Текст книги "Пламенеющие Небеса. Книга Вторая. По ту сторону Нерушимой (СИ)"
Автор книги: Астромерия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 45 страниц)
Однако же возражения и претензии исчезли из головы при виде бело-синего худого лица, с ярко горящими какими-то странными эмоциями глазами, и дрожащих от сдерживаемого напряжения тонких кулачков. Бэн выглядел куда как спокойнее, облаченный в привычную форму Отряда, умиротворенно-взвешенный, с подозрительно каменным лицом. Темные глаза самира были единственным, что выдавало сейчас его собственное потрясенное состояние, мрачно поблескивая на дневном свету.
– Гранд-Мастер Фэрт, принцесса Алеандра, – обретя способность говорить и мыслить, уточнил я, от неожиданности даже бумаги убрать забыв. К счастью, серьезные и секретные документы были в кабинете, в надежном сейфе… – Чем обязан?
– Ее Королевское Высочество поделились со мной некоторыми соображениями и известиями, – пояснил самир, судя по всему, понимавший, как неоднозначно себя сейчас повел. И ведь стражники даже не доложили о них… Кому-то светила теперь приличная выволочка. – Я внимательно ее выслушал и пришел к выводу, мой государь, что вам следует услышать все самому. Соображения миледи, прямо скажем, неоднозначны и вызывают серьезные размышления.
– Размышления? Принцесса Алеандра, прошу вас, присядьте и расскажите все как следует, – оринэйка с видимым облегчением рухнула в кресло у камина и с благоданостью приняла, так и вздрагивая всем телом, стакан воды из рук молодого герцога. Даже не сменила саюджи на более привычные нам одежды? Что же такое, во имя Матери Барлы, девушка рассказывала Бэну, невольно мелькнуло в голове? – Не бойтесь, вы можете говорить откровенно и ничего не опасаться…
– Я получила прошлым вечером известие, мой государь, которое меня обеспокоило и заставило задуматься. И некоторые мои воспоминания, которые никак не складывались воедино, после некоторых размышлений сложились. Однако же картина, которую они образовали, совершенно нерадостна. – То пытаясь говорить протокольным языком иерархии, то срываясь на самое что ни на есть просторечие, тараторила понемногу успокаивавшаяся девушка. – Если я не ошиблась, новости удручающие…
– Расскажите, пожалйста, обо всем по порядку, – мягко заметил я, уже сообразив, что Целительница не вполне в себе, и пытается не потерять лицо и выплеснуться. В ее голове, вновь потерявшей тщательно выстраиваемые дамой заслоны, метались совершенно хаотичные мысли, одна мрачнее другой, отрывистые и еще сильнее сбивавшие с толку. – Что вам сообщили?
– Полуночный Пиуэргурдран уведомил меня, – пояснила наконец расстроенная, подавленная оринэйка. – Что Внемлющие отыскали путь к Стражу, спрятанному под Ориусом, что до сих пор считалось практически невозможным. Однако же…
– Но… – начал было я, сам едва ли понимая, что собирался сказать, когда молодая волшебница подняла на меня залитое слезами лицо.
– Это известие пугает только вкупе со всем тем, что я рассказывала герцогу Фэрту. Я вспомнила об этом во время занятий с графом Карру, но до сих пор не могла понять смысла этих воспоминаний, и вот теперь он прояснился. Но, пожалуй, если мой Император дозволит, я бы хотела говорить постепенно. В предвоенное время, когда мне было около семи лет, сир, имел место один эпизод, достаточно, скажем так, неоднозначный. Во время поездки по Королевству, в которой я сопровождала отца, он встречался с Темнейшим Пиуэргурдраном, и они имели весьма длительную беседу. Я невольно стала ее свидетелем, я, в силу возраста, играла и спряталась в шатре отца, и так вышло, что слышала этот их разговор. – Оринэйка рассказала, что речь тогда шла о возможной войне, о судьбе Оринэи при различных раскладах событий, о вреде сорвавшейся помолвки принцессы Алеандры, впрочем, я напрягся было совершенно напрасно, и девушке осталось неведомо, кто именно отказал ей, то ли имени не прозвучало, то ли оно не вспомнилось, и будущий союз ничто не омрачило. Что та самая беседа касалась и вхождения Оринэи в Круг, безнадежно оттягиваемого частью науров и некоторыми странами восточной половины материка, и о Стражах. И вот именно последняя часть беседы, как пояснила молодая волшебница, понемногу отдышавшись, к делу и имела самое непосредственное отношение.
– Полуночный говорил тогда о том, что именно в Оринэе, а не в обители Диады, как принято считать, находятся два из трех Стражей Первого Колена, ответственных за проход любой формы энергии извне в Бартиандру. Таковые же Стражи, и тоже два, сокрыты в Темной Империи, но они отвечают за проход извне Творцов, – добавила Целительница, крепко сцепив в замок тонкие руки. Шелковая ткань ее облачения зашуршала в такт движениям. – Как я слышала. И ряд Стражей Второго Колена и Стражей Третьего Колена, подконтрольных им, так же был сокрыт в Зеленом Королевстве, многое – в лесах вокруг озера Иринэй. Императору Карлону была нужна не сама страна, а то, что было спрятано там… – добавила девушка.
– Это мне известно, – кивнул я, внимательно слушая ее рассказ и соотнося со своими познаниями. Пиу даже как-то обмолвился об особой ценности Оринэйских Стражей, но не говорил, что там – Стражи Первого Колена. И все же это объясняло, казалось бы, откуда трещины именно над Ориусом – Алый Тигр, кем бы он ни был, пытался пробить путь именно к главному средоточию, открытому, вероятно, Карлоном, возможных сил. Ведь даже Аланду Пиу не сказал, где второй из этих сверхважных Стражей, как пояснила моя подопечная. Карлон, вполне вероятно, хочет завладеть этими Стражами и с их силой подавить волю Алого Тигра, и превратиться из его слуги в его властелина, мысль такая имела полное право на существование, однако же…
– Он нашел дорогу к Стражу под Ориусом? То есть… – кожу щипнул холодок. – Завладел им?
– Нет. И если мои подозрения верны, это не так легко, мой Император. Дорогу можно пройти до конца, только применяя Ключ. Думаю, вам это известно.
– Да, я, все же, Хранитель Стражей…
– Но у Императора Карлона нет Ключа. – Добавила Алеандра, окончательно успокоившись и приобретя вид весьма доброжелательный.
– Но он может его разыскать и… – я осекся, увидев странную улыбку на лице Бэнджамина.
– А вот это и есть шокирующее известие, государь, – заметил самир, покачав головой. – Ключ к Высшему Белому Стражу, что под Ориусом, весьма длительное время был в самых руках династии Каэрри, более того, этот же Ключ имеет отношение и к нескольким иным Стражам, и, разумеется, ко всем Низшим Стражам Великого Прохода, извне. Но господа не только не догадались, что попало к ним, но и едва… Не уничтожили эту, вне всякого сомнения, бесценную вещь. Полагаю, именно с этим и был связан призыв Полуночного оберегать столь драгоценный артефакт пуще своих жизней.
– Изумрудный Страж? – предположил я, припоминая ношу оринэйки, переданную дамой осенью в руки наура. Изумрудный Страж ведь и был не собственно Стражем, а только Ключом…
– Вы близки к догадке, но все же ошибаетесь, – грустно усмехнулась негаданная гостья моих покоев. – Ключ перед вами, мой Император.
– Но… – я внимательно осматривал девушку, но видел при ней лишь самые обычные для дамы украшения. И расколотый чарами медальон на шее… – Вы…
– Ключ – это я, – сжалилась над моими потугами очаровательная дама. – И если я права, это многое проясняет, – горько добавила она. На сей раз была уже моя очередь залпом осушить стакан воды и внимательно всмотреться в лица собеседников. Но они, судя по всему, не шутили, да и едва ли здравомыслящий Бэн и не менее рассудительная принцесса Оринэи стали бы шутить так глупо и топорно. Новость звучала совершенно безумно, нелепо, и тем была страшнее, что именно это-то и делало ее по-настоящему правдоподобной.
– Миледи Алеандра… – я кое-как совладал с шоком и глубоко вдохнул, покуда гости терпеливо ждали, когда эта новость уляжется в голове. – Я не представляю, каково вам должно быть…
– Признаюсь, ощущение было достаточно странным, – зеленые глаза сверкнули неявным огоньком. – Однако же, я могу ошибаться. И даже если мои подозрения верны, по меньшей мере многое становится яснее, в частности, почему Полуночный столь добр и заботлив по отношению ко мне. Почему он спас меня, когда я пострадала от лап харра. И почему столь долгое время и бескорыстно оберегал меня, в период моих странствий. И почему мне до сих пор никто не причинил серьезного вреда…
– И почему он так настаивает на вашей охране и вашей защите, – в тон ей добавил Бэнджамин. – Действительно проясняет, если помнить, что обычно он к смертным куда как менее ласков. Справедлив, невозможно сие отрицать, но отнюдь не заботлив. Как проясняется и то, отчего Император Карлон столь заинтересован в вашей персоне. Вероятно, он, после вашего побега, все же понял, что именно упустил, или догадывается об этом.
– Если подозрения принцессы верны, – заметил я. – Необходимо помнить, что нам нужна предельная бдительность. И что безопасность миледи Алеандры в таком случае превыше, Гранд-Мастер Фэрт, моей собственной. Я вскоре встречусь с Полуночным, и, несомненно, узнаю, так ли это. Однако же… – я не находил слов, чтобы как-то поддержать грустно взиравшую на нас девушку, едва заметно вздрогнувшую, когда в комнате повеяло холодком. За ее спиной материализовалась высокая фигура мужчины, в обычном чародейском балахоне, чуть склонившая набок голову.
– Нет нужды встречаться со мной, – поведал Пиу, взглянув на меня. – Я здесь. И вынужден признать, что принцесса Алеандра права, она Ключ. Однако же я не намерен, никоим образом, объясняться с вами о мотивах подобного моего решения, господа и дама, и можете не утруждаться, задавая мне вопросы об этом, я оставлю их без внимания. Дело весьма тонкое и покуда я предпочитаю понять сам, каковы обстоятельства и что следует предпринять, как только я сочту, что ваше участие своевременно и уместно, и все будет подготовлено, я оповещу вас, каковы планы и что надлежит делать. Я прошу Арэна, и Бэнджамина, проявить особую внимательность, поскольку безопасность принцессы, как вы теперь понимаете, крайне важна. Однако же то, что она находится подле нас, существенно затрудняет работу врага, и дарует нам надежду, что он не сумеет добраться до пределов пути к Высшему Белому Стражу. – Он помолчал. – Каковы бы ни были обстоятельства и ваше мнение о моем поступке, значение прежде всего имеет дело. Разумеется, вы должны помнить, что при принцессе сокрыт Ключ к одному из важнейших Стражей, но она не перестает от этого быть человеком. Хотя и обретает определенные силы и склонности… – откланявшись и ничего не поясняя более, наур исчез, посоветовав только оринэйке отдать мне некую печать и некие бумаги, дескать, на сохранение и ознакомление, ибо дела теперь сдвинулись, и нам надлежит работать отныне в направлении борьбы с Алым Тигром исключительно сообща.
– Полагаю, – когда Полуночный покинул нас, и мы удостоверились, что остались вновь втроем, Алеандра подняла на меня глаза, – вы не откажете мне в чести посетить мои покои? То, о чем говорил Темнейший, находится там, и, уверена, нам следует просмотреть их на месте, дабы мне не пришлось…
– Я понимаю, что вам сейчас непросто ходить столь много, и меня нисколько не затруднит посещение ваших комнат, – заверил я смутившуюся оринэйку. Неужели за ее обликом и впрямь скрывалось нечто столь могущественное, и она сама до недавних пор не знала этого? И неужто смертное создание, из плоти и крови, могло быть вместилищем чего-то подобного? Но ведь ее даже пытали… И ранили… Однако Ключ при этом не повредили?
– Благодарю, сир, вы очень любезны, – девушка в знак почтения склонила голову, и вновь подняла ее. – Я теперь понимаю многое. Однажды духи говорили мне, и канки в Обители тоже, о неких особенных силах, которыми наделил меня мой покровитель, и теперь мне стало понятнее, каковы же эти силы, государь. Как и то, – продолжала она уже во время недолгого пути в ее комнаты, бережно поддерживаемая за локоть Бэнджамином, с лица которого не сходило странное выражение, нечто между шоком и самыми мрачными оправдавшимися ожиданиями. – Почему столь хаотичные и неконтролируемые вспышки Темного Целительства, что имели место быть во времена моих скитаний, вызванные отчаянием и страхом, лишь заставляли меня лишиться чувств, но я не пострадала. Очень часто Темные Целители, утратившие контроль над этой стороной дара, становятся и сами его жертвами. Вероятно, и мое обостренное чутье на некоторые вещи обусловлено именно этим, но лишь Полуночному известно, как может выражаться то, что он вложил в меня. Однако же…
– Однако же наши сведения о ваших злоключениях и проявленные вами силы и неожиданные способности подтверждают, что вы правы, и теперь все приобретает обоснование – вы поправляетесь от ран весьма скоро, обладаете удивительным внутренним равновесием, – кивнул я, обдумывая каждое слово молодой леди. – Яд харра не убил вас, более того, вы уже вполне оправились… Как и выплески Темного Целительства, которые, как мне известно…
– Любой стихийный выход магии разрушителен, мой Император, – заметил герцог Фэрт, бросив на меня взгляд. – Чем волшебник более силен, тем и последствия такого выхода чар страшнее, однако же по мере опыта и обретения сил подобное состояние становится крайне нелегко вызвать, чаще всего выплеск случается в детстве, в ранней юности… Именно так в прежние времена определялось наличие у человека дара.
– И именно так оно определяется в сельских частях стран Альянса, – улыбнулась оринэйка. – Разумеется, мы с Файгарлоном и другими молодыми магами посещали городки и деревни Империи, разыскивая одаренных детей и взрослых, но куда чаще нам только докладывали, что некий человек проявил магию, и мы проводили первичные проверки, определяя, следует ли ему обучаться серьезно, или лишь научиться контролировать силы и заклинать скот да дождь.
– В отдаленных уголках Империи подобное происходит до сих пор, – Дамский Угодник помог девушке повернуть к лестнице, через высокий порожек, и улыбнулся чуточку веселее. – Хотя метод безнадежно устаревает, более того, требуется далеко не у всех народов. Самиры…
– Самиры видят наличие и отсутстви дара и так, да-да, – огрызнулся я. – Вы любите свою расу, герцог…
– Весьма крепко. Мы видим и дар людей, но они не всегда верят нам, – доверительно сообщил чародей оринэйке, едва слышно хихикнувшей. – Обычно они нам не доверяют и даже опасаются. Будто бы мы столь жестоки, а единственная наша цель – обмануть людей.
– Вы забываете, герцог, что я тоже человек, – рассмеялась Целительница, повеселев. И по огоньку глаз главы политической полиции я понял, что эта игриво-доверительная речь имела единственной целью развеять мрачную особу. – Хотя и немного необычный, но все же…
– Вы очаровательный человек. И, право, вы так теплы к моему скромному народу, что мое жалкое существо не заслуживает такой доброты. Признаться, ваши красота и ум несравненны, о покорительница сердец…
– Я разочарую вас, о герцог, и скажу… – заговорщицки протянула девушка, тоном, напомнившим мне кокетливые речи придворных дам, но откровенно наигранным при этом. – Что на меня красивые речи не производят ровно никакого впечатления, я весьма к ним равнодушна, и сердце мое покорить ими невозможно.
– Смерть мне, – с каменным лицом произнес Бэнджамин, умудрившийся придать голосу пафосно-драматическую нотку, и взрыв смеха, вызванный общением моих спутников, не удержать удалось уже мне. – Я немедленно пойду и утоплюсь. И моя жизнь, неприступная и жестокая красавица, будет на ва… Диада милосердная, что это?! – к тому моменту мы успели закончить спуск по виткам лестницы и свернуть к коридору, уводившему к жилым покоям обитавших во дворце учителей, лекаря, кое-ког из дворян высших кругов, и почти добраться до светло-коричневых дверей в комнаты герцогини Оринэйской, когда глазам предстала опрокинутая ваза, с отколовшимся кусочком синевато-белого фарфорового верха и выпавшими из нее искусственными розами, шелковыми, украшавшими просторный коридор. По счастью, пустовавший. Впрочем, удивило самира отнюдь не это, а то, что дверь в гостиную покоев была приоткрыта, и за ней едва слышно, испуганно, вскрикнула девушка. Стража ринулась было вперед, но властный жест Бэна остановил ее, а черные глаза друга метнулись на дверь, и рука, придерживавшая локоть Алеандры, опустилась. На кончиках пальцев заискрились искорки чар.
– Я войду первым, с вашего позволения, – выдохнул Гранд-Мастер Фэрт, обратив взор на нас. – Ваше Величество… – едва заметный поклон-кивок, и в крошечную щель двери скользнула гибкая мрачная тень, а я подхватил запнувшуюся даму под локоть, осторожно заглянув в заострившееся худобой лицо. Впрочем, мгновение спустя дверь открылась сильнее, приглашая войти, и резко помрачневший мужчина велел стражникам остаться снаружи. Хозяйка покоев прошла в двери первой, и только уже в них, когда засовы за спиной с легким стуком закрылись, повинуясь чужим чарам, стало ясно, что же происходило в уютной гостиной, обставленной в зеленых цветах, присущих оринэйскому народу издревле. Невысокая девушка в голубом простеньком платье прижималась спиной к каменной кладке стены, с ужасом и надеждой взирая на нас, а перед ней, подле то ли перевернутой, то ли опрокинутой кушетки-диванчика, стоял на коленях некто. В обладателе растрепанных, беспорядочно падавших на спину и плечи длинных волос, невероятным чудом, судя по тому, насколько он был пьян, что читалось с первого взгляда, удерживавшемся в вертикальном положении, с трудом угадывался скромный, сдержанный, всегда ведущий себя исключительно по форме граф Карру Сэрхэ Карру. Судя по всему, он, в отличии от леди Тангу, нас не заметил, или не придал значения появлению еще кого-то в покоях, и, почти неразборчиво от хмеля, продолжил начатую еще до нашего появления речь…
– Ниэни, я никогда не встречал более чистой девушки, чем ты. Ты очень добрая, очень умная, и такая… такая скромная… Клянусь, я даже не смею думать, что ты можешь удостоить меня ответным чувством. Но я не могу молчать… Я люблю тебя, очень люблю, и если ты примешь мои чувства, я сделаю для тебя все. Ты никогда ни в чем не будешь нуждаться, я буду окружать тебя заботой, защищать. Я ни словом никогда не помяну тебе того, что тебя пугает, – на ярко-желтых, солнечных глазах заблестела в отсветах многочисленных магических сфер влага. – И если кто-то позволит себе сказать о тебе дурное слово, я лично заткну ему рот. Ниэни, пожалуйста… – только теперь я заметил, что растерянная бледная служанка вздрагивала от бесшумных рыданий, не сводя глаз с самира, впрочем, не делавшего ни единой попытки приблизиться к ней. – Ниэни, я не знаю женщину более достойную и светлую, чем ты, с первых дней нашего знакомства ты очаровала меня. Я думаю о тебе днем, и ты снишься мне ночью, и я хочу видеть тебя… Слышать твой голос…
– Граф, умоляю вас, мы не одни, не позорьтесь… – зажмурилась оринэйка, покуда мы с ее Госпожой, порядком растерявшись, то обменивались взглядами, то переводили глаза на драматичную, несуразную сцену любовного признания. С обычным, застенчиво-молчаливым Карру самира, представшего нам, роднило только то, что он даже пальцем не прикасался к объекту своей страсти. И, казалось, разве что мебель вообще в этих покоях решился тронуть. – Ваше Благородие…
– Мое почтение, господа и очаровательная леди, – мужчине потребовалась добрая дюжина секунд, чтобы смысл слов Ниэни дошел до него и он обернулся к двери, и еще столько же, чтобы сфокусировать взгляд. Впрочем, судя по тому, что он лишь неловко поднялся на ноги, едва не повалив кресло, на то, чтобы узнать нас, остатков рассудка ему не хватило. – Почему Ниэни не верит мне? Почему она называет себя служанкой? Разве она не прекрасный, свободный человек? Разве… Разве то, кто мы, имеет значение, если я люблю ее? Я хочу сделать ее счастливой, – принялся то ли жаловаться, то ли просто сетовать на судьбу он, вздохнув. – Хочу видеть ее рядом до самой старости, хочу, чтобы она подарила мне ребенка… – взгляд его замер на Алеандре, и уголок губ Бэнджамина едва заметно пополз вниз. – Я хочу наполнить счастьем каждый ее день, чтобы она улыбалась, чтобы знала, что никто не осмелится обидеть ее… Разве вы, прекрасная девушка, не понимаете меня? Разве в любви бывают сословия, предрассудки? Разве в ней есть место глупостям? Разве это чувство может быть дурным, разве оно не чудесно? Я готов перевернуть мир, чтобы она, – полный даже в таком состоянии нежности взор вновь устремился на Ниэни, – была счастлива. Она плачет… Она боится меня, – кулак со стуком врезался в спинку кресла. – Но вы женщина, – лихорадочно заблестели глаза и мужчина стиснул руку побелевшей сильнее обычного Целительница. – Вы сможете убедить ее, что я не обижу ее, что я скорее вырву себе руки, чем посмею причинить ей вред. Пожалуйста, прекрасная девушка, вы человек, но вы женщина, вы меня поймете… Она вам поверит…
– Какое безобразие, – прикрыв глаза, выдохнул наконец Фэрт. – Какой позор… Карру, Диада пресветлая, что ж ты творишь… – зашептал он. – Ваше Величество, прошу вас, извините графа, он охмелен и не ведает, что делает, – выдавив улыбку, обратился друг уже ко мне. – Леди Тангу, я…
– Конечно поверит. Я расскажу ей, что ваши намерения чисты и вы любите ее всем сердцем. Она только растерялась, – внезапно зазвенел ласковый, мелодичный голос, чуточку хриплый. – Но, полагаю, вам стоит немного отдохнуть, граф, и утром вы объянитесь с леди Ниэни. Уже поздно, она очень устала, и ей стоит успокоиться… – повинуясь легким движениям, самир покорно опустился в ближайшее кресло, повалившись подобно какому-то тюку неуклюже. – Я расскажу все ей, а потом вы поговорите о вашей любви и чистоте намерений.
– Я хочу на ней жениться… – в жутковатой улыбке расплылось совсем мальчишеское лицо тридцатилетнего мужчины. – Графиня Ниэни Амга Карру… Нет, – встрепенулся он. – Найэендэри. Даже имя… Какое же у нее имя…
– Утром, все утром, – ласково, но твердо отрезала оринэйка. – Вы чувствуете себя не вполне хорошо, и леди Ниэни тоже устала. Отдохните, пожалуйста. Герцог Фэрт вас проводит…
– Не надо герцога Фэрта! – тут же запротестовал самир. – Он будет меня ругать, и устроит выговор… Он не одобряет хмельное…
– Хорошо-хорошо, вас проводит мой друг Бэнджамин, он добрый. Он доведет вас до покоев и вы немного поспите. И он ничего, – изумрудные глаза выразительно блеснули. – Не скажет герцогу Фэрту.
– Вы очень добрая леди, вы похожи на Ниэни и леди Алеандру, – судя по всему, из всех присутствоваших узнавал едва стоявший на ногах Вице-Мастер Особого Отряда только возлюбленную, наконец-то бочком отодвинувшуюся от стены в нашу с Бэном сторону. – Вы скажете ей, что я люблю ее больше жизни? Скажете?
– Обязательно скажу, – передавая незванного гостя Фэрту, заверила Целительница. – Пожалуйста, отдохните, граф. Вам стоит немного поспать…
– Я незамедлительно вернусь, – кивнул Бэнджамин, подтаскивая младшего товарища к двери. – Диада пресветлая, какой стыд! – едва дверь закрылась, отрезав от гостиной заверения в великих чувствах, как дрожащая заплаканная Найэндэри обратилась ко мне:
– Ваше Величество, граф был не в себе, прошу вас, не будьте к нему суровы. Он мне ничего не сделал, он только говорил. Любовь иногда толкает человека на очень глупое поведение, но он меня ничем не обидел. Я не могу жаловаться…
– Ни, – все столь же терпеливо и ласково прервала ее оринэйская принцесса. – Тебе лучше немного поспать и привести себя в порядок. Никто не будет наказывать графа Карру, он не сделал ничего дурного, и я не сержусь, что он устроил тут погром. Он всего лишь немного пьян, не волнуйся так. В Империи нет закона, который запрещал бы пить хмельное.
– Такого закона действительно нет, – я постарался улыбнуться перепуганной служанке как можно теплее. – Разумеется, графу будет сделан выговор, но он не при исполнении, и суровому наказанию подвергнут не будет, – девушка, хлюпая носом и подбирая юбки, торопливо пошагала прочь, и только тогда ласковая маска новоявленного Ключа исчезла, уступив место странному, холодному выражению, на которое сменился и теплый взгляд.
– Сир, умоляю вас, не наказывайте его, он был искренен. Думаю, он сам себя накажет, когда поймет, что совершил, и сильнее наказания, чем муки стыда, не будет. Однако чем больше я вижу подобное, тем больше понимаю, что любовь редко бывает счастливым чувством… Можете меня опровергнуть…
– К сожалению, я знаю лишь один пример, мой дедушка и Императрица Карса, – усмехнулся я. – Никто не накажет графа, вы правы, сильнее, чем он сам. Хмельное действует на рассудок самым дурным образом.
– И поэтому я не пью, – кивнула Целительница, приблизившись ко мне, и слегка устало улыбаясь. – Я сожалею, что вам пришлось на это смотреть, мой Повелитель, я не знала, что в моих покоях имеет место подобная любовная драма. Леди Ниэни не могла бы ответить взаимностью, даже будь ситуация признания иной, ее сердце уже занято… Однако мир устроен весьма забавно, – усмехнулась она. – Кого-то любим мы, кто-то любит нас. И очень редко это совпадает. Надеюсь, эта сцена не омрачила ваш взор…
– Я остаюсь человеком, даже имея столь высокий титул, и вполне понимаю и леди Тангу, и графа. И вас, – заверил я. – Но вы хотели что-то отдать мне, Алеандра. И я вновь осмелюсь просить вас обращаться ко мне в неформальной обстановке по имени. Я считаю вас своим другом и другом своей семьи.
– Да, сейчас, – тонкие пальцы выписывали над маленькой серебряной шкатулкой на одном из столиков замысловатые узоры рун и символов, губы едва заметно двигались, шепча слова заклятий, и наконец замочек звякнул и девушка выудила из недр шкатулки какой-то свиток в зеленом бархате.
– Это печать моего отца, мой Император, и некоторые бумаги, которые, по сведениям, имеют отношение к Мискарту, к его бывшей Оринэйской части, и к процессу передачи этих земель Рокканду и Басскарду. К сожалению, я добыла лишь два листа, разрозненных, и не могу быть уверена, что они – то, чем заявлены. – Она вздохнула. – Остальные бумаги были у меня, когда меня поймали второй раз, и только эти сохранились у Фэйзера. Возможно, в Империи есть архивы, которые помогли бы определить, что это за документы, и тогда я могла бы сказать, свидетельствуют ли они о незаконности, или нет… И если вас не затруднит… Все же ваша стража более…
– Я возьму эти бумаги и печать на сохранение, – я пробежался глазами по листу, исписанному на фаргаре, второй же и вовсе написан был на оринэйском. – Текст касается Мискарта, но трудно определить, о чем именно идет речь… Хотя у нас имеются некоторые бумаги и копии по данному вопросу, но я не могу обещать, что выясню это быстро, а доступ к таким архивам имеют единицы, преимущественно я. И еще меньше людей…
– Это не требует поспешности, Полуночный еще не сказал и своего слова, – пожала плечами Целительница. – Но я согласна с ним, у вас эти вещи, если вы будете столь любезны, будут в большей безопасности. Я тоже… Я Ключ… Но…
– Я боюсь даже представить вашу внутренюю боль сейчас, – я осторожно, убрав ценные вещи в сторону, сжал тонкую ладонь. – Но Полуночный прав, вы остаетесь обычным человеком, у вас есть интересы и стражи, желания и привязанности, недостатки и достоинства. Говорят, цель оправдывает средства, и если даже вы считаете себя средством, представьте, как велика эта цель. Счастье множества детей, женщин, зверей и варов. Надежда и вера, что Алый Туман не повторится. Надежда ваших подданных снова стать свободными…
– Но мой собственный отец готов был поступиться мной, моим счастьем, моей судьбой… И я даже не знала ничего… – по тонкой острой скуле покатилась солоноватая капелька. – Выдать меня, совсем маленькую, за человека, которого я не знаю вовсе! Какой он, добрый или злой… Умен ли он, каковы его цели и устремления…
– Думаю, тот, кого вам избрали, был достоин этого, – я так и не сказал, в тот день, что избрали ей меня, понимая, что для девушки передо мной это было бы уже слишком. Да и ни к чему ей было знать, что я был как никто виновен в раскладе событий. И что я все сильнее жалел с годами, и с ее появлением горечь эта крепла, что когда-то отверг маленькую невесту. Сломал этим жизнь себе, отцу, и, возможно, дочери гордого Аланда Девятого. – Ваш отец любил вас, и одному ему ведомо, чего ему стоило такое решение. Тот, кто отказал, и вовсе был очень глуп.
– Возможно, у него были свои причины, – улыбнулась девушка. – Уверена, Арэн, – щеки ее чуть полыхнули, когда прозвучало мое имя. – Что вы согласитесь, что однобокие суждения не доводят до добра. У всех своя правда.
– Я утешу вас, – подмигнул я. – Вы очень умный Ключ. И удивительно милосердный. Для меня честь, что моего сына обучает магии столь благородный человек, как вы…
– Я весьма польщена, сир, – рассмеялась хозяйка покоев. – И все же я весьма убедительно прошу вас проявить снисхождение к графу, его слова были искренними. Вероятно, ему не хватило смелости, чтобы сказать их без хмельного. Граф славится своей робостью перед женским обществом. И я буду признательна, если вы изыщете время, чтобы просмотреть имперские архивы, возможно, найдутся бумаги, которые прояснят ситуацию…
– Разумеется, – кивнул я, оглянувшись на возвратившегося, крайне недовольного Дамского Угодника, на лице которого явственно читалось легкое отвращение и еще более легкое возмущение. – Герцог, полагаю, граф Карру…
– Граф уснули, сир, – произнес нарочито спокойно самир. – Когда они проснутся, я поговорю с ним лично. Подобное поведение весьма позорно как для самира, так и для лица столь высокопоставленного. Если сир дозволит, я сотру воспоминания у невольных свидетелей сей постыдной сцены. – Я разрешил, понимая, что урон по репутации Вице-Мастера вполне мог быть нанесен, и вновь осекся, когда зазвенел мелодичный голос, как и обычно, на наанаке, на котором мы как-то незаметно общались всегда в ее присутствии.
– Герцог Фэрт, я прошу вас проявить снисхождение. Это хмель, хотя я и не оправдываю Его Светлость, но такое поведение совершенно не характерно для Вице-Мастера. Полагаю, он пытался отделаться от этих чувств, но весьма безуспешно. Любовные чувства не всегда оказываются взаимны, и не всегда они оказываются счастливыми. – Девушка едва заметно грустно улыбнулась. – Я уверена, он будет сожалеть об этом поступке, когда хмель выветрится из его головы. И, если господа позволят, мне необходимо к леди Тангу, она очень испугана. – Откланявшись и распрощавшись с нами, собравшимися вместе с так знакомой мне печатью Аланда и бумагами, некогда украденными девушкой у Басскарда и Рокканда, оринэйская принцесса поспешила к своей перепуганной подруге, предоставив нам заниматься лишними воспоминаниями стражи, вопросом, что делать с оконфузившимся Вице-Мастером, и готовиться к весьма вероятным скорым серьезным обсуждениям с Пиуэргурдраном.
