Текст книги "Пламенеющие Небеса. Книга Вторая. По ту сторону Нерушимой (СИ)"
Автор книги: Астромерия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 45 страниц)
– Учитывая ваше происхождение и оказываемые услуги, это более чем достойная оплата. – Ровно, не повышая голоса и не стремясь ее «запугать», произнес я. Алеандра, взяв себя в руки и ругая на чем мир устроен за дерзость, покорно кивнула:
– Как вам будет угодно, сир… – мелькнувшая в изящной головке с темными волосами мысль вновь приятно удивила меня. И вновь показала, что «посланница Таунака» разительно, и в лучшую притом сторону, отличается от многих дворянок. Думая далеко не о себе…
«Надеюсь, у них можно жертвовать сиротским домам и вдовам… И как раз с первого жалования смогу купить плащ потеплее…»
Ни украшений, ни помад-духов-румян в ее списке так и не появилось за еще несколько секунд размышлений, прерванных появлением почтительно, на вытянутых руках несущего бережно обернутый в зеленый атлас пакту слуги. Целителей уважали многие страны и многие люди.
Пожертвования и помощь обездоленным у нас действительно существовали, и Иларда являлась ярой сторонницей их внесения. Я даже почти пожалел, что Алеандра незнакома с моей сестрой – в девушках проскальзывало немало общего, и такая подруга подошла бы Илли куда больше, чем Куафи… Оринэйская, мысленно все еще ужасаясь от того, что не знает, на что ей такие громадные деньги, с ласковой и благодарной улыбкой, заставившей слугу робко улыбнуться ей в ответ и подумать, какая милая леди – новый Имперский Целитель – приняла из его рук пакту.
– Благодарю вас.
Мужчина, откланявшись мне, скрылся в двери, Алкир заинтересованно рассматривал сверток в хрупких руках девушки. Та, приблизившись к моему столу и присев, убедившись, что я позволяю, в обитое темно-красным бархатом кресло, распустила серебристую тесьму и развернула ткань. На красивом, из вишни сделанном пакту, украшенном крошечными резными рунами верхне-арракского и цветочным орнаментом, красовалась всего одна прядь черных волос. И алой нити, означающей, что эта прядь знаменует многие жизни, в нее вплетено не было…
– Всего одна прядь?! – Алкир, дотоле молчавший, подал голос и приблизился к нам. Алеандра, чей дар все еще был скован Бенджамином, и она явно с трудом могла его касаться, не то что пользоваться, ничуть не удивилась его появлению. – Простите, сир.
– И сколь долго вы занимаетесь Целительством, – я всматривался в блестящие черные, как сажа, волосы, – позвольте узнать?
– С одиннадцати лет я работала, помогая лекарям в Лекарском доме Минаура, под присмотром наставницы. С выпуска занимаюсь исцелением самостоятельно.
– И всего одна прядь? – я заметил, как бережно ее пальцы коснулись волос и в мыслях девушки вырос немолодой, седеющий мужчина в зеленых одеждах.
– Я не могла помочь этому человеку, но попыталась. Рана была серьезной, в живот, и от незнакомых мне чар. – Уклончивый ответ и скрываемая скорбь – покойный оказался для нее больше, чем случайным исцеляемым. Не близким другом, но все же не случайным знакомым…
– Если Его Величество позволят… – Алкир склонился через ее плечо к символу Целительства. – Каков же ваш опыт, Госпожа Алеандра, в самостоятельной работе?
– Мне доводилось исцелять от лихорадки, отравлений, укусов блаттерна и ряда насекомых и змей, тифа, – перечисление болезней и ран, весьма приличный для юного Целителя список. И особенно много в последний год – едва ли не две трети всего ей перечисленного.
– И что же для вас было бы страшнее всего, как для Целителя? – глаза, изумрудные, обратились на Алкира.
– Повязать на пакту прядь, символизирующую жизнь ребенка или роженицы. – Даже тень улыбки сползла с ее лица. – Господин…
– Алкир Дэмижэ. – При звуке имени, для нее имевшего особое значение, на лице не дрогнула ни единая черта. А вот в мыслях другой Алкир мелькнул и вызвал ярко негативное к себе отношение…
– Обычно основные пряди появляются на пакту в первые годы после выпуска, – я изучал взглядом ее лицо, с тонкими линиями скул и тонкими, темно-розовыми губами. – Вы весьма хорошая Целительница, как мне представляется.
– Мне повезло получать опыт исцеления под наставничеством мудрых волшебниц. – Одной из них, и это отчетливо видно было в ее «помыслах», являлась Танра, не столь давно лично обучавшая юную чародейку. Девушка же принялась бережно заворачивать в атлас свой пакту. – Если позволите, Ваше Величество, могу ли я пользоваться магией во время занятий с Его Высочеством?
– В необходимых рамках и под присмотром – вполне.
– И… – оринэйка, завязав тесьму, сглотнула. – Если это возможно, во время визитов в Лекарские дома мне хотелось бы… если позволите… использовать свой дар для исцеления. Конечно, всем помочь не удастся, но мне бы хотелось, если мне посчастливилось родиться с этими способностями, чтобы они приносили пользу…
– Вам позволено, – решительно прервав поток ее робких просьб, произнес я. – Полагаю, вопросов у вас более не осталось?
– Нет, Ваше Величество. – Алеандра, бережно держа пакту, поднялась, подол зашуршал, распрямляясь. А я невольно отметил ее высокий для девушки рост.
– В таком случае вы можете быть свободны и готовиться к завтрашнему пробному занятию. Послезавтра в полдень я желаю видеть ваши предварительные заключения по плану работы в ближайшие два месяца.
– Благодарю за оказанную честь, сир, – поклон и удаляющиеся шаги. И вновь, тут же загнанная подальше, мысль о том, что она и впрямь не самая обычная девушка…
========== Глава 3. Знакомство со столицей ==========
Заперев дверь за удалившимися слугами, которые помогли мне заселиться в новые комнаты, я с любопытством осмотрелась. Прочная крепкая дверь с засовами выводила в один из просторных дворцовых коридоров, светлых – повсеместно украшенных магическими светильниками и масляными фонарями. В углублениях стен прятались вырезанные из мрамора птицы и горделивые фигуры зверей, у арок радовали взор кадки с декоративными деревцами и изящные вазы, стены украшали гобелены, пейзажи с лесами и озерами, мозаики, демонстрировавшие сцены из легенд и священных писаний… Во время даже довольно торопливого путешествия по лестницам и коридорам дворца я невольно восхищалась его светом и красотой – уходили ввысь расписные потолки, завораживала отделка стен и легкие, невесомые занавеси на окнах, в общее великолепие, однако, отнюдь не помпезное и броское, вписывались даже двери, украшенные затейливой резьбой…
Мои покои, как оказалось, состояли из трех комнат, одной из которых оказалась большая уборная, с мраморной ванной. Небольшая спальня и чуть больших размеров, но тоже весьма скромная гостиная. Все выполнено в светлых тонах– кремовый, зеленый, серебристый, широкие окна, высокие потолки… От моих комнат в пределах «магического коридора» в Гвенто-Рокканде эти покои, не слишком большие, отличались разительно. Бросив взгляд на пару больших коробок, для шляп, и небольшую корзинку, вместившие в себя все мое добро, кроме осторожно сложенной на кровати одежды, я подошла к картине в гостиной, изображавшей невысокие горы, с которых сбегал водопад, образуя своего рода озерцо. Эти места были мне очень хорошо знакомы, поскольку неведомый художник запечатлел одно из духовных мест Оринэи, обитель духов, подобных Наар-Гха, уже давно подзабытому духу Иринэйских лесов, куда мы несколько раз прибывали вместе с отцом. Этот водопад был расположен в черте Иринэя, в полудне езды от Раскиса, города, в котором стоял мой дворец. Города, в котором я появилась на свет. Было ли это совпадением, я не знала, но пальцы сами собой коснулись добротной рамы из вишневого дерева, украшенной узором, отделанным позолотой и изображавшим плющ.
– Ты будешь напоминать мне о доме, – улыбнулась я, скользя взглядом по гравюрам на стенах, по гобеленам, на которых были вышиты растения и цветы, на большой гобелен, демонстрировавший гордо поднявшегося на дыбы единорога… В Оринэе природа пользовалась большим почтением, к духам природы и к ее проявлениям, будь то бабочка или дуб, относились с безмерным уважением, стремясь не нарушить гармонию. Охоту принимали только для добывания пищи, и не одно поколение моих предков, включая отца, никогда не выезжало на охоту ради развлечения. К восшествию Аланда Девятого на престол в стране не существовало и самого понятия «придворная охота». Да и из знати охотились лишь единицы, не слишком этим кичась. А символом королевства, изображенным даже на гербе, был единорог – редкое животное, в Оринэе встречавшееся чаще, чем в других странах. Единороги были добродушны, пугливы, по поверьям, увидеть единорога было доброй приметой, но удавалось это избранным. После пришествия в мир Алого Тигра их и без того малая численность сократилась втрое, и единорог стал поистине редчайшим зверем в Бартиандре. Белоснежное же животное с гобелена посматривало на меня правым глазом, словно желая что-то сказать. Тряхнув головой и отогнав это наваждение, я, мысленно радуясь, что общество слуг мне не навязалось, принялась разбирать свои немудренные пожитки – платья, духи, башмачки, книги, кое-что из принадлежностей для письма и кое-что лекарское, остававшееся в моем бездонном походном мешке. Все это отправлялось в шкафы и на полки, покуда я, сморгнув навернувшиеся на глаза при мысли о том, как здесь все… по-оринэйски… слезы, предавалась воспоминаниям о недавних событиях, в конечном итоге приведших меня сюда, во дворец Императорской Династии Фамэ. Или, как мне озвучила сопровождавшая меня сюда Элиа еще в день первой аудиенции, Дарианский Дворец…
Я была немало удивлена тем, что мне так и не была выдана подобающая одежда для аудиенции, любезно предоставленной Императором Никтоварилианской Империи в достаточно короткие сроки, при том, что мне (по понятным причинам) было запрещено покидать гостиницу, в которой я остановилась и по сей день была единственным посетителем. Еще больше я изумилась, когда в день аудиенции темные глаза самира, стоявшего подле трона, полыхали почти откровенными молниями, из чего я позднее сделала вывод, что они в этом происшествии замешаны не были, и что, если это и какая-то провокация со стороны дворца, Особый Отряд в ней не участвовал. Впрочем, шепотки в зале и буравящие негодующие и глумливые взгляды красноречиво показывали, что увидеть меня в таком неприглядном свете здесь не ожидали… Что сделало ситуацию еще более странной и окончательно лишило почвы мои попытки понять, кому и чему здесь стоит верить, а кому и чему – нет.
Закончив с уборкой платьев, после той злополучной аудиенции предоставленных мне Элиа, рассыпавшейся в извинениях от имени дворца, я взялась за туники, заботливо отправляемые мной в большой сундук в спальне, или сваливаемые в кучу, если я решала, что они даже для «домашнего удобства» уже не подходят. На столике в гостиной лежали бумаги, повествующие о некоторых правилах жизни во дворце, своего рода «полезные заметки», предоставленные невысоким мужчиной в черном с серебром камзоле и узких длинных штанах, о котором мне запомнились только хрипловатый голос и усы. Я рассудила, что он был кем-то вроде старшего слуги или смотрителя дворца. Усач пообещал зайти через четыре часа, для личной беседы, и удалился одним из первых. И сейчас, складывая одежду, я невольно вспоминала широкоплечую, явно высокую фигуру, в черной с серебром одежде. Я не уверена была, какого роста Император, но, припоминая портрет в доме Наруса, не сомневалась, что намного повыше меня. Когда мне позволили поднять на него глаза – сложилось впечатление, что мужчина прочитал мои не самые лестные мысли по поводу стояния на коленях, и аккурат после их зарождения указал, что я могу встать, – первым же, что меня поразило, была глубина его взгляда, завораживающее внутреннее сияние темно-карих глаз. Лишь несколько мгновений спустя я осознала, о какой перемене его облика говорила Танра – лицо искажали три багрово-черных, но при этом застарелых, шрама, наискось пересекавшие лоб, скулу, бровь… Впрочем, на мой неискушенный вкус они сделали и без того суровое, но притягивающее взгляд лицо еще более мужественным и внушительным. И меня на мгновение заинтересовало, каким оружием могли быть нанесены подобные повреждения. А чуть позднее эти мысли я, считая их неуместными и нетактичными, постаралась изгнать из головы. Конечно, шрамы не могли не выделяться на бледной коже, и все же куда больше меня завораживали глаза, чуть заметно прищуренные, казалось, заглядывавшие прямо в душу.
Император Арэн Второй, вопреки всем моим страхам и ожиданиям, произвел на меня очень положительное впечатление – впервые, исключая Танру, меня слушали столь внимательно, и к моим словам относились с такой серьезностью. При этом даже дойдя до страшной карты (впрочем, еще более страшное открытие я берегла для науров, которым предстояло стать первыми, кто его увидел бы здесь), щедро указывавшей, где искать Стражи и важнейшие артефакты, правитель Империи сохранял поразительную выдержку и хладнокровие, словно я подала ему смету за строительство бани. Но мелькнувшие в глазах искорки, а я даже не помнила, когда приучилась высматривать в людях мельчайшие детали, показали, лучше всех слов и жестов, что смысл и значимость увиденного были им поняты моментально. Приятно меня удивляло и терпение «темного» повелителя, ибо я отчетливо понимала, что о моих скитаниях им просто не могло не быть известно, и все же меня не прерывали, не выражали никакого недовольства тем, что я долго говорю, не напустились с обвинениями в том, что я выгляжу неподобающе, не заставили расшаркиваться в многочасовых любезностях…
Жемчуг и камни, украшавшие саюджи, узор которого я изучала, погрузившись в свои воспоминания, ощущались на кончиках пальцев, когда я провела ими по украшению моего сархарского облачения. Белый и зеленый, любимые цвета матушки, а мои цвета, в свою очередь, зеленый и черный. Вот только мне уже безгранично давно не доводилось их носить. Впрочем, знала я, если науры скажут свое высочайшее «да» моим словам, у меня будет шанс носить свои цвета здесь. Ведь какое-то время, вероятно, долгое, придется здесь провести, как бы я ни хотела обратного. Одного желания, что я прекрасно осознавала, было мало, а находиться там, куда дотягивались когти Карлона, мне было крайне опасно – свою ненависть ко мне Император Великого Рокканда скрывать очень даже перестал…
Вновь вспомнились спокойные, уверенные движения, каждое из которых было нужным и наполненным смыслом, пронизывающий взгляд, низкий глубокий голос, пальцы, на мгновение коснувшиеся моего пакту при второй встрече, на которой мое впечатление о нем как о человеке дела, серьезном и внушающем почти неосознаваемое уважение, усилилось, и сам разговор носил весьма доброжелательный, хотя и формальный, характер. Ни одного перстня, которые в большом количестве увенчивали пальцы Карлона, аккуратные короткие ногти царственной руки, широкие кисти, уже знакомые по портрету в доме моего покойного Учителя. Я и сама не могла понять, почему, но была почти уверена, что к той пресловутой ситуации с платьем он причастен не был, и унизить меня стоянием на коленях, по сути, тоже не собирался – возможно, думалось мне, словно я искала ему оправдание, это особенность местных аудиенций, возможно была еще какая-то причина или я не заметила каких-то не облеченных в слова сигналов. На миг мелькнула, и тут же была изгнана прочь, мысль о том, что ведь и решение о моем переезде во дворец – его, и комнату, столь радовавшую мое тосковавшее по родине сердце, мне подготовили по его приказу. Изгнана была и другая мысль, о том, что я совсем скоро имею все шансы встретиться с ним в третий раз – дабы окончательно утвердиться в роли наставника его сына. Мысли же, словно подшучивая, продолжали принимать весьма крамольные формы, при всех моих попытках переключить свое внимание на расставляемые по туалетному столику баночки и тюбики с пудрами и помадами. Последней мыслью, после которой мне наконец удалось отделаться от наползающих против воли размышлений, сконцентрировавшись на деле, была мысль о том, что даже само имя моего посредника во встрече с Темнейшими было удивительным по своему значению. Эта мысль сорвалась с губ, как-то самовольно и едва слышно.
– Арэн… Защитник… Красиво. – И, уже громче, окидывая взглядом почти разложенные вещи, добавила: – Я знаю, сир, что вы не причастны к сложившейся ситуации и приняла извинения дворца, – я не сомневалась, что за мной следили в гостинице и продолжают здесь, и что эти слова не останутся без внимания. Но и сама с трудом понимала, зачем их говорю – чтобы успокоить мужчину и уверить его, что все в порядке – до него ведь это не могли не донести, или же скорее для того, чтобы успокоить самое себя и прогнать мысли о недавнем унижении.
Видимо, времени прошло много, пока я раскладывала книги, расставляла духи и убирала платья, поскольку, выйдя в гостиную и принимаясь разбирать последние мелочи, я услышала громкий, но не слишком настойчивый стук в дверь. Отперев, я встретилась с приятной улыбкой Леди Фэрт, с моего разрешения прошедшей внутрь.
– У вас очень уютно, но комнаты еще кажутся необжитыми… – заметила она после обмена любезностями. – Думаю, скоро это изменится, вы только сегодня сюда поселились, и я не удержалась от удовольствия стать вашим первым гостем.
– Здесь все очень красиво, и похоже на мою родную страну…
– Я очень рада, что вам понравилось. Я взяла на себя смелость заняться подготовкой ваших комнат, когда Его Величество отдали распоряжение. Мы с братом чувствуем себя виноватыми в казусе на аудиенции, и решили, что будет уместнее, если сейчас мы лично все устроим…
– Я даже ничего не знаю о правилах жизни здесь…
– Правила весьма просты, вы можете пользоваться водой и иными удобствами неограниченно, вы можете находиться почти во всех помещениях дворца, я покажу вам его, в ваши покои без вашего согласия могут войти только представители Особого Отряда, и только в случае, когда для этого имеются веские основания, такое происходит крайне редко. Покои убираются три раза в неделю, время вы согласуете чуть позднее…
– И сама я ничего не могу делать? Просто… Я привыкла сама…
– Я понимаю вас, я сталкивалась с подобной проблемой, когда въехала во дворец. Вы можете делать что-то сами, если считаете уместным, но не лишая служанок дворца возможности осуществлять свою работу. К вам после ужина подойдут, и вы сможете все согласовать.
– А разве вы… не всегда жили здесь? – промямлила я. Девушка улыбнулась, покачав головой.
– Я дочь герцога Фэрта, отца нынешнего герцога, но герцогиня Фэрт не является моей матушкой. Я родилась в небольшом городе на юге, и провела два года в сиротском доме, я осиротела в тринадцать лет. Когда мне исполнилось пятнадцать, старший брат любезно забрал меня к себе, я получила образование и работу. И я столкнулась с той же бедой, что и вы, привыкнув ухаживать за собой и местом, где живу, сама. Случились и забавные, и довольно неприятные события, и я привыкла к порядкам дворца. Думаю, скоро и вы привыкнете, принцесса.
– Я разделяю ваше мнение, – улыбнулась я. – Я очень польщена тем, что вы стали первым моим посетителем, и с радостью приму ваше предложение осмотреть дворец. – Мы вышли в коридор, Элиа дождалась, пока я запру дверь на ключ, и мы неторопливо зашагали среди картин на стенах, ваз, гобеленов. Ковры на полу заглушали шаги наших ног, обутых в легкие шелковые туфельки, ибо я не намеревалась выходить из дворца. Тяжелая бархатная юбка шуршала по полу, как и легкое шерстяное платье леди Фэрт.
– Сегодня я покажу вам залы, библиотеку, некоторые служебные и хозяйственные помещения, полезно знать, где они находятся, и, полагаю, на сегодня будет достаточно. Разумеется, это могли сделать слуги, но я сочла уместным совместить ваше знакомство с дворцом и наше с вами приятное и для вас, смею надеяться, общение.
***
С каждым днем Дариан становился все более заснеженным, я понемногу изучила кое-что во дворце и теперь могла проводить время в своих покоях, всегда чисто убранных, изучая наанак, который становился для меня все более привычным и я уже без труда объяснялась на нем, вспоминая свои детство и уроки, составляя планы занятий с Его Императорским Высочеством, коротая вечера за книгами, которые мне было позволено брать в дворцовой библиотеке… Выполняя кое-какие мелкие бытовые занятия, вроде починки небольших прорех на одежде и пришивания пуговиц. Иногда ко мне заглядывали герцогиня Фэрт и чуть реже сам герцог, проявивший самое деятельное участие в моей жизни после казуса на аудиенции. Я изучила раскинувшийся по левую сторону от дворца парк, сейчас тоже большей частью укутанный снегом, и понемногу запомнила, где расположены основные из открытых для всех обитателей дворца залы…
Первые несколько недель обучения Его Высочества выдались непростыми и волнительными – я прежде никогда не обучала кого бы то ни было чему-то, и не имела практически никакого представления о том, как мне взяться за дело – о чем сразу и предупредила Императора, заявившего, однако, что ничего страшного здесь нет и что этот факт, разумеется, ими учтен. Изучая в первый день познания и способности юного наследника престола, очаровательного, удивительно серьезного и внимательного ребенка девяти лет от роду, доброжелательного, воспитанного и, к моему удивлению, крайне застенчивого, я была ошарашена, и с трудом сумела это скрыть, тем, каким выдающимся даже на первый взгляд оказался его дар Целителя – при том, что рождение Целителя было редкостью, а по эту сторону Стены Науров и вовсе уникальным событием. Но Его Императорское Высочество, кронпринц Тионий Арэн Фамэ оказались не просто магом, наделенным даром лечить людей, но поистине одаренным Целителем. Сарина когда-то задолго до того дня сказала мне, что на отдельных Целителях лежит особое благословение Диады, и они становятся величайшими носителями этого дара во всем мире. Удивительно спокойные, терпеливые, с обостренным чувством справедливости и сопереживания… До того момента, когда я, тихо радуясь снятому с дара ограничению, исследовала сети его магии, я и не предполагала, что означали слова о подарке Диады. Но даже первый осмотр показал, что принц был одарен необычайно ярко. И, если быть откровенной, куда более сильно, нежели я сама.
Зато, как часто бывает у Целителей, способности заклинать зверей и управлять водой оказались развитыми куда менее – впрочем, упорство и терпение помогли мне освоить-таки слабые задатки Магии Всех Стихий, магом коих я и являлась, согласно бумагам, в Гвенто-Рокканде. В Никтоварилье в бумагах, повествующих о моем даре, гордо, в первую очередь, красовалось «Целитель».
В первую нашу встречу мальчик, показавшийся мне очень похожим на своего отца – вплоть до формы скул и темных, коротко стриженных волос, только цвет глаз был иным, отнесся ко мне весьма настороженно, держась отстраненно и напряженно. Видимо, решила я, счел меня одной из своих прежних «наставников», по отзывам моих новых знакомцев, не слишком-то веривших в его способность овладеть магией вообще. Я, избрав для обучения минаурский полуофициальный-полуприятельский подход, исподволь изучала сеть его дара, расспрашивая о том, чему его уже научили, чему он хотел бы научиться, посещал ли юный маг чародейские гильдии… Поинтересовалась иными его уроками, отдыхом, с удовольствием отметив, что он любил читать и проводить время на природе – в полном соответствии со своим даром. Поделилась парочкой забавных воспоминаний из школы в Санмэ и из Минаура. И удовлетворенно улыбнулась, когда в глазах сидевшего напротив будущего ученика появились первые искорки интереса, а взгляд завороженно следил за танцующими на моей ладони радужными искорками.
– Сегодня у нас не совсем урок. В Минауре, где я обучалась магии, Ваше Высочество, прежде, чем начать обучение, новые и старые ученики и наставники собирались все вместе и знакомились. Гораздо приятнее передавать и получать знания, когда собеседник и товарищ, с которым вместе ты проходишь обучение, тебе знаком, и уже нет страха по отношению к Наставнику. – Заметила я, как можно теплее улыбаясь. – К сожалению, я слышала, что вам не всегда везло с учителями магии, и надеюсь, что мое наставничество не окажется чрезмерно коротким…
–Я слышал, что Минаурская Школа магии является одной из лучших в мире… Для меня честь, что мой Наставник обучался в ней, – улыбка проявила на щеках мальчика ямочки, заставившие меня поневоле улыбнуться еще чуть сильнее.
– Для меня честь обучать Ваше Высочество… – этот первый разговор, почти не относившийся к урокам и позволивший мне хотя бы познакомиться с моим будущим учеником, предшествовал третьей встрече с Его Величеством, на которой мы утвердили мою должность, оговорили расписание и содержание уроков, до встречи с наурами, и я мысленно сжалась, отмечая про себя, насколько круто изменилась вновь моя жизнь. Еще несколько занятий ушло на проверку знаний мальчика, на налаживание контакта и взаимное изучение, и наконец я набралась решимости перейти к серьезным урокам. Почему никто из прежних Наставников не удосужился обучить Тиония касаться дара – одному из существенных и первейших магических навыков, для меня оставалось покрытой мраком тайной. Именно это и стало темой и основной частью наших первых серьезных уроков, поскольку прикосновение к собственному дару для чародея – естественное и необходимое зерно его способностей и деятельности, многих составных, сложных чар, прекрасное средство достижения гармонии и познания себя. Касаясь дара, чародей узнает предел своих сил, запас своей энергии, в данный момент, быстрее осваивает и глубже познает все новые вопросы и тайны магического мира, учится видеть то, что недоступно обычному взгляду. Даже будучи согласна на то, чтобы мой дар «связали» самиры, из-за бунтовавшего длительное время Темного Целительства, я истосковалась по самой возможности касаться дара, дарившей мне спокойствие и радость соприкосновения со светом Трингула.
Тренировочные залы для изучения магии оказались расположены в Крыле Императорской Династии – длинном, широком коридоре, богато украшенном и патрулируемом самирами и еще кем-то, не относящимся к смертным – среди некоторых правителей были популярны услуги духов-защитников. Широкие двустворчатые двери, украшенные вырезанным на них позолоченным орлом, раскинувшим крылья, в самом конце анфилады арок, коими и заканчивался коридор, и вовсе всегда на моих глазах сопровождались застывшими по бокам от них фигурами самиров, молча и внимательно озиравших проходящих коридором людей. Впрочем, я лишь раз разглядела двери достаточно хорошо, чтобы увидеть резьбу – наши комнаты для занятий располагались в совсем другом конце коридора, ближе к центральной части дворца.
Сами же комнаты представляли собой два помещения, в одном из которых имелись и шкафчики для хранения снадобий, зелий и ингредиентов для них, и широкий, но короткий стол со скамьями, предназначенный для письменных занятий и изучения магического «рисования» – которым из моих друзей глубоко и серьезно занимался Файгарлон, я же изучала лишь по необходимости. Книжный шкаф, заполненный книгами, свитками, толстыми папками бумаги, касающейся всех мыслимых и немыслимых сфер чародейства – но на учебном уровне, к моему огорчению, алхимическая лаборатория, со всеми необходимыми и большей частью необязательных приборов. Несколько шкафов для артефактов, магических предметов, защитной одежды для практических занятий… Недостатка в материалах для уроков у нас просто не могло возникнуть, а приятные коричневые и голубые цвета комнаты немало радовали взор.
Вторая же комната была совершенно пустой, исключая обшитые специальными панелями, поглощающими и рассеивающими магию, коими отделывались классы для практических уроков и в Минауре, стены, такую же прослойку на полах, и сложенные аккуратной стопкой в дальнем углу подушки. Именно на последних, мягких, набитых пухом рулана, мы и сидели в тот день, скрестив ноги и закрыв глаза. Вернее, глаза закрыты были только у принца Тиония, сложившего руки у груди и касающегося лбом кончиков средних пальцев.
Глубоко вдыхая и выдыхая, мальчик изо всех сил старался последовать моему наставлению отрешиться от проблем и сосредоточиться на самое себе. Представить что-то особенное, самое приятное и важное, и удерживать в голове этот образ – важная составляющая контакта с даром на первых порах. А вот я, сидя в почти такой же позе, внимательно наблюдала за сопевшим учеником, слишком сильно торопившимся (впрочем, в сравнении с большинством детей его возраста он вообще не спешил) поскорее освоить этот навык. Который с опытом становился столь же естественным занятием, как, к примеру, умение писать и читать.
– Я стараюсь, но у меня не получается… – сообщил ребенок, открывая глаза и уставившись на меня. – Я не могу думать о чем-то одном, все равно появляются другие мысли, амари Алеандра. – Обращение по имени к Учителю было обычным явлением в Минауре и здесь мое скромное пожелание изволили одобрить на высшем уровне. Слух резало только непривычное «амари» – на местном языке, фарсине, означавшее «учительница», «наставница».
– Потому что ты торопишься научиться, а, как я уже говорила, в магии, в любом ее проявлении, важно не спешить, – обращаться на «ты» к ученику, кем бы по своему рождению он ни был, тоже было одной из отличительных черт минаурского подхода к обучению магическим тонкостям. Так в Школе звали и меня, и Дарго, и ребят из куда более простых семей. – Сегодня мы учимся не касаться своего дара, а направлять мысли в нужном для этого русле. Нужно думать о приятных вещах, о том, что доставляет радость и помогает достичь покоя и хранить его… – я подошла к тихо сопевшему мальчику, поправить положение его ладоней, терпеливо дожидаясь, пока он удобнее устроится на подушке. – Какое воспоминание для тебя самое приятное, амилэр?
– Не знаю… – принц только пожал плечами. – У меня все одинаковое и я не знаю, что приятнее всего…
– Возможно, что-то связанное с семьей… – мягко заметила я. – Например, праздник, который был очень веселым, или любимая вещь. Или самый дорогой подарок – не дорогой в том отношении, что стоил много денег. Тот, который ты больше всего ценишь…
– Праздники всегда формальные и роскошные, а когда у меня день рождения, мы вовсе не празднуем его… – задумался юный Целитель. – А какое у вас самое хорошее воспоминание?
– Когда мне было семь лет, мой отец отвез меня в один из крупных оринэйских городов, и в этой поездке я увидела дракона – мне даже было позволено дотронуться до его лапы. Когда я училась касаться дара, я думала именно об этом – твердая, очень прочная и толстая чешуя, прохладная… Дракон был огромным, а я была совсем крошечной, – я поневоле улыбнулась, вспоминая высокий на фоне темнеющего неба, мощный силуэт ящера, прилетевшего к моему отцу. – Мои самые теплые воспоминания связаны с моим отцом, Ваше Высочество – с его уроками, с нашими поездками и играми…
