Текст книги "Чернобог (СИ)"
Автор книги: Gusarova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 46 страниц)
– То! – набычилась Столетова. – Ты и впрямь решила, что имеешь право распоряжаться недрами чужого края?
– Дак там нету виджи! Падра, не кипяти! – Яхонтова вскочила с места и нависла над низенькой Настей. – В этой земле всего богатства, одна руда!
– Руда и есть кровь этой земли, твою мать, Саша, прозрей! А виджи у неё нету потому, что твой приснопамятный папаша развеял её! Вместе с мужем! Этим самым Бабогуровым!
– Ах вот оно что! Вот что за мать была у Ильи!
– Он чернобог! Он – порождение Земли в большей степени, чем Неба! Он – наследник своей матери! Ты-то должна понимать! – продолжила наступление Столетова. Влада боязливо дёргала разбуянившуюся тётю Настю за рукав пижамы. Но ту уже было не остановить.
– Ты идёшь путём своего ненасытного отца! Ты хочешь убить эту землю?
– Я хочу спасти компанию, созданную моими предками! – воскликнула Саша так, что стены квартирки задрожали.
– Мамочка, успокойся! – пискнула Бусинка. – Тётя Настя!
– Компания твоих предков не стоит края, который копил силу тысячелетиями до прихода таких грабителей, как ты и твой отец! Опомнись! Ты же ведьма! Как ты не видишь это…
– Да, я не вижу!!! – вошла в неистовство Саша и взметнула вокруг себя вихри смерча. – Как я не виджевала, что случится с Дато! Я не хотела, но у меня его отобрали, жизнь жестокая, прикинь? Ты не знала? Ах, да, у тебя же все живы! Но ты права, милая, я нихрена себя ведьмой не чувствую! Я не чувствую Колпаковку! Я колдунья, б###ь! Я Яхонтова, если ты ещё не поняла, и я своё отожму! А ещё ты права, у нас с отцом много общего! Это помогло мне выжить!
– Выжить из ума? – Настя пригнулась к полу, отодвигая Бусинку к вешалкам, – о, да, я гляжу, помогло! Саша, ты же крышей едешь со всей этой рудой! Ну нельзя забрать адамантовую руду из одного края и ждать, что в других ничего не случится! Если ты убьешь Качурку, погибнут и другие местности, потому, что Земля одна! Она круглая, Саша! И надо быть круглой дурой, чтобы отметать это!
– Это ты меня не слышишь, ведьма! – подняла вой Яхонтова. – Ничего с твоей Качуркой не случится! Я отожму её себе, и край расцветёт!
– Оставь спич про школы и больницы для дичков, Санчес! Твой отец тоже любил прикрывать благотворительностью свои грязные шашни!
– А ты знаешь что?! – желчно бросила Саша, наступая на подругу. – Я тебе страшную тайну открою, я горжусь своим отцом! Да, прикинь, Насть, я горжусь нашей общностью, я горжусь быть Яхонтовой!
Её вихри почти уносили Столетову. Ведунья грибовская ухватилась за дверь и повисла на ней, чтобы не оказаться сметённой смерчем. Саша распалилась и стала неукротимой, как в спортивном сторминге.
– Мой отец был великим колдуном, но я превзойду его! Я стану величайшей Яхонтовой, женщиной-Яхонтовой, когда набью казну страны деньгами с продажи северного адаманта! И тогда…
«Мамочка, не надо!»
Бликнувший на мережке посыл, робкий, испуганный.
«Мамочка, пожалуйста, остановись!»
Вспышка воспоминания следом.
...– Папа, умоляю, не трогай маму! Отпусти маму, папа! Не убивай её! Мама, не кричи, он же тебя развеет! Пусти меня, пусти! Мама!
Брат крепко держал Сашу, пока та билась в истерике, предчувствуя беду. Мама, Анна Самохвалова, кажется, впервые в жизни дерзила отцу, а тот с видом глубочайшего презрения, расхаживал взад и вперёд перед беснующейся впустую ведьмой Колпаковки.
– Ты можешь забрать посох, но не получишь моей земли, Малюта! Это земля моих праматерей и Сашина! Будь ты проклят! Будь ты развеян стрибогом города…
Разворот грузного тела и сокрушительный поток сгустившегося воздуха. Сашин истошный вопль. На месте, где стояла мама – только широкая полоса крови. Как уродливый шрам на детской душе.
– Мамочка, не надо…
– Буся! Бусинка!
Дочка сжалась в беззащитный комок внизу, под поваленными на неё куртками. Всё, что она смогла сделать, это посылать матери на мережку мольбы о вразумлении. Саша одним махом снесла одежду и подхватила Владу на руки.
– Бусинка, счастье моё! Прости, – десяток поцелуев рассыпался по пухлым щёчкам Влады, по каждой слезинке, по каждой родинке.
– Мамоч-ка, не уби-вай тётю Настю, – рыдала дочь. – Она хо-рошая.
– Я ни за что не убью тётю Настю, солнце. Она моя лучшая подруга, – Саша вдруг осознала, каким отбитым психом была секунду назад. Кинула взгляд на Столетову. Та, живёхонькая но растрёпанная, вылезала из-под кровати, куда её загнало Сашино дутьё. – Настя. Прости, сис, я… У меня рил ток крыша едет.
Саша, не отпуская Влады, осела на пол и сама разрыдалась от чувства вины за свой срыв и страха за подругу.
– Я не знаю, что мне делать, – раскачиваясь, причитала Саша. – Я не смогу остановить этот поезд. Я не могу позволить «ГосПару» рухнуть. Я не могу подвести Дато, я должна вытянуть бизнес и… И всё… Вот это… Я должна…
Настя уже была рядом. Присела на корточки, обняла большое тело Саши, прижалась к ней.
– Я за тебя очень переживаю, – призналась Столетова. – Я вижу, что ты мечешься и стараешься удержать контроль над всем, за что берёшься. Но так нельзя. Ты теряешь себя.
– Я должна, Настя! – прорыдала Яхонтова. – Иначе всё развалится!
– Может, это ты всё рушишь? – подсказала Столетова. – Может, Илья не убил тебя до сих пор потому, что не желает тебе зла?
– Кто такой Илья? – тут же встрепенулась Влада, утирая мокрые ягоды глаз.
– Никто, один дядя из сети, – испугалась Саша.
Настя надула щёки, видя упрямство подруги.
– Давай успокоимся и поговорим с глазу на глаз, – предложила она.
Ведьмы дождались, пока Бусинка перестанет дрожать, и отправили девочку поиграть в комнату с привезённым Сашей набором принцессы. Закрылись в кухне. Настя испустила долгий вздох.
– Ну, рассказывай о нём. Только честно. Ты любишь его?
– Я не должна, – поджала губы Саша.
– Перестань! Твой девиз тут ни к месту. Должна, не должна! Ты не можешь похоронить сердце вслед за мужем. Оно хочет жить. И любить.
– Он – чернобог. И убийца.
– Мой сын тоже чернобог и убийца. – Васильковые окошки глаз глядели прямиком в Сашину душу. – И тебя это не останавливает. Я же знаю тебя, падра, ты способна на чудеса не только как колдунья. Но и как женщина.
– Да, боже-стрибоже, да! – сломавшись, фыркнула Саша, пряча лицо и прислушиваясь к болтовне дочери в комнате. Та, по счастью, увлеклась набором. – Да, я… люблю. Его. Илью. Но, к Велесу, он же меня не любит!
– С чего ты так решила? – нахмурилась Настя.
– Уверена, он меня трахает в надежде, что я однажды отстану от его чумов из говна и веток.
– Блин, Санчес, – надула щёки ведьма грибовская. – Ты не можешь виджевать, что на душе у чернобога, и поэтому накручиваешь себя. Может, он только о тебе и думает?
– Аха, как же, – ощерилась Саша. – Он вообще тёмный. Неласковый от слова совсем. Трахает так, будто прикончить хочет, – она закусила губу и зарумянилась.
– Ой, как кому-то это нравится, – Настя подалась вперёд и взяла Сашу за руку. – А ещё он тебе поёт, как Дато пел. Не отказывает во встречах. Обещает защитить. И, будучи чернобогом, ещё не грохнул, что, согласись, немаловажно!
– О, да! – улыбнулась Саша. – Это прям великий знак любви. Мейби.
– Ты заслуживаешь счастья, падра. – Вынесла вердикт Столетова. – Я не хочу, чтоб ты свихнулась с горя. Взять хотя бы вашу Бусинку. Ты прячешь пятилетнего ребёнка, закрываешь от мира. Держишь в вакууме. Но однажды ей придётся, как минимум, пойти в школу. Или её изоляция продлится вечно?
– Пипяо, – поморщилась Саша. – Я выгляжу полнейшим фриком, да?
– Ты выглядишь чудовищно затраханной. И нет, я не о интимной стороне вопроса, – Настя лепила в лоб.
– И что мне делать? – Саша уставилась на грибовскую ведьму. – Ты мне напанчи. Я нихера не понимаю. Я в растерянности. Как мне быть?
Настя взяла её за левую ладонь с сапфировым перстнем, погладила пальцами и выдала звонко, как всегда предсказывала:
– Несёт ветер синее яйцо из гнезда орла в вороново гнездо. Вот, – она проморгалась. – Вот, Санчес. Из гнезда орла в вороново гнездо.
– Пипяо! – прогундела Саша вместо «спасибо». – Очень мило. Но вот уж теперь, сорь, я чётко от Качурки не отстану!
– Санчес! – всплеснула руками Настя.
– Не хочу потерять мужика, – куда тише добавила Яхонтова. – Война, так война, падра. А пока – затишье. Пусть думает, что я его боюсь!
– Да что ты за ведьма такая!
====== 58. Спортцентр ======
Проснуться не дома для Саши стало чем-то из разряда привычного. Она уже толком перестала понимать, где её дом. Ни в одном месте для преклонения главы покоя не находилось, даже в родных Петрово и Заглядово. Что уж говорить о Колпаковке, к которой издревле Матерью-Землей предстоял её род. Камни, крысы, голуби, узкая лента речки-переплюйки. Любовь Бусинки к району оставалась Саше непонятна, хоть Яхонтову и радовало то, что заповедный край матери обрёл настоящую хозяйку.
Настя заворочалась в объятьях подруги, и та аккуратно освободилась. Да, вчера откровения двух ведьм завершились в одной постели – не с сексуальной подоплёкой на сей раз. Просто Саше вдруг, как в зелёной юности, стало страшно заснуть и не проснуться – тогда она боялась, что отец развеет её во сне, а теперь – что за ней придёт Илья. Или всю ночь мучиться кошмарными сценами убийств, коих она насмотрелась за жизнь предостаточно. Саша призналась подруге в собственных слабостях, Настя не стала раздумывать и, уложив спать Бусинку, затолкала Яхонтову на диван. Прижала к себе и заявила, что никого к её сну не подпустит – костьми ляжет! От этого Саше стало спокойно в ночи, а поутру прибавилось стыда и чувства вины за вчерашний срыв. Уж кто-кто не заслуживал её истерик, так это Столетова!
– Какая же ты хорошая, – прошептала Саша, целуя ведьму в припухшую щёку. – Спасибо тебе, сис.
Настя распахнула синие глаза, сонно заморгала, точь-в-точь как это делал, просыпаясь, Тим. Потёрла щёки жестом Борзого. Саша усмехнулась сходству матери и сына. Впрочем, и двое её близнецов ничем внешне не походили на Давида Арцивадзе. Они росли с лицами Яхонтовых. Ехидные, упрямые, хитрые, неуступчивые. Ну как таким сказать, что у матери появился любимый мужчина?
– Не думай об этом, просто скажи, – шепнула Настя, углядев Сашины тревоги на мережке. – Ты опять пытаешься накручивать.
– Да, – Саша села на кровати. – Я всегда боялась жить. Не жду от жизни донатов. Не выходит.
– Ты же слышала панч. – Настя пропустила между пальцев её короткие каштановые кудри. – Тебя ждёт счастье. И, – она засмеялась, – на сей раз твоего парня убить ой как непросто.
– В том-то и беда для всех нас. Он ой как опасен. – Саша пристально глянула в пустоту впереди себя и отправилась в ванную: приводить себя в порядок.
Настя покачала головой, дивясь упрямству Яхонтовой, и занялась завтраком. Скоро к ним пришлёпала босоногая Влада. Саша решила с утра наведаться в «Yachоо-dynamics» – комплекс подготовки спортсменов, выстроенный её же стараниями на месте сгоревшего некогда торгового центра отца. Малюта раздумывал о фитнес-центре в Гибловском парке, причём со сносом особняка Берзариных. Смерть не позволила его гнусным планам осуществиться. Саша, став владелицей всего состояния Яхонтовых, почти сразу подала Севе идею строительства штаба подготовки спортивных виндбендеров страны ко Всемирным Колдовским Играм – и вот, спустя шесть лет инновационный центр распахнул двери. Теперь сюда слетались видные колдуны со всех концов родины – и ветрогоны, и скоморохи. Здесь в аэродинамических трубах встали на крыло Нико, Борис и близнецы. Здесь Сева проводил отбор лучших в сборную. Здесь вращал огромные свинцовые шары и отправлял их в маты Давид, восхищая Сашу. По ночам сюда изредка прилетал для закрытых тренировок Борзой и частенько хаживала Столетова – подтягивать попу на фитнесе с дичками и заниматься вумбилдингом под руководством ведьмы Марины Рукодайной.
Саша про себя хмыкнула: чем качать влагалище, Насте бы стоило помириться с мужем. Но упрямой Столетовой бесполезно было напоминать о Валере. Саша услышала бы в свой адрес только раздражённое фырканье. Настя, почти персональный Сашин психолог, оказалась не в состоянии решить свои личные проблемы. Или попросту не хотела. Саша отчасти соглашалась с тем, что Валера должен сам помириться с Тимом. Но смотреть на то, как два верных друг другу любящих человека до сих пор носят обручальные кольца и живут порознь, перманентно страдая, для Саши было сложно. Она одинаково тепло относилась и к Вию, и к ведунье грибовской. И их раздор казался Саше кринжем похлеще собственного воспылания к Илье.
Из Цветково ведьмы уехали в девять. Столетова тоже торопилась на работу, океанариум располагался недалеко от «Yahoo-dynamics», и Саша с удовольствием подбросила подругу.
Спортцентр встретил Яхонтову с дочерью приветливыми улыбками даждей-администраторов. Вероника Дрокина предстала перед Сашей, как всегда, ослепив красотой волны рыжих волос до пояса. Младшая дочь Алексея Олеговича, сестра Дарины Светлой, супруга Паши, мама двоих замечательных девочек – Яхонтова радовалась тому, как сложилась судьба этой колдуньи. Как и обещал когда-то Валера – Дарина стала последней колдуньей страны, погибшей при рождении первенца. Саша сама напанчила Нике и Паше союз Неба, и теперь за них оставалось только радоваться. Главный администратор комплекса устремилась за Яхонтовой, цокая невысокими каблучками и шурша юбками.
– Седьмая аэродинамическая труба не даёт максимальный напор, Александра Малютична, – щебетала рыжая, поспевая за начальницей. – Нико жаловался, что не достигает нужного разгона.
– Он здесь? – уточнила Саша.
– Да, с утра, но уже завершил серию, – доложила Вероника. – Сейчас на тренажёрах Валерий Николаевич, Дима Смарагдин и Боря.
– О, Борис прилетел! – обрадовалась Саша, сделав себе заметку кое о чём порасспрашивать младшего Тиронова.
– Да, начал подготовку к новому сезону. Уже что-то ясно по поводу места проведения Игр? – Дрокина сложила ручки на платье. Саша лишь мотнула головой. – Ах, жаль. Господин Коленкур звонил, интересовался, успеем ли мы предоставить информацию о месте к февралю.
– Вон там, – указательный палец руки с синим камнем взметнулся, указывая на гремящий ветрами зал, – джетит тот, кому этот вопрос и надо задавать! Вию Балясны, Вероника. А я всего лишь скромная директорша концерна «ГосПар». И приехала повертеть всласть.
– Ну Александра Малютична, – заканючила Дрокина. – Вы же знаете Валерия Николаевича. А мне что Коленкуру-то отвечать, когда он снова звонить будет?
Саша сдавила пальцами переносицу. Секретарь Мразя и председатель Главного Шабаша иной раз был дотошен до невыносимости.
– Тётя Ника, я ему картинку красивую нарисую, и он не будет сердиться, – рассудила Влада.
Вероника на это не смогла сдержать улыбку. Саша взяла дочку за плечи.
– Если бы всё решалось так просто, солнце, – вздохнула она. – Пойдём, мама покрутит, а ты порисуешь.
– Я тогда нарисую подарок и дяде Коленкуру, который звонил, и Веронике, и папе, – решила Влада.
– А мне? – обиженно надулась Саша.
– А ты, мама, себя плохо вела вчера, – заявила Бусинка, скача по лестнице в раздевалку. Тут Саше возразить было нечего. Перед ней вылезло сообщение из родительского чата. Писала завуч школы, где учились сыновья.
«Просьба Александре Яхонтовой срочно перезвонить».
Саша скрипнула зубами. Такое ей писали только когда близнецы снова принимались за хулиганства. Она набрала номер Елены Васильевны.
– Александра Малютична, добрый день, – начала общение завуч елейным тоном, в котором, тем не менее, читалось недовольство. – Дело в том, что ваши мальчики…
Саша застыла со спущенным лифчиком, и глаза её становились всё круглее. По ходу, тренировка грозила сорваться.
Вахтанг и Савва на сей раз превзошли сами себя. Близнецы не пошли на очередной урок, спрятавшись от школьных камер под модом невидимки. Подгадали время, когда класс музыки пустовал, вытащили и пронесли по воздуху пианино, разумеется, «мантасом». Поставили на лестницу четвёртого этажа и скатились на нём до первого, наслаждаясь грохотом на поворотах. Саша одурела от услышанного, судорожно прикидывая не столько сумму ущерба школе, сколько то, как будет сложно объяснить дичкам воздушные странствия пианино по школьным коридорам.
– Твою мать, – прорычала она, изо всех сил желая запихать близнецов одного другому головою в жопу. – Простите, Елена Васильевна. Я, конечно же, возмещу убытки. И да, обещанные диодные доски у вас тоже появятся. Да, разумеется. Я поговорю с ними. Ума не приложу, как им удалось. Приношу извинения за себя и мальчиков.
Когда связь прервалась, Саше срочно захотелось самой что-то сломать.
– Твою мать!!! – взревела она ураганом. – Ну почему нельзя относиться ко мне с пониманием?! Что это за дети такие!
– Мамочка, ты опять? – из-под скамьи пискнула Бусинка.
– Нет!!! – рявкнула Саша и сказала дочери куда спокойнее, – милая, мама бесится потому, что не все мои дети так хороши, как ты. Некоторых удавить хочется!
– Давай ты чуть-чуть поиграешь с машинками и шариками, мама, – предложила маленькая ведьма. – Всё равно пианину уже не починить.
– Ух! Ты виджуешь. – Саша упёрлась себе в колени. – Буся, клянусь, я бы многое дала за вторую дочку вместо этих, – она ткнула пальцем в воздух, но вовремя одумалась: сыновей, несмотря на их пакости, она тоже любила.
– Нет, – затрясла заплетёнными Настей косами Бусинка, – если уж жить, так всем вместе. И братики, и ты, и я, и папа, и сестрички…
– Мама развалится пасти столько родственников, – хохотнула Саша на лепет дочки. – Ладно, пойдём, поджетим децл, мелкая.
Сегодня Саша была в ударе. Злость на сыновей, накопившиеся страхи и рабочее напряжение сделали её грозным стормером. Двухтонные свинцовые шары носились по залу, как семена под ветром, впечатывались в маты велением Сашиной воли и снова взмывали в воздух. Боря с Нико сидели на скамье и с восхищением наблюдали за тренировкой Яхонтовой.
– Мантас!!! – снаряд с диким грохотом влетел в стену, опрокинув накрепко прибитый мат вместе с куском облицовки. Саша победно скалилась, зная, что со стороны кажется неукротимой. Интересно, смог бы её скрутить Илья? Неужели, да? Саша всю жизнь прокачивала скиллы, даже после того, как ушла из спорта из-за трагедии с Дато. Стормер может покинуть ринг, но никогда не перстанет быть стормером.
– Сат Нам! – Саша свернулась шестиметровым смерчем и принялась наматывать на себя свинцовый шар, плавно превращая его в гнутую трубку.
– Вот это сила, ёшкин кот, – от Яхонтовой не укрылся Борькин шёпот Нико на ухо. – Против неё я бы нихрена не выстоял на чемпионате.
В том августе Боря впервые в жизни стал призёром ВКИ – скромная бронза стормикраша, но большая честь для новичка. Саша очень верила, что Сева с Небес видит успех любимого внука. Своё достижение Борька ожидаемо посвятил памяти деда. В груди у Саши зародилось жгучее желание вернуться в спорт, снова схлестнуть вихри с лучшими, повергать, лидировать, улыбаться на пьедестале, как когда-то давным-давно в годы счастья. Сева бы одобрил это побуждение: он не уставал твердить Саше, что место той не столько в кресле директора «ГосПара», сколько в шкуре для сторминга. Но успеть всё было физически невозможно. Приходилось выбирать.
– Мама! Мамочка, – раздалось совсем рядом над ухом.
Саша мигом уложила снаряды и обернулась. За её спиной крутился крохотный смерч и задорно хихикал. Вокруг воронки кругами плавала розовая собака. Саша ахнула от неожиданности, подхватила слабеющий поток на руки: Влада заболтала ножками, радуясь победе над гравитацией.
– Мама, ты видела?
– Видела, – та расцеловала малышку. – Моя дочь летает.
– Да, я тоже научилась, как дядя Боря, и дядя Нико, и как ты, – гордо сообщила Влада. – Я красиво крутила, да?
– Очень, – Саша откинула капюшон с головы. – Ты моя звёздочка. Придётся теперь и тебе купить костюмчик.
– С облачками и блёстками, – просияла девочка. К ним спешили Нико с Борисом.
– Йо-о-о, кто это у нас поджетил? – пристал к племяннице Нико и, отобрав у Саши, принялся подбрасывать в воздух. Бусинка хохотала. – Ты такая большая, скоро маму сделаешь!
– Бо, – пользуясь моментом, шепнула Саша Тиронову, – я хочу, чтобы ты ещё раз просмотрел почту деда и записи с камер у него на работе в день смерти и за пару дней до. И скинул мне. Вдруг найдётся что интересное.
– Сделаем, – Борис вытянулся в лице. – Думаешь, всё ж его грохнули, тёть Саш? Светлый же не нашёл ничего!
– Ничего я не думаю, – отбрехалась Саша. – Прошу, на всяк, как родича.
Да, сегодняшний день опять оказался насыщенным. После такой замечательной тренировки Саша поехала разбираться с сыновьями. Забрала обоих хулиганов из школы, принесла ещё сотню извинений директору, перевела денег за доски и новое пианино и, сохраняя суровость злой матери, отправилась со всем выводком в Петрово. Бусинка, чуя напряжение между мамой и старшими детьми, благоразумно плела браслетик. Близнецы молчали, глядя каждый в своё окно, но Саша с переднего сиденья видела, как тем не терпится с ней поговорить. Яхонтовы доехали до дома в молчании. Саша забралась в пенную ванну с бокальчиком вермута и уже почти забыла о произошедшем, когда к ней в дверь осторожно заглянули оба парня.
– Вашу мать, я голая! – Саша запустила в них бокалом, но Савва выкинул руку и остановил его в воздухе. – Сгиньте оба!
– Ма, ты ж в пене вся, – Вахтанг пригладил каштановые волосы.
– Ага, тебя не видно, – закивал Савва.
После получения люлей они, как правило, становились чистыми ангелами. Ненадолго.
– Что вам обоим надо, – ровным, холодным тоном буркнула Саша.
– Мы тут подумали, – начал Савва.
– Ага, посовещались, – вторил брату Вахтанг.
– Ну, короче, мам. Нам твёрдая рука нужна, – заявили оба близнеца. – И тебе тоже.
Саша чуть не утонула в пене от неожиданности заявления.
– Чё?
– Ну ты послушай, – Савва, хитро прищурясь, облокотился на край ванны, кидая совсем недетский взгляд на материно декольте. Той аж неловко стало. – Мы с Вахой безотцовщины. У тебя времени на нас нет, ты бизнес-леди и всё такое, мы всё понимаем.
Саша слушала сына и плавно потухала.
– И мы с Саввой решили найти тебе мужика. Вон, Буська тоже хнычет, папу хочет, – Вахтанг встрял в беседу. – Только нормального. Чтобы нас всех любил и воспитывал. Спуску чтобы не давал, ну, учил уму-разуму. А то совсем пропадём! Как тебе идея, ма?
– Офигеть вы придумали, – Саша нырнула и вынырнула, не зная, что им ответить. Парни всё торчали рядом.
– Не, мы серьёзно, ма. Мы ревновать не будем, наоборот даже. Хоть дядю Валеру возьми в мужья.
– А чё, он прикольный.
– А как же ваш отец, ребзя? – еле сдерживая слёзы от их просьбы, выдохнула Саша. – Как бы он к этому отнёсся?
Близнецы переглянулись.
– Я его даже не помню, – признался Савва.
– Я тоже, – хмыкнул Вахтанг. – Он же помер в незапамятных годах.
– У нас всю жизнь только ты и была, – заявили оба. – И всё одна. Мам, это вредно. Давай, выйди замуж, пока ты ещё не совсем обвисла.
– Да я вас..! Охреневшие в край! – возмутилась Саша. Сыновья на всякий случай забежали за дверь, но не ушли.
– Ма, ты подумай! – мелькнула одна каштановая голова за дверью.
– Подумай-подумай! Мы говна не посоветуем! – поддакнул брату Вахтанг.
Саша застонала и с плеском ушла под воду.
«Отца они не помнят! Как это возможно, не помнить Дато!»
К горлу подступили слёзы обиды на сыновей, на непростую судьбу. Вещи Дато со времен его жизни бережно хранились по разным углам комнат. Его деловые костюмы, блестящие туфли. Силовые тренажёры. Стормерские шкуры на плечиках и стеллаж с наградами. Его коллекция электрогитар, с которых Саша сама стирала пыль, полагая, что близнецы помнят, как отец играл им нежные, полные любви колыбельные. А они… Говорили матери то, о чём она сама не знала как их спросить. Боль и ревность подступили, когда Саша представила Илью, поучающего сыновей. Маленькие ловкие пальцы, перебирающие струны на гитарах Дато. Храпящую чёрную макушку на подушке мужа. Вечерние посиделки со сказками на шкурах у камина. Притихшую на коленях у родного отца Бусинку. Ревность мешалась с душевным порывом, но Саша по-прежнему не верила, что жизнь окажется к ней благосклонна. Илье надлежало умереть. Даже не за Качурку, не за убийства колдунов. А просто потому, что у Саши умирали все, кого она любила. С чего бы ветру судьбы смениться?
Саша тихо заплакала в ванной, не представляя, как снова лишится своей любви. И если нет – как пустит на территорию мужа чужака. Ведь пока вещи Давида хранились в их доме, создавалось ощущение, что он отлучился ненадолго и обязательно вернётся домой. Но если в дом войдёт другой – тогда Дато, её чудесный, верный, любящий Дато исчезнет навсегда.
– Прости меня, Илья, – заговором попеременно шептала в дрожащие ладони Яхонтова. – Прости, Дато.
Комментарий к 58. Спортцентр Бедная Сашка.
Не знаю насколько мне удалось показать женщину, внешне держащую всё под контролем, но в полном внутреннем раздрае, но я старалась🤣😝
====== 59. Страх ======
2045 год, октябрь, Новосвирьск.
Светка Касаткина боялась. Не просто боялась – теперь она узнала, что это за чувство, когда поджилки трясутся. Хотелось сесть на скоростной поезд и умчать куда-нибудь подальше – от института, общаги, от научника, от всего. Только вот куда? Земля же круглая, и шаман-убийца по-любому её найдет. Подпряжёт келе или Сашеньку, неважно. Светке некуда было деваться. Она, дрожа, мокла под дождём на кладбище. Замершие, как в муторном сне, хмурые лица коллег, произнесённые, казалось бы, совершенно не к месту хвалебные речи. Как известно – о мёртвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды. Правду про Ивана Дмитриевича и ректора знали все. Но их скоропостижная смерть оказалась настолько внезапной, жуткой и невероятной, что говорить плохое не рискнул никто. Даже сам Илья ничего не сказал на прощание: подошёл твёрдым шагом к убитым, пристально вгляделся каждому в наштукатуренное восковое лицо, едва заметно кивнул и отошёл к Инессе. Та тоже стояла столбом, смирившись с потерей. Мир замер, только стучали боем камлания комья земли о крышки гробов да падали с клёнов мокрые красные листья – точно кровавые капли.
А потом кафедра задышала с новой силой. Наполнилась студентами, парами, отработками и тестированиями, книжной пылью и запахом музейного формалина, словом, всем тем, что питало её. Не в силах успокоиться и принять то, что она узнала об Илье, Светка съехала обратно в кабинетик старлаба. Под предлогом того, что в музее стало холодно, но на самом деле Касаткину пробирал до костей не холод, а животный, плохо контролируемый страх перед Айвазовым. Самый близкий на свете человек, тот, которому хотелось доверить самое заветное, стал вдруг для Светки опасностью номер один.
Она не могла оставаться с Ильёй с глазу на глаз в помещении. Ходила тенью за аспирантами и даже на почве фобии сблизилась с Толиком. Не варила больше кофе Илье, не грела еды и не бегала с ним по утрам в парке. Когда Айвазов поутру принимался требовательно стучать ей в дверь, Светка, беспомощно пища, стискивала край одеяла и молилась, чтобы он не ворвался к ней. Потом начинал долго и призывно вибрировать мобильник. Илья звонил пару раз, ждал и уходил ни с чем, и так продолжалось каждое утро. Светка почти забросила диссертацию. Культура эрси, ранее столь привлекательная, теперь вызывала в ней отторжение. Все обещания и сердечные клятвы, данные научнику, казались несусветной глупостью. Светка корила себя за легкомыслие и благодарила высшие силы за то, что помогли ей остаться в живых, вовремя вырваться из лап чудовища. Касаткина внутренне не могла найти согласия с собой – как исследователь севера и туземного менталитета, она понимала Илью и то, почему он поступил так с Иваном и ректором. Но сама натура Касаткиной отрицала правильность поступка Айвазова. Он был опасен, смертельно опасен для всего живого, и в том числе для девушки двадцати двух лет, которой очень хотелось увидеть собственную почтенную старость. К таким ни доверия, ни жалости нет и быть не может – так говорило внутреннее чутьё. От таких надо бежать, и как можно скорее, вторил здравый рассудок. Оставшаяся же часть Касаткиной переживала горькую обиду и злость на то, что повелась непойми с кем, и непойми кому так долго открывала сердце.
Илья, вопреки Светкиным ожиданиям, не стремился выяснить отношения. Не выспрашивал, что с ней случилось, почему она избегает его и, устремляя взгляд в пол, спешит скорее скрыться за дверью кабинета. Почему вздрагивает при неожиданной встрече в коридорах и, когда Илья пытается сказать ей что-то, мямлит односложные ответы. Можно было не сомневаться, что Айвазов всё понимал. Он то хмурился, то болезненно усмехался, засовывая руки в карманы, то качал большой головой, а порой, после очередного Светкиного бегства, с тихим стоном прикладывался затылком о стенд.
Так прошло недели две после похорон. Светка чувствовала себя одинокой и брошеной, совсем как в пятнадцать, до первой экспедиции на Калтай. Только сейчас она сама пошла на отчуждение. Ей очень хотелось изменить ситуацию, но подойти к Илье физически не получалось. Страх, тот самый безумный, инстинктивный качурский страх гнал Светку прочь. Она уже начала подумывать о том, чтобы, пока не поздно, сменить тему диссертации и уйти нафиг к Инессе, но привычка быть верной и ответственность за важную тему с камнями мешали ей. Илья должен был защищать камни. Но какой ценой? Светка мучилась, а Илья продолжал жить своей скрытной жизнью и прекратил досаждать ей, казалось, смирившись с потерей ученицы.
Потом выпали первые снега, и следы копыт Куколки в поле стали хорошо виднеться – тёмной вышивкой на белом полотне савана. Деревья обсыпались сахаром инея, Светка достала тёплый пуховик. Пластиковые цветы на двух могилах Клещёвского кладбища побледнели и склонили бутоны к насыпи. Инесса купила новые, а Светка помогла их установить. Тем вечером она снова не находила себе места, так и эдак пытаясь уснуть. Но тревога за будущее накрыла с новой силой. Неизвестно, что ждало Касаткину и её сорвавшуюся диссертацию. Неизвестно, что ждало Качурку. От безысходности Светка включила мультики, однако просмотр восьмой серии подряд не успокаивал, не дарил ощущение детства – только зря потраченного времени. Ей нужно было заниматься наукой, а не ерундой. Касаткина вздохнула и свернула экран в надежде хоть поспать немного. Тут за окном замяукал Седрик, просясь с гулянки. Светка, рассеянно закутавшись в Инессину шаль, подошла и открыла окно. И краем глаза заметила кота, свернувшегося клубком у неё на одеяле. Мысль о том, что Седрик весь вечер ошивался у неё, мелькнула в голове Касаткиной одновременно с поджарым телом, ввалившимся в комнату из непроглядности снежной ночи. Она самолично впустила в дом убийцу.
