Текст книги "Чернобог (СИ)"
Автор книги: Gusarova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 46 страниц)
– Спасибо вам, милая и добрая девушка! – он подхватил шлем и неспешно вышел в звенящую ночь. Светка устремилась следом, по пути натягивая капюшон. Борзой уходил в сторону сопок, держа шлем под мышкой, и к удивлению своему, Светка заметила, что кровососы облетают его стороной. Опять чудеса!
– Куда вы идёте? – окликнула она парня.
– Искать друзей и врагов, – он обернулся, долгим взглядом посмотрел на Касаткину. Да, глаза у него и впрямь оказались голубыми озёрами. Глубокими и безумно красивыми. Настолько, что Светка замерла с дробовиком в руках, заглядевшись.
– Светлана, вы на предохранитель его поставьте, а не то выстрелит. Это может быть… неприятно, – предостерёг Борзой и повернувшись спиной к своей спасительнице, направился к ручью, из которого был накануне вытащен. – Прощайте.
– Да… До свидания, Тимур, – пробормотала Светка, не ожидая, что он услышит её слова.
Но парень, больше не оборачиваясь, махнул на прощанье перчаткой и надел шлем.
«Милая и добрая девушка», – вертелось в голове у Светки, пока она провожала взглядом широкоплечую фигуру, движущуюся от лагеря. Комментарий к 3. Борзой За сцену с Палычем и ружжом спасибо Sиничка и её «Камням в холодной воде»!
https://ficbook.net/readfic/7269280
¹ – Тимофей часто представляется именем «Тимур», что значит «железный» на монгольском языке.
====== 4. Медведь ======
«Неудобно получилось, однако, – думал Тимофей Берзарин, пока уматывал от лагеря археологов, чувствуя как карманы шкура оттягивает конфискованная тушёнка. – Так и откапывай людей из каменного плена. А они потом оказываются непойми кем. М-да, Борзой, вот и скатился ты до воровства. Гадко, но что же было делать?»
Как ни кори себя, каким гадом не считай, только угрызения совести всё же приятнее угрызений пустого желудка. По крови разливался жар сытной пищи, пусть мясо и было не настоящим, а отпечатанном на принтере. Оцепеневший за семь месяцев спячки мозг начинал понемногу разгоняться.
«Не пошла за мной, её счастье, а собиралась, – он вспомнил Светлану и невольно улыбнулся. – Занятная. Эдакая смелая глупышка. Наверное, дочка какого-нибудь учёного из группы. Что бы она ещё тут забыла в такой-то глухомани?»
Тим пересек ручей вплавь и, без особых проблем выбравшись на другой берег, осмотрелся. Набрал с собой воды в герметичный подсумок. Достал сигналку от косы, потыкал кнопки и услышал неявный знакомый писк под камнями оползня неподалеку. Даже вроде бы и неглубоко.
Повезло.
Тим сразу сообразил, что, когда их с Челти снесла каменная масса, она впоследствии ещё долго перемещала фрагменты друг относительно друга, пережёвывая всё, что захватила. Периодически он ощущал эти гигантские многотонные челюсти на своей хребтине. А его рука застыла в судороге прежде, чем оползень выдрал из захвата и унёс Подпись. Стараясь заглушить гул комарья, Тим приложил ухо к породе, другое – приткнул пальцем с надетой сигналкой. Наполовину застопоренная песком кнопка снова показала, что коса до сих пор лежит себе преспокойно под грудой камней. Явно там. Хорошая была идея – засунуть в неё датчик! А то искал бы адамантовую косу посреди адамантовой породы, как иголку… в стоге иголок. Тетя Саша рассказывала, что тут всё должно звенеть под металлоискателем, чуть ли не ёлки тоже.
«Впрочем, ладно, придётся рыть».
Тим без промедления приступил к раскопкам. Эх, не взял он в лагере электрическую дробилку, сейчас бы намного быстрее управился! Но кража дорогого инструмента уже стала бы преступлением похуже конфискации еды. Тут уж вовек не расплатишься.
В ближайшем ельнике вдруг затрещал сухостой и раздался долгий, угрожающий рёв возмущенного вторжением медведя.
– О, и ты тут как тут, – буркнул Тим, сбрасывая шлем и утирая пот с грязного лба. Чёрное пятно выступило из чащи, начало двигаться к ручью, затем великолепный зверь поднялся на задние лапы – показать себя и посмотреть на соперника.
– Дурень. Иди ты восвояси подобру, – мягко упредил Тим медведя. – Не нужны мне твои владения, пересеку, не трону. И ты меня не трожь.
Мишка, завидя хлипкого в сравнении с ним человечишку, самодовольно фыркнул и припустил к нему разбираться. Тим вздохнул, отбросил очередной камень и выпрямился во весь рост, не двигаясь с места. Медведь оказался храбрым собственником и горел желанием защитить территорию. Он мчал бурой смертью на Тимофея, тот стоял и смотрел, как зверь разевает широкую пасть в предвкушении не только сатисфакции, но и поживы.
Но внезапно медведь вкопался когтями в каменную крошку плёса. Встал, всмотрелся в неподвижную фигуру напротив. Фыркнул снова, но уже так, будто хотел сказать: «да ну, нафиг!» Развернулся и трусовато засеменил прочь. Тим вздохнул и улыбнулся.
– Вот и умник. Тебе туда ещё рано, друг.
Он постарался отрыть косу как можно скорее. В идеале стоило успеть до пробуждения лагеря, а то эти учёные – пташки ранние. Отодвинутый валун, блеснувшее в свете зачинающейся зари кривое лезвие – и Тим, победно смеясь, вытащил из породы свою верную Подпись. Да, она, конечно, погнулась и затупилась за семь-то месяцев лежания без дела! Ещё и складной механизм не работал. Тим осмотрел подругу и, прикинув стоимость ремонта, опечалился. Но косой вполне можно было сработать разок другой. Тим протёр её краем подшлемника и пристроил в петлю за спиной, где ей было самое место. Серое лезвие угрожающе торчало из-за спины. Борзой поднял голову к мегалитам на сопке, припоминая, откуда налетел Челти с приятелями. Оставалась надежда, что весть о его освобождении духи не успели донести до эрси. Ну или хотя бы до стойбища Челти. Не хотелось бы спугнуть оставшихся двоих. У тех же мегалитов, как было известно Тиму, был запрятан тёть Сашин схрон. Если до него не добралось зверьё, скажем, местный топтыга.
«Рождённый ползать летать не может, – напомнил себе Тим, жалея, что с ним нет верных бесплотных сопровождающих, – а значит, обязан уметь лазить, как ящерица».
Он ступил бутсой на горную тропу, ведущую к самым кручам. Впереди лежал долгий и утомительный путь, но Тим был, наконец-то, свободен. У него имелись с собой Подпись, особое предписание Верховного Шабаша и пять банок чужой тушёнки, а вскоре, он надеялся на то – появится и турбодэши¹. Тётя Саша всегда оставляла в схронах пару турбодэшей, знала, что их Тим ломает чаще всего. А еще там могли оказаться сублиматы², согревающая настойка на гадюках по рецепту прадеда и, быть может, ещё что-то полезное. Тим полз наверх за призами. Перед глазами мельтешило комарье, но в шлеме после раскопок стало откровенно жарко. Тим грустно смотрел, как мёртвые насекомые, пытавшиеся атаковать теплокровного гостя, опадают к ногам. Ничего, этих местная природа производит в неограниченных количествах. Не медведи, чай. Он вышагивал между мшистых валунов, вспоминая детство.
Подбалясненские просторы, дедова дача. Луг, колыхание трав, стрёкот кузнечиков и задорное щебетание ласточек в небе. Они всегда встречали кота Чижика одинаково недружелюбно. Боялись за птенцов. Папа рисовал пионы маслом, изредка отвлекаясь на приставания Тима и Нико. Малыши-погодки с большим зелёным сачком ловили насекомых – в основном, бабочек. Вот Нико повезло, он накрыл нежную белую капустницу. Схватил пальцами за крыло и радостно потащил показывать отцу. Бабочка нелепо трепыхалась в цепкой хватке старшего. Тиму стало жалко бедняжку. Ясно, что после такого обращения сложно остаться целым.
– Нико, не мучай её! Отпусти!
– Нет, она моя! Папа, смотри!
Валера покачал головой, отобрал у сына капустницу, выпустил в воздух и строго сказал:
– Не бери их так больше. Им же больно. Надо делать кармашек из рук, вот так, – отец показал Нико, слепив извазюканные красками ладони, – чтобы не калечить им крылышки.
– Хорошо, – надулся Нико, смекнув, что если занять бабочкой обе руки, то сачок тут же присвоит Тим. Тот и так тянул брата за локоть.
– Дай я поймаю, я умею!
Нико несговорчиво скривился и отдёрнул сачок. Делиться он не любил.
– Ему тоже хочется, – отсудил Валера игрушку, вручив Тиму. – А потом он тебе даст половить.
Младший со всем присущим детям рвением принялся охотиться на насекомых, и вскоре приметил отличную бабочку – яркую крапивницу. Он ловко подкрался к ней, взмахнул сачком, и вот уже хрупкая пленница бьётся в сетке. Тим пискнул от восторга, оттолкнул Нико:
– Я сам! Я сам папе отнесу, я умею! – он осторожно выпутал бабочку из сетки и заключил в карман из ладоней, так, как учил Валера.
Бабочка щекотно трепыхала крылышками, но Тим не разжимал рук. Он нёс отцу подарок. Когда добежал, та даже притихла, будто успокоилась в тёплых ручонках мальчишки. Тим, сияя, толкнул папу плечом, тот неуклюже мазнул по пионам и раздражённо шикнул. Тим испортил штрих, но это было поправимо. Малыш разжал ладони, бабочка со сложенными крыльями завалилась набок, словно превратилась в жухлый листок, а потом так же безжизненно упала к ногам Валеры. Отец поднял её двумя пальцами. Тим попытался напомнить:
– Папа, ты говорил, так нельзя бабочек держать!
– Сын, – с печалью сказал ему Валера. – Она умерла.
– Почему? – опешил Тим.
– Не лови их больше. Пусть Нико ловит, ладно? – отец нехотя, с какой-то фальшивой лаской запустил пальцы в буйное золото кудрей Тимофея.
– Почему? – не унимался от огорчения тот.
– Потому, что ты убил её.
– Но почему, папа? Я же всё правильно сделал! Я же осторожно её взял?...
Тим вздохнул, отогнал воспоминания, слишком пронзительные для суровой Качурки, и вытер пот. Расстегнул куртку шкура, выудил из внутреннего кармана поплывший от времени документ.
– Вот что важно, – сказал он себе. – Остальное потом.
Он благополучно добрался до мегалитов и отыскал нетронутый схрон. Мысленно поблагодарил тётю Сашу за дары. Доел тушёнку. Выудил и пристегнул турбодэши к бутсам. Прислушался к комариному писку, запустил из наруча голодрона – тот вполне годился на этом этапе преследования вместо закабалённых врагами духов. Впрочем, Тим и без дрона знал, у кого находятся Джермаль и Цеффири. Вместе с косой он установил датчики и на духов, чему сейчас повторно возрадовался. Семь месяцев назад эрские шаманы Челти, Тогей и Атэк, не дожидаясь прихода Тима, напали на него у мегалитов. Что и говорить, решили достойно встретить смерть. И если бы столкновение с ними не вызвало оползень, они были бы ликвидированы втроём. Челти предоставил приятелям отличную возможность пожить несколько месяцев. Если бы эрские шаманы оказались умнее, они бы сообразили убраться из этих мест, и дали бы себе ещё пару недель отсрочки. Но Тим непременно бы их выследил и настиг. Рано или поздно.
Голодрон принёс полную и объёмную фотокарту местности. Тим любил говорить себе: «если ты начал уставать в пути – ускорься. Если изрядно устал – беги. Если изнемогаешь – лети, как борзая, ведь это значит, что ты у цели».
Мотоциклетные бутсы, усиленные механизмами для скачков, присущих скоморохам, легко несли Тима по склону сопки, Борзой всматривался в реющий над большим кургузым чумом дымок – подходил к концу другой день после освобождения. И парни пока ничего не знали. Местами на скользких кручах Тим срывался в падение, поднимался на ноги и, даже не отряхиваясь, снова дэшил выше еловых верхушек. Он скакал вниз, к цели всего пути.
Двое шаманов, разделав оленя и вдоволь напившись его крови с самогоном, готовились ко сну, когда тройной слой кож чума разошёлся под кривой косой. Тим раздвинул разрез, Тогей и Атэк прянули в разные стороны и замерли на священном шесте, ощерившись, как звери. Борзой обвёл их внимательным взглядом.
– Моё почтение, господа. Я, как уже было озвучено мной ранее, имею предписание от Верховного Шабаша о вашей ликвидации. Сожалею, но казнь отменить нельзя, вы совершили слишком много недопустимого. Однако в качестве поблажки предлагаю вам битву. Один на двое. Так вы сможете сохранить честь и будете похоронены достойно. А теперь разрешите мне всё-таки зачитать вам приговор. Это чистая формальность, не более…
Ответом ему стал разящий порыв ветра, опрокинувший чум и всё, что находилось в нём. Тима завалило жердями и кожами, он выпутался и, видя удаляющиеся в тундру смерчи, кивнул головой:
– Опять не дослушали. Но, полагаю, их радушный жест можно расценить, как согласие на поединок.
Комментарий к 4. Медведь ¹ – турбодэш – механизм, позволяющий резво скакать тем, кто не умеет дэшить, как скоморохи.
² – в «Чернобоге» еда, подвергнутая сублимационной сушке, очень сухая, но сохранившая максимум полезного.
====== 5. Дуэлянт ======
1830 год, июнь, Балясна.
– Афанасий, голубчик, ну не спи ж ты, ей Свод! Парируй!
Гулкий, нетерпеливый оклик на фоне монотонного звона шпаги о шпагу, напоминающего петушиную перебранку. Просторная зала для фехтования, шум дождя за витражными окнами. Не будь погода скверной, бой непременно состоялся бы снаружи. Граф Афанасий Фёдорович Берзарин уворачивался от противника, применяя все имеющиеся навыки и сноровку, кстати, тем же противником и наработанные в нём. Только князь Демьян Максимович Тиронов неизменно оказывался резвее и искуснее. Он теснил графа нахраписто, дерзко, как всегда, и Афанасию невозможно было помыслить хоть об одной атаке. Берзарин только и делал, что отбивался. Наконец, удачный, почти молниеносный выпад, небрежное отражение, и затуплённый шариком конец шпаги пребольно ткнулся графу в область шеи.
– Всё. Проткнута сонная артерия, ты мертвец спустя две минуты, – разочарованно сообщил Демьян и краем рукава сорочки утёр пот с лысины.
Афанасий сполз по стене залы, так как ноги его уже не держали от усталости.
– Но… Я продержался десять минут, любезный мой, – возразил он, щупая шею.
Да, там вскоре вырастет очередной синяк из многих, украшавших тело графа каждый приезд дорогого Демьян Максимыча.
– Последние десять минут твоей жизни, щенок, – желчно высмеял его друг. – Если б ты думал об этом, а не о том, что получишь всего только новое пятно на шкуру, ты скакал бы проворнее.
– Ох, Дёмушка! – беззлобно пожурил его Афанасий. – Твои уроки мне нужны для тонкости талии куда больше, чем для науки пырять достойных господ. Тебе ж известно, я от природы не дуэлянт.
– Мужская природа сама собою предполагает склонность соперничать и защищать своё достоинство! – заявил Демьян. – И об этом тебе, фавориту Вия, тоже неплохо было бы почаще вспоминать!
На это Афанасий вызывающе рассмеялся. О его тёплых отношениях с Силой Добрыничем Яхонтовым судачила вся мало-мальски просвещенная колдовская Балясна.
– Вот, – пожал плечами Демьян. – Ты на мой укол смеешься, а иной бы счёл его достаточным заявлением, чтоб на дуэль вызвать.
– И прожить достойно последние десять минут? Уволь, Дёмушка, слишком я ценю тебя, как учителя, и слишком благоразумен для того, чтоб скрестить с тобою клинки всерьёз. А кроме того, я необидчив. На правду обижаться не пристало.
– Тьфу! – Демьян хлопнул себя по лбу. – В таком случае я тебя вызываю, пёсья кровь!
Афанасий пристально смерил его светло-серыми глазами, красота которых обсуждалась в обществе едва ли не чаще распутного характера их обладателя, и уточнил:
– Я тебе настолько надоел?
– Да подымайся ты на ноги, увалень, – махнул ему Демьян. – Или ты успел помыслить, что я тебя так просто отпущу сегодня? К бою! – он принял стойку и наставил на графа неопасную шпагу. Тот вымученно вздохнул, вскочил с пола и приготовился защищаться.
Тем же вечером Афанасий сражался уже с другим стрибогом, в ином антураже и с иным рвением, равным которому его противник ни в ком так и не отыскал. Истекающая дорожками пота мощная спина, перекатывающиеся мускулы отменного бойца, отвёрнутое в стыдливом нежелании открывать эмоции лицо – Вий никогда не принимал любовные ласки в обыкновенной позе, и притом стонал так же сладко, как иная распутная куртизанка. Афанасий старался ради своего патрона, однако, то не было актом страсти. Он любил Вия, но больше, как покровителя и друга. И принимал его любовь. Долгий, протяжный рык, сравнимый в силе с медвежьим, сопроводил экстаз Силы, после чего извергся и сам Афанасий, прижимаясь к горячей спине. Ему нравилось обретать единство с Вием, отчасти это виделось ему знаком мужской солидарности. И Сила ценил Афанасия – за умение сдерживаться, мягкий, спокойный нрав, благоразумие и верность. Да и после утех с ним донельзя приятно было обсуждать дела.
– Я намерен оставить тебе Вийство, Фоша, – мечтательно перекатывая вино по стенкам кубка, промолвил Сила.
– Вот как?
Афанасий сделал вид, что слышит о том впервые, что, конечно, не соответствовало истине. Сила любил напоминать о славном будущем любимейшему из множества фаворитов.
– Да. – Яхонтов не любил витиеватости, – и для того тебе неплохо бы заиметь наследника. Это резко поднимает статус колдуна. Пока к тебе относятся, как к моей игрушке, прости за откровенность. Но, зачав сына, ты заставишь их по иному на себя взглянуть. Тебе пора, ты вступаешь в четвёртый десяток. Да и я начинаю сдавать.
– Милый друг, это не так, – Афанасий придвинулся к нему ближе, Сила оценивающе прищурился и улыбнулся, как сытый хищник.
Чистейший синий сапфир на левой руке, поймав на себе отблик камина, любовно прошелся по вороным бакенбардам графа.
– Так, душенька, так. Время не щадит никого. Что ты решишь с наследником? Фоша, это дело наипервейшее, уверяю тебя.
Афанасий потупился, его скулы зарделись краской спрятанного поглубже отторжения. Тяжёлый вздох сопроводил думы графа, и Сила понимал причину: чтобы получить драгоценного первенца, колдуну приходилось загубить невинную душу. Матери первенцев, неважно, колдуньи они были, или из простых дичков, никогда не переживали родов. Так вышло и с Лукой Силовичем, пятнадцатилетним наследником Яхонтова, ребёнком поздним и выстраданным. Не каждому, даже самому бесчестному колдуну, легко даётся обретение потомков.
– Фоша, речь идёт о твоём процветании и о процветании города. Обеспечь себе уважение, показав сына шабашу, и тогда любые кривотолки о тебе прекратятся. Ты – глава рода Берзариных, но притом, конечное звено. Так не годится.
– Фёдор Яковлевич не рассказывал от кого я взялся, – перебирая рюши на сорочке, задумчиво проговорил Афанасий. – И все расспросы о матери верно приводили его в уныние.
– Такова планида наша, брат-колдун. Иного не предусмотрено, – настоял Сила. – Ну хорошо же. Я помогу тебе.
Афанасий немедленно просветлел и взглянул на покровителя с надеждой. Тот, видя его участие, расплылся в широкой улыбке.
– Есть у меня один знакомец. Во Фретции. Семаргл, сельский дворянин благородных кровей, напрочь обедневший и притом, многодетный отец. У него сын, семь дочерей и ворох долговых обязательств. Ходят слухи, что даже иные работы по хозяйству они вынуждены делать сами, – князь Яхонтов издал короткий, высокомерный смешок. – Так вот, он, бывает, жалуется мне в письмах на тяготы жизни. Когда просит очередной займ. Я же помыслил: ты богат, знатен куда более него, да и стрибог к тому же. Породнение с тобой всяко честь для бедного семаргла.
– И к чему же ты ведёшь, Силушка? – захлопал глазами Афанасий.
– Купил бы ты у него жизнь старшей дочки. Ей уже восемнадцать, давным-давно пора выдать замуж. Только она бесприданница, и, насколько я знаю, ни ростом, ни умом, ни манерами не вышла. А, Фоша? Хороший вариант для наследника. Поможешь Иронделю, глядишь он долги закроет и остальных своих дочек пристроит удачно.
Афанасий вновь принялся комкать сорочку. Ему сильно претило то, о чём говорил Вий, хотя из многих зол деторождения это казалось наименьшим.
– Но как же девица, Сила? – пробормотал он.
– А что – девица? – Яхонтов отпил вино. – Будто мало их и без нашего участия родами помирает. Дело то женское, никто в нём толком не смыслит. Что не так и у дичков – баба в гроб. Вторая ведь женушка Иронделя так и скончалась. Тоже родами, только на седьмой девке. Ты подумай, что саму девицу Ирондель ожидает с её набором добродетелей? Уж явно не выгодное замужество. Не манерничай, Фоша. Ты хорошо поступишь в отношении всей их семьи. Лучшего повода зачать не найдётся, поверь мне.
Граф Берзарин покачал головой и промокнул лоб батистовым платком.
– Ты думаешь, это хорошо выйдет?
– Не имею сомнений, – Сила поднялся с подушек и обвил Афанасия руками. – Я всё устрою, не тревожься, душенька. Тебе останется только встретиться с Иронделем, уплатить кругленькое, совершить обряд и забрать спустя беремя своего кутёнка.
Афанасий криво улыбнулся и едва кивнул, соглашаясь с Вием.
====== 6. Яхонтова ======
2045 год, июнь, Новосвирьск.
Мягко потрескивал огонь в камине, по комнате плыл аромат тающих от жара берёзовых дров. Тим, перебирая босыми ступнями густую овечью шкуру, мечтательно смотрел на пламя.
«Вот же, – думалось ему, – все блага цивилизации предоставлены человеку: умный дом регулирует подогрев полов и отопление, кухня снабжена автоповаром, ванная – датчиками комфорт-контроля. И все равно живой огонь, как и двести лет назад, остается популярным. Он неизменно притягивает к себе, манит целебным жаром, дарит чувство защищённости и успокоения. И у огня обязательно должна лежать шкура добытого животного. Пусть даже овцы. Первобытные инстинкты нелегко изжить цивилизацией. По сути колдуны до сих пор ни что иное, как шаманы. Только людское племя к ним больше не прислушивается и не считается с ними, но кого из колдунов это заботит? Неверие в природные силы, доступные особым людям – это проблемы не их, а дичков».
Он глотнул терпкого вина и оценил его бесподобный вкус. Точно из плодов, не из принтера. Белоснежный халат приятно обволакивал плечи, простыни, свежие и гладкие, пахли лавандой, навевая воспоминания о родном доме. А ведь ещё три дня назад Тим был распластан между слоями гранита и кварца, как котлета в гамбургере.
Сразу после ликвидации Атэка с Тогэем и вызволения духов-компаньонов из медвежьих черепов Тим отправился в Новосвирьск, где первым делом сожрал огромный горячий сэндвич в местном «Маке» и выпил кофе. А потом уж связался с тётей Сашей. И та, бросив все заботы заместителя главного колдуна Балясны и генерального директора корпорации «ГосПар», сразу же прилетела к нему.
– Что, залипаешь, мелкий?
Длинная кисть с украшающим безымянный палец сапфировым перстнем мягко провела по виску Тима. Рослая кареглазая женщина в таком же точно пушистом халате присела рядом, высвободила из ладони Тима бокал, так, словно все на свете, в том числе и чернобог, и его «Шардоне», принадлежало ей, и незамедлительно сделала глоток. Тим обернулся к негодяйке и поймал губами поцелуй – сочный, страстный с нотками пряного виноградного сока. Зарылся рукой в жёсткие короткие волосы, подался к этой невозможной, взбалмошной и безмерно дорогой ему подруге, повторил её ласку.
– Поздравляю с удачным завершением дела, – шепнула она.
Тим насмешливо повел бровями.
– С заказным убийством заказных убийц? Спасибо.
– Ха-ха, – откинула голову Саша. – Я всякий раз ловлю кринж, что тебе фактически платят за то же, за что и им. И занимаешься ты тем же.
– Да, верно, – Тим принял из её рук бокал и глотнул вина. – Только они усложняют жизнь другим, а я наоборот, облегчаю. Мне кажется, разница очевидна, тёть Саш.
– Мне без разницы, – она потёрлась носом о его плечо. – Пока ты со своей косой до меня не добрался.
– А есть за что? – лукаво дознался Тим. – Ты плохо себя вела в моё исчезновение?
– Очень плохо, – Саша потянула пояс его халата, развязывая узел. – Спецом, чтоб ты явился за мной. Хоть панч подал, где ты, нужна ли помощь. А то вас же, суперколдов, виджи не застукать. Живёте так, будто вас вовсе нет.
Тим понял, что она ужасно за него волновалась, но не лезла в его дела, позволив разобраться с проблемой самостоятельно.
– Скучала по мне, тёть Саш? – он дал себя раздеть.
– Пара дней, и начала бы кипятить, – шутливо промурлыкала та, водя подушечками пальцев по пушистой поросли на груди чернобога, пока в тёмной карамели её раскосых глаз дразнились озорные чёртики.
Потом низко, звучно захохотала и повалила Тима на спину, прижав за плечи, как сделала бы таёжная медведица. Тёте Саше Яхонтовой во все времена отношений с Борзым безумно нравилось доминировать. Тим прощал ей эту прихоть – как той, что открыла для него все премудрости любви.
– Тёть Саш, ты невероятная, – шепнул, обводя её прелести голодным взглядом Тим.
– Тебе райт нау выдать новую тему или после? – Яхонтова прочертила яркими коготками по его бёдрам.
– Мне без разницы, – передразнил её Тим. – Хоть во время.
Она ввинтилась в его губы требовательно и властно, и Тим понял, что Саша ни минуты не захочет отнять у собственного удовлетворения. Жаркая, как пустынный вихрь, раскованная, дерзкая, чувственная и бесконечно понимающая – она всегда была в жизни Тима, она осталась в ней, когда всё прежнее казалось ему разрушенным до основания. Потерянный мальчишка, каким помнил себя в восемнадцать лет Борзой, неожиданно обрёл мощное покровительство. Тётя Саша с её трудным, полным тревог детством и шатким положением полукровной ведьмы могла его понять, как никто другой. Дочь тогдашнего бесчестного Вия Малюты Яхонтова, приведшего прочие рода колдунов-ветрогонов столицы в упадок, она помогла отцу Тима свергнуть деспота и занять пост главного колдуна. Сама же тётя Саша решила остаться в тени Валерия Берзарина, притом, обладая исключительными полномочиями. В шутку Яхонтова называла себя премьер-министром колдовских дел Балясны. Синий родовой перстень Яхонтовых и посох с навершием в виде головы Мокоши – тётя Саша умела удивлять. От матери-ведуньи – хозяйки центрального района столицы – Саше достался дар предвидицы. И сам этот район. Правда, чаще на Колпаковке появлялась с Сашкиным посохом мама Тима, потомственная ведунья Анастасия Столетова. Яхонтова слишком часто бывала в разъездах. В детстве за руку с мамой там наводил порядок и сам Тим. Когда его мир ещё был наполнен светом и радостью… Как бы там ни было, в трудный момент именно взбалмошная и властная Саша стала фундаментом, на котором Тим сумел выстроить свою личность заново. И он был ей безмерно благодарен. Яхонтова вряд ли сейчас думала о том же, о чём Борзой – она умела абстрагироваться от ненужного и отдаваться моменту. Тиму же оставалось дать ей насладиться им в полной мере.
«Ты знаешь, как отблагодарить меня, – всякий раз выдыхала Саша на его лепет о бесконечной признательности, – дэшь резче, мелкий».
И Тим дэшил, как умел, а Саша, либо закрывая ему глаза ладонью, либо повернувшись спиной, ни за что не давала увидеть себя изнемогающей и уязвимой. И притом стонала до хрипоты, так, что аж прогретый страстью воздух вокруг их ложа звенел от её желания. После такого нужно было время, чтобы прийти в себя, и пока Тим рассеянно пялился в потолок, тётя Саша мягко, благодарно собирала пот с его виска губами. И шептала нежно:
– А теперь – к делам. Ты отчитался перед Мразем?
– Да. Послал протокол и… видеоотчёт, – нехотя заставлял себя соображать Тим.
Он в самом деле уведомил Верховный Шабаш об удачном завершении задания, вместе с протоколом и видеоотчётом по уже сложившейся традиции отправив лично Матеушу Мразю две отрубленные головы. Мраз, Мразь – Верховному Колдуну было всё равно, как его называют. Тим догадывался, что разницы высокоизбранный хорз, на потеху подчинённым, не улавливает. Хороший мужик, хоть и Мразь! Борзой усмехнулся.
– Супербой. Уверена, главколд выдохнул, когда попалил тебя живым, а ту троицу – рипнутыми.
– Не сомневаюсь.
– А падра, которая видела твой фейс? С ней будут проблемы или нет?
– Светлана? Не думаю, – нахмурился Тимофей.
– Воу, она уже Светлана, – подначила Яхонтова. – Мелкий, ты запал на неё?
– Тёть Саш, – покосился на неё Борзой. – Она спасла меня и накормила. Конечно, я благодарен ей. Кстати, нужно возместить экспедиции то, что я съел. И лучше поскорее.
– Хм, задонатить им хавчика? – задумалась Саша. – А чего именно?
– Не знаю. Чему люди обычно радуются?
– Ты настолько отморозился, что не помнишь, чему радуются люди? – поморщилась жалостливо Яхонтова.
– Ну… Помню. Новому году, подаркам, сексу…
Тим ответил невпопад и засмеялся. Саша вторила его веселью и заявила:
– Заметано. Пришлю им коробку съедобных кондомов с ягодным вкусом.
– Ага. Или съедобных писек, – подхватил её идею Тим, – вместо консервов. Вот они удивятся. Словом, ты меня поняла. Отблагодари их, пожалуйста.
– Не вопрос, сделаем, – отсмеялась Саша. – Новая тема лежит у тебя на почте. Должно быть не так сложно, как в предыдущий раз.
– Так, может, и я не нужен? – с надеждой уточнил Тим.
– Не. Рецидивисты из Десмании. Предупреждены многократно. На их совести около двадцати смертей колдов и дичков плюс продажа детей на жертвоприношения.
– Злодеи, значит, – успокоился Борзой. – Займусь. Что ещё?
– С твоим вопросом я разбираюсь, – посерьёзнела Саша и перевернулась на живот. – Малюта однозначно мог знать о нём. Я более, чем уверена. Затем он и мутил второго суперколда. Боялся.
Тим насторожился.
– Имя неизвестно?
– Нет, мелкий, пока нет, – прищурилась Саша. – Имей терпение.
– Понял тебя.
– О доме слить инфо?
– Если там всё хорошо, то незачем, – бормотнул Тим в сторону камина.
– Всё хорошо, – кивнула Саша и тяжко вздохнула. – Кроме того, что в январе не стало Севы. Но это я тебе сразу сказала.
– Да, – Тим потупился. – Зато он прожил славную жизнь и ушёл легко. «Стоял до конца», как в девизе. Сердечный приступ на работе – смерть святого человека.
– Каким он и был, – голос Саши дрогнул и она ненадолго замолчала, хмурясь и будто тая что-то.
Тим не уставал удивляться тому, на скольких мужчин хватало Яхонтовой. Его родной прадед, Стрый Невгорода, был одним из первых. Саша звала его своим ангелом за то, что Сева спас её, почти девчонку, от неминуемой смерти. И отца тоже. А потом, спустя много лет, помог самому Тиму. Словно почуяв его мысли, Саша осторожно промолвила:
– Сердечный приступ – это очень странный рип для полного сил олда. Не менее странный, чем любой сердечный приступ в случае с колдами. Светлый попалил там чужой интерес. Как с заговором против моего отца, помнишь, мелкий?
Тим кивнул. Двадцать три года назад произошло массовое убийство – сердечные приступы оборвали жизни четырёх балясненских скоморохов, решивших напустить чары на Малюту Яхонтова. Тётя Саша, разумеется, хорошо помнила эту историю. Но Тиронову было за восемьдесят, и он вполне мог умереть без посторонней помощи.
– Буду в Невгороде, разберусь, – всё же пообещал подруге Борзой. Та удовлетворенно погладила его по плечу.
– Твои все зачекились на похоронах… Такой себе повод собраться вместе. Не скучаешь по отцу?
Тимофей с болезненным укором глянул на Сашу.
