Текст книги "Пламенеющие Небеса. Книга Вторая. По ту сторону Нерушимой (СИ)"
Автор книги: Астромерия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 45 страниц)
Беглый осмотр показал, что Элиа ранена в грудь, ближе к плечу, справа, но вполне жива. Клинок оказался магическим, не настоящей сталью, и я, понимая, что работы здесь немало, торопливо принялась останавливать кровотечение – предстояло сначала убрать наиболее актуальную опасность и уже затем копаться дальше… Краем глаза я уловила быстрые, точные, стремительные движения самиров, для которых, казалось, не были препятствием ни кусты, попросту перепрыгиваемые тонконогими хранителями порядка, ни блеснувший в правой руке убийцы стилет, ни чары, слетавшие с его губ. Мгновение спустя мужчина был уже скручен, руки, заведенные за спину, прочнее стали сковала магия, и он стоял на коленях, подле чьих-то ног в высоких прочных сапогах, подбитых железом. Кровь удалось замедлить, при помощи подоспевшего ко мне от основной группы самиров Карру, который подобрал, пока я трудилась, что-то красноватое с травы.
– Умница, – произнес мужчина, едва ли обращаясь ко мне, и присел рядом. – Алеандра, как она? Можно… Доставить в палату?
– Можно и домой, только с предельной осторожностью. Чары прошли вскользь, более того, были заглушены чем-то, через пару-тройку дней, если поработаю хорошо, поставлю на ноги. – Это расслышал уже другой руководитель Особого Отряда, бледный, с тонко поджатыми губами, заботливо коснувшийся окровавленной ладонью щеки сестры и поднявший на меня глаза.
– Карру, позови сюда лекарей и сиделок, и пусть подготовят экипаж. Герцогиня, вы окажете нам честь?
– Разумеется, я уже начала лечение и могу довести его до конца. Тем более, кажется, пострадать должна была не леди Фэрт, – следом за удивлением и растерянностью пришли вновь и вновь прокручивавшиеся в голове минуты – вот я ощущаю какую-то угрозу, угрозу мне, и оборачиваюсь, и успеваю увидеть какое-то заклятье или вспышку, Элиа падает, и кто-то в сером убегает, но его быстро перехватывают самиры. Элиа отошла от меня, и шагала, судя по шагам – которые, к слову, сменил странный, быстрый шорох, – достаточно быстро, но оказалась совсем недалеко… Попытку понять, что произошло, сменила другая мысль, неприятно скребнувшая, но не показавшаяся ни глупой, ни неожиданной – целью напавшего была я, а Элиа только оказалась очень кстати рядом.
– Вот как? – прищурились темные глаза и Фэрт заметно напрягся, потирая руки, с выражением негодования в темных глазах. Заметно ли только для меня, часто видевшей новых друзей, или и для обычного человека, я не знала, но краем головы сообразила, что едва ли когда-то прежде видела его столь растерянным. – Что ж, полагаю, мы вернемся вскоре к этому вопросу, принцесса, и вы подробнее опишите то, чему стали свидетелем.
– Ты тоже ранен? – понаблюдав за раздававшим команды мужчиной, и за тем, как увели задержанного и как под присмотром Карру унесли так и не приходившую пока в себя Элиа, я подошла к другу, чтобы осмотреть его кровоточащую кисть.
– Это не моя кровь, просто я… не удержался.
– Ну да… сестра, – понимающе кивнула я. – Я не знаю, зачем он это сделал и пока не могу сказать, какие чары применил. Пусть с Эль посидит придворный лекарь или Целитель Дворца, мне нужно осмотреть еще одну женщину, у нее серьезные боли и она будет надеяться на помощь. Я закончу с ней и приеду к вам…
– Разумеется, – горько хмыкнул Гранд-Мастер, как-то подавленно озираясь. – Спасибо тебе.
– Не стоит… Я еще не помогла и, более того, разве я могу пройти мимо?..
В покоях Фэртов я и впрямь оказалась довольно скоро – сменив лекаря, успевшего переодеть раненную и наложить перевязку. Кровь больше не шла, дыхание, пусть и слабое, стало ровнее, и у меня образовалась возможность обследовать рану и докопаться до ее природы – что именно оставило такой след. Это оказалось довольно трудное заклятье, хорошо размываемое и маскируемое, чтобы я не распознала ничего до самого последнего мига – и то, как тщательно были наложены нити маскировки, подтверждало, что адресована магия была отнюдь не Элиа, вообще не обладавшей даром. Но девушке повезло и страшные чары прошли почти мимо, едва задев ее и оставив глубокую рану – ни кости, ни легкое не пострадали, как и крупные кровеносные пути, и все же мне пришлось изрядно провозиться – с помощью прибывшей к нам Ниэни, которую позвали по моей просьбе, и сопровождавших Элиа младших лекарей – одними чарами я не справлялась, и не следовало делать упор только на них, и пришлось наложить самые обычные швы. Все это время взъерошенный и крайне испуганный Бэнни то лез под руку, пытаясь то ли помогать, то ли мешать, то уходил и тут же возвращался, явно не будучи в силах ни передать работу заместителям или Карру, ни трудиться и оставить Элиа… Вскоре после того, как мы закончили с процедурами и сиделки сменили бинты, Эль наконец-то пришла в себя – и тут же пожаловалась на страшную боль, слабость и тяжелую голову. Оставив ее, погруженную на часок в колдовской сон, под присмотром Ниэни и сиделки, я выбралась все же в гостиную семьи Фэрт, где и присела, только теперь осознав, как сильно устала, на низкий диванчик с твердой спинкой. Бэнджамин обнаружился рядом тут же, не успела я присесть, чтобы перевести дух.
– Как она?
– Уже гораздо лучше, – отозвалась я, – не каждый брат так печется о сестре, знаешь… Я даже завидую Элиа, мне такого чуда не выпадало…
– Просто мы хорошие друзья, – отмахнулся самир. – Что там произошло?
– Элиа пришла в себя, сейчас поспит часик и расскажет сама. Я видела только уже результат, – я постаралась покороче и в деталях припомнить, под мерное постукивание длинных пальцев о деревянную столешницу, все, что случилось несколькими часами ранее. – Я толком не могу понять, что случилось. Завтра приду, оставлю письменные показания, хорошо?
– Да, зайдешь к дежурному и напишешь, – отстраненно кивнул Фэрт, впервые на моей памяти не показывая никакой заинтересованности в происходящем и в работе. Казалось, Элиа и ее рана волновали его куда сильнее, чем то, что представляло собой его прямые обязанности, и я невольно положила руку на жилистое плечо. – Почему ты считаешь, что целью была ты?
– Потому что Элиа там быть было не должно, она с равным успехом могла оказаться и при тебе, и вообще не приехать туда именно сегодня, а я бываю в Лекарском Доме с завидной частотой и всегда хожу в парк, своего рода маленькая традиция. Нередко одна, как и сегодня. Более того такие чары, я о маскировочных, требуют времени на подготовку, следовательно, он затаился и выжидал, а не следил за Эль и крался за ней… В общем, думаю, это предназначалось мне. И попади оно прямо, со мной бы уже никто не разговаривал.
– Поздравляю вас, герцогиня. Вы приняты в узкий круг тех, на кого покушались, – дружелюбно заметил Карру, запирая за собой дверь – самир только что вернулся в покои друзей. – Я тоже из этого круга, знаете ли, как и почтенный герцог и даже герцогиня Элиа – пару лет назад попытались подорвать ее карету, а уж мы переживаем два-три покушения в год всенепременнейше. Должность, знаете ли…
– Я не удивлена и почти не испугана, – призналась я. – За недавние месяцы я привыкла к тому, что меня не слишком желают видеть живой. – Это было чистейшей правдой и мысль о том, что на меня покушались и, следовательно, я бы устроила кого-то покойной куда сильнее, нежели живой, как-то не слишком пугала. Нельзя сказать, чтобы мне было все равно – вовсе нет, но и паники, ужаса, которые бы охватили меня, узнай я подобное в Гвенто-Рокканде, до всех событий с моего побега, и которые завладели на время моим рассудком тогда, после слов Алкира, толкнувших меня спасать свою шкурку, не было. Была скорее обреченная, усталая мысль о том, что мне никогда не дадут жить спокойно, что подобные казусы случатся и впредь – в лучшем случае, безуспешные… В худшем же мне будет уже все равно. Была тревога за Ниэни и в меньшей степени Дорра – так сложилось, что я была в нашей странной семье лидером, было сожаление, что я не смогу в таком случае помочь своему народу и так и не выполню то, что обещала сама себе… Был и страх, легкий, присущий каждому живому существу – страх прервать свое существование, не более того. – Но здесь на меня покусились впервые, событие, нужно признаться, неординарное.
– Самое страшное покушение на Бэна было пару лет назад, – заметил Карру. – Тогда… в общем, устроили взрыв неподалеку от Городского Штаба, как раз когда он там проезжал на службу. Прямо-таки чудом спасся, карета сломалась и ехала медленнее, чем просчитали бравые ребята, ну и не доехала с десяток шагов. Лошадей побило, кучера тоже зацепило сильно, а этот отделался парой переломов и большой злостью. – Указал он подбородком на старого друга.
– На тебя тоже и роняли всякое, и стреляли из арбалета, – беззлобно огрызнулся старший самир, нервно потирая руки. – Мы тут все такие, как оказалось.
– А на меня как-то раз натравили стаю ретенских волков. Ну, на нас с Фэем и Дорром, – припомнила я. – Они должны были нас скушать.
– Вот и мы о том же. – Согласился граф, разливая душистый, пахнущий полем чай по маленьким чашкам. – Но если вернуться к серьезным вопросам – есть подозрения, кто твои недоброжелатели? Парень пока молчит, но мы его расколем, ясно ведь, он только исполнитель, возможно даже, самого заказчика никогда не видел, хотя сработал бы ювелирно, коли бы не случай. Может быть, навредила кому или поругалась с кем-то сильно? Например, супруга Вилайра…
– Мы с ней имели честь пообщаться и остались друг другом довольны, не думаю, – отозвалась я. – Скорее Вилайр Мэжрэ или его супруга как-то к этому причастны. Как вам известно, у нас были весьма внушительные подозрения в их адрес, у меня и Дорра, и не столь давно я свела общение к концу – точнее, оно свело себя само, но не без моего участия. Вероятно, решили все же действовать не словами.
– Я думал о том же, – Гранд-Мастер, грея руки о чашку, согласно кивнул. – Вкупе с угрозами, которыми, как ты говорила, тебя приласкала та женщина из свиты Карлона, Куми… Неприятнейшая дама, кстати, – с блеском делая вид, что досье на Рару шпионы ему не собирают, скорее по привычке, заметил он. – Если сложить россказни Куафи и все остальное, то версия выглядит вполне обоснованной, мы займемся этим вариантом… – однако договорить ему не дали. Из комнаты Элиа вышла молодая девушка-лекарь, сообщить, что герцогиня проснулись, им немного лучше и они хотят поговорить с нами. Я задержалась, отпуская помощниц и рассчитываясь с ними, и присоединилась к остальным. Бросив взгляд на часы и осознав, что уже поздно, я попросила Ниэни тоже пойти отдохнуть и вскоре в спальне Элиа не осталось никого, кроме меня, Карру и самих Фэртов. И вот когда мы собрались вокруг девушки, рассматривавшей нас измотанным взором, пострадавшая наконец собралась с силами и заговорила.
Выяснилось, что после того, как мы разминулись, Элиа успела отойти совсем немного и вдруг увидела, боковым зрением, как из кустов малины, у боковой тропинки, кто-то выбирается и начинает двигаться в мою сторону, с вполне однозначно недобрыми намерениями. Поспорить было трудно – едва ли человек будет просто так прятаться в кустах и потом из них выбираться и идти по своим делам. Самирка, сказались многочасовые многодневные тренировки, отреагировала быстро, полуосознанно, и преградила парню путь, не забыв вместе с тем отправить сигнал тревоги Карру и Бэнни – ребята пояснили, что у них троих имелся на сей случай магический амулет – для быстрого сообщения друг другу важных вещей – подобных случившемуся днем. Особый Отряд, когда главы получили известие о тревоге, отреагировал, разумеется, сразу же – бумаги представляли собой интерес меньший, нежели кровавое преступление, и с лекарями осталась малая группа – продолжить досмотр и изучение документации.
На момент встречи с Элиа убийца уже отпустил, судя по всему, чары, и когда она попыталась его задержать – имея на то полномочия и будучи соответственно подготовленной, помешали ей в этом чары – вместо меня прошедшиеся по первому человеку на пути и улетевшие куда-то в ближайшие деревья, из чего выходило, что именной привязки смертоносные чары не имели. И никто из организовавших покушение не ждал, что там окажусь не только одна я… Охраны на Лекарском Доме, вернее, на примыкавшем к нему парке не было, и спрятаться в кустах напавший действительно мог – до поры, пока я не пройду мимо них. Дорожка была одной из основных и не пройти по ней, хотя бы в одну сторону, я не могла, следовательно, меня и ждали…
Показания Элиа подтвердили подозрения, что это оказалось не случайностью и имело место самое настоящее покушение, рана, осмотренная мной, не представляла собой угрозы для жизни молодой защитницы, и я, подумав, что не мешало бы немного передохнуть, сменить платье и кое-что взять для вечерних манипуляций, оставила ребят под присмотром Карру, дремавшего в гостиной. Провозилась я недолго, объяснив Дорру, что задержусь, и попросив не будить уснувшую на диване Ниэни и Бэю, устроившуюся в ногах хозяйки, и с корзинкой лекарств и бинтов вернулась к больной. Дверь мне отпер потянувшийся Карру, сонный, но даже сейчас застенчиво приветливый, я разрешила ему подремать – парень вызвался остаться ночью присмотреть за Элиа, чтобы не нанимать сиделку впопыхах и спокойно устроить все уже утром, и пробралась обратно в комнату подруги. И чуть не выронила от удивления и легкого ужаса ношу, когда глазам предстала весьма странная картина, на осознание которой ушло добрых пару минут. Я не раз видела поцелуи, и в любой другой ситуации они удивили бы меня не больше, чем пролетевший мимо комар в разгар лета на болоте. Вот только в этой ситуации поцелуй, и отнюдь не в лоб или щеку, был более чем странным явлением. В губы…
Меня все же шатнуло, и я оперлась на дверную раму, сглотнув выросший в горле ком и судорожно подбирая слова. Бэнджамин, услышав шорох, дернулся, отпрянув от девушки, и без того бледное лицо которой приобрело синеватый оттенок, а посеревшие губы задвигались, словно она пыталась что-то сказать. Самир не побледнел, но глаза его расширились и обычно невозмутимое лицо, еще полчаса назад выражавшее только тревогу, отразило ужас, растерянность и какое-то лихорадочное смятение. Слова у него тоже не рождались, и немая сцена продолжалась какое-то время, когда я наконец поставила на полку у двери свою ношу, изо всех сил сохраняя мнимое спокойствие.
– Я, пожалуй, пойду… – осознание вползало в разум очень медленно, понемногу, и первичный шок постепенно сменили мысли, что и в Рокканде я такого не видела, и здесь не ожидала увидеть подобное тем более… Они всегда казались мне крайне достойными личностями, а ведь Куафи даже говорила что-то такое…
– Алеандра, – меня остановила крепко сжавшая запястье рука и твердый, но срывающийся голос. – Куда ты?
– К себе… – как себя повести и как реагировать на открывшееся мне только что, я решительно не знала. Рассказать кому-то? Кому? Учитывая положение Бэнджамина, только если членам Императорской Семьи… Но… Они были всегда очень заботливы по отношению ко мне, помогали по первой же просьбе, устроили Ниэни. Мы, казалось бы, стали добрыми друзьями и платить такой монетой было выше моих сил. Закрыть глаза и сделать вид, что я не знаю этого? Но ведь это неправильно, грешно, да и… С точки зрения Целительства кровосмешение очень опасно, и если вдруг появятся дети, может отразиться на них самым непредсказуемым образом, с точки зрения морали и веры – такое просто недопустимо никоим образом… И как я смогу скрывать, что узнала такое?! – Мне нужно подумать…
– Подумать о чем? – человеческая улыбка ему не удавалась никогда, и сейчас выглядела особенно жутко. Поскольку была не наигранной, скорее, вымученной из-за страха.
– Об этом.
– Ты что-то видела? Тебе показалось, я просто наклонился к Элиа, Ал… Ты же никому не расскажешь, правда?
– Я знаю, что такое поцелуй, – рука сжалась крепче и я невольно взглянула на бледную, испуганную и съежившуюся девушку, невольно питая к ней жалость. Бэнджамин, понемногу обретя нечто, напоминавшее решимость, потянул меня за руку в свою спальню – выполненную в темных, бордовых и шоколадных, цветах, заставил сесть на кровать, ибо по традициям самиров в спальной комнате больше решительно не на чем было сидеть, и сел рядом.
– Ал, я тебя умоляю, давай сначала поговорим.
– Поговорим о чем?! Я такого не видела даже в Рокканде, хотя там у людей с моралью очень плохо.
– Я понимаю, как это для тебя выглядит… Да и для всех… – мужчина немного помолчал, горько улыбаясь. – Но попробуй хотя бы выслушать. И учти, что Арэн и Иларда об этом знают, им бесполезно жаловаться. Карру тоже в курсе…Теперь вот и ты.
– Ладно, послушаю, говори, – вздохнула я, понимая, что иначе меня отсюда не выпустят.
– Мы с Элиа ничего не знали друг о друге, ну, ты уже знаешь, что ей было пятнадцать, когда я ее забрал. И мы впервые увиделись именно тогда. Так сложилось, что мы сблизились, подружились, но не научились считать друг друга родными. И однажды поймали себя на том, что наши чувства переросли дружбу…
– И давно вы… так? – ничего умнее в голову не шло, и я задала вопрос, скорее, чтобы потянуть время и успокоиться. Сделать вид, что все в порядке, и улизнуть отсюда, из полутемных комнат, внезапно показавшихся зловещими катакомбами. Ведь если он будет видеть мое волнение, не выпустит…
– Ты не думай, мы не пересекаем черту, мы прекрасно понимаем, что это неправильно. Иногда срываемся на поцелуи, но никогда не было ничего большего. И дело не только в костре, а у нас за это сжигают. Просто… И так себя винишь постоянно… – длинные пальцы сжались в кулак, с хрустом, и я поймала себя на мысли, что верю. Верю этой вот импровизированной исповеди, горькой, простой и страшной. – Я на самом деле ее очень сильно полюбил. Но не так, как следовало бы. Давно, почти сразу после ее приезда, все началось, позднее и друг другу открылись. Было разное, пытались разъехаться, ссоримся иногда страшно. Мы только с виду такие дружные, а на самом деле чего только не происходит… Что греха таить – бывали и попытки с кем-то что-то завязать, только бы вырваться. Но я не могу даже представить, если Эль вдруг исчезнет, – пальцы в сумраке вновь хрустнули, разрезая сгустившуюся тишину. – Что тогда будет, даже думать не хочется. Ты, я понимаю все, каково это твоими глазами, Ал, но я тебя умоляю, молчи об этом.
– А кому я могу рассказать? – усмехнулась я. – Доказательств нет, ты – глава политической полиции. А твой… кхм, тот, кто выше тебя, как ты говоришь, обо всем осведомлен. Даже если б я хотела рассказать, не могла бы – я бы за решетку и отправилась за клевету.
– Ну… Да… – теплая ладонь легла на мое предплечье. – У нас действительно никогда не заходило дальше поцелуев, – виновато, словно оправдываясь, произнес самир.
– А мне, собственно, какая разница? Я, вроде бы, не замуж за тебя выхожу и вас застала… – отмахнулась я, старательно и безуспешно изображая спокойствие и веселье. – Кто еще об этом знает? Ну, просто чтобы случайно не проговориться…
– Ладар Сайрау, и императрица-бабушка, – Фэрт повел плечами и низко опустил голову, скрывая лицо в тени. Голос его приобрел былую твердость и почти утратил заикающиеся нотки, и все же ощущалось что на самом деле он боится, и боится всерьез. Это сквозило в каждом взгляде, каждом движении, судорожном, нервном… В атмосфере самой комнаты вокруг нас. В тенях, которые играли на зеркалах, отражавших нас десятками копий.
– Ага… А с виду ведь приличные дворяне, – буркнула я, не сумев все же сдержать все эмоции при себе.
– Тебе про Фэйзера Нарги напомнить? Да, я в курсе, что у вас тоже родство, и ты об этом узнала раньше, чем что-то наглупила. Я и Фэйзера заочно знаю, уж поверь, – внезапно перешел в наступление дотоле оправдывавшийся собеседник. – Ну а если бы ты не узнала? А если бы секрет позже вскрылся? И он бы тоже не знал? – я кожей ощущала впившийся в меня косой взгляд и в памяти поплыли картины в Ретене, одна красочнее другой. И в Эмптии… С самых первых минут старший брат очень понравился мне, зацепил внимание, вызвал какое-то расположение… К тому рассказу на берегу реки, после которого я насторожилась, я почти была в него влюблена. Да и братом считать так и не научилась, скорее приучила себя думать, что это мой брат…
– Не знаю. Ты прав, наверное, – невольно кивнула я. – Но все же я не могу вас понять. Вы ведь знаете…
– Знаем, поэтому не допускаем самого страшного, – подтвердил маг Иллюзий, сейчас больше походивший, впервые, не на уверенного в себе могучего чародея и удивительной ловкости и силы воина, а на поколоченного щенка, выклянчивавшего кость. – Тебе трудно понять, Ал, поверь, я тебя понимаю очень хорошо, но…
– Ладно, – наконец решилась я, подбирая юбки и поднимаясь на ноги. – Я никому не скажу, что видела сегодня, и доведу лечение Элиа до конца, если обещала. Но маленькая, совсем небольшая просьба – дайте мне время все обдумать и принять. Ну или не принять, обещать ничего не могу.
– Конечно, – серьезно кивнул, не оборачиваясь ко мне, тот, кто с легкостью мог бы отправить меня в мир иной за минуты, при этом попивая одной рукой чай, и кто сейчас как огня боялся, и этот страх наполнял какой-то странной эйфорией глубоко скрытое темное нутро моей души, меня…
***
Разумеется, никак не отразиться на наших отношениях подобное не могло, и общение резко сократилось. Обещание я сдержала и рассказывать всем кругом о страшной тайне моих недавних друзей не поспешила – впрочем, я не кривила душой, когда говорила, что мне бы никто и не поверил, более того, я рисковала бы очень сильно пострадать, не имея доказательств. И все же Фэрты были моими едва ли не единственными друзьями по эту сторону стены науров, и вскоре стали душить одиночество и закрытость, которые вновь стали частью жизни – нет, у меня были Ниэни и весельчак Дорр, была превратившаяся в красивую молодую кошку Бэя, был маленький друг – ученик, и приятельница в лице ненаследной принцессы… И все же чего-то в этом спокойном и размеренном ритме не хватало. Чего-то важного. Чего-то значимого… Словно бы мне вновь стало не хватать самого обычного тепла.
И чем дольше длилось добровольное затворничество, чем больше времени было на размышления, тем все более странные и мрачные мысли упорно мелькали в голове, мешаясь с обрывками воспоминаний, подчас противореча друг другу. Окончательно же недобрые мысли нависли темным облаком надо мной спустя две недели после покушения – Элиа поправилась и вновь приступила к работе, я передала контроль над ее лечением придворному лекарю, обихаживавшему обитателей Дворца, и последняя ниточка, заставлявшая продолжать общение с герцогом и герцогиней Фэрт, оборвалась еще пару-тройку дней назад. Сидеть в покоях было скучно, принцесса отбыла на открытие нового храма – приглашали и меня, но я не любила подобные мероприятия. Кронпринц составил общество для тетушки, и провести с ним внеурочное время тоже не получилось, хотя, признаться, такие беседы вне рамок обучения, совместные прогулки, дни, когда я играла с мальчиком фигурками зверей и птиц, попутно стараясь обучить его еще чему-то доброму, или мы читали вслух книги, стали для меня безумно дорогими. Мысленно я переносила образ Саата, моего маленького братишки, растущего где-то вдалеке, на образ наследника никтоварилианского престола. Мне отчего-то казалось, что мой Саат должен быть таким же… Только немного старше…
Погода в тот летний день выдалась теплой, но не знойной, с утра крапал небольшой дождь, прибивший пыль и наполнивший воздух особенным, только после дождя ощущаемым запахом, чистым, как родник, когда наше странное «семейство» в лице варсэ-тангу Дорра, Ниэни Тангу, возымевшей теперь привычку одеваться во все черное и очень закрытое, с простой светлой косой отраставших волос, и кронпринцессы королевства Оринэя Алеандры выбралось на прогулку. За нами же семенила и деловитая подвижная Бэя, подобно собачке следовавшая по дворцу и парку за Ниэни. Добродушная игривая кошечка завоевала любовь служанок и тщательно скрываемую симпатию слуг-мужчин и стражников, вызвала бурю восторга у обожавшей кошек принцессы Иларды, не преминувшей познакомить Бэю со своим старым, серым с сединой, ленивым и полным котом, и очень скоро заполучила право разгуливать по всему дворцу – впрочем, как и другие живущие здесь кошки, Бэя за подобное гостеприимство платила ночными охотами на мышей и тараканов, смущавших покои обитателей огромного «всеобщего дома», как когда-то назвала дворец в Ориусе моя матушка…
– Знаете, я тут во время прогулки по городу, вчера, слышал непонятные вещи, – заметил Дорр, когда мы добрались до тихих, уютных неглубоких прудов, населенных Королевскими Лебедями – редкой, очень красивой породой, черной с белыми пятнами на крыльях и белым хохолком у самцов. Эти пруды, таившиеся в сердце «прогулочной» части парка, оборудованные ступеньками-спусками к воде, заборчиками, оберегавшими от падения в воду, и резными многоцветными беседками, были нашим излюбленным местом прогулок. Обычно они пустовали в дневное время, когда мы и добирались до них, и традиция не нарушилась и сейчас.
– И что ты услышал? – поинтересовалась Ниэни, примостившись на дубовой, с ножками-лебедями скамье, прошуршав шерстяными юбками.
– Разное. – Отозвался тигр, в один прыжок замерев на нижней ступеньке и глядя на тихую рябь на воде. – Например, говорят, в прошлую среду состоялась массовая казнь в центре города, показательная. Порядка полутора сотен человек повесили.
– Сто пятьдесят? – скептически усмехнулась я. – Такие массовые казни проводятся крайне редко.
– И тем не менее. Кстати, я сам видел, как их потом хоронили и всяким… лекарям, наверное, раздавали. Много тел.
– А почему? За что казнили?
– Я не знаю, – Дорр потянулся. – Вот это и интересно, за что так много людей на плаху отправили. Я так слышал, что бунтовщики, как будто бы.
– Бунтовщики… – недоверчиво протянула Ниэни. – А что за бунт? Почему мы о нем ничего не слышали?
– Так это прошлой осенью было дело, еще до нашего сюда прихода, – пояснил разговорчивый тигр. – А теперь вынесли приговор и государь подписал приказ о казни.
– А тема бунта? – заинтересовалась уже искренне я. В Оринэе иногда случалось нечто вроде устных возмущений народа, но никогда не доходило, по крайней мере, при дедушке и отце, до кровопролития. – Что они требовали?
– Я слышал, выступали за отмену рабства, полную, и выселение всех рабов из Империи – под предлогом что вернуть в родные края, и слышал, что просто рабов сделать свободными и дать право самим решать, как им быть со своей свободой. – Отозвался друг. – Вот, и еще что-то там с рекрутами было связано…
– Рабство?! – негодование полыхнуло в крови и я тут же загасила первые его искорки. – Но отмена рабства звучит вполне прилично. Может быть, это идет вразрез с политикой Империи, но казнить… – поверить в услышанное и это услышанное осознать оказалось непросто. – Ты ничего не путаешь?
– Нет, – отрицательно уркнул друг. – Я именно так и слышал.
– Странно, – скептично протянула нахмурившаяся Ниэни, потирая руки, – не думала, что за такие требования стали бы отправлять на плаху, они, наверное, призывали народ взять оружие и начать воевать!
– А вот такого я не слышал, говорят, они предлагали реформы и даже были готовы обсуждать все, да были арестованы. Хотя многие и не одобряли их и говорят, что Император правильно сделал… – так или иначе, сплетня меня действительно заинтересовала и я постаралась после этого разговора навести справки. Опрошенные мной дамы, при посещении одного из столичных салонов, куда было положено прибывать хотя бы раз в пару месяцев любой светской даме, кроме членов семейства Фамэ, слухами об этом событии поделились не менее охотно. Одна из них, супруга барона, входившего в число помощников Императорского Суда, сплетнями увлекалась в особенности и, найдя в моем лице благодарную слушательницу, принялась делиться познаниями о самом нашумевшем событии недели: дескать, то были самые лучшие люди высокого общества, все образованные, все умные, с прекрасными идеями. Молодые и активные реформаторы, поплатившиеся за свою инициативу сначала свободой, а теперь и жизнью. Обвинили их, по ее словам, именно в том, что они призывали к полной отмене рабства и дарованию всем рабам статуса подданных Империи или дозволению вернуться домой, и в том, что они то ли предложили вообще отменить рекрутские повинности, то ли очень сильно смягчить, и сократить расходы на воинские нужды… С последним утверждением, впрочем, я, получив какое-никакое представление о том, что такое управление страной, не могла полностью согласиться. Армия была неразрывно связана с безопасностью страны, как известно, содержать придется или свою армию, или армию врага. И все же я не услышала ровно ничего, что могло бы служить оправданием для таких массовых и таких позорных казней. Повешение в Никтоварилье не входило в разряд кровавых и жестоких наказаний, уступая четвертованию, сожжению, колесованию и прочим неблагородным видам умерщвления, но слыла очень позорной – так казнили разбойников, насильников, особенно тех, кто надругался над детьми… Через повешение казнили самых отъявленных, самых низменных людей, и… сто пятьдесят человек из высокого общества, всего-то выступивших за изменения в законах перед фасадом Дарианского Дворца.
Такие новости, вкупе с пережитым недавно покушением, приездом Карлона, лучезарно улыбавшегося после приватного общения с государем Темной Империи, намеки и угрозы Рары, возникавшие в памяти, открытие о моих здешних друзьях, не могли не сыграть своей роли в картине, которую я по привычке постоянно пыталась выстроить в голове… Оставив собрание под предлогом усталости и дурноты, я отправилась на излюбленное место у Королевских Прудов, и с недовольством обнаружила сидевшую в беседке у воды даму. Седые волосы выглядывали из-под черного платка, черное платье скрывало тонкую, худую фигуру, от самой шеи до запястий, лежало на полу, будучи очень длинным.
– Вы можете присесть, вы мне не помешаете, – голос оказался ровным, но показалось, что женщина, которая скрывала от меня лицо в тени, улыбалась. – Редко сюда приходят в такие поздние часы столь молодые люди – все ищут себе более интересные занятия – салоны, балы, театры, сон… Близость…
– Я не замужем, к тому же не люблю праздные часы. Я довольно закрыта, – повела плечами я, рассматривая сквозь листву свет в дворцовых окнах. Мысли требовали своего, и мне необходимо было навести порядок в их клубке и разобраться, как же быть теперь, после всех страхов и открытий.
