Текст книги "Чернобог (СИ)"
Автор книги: Gusarova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 46 страниц)
2045 год, июнь, село Мынто, Качурский округ, Приполярье.
– Сзади идёт зима, сзади идёт ледник, родится юным и стареет за миг. Больше нигде таких мудрых детей, больше нигде таких безустальных крыльев нет, нигде…¹ – как будто вдогонку мыслям играло в автобусе.
Светка Касаткина всегда верила в то, что способна на любые, даже самые невероятные свершения. И вот, спустя шесть честно потраченных на науку лет, с ней, наконец, свершилось. Она ехала в главную экспедицию своей жизни, на самый что ни на есть край света. Туда, где редкие пучки хвойников тайги уходили языками сопок в бескрайнюю, безлесистую тундру. К самым-пресамым взаправдашним мегалитам, по которым Светка собиралась писать не хухры-мухры, а диссертацию. Неважно, что пока не докторскую, только кандидатскую. Мегалиты Мынто, открытые для широкой огласки лишь в позапрошлом году, представлялись лакомым куском любому исследователю древностей. И то, что впервые разрешение от местных властей на проведение экспедиционных исследований отошло Новосвирьскому Институту археологии и этнографии, стало для Светки пропуском к славе. Недаром ведь основной вклад в добычу разрешения внесла именно её кафедра этнографии малых коренных народов Свири. А конкретно – Светкин научный руководитель, доцент Илья Каримович Айвазов. Летом прошлого года над мегалитами были запущены дроны, добывшие ворох интереснейших сведений. На каменных глыбах, торчащих из притундровой голубоватой земли, как верхушка шлема Саурона², явственно различались письмена и рисунки. Оставалось доказать, кому из семи малых народностей Качурки они принадлежат и что значат. А также – произвести раскопки на прилегающих территориях. За всем тем аспирант Касаткина и ехала на Качурку.
– Сзади идет ледник, следом несет волну. Последние птицы, последний крик лета, крылья перепелки в лапах орла – спрячь клюв, спрячь под крыло!
Теоретический материал был с присущим Светке старанием прочёсан в течение года, необходимый минимум литературы собран, план исследований утверждён, прививки от энцефалита и бешенства сделаны – молодой перспективный археолог Светлана Касаткина подготовилась к любым тяжким испытаниям ради близкого знакомства с кучкой исписанных булыжников. Она видела себя, что называется, первооткрывателем и искренне радовалась предстоящему нехитрому быту полупоходной жизни любителя древне-эрской культуры. Народность эрси – по предположениям Айвазова – прямые потомки создателей мегалитов – до сих пор вели на Качурке полудикий, кочевой образ жизни. На родной кафедре поговаривали, что они отнюдь не рады будут вторженцам. Как и представители других шести коренных народов Качурки. Хенси, камо, хухчи, эрси… Светка снова вспомнила кафедральную считалочку. Собственно, стараниями местных мегалиты так долго держались в тайне от зорких глаз учёных. Не только камни, сама земля считалась священной и охранялась туземцами ревностно на протяжении многих веков. В литературе, загодя прочёсанной Светкой, упоминались несколько групп учёных и довольно известных имён, сгинувших на Качурке без следа. Айвазов не сомневался в том, что их за осквернение священной земли убили эрси. Такое досадное обстоятельство могло остановить любого мало-мальски думающего человека, но Светке добавляло решимости. Дикари так дикари! Морозы так морозы! Ну а то, что вокруг, в пёстром приполярье, царило короткое, но знойное лето, полное звенящего гнуса, её огорчало, но не сильно. С враждебностью местного населения тоже вопрос решился сам собой: Светкин научник происходил корнями из эрси, причём в не столь отдаленном поколении, и был с местными на короткой ноге. Прекрасно знал обычаи, верования и быт недружелюбных аборигенов, метко стрелял из лука и владел горловым пением, чем частенько пугал и восхищал Светку, и даже мог общаться на эрском наречии. И, по его заверениям, сумел договориться с жителями близлежащих стойбищ о неприкосновенности гостей. Светка мало представляла, чтоб в середине двадцать первого века хоть в каком-нибудь, пусть самом захолустном краю земли, можно оказаться лежащим со стрелой или копьём в спине, но проверять как-то не хотелось. Хотелось добраться уже до лагеря.
– Древнеэрские танки входят в города глыбами льда на дымящихся башнях. Глыбами льда на дымящихся башнях – белый медведь и стальная звезда. А ну-ка спрячь клюв!
Даже в микроавтобусе на аэроподвесе трясло так, что Светка чуть не влетала головой в потолок. Хорошо, её удерживали мужчины: парочка аспирантов, заведующий кафедрой и руководитель экспедиции профессор Кривоглядов Иван Дмитриевич, который морщился каждый раз, как Светка плюхалась ему на колени, а также местный егерь-сопровождающий, не устававший трещать обо всем на свете.
– Да начерта вам эти каменюги! – вещал Пал Палыч Спиридонов. – Тут сосед мой неделю назад эхолотом наган нашел. Ещё с войны! Нормально сохранился, хошь покажет, а то и продаст?
Светке пришла мысль о том, что наган бы ей пригодился. Впору уже было застрелиться и от тряски в автобусе, и от трёпа егеря. Дорога занимала пять часов, и за это время отбиться успело всё, что только можно. Но не энтузиазм. С двух сторон от странников простиралась девственная, неколебимая столетиями глушь. Приземистые сопки, голубоватая от обилия адамантовых руд земля, усыпанная сланцами, как черепками, перевалы, густые хвойники подступающей тайги и снова сопки. Выйди, отбейся от людей – и отходную молитву над тобой прочтут разве что вороны, песцы да медведи. О последних весь прошедший месяц с удовольствием рассказывал Айвазов. Особенно когда заставал Светку с мармеладом и другими сладостями. Хитро ухмылялся, бесцеремонно запуская короткие смуглые пальцы в пакет со сладким: дескать, кушай, Светоч, побольше, мишкам понравится! А то привезёшь им одни свои мослы, обидно будет. Тролль.
– Перелёт, перелёт от вечной зимы идущей по пятам, идущей по пятам…
Вспоминая научника, Светка насупилась. Конечно, у него нашлись неотложные дела в Новосвире, чтобы не трястись в автобусе со вторым заездом, а прилететь с шиком на вертолете послезавтра! Экзамены у вечерников, защиты дипломов, практиканты. Конечно, конечно. Илья Каримыч, если честно, любил всё готовенькое. И кофе ему свари, и окна помой, и рецензии на чужие диссеры сообрази, и черновой вариант методички прошерсти на предмет извечных ошибок. В перерывах между неотложными поручениями научника дозволялось заниматься своей диссертацией. Нормальная кафедральная эксплуатация, ничего удивительного! Началась ещё с достуденческих времён и продолжается поныне. Была во все времена, и всегда будет, пока наука в этой стране не до конца загнулась.
Ну да бог с ним. Приехавшие ранее сотрудники уже вовсю сооружали палаточный лагерь – с этим нужно было успеть до сумерек, пока не налетели орды въедливого северного гнуса. И днём они досаждали, а к ночи ближе зверели окончательно. Айвазов рассказывал, местные кровососы за час-другой могут выпить годовалого оленьего неблюя³. Против такой напасти по всем палаткам натягивались противомоскитные сетки под напряжением. Те, кто бывал на Качурке в прошлое лето, говорили – поутру придётся расчищать себе выход наружу от телец погибших насекомых. Но пока длился день, археологи пребывали в относительной безопасности, занимаясь установкой шатров и полевой кухни. Светка, чем могла, помогала коллегам, а когда суматоха улеглась, решила в сопровождении одного из знакомых аспирантов пойти к сопкам пофоткаться. Заодно и воды в ручье набрать.
Мегалиты виднелись уже с лагеря – торчали на лысой вершине сопки над ельником стёсанными зубцами, и, казалось, до них добраться – всего ничего. Километры пологой, уходящей вверх пустоши с низин не ощущались. Светка сняла памятники на телефон, потом послала голограмму научнику – пусть обзавидуется – потом уговорила Толика пройти к подножию сопок.
– Светик, скоро темнеть начнёт, ироды налетят, – деловито поглядывал на умный браслет Толик. – Да и грунты тут зыбкие. Палыч рассказал, осенью нехилый оползень сошёл, а троп я не знаю. Его бы дождаться. Это тебе не Алый проспект.
Словно ответом на его предупреждение издалека донесся утробный рёв медведя.
– Палыч уже набухался, я видела, – поёжилась и между тем открестилась от егеря Светка. – Мы только до ручья дойдём, и назад. Хочу поближе к камням сфоткаться, Илье послать.
Светка, не мешкая, запрыгала по плитам, Толик нехотя потащился за ней. Касаткину он, конечно, знал, как хорошего человека, но инстинкт самосохранения у неё был задвинут на задворки личности. Светка безоаровой козой скакала по селевому сходу прямиком к шумящему в низине ручью. На другом берегу его, куда более высоком, чем тот, на котором находились ребята, как раз и высились вожделенные каменные столбы. Отличное место для съёмки! Светка допрыгала до края берега и приготовила лицо для лучезарной улыбки на камеру. Помахала Толику, давай, мол, быстрее ко мне, увалень! Занесла руку с телефоном, щёлкнула запись голограммы и…
Секундой позже уехала вниз на пласте зыбкого грунта. Как всегда в таких ситуациях, Касаткина не успела даже крикнуть. Её буквально смыло в ручей, благо ещё камнем по макушке не пришибло! Вода оказалась обжигающе ледяной, а камни острыми, как медвежьи зубы. Толик с берега выглядел обескураженным. На длинном лице его читалось то, что он внутренне распрощался с подругой. Вот он подпрыгнул на месте и помчался смотреть на последствия Светкиной самонадеянности. Издал возглас облегчения, заметив в воде барахтающуюся, ободранную, но вполне живую Касаткину. Поспешил на помощь, завис на скользком выступе у берега, протягивая руку.
– Касаткина, ты человек-мега-удача! – услышала Светка в свой адрес, пока ползла к Толику. – Везением тебя природа наградила в нагрузку к неполадкам со здравомыслием! Видимо, с целью компенсировать одно другим.
Тут он был прав. Куски породы, величиной чуть ли не с саму Касаткину, лежали в русле, Светка, опираясь на них, стремилась прочь из ледяной воды. Брызги потока чуть не смывали очки с её круглого лица, но Светка упорно карабкалась к протянутой руке Толика. И тут, уцепившись бедром за что-то, Касаткина замерла. Беззвучно открыла рот, боязливо покосилась на находку. Завыла и, чуть ли не взлетев над водой, прыгнула на приятеля. Толик и сам присел от неожиданности, таращась туда, куда тыкала пальцем Светка. Из ручья торчала скрюченная рука в мотоциклетной перчатке. Её, журча, обносили потоки воды, переливались на солнце, бугром оббегали шлем.
Да, без пяти минут археолог Светлана Касаткина в первый же день экспедиции на Качурку умудрилась найти труп. Она вцепилась в голову Толика и, лязгая зубами больше от ужаса, чем от холода, повернула его лицо в сторону берега дальше по течению.
– Та-та-там второй!
На берегу и впрямь лежал затылком вверх мужчина в неестественной позе, мерно покачиваясь в струях воды. В том, что он тоже мёртв, не было никаких сомнений. Светка сразу поняла, что у него сломано несколько костей – странно вывернутое тело напоминало искорежённый и выброшенный на помойку манекен. Длинные чёрные волосы трупа колыхались в потоках ручья, а цветной красно-желтый пояс с узором и меховая куртка выдавали в нем представителя народа эрси.
Два мертвеца в один день. Невероятное везение.
Толик моргнул на жмущуюся к нему подругу, удостоверяясь, что это не сон, и выдавил из себя:
– Теперь Спиридонову точно придется протрезветь.
– Уви-видит эт-то, про-т-трезвеет, – пролепетала, заикаясь, Светка.
Комментарий к 1. Касаткина Погнали!)
¹ – песня «Монгольская степь» группы «Nauthilus pompilius».
² – шлем Саурона из фильма «Властелин колец» имеет длинные выступающие зубцы.
³ – неблюй – подросший детёныш северного оленя.
====== 2. Отморозки ======
Ещё стоя в аэропорту Новосвирьска, Светка твердо пообещала себе, что не будет пить с этими алкашами. Хотя внутренний голос ехидно нашёптывал ей: «до выгрузки в лагерь не будешь, а там втянешься, и как обычно». Светка могла спорить с ним сколь угодно, но, зная повадки интеллигентов, вырвавшихся в дикую природу, понимала: отвертеться не получится.
Теперь же она сидела под затирханным тулупом егеря Спиридонова со фляжкой спирта и методично глотала его, почти не думая, пока на заднем плане шло импровизированное расследование. Трупы выловили из ручья и притащили в лагерь. Светка выступала одним из двух главных свидетелей случившегося. Под боком у Касаткиной с тем же рвением напивался Толик. Хоть он и не купался в ледяной воде, но старательно изображал стресс.
– Я изначально был против того, чтобы трогать тела до приезда ментов! – спесиво заявил профессор Кривоглядов, – это разборки эрси, и точно не наша забота! Они, не ровен час, ещё сюда явятся мстить!
– Предлагаешь отнести трупаки обратно, Митрич? – хлопнул его ладонью по груди Пал Палыч. – Ну валяй. Угрюша обрадуется халявному мясцу. К утру их тут уже не будет.
Угрюшей Палыч нежно кликал медведя. Кривоглядов не нашёлся, что ответить, и примолк, тогда как Инесса Генриховна Лихоимцева, антрополог группы, уже вовсю замеряла мёртвого эрси. Около неё торчали пятеро аспирантов и слушали, раскрыв рты.
– Рост метр восемьдесят один, – вещала профессорша, – ничего себе, крупный экземпляр! Длина основания лица – сто семь с половиной, скуловой диаметр – сто сорок три…
Ну ещё бы она не скакала над телом. Когда представится другая возможность замерить эрси и взять образцы тканей? Из живых представителей народности у Генриховны были данные только по Каримычу, и тот смеялся над нею, дескать, она на бескормицу и полукровке рада. Эрси наотрез отказывались от любых измерений, боясь привлечь злых духов-келе. И по той же причине никогда не называли своих настоящих имён. Впрочем, как знала от научника Светка, у этих настоящих имён и перевода-то не имелось. Набор звуков.
– Несмотря на рост, типичный представитель пельмено-сосьвинской ветви этноса, – вынесла вердикт Лихоимцева. – Элементы одежды указывают на обычные для эрси орнаменты, вглядитесь. Вот, – она поднесла фонарик с лупой к закорючкам на поясе мертвеца, – символы жизни, клиньями вверх, а вот, напротив – символы смерти, клиньями вниз. На правом предплечье татуировка сажей – силуэт птицы, предположительно ворон.
Светка насторожилась и, обернувшись, вгляделась в полуизъеденную тлением татуировку на руке мертвеца. Ворон в верованиях эрси символизировал связь мира живых с миром духов и служил посланником Куль-Отыра, хозяина эрской преисподней. Касаткина знала это от Каримыча, и ровным счётом потому, что подобное украшение на предплечье носил он сам – помимо других вдолбленных в кожу защитных орнаментов. Помнила об этом и Инесса.
– Крайне занятный экземпляр, даже не хочется отдавать тело судебным экспертам, – посетовала она.
– Ага, – пьяно рыгнул Палыч. – Ты бы его заспиртовала для музея, Инесса!
Та поправила очки и сделала губы дулькой.
– А тебе бы всё спиртовать, Спиридонов. И всех.
Аспиранты Лихоимцевой, Толик и Костик, в два голоса заржали, а Палыч необидчиво пожал плечами.
– Второй труп так и не удалось освободить от экипировки?
Светка вздохнула и глотнула спирта, с неприязнью косясь на блестящий шлем практически вровень с её лицом. Нет, не удалось, она уже знала, что на пепельно-серой, в цвет сумрака одежде её первого знакомца не отыскалось ни молнии, ни завязки, ни заклепки, ничего. Сплошная броня. И шлем, сколько ни пытались стрясти с головы несчастного, тоже никак не поддавался.
– Неважно. Не хотелось бы портить работу следователям. Костя, будь добр, принеси рентген. И, полагаю, забор образцов тканей мы сможем произвести, если немного надрежем слой термобелья на шее. – Генриховна, невзирая на возражения Кривоглядова, рассекла перочинным ножиком ткань, достала пробирку и иглу, примерилась между ворсинками одежды и уверенно всадила заборник трупу в горло. Наморщила лоб, покрутив в пальцах искривленную иглу, взяла новую, решив действовать аккуратнее. Но светлая кожа трупа, видневшаяся из разреза, никак не хотела протыкаться. Лихоимцева изгалялась и так, и эдак, но, в итоге сломав и вторую иглу, осталась ни с чем. Распечатала третью.
Тут уж и Светка встрепенулась, нехотя глянула на мучения профессорши.
– Необычно, – самообладанию Генриховны можно было позавидовать. – Кожа, как… как не из эпителиальной ткани сделана. Хотя на вид ничего особенного. И состояние – изумительное! Предположу, что условия внутри оползневого кармана могли неким образом законсервировать конкретно этот труп. Он выглядит свежим, хотя и явно подвергшимся влиянию низких температур. Очень интересно! Ксеноморф какой-то.
Она ограничилась тем, что приложила к оголённому участку шеи трупа оксиметр.
– Невероятно, коллеги! Уровень сатурации¹ – семьдесят пять! Где вы видели такие трупы? – она ещё разок подергала беднягу за шлем. – У него точно нет пульса?
Палыч сокрушенно покачал патлатой головой. Учёные…
Сразу после этого Костик притащил портативный рентген. Под тело подоткнули полотно с фосфорным покрытием и принялись снимать во всех проекциях. Генриховна, увлекшись процессом, давала указания: усилить приглушение металла, увеличить чёткость, охват области. Потом заявила:
– Второй объект становится еще более интересным. Ни одной сколько-нибудь поврежденной кости! И это при попадании в многометровый оползень, как вам?
– Инесса, – устало зевнул Палыч, – ты бы выпила уже, а? Всё равно тебе их не отдадут. Не менты увезут, так эрси завтра припрутся за своим. Сама знаешь.
Лихоимцева, слыша его увещевания, только несговорчиво окрысилась и ускорилась с завершением исследований тел.
Ментов ждали завтра к обеду. В ночь из областного пункта, естественно, никому выезжать не хотелось. Застрять чёрти где в канаве в машине, сплошь облепленной гнусом, было намного реальнее, чем благополучно добраться до местонахождения тел.
– Да отморозки за ночь никуда не денутся, – рассудил Спиридонов. – Полежат себе оба в исследовательском шатре до утра. А утром сдадим их, и делов. Оползни на Качурке обычная история, не повезло парням просто.
Отсутствие близ ручья мотоцикла тоже никого не смутило.
– Он может быть раскатан породой на протяжении десятков метров, – объяснил Кривоглядов. – Либо отыскаться позже. Света, идите с ребятами спать, больше тут делать нечего.
Светка с радостью убралась к себе в палатку. Заснуть даже после выпитого не получалось. Касаткина лежала тихо и зачем-то прислушивалась к звону гнуса за тканевым пологом. Она наверняка и так бы не сомкнула глаз в эту первую, до крайности светлую июньскую ночь, к тому же, вне кровати. А после сегодняшнего купания и открытия – подавно. Светка всё думала: что же произошло перед оползнем с этими двумя? И почему один оказался весь изломан, фактически, перемолот огромной каменной мельницей, а другой всего лишь замёрз? Насмерть. Светка вспомнила сведенную холодом руку в перчатке. Будто мотоциклист погиб, держа в ней какое-то оружие, и только потом, уже в лагере, немного ослабил хватку.
Ослабил хватку. Невольно на память Касаткиной пришла легенда, которую она услышала осенью на кафедральной попойке от Каримыча. Аккурат после проведённой конференции. Помнилось, что научник, ни с того, ни с сего, как он любил это делать, собрал морщинками широкие скулы в странной улыбке, присмотрелся к рефракции льда в стакане с бурбоном, и выдал:
– А хочешь, Светоч, услышать древнюю эрскую легенду?
Светке, конечно, хотелось. Что за вопрос! Каримыч опрокинул в себя виски, вытер губы и принялся вещать. Обычно он бывал неразговорчив, но тут его отчего-то понесло. И голос притом у него звучал так мягко, бархатно, убаюкивающе. Аж жуть пробирала.
– Однажды на Качурке, как говорили старые, родился великий шаман. Был он силён и смел, осторожен и удачлив в происках и в обращении с духами. И однажды опросил шаман духов: есть ли в мире хоть один, равный ему в силе? И духи облетели тундру и тайгу, и всю землю до большой воды, чтобы узнать это. Возвращались к шаману один за другим и провозглашали: нет тебе равных, великий шаман! Только самый последний дух, залетевший очень далеко, сказал: я нашел равного тебе, он живёт за много дней на юг, в иных краях. И замыслил шаман повстречать равного себе, чтобы биться с ним день и ночь. Чтобы одолеть его и стать самым сильным и влиятельным шаманом на свете. Только как же заставить противника выйти на поединок? И тогда придумал шаман похитить с неба солнце. Ведь оно – радость для всего мира. И разнёс шаман весть по тундре: он вернёт светило на небосвод, только если равный выйдет с ним на бой. И второй великий шаман услышал весть. Он преисполнился смелости и вышел на бой. Дни и ночи длилась битва. То один шаман был близок к победе, то другой. Но каждый раз у противника находились силы продолжать сражение. Они до сих пор бьются в небе, и те сполохи, что мы видим ночами, свидетельствуют об их нескончаемой битве. И солнце то появляется, то исчезает за горизонтом. Это потому, что ни один из двоих не может одержать победы. Говорят старые, что они будут биться до скончания веков.
Светка, как тогда, в аудитории, уставленной столами со снедью, боязливо сглотнула. Что и говорить, легенды у эрси мрачноватые, как сам край. И к чему было сейчас вспоминать именно это?
«Парни просто попали в беду, некому было помочь им, – убедила она себя. – Завтра их увезут, и мы пойдём к мегалитам. И всё наладится».
И будто возражением на её мысли за стеной палаточного полога, перебивая гул комариных крыльев, раздался чей-то надсадный кашель. Затем темноту прорезал луч фонаря, причём, такой мощности, что высветил Светкину палатку через антимоскитный полог насквозь. У участников экспедиции, разумеется, имелись с собой фонарики, но Светка никогда ни у кого не видела настолько яркого, необычно синего. Касаткина вжалась в спальник и замерла. Следом она различила лязг мотоциклетной экипировки о скальную породу, тихую ругань чужим голосом и удаляющуюся аккурат от исследовательского шатра нетвердую поступь бутс.
Комментарий к 2. Отморозки ¹ – насыщение крови кислородом.
====== 3. Борзой ======
«Эх, Палыч, – думала, натянув спальник чуть не до лба, Касаткина. – Сам же вызвался стеречь тела».
«Мне померещилось, – копнула рассудок следующая мысль. – Точно померещилось, я устала и перенервничала. И легенду вспомнила как назло. Кто-то из ребят пошёл пописать. Из исследовательского шатра… Нет, пусть будет из палатки рядом!»
Светка вздохнула, потеребила край спальника, раздумывая, что делать. В голову, точно специально, лезла всякая потусторонняя чушь.
«А если Спиридонов уже убит? Этим… В шлеме. Второй-то с его переломами не то, что придушить человека не сможет, он встать ровно не сможет».
Воображение мгновенно изобразило Светке погибшего эрси в образе человекопаука. Части его тела на изломанных костях двигались во все направления с леденящим душу хрустом. Он полз на ель и тащил Палыча в острых зубищах – соки пить, наверное. Касаткина на секунду перестала дышать от ужаса.
«Фу. Нет уж, лучше мотоциклист… Да что я, с ума сошла!»
Светка собралась с мыслями и прислушалась. Шагов снаружи не доносилось.
«Ушёл, – с каким-то нездоровым облегчением определила Светка. – А куда, собственно, ушёл? И всё же, если не мертвец, то кто? Мертвецы не ходят, – твёрдо напомнила она себе. – Значит, эрси? Кто-то чужой хозяйничает в лагере, а Палыч с дробовиком спит! Или убит».
Светка прожужжала молнией спальника.
«Выйти, посмотреть? Чтобы и меня тоже… Того. Или лежать всю ночь трястись? Тоже глупость. Призраков не бывает».
С такими мыслями Касаткина глянула в сетчатое окошко наружу палатки. За кишащими тельцами насекомых еле различались очертания соседнего полога, не то, что исследовательского шатра. Это обстоятельство Светку немного даже успокоило.
«Ну тогда и меня видно не будет, – решила она, по-быстрому облачаясь в антимоскитный камуфляж. – Схожу пописаю. Заодно мельком гляну, что там творится, и кто это был».
По нужде она, откровенно говоря, не хотела. Оголять зад перед комарьем и мокрецами – тем более. Светке просто нужен был предлог для очередного безумства. Рационалист в ней яро протестовал, энтузиаст пищал от восторга, а внутренний голос подсказывал: «возьми дробовик у Палыча. Если он жив. Если мёртв – тем более возьми!»
Светка на цыпочках прокралась к исследовательскому шатру, отключила электрополог, отмела тельца комаров у входа и проникла внутрь. Палыч в тусклости летних сумерек мирно спал в обнимку с карабином и чуть ли не в обнимку с трупом эрси. Брезентовый настил рядом пустовал. Светка задрожала, растопырила пальцы и замерла, глубоко дыша. Мотоциклист покинул шатёр! Это он бренчит по лагерю!
«Спокойно! Спокойно! Возьми себя в руки! – трясясь, заклинала собственный страх Касаткина. – Инесса не зря говорила про сатурацию… Тот парень мог выжить. И если он выжил, то… Ему может понадобиться срочная помощь!»
Светка вспомнила звук жестокого кашля, настороживший ее ранее.
«Да, ему плохо, шуточное ли дело, оказаться погребённым заживо в породе!»
Про то, что оползень случился осенью, а над Приполярьем стояло лето, Светка предпочла забыть. Она потрясла Палыча за плечо.
– Палыч! Проснись! – шикнула ему, – в лагере чужой!
– М-м-мэ-э-э, – дохнул на Светку Спиридонов, испуская все миазмы сразу и, отдав ей дробовик, повернулся на другой бок. Да, на роль доблестного защитника он явно не годился. Зато теперь Светка была вооружена. Она уставилась в сетчатое окно шатра, инспектируя взглядом лагерь. Всё снова было тихо. Но притом где-то тут бродил мотоциклист. Яркий луч фонаря бликанул из полевой кухни, и Касаткина поняла, где искать нежданного гостя.
«Ага, вот куда ты наведался. Ну что ж, мы люди гостеприимные».
Покинуть шатёр, добраться до полевой кухни, прислушаться. Изнутри доносился грохот консервных банок.
«Ах ты негодяй! – вскипела Касаткина, забыв про страх. – До тушёнки нашей добрался!»
Провизия для экспедиции приехала вместе со Светкой на автобусе, и её количество было строго ограничено бюджетом. Особенно – консервов!
«Ну держись, ворюга! – сжав в перчатках дробовик, Светка сняла его с предохранителя и решительно оттянула полог кухни. Ей в лицо ударил луч фонаря, от плиты метнулась тёмная тень, Светка прыгнула в другой угол, чудом не задев кастрюли. Сжалась за мешками с крупой, высунула ствол оружия. Прислушалась. В дальнем конце полумрака после недолгого затишья раздалось чавкание.
«Жрёт, так и есть», – обличительно вздохнула Касаткина. Откинула капюшон с сеткой, подняла глаза и уткнулась взглядом в украшающий мешки блестящий шлем. Прочистила горло и слабым голоском заявила:
– Это наши припасы.
Чавканье прекратилось, воцарилась тишь, в продолжение которой Касаткина слушала только собственное ошалевшее сердце.
– Простите.
Светка перепуганно вытаращилась в пустоту перед носом, понимая, что ей абсолютно точно не померещилось, а после снова услышала чавканье. Незнакомец продолжил поедать тушёнку.
– Вы едите наши припасы, – повторила Касаткина, храбрясь.
– Я вас прекрасно понимаю, – негромко ответили ей на чистом и правильном родном языке, – но я очень голоден, и мне нужны силы. Простите, я должен поесть. Простите меня.
Луч фонаря просветил угол, скользнул по гладкому стволу карабина. В словах незнакомца стояла мольба, но Светка знала, всё, что съест он, не съедят коллеги! Этого допустить было никак нельзя. Она взвела курки.
– Вы тоже меня простите, но если вы не прекратите есть нашу тушёнку, я выстрелю.
– Что ж, – грустно отозвался мотоциклист, – в таком случае, стреляйте.
Не ожидав услышать подобное, Светка высунулась из-за мешков и увидела силуэт незнакомца. На полу у его ног валялись четыре пустые банки из-под тушёнки, он бросил к ним пятую и пальцем (нет, Светке не померещилось) сразу же вскрыл шестую, проткнув металл.
– Да что вы за человек такой? – Светка выступила из мрака, держа оружие наготове. – Я же убью вас.
Сидевший на земляном полу мужчина виновато блеснул на неё огромными, как показалось Касаткиной, глазами и продолжил пихать пальцем содержимое банки в густую бороду.
– Я очень голодный человек, – признался он. – Какое сегодня число, не подскажете?
– Пя… Пятое июня, – доложила Светка.
– А год?
– Сорок пятый.
– Славно. А завалило меня, стало быть, в октябре. Да, нехило я поспал. Медведю впору, да и то…
– Ваш друг, – замялась Светка, решив, что напоминать про тушёнку уже как-то невежливо, – он умер. Мне жаль.
– Друг? – нахмурился мужчина, припоминая, – ах. Вы имеете в виду Челти. Он мне вовсе не друг. И никому не друг. Но это неважно, если он мёртв. – Он поднялся на ноги, бросив на пол пустую банку и принялся рассовывать по карманам те, что стояли полные.
– Да вы что? Да вы как? – запротестовала Светка, надвигаясь на грабителя с дробовиком. – Я выстрелю!
– Я разрешил вам стрелять, и, уверяю, я понимаю ваше негодование. Но я должен восстановиться. Миссия не окончена, понимаете… Как вас зовут?
Светка, наконец, смогла привыкнуть к мраку и рассмотреть невиданного гостя. Всклокоченные, отросшие волосы, судя по оттенку, светлые, высокий, благородный лоб. Вздёрнутый нос, густые брови и полные сожаления умные глаза. Прямо-таки два соседствующих озера на лице, причём, скорее всего и цветом голубые. Даже спутанная борода не помешала Светке углядеть в парне редкого красавца. И вид у него был совсем не злой.
– Я Светлана, – она не рискнула опустить дробовик, но почти улыбнулась вору.
– Очень приятно познакомиться, Светлана, – вдруг тепло улыбнулся он.
– А мы не познакомились, – отчего-то зарумянилась Касаткина. – Вы мне своё имя не сказали.
– Тимур¹ Борзой. Иного не скажу. Нельзя.
Прямой, честный взгляд и рассованная по карманам экипировки чужая еда. Светка вспомнила, что говорил Айвазов про имена эрси. Видимо, этот парень следовал их обычаям. Или у него были причины не открывать настоящего имени.
– Тимур. Я не могу сказать, что рада знакомству, потому, что вы съели нашу провизию. А следующую партию привезут только через неделю, – сообщила Светка. – Ещё мы достали вас из ручья и думали, что вы погибли.
– Со мной случается, – он потупился, будто оправдываясь, потом качнул головой и заявил: – Света. Я вынужден вас покинуть. Спасибо за спасение и… Мясо. Было очень вкусно. Вы поверите мне на слово, если я скажу, что пришлю компенсацию? Как только улажу дела. Это всего пара дней, не больше. Мне нужно выручить друзей, не спрашивайте кто они и где. Пожалуйста, поверьте. И… с тем отпустите меня.
Он подошёл к Светке, загораживающей выход из кухни, упёрся грудью в дуло дробовика. Касаткина растерялась, парень терпеливо ждал её решения. И Светка подумала о том, что после случившегося с ним, убивать его выстрелом в сердце жалко. Удерживать же живого человека против воли тоже не годится. Она отвела оружие и пропустила Борзого. Тот улыбнулся широко и благодарно.
