает Саша подпись одного местного жителя под согласием с планом освоения Качурки?
– Что?! – округлила глаза Касаткина.
– Десять оленей. Для бедного кочевника это большие деньги. Многие наши не прочь заработать, продавая землю, которая к ним неблагосклонна. Другие готовы умереть, но отстоять её. Слава был таким. С силой ворона. – Илья смахнул пот с лица и потёр его в пальцах. – Он не хотел жить со мной, в городе, не хотел учиться. Его домом была тундра. Он жил, как говорится, фанатиком, идейным эрси, полностью верным нашим традициям. Мой сын любил и почитал священную землю Калтысь больше жизни, своей и чужой. Он не терпел продажных предателей и нёс им возмездие, как того требуют обычаи эрси. Я много раз пытался его урезонить, но он верил в то, что Нум-Торум на его стороне. Тогда как от него вовсю веяло дохновением Куль-Отыра. В последний год жизни он презирал меня за двуличие и связь с Сашей. Но я не был двуличным. Я тоже искал способ защитить Качурку. Челти, наоборот, считал, что я тяну резину из-за Саши. Я и любви своей не скрывал от него, о чём теперь поздно жалеть.
Светка снова подскочила с дивана и встала столбом, трепля себя за косицу.
– Это она, да? Саша послала Борзого убить Челти и Тогея с Атэком?
– Да.
– А потом… Прислала нам еду! Ох! – она плюхнулась на диван, сломанная доска скрипнула, и Светка провалилась в недра мебели. Илья принялся доставать оттуда ученицу.
– Какая она, простите, гадина! А ещё, – Светка неистовствовала, ухватившись за рукав Айвазова, – она колдунья! Я сама видела в Балясне, когда вам за кофе пошла! Она летает и крутится, как волчок!
– Вы с ней встречались раньше? – напрягся Илья.
– Встречались, – Касаткина встала с опущенной головой перед научником, потёрла ушибленную ягодицу. – И… Борзого я тоже видела. Так получилось, простите, Илья… Всеславович.
Она ждала от Айвазова гнева, но тот только понимающе усмехнулся.
– Вот и ты призналась, лгунья, – сообщили Светке. – Твои полёты на келе уже месяц по колдосети кочуют.
– Как это? – вспыхнула Касаткина.
– Вот, смотри.
Илья закрыл фото сына и ткнул на какой-то незнакомый сайт с видеороликами. Нашёл нужное видео и Касаткина сгорела от стыда, узнав себя в воздухе на лохматом безголовом пауке. Тимур тянул к ней руку, она мотала головой и одной рукой пыталась вытащить пачку кофе из жаркой ненасытной пасти келе. А потом дух подпрыгнул, и Светка с задранной рваной юбкой слетела в объятья Тимура. Она смотрела на всё это сквозь решётку из пальцев, Илья же сохранял спокойствие, только поглядывал на неё обличающе. Потом видео оборвалось на моменте, когда с Борзого снесло взрывом шлем, дальше пошло зашумление и его фигуры не стало видно. Светка виновато покосилась на научника.
– М-да. Феерично ты съездила в командировку, маленькая лгунья, – подытожил показ Илья. – И после этого ты не признаешься, что он тебе нравится?
– А что в нём хорошего? – буркнула Касаткина, пунцовая от стыда.
– Озёра на лице, – напомнил ей доцент. – И он тебя спас. Так ведь?
– Ну и что, – надулась Светка. – Он убил Челти. И… Свалил в дым.
– Ну ладно обижаться на парня. Ты не знаешь, что у него за душой. Я тоже. Хороший он, или плохой, предстоит выяснить. – Илья подёргал себя за подбородок. – Жаль, лицо Борзого в камеру не разглядишь. Мне бы понять, кто это, – улыбка его с доброй сменилась на хищную.
– Вы… Хотите ему отомстить? – Касаткина тронула доцента за предплечье. – За Челти?
– Прежде всего я хочу узнать, кто конкретно работает на Сашу под личиной Борзого. – Илья отвёл взгляд. – А ещё – зачем она приезжала сегодня. Не могла она просто так приехать ко мне, Светоч. Не могла.
Он напряжённо уставился в окно, словно мог догнать мыслями Сашин седан и выпытать её идеи. Потом опомнился, глянул на часы и констатировал:
– Два ночи. Давай не пойдём в общагу, Светоч. Я тебе диван у Ивана разложу. А сам уж тут на нашем останусь, всё равно я тоже принимал участие в поломке.
– Хорошо.
Касаткина сперва нервозно закуталась в кофту Инессы, потом, поддавшись душевному порыву, обвила руками плечи научника. Тот растерянно замер, уставившись в потолок. Он, как всегда, оказался не готов принять ласку.
– Я просто хочу сказать вам, что я у вас всегда есть, – прижавшись к Илье, дохнула Светка в воротник рубашки.
– Я знаю, – он потёрся щетиной о её висок и совсем легко, почти невесомо поцеловал русые волосы. – Истислав.
– Что? – не поняла Светка.
– Моё имя. Так звал отец, а мама – Ыляку. Только ты никому это не рассказывай.
– Я понимаю, – закивала Касаткина. – Настоящее имя – тайна.
– Спасибо тебе. Выпустишь?
– Ага, – буркнула Светка, пряча слезинки.
Илья ушёл со Светкиными ключами в кабинет завкафа, оставив мобильник на столе. Касаткина допила вино из кружки, когда экран телефона Айвазова бликнул сообщением. Светка и не подумала бы читать чужую переписку, но так вышло само собой.
Ya-Sanchez: падчерица у тебя айсовая. Настоящая супергёрл. Не вздумай втянуть её в это, дич.
====== 51. Одичалый ======
Хлопок дверью, скрип кожаной обивки. Усталый приказ:
– Прямо, Ирвин.
Supergirls just fly.
Саша будто впервые рассмотрела вязь самых старых своих татуировок, тянущихся вдоль локтевых линий. Они были набиты в восемнадцать, как раз когда отец убил Сашиного старшего брата, а саму её продал в жёны Лёне Велесову. Чтобы избавиться и от неугодной дочери.
Supergirls don’t cry¹.
В носоглотке невыносимо защипало. Саша надавила пальцем на кнопку подъемника шторки и отгородилась от духа-водителя, оставшись в уединении. Нужно было привести в порядок себя и мысли. Другая кнопка запустила любимые треки, от которых сначала становилось ещё больнее, но потом со слезами приходило освобождение, и можно было жить дальше.
«Делай, что должно, и будь, что будет», – гласил девиз Яхонтовых.
Делай, что должно.
Всякий раз, когда Саша в своих многочисленных разъездах находила время на встречу с одичалым… Нет, не так. Когда траектории их болидов случайным образом пересекались, даруя яркие и краткие вспышки коллизий, на Сашиной душе образовывался новый незаживающий кратер. И она, как всякий раз до этого, давала себе слово: больше никогда. Никогда с ним. Чтобы не будить весну в остывшем сердце, чтобы не давать ему сперва очнуться, заметаться в скрепах тотального контроля, а потом медленно и безысходно замирать, уступая пядь за пядью своей глупой весны вечным снегам Яхонтовской неприступной натуры.
«Я слишком похожа на моего отца для того, чтобы быть легкомысленной. И это мой козырь».
Яхонтовы хитры и вероломны, что известно всем. Яхонтовы сильны и неукротимы. Яхонтовы всегда следуют принципам целесообразности и пользы для процветания рода.
Но только не Саша в случае с бесящим одичалым. Трахаться с врагом – тактическая хитрость, западать на врага – безумие.
«Ты совсем ничего не боишься, да?»
«Совсем. А ты?»
«Постоянно.
«Не бойся, Саша. Со мной тебе нечего бояться».
Прокручивая в памяти разговор, Саша по-быстрому отыскала мобильник, вытерла упавшую на экран тёплую каплю и набила сообщение Snow Crow:
«Падчерица у тебя айсовая. Настоящая супергёрл. Не вздумай втянуть её в это, дич».
Девчонка тут ни при чём. Это игра их двоих. Саша и так втянула Тима в противостояние, но младший Берзарин значился её главным козырем. По крайней мере, до недавнего времени.
Словно по велению чар перед Сашиными глазами предстала сводка шестилетней давности из энциклопедии «Юничата».
Айвазов Илья Каримович. Место проживания: город Новосвирьск. Род деятельности: преподавание, научная работа. Область: археология и этнография.
Воспитанник Переярского и Новосвирьского детских домов, Невгородской школы-интерната номер тринадцать. Окончил школу с золотой медалью. Красный диплом Балясненского Историко-Архивного Университета. Аспирантура с отличием. Кандидат наук в двадцать пять. Доктор наук в тридцать один. Участник и организатор более двадцати экспедиций на территории Свири. Автор семнадцати научных трудов. Мастер спорта по бегу, спортивному ориентированию и стрельбе из лука. В настоящее время занимается изучением территории севера страны, в частности, Качурского округа, имеет должность доцента кафедры этнографии малых коренных народов Свири Новосвирьского института археологии и этнографии. Относит себя к народности эрси.
Детдомовские так просто не сдаются. Если у этого хватило моральных сил выбиться в люди, то запаса прочности у него хватит на сто жизней вперёд.
Широкое лицо, сволочные узкие глаза. Отвратительный тип.
– Он войдёт, никого не спросив, – словно ответом на Сашины воспоминания провозгласил из динамиков певец: – Ты полюбишь его не сразу. С первого взгляда он некрасив, со второго – безобразен. Только речи его горячи, только прочь сомнения, прочь. Самый звонкий крик – тишина. Самый яркий свет – ночь.²
Вживую глаза у доцента Айвазова оказались не просто чёрные, а въедливо-чёрные. Не как только что потухшие угли, а как нацеленные на Яхонтову дула пистолетов. Первая мысль, ударившая в голову – «опасен!», а почему – ответа Саша ни на ведовской мережке, ни в потаённых уголках своего сметливого ума не отыскала. Бояться дичка было глупо и смешно. Но она боялась.
Первая их встреча состоялась на саммите разработчиков полезных ископаемых в Невгороде шесть лет назад. И Илье удалось выбесить Сашу мгновенно. Настроение у Яхонтовой было преотвратным: она явилась в Невик сразу с похорон матери Валеры, Нателы Вахтанговны. Когда теряешь старого друга, это всегда больно, а Натела вдобавок приходилась старшей сестрой Дато, и Саша переживала её уход вдвойне тяжелее. Воспоминания о погибшем муже навязчиво терзали голову, скорбь вперемешку с иррациональным страхом за оставшихся Арцивадзе не давали адекватно воспринимать рабочую информацию. Саша чувствовала себя уставшей и опустошённой, всё вокруг раздражало, а особенно – зашкварная делегация от Новосвирьского института с их коллективным сентиментальным бредом про культурную ценность потенциального месторождения.
Всегда находятся те, кто мешают нормальной работе. Яхонтова привыкла воспринимать таких людей, как неизбежные мелкие пакости, не более. Она слушала докладчиков вполуха, уже прикинув, какую сумму и кому из них можно отстегнуть, чтобы заткнуть наглухо. И тут слова попросил Илья Каримович.
Смуглый, чернявый коротышка-туземец уверенным шагом поднялся на трибуну. На нём, вопреки ожиданиям, отлично сидел деловой костюмчик, и вид его крепкой задницы в брюках добавил Саше плюс стопицот тонн раздражения. Она про себя тут же сравнила этого заносчивого дичка с ручной обезьяной и осталась довольна. А потом обезьяна открыла рот. И Саша забыла обо всём, что её заботило и мучило буквально миг назад. Нежный и приятный, но притом властный голос, идеально поставленная речь и жар сердца, с которым узкоглазый парень из детдома принялся защищать северную землю впечатлили Сашу. Сильных и умных людей видно сразу по малейшим признакам: развороту плечей, движениям бровей и губ, зоркому взгляду и какому-то особому, нечванливому, ненавязчивому достоинству. По источаемой, как само собой разумеющееся, уверенности в собственной правоте. Всё то, что Саша так любила в Дато она внезапно подметила в этом распинающемся на трибуне дичке. Яхонтова в какой-то момент поняла, что дышит через раз и бессовестно глазеет на выступающего противника, лихорадочно ища в нём недостатки.
Маленькие руки. Большая голова. Недорослость. Бородавки. Что ещё? Что? Саша цеплялась разумом за любой мелкий изъян, который возбудил бы в ней неприязнь к этому человеку, столь опрометчиво перечившему ей. Этому пигмею, встрявшему на пути её грандиозных свершений. И не находила ничего существенного.
Сила. Ум. Искренность. Решительность.
– ...Я спешу заявить уважаемым рудодобытчикам, что Качурка со своей многовековой историей и уникальной культурой представляет куда большую ценность, как объект всемирного наследия, чем, как дойная корова для удовлетворения их аппетитов. Я даю гарантию, что эта мёрзлая и с виду пустая земля способна удивить многих. Я намерен доказать это на международном уровне. Качурка не подлежит освоению. Стоимости того адаманта, который отыщется в ней, не хватит, чтобы возместить урон для потомков, лишённых возможности соприкоснуться с этой, не побоюсь слова, неповторимой культурой. С моей землёй.
Саша, приклеив на лицо заинтересованную улыбку, при таких заявлениях дичка скрипнула зубами.
«С твоей землёй? Это кто же тебе, сиротка ты беспризорная, её задонатил?»
– Мне понятно мнение высокоуважаемого профессора, – Саша на отцовский манер сложила руки и склонила голову набок, присматриваясь.
– Я вас поправлю, я доцент, – навис Илья над микрофоном, вперившись в Сашу, как хищник, готовый к прыжку.
– Тем паче, – дозволительно повела бровями Саша. – Так вот. Заявления уважаемого доцента красочные и… – она смерила Айвазова долгим, бесстыдным взглядом, – интересные с точки зрения достоверности. Мне, как главному представителю, как вы сказали? «аппетитов» компании «ГосПар» было бы интересно получить не голословные заявления, не пространные рассуждения, а конкретные доказательства неприкосновенности куска вечной мёрзлоты размером аж с седьмую часть страны. Только подумать: седьмая часть нашей земли, – Саша сделала акцент на слове и задержала прямой взгляд на лице побледневшего Ильи, – до сих пор не освоена, не культивирована, фактически – не используется и лежит на экономике мёртвым грузом. Поскольку компания «ГосПар» рассматривает любые месторождения не с точки зрения пресловутой культурной ценности, а с точки зрения полезности для развития экономики региона и страны в целом, мне бы хотелось внести ясность в задачи компании «ГосПар» в данном регионе. Мы не хотим, как подразумевает уважаемый Айвазов, «сожрать» Качурку. Мы хотим облагородить и обиходить регион. Его жителям нужны рабочие места, нужна инфраструктура, больницы, школы. Оленеводство и полудикий образ жизни местного населения – это романтика, которая не имеет ничего общего с нормальными человеческими потребностями. И мы можем им это предложить за их же природные богатства. Эти бедные, зачастую пропитые люди живут на сокровищнице и влачат жалкое существование, не понимая собственных перспектив. Адамантовая руда – объект международных интересов не менее ценный, чем истлевшие идолы из говна и веток. Не считаете же вы, что это справедливо и гуманно по отношению к тем, кого вы соотносите, как я понимаю, со своей народностью, со своим племенем?
Среди добытчиков послышались смешки, представители невгородского филиала «ГосПара» даже зааплодировали боссу. Саша чувствовала за плечами мощную поддержку концерна, ждавшего двадцать лет возобновления разработок на Качурке. Этот одичалый доцент сверкнул глазами, подавляя бешенство, и Саша, довольная тем, как она его уела, откинулась на стуле. При виде бессильной злости противника улыбка Яхонтовой по привычке становилась шире, а тут просто-таки растянулась от уха до уха сияющим полумесяцем. Айвазов сощурил глаза в узкие полосы ненависти, и морщинки у его скул разбежались приметными чёрточками. Вне сомнения, в этом дичке что-то такое имелось. Отчаянное, глупое, но – интересное.
«Ты грозишь пальцем Небу», – величественно взирая на него сквозь полуприкрытые веки, подумала Саша. И тогда Илья сказал:
– Я не хотел бы тратить драгоценное время, своё и высокоуважаемой госпожи Яхонтовой, а также членов концерна обсуждением менталитета носителей древне-эрской культуры. Равно как и того, почему моему народу не захочется продавать неприкосновенность родного края за те жалкие крохи, которые готова им отстегнуть компания «ГосПар» из своей заоблачной прибыли от уничтожения уникального природного и исторического объекта. Также, мне не хотелось бы объяснять никому из присутствующих высокоуважаемых промышленников и конкретно госпоже Яхонтовой отличия бесценных артефактов позапрошлого тысячелетия от говна и веток. Я подозреваю, что не каждому дано это понять, в частности, тем, кто измеряет историю исключительно в денежном эквиваленте, – сделав этот словесный выпад, он победно оскалился. – Я предпочту собрать и предоставить на суд цивилизованной общественности доказательства причастности качурской культуры к тем ценностям, которые не подлежат истреблению ни в каком объеме и ни под каким предлогом. На этом я закончу выступление. Мне больше сказать нечего. Пока нечего.
Он обращался ко всем, но не сводил пристального, прямого, агрессивного взгляда с Саши. А та, дабы сбить этого зарвавшегося дичка с толка, взяла да и облизнула языком ярко накрашенные губы. Долго, влажно, с наигранно-сладострастным голодом. Пусть он видит, как легко его потуги можно перекусить пополам. Илья проявил недюжинную выдержку, которая запустила Сашино сердце в убыстрённый темп. Всё же, не каждый день встретишь человека, который не дрогнул бы мускулом от выходок самой Яхонтовой. А Илья, не изменившись в лице, той же стремительной и ровной походкой отправился на своё место. Сел и уставился в телефон. И, сколько Саша ни пыталась взглядом или жестами привлечь его внимание, он делал вид, что её просто не существует. Что она будто бы, мать его, развеяна!
Яхонтова не хотела признаваться себе, что поведение и слова Ильи Айвазова задели её самолюбие, но да, к Велесу, задели! Дальнейшее течение саммита мало волновало Сашу. А вот одичалый говнюк в стильном костюмчике – сверх всякой меры.
«Я тебе покажу, – решила про себя Саша. – Я тебе устрою небо в алмазах, факбой».
Настроение, и без того поганое, оказалось изгажено в конец. По окончании саммита Саша чувствовала себя морально изнасилованной и облитой помоями. И чтобы прийти в норму ей нужно было ни много, ни мало – качественный трах. Благо, найти себе партнёра на ночь не представляло сложности – в Невике стоял июнь, и в ночи намечался крупный фестиваль танцевальной музыки. Саша, недолго думая, купила вип-билет и решила тряхнуть стариной. Вспомнить то время, когда она не была ни хозяйкой «ГосПара», ни «адамантовой вдовой», ни даже правой рукой Вия Балясны. Подарить себе момент юности, закрытых флейв, когда они с Зефом и Пашей Дрокиным работали у Велесова на подтанцовке и курили самый имбовый рут. А там уж – как повезёт с уловом. Саша была готова отдаться почти любому. После дня, полного враждебности, ей хотелось мужской близости, чьей – не имело принципиального значения. Натянув на крутые бедра белое короткое платье и сменив деловой каблук на запредельно высокий, Яхонтова смотрелась неотразимо, пусть и несколько старомодно. Она отправилась на фестиваль одна, без охраны, без эскорта, без желания, чтобы её обнаружили и уберегли от очередного отчаянного безумства. Кто бы мог представлять опасность для виджи-айси и стормера мирового уровня? Никто. И потому можно было хоть немного поиграть в хрупкую и беззащитную. Саша с присущим ей шармом легко растворилась среди танцующей молодежи и вскоре начала охоту. Закинутая за щеку мандрагора, расширенные зрачки, плавно извивающаяся крупная фигура в белом платье – Яхонтова и без глянца задерживала на себе восхищённые взгляды. Вот только среди них не находилось того, кому хотелось бы отдаться без промедления. Саша перемещалась по стадиону в поисках чего-то приличного, но пока приличным был только алкоголь в вип-ложе. И уже прилично за полночь. Яхонтова начинала скучать, огорчённая «голяком», как вдруг заметила на танцполе знакомую спину в белой рубашке. В руке у доцента Айвазова был стакан с газировкой, но, судя по румянцу на смуглом лице и довольной улыбке, в животе у него плескалось нечто посущественнее. Он пришёл с приятелем, тот вовсю отжигал с девицей, а Илья делал вид, что рад за них. Он тоже танцевал, не так откровенно, как Саша, но в целом не казался неуклюжим. Сильные плечи бугрились под рубашкой, крепкий таз вилял из стороны в сторону, давая Саше почву для фантазий. И Яхонтова, изрядно косая от выпитого, решила, что судьбу не переиграть. Раз уж одичалый оказался именно здесь, в пределах досягаемости, то так тому и быть. Сегодня ему и отдуваться за весь род мужской.
Комментарий к 51. Одичалый ¹ – «Супердевушки не плачут», далее «Супердевушки только летают» – фразы из песни «Reamonn» – «Supergirl» – любимой песни Саши.
² – песня группы «Пикник» – «Самый звонкий крик – тишина».
====== 52. Пожар и паводок ======
Саша возникла перед Ильёй внезапно. Взвилась белоснежной коброй в стойке и улыбнулась соблазнительно, насколько у неё оставалось желания соблазнять. Илья поднял на Сашу глаза, явно застигнутый врасплох, и, кажется, даже испугался. Огляделся по сторонам, словно инспектировал окружение на возможную угрозу, и не найдя таковой, непонимающе изогнул бровь. Айвазов блестел потом и слегка покачивался, из чего Саша сделала вывод, что тот тоже весьма и весьма нетрезв.
– Ну, привет.
– Госпожа Яхонтова. Какая встреча, – теперь, стоя на одном танцполе, дичок никак не смог бы взглянуть на Сашу свысока, как с той трибуны. Разница в росте не позволяла. И всё равно он пытался её диссить. – Вы здесь одна? И даже без секьюрити?
Саша выдала надменно-отрешённое выражение лица, которое она всегда лепила, когда её задевали или ловили с поличным.
– Как видишь, – она соизволила пригнуться к Илье, чтобы их лица стали вровень. Очень уж хотелось устроить прямой зрительный контакт. Но Айвазов не пошёл на это, так как с бо́льшим интересом уставился в открытое декольте Сашиного белого платья. Что и говорить, после рождения близнецов Саша прибавила в весе, но эта прибавка пришлась на те части тела, которых Яхонтовой так не хватало в зелёной юности. И теперь она использовала свои богатства, не скупясь.
Илья напряжённо сглотнул, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и невольно покосился на приятеля. Но тот уже ускакал с подругой метров за пять, и был увлечён парным тектоником¹.
– И… – Айвазов вернулся взглядом к Саше, – что заставило звезду слететь с небес?
– Чё? – не поняла та.
– Я спрашиваю, что привело руководителя концерна «ГосПар» на тусовку к простым смертным?
В его голосе слышалась издёвка. Поначалу Сашин план был таков: подрулить, зафлексить откровенным танцем, увлечь, наговорив чего-то вроде «йя в жизни нитакая, как в деловой сфере, йя чувственная и ранимая» и прочий бред, который она частенько выдавала, чтобы получить желаемое. Но бесящий, самодовольный вид узкоглазого дичка перечеркнул всё желание Саши прикидываться солнышком. Не получится, и не надо. Распинаться перед таким – много чести. Саша точно тем же наглым движением, что и на саммите, облизнула губы, взяла доцента одной ладонью за лицо и сладострастно дохнула ему в ухо:
– Я хочу трахаться, – и повернула к себе, чтобы насладиться реакцией на её заявление.
Илья впечатлился, несомненно. Чёрные, узкие глаза его стали круглыми, как ягоды. В них полуночной молнией бликнула краткая ярость, и следом за тем загорелось таёжным пожаром искреннее влечение. Саша заворожённо вглядывалась в глубь полыхавшей чёрной тайги. И жутко, и нереально красиво – первозданная дикая страсть во всей своей пугающей опасности. Таким ей запомнился отец, которого она ненавидела, и которым восхищалась. И безобидный во всех смыслах Давид, когда ругался с ней из-за любой ерунды, тоже становился опасным и будоражащим. Илья отвёл взгляд, шумно выдохнул, убрал Сашину руку от своего лица, но не отпустил.
– Госпожа Яхонтова привыкла получать то, чего хочет, не так ли? – он ехидно усмехнулся в пол.
– Да, – Саша опять отыскала его сияющие глаза. – Трахни меня. Немедленно.
Такой ход сразу же после исполнения показался Саше провальным, но намерение было озвучено и услышано, отступать – поздно.
– Ух! – Илья протёр вспотевшую макушку и посжимал ладонь, решаясь. – А где тут можно-то? В туалете грязно, а у тебя платье такое… Белое. И крохотное. – Он зарыскал глазюками по танцполу, ища варианты. Саша поняла, что во-первых выиграла секс, а во-вторых, дичок решил взять всё в свои маленькие руки.
«Да. Мне не нужна женственность, чтобы быть неотразимой, – подумала, сгорая от нетерпения, Саша, пока Илья за руку тянул её через толпу. – Как и в сторминге – достаточно одного хорошо произведённого броска».
– Идём, я придумал место.
Крепкая и тёплая ладонь, ну и что, что маленькая, широкая спина, чёрная макушка – Саша почти бежала за Ильёй, вспоминая, как однажды перепрыгивала через ступеньки невгородской колдовской больницы. В тот день Сева Тиронов украл Санчес у Леля, подарив избавление от помолвки. Воспоминание ярко мелькнуло и угасло, Саша крепче сжала смуглую руку, тянувшую её за собой, и Илья обернулся на движение. Тайга пылала, вековые кедры падали, обращаясь в гарь, отблески пламени освещали вечные льды яхонтовского сердца, подтапливая кромку. Юркий и стремительный дичок подтянул дылду-Сашу к подиуму в виде огромной корзины цветов, из которой мотыльками вылетали длинноногие танцовщицы. Нашёл откидную крышку в конструкции, протолкнул Сашу внутрь и следом залез сам. Яхонтовой до безумия понравилось их бегство, а внутри корзина-сцена оказалась выстлана мягкими матами, видимо, чтобы подстраховать танцовщиц на случай обрушения конструкции. Сверху над беглецами топотали бабочки. Саша хмыкнула:
– А на вид кажутся такими лёгкими.
– Мне вообще кажется, что всё это кажется. – Илья навалился на неё, беспрепятственно опрокинув на мат. – Что я сплю и вижу сон.
– Кошмарный? – Саша дала ему спустить к ребрам декольте платья и закусила губу – бородка Ильи колола нежную кожу её грудей, но это не было лишено приятного.
– Время покажет, – шепнул он и лязгнул ремнём, распуская его и освобождаясь.
Саша толком не поняла, как одичалому удалось занять такой крутой угол по отношению к ней, чтобы войти резко и одним махом довести до умопомрачения – обычно Яхонтовой приходилось приличную толику перформанса исполнять за счёт актёрского мастерства. Но тут она заорала от чистого сердца, пугаясь того, что сойдёт с ума от нисшедшей на неё лавины удовольствия. Илья работал в быстром и чётком темпе, уверенно вдавливая Сашу в мат. Он не мучал её, но притом действовал в нужной степени грубо. Ровно так, как нравилось Саше, вынужденной во многих случаях раскрепощать мужчин. Как-никак, они в большинстве своём осознавали, с кем спят, и боялись разгневать Яхонтову. Но дичок никого не боялся. Уж точно не её. И по-хорошему стоило бы обидеться на это, но Саша вцепилась пальцами в мат и совершенно потеряла контроль над происходящим. Всем руководил доцент Айвазов. Яхонтова даже забыла о главном правиле секса: не показывать партнёру своей уязвимости. Да, она забыла прикрыть Илье глаза, не смогла повернуться спиной к нему и ловила кайф прямо как есть, рыдая и требуя ещё и ещё быстрее. Илья же замолк и стал серьёзным, будто не трахался, а исследовал реликтовую область, только в глазах его полыхала первобытная тайга, и жар от неё гнал паводки через залежи Сашиной вечной мерзлоты, будил стада мамонтов. И когда последний мамонт спасся от огня, Саша захлебнулась паводком. Перевернулась на живот, уткнулась лицом в мат, дождалась, пока сойдёт половодье. Илья примостился рядом, поглаживая её плечи и, казалось, понимая, что с ней происходит. Он не задавал вопросов, только ждал и молчал. Наконец, Саша смогла оторваться от мата и настороженно глянуть на Илью. Тот посверкивал глазами в темноте и растирал пот в пальцах. Саша молча села рядом, не давая себе отчёта в том, что она чувствует – то ли признательность, то ли стыд, то ли раздражение. Уж слишком хорош оказался дичок, и просто так отпускать его не хотелось. Хотя в Сашины планы входило улетучиться сразу по достижении желаемого, махнув на прощание ручкой, она медлила, а время текло – опасно, неумолимо.
– Всё в порядке? – деликатно поинтересовался нежный голос рядом.
– А, да. Это было просто ауф, дич, – собравшись в мыслями, бормотнула Саша.
– Я рад.
Они снова замерли, вслушиваясь в грохот музыки над ними. В этот раз тишину нарушил Илья.
– Мне почему-то кажется, что ты сейчас исчезнешь, – улыбнулся он, лукаво поглядывая на Сашу. Та ответила ему смешком.
– Из твоей жизни и с месторождения? Не надейся.
– Давай это останется в рабочих моментах? – сразу предложил Илья, хмурясь. – Мне было так хорошо с тобой.
– Да? – расслабилась Саша и, улегшись обратно на мат, принялась поглаживать его по татуированным ёлочками плечам. – Что это за подтяжки на тебе нарисованы?
Он не удостоил её ответом, только засмеялся. Саша закусила губу и пробежала пальцами ниже по животу Ильи, играя и завлекая.
– А я бы продолжила, – призналась она томно.
– Я бы тоже, – он покосился на неё, склонив голову. – Я завтра до двух свободен. А потом машину надо забрать у друга. Хорошая машина, я давно её хотел. Накопил вот. Поеду на ней домой.
– В Новосвирь из Невика? – хмыкнула Яхонтова. – Ну ты и одичалый.
– Ничего такого, мы, эрси, привыкли перемещаться.
– Тогда давай переместимся ещё куда-нибудь, – она обвила его плечи руками, и он неожиданно сжался, точно бы не привык к ласке.
– Можно ко мне в гостиницу.
– Замётано.
Он назвал адрес, Саша с трудом отыскала в сумочке мобильный, вызвала такси и заказала доставку выпивки в номер.
