Текст книги "Пламенеющие Небеса. Книга Вторая. По ту сторону Нерушимой (СИ)"
Автор книги: Астромерия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 45 страниц)
– Я твой друг, мы весьма неплохо ладим, – повел плечами Бэнджамин, опираясь подбородком на сложенные домиком ладони. – Я размышлял о твоей ситуации и твоих предпочтениях, и пришел к выводу, что являюсь наиболее устраивающей тебя личностью. Брак не обязательно должен быть фактическим, ты могла бы жить в комнате Элиа, уверен, вам бы это не доставило серьезных неудобств, – продолжал он. – Я происхожу из рода весьма уважаемого, что тебе, несомненно, известно, и, как только Оринэя обретает независимость и встает вопрос трона, я даю тебе развод. Подданным короны, как требовал Ночной Остров, я являюсь, однако при этом одновременно имею в некотором роде подданство Королевства Саммир-Эа, как именуется традиционно Саммирс. Впрочем, это не помеха. И, если будет необходимо, я даже готов на время брака взять твою фамилию.
– Оригинально, – я промокнула украшение, весьма изящное, салфеткой, и сделала глубокий вдох, чтобы прояснить мысли в голове. – Я тебе очень признательна, ты поступил как друг, но… Знаешь, я не хочу обидеть Элиа…
– Это она мне предложила, – отозвался восседавший напротив меня за круглым маленьким столом пустого ресторана (он его, судя по всему, снял целиком), украшенного в самирском стиле, но все же людского, мужчина. – Она не возражает.
– И все же… – я покачала головой, представляя себе, мысленно, такой нелепый брак, где жена будет жить с сестрой мужа, и муж любит-то эту самую сестру. Сомнительная радость. Хотя в его предложении звучало разумное зерно, я его не привлекала, принуждать меня вступать в супружеские отношения он бы не стал, они и его не интересовали, развод я бы получила, Фэрты не входили в число созданий корыстных, не стали бы действовать столь подло только во имя выгоды семьи, а не Империи или того же правящего Дома. Нам всегда было, о чем поговорить, мы понимали друг друга, и все же душа к подобному союзу не лежала. Да и мы совсем недавно уже наглупили, пойдя на поводу у сплетен о нашем романе, и пожалели об этом… – Спасибо, но я так не могу, Бэнни, правда не могу. Она расстроится, сам понимаешь, если ее брат женится вот так вот на… ну, на мне. – Я понимала, что говорить однозначными словами не следовало, все же не покои герцога и герцогини. – Я подожду, может быть, встретится кто-то вроде герцога Нами, и… – в хрустале моего фужера заискрилось вино, и друг кивнул, потирая щеку, украшенную относительно свежим ожогом. На порезы и ожоги левой щеки ему вообще частенько везло, как шутили он сам и Карру.
– Если станет худо, я сделаю вид, – кивнул он, после некоторых размышлений, – что ничего не слышал, ты мне не отказала, и мы объявим о помолвке, договорились?
– Думаю, это будет разумным решением, – кивнула я, делая глоток вина. Удивительно на вкус приятного и даже почти не крепкого, однако же то ли сказалось то, что я вообще мало имела дел с хмельными напитками, то ли что-то другое, но все же сознание слегка притупилось, и впервые за почти два месяца, минувших от того приснопамятного условия, жизнь стала как-то радужнее, и мысли сделались легче. И, под влиянием ли хмеля, или же примешалось к нему нечто более прозаическое, ведь самиры, и я даже знала это, от обычного вина не пьянели, а беседовала я с одним из лучших Магов Разума поколения, но все же уже в самом конце долгого вечера, когда карета с семейным гербом Фэрта плавно везла нас, изредка подскакивая на неровностях брусчатки, во дворец, все же умудрилась как-то проговориться о том, к кому на самом деле я тянулась, не имея, естественно, ровно никаких шансов сказать об этом почтенному господину. Я-то сказала мимолетом, в не слишком хорошо осознававшем мир состоянии, и, пока тихо бурчавшая в мой адрес бранные заковыристые вещицы Ниэни готовила мне снотворный отвар, дабы Госпожа уснули и не мешали своим соседям спать, и не жаловались бы поутру, что им дурно, едва-едва заворочалась и угасла в голове мысль о том, что услышать-то герцог меня ведь непременно услышал, и хмель его-таки не подкосил, и мне-то так откровенничать, право, не стоило.
========== Глава 6. Помолвка ==========
Странное, безумное и неоднозначное требование, прозвучавшее ясным днем, двадцать второго Травеня, в моем собственном кабинете, адресованное, правда, не мне, озадачивало порядком. И тем сильнее, что я видел и расширившиеся глаза девушки, которой Пиу едва успел подвинуть стул, и то, как она позеленела, в тон своему одеянию, и как нервно впивались в пояс тонкие маленькие пальцы с короткими ноготками. Три месяца были ничтожно малым, издевательским сроком, однако Пиуэргурдран отклонил прошение даже о деловой встрече, словно стал после открытия того, что принцесса Алеандра была сотворена им как Ключ к Стражам, и впрямь нас избегать. И возможности выяснить, чем подобное требование было обусловлено, нам не предоставили.
Но, когда первичная растерянность ушла, повинуясь выдержке и долгому опыту, закрались иные размышления, о том, что ситуация очень напоминала другую. Ведь тогда, почти два десятка лет назад, отец раскрыл мне карты, когда я отказал королю Аланду – он рассказал, что это было требованием Полуночных, что они видели в этом браке выгоды и удобства для Бартиандры, и всерьез выражал опасения, что я мог понести за отказ ответственность. И лишь много лет спустя я понял, когда уже взошел на престол, похоронив и мать, и отца, когда подросла Илли и я овдовел, что расплатиться за мой отказ, сорвавший намерения Ночного Острова, ведь если бы помолвка состоялась, никто не смог бы завладеть Оринэей, она стала бы частью Империи, и Алеандра была бы моей супругой, все же пришлось. Но не мне – ведь слишком рано ушел из жизни сильный, крепкий здоровьем отец, который никогда и не болел всерьез, и вдруг его скосила даже не чума, а так, простуда. Он бы мог прожить еще добрых лет двадцать, а то и больше, с его-то здоровьем. Просто Лихтер Третий очень любил своего сына, и не хотел, чтобы тогда еще довольно глупому Арэну пришлось расплачиваться за ошибки… Возможно, с горечью иногда думал я, и мама так ослабла и быстро угасла неспроста. Императрица Адна ведь тоже любила мужа, а в сыне и вовсе не чаяла души…
И все же мне оставалось лишь наблюдать за тем, как женщины моей семьи и их близкие подруги старательно искали жениха для девушки, перед которой это самое требование и было поставлено, и понемногу, размышляя о последних, я все сильнее уверялся в своих подозрениях. Ночной Остров с самого сотворения самиров и появления первых серьезных письменных хроник мира славился своей хитростью, гибкостью решений и неоднозначностью подходов, и сейчас прозвучавшее условие могло оказаться ничем иным, как решением науров зайти, как выражались люди, с другого бока. Не удалось заставить меня однажды жениться на малолетней тогда Алеандре Оринэйской, пусть, теперь, когда уже она сама выросла, закрались подозрения, неприятно царапавшие, после прозвучавшего до жестокости бредового условия. Не заставили Арэна, так заставят Алеандру за этого самого Арэна выйти… И, чтобы не выглядело так жестко и неприятно, создадут видимость, что позволяют ей самой себе подыскать кавалера. Кавалер ведь мог и не подойти, и тогда уже Полуночные могли решение вопроса взять в свои руки.
Вот только, как ни нравилась мне эта молодая гордая женщина, искренне волновавшаяся о своих близких и друзьях, и о своих подданных, как ни хотелось мне и самому видеть ее рядом, я слишком хорошо понимал, что брак, состоявшийся по чьему-то приказу, не мог бы быть счастливым. Равно как и любое мое признание в любовных чувствах было бы вполне откровенным приказом, с учетом некоторых не слишком радовавших обстоятельств. К тому же у молодой, цветущей, приятной леди вполне мог быть мужчина, которому бы эта леди была интересна и который бы был куда более приятен ей, нежели я. В какой-то мере об этом же говорило и вскользь ей оброненное замечание, что, дескать, ей хотелось бы дождаться своего друга (Бэнджамина, все всяких сомнений), и то, что кавалеры даже появлялись, но с решением молодая принцесса не спешила. Впрочем, по вполне объяснимым причинам – я подозревал, что две трети этих господ заинтересовались вообще не ей, а ее возможным приданным, а одна треть… Ей, но не совсем так, как девушке могло того хотеться. К тому же вспоминалось и напряжение Элиа, когда та видела брата в обществе Целительницы, и само общение герцога и герцогини, и к смешавшимся в голове подозрениям прибавлялось и еще одно – не сам ли Дамский Угодник этим пресловутым мужчиной был? И не его ли, почему-то постеснявшись рассказывать подругам, она ждала? Вот только было решительно все равно, Бэнджамин ли это, Карру, ситуация со сватовством которого к Ниэни Тангу понемногу забывалась, или еще кто-то, если Полуночные и впрямь затеяли выдать ее за меня. И, чем больше пролетало дней с того момента, когда девушка спасла моего сына, с момента, заставившего чувства к ней окрепнуть, и становиться сильнее со временем, и с тех слов Пиу в Янтарном Кабинете, тем сильнее я уверялся в том, что истинная цель Ночного Острова была такова.
И… Даже если бы мне удалось убедить Высших Духов позволить девушке, и так-то несладко жившей, иметь личное счастье, а не становиться еще и женой по приказу, притом человека, которого она считала, разве что, другом, расплатиться бы за это пришлось мне же. И примерную цену я даже мог себе представить, и все же готов был бы ее заплатить. Меня ведь не лишили бы жизни вот так сразу, дали бы подготовить Тиония, а пятнадцать-двадцать лет, которые на это ушли бы, были вполне приличным сроком…
А время, между тем, продолжало свой ход, вернулся ожидаемый принцессой Оринэи, да и мной, для подтверждения пусть и неприятных моих догадок, Бэнджамин, и я уже даже приготовился было к тому, что вот оно, решение, вот он, предстоящий трудный диалог с Пиу, но… Объявления о помолвке не последовало ни тем же днем, ни следующим. А на вторую неделю после его возвращения в столицу я вдруг получил предложение со старыми друзьями в лице Светлейших Герцогов Сайрау и Фэрта немного поразвеяться в одном весьма любопытном питейном заведении Четвертого Кольца.
Заведение это привлекало нас весьма уединенным положением, затаившись среди обычных, не центральных, улочек, тем, что оно, разделенное на маленькие комнатки, позволяло вести разговоры несколько более спокойные с минимальным приминением защитных чар, да и тем, что эль здесь всегда подавали крепкий, добрый, как в прежние времена, нашей ранней юности и даже молодых лет отца, по его же словам. Меня и Ладара здесь встречали не впервые, и, откланявшись, провели в дальнюю от входа маленькую комнатку, где пахло яблочным пирогом, свежей древесиной, элем и почему-то хвоей. Впрочем, источник запаха я обнаружил быстро – довольно свежая еловая лапа, прикрепленная под потолком, прямо над столом, окруженным несколькими креслами, обитыми перьями и шерстяной тканью. Скромно, но добротно.
Гранд-Мастер, и, как быстро выяснилось, приглашение исходило именно от него, несколько припозднился, и к прибытию Бэнджамина мальчик-слуга принес уже по второй кружке темного эля, пенистого, и поднос с закусками – ломти копченой вепрятины, сыр, пара свежих, только что из котелка, картофелин… Солонина, к которой, как у самиров, подавали хоть острый соус, хоть сладкую патоку… Впрочем, последнее сочетание казалось слишком странным даже мне, поедавшему, под ворчание Тихони, соленые ломтики вместе с сырными полосочками…
– Воистину, ты плохо влияешь на Фламберга, – когда мы обменялись кивками и Бэн расположился за столом, побарабанив пальцами по деревянной кружке, принесенной для него, дабы наш друг не выделялся, заметил Ладар. – Ему эту гадость осталось патокой полить…
– Кстати, очень вкусно, – поддел самир, и бровью не шевельнув. – Однако же, скажу я вам, – сделав пару глотков, заметил он, – очень славный эль, господа. Как в добрые деньки юности, когда Тихоня еще не отрастил брюшко, а Фламберг еще лелеял мечты отпустить бородку, как у покойного государя Лихтера Второго была. Не правда ли?
– Вот ведь язва, – беззлобно проворчал Ладар, прихлебнув из своей кружки. – Смотри, сам-то, небось, к старости не так обрюзгнеешь…
– Самиры редко проявляют склонность к полноте, – невозмутимо отозвался Фэрт. – Вам, друзья мои, это угрожает в большей степени. Равно как мне едва ли угрожает возможность отрастить бороду или усы.
– Зато ты никогда не станешь похож на нормального мужчину сорока лет, – влез я. – Сначала будешь казаться безусым юнцом, а потом оп, и сразу как пожилой старикашка. – Дамский Угодник весьма картинно поклонился, усмехнувшись уголками губ.
– Когда это случится, Ар, мне будет лет девяносто, и мне будет все равно. Едва ли меня в столь почтенном возрасте заинтересуют дамы, король Джэсамгу у нас в этом отношении немного… кхм… уникален. Впрочем, прекрасные женщины всегда были и есть отрада для глаз и души…
– Мне об этом Светлейшей Герцогине не рассказать ли, часом? – Ладар весьма проворно уклонился от угрожавшего ему щелчка по лбу, откровенно ухмыляясь. – А то ведь, думаю, ее заинтересует ход мыслей герцога.
– А в молодости молчал, слова не дождешься. Что я, зря тебе прозвище придумал, а?! – рыкнул волшебник, прищурившись. – Вот ведь… Однако же, господа, право, я предлагаю вам насладиться сим чудесным напитком, и весьма приятным местом. Мне пару раз случилось здесь побывать…
– Мы тоже здесь бывает, весьма часто. После дворца сей кабак радует и чистотой, и тишиной, – кивнул я. – И не могу не отметить, что эль тут и впрямь хорош… – праздные разговоры трех старых друзей, о былых днях, прежних общих знакомых, школьных проказах, оружии, коим я увлекся еще в пору юности, и многих вещах, которые могли бы быть интересны разве что крепко знакомым мужчинам, как-то незаметно, с новым кружками эля, дошли до описания свадьбы члена Особого Отряда, на которой поприсутствовал и Бэнджамин, вот как раз на днях, как почетный гость. И, словно бы все так же ненароком, играючи, глубокие темные глаза вдруг скользнули на мое лицо, пальцы чуть погладили ручку кружки, и прозвучал тихий, бархатистый голос:
– А ведь весьма скоро нам, вероятно, предстоит присутствовать еще на одной церемонии, впрочем, едва ли она может оказаться хотя бы в какой-то мере приятной как для гостей, так и для будущей новобрачной…
– Угодник, ты о герцогине Оринэйской? – Ладар отставил опустевший сосуд на стол, и негромко икнул. – Да, бедная девушка, воистину, Иларда мне рассказывала, как у нее не ладится с поисками. И ведь не откажешься от таких условий, и не посетить… Мне-то еще ладно, я с ней не слишком близок, а вот Угоднику придется, друг все же… Да и Фламбергу, скорей всего, тоже…
– Именно о ней. Церемония практически неизбежна, – кивнул молодой чародей, опираясь подбородком на руки, – однако же молодая леди будет вынуждена пойти на шаг для нее весьма болезненный.
– А что же, – не понял я, – у нее нет… Партии на примете? И… – едва не сорвался с языка вопрос о том, что он медлит-то. Был бы он партией, мы бы сейчас не это обсуждали. А так ведь… У нее, выходило, и вовсе никого не было… В слегка одурманенной хмелем голове заворочались первые мысли. – И решения нет?
– Так Иларда мне вчера, мы с ней чай пили вместе, рассказывала, – кивнул Ладар, – что мужчины нет, и, стало быть, герцогиня понемногу в отчаяние впадают, просили уже и меня посодействовать, и вон, говорят, Карру призадумался, может, кто из Особых… Фэрт, слушай-ка…
– Элиа меня убьет, а потом и ее заодно, – почти по-человечески улыбнулся Бэн. – Сомнительная радость, Ладар, думаю. Ты бы больше подошел, ты у нас одинок…
– Да нет, знает она меня всего ничего, человек я скучный, да и возраст, – отмахнулся старший в нашей троице. – Чего девочке жизнь портить? Фламберг-то у нас и того помоложе малость будет…
– Что ты скучный, это да, будь я красна девица, удавился бы, – не преминул съязвить младший друг, покуда я, рассматривая оседавшую пену в полупустой кружке, размышлял над их словами, вроде бы и в шутку сказанными. Тогда, почти двадцать лет назад, они меня отговаривали, по отдельности, а теперь, если я решусь? Она ведь не Лайнери, девушка достойная, вот только возраст, верно подмечено, Лад ей почти в отцы годится, а я немногим краше-то. Да и… Это ведь я ее люблю, а не она меня, а я и человек скучный, и занят всегда, и…
– Вот ведь самир противный! – раздалось между тем рядом с ухом. – Ты и моложе, и складнее, и интересный, главное дело.
– У меня обстоятельства трудные, – пропел Бэнджамин, перекрывая голос Ладара, щеки которого от эля слегка покраснели. – Не могу, а так бы рад хорошему человеку помочь. Да и тут разговаривал я с ней, обсуждали мы ее горести, как раз что партии рядом нет… Нравится ей один человек, – взгляд вновь скользнул на меня. – Не сказать, что любит безумно, конечно, но симпатичен. Да и мужчина, я с ним имею честь быть знаком, весьма приятный человек, я бы сказал. Пожалуй, она не отвергла бы его предложение, но леди опасается, что едва ли таковое поступит… А самой шаг сделать ей боязно, решится ли, не знаю, или и впрямь придется ей за кого ни попадя.
– Вот ведь как, – присвистнул Ладар. – Да уж, трудно дамой быть, ведь и нравится человек, а не подступишься первая… Так может этому господину-то шепнуть словечко-другое, али он женат?
– Нет, он вдовец, – глаза еще пристальнее въелись в меня, и Тихоня, несколько от хмеля хуже соображавший, понимающе хмыкнул, замолкая. Намек прозрачный, даже и в дурманную голову раскрывается легко. Но поверить, что речь шла обо мне, удавалось с трудом. С чего бы вдруг? Хотя оно и у меня самого тоже – с чего бы? – Но даме бы, господа, и правда помочь, человек-то хороший, и не за себя ведь радеет, за народ. А народ, как известно, их славный. М, Фламберг, как считаешь?
– Оринэйцам бы помочь стоило, – сдержанно кивнул было я. И вновь нарвался на насмешливый взор друга.
– Не прибедняйся. Ты человек проницательный, думаю, сможешь и совет хороший подобрать, как в ситуации быть, ежели мозгами пораскинешь. – Бэн как бы невзначай повел плечами, скрытыми темным бархатом, и вновь сменил тему, словно давая мне понять, что решение теперь уже за мной, заведя разговор, на уже почти отрезвевшую от таких известий голову показавшийся мне любопытным, о новых образцах оружия, выпускаемого мастерской при его заводе, некоторое время назад полученных Сиятельным Герцогом.
Решение казалось однозначным, уместным, ведь едва ли он стал бы давать столь прозрачные намеки, что оставалось только сказать прямо, не будь друг твердо уверен в уместности оных, и все же, прежде чем претворить намерения в жизнь, следовало удостовериться в своих догадках, все из тех же соображений, что любой мой намек на чувства и так – приказ, а в данной ситуации – тем более. И, пусть до отведенной наурами даты оставалось менее месяца, но, тем не менее, время позволяло не спешить, да и случай утвердиться в своих намерениях представился весьма скоро, всего через пару дней.
Бабушка пригласила подругу семьи, желая помочь ей несколько развеяться, на ужин с нами, чем, сама еще о том не подозревая, немало помогла своему внуку. Ужин был прекрасной возможностью немного отвлечься от хлопот, присмотреться к чародейке и удостовериться, что действительно есть возможность действовать подобным образом, которая не ударит по чьим-либо интересам всерьез, и выход не окажется для одной из сторон своего рода клеткой, куда она пойдет от безысходности. Конечно, о чем-то она беседовала с моим другом, волей судьбы сдружившимся и с ней, но слова всегда остаются словами.
И все же разница в поведении леди до и после третьего условия Ночного Острова бросалась в глаза, и обычно доброжелательная и весьма дружелюбная Алеандра молчала, вяло ковыряя ложечкой десерт и едва ли собираясь притрагиваться к остывшему уже кофе в ее чашке. Иларда старательно вела разговор, честно пытаясь вовлечь в него окружающих домочадцев, но становилось все более очевидно, что удавалось это сестре весьма плохо, и общался с ней, вопреки обыкновению, только Тионий. Ни подавленная, задумчивая бабушка Карса, ни подруга семьи, едва ли ранее такая тихая во время трапез с нами, в разговоре почти не участвовали, а после первого десерта, прежде, чем слуги собирались принести мороженое и ягоды с творогом, коими ужин и завершался, Импеатрица Карса велела сделать некоторую паузу, чтобы, дескать, ей сменить платье и немного отдохнуть. И, едва за вдовствующей государыней закрылась бесшумно дверь на хорошо смазанных петлях, прошуршали шелковые юбки, и приглашенная гостья, извинившись, скользнула на маленький, уютный балкончик, увитый плющом и в летнее время заставленный кадками с домашними цветами и крошечными, округлыми кустами роз, между которыми притаилась и небольшая, но весьма уютная скамеечка. И именно на этой скамеечке и обнаружилась оринэйская принцесса, задумчиво рассматривавшая простиравшийся внизу парк, и прогуливавшихся по нему придворных дам в нарядных платьях. Осторожно завитые ее волосы, с самого третьего условия остававшиеся распущенными, рассыпались по плечам и спине, обрамляя и бледное, с тонкой кожей лицо.
– Мой Император, – встрепенулась девушка, завидев меня, и едва заметно опустила голову, чуть зардевшись. – Смею надеяться, мое присутствие не смутит вас? – это она говорила уже поднимаясь, чтобы, видимо, присесть в реверансе, но предупредительный жест все же успел помешать ей в этом не слишком уместном на узком пространстве действии.
– Я хотел побеседовать с вами, миледи, – признался я, скользнув взглядом по нервно дрогнувшим тонким губам. – Я понимаю, что вопрос несколько деликатен, однако же, как человек не только прямолинейный, но и во многом заинтересованный в удачном для всех исходе дела, я все же дерзну осведомиться, нет ли у вас решения по поставленному Полуночными условию? – ресницы опустились, скрывая блеск в глубоких, насыщенного цвета глазах, и губы вновь на мгновение дрогнули.
– Нет, мой Император, у меня нет… Вариантов. Впрочем, полагаю, если ситуация окажется слишком опасной, я смогу надеяться на помощь некоторых моих друзей. Однако же мне не хотелось бы обременять их, вероятно, я смогу как-то решить ситуацию в оставшееся время, – к бледным щекам прилила кровь, и пальцы стиснули верхнюю юбку, когда я присел на другом конце скамьи, вынужденно близко к опустившей голову даме. Она ведь всегда смущалась в моем присутствии… От чего? Все же верно то, что сказал мне Дамский Угодник, и та самая желанная для нее партия и есть я?
– Весьма нерадужное положение, – кивнул я между тем, – однако же, леди, смею надеяться, что вскоре ситуация получит свое решение. К сожалению, мне не представилось до сих пор случая встретиться с Полуночным, но, если это окажется возможным, я, несомненно, попрошу за вас. Полагаю, продлить срок на месяц или два он не откажется, и войдет в ваше положение, – я осекся, когда тонкая ладонь с узкими пальцами опустилась на мою руку, и сверкнула вновь странная искорка в глубоких глазах.
– Сир, право, я опасаюсь, что в подобном браке уже не будет иметь значения, будет ли мне дано три месяца или полгода. Я всегда считала, что брак должен строиться на любви, или, хотя бы, на взаимном уважении супругов. В таком случае подобный союз имеет шансы оказаться достаточно крепким, мой Император. Но, если брак заключен по соображениям корысти или из безысходности, разве он сможет принести счастье? Как и ранний брак, пусть даже заключенный по воле супругов? Разве вы понимаете брак иначе? Разве это не союз, – зазвенел дотоле тихий, холодный голос, наполняясь сдерживаемыми с вящим трудом слезами. – Не союз двух людей, связанных чувствами, общими воззрениями, общими чаяниями? Если даже не о чем поговорить с супругом? – выдохнула девушка, отпуская стиснутую ей на миг кисть. – Разве это достойный союз?
– Иногда браки заключаются без любви, – пожал я плечами, – но оказываются весьма крепкими, а иногда, казалось бы, любовь, но люди остаются несчастными. Хотя бы моя матушка – ведь их брак был по любви…
– Я не знаю, кто виноват в той ситуации, – отозвалась Целительница. – И не берусь судить. Но я знаю, что мои родители были счастливы, они уважали друг друга, и сумели создать весьма крепкий союз, приносивший благо и им, и Оринэе. Я видела и пары, которые были связаны любовью, и были счастливы, и браки, заключенные по дружбе, весьма удачные. Но я ни одного брака на голом рассчете не видела, который бы оказался счастливым. Есть чудесные люди, подобные герцогу Нами, или Гранд-Мастеру Фэрту, но, к моему несчастью, я лишь дружна с ними, и их сердца заняты. А герцог Нами и вовсе женат. Союз мог бы оказаться не самым страшным, я глубоко уважаю Наместника Кабра, но… – вновь дрогнули тонкие плечи, словно от холода, хотя погода стояла весьма теплая, и сладко, до тошноты пахло от розовых кустов чем-то, хотя и розы-то еще не зацвели как следует… Видимо, новое увлечение Илли, полить их какой-нибудь гадостью. Каждый год в это время, воистину… – А как вы понимаете любовь, брак, мой повелитель? Если мой вопрос не бестактен?
– Сходно с вами. Это союз мыслей, пусть и не всех, взглядов, уважение, если говорить о браке. А любовь… Пожалуй, лучше спросить об этом писателя или поэта, я едва ли красиво опишу такое чувство. Это желание быть рядом, поддерживать, помогать, и ощущение поддержки. Если речь идет о мужчине, желание защищать возлюбленную, спокойствие в ее присутствии, ощущение уюта… – взгляд против воли остановился на замерцавших в сгущавшихся сумерках глазах, и там, за застекленной дверью, вернулась бабушка, что-то рассказывал дамам сын, и, верно, ждали нас. И решение было окончательно принято именно в те минуты, последние, на балкончике Большой Гостиной Императорского Крыла. – Это желание того, чтобы любимый человек был счастлив, пусть, возможно, и не с тобой, ведь любовь не всегда взаимна.
– Разве можно описать это чувство лучше, чем это сделали вы? – глухо усмехнулась девушка. – Звучит так, словно вы влюблены, если вы простите мне такую дерзость. Вы… любили?
– В каком-то смысле да, – сказать, вот сейчас, что эти слова предназначены ей, что я всего лишь сказал то, что было на душе в этот момент, и даже поднялась на мгновение рука, но опустилась вновь, и признание осталось на губах… – А вы? Откровенность за откровенность, в Оринэе была даже подобная игра…
– Мне однажды казалось, что я люблю, – прошуршало платье при подъеме, и заструились в сумерках накрахмаленные складки. – Но я ошибалась, это было дружескими чувствами. Я поняла это много позже. Впрочем… В какой-то мере, – взгляд замер на моем лице, но все же скользнул прочь, и башмачки застучали по камню пола к стеклянной двери. – Пожалуй, да. – Даже если бы она вздумала обернуться, а не скользнуть под предлогом того, что заждались уже остальные Фамэ, внутрь, едва ли темнота и растения сестры позволили бы молодой принцессе, при всей холодности все же кое-что выдавшей, увидеть улыбку на моих губах. Но гордая дочь короля Аланда Девятого и не обернулась.
***
Ночь после этих незадавшихся семейных посиделок оказалась, пожалуй, одной из самых долгих в моей жизни, но, вновь и вновь взвешивая возможные последствия, я укреплялся в своем решении… Если Оринэя обретет свободу и брак окажется крепким, войти в состав Империи не худшая участь для пощипанной роккандцами страны, а если нет, из любой ситуации можно было найти вполне достойный выход. Науры не только не возразили бы, будь я и здесь прав, но это и соответствовало лучшим их, несомненно, чаяниям…
Да и любовь ли, или нет, но уважение в таком союзе присутствовало бы, и, более того, даже в определенной мере нечто вроде дружеской симпатии. Уже неплохо, с учетом обстоятельств, и даже для Оринэйской не худший вариант, и неспроста ведь так прозрачно сыпал намеками Фэрт, которому вообще свойственно прямо никому, ничего и никогда не говорить. Хотя мы, друзья, часто оказывались приятным исключением, часто, но не всегда…
Так или иначе, но первая половина дня у меня была занята делами совершенно иными, а именно председательствованием в Имперском Суде, по делу тех самых самиров, что устроили покушение на Тиония, и тех их «внявших товарищей», коих выловили в Особом Отряде проверки Бэнджамина. Впрочем, расследование по делу лихорадки еще шло, и показывало, что и здесь тоже без самирских рук, вернее, чар, не обошлось. После первого заседания, коим судебный процесс не ограничивался, и предстояло еще несколько процессов под моим началом, ибо дело имело особую важность, будучи связано с попыткой покушения на наследника престола, и, более того, одновременно на самого монарха, я посетил и Дарианский Храм Богини-Матери Барлы, Божественной и Предвечной Супруги, и лишь в три часа пополудни, перед ожидавшими меня встречами с главами ряда Министерств и вечерним заседанием Малого Кабинета, грозившим закончиться весьма глубокой ночью, образовалась некоторая пауза, непродолжительная, которую, по хорошей погоде, я решил провести на воздухе, в парке, в излюбленных беседках у Пруда Королевских Лебедей. И если решение-то было принято по раздумьям, то вот воплощаться в жизнь оно стало вдруг несколько спонтанно, наплевав на мои размышления о том, как было бы уместнее подобное деяние провернуть…
И, покуда неспешно плавали по водной глади красивые, гордые птицы, выведенные по воле моего далекого предка, еще во времена королевства, был послан с приказом мальчик-слуга, и вскоре зашуршали легкие юбки по мраморным ступеням беседки.
– Вы желали меня видеть, Ваше Величество? – склонилась в поклоне, едва вступив в увитую плющом беседку. Дар без больших усилий отмечал присутствие поблизости опытных магов, Боевых и Преобразователя, и мечников Алкира, и двух ребят из Особого Отряда. Рассредоточившиеся по лабиринту дорожек и окружающим зарослям, в пределах самой прямой досягаемости, обеспечивавшие даже сейчас, в столь спокойной ситуации мою безопасность неусыпной стражей… И Молчун, разумеется, тоже, под куполом беседки, присутствует.
– Да, – выдержав некоторую паузу, кивнул я, позволив даме выпрямиться. – Мне хотелось узнать, каковы ваши успехи в исполнении требования Темнейших, более подробно.
– К сожалению, как я уже имела честь сообщить намедни, предоставить какие-либо результаты я не могу, простите… К тому же у меня еще есть время, – последняя реплика прозвучала, вольно ли, или невольно, с оттенком мольбы. Времени оставалось все меньше с каждым днем. Но пока еще оно действительно было, и в изящной головке проскользнуло некоторое недоумение по поводу столь странного вопроса с моей стороны, тем более странного, что мы данный вопрос накануне обсуждали, в обстановке менее формальной.
