Текст книги "Чернобог (СИ)"
Автор книги: Gusarova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 46 страниц)
– Чтобы мир стал чище, готов и я, – фигура в меховом одеянии неторопливо выпрямилась. – Видишь ли, цель у нас общая. Да и средства достижения не сильно разнятся. Я тебя не слишком задержал своей болтовнёй?
– О, нет, – ободрился Борзой. – Я рад тебя послушать. Я, веришь, искал тебя двадцать три года, и хочу запечатлеть в памяти перед тем, как снесу голову Подписью.
Второй грубо расхохотался, и Тим про себя отметил, что не такой уж нежный у него голос. Как вороний грай.
– Вот оно что! – он утёр слезинки из узких глаз. – Но ты должен учесть, что я лектор со стажем и могу болтать очень долго, а у тебя, вероятно, есть другие заказы?
– Верно, есть. – Тим выставил два пальца, показав количество последующих заданий от Мраза.
– Понял. Тогда не станем медлить. Ты зачитаешь мне приговор?
Прежде, чем Борзой успел удивиться, тот, второй, полез под куртку и, выудив скрученный свиток с целой печатью, кинул. Тим поймал бумагу на лету, оценив благородство и выдержку соперника. Не залезть носом в такой документ – это надо постараться!
– Хм, обычно мне не дают зачитать приговор, – уязвлённо сказал Тим. – Разбегаются или атакуют.
– Я с удовольствием тебя выслушаю, – последовал ответ. – Вдруг мне тоже стоит запечатлеть твой голос. Ведь мы оба не знаем, кому выпадет удача остаться единственным великим шаманом.
– Что ж, ладно. – Тим прочистил горло и надломил печать, развернул документ. – «Особым распоряжением Верховного Шабаша от февраля семьмого две тысячи сорок шестого года за совершение ряда тяжких преступлений колдун-чернобог Истислав Всеславович Бабогуров приговаривается к смертной казни через отсечение головы. Исполнителем назначен колдун-чернобог Тимофей Валерьевич Берзарин. Приговор обжалованию не подлежит и, в связи с особой опасностью осуждённого, должен быть приведён в исполнение в кратчайшие сроки».
Негодяй слушал Тима и вызывающе посмеивался, совсем не походя на обречённого смертника. Борзой зачитывал формальный текст приговора и уже видел, что битва предстоит жаркая. Такие не сдаются. Такие добровольно не останавливаются. Борзому на автомате вспомнился Челти – живым, полным презрения к врагу и смерти. Чем получить роковой удар по шее Подписью, Славик Воронов предпочёл вызвать оползень и сгинуть под ним вместе со своим убийцей. Его отец тоже не намеревался сдаваться без боя, бежать – тем более, чему Тимофей Берзарин был внутренне рад.
Ведь это здорово – встретить в жизни единственного достойного противника, даже если платой за встречу станет сама жизнь.
====== 107. Валенки ======
Время походило на дрова в печи. Вначале полыхало бесноватым резвым пламенем, потом потихоньку сникло и теперь тлело едва-едва, подобно углям. За окнами разгулялась метель, ветер неистово колотил в стёкла, превратив Качурку в обсыпанную мукой доску – не различить было ни следа, ни облика, ни оклика. Светка устроилась напротив Саши. Обе молча выпивали, не зная, как поддержать друг друга, занять муторное ожидание беседой.
Касаткина изредка поглядывала на стриженную каштановую голову в метре от себя, и понимала, что теперь сама ненамного отстает от Яхонтовой в вероломстве.
«Я обвинила её в бессердечии, и почти тут же сама предала Илью, – заколотилось в рассудок. – Предала его после того, как он назвал меня «дочкой». А Саше что, Саше просто пофиг на него. И кто из нас гаже?»
Яхонтова невозмутимо приложилась к стакану и скривила губы.
– Прежде, чем диссить себя или меня, сис, подумай о том, что это, к Велесу, изменит.
– От тебя ничего не скроешь, да? – мучительно поморщилась Касаткина.
– Скроешь, почему. – Саша откинулась на стуле, повертела стакан. – Дич скрывал свою суть шесть лет. И… Собственной судьбы виджи тоже не кнокают.
– А-а, – растерянно протянула Светка. Саша пронизывающе всмотрелась в неё, так, что Касаткиной стало неловко. – Что?
– Ты забавная, матрона Люжана, – услышала она усталое. – Ты мне очень симпатична. Просто знай. Такая смелая наивная бестолочь. Как я в твои же годы.
Светка могла бы поклясться, что в голосе Яхонтовой послышалось куда больше теплоты, чем издёвки. И потому Касаткина покладисто выдохнула:
– Спасибо.
Саша засмеялась и опрокинула стакан.
– Я кажусь тебе воплощённым злом?
Светка встрепенулась на этот прямой вопрос и помотала волосами совершенно искренне.
– Нет. Мне кажется, что ты в западне обязательств.
– Вот как? Можно поподробнее?
– Да. Я… – Светка запнулась.
– Не обламывайся, панчи, крошка, – ободрила её Саша, разглядывая ещё более внимательно.
– Я знаю, что ты многих потеряла. И ты боишься терять дальше. Я видела его. Давида, – призналась Светка.
– Илья показал? – Саша сузила глаза.
– Ага. Перед сессией фонда.
– И… Что сказал?
– Сказал, что приметил тебя на первом чемпионате по… «ветродую»? Кажется, так звучит ваш спорт? И стал твоим фанатом.
– «Ветродую»? Аха-ха, – залилась смехом Саша и в её глазах заблестели слёзы. – Фанатом… Ты гонишь!
– Нет, он сам так сказал.
– А что ещё он говорил? – наконец-то Светка увидела, что Саша впервые за встречу выказала заинтересованность и хоть какие-то мало-мальские чувства.
– Что… Любит тебя. Что не может без тебя жить. И что из-за тебя поссорился с сыном, которого убил Борзой.
– А ещё? – Саша замерла и всмотрелась в лак на ногтях.
– Что ты похожа на обезумевшую от горя медведицу, которая убила его семью.
– Жесть, – оценила Саша. – Он часто звал меня медведицей, но не рассказывал с какого дэша.
– А ещё он хотел тебя защитить. От тебя самой, – у Светки вдруг защипало в горле осознание того, что она говорит об Илье в прошедшем времени.
– Я сама могу защитить кого угодно, – возразила Саша и тут же поправилась: – но не себя, рил ток!
Женщины словно по взаимному согласию повернули лица к печи и какое-то время заворожённо глядели на мерцающие угли.
– Я решила, – потом подала голос Саша и щелчком пальцев подбросила в огонь полено. – Я спасу Качурку. Как он хотел. Я прикрою добычу руды, один дэш.
– Тогда зачем им было выходить биться? – оживилась Светка.
– Потому, что их двое. И они оба замешаны в каком-то одном их богу известном дерьме. Я тут в Люжане… Перетёрла с самим Хозяином Смерти, – Саша пригладила лицо руками, – No cap. И то, что он слил, мне совсем не понравилось. Там случился лютый сюр, конкретнее не скажу. Но их бог был пипяо, как зол.
– О-ох, – Светку в теплой избушке точно снегом обсыпало. Она поёжилась от жути. – И что теперь? Александра Малютична? Мы будем сидеть и ждать их в неведении?
– Мы сделали всё, что в наших силах, – уверенно сказала Саша. – Будем ждать.
– Я поражаюсь твоей выдержке, – оценила Касаткина.
– Supergirls don’t cry. – Она собрала рукав на скафе и, показав Светке татуировку, напомнила: – Так что там про западню обязательств? Ха, – фыркнула сразу после, – можешь не отвечать. Я всосала о чём панч. Сис, я всегда была Яхонтовой. Мне хотелось стать величайшей Яхонтовой с тех пор, как папа развеял маму и заказал брата. Сначала – отомстить. А после – сделать его в бизнесе и могуществе. Меня всю жизнь пёрло быть Яхонтовой. Я даже фамилию после свадьбы не сменила. Дато… Он обижался и злился, но я гнула своё. На мне лежала ответственность за род. И я не могла её не оправдать. Я не могла соснуть у отца. Я не могла сплоховать.
– Илья говорил: есть «ловушка крови», – вспомнила Светка, вертя на руке такой же, как у Саши, браслет. – Когда ты считаешь, что состоишь в долгу перед родственниками, но на самом деле тебе это не нужно и мешает быть собой. Важно понять, кто на самом деле ты, и чего хочешь ты. Ты сама, а не обязательства вокруг тебя.
– Я не люблю ловушки, – проговорила Саша. – Но твои рассуждения хороши для тех, у кого нет наследников. Мои – слишком малы, чтобы возглавить рода. Сыновьям по тринадцать, дочь совсем мелкая. Обязательства? Да, целых трое обязательств, – усмехнулась Саша. – А с Борзым, Нико и Вием – аж шестеро.
Светка поняла, что Саша от усталости и хмеля проговорилась. И смекнула, что настало лучшее время, чтобы разрушить все недомолвки.
– Он так и не узнал о ней?
– Чё? – непонимающе поморщилась Саша и закинула в рот ломоть мяса.
– О Владе.
Та разом перестала жевать и колко уставилась на Светку. Касаткина примирительно улыбнулась.
– Он отличный отец, – уверила Сашу. – Правда-правда. Ты зря скрывала её. Он подарил бы ей любовь и заботу, как мне, берёг бы и делился мудростью.
– Думаешь? – скривилась Яхонтова. – Мне не повезло с отцом. И… Я бы не хотела, чтоб моя мелкая пережила то же, что я.
– Саша, я тебя понимаю, – созналась Светка. – Я знаю, что такое терять. Мои родители развелись, когда я была ребёнком, и перестали интересоваться моей жизнью. И в то же время в ней появился Илья. Он заменил мне семью. Нет! Он стал мне семьёй. Моим советчиком, тылом, моим учителем. Я была ему никем. Но он принял меня, как родную дочь. Ты напрасно не позволила им познакомиться.
– Хватит о нём! – пресекла её Яхонтова. – Мы овердохрена трём о диче и нихера – о Борзом. С чего бы?
Тут Светка будто вернулась в реальность. А ведь и вправду – разговор с Сашей касался только темы Ильи. Не то, чтобы Светка плевала на Тимура. Нет. Но за него было как-то… спокойнее. Многократно спокойнее. Очевидно, то же самое чувствовала и Саша.
– Я не знаю, но… – Касаткина боязливо сглотнула, боясь произнести вслух.
– Тебе тоже кажется, что Борзой победит? – лицо Яхонтовой стало жёстким.
– Ох.
Светка отвернулась и скуксилась, найдя за пазухой Тимин перстень и вцепившись в него, как в последнюю надежду на благополучие. Обе ведьмы замерли, прислушиваясь к ощущениям. Но про чернобогов выведать, как всегда, ничего не получалось. Потом они переглянулись снова, и Саша решительно поднялась с места. Дошла до печки, ища что-то, сняла с верхов косматые Палычевы валенки. Сунула один Касаткиной. Светка изумилась не столько древней обуви, но куда больше тому, что заявила Яхонтова.
– Падра, давай так. Если твой затащит баттл, из моего валенка кровь пойдёт. Если мой – из твоего. Это ж не моя судьба, а твоя. И мёртвый чернобог – уже не чернобог. Дог?
– Дог, – растерянно пролепетала Светка, сжимая валенок. – А… Сработает?
– В душе не чаю, – Саша уселась обратно. – Я тут столько же, сколько и ты.
– Но это же Качурка, – Светка прижала к груди вонючий, нагретый валенок. – Тут возможно всё, так что…
Они окончательно замолкли, каждая глядя на свою обувку. Воцарилась тишина куда напряжённее той, что предшествовала беседе. Обеим чудилось, что, скажи первая хоть слово, и её чернобог проиграет битву.
Время текло. Угли в печи дотлевали вместе с надеждой выведать итоги противостояния сильнейших.
Но спустя буквально четверть часа на затёртые доски у ног одной из ведьм упали густые тёмные капли.
====== 108. Поединок ======
Тимофей Берзарин дочитал приговор, свернул свиток и притих. Языки пламени танцевали, освещая пространство битвы, прыгали весёлыми отбликами по глухому шлему Борзого, по скуластому, насмешливо замершему лицу Ильи.
– Это всё, что ты хотел мне донести?
– Да, – подумав и взвесив, согласился Тим.
– Что ж, раз так, – Илья закряхтел и поводил плечами, словно расправляя крылья. Тиму показалось, что осуждённый собирается взвиться смерчем и удрать в тундру, но тот всего лишь обошёл костёр, чтобы приблизиться. Тим машинально отступил на пару шагов прежде, чем опомниться. – Я объясню тебе правила, не возражаешь? Поскольку я вернул тебе твоё оружие…
– Спасибо, – учтиво кивнул Тим.
– Не за что, – растянул улыбку Илья. – ...поскольку у тебя коса, я, кстати, так и не понял, как ею вообще можно сражаться, крайне неудобная штука…
– Кому как, – опять прервал его Тим.
– Давай ты не будешь перебивать старшего, который рассказывает вещи, важные для тебя самого, – недовольным тоном сделал замечание Илья.
– Прости.
Он раздражённо зарычал.
– Короче! Я припас тут повсюду стрелы. Просто говорю тебе. Доставать я их буду легко и непринуждённо. – Илья топнул ногой по сухой земле, и из неё тут же прыгнул ему в руку заряженный болтами барабан. – Их тут достаточно для ближнего боя. Мне будет сложно с луком, но из другого оружия у меня только короткий нож.
– Здорово, что ты меня предупредил, – оценил Борзой и нарвался на гневный окрик:
– Ты будешь дослушивать, или нет?! Стрелы адамантовые, тупятся плохо, так что, разрядив по тебе барабаны, я смогу использовать уже стрелянные. Как ты понимаешь, шансов у тебя немного. Но ты опытный боец, так что я пожелаю тебе удачи.
Тим послушно молчал и охреневал от перспектив снова оказаться под ливнем стрел. Илья выжидательно поморгал на него и бросил:
– Ну?
– Что – ну? – не сообразил Борзой.
– Ты мне, так понимаю, удачи не пожелаешь?
– А, прости! Я желаю, конечно же, – Борзой достал Подпись.
– Спасибо. – Илья нахмурился. – Предлагаю, чтобы предельно уровнять шансы, начать спиной к спине у костра: он как раз в центре заговорённой пустоши. Разбежимся до границ по моей команде и сразимся.
– Хорошее предложение! – Борзой выдохнул, ибо не представлял, как первым ринется в атаку на Илью.
Они сошлись спинами напротив костра. Тим, становясь лицом в черноту полярной ночи, вдруг заметил, что даже их плечи с Ильёй оказались вровень. Выходит, они обладали одним ростом и телосложением.
– Три! Два! Один! Начали!
«Ему пришёлся впору мой серый скаф, – подумал Борзой, стремглав ринувшись прочь от Ильи, и слыша топот удаляющихся в противоположном направлении ног. – А ведь у меня есть и отражающий белый, который я не использую…»
Додумать ему не дала свистнувшая около уха стрела.
«Чёрт!»
Ясно стало, что Илья добежал до края быстрее.
«А он шустрый!» – Тим прыгнул за ближайший камень, даже не видя – слыша чирканье стрел о преграду. Рядом с ним в землю вошли болты. Тим поджал ботинки и навострил уши. Ничего, кроме потрескивания горящего дерева.
«Высунуться? Атаковать? – лихорадочно перебирал Борзой варианты. – Ага, я прыгну и он меня нафарширует!»
Идея пришла внезапно. Тим видел такое в фильмах. Он постарался как можно тише отстегнуть шлем и с размаха метнул его от себя. В ту сторону сразу же отправили с десяток стрел. Но противник отвлёкся, и Тим в два счёта оказался рядом с ним со своей косой. Взмах, свист, отскок мехового человека, блеск лука, жужжание стрелы, лязг металла о металл, потом ещё и ещё. Тим и не думал, что тренировки с Сашей сделают его настолько стремительным. Яхонтова в спортзале любила пошвырять в Борзого чем-нибудь, и порой бывала поистине безжалостна.
«Спасибо, родная», – работая косой, как мельницей, успел мысленно поблагодарить Сашу Тим. Он надвигался на Илью и, кажется, то ли уводил противника оттуда, где тот запрятал припасы, то ли не давал завладеть ими.
«Ага! Не так-то тебе и легко, приятель!»
Илья истратил оба барабана, отбросил их и с проворством белки скакнул вбок. Борзой устремился за врагом, свистя Подписью, но сумел за всю атаку срезать лишь кусок подола малицы. Илья домчал до края пустоши, оттолкнулся ногами от воздуха и, к изумлению Тима, побежал по боковой грани невидимого купола назад, к костру.
– Врёшь, не уйдёшь! – вошёл в раж Тим и, недолго думая, проделал то же. Грань посмертья держала его, как крепкий лёд.
Илья спрыгнул вниз, подхватил полный барабан, и воздух опять окрасился цепью серебрянных штрихов. Тим оказался открыт. Он что было прыти засвистел Подписью, не в силах хоть где приметить заслон. Одна из стрел пробила его скаф, но не задела кожи, другая ткнулась в нос турбодэша, третья застряла в механизме рукояти косы, сделав невозможным сложить её. Вдобавок резко подул ветрило, набросав Тиму в глаза пыли и каменной крошки.
«Не замирай на месте! Двигайся!» – пнул сам себя Борзой и, когда Илья разрядил очередной барабан, помчал на него с раскрытой Подписью.
Прыжок, взмах, уклонение. Взмах, уклонение, отскок назад, сполох ярости в мелькнувших совсем рядом чёрных глазах, ощущение преграды под косой, тёплый крап на лице Тима, снова отскок и ливень стрел.
«Задел! Ранил!» – Ликование, обернувшееся прямым ударом в грудь, подобным разряду от контактного провода. Тим не понял, как оказался распростёртым на земле. Поднял голову – из обвеса скафа под самой ярёмной впадиной торчал болт. Илья очутился вблизи с нацеленным луком в руках, но его скуластое лицо выражало не торжество, а растерянность и тревогу. Малица на груди Ильи темнела длинным рассечением, как успел понять Тим – поверхностным.
– Попал? – неожиданно робко и досадливо пробормотал Илья. – Я попал?
Тим ухватился за торчащий из его груди болт и не ощутил боли. Ощупал дыру и понял, что стрелу застопорил рубиновый скарабей.
«Как же здорово, что я не ношу его на пальце!» – разлилась радость. Видя приближение соперника и понимая, что находится в выигрышном положении, Тим одновременно полоснул Подписью и вывернулся с земли. Илья прянул назад, секундой позже выдав новую порцию стрел. Но Борзой успел улизнуть от них за камень. Стараясь не пыхтеть слишком шумно, он внимал жаркому и близкому дыханию соперника. Стрела, увязшая в фамильном перстне была выдернута и звякнула о ближние камни. Чернобоги взяли передышку.
– Она была права, – услышал Тим в свой адрес.
– В чём?
– У тебя и правда «озёра на лице».
Это замечание смутило Борзого и заставило усмехнуться.
– Она тебя любит, ты знаешь?
– Я тоже её люблю. – Тим прислонился затылком к куску скалы.
– А если меня прирежешь, за неё потом возьмёшься? – последовал самый страшный и ожидаемый вопрос.
– Никогда. – Тим сжал перстень.
– И как спасёшь от Верховного Шабаша?
– Замуж возьму! – рявкнул Тим. – Какое тебе дело?! Сражайся!
При упоминании Светы он наполнился новой силой. Тот, второй, явно решил ему зубы заговорить! Под смех Ильи Борзой выскочил из укрытия и ринулся на врага. Илья ответил выстрелами, и новый порыв ветра поднял пыль между ними. Дым от костра повернул к сражающимся, окутав едкой пеленой. Между клубами Борзой сумел различить меховую фигуру, пригнувшуюся за стрелами.
– Что, барабанов больше нет?! – взревел Тим.
– Изготовление дорогое, знаешь ли, а зарплаты на кафедре смехотворные! – Малица замельтешила впереди, увиливая от Подписи. Но ветер и дым словно вцепились в Илью, преследуя и не давая собраться. Тиму же в лёгкие ворвался свежий воздух, откатив клуб марева, и, воспользовавшись подарком судьбы, Борзой вложил всё силы и всё умение в мощную атаку. Единичная стрела чиркнула его по пряжке скафа, и в тот же миг Подпись увязла в плоти. Тим надавил на косу, рассекая противника. Илья крутанулся вокруг своей оси и рухнул на четвереньки, после чего с прежней резвостью скакнул от Борзого. Тим, уйдя в преследование, краем глаза приметил кривой всплеск крови на камнях и у костра. Но Илья уже сам укрылся за камнем. С Подписи сползали жирные полосы. Противник получил вторую рану, но сдаваться не собирался.
«Интересно, сколько у него ещё сил в запасе?» – Тим с косой наготове замер, ожидая новой атаки. Руки заметно потряхивало и вдобавок рукав скафа изнутри опять набряк тёплым – новых ран на Тиме не прибавилось, но ему хватало и противной старой.
«Опять открылась, сволочь».
– Отличная атака, – донеслось одобрительное из-за камня.
– Спасибо, – Тим не сводил глаз с убежища противника. – Продолжим?
– Разумеется, – Илья издал злой смешок, закончившийся кашлем. Сердце у Борзого отчего-то сжалось.
«Сильно я его срезал, – догадался Тим. – Неужели, всё?»
– Выйдешь?
– Сейчас, – сказанное тем же уверенным, твёрдым тоном. – Сейчас, Тимур.
Борзой увидел, как красная от крови рука выпросталась и щупает землю в поисках торщащей рядом с укрытием стрелы. Наконец, Илья нашёл её и исчез. Следом из-за камня выпал такой же перепачканный лук, тут же убранный обратно.
Тим понял, что сражаться дальше Илья не может. Он неспешно направился к каменной гряде. Пульс бился в виски ослепляющими толчками крови и нахлёстами ломящей боли в плече. Ноги дрожали. Борзой, наконец, сообразил, как ужасно устал за короткую битву.
– Илья?
В ответ с нечеловеческим рычанием тот, второй, выскочил навстречу, оттянул лук, уронил стрелу, завалился набок и снова ухватился за оружие, всё пытаясь выстрелить хоть ещё разок. Тим с сожалением смотрел, как ослабевшие пальцы правой руки не слушаются стрелка, как гордый и храбрый человек корчится на безжизненной земле от нестерпимой боли и нежелания сдаваться. Как и предположил Борзой, Илья оказался тяжело ранен – это стало заметно сразу. Коса разрубила ему плечо и грудь накрест с первой раной, мех малицы спереди сплошь окрасился кровью. Но Илья, упрямо кряхтя и ворча затравленным зверем, пытался приладить стрелу к луку.
Тим подошёл к врагу и замер с косой наперевес. Илья понимал, что для него всё кончено, это читалось в полных боли и отчаяния глазах-бусинах, в мраморно-бледном лице. Он встретился взглядом с Борзым и, своенравно оскалившись, оттянул лук ногами, нацелив-таки проклятую стрелу на Тима здоровой рукой.
– Я убью тебя и так, – хрипло заявил Илья. – Только попробуй, щенок, снять с меня голову… Я выстрелю.
– Ты проиграл, – Тим развёл руками. – Прости. Мне жаль.
Илья зажмурился и, бессильно уронив голову на землю, опустил лук. Потом встрепенулся, выхватил из голенища унты нож, наставил на Тима.
– Я заберу тебя с собой! Тимур, серьёзно, моей головы тебе не заполучить, пока я дышу!
Тим, глядя всё так же сочувственно, присел перед ним на корточки.
– Хочешь сам уйти?
– Да.
– Мне подождать и потом уже..?
– Да. Пожалуйста… – Ярость в глазах сменилась доверчивой мольбой, хоть нож и не убрали. – Ты можешь задержаться, пока я не уйду к нему? Я у тебя много времени не займу, обещаю. – Илья коснулся страшных, зияющих через мех ран на своей груди, присмотрелся к окровавленным пальцам и перетёр ими, будто свыкаясь с мыслью о поражении.
– Да, конечно.
– Спасибо.
Борзой, чтобы не смущать умирающего колдуна, отодвинулся к костру, хоть бдительности не утратил. Илья всё ещё сжимал в руке нож и был опасен. Два чернобога неотрывно глядели друг на друга.
– Жаль, что ты не был точен, – посетовал Илья.
– Я обычно не заставляю осуждённых страдать, – повинился Тим, вытягивая ноги к огню. – Но тут уж было не выбирать, куда бить. Мне просто повезло с этим дымом. Ты отлично дрался.
– Если бы, – поморщился Илья. – Зато и Светке тоже подфартило. Кстати, как так вышло… Я чётко видел, что сбил тебя.
– Сам не знаю, – решил не признаваться Тим. Потянулся к перстню и, не найдя его, вдруг осознал, что тот остался в Мынто висеть на шее у любимой. Поёжился от осознания действенности отцовых чар и одновременно с этим вспомнил, что на чернобогах колдовство не срабатывает.
Илья словно услышал его мысли, слабо улыбнулся и окликнул:
– Она тебя простит. Она добрая. Подуется чуток и простит.
– Думаешь?
– Ты тоже, вроде, неплохой парень.
Борзому стало так совестно слышать это, что он отвернулся от Ильи, забыв об осторожности, и уронил голову на руки. Но противник не всадил ему нож в спину. Лежал, тяжело дыша и блестя глазами.
– Тимур.
– Что?
– Ты говорил, что хочешь меня запечатлеть получше. Я могу рассказать тебе свою историю. Что скажешь? Мне неудобно, что я тебя задерживаю.
– Я с удовольствием выслушаю! – одобрил Борзой.
– Очень хорошо, – Илья устремил взгляд к снежному небу за куполом. – У нас, у эрси, есть поверье… Скорее, обычай. Перед смертью найти уши, чтобы рассказать свою жизнь. Максимально подробно.
– Навроде исповеди? – догадался Тим.
– Не совсем, – возразил Илья. – Скорее, просто подвести итоги, чтобы уйти спокойно в посмертье к Куль-Отыру. А для тебя, я так подумал… Моя история может стать в чём-то поучительной.
– Я весь внимание, – заверил его Тим.
====== 109. Исповедь ======
– Я тебе рассказал, что здесь умерли мои родители, но и сам я появился на свет неподалёку отсюда, – изредка прерываясь на то, чтобы отдышаться, начал своё повествование Илья. – Точно сказать где не могу. Знаю от матери, что стояли небывало лютые январские морозы, и небесные огни разгорелись в ту ночь особенно сильно. Потому дед Енгух из соседнего стойбища и говорил моему отцу, что на землю для каких-то своих дел сошёл великий шаман. Отца я видел редко. Но у меня с младенчества хорошая память, и я рад этому. Я помню их с мамой, как будто мы вчера общались, хотя прошло уже больше тридцати лет. Я всегда помнил, что со мной было, и лица тех, кого уже нет. Тех, к кому я готовлюсь отправиться теперь.
Тим сидел рядом с умирающим врагом и тихо отдыхал, обхватив колени руками. Кровотечение из его плеча, вроде, опять успокоилось, и болеть стало меньше. Слушая Илью, Борзой хотел сказать, что он тоже прекрасно помнит детство, даже себя в коляске, но решил не прерывать рассказ.
– Я жил в чуме с мамой Ачи и бабушкой Умси из рода Айваседа. Мама меня обожала. Я был её первым и единственным ребёнком. По той же причине бабушка испытывала ко мне жгучую ненависть. Я помню, как не раз и не два она требовала от матери, чтобы та избавилась от меня. По её мнению, я был расходным материалом и лишним ртом в семье. Слова бабушки имели вес повсюду, кроме собственного дома. Она была шаманкой качурской земли от океана до океана – Сорни-эква, Золотая баба. Её пророчеств беспрекословно слушались все, кого я знал. Кроме мамы. Она пошла против воли бабушки, связавшись с моим отцом по любви. И даже это было бы неплохо, не родись вместо бабушкиной наследницы я, что привело Умси в непроходящее бешенство. Когда мама назвала меня Ыляку вместо приготовленного для внучки имени Эляку, бабушка и подавно меня возненавидела.
– Ничего себе! – не удержался Тим. Илья мягко улыбнулся.
– Север жесток, Борзой. Даже не холод, голод – главная движущая сила здесь. Пищевые ресурсы тундры небезграничны. И чтобы выжило племя, единицами порой приходится жертвовать. К тому же, я пугал. И племя, и бабушку. Это я сейчас понимаю. – Он, болезненно кривясь, попытался рассмеяться. – Она трижды за детство выбрасывала меня из дома. Один раз сама отнесла ночью в тундру. Дважды – скидывала с нарт во время аргиша, пока мама спала. Я оставался в дикой природе по нескольку часов прежде, чем меня находили мамины духи, голодного, но невредимого. Во время одного из таких изгнаний тундровые волки напали стаей, разорвали и съели на мне оленью шубку, но мной так и не смогли полакомиться. По понятным тебе причинам. А в другой раз, блуждая по тундре, я упросил диких келе накормить меня. И они из жалости принесли свежей крови и мяса. Не знаю, чьего, но думаю, где-то неподалёку охотилась та же стая волков, которая не растерзала меня ранее. На каждое моё возвращение в чум бабушка устраивала скандал с мамой. Но когда прилетал отец, она замолкала, лишь спрашивала его, когда он заберёт меня с собой.
Илья снова заулыбался сквозь боль.
– Отец налетал стихийно. Незадолго до его явления мама начинала волноваться и вглядываться в тундру, а потом показывала пальцем на позёмку и пыль, и кричала: «Смотри, Ыляку, твой отец летит!» Я бежал со всех ног к ветру, и отец подхватывал меня потоком. Крутил, прижимал к себе и говорил: «Здравствуй, мой сын Истислав! Помнишь ли ты меня?» Я отвечал, что помню и ждал каждый день. А потом наши приветствовали его с почтением: «Карим явился!» и звали выпить.
– Карим? – удивился Борзой. В приговоре Мраза значилось другое отчество.
– Это его хухское имя при рождении. Он любил представляться им в общении с местными. Эрси, включая даже бабушку, уважали отца, как ни странно. Его умение договариваться и становиться ветром очень ценилось в племени. А ещё он славился тем, что бил из лука зверя без промаха, мог заговаривать хвори и управлять духами. Всеслав Ростиславович стал единственным учёным, которого эрси допустили до своей жизни. Ну и… Завоевать сердце дочери шаманки тоже достижение, согласись.
– Бабогуровы, – кивнул Тим. – Ветрогоны, полярные вороны.
– Да. Он привозил нам, детям, сладости, и подолгу говорил со мной, как со взрослым. Обещал сделать меня учёным, как сам, и увезти в большой каменный город. Я очень хотел туда попасть. Мне было хорошо с матерью, но отца я боготворил и искренне не понимал, почему мы не можем жить вместе. Отец же объяснял, что на то есть свои причины. – Илья закашлялся, сплюнул кровь вбок и продолжил: – Кроме ненависти бабушки моя жизнь в стойбище была неплохой. Особенно летом, когда шёл аргиш. Я любил возиться с оленями. Когда мы приезжали на стоянку, мама выдавала мне огромное ведро, и я быстрее всех детей бежал собирать грибы, пока их не сожрало стадо. Со мной в скорости могла сравниться только Ную, соседская девочка, внучка Енгуха. Она была старше меня на три года и выше на целую голову. Но нашей дружбе это не мешало. Однажды, перед тем, как все закончилось, – Илья запнулся, сожмурил глаза, и Тиму показалось, что это не от боли в ранах, – отец попросил Енгуха нанести мне защитные татуировки. Если меня раздеть, станет видно часть их. Когда я камлаю… Когда я камлал, – поправился Илья, – они все становились хорошо видны. Енгух долго не соглашался сделать это со мной, говорил отцу, что я слишком мал для такого испытания, но отец настоял. Больно было, как сейчас, но я справился.
– Постой, а как он сумел тебе набить наколки? – не поверил Тим. – Мы же неуязвимы.
– Ещё один, – презрительно скривился Илья. – Не наколки, а татуировки! Берётся сажа и острая игла. Нитка натирается сажей, протаскивается под кожей, и получается рисунок. Понимаешь разницу?
– Прости, – выставил руки Тим. – Продолжай, пожалуйста.
– По сути твоего вопроса: Енгух был из тех, кого в колдовском мире зовут хорзами. Как Матеуш Мраз.
– И мой дедушка Пётр! – сообразил Тим. – Да, понимаю, Мразь мне руку зашил! – Он выдал это и стыдливо сжался, но Илья лишь кивнул, не поднимая головы.
– Вскоре после этого родители договорились о нашей с Ную помолвке. Мне было четыре, ей семь. На этом уже настояла бабушка, которой пришло видение, как ворон садится Ную на голову. Чернобогов видеть невозможно, но род есть род. Бабушка удивлялась, почему она видит судьбу Айваседа, чего быть не могло. Но со мной и Ную вышло не так, как она предположила. Увы.
– Вы были истинными? – догадался Тим.
– Да, это был союз, как говорите вы, угодный Небу. Нам с Ную не нужны были предсказания. Мы чувствовали сердца друг друга.
– Я понимаю тебя, – Тим посжимал руку.
– У вас со Светкой так же, да? – прищурился Илья.
Борзой кивнул.
– А потом однажды летом отец примчал впопыхах и велел нам срочно сматываться в тундру. У них с бабушкой вышел горячий спор и проволочка. И когда стадо снялось с места, нас очень быстро обнаружили четверо шаманов, скачущих, как блохи. А потом явились ещё двое. Примчали вихрями, и один из них простёрся до небес, был шире самого большого стада. Всем стало страшно. Я помню плачущую маму и отца с верёвкой на шее. Большой человек взял меня за шиворот, сдёрнул одежду, увидел знаки. И со смехом отдал меня другому шаману, с белыми волосами. И сказал:
