Текст книги "Пламенеющие Небеса. Книга Вторая. По ту сторону Нерушимой (СИ)"
Автор книги: Астромерия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 43 (всего у книги 45 страниц)
– Мы собрались здесь сегодня не просто так, – поплыл над затихшей толпой медленный, чинный и торжественный голос. – Сегодня я от Имени Ночного Острова, всех моих братьев, и с одобрения Семи Первых, а равно и Божественной Матери, чье благословение снисходит волею ее на всех собравшихся, рад объявить, что повод, который привел сюда всех нас, крайне отраден. Я говорю о будущем союзе Великой Никтоварилианской Империи и Королевства Оринэя, свободу и независимость которого восстановить и укрепить есть одна из первейших целей Ночного Острова. Гарантом и олицетворением сих не только политических и дипломатических, но и дружеских отношений станет будущий брак Императора Великой Никтоварилианской Империи, островов Фархат и прилегающих морей, Арэна Второго Фамэ, и кронпринцессы королевства Оринэя Алеандры Дарны Оринэйской. Этот брак – крайне важное и исключительно знаменательное событие, и от имени Ночного Острова я выражаю полнейшее и всестороннее одобрение заключения оного, и искренне надеюсь, что союз принесет благо не только Бартиандре, но и будущей чете. Союз, заключенный по любви, редкое явление в династической среде, однако я, читая сердца невесты и жениха, вижу в них любовь и искреннее стремление соединить жизни. И посему, призывая в свидетели всех почтенных господ и всех прекраснейших дам, что собрались в этой зале в эти торжественные мгновения, я, Полуночный Пиуэргурдран, Восьмой Сын Матери Божественной Барлы и Божественного Отца Трингула, Наур Первого Колена, Покровитель народов смертных и бессмертных на землях Бартиандры, волей Ночного Острова и Богини Матери провозглашаю помолвку Алеандры, дочери народа людей, и Арэна, сына народа людей, состоявшейся и имеющей законную силу. По традиции, добрая воля и сердечное желание невесты и жениха соединить свои судьбы скрепляются поцелуем… – договорив, Полуночный отступил на несколько шагов, позволяя подняться, для лучшего обзора, уже нам. И вновь теплая рука, скрытая кружевной перчаткой, в моей, и я помогаю девушке подняться, ощущая кожей впившиеся в нас пристальные, изучающие взоры. Под полуопущенными веками светится странная, едва уловимая искорка, подрагивают длинные ресницы, и теплится легкая улыбка. И все же скорее нервная, сейчас, чем радостная.
Но, как бы ни странно было и мне самому, от этих ощущений, и от почти юношеского волнения, как бы ни дрожала едва уловимо девушка, пауза затягивалась и становилась несколько неоднозначной, и рука сама собой легла на тонкую талию…
Теплые, немного горьковатые губы, тонкие, мягкие, податливо ответившие на поцелуй, и на какое-то мгновение, открыв глаза, я успел заметить опущенные веки, говорившие лучше многих слов, что он оказался приятен ей, а не только мне. Но тонкая, чуть голубоватого оттенка кожа поднялась, открывая ярко засиявшие глаза, и улыбка на губах стала немного смущенной, в то время как где-то подле столов одобрительно заурчав вар, обхаживавший трапезу кругами и получавший лакомые кусочки из рук высших дворян – устоять перед обаятельным тигром не удалось даже суровым Жрецу и Прокурору. И раздались легкие, исполненные важности и такта хлопки, и одобрительные слова, и зазвучали поздравления, когда мы вновь заняли свои места – на сей раз, повинуясь обычаям, рядом, а Пиу – слева от нас, все столь же жизнерадостный и счастливый…
Последовали сладкие блюда и десерты, закуски и напитки, и, наконец, вторая торжественная часть – поздравления для нас и подарки от имени Династии, заботливо заготовленные Илардой и бабушкой, для гостей – довольно мелкие, но до нелепого дорогие – золотые чернильницы, платья и серьги, книги и прочее, прочее. За все это время единственными словами новоиспеченной невесты оставались только благодарности гостям и пожелания дамам долгих лет, крепкого здоровья… И все же, когда торжественная трапеза и любезности подошли к концу, и мы первыми покинули, вместе с рядом слуг, Бальную Залу, мою руку крепко сжала хрупкая девичья ладошка, стоило подняться всего на один пролет, и послышаться снизу возбужденным голосам высшей знати, обсуждавшей новости и перемены в жизни Империи.
– Речь Полуночного была весьма приятна и доброжелательна, – заметила Алеандра. – Однако я ожидала ее более пространной и торжественной, все же…
– Помолвка скорее церемония узкого круга, дань традициям. На свадебных торжествах речи зазвучат долгие и обтекаемые. К тому же, – повел я плечами, поднимаясь на третий этаж, к жилым комнатам, в окружении стражи и слуг, – по случаю праздника остаток дня был выходным у всей Империи, включая меня, – он не любит долгие речи.
– Как и мы с вами, мой Император, – улыбнулась Целительница. – К слову, присутствовавшие господа и дамы показались мне людьми исключительно доблестными и благородными. К сожалению, не все они были мне представлены…
– Вам еще предстоит совершить достаточно много знакомств. И… Вы уже заняли новые покои? – мы свернули в центральный коридор третьего этажа и приближались к Крылу Императорской Династии, и, судя по всему, волшебница прекрасно знала, куда шла. Однако пару дней назад, вспомнилось, Илли докладывала, что герцогиня Оринэйская к переезду только готовились…
– Прошлым полуднем были перенесены вещи, заботу о благоустройстве и меблировке взяла на себя Императрица Карса. Покои чудесны, очень просторные, светлые… Но, мне бы хотелось пока пожить с леди Тангу, если это возможно. Мне привычнее, когда она находится рядом. – Взгляд не был заискивающим, и даже не просящим, скорее он выражал уверенность дамы, что так оно и будет.
– Разумеется, – согласился я, действительно ничего страшного в исполнении этого желания не наблюдая, – и каковы же избранные вами покои?
– Напротив комнат Императрицы Карсы, мой повелитель. Там… гобелен с сархарскими мотивами недалеко от дверей. – Эти же комнаты когда-то давно принадлежали моей матери, еще до венчания с отцом, и когда мы вернулись во дворец, она почти всю жизнь провела там… И пустовали они после того, как в своей резиденции тихо отошла в мир лучший Императрица Адна.
Илли жила в детской своей комнате, – ее уступила сестре бабушка, когда та подросла до своих покоев, Тио – в моих детских апартаментах, где я жил и в краткий брак с Лайнери. А вот бабушка кочевала когда-то немало – уступая покои то Илли, то Лайнери, то вновь вернувшись в свои любимые, когда я овдовел – моей жене уж очень понравились комнаты Императрицы Карсы, и бабушке не хотелось поднимать скандал… Но…
Покои матери, те самые, светлые, уютные, теплые? И в них всегда пахло какими-то травами и лекарствами? Матушка любила лекарское дело и знахарство, а однажды запах лекарств пришел в ее обитель уже совсем из-за других причин – она жила с отцом, там же, где теперь я. Но ушла мама в резиденции под городом, отправившись на пару недель поправить здоровье… И после того, как пришло известие о ее кончине, я единственный раз в своей жизни видел, как огромный, широкоплечий мужчина с густой темной бородкой плакал, бессильно уронив голову на руки. Даже на похоронах постаревший на много лет отец не плакал, прижимая к груди маленькую дочь. А в тот день – да. В тех самых покоях, у двери которых нерешительно остановилась девушка.
– Кажется, вам не совсем нравится мой выбор? – робко осведомилась она, подняв на меня взгляд.
– Нет, что вы. Это немного иное, скажем так, немного личное, – отмахнулся я. – В этих комнатах жила Императрица Адна. Моя…
– Удивительно красивая женщина, в память которой назван один из лучших Сиротских Домов Империи, – улыбка из робкой превратилась в понимающую. – Я слышала о ней от Наставницы Танры и членов вашей семьи. Если… то, что я занимаю комнаты вашей матери, вам…
– Напротив, я несколько удивлен таким совпадением, но оно для меня отрадно, – улыбнулся я, приобняв на миг девушку. Пока еще, сразу после помолвки, допустимо. – Надеюсь, они и впредь окажутся тебе по вкусу. И… – и вновь горький, хмельной словно крепленое вино, вкус на губах. Теплые, мягкие податливые губы, и закрывшиеся на мгновение глаза девушки, вновь показавшие, что поцелуй действительно оказался для нее весьма приятным. И едва уловимый запах трав и каких-то лекарств от густых темных волос. – Полагаю, леди Тангу, да и варсэ-тангу могут оставаться при тебе. И, на пиру я упоминал, что тебе будет преподнесен корабль, это действительно так. Он в одном из северных портов, как-нибудь мы выберемся туда, посмотреть судно. В общем, оно должно было называться Эажай, но…
– Страна тьмы? – Алеандра фыркнула, бросив на меня лукавый взгляд. – Символично. А называется?
– Король Аланд. Я счел, что тебе это будет приятно. Подаренное тебе судно увековечивает имя твоего отца. Небольшое, но…
– Мне и ни к чему корабль, – едва ли всерьез испытывая желание побольше о нем узнать, фыркнула девушка вновь.
– Знаю, – стража старательно делала вид, что ее нет, а слуги и вовсе разбрелись, и можно было пока не отпускать талию дамы, чем я и не преминул воспользоваться. – Поэтому тебе будет сделан еще один подарок, уверен, он окажется куда приятнее. Правда, не знаю, как отнесется к нему Дорр.
– Думаю, я с ним договорюсь, – улыбнулась оринэйка, выскальзывая из моих рук, шурша платьем, и отперла дверь своих новых покоев. – Мне было очень приятно… – едва слышно добавила она и дверь, прежде чем я успел бы хотя бы уточнить, что именно, закрылась бесшумно за ее спиной, да и из-за угла показалась Ниэни, следом за которой семенил сытый и довольный жизнью вар. И, кликнув камер-юнкера, я отправился-таки к себе, воспользоваться долгими часами отдыха, а к ночи заняться и делами. Сметы дворца, проекты имперских указов, подготовка к торжествам венчания, и прибывшее накануне из Дукона письмо, лично для меня, еще даже не открытое, от имени короля Санджая… Хотя бы, отстраненно с облегчением думал я, не срочное.
========== Глава 7. Отложенное венчание ==========
Распрощавшись с будущим супругом и не решившись признаться в том, насколько приятным и волнительным был для меня помолвочный поцелуй, и насколько неожиданным оказалось его предложение, я примостилась было в кресле у камина, дожидаясь Ниэни и служанку ей в помощь, которые должны были помочь мне сменить парадное платье на что-нибудь домашнее. Щеки полыхнули, когда вспомнилось на миг ощущение касания грубых, немного отвердевших старых шрамов Арэна к моим щекам, и горький вкус тонких губ. Этот поцелуй отличался от всех прежних, что имели место в моей недолгой многотрудной жизни – и не из-за особенностей его лица, которые, впрочем, и вовсе почти не доставляли мне неудобств, были лишь непривычны и по-своему даже приятны. Просто такого странного, теплого и трепетного, нежного ощущения я прежде не испытывала никогда, ни с одним мужчиной, никогда на миг я не забывала обо всем окружающем, как в те минуты в сильных руках. И приходилось признать очевидное, которое я так старалась было отрицать – я влюбилась, в своего же будущего супруга, более того, осознавалось и иное – влюбилась я впервые, и то, что связывало меня сперва с Алкиром, а затем и с Бэнни, оказалось не более, чем самой обыкновенной дружбой, просто очень крепкой и душевной.
Однако, когда дверь открылась, впуская Ниэни и Дорра, о чем-то умудрявшихся еще и болтать, внимание привлек странный, попискивающий звук со второго кресла и то, что Бэя восседала на диване, не сводя глаз с красивого небольшого ящичка, открытого и обитого бархатом изнутри. И писк исходил оттуда, что заставило меня подняться и заглянуть внутрь – туда, где, как оказалось, ползал совсем маленький, буквально месяца от роду котенок, и к нему прилагались блюдца, подстилочка, какие-то моточки тонких веревочек и кусочки меха – с подобными играла у нас маленькая Бэя. Рыжая с черными прогалинами шерстка, плотный коротких хвостик, атласный алый бант на тонкой шее, свободный, не мешавший комочку меха, и… нечто вроде короткого письма. Последнее я и развернула, когда Ниэни, умиляясь, взяла на руки нашего нового жильца, и поднесла его к любопытно нюхавшей воздух уже взрослой кошке.
«Алеандра, я знаю, что вы не цените дорогих подарков, и посему прилагаю к формальному дару, о котором будет рассказано на церемонии, и который, к сожалению, я не могу не преподнести избраннице, это весьма скромное… Скажем так, небольшой плюс, который, смею надеяться, окажется для вас приятным. Это девочка, ее зовут Майэ, но вы можете дать ей другое имя. Она приехала из поместья одного весьма замечательного дворянина, любезно согласившегося пособить мне. Речь идет о графе Карру Сэрхэ Карру, если вас это заинтересует. Мне вспомнилось, как мы с вами однажды беседовали о домашних питомцах наших семей, и вы тогда сказали, что любите кошек. Надеюсь, варсэ-тангу Дорр меня простит, но иного достойного вас подарка мне не удалось придумать. Искренне ваш, А.»
– Это девочка, Госпожа, – заметила Ниэни, когда я отложила письмо и опустилась на диван рядом с ящиком. – Но откуда? Кто прислал… Котенка?!
– Так, Бэю я сам принес, – заворчал Дорр. – Но я принес ее для Ниэни, а кот Ал – я. Что это значит?
– Это значит, что с нами теперь будет жить Майэ, не знаю, какой она породы, да мне и не интересно, хотите – спросите у Карру, это он ее привез из поместья.
– То есть это подарок графа Карру? – Уточнила Ниэни. – Он для меня, да? – девушка вздохнула, явно вспомнив те нелепые признания графа и то, как он потом еще долго извинялся. И, в общем-то, с тех пор чувства его были вполне для нас очевидны, хотя разговор о любви он больше не заводил.
– Нет, это для меня. И это… Это подарок от Ар… От Императора. Дорр, государь приносит тебе извинения, но он счел, что это хороший подарок для меня. Ты не против?
– Ну раз уж это от самого государя Арэна, – вздохнул вар. – Я смирюсь. Но ты должна любить меня больше, ясно? – Ниэни тихо хихикала, опуская малютку на пол и заимаясь обустройством ее уголка, покуда я присела, целуя лохматый огромный лоб тигра.
– Глупыш, я и так тебя люблю сильнее почти всех. Не ревнуй. И вообще, ты и Бэя будете старшими, так что смотрите за Майэ как следует!
– Куда мы денемся, – притворно заохал вар… – Ладно, устраивайте ее и давайте отдыхать. Лучше бы тогда кота подарил, а то все дамы кругом и дамы, крепкого словца не скажи!..
***
Появление у нас Майэ, как и предложение самого Императора, последовавшее за моим ужином с Бэном, когда я отказала самиру, а после изрядно набралась на нервах вина и что-то такое странное выболтала, оказалось несколько неожиданным, но не признать того, что подарок был чудесен, я не могла.
И для меня это крошечное пушистое чудо, на редкость игривое и ласковое, было подарком несравненно более ценным, нежели корабль в гавани на севере, о чем я при первом же удобном случае поведала и будущему супругу, позволив себе на несколько мгновений обнять крепкого, огромного на моем фоне мужчину и коснуться губами гладко выбритой здоровой щеки. Что двигало его решением исполнить третье условие науров лично, мне было неизвестно, но сам факт будущего брака именно с ним уже радовал… Впрочем, когда предпомолвочные хлопоты и переезд закончились, и я получила возможность лучше изучить свои покои и стала готовиться к свадьбе и новой роли, вопросы в голове стали появляться совсем иные.
Новые мои покои, к слову, оказались в несколько раз более просторными, чем прежние, и одна только гостиная была как почти все первые комнаты вместе, а к ней примыкала столь же огромная спальня с широкой кроватью, и большая ванная, с едва ли не целым бассейном, довольно глубоким, и очень удобным. Ниэни и Дорр от комнат были в восторге, да и мне они очень нравились – отделанные в светлых тонах, украшенные, как и в первый раз, оринэйскими и просто природными мотивами, с бархатными гардинами, мягкими кушетками, каминами, и даже переехал полюбившийся мне гобелен с единорогом, очень похожим на того, что украшал некогда герб, печати, знамена и гобелены нашей династии. Разве что у этого грациозного белоснежного зверя, горделивого и могучего, не было короны на голове…
И все же, сколь бы просторными и светлыми ни были эти покои, к ним предстояло еще привыкнуть, а вскоре и вовсе вновь зажить в одиночестве, чего не случалось у меня уже много лет. В школе я почти всегда, кроме коротких недель отдыха летом, когда мои товарищи разъезжались по домам, делила комнату с еще несколькими девочками и девушками, в Гвенто-Рокканде со мной жила Ниэни, да и за год наших скитаний остаться одной случалось редко… А здесь со мной вновь весьма скоро стали жить Дорр и Ниэни, и пока еще, на пару месяцев, оринэйка могла бы оставаться при мне. А вот затем положение обязывало нас жить по отдельности, и Ниэни, волей кронпринца, получила наши прежние покои, а волей случая – положение моей личной служанки, навроде камер-юнкера при государе и высших дворянах Империи. И положение это в целом даже подразумевало некоторый титул в будущем…
Однако, как бы то ни было, помолвка состоялась, Полуночный заверил ее собственнолично и вновь ничего рассказывать на мой счет не стал, пояснив, что узнать все мне предстоит уже после торжественного венчания, и начались приготовления к будущему браку. Мы старательно делали вид, и я, и Арэн, что брак должен был быть заключен по причине страстных и огромных чувств, которые, к вящему сожалению, на самом деле оставались исключительно односторонней симпатией – с моей стороны. И все же даже для принцессы Иларды и Императрицы Карсы оставалось тайной, что одним из условий будущего супружества была его полная формальность…
Отношения более радушного, чем обрушившееся после заявления о помолвке, я не видела уже бесконечно давно, если вообще встречалась с таковым, очень быстро меня приняли в круг семьи, еще задолго до венчания, и в узком обществе звали теперь не иначе, как «наша Аля» и «девочка». И я, без того сблизившаяся с семейством Фамэ, окончательно сдружилась с ними, более того, начались, едва отгремели помолвочные поздравления и заявления, уроки языка, который так и давался плохо, традиций Империи, ее особенностей, этикета, которые преподавали лично герцог Ладар Сайрау, ранее едва ли общавшийся со мной всерьез, вечно занятой и очень деловитый человек, и приехавшая на некоторое время по такому случаю в Дариан герцогиня Лайна Фэрт – которая, как оказалось, некогда обучала тонкостям этикета и высшего общества маленькую Иларду, да и потом нередко по просьбе Династии давала разным лицам подобные уроки.
Учила меня женщина охотно, относилась весьма тепло, очень ей льстили и мои попытки иногда говорить на самирском, и только раз она обронила, что жалеет, что выхожу я все-таки не за Бэнджамина. Последний, будучи Тайным Советником Императора, к слову, в бесконечном обучении и подготовке к одному, к другому, к третьему принимал участие весьма деятельное – на его долю, как и на долю Сайрау и Илли, выпало знакомить меня с великим множеством людей, представляя друг другу и ставя меня в курс дел о том, как и что устроено в области духовной, лекарского дела, в области заботы о сиротах и обездоленных, какие отношения со странами выдерживает Никтоварилья. От этих сведений голова вечно шла кругом в первый месяц подготовки к новой роли, и добавлялись к этому уроки с Тио, которого я продолжала обучать Целительству – правда, занятия стали короче и реже, – учителей магии разделили, о чем и до решения по третьему условию науров шла речь. И в этой круговерти не сразу оформились и сложились в вопросы некоторые мысли, однако же, когда в голове улеглось, и я стала куда ближе к будущей семье, с которой теперь проводила немало вечеров – пару раз выбирались в театры, как-то на прогулку, время от времени я играла с Императрицей или Тио в лайнаасиэ, игру мудрости, как когда-то с Эль и Бэнджамином, – я улучила момент после совместного ужина остаться наедине с будущим супругом, на что понимающе заулыбались дамы, в Большой Гостиной, и все же задать пару крайне интересовавших вопросов. Первым из которых был немаловажный о судьбе Королевства Оринэя в случае брака и все же освобождения от роккандского гнета. Арэн (когда только я научилась называть жениха по имени, я и не заметила) выслушал мои опасения о том, что королевство из одной Империи перейдет сразу в другую, весьма спокойно и очень внимательно. И, немного помолчав, – мы сидели рядом, наслаждаясь теплым кофе все на том же балкончике, где некогда мне не хватило решимости признаться ему в своих чувствах – и буквально через пару дней он сделал предложение, отозвался:
– Решать это предстоит только тебе, Алеандра. Но я могу обрисовать ряд решений, и показать, каковы их слабые и сильные моменты. Мы уже думали об этом, я, Пиу и Бэн. В случае освобождения Оринэи она может войти в Империю, мы, разумеется, сохраняем брак. В таком случае народ потеряет независимость, если говорить об этом, однако Никтоварилья возьмет на себя восстановление домов, школ, храмов, фабрик, ферм, полей, систем орошения. Все то, что разрушено в результате роккандской оккупации, в общем, Империя будет восстанавливать сама, разумеется, ряд законов будет приведен в соответствие с общими для Никтоварильи, введены деньги Империи, школьная система… Думаю, нет необходимости разжевывать все, что кроется за словами «войдет в состав Империи», – отмахнулся он в итоге. – Разумеется, оринэйские земли будут защищены, Нерушимая пройдет уже по вашей границе, и, думаю, народ не возмутится на некоторые неудобства, которые придется преодолеть. Империя может не включить Оринэю в свой состав – и даже если по каким-то причинам брак не сможет быть расторгнут. Ты сможешь передать трон Фэрну Шауру, или Саату – насколько я знаю, он жив. Более того, любому иному лицу, которое сочтешь достойным. Я буду первым, кто примет подобное решение, – мужчина крепко сжал мою руку, улыбнувшись уголками губ. – Даже в таком случае, конечно, речь будет идти о союзе и помощи, в мирное время и в случае новой агрессии по отношению к королевству. Однако основные тяготы его восстановления и укрепления лягут на плечи оинэйцев. Зато будет полностью независимая страна, которая сможет устанавливать законы, придерживаться позиций и традиций, что тоже имеет плюсы и минусы…
– Я понимаю, – согласилась я. – Если брак будет расторгнут, в общем-то произойдет то же самое, только династия останется прежней. Но я не знаю… Оринэйские земли богаты лесами, мехами, дичью – и многая весьма востребована в лекарском деле, в магии… Руды, драгоценные камни, плодородная почва. Империя бы со временем получила много выгод от такой провинции, – я искренне не знала, как было бы лучше поступить, если бы этот негаданный союз состоялся. Было бы лучше для моих подданных жить в трудностях, но свободными, независимыми, или жить под крылом богатой и мощной Империи, но слиться с ней и многое потерять или изменить?
– Но прежде пришлось бы, не обессудь, очень потратиться. Сейчас это была бы скорее проблемная провинция, нежели выгодная. Разве что при Тио она стала бы приносить плоды. – Хмыкнул Арэн. – Ты ведь понимаешь, вложить нужно будет немеренно и сил, и времени, и денег. Однако решать здесь тебе, я понимаю твои сомнения, и не стану ни к чему принуждать. Мне не нужна Оринэя насильными методами – я уважаю ваш народ, наши страны веками были дружны, и я уверен, что решение принимать надлежит оринэйцам.
– Ну, – наконец решилась я, вновь устыдившись опасений и подозрений о том, что он покушается на власть над моим народом. – У меня на это решение еще достаточно много времени, Арэн. Оринэя пока еще остается во власти Карлона, – я поднялась, опираясь на изящные, украшенные извивающимися драконами из бронзы с позолотой перила ограды, и взглянула вниз, на парк, по которому прогуливались дамы и господа, жившие во дворце. – И незвестно, когда станет свободной – едва ли этого можно будет добиться дипломатией, а война еще больше разорит земли, пошатнет богатство Империи, и восстанавливать проблемную провинцию будет еще труднее, – моего виска мягко коснулись теплые губы и рука легла на талию со спины.
– Я не хочу обидеть Оринэю и твой народ, – заметил Арэн. – Если вы захотите войти в состав Империи, Никтоварилья сделает все возможное, и даже если нет – мы обязательно вам поможем. Я ведь когда-то, десяток лет назад, нарушил законы Совета Всех Земель и вошел в роккандские пределы без позволения Карлона. И все равно опоздал…
– Но многих не угнали в рабство только благодаря вам, – шепнула я. – Арэн, мы очень признательны Никтоварилье за то, что вы единственные, кто пришел на помощь в трудный миг. Было много обещаний, помог Дукон, и я чувствую вину перед королем Санджаем – его единственный сын исчез вместе с отцом. Но никто не пришел на помощь так, как ваша Империя… И второй вопрос, он проще. Я слышала, что женщины у вас берут фамилию мужа. У нас было так же, просто… Моя фамилия, все же… – замялась я.
– Единственная в династии? – понимающе вздохнул никтоварилианец. – Об этом я тоже думал, но на самом деле закона, обязующего тебя стать Фамэ, нет, хотя я всерьез задумался о приведении семейных традиций и законов к единообразию. Сейчас в Империи есть уголки, где женщины бесправны, есть дамы, которые берут фамилию мужа, или делают двойную, некоторые и вовсе сохраняют девичью. Бороться с традициями непросто, но в крупных городах мы давно отошли от жесткого положения жены. В твоем случае все будет объяснимо и весьма понятно – ты из уважаемого рода, единственная, кто официально остался, и хочешь сохранить память отцов. Ты можешь стать Фамэ и вернуть прежнюю после развода, можешь стать Фамэ и остаться ей, даже когда мы расторгнем брак, или, – пожал он плечами. – Стать Фамэ и остаться моей женой. И, наконец, двойную фамилию или вовсе не менять ее…
– А как мои решения могут сказаться на твоем образе в глазах народа? – уточнила я, покосившись на Арэна и прижавшись щекой к крепкому мускулистому плечу. – Если я, скажем, оставлю родную фамилию?
– Традиции, конечно, говорят, что женщине следует войти в род мужа. Но у нас необычная ситуация, это не закон… Не скажу, что очень оценят, но поймут. И у тебя еще есть время подумать, как лучше будет поступить, как и над, собственно, судьбой Зеленого Королевства…
– Я не хочу, чтобы мои поступки сразу после свадьбы вызывали вопросы у твоих подданных, Арэн, – я облизнула немного пересохшие губы и скользнула взглядом по зеленому, ухоженному парку внизу. Скоро он станет принадлежать и мне. – А они неизменно возникнут, если я сохраню родную фамилию, и даже если возьму двойную. Почти все считают брак фактическим, и я не хочу уронить твое имя. Я стану Фамэ, на время нашего союза, – рука крепче прижала меня к сильному теплому телу, и мужчина благодарно улыбнулся в ответ, коротко кивнув.
– Разумный выбор с твоей стороны, Аля, – согласился он. – Пожалуй, весьма справедливое решение, не могу не признать. Что касается Королевства, давай сперва дождемся, когда оно станет свободным? Да и к копанию в архивах неплохо будет после венчания вернуться. До бумаг, посвященных отношениям с Оринэей, я добрался, но их там довольно много, займемся вместе…
– А сейчас дел и так с лихвой, – согласилась я, позволяя себе обнять сильное огромное тело, рядом с которым я сама себе казалась крошечной, и потянуться губами к теплым горьким губам. Брак формален, думала я, но сделать его капельку более настоящим мне безумно хотелось.
***
Намеченная для венчания дата неумолимо приближалась, я понемногу стала понимать особенности нравов Империи, знала основные ее законы, и даже способна была кое-как понимать фарсин и немного на нем говорить. Язык давался мне необыкновенно тяжело, хотя в то же время я вполне неплохо освоилась с самирским, и уже совершенно спокойно разговаривала, кроме как с Ниэни и иногда Дорром, на наанаке. Познакомилась я и с первыми лицами страны, знала основную ее историю, ее провинции, географию, населявшие ее создания уже не просто в тех рамках, в каких надлежало знать переселенке из стран Запада. Но начинающей свой путь на троне будущей Императрице. Почти готово было и подвенеченое платье, придуманное будущей золовкой, и именно в ее покои я направлялась в то утро в компании Императрицы Карсы и служанок, чтобы взглянуть на украшения – определиться с моими и с теми, что наденут дамы семьи Фамэ.
Вместе с этим посетовала я бабушке жениха и на то, что дамы, и прежде нередко мнившие меня то подругой семьи, то пассией Фэрта, то чуть ли не фавориткой государя, теперь, всячески пытаясь блеснуть передо мной добродетелями и заслужить мое расположение – немудрено, невеста Императора подруга выгодная, иногда упоминали вещь крайне нелицеприятную. Конечно, будь брак формален не из-за того, что ситуация Оринэи ставила меня в тупик и мои чувства были безответны, она едва ли меня задевала бы, но все же чувства были, и чем ближе было венчание, тем сильнее они становились. Вещью этой были прежние романы Императора Арэна, коих, по сплетням, набралось с добрый десяток помимо официальной жены, и отчего-то, стоило представить его, обнимающим какую-нибудь дворянку, на глаза от ревности и обиды наворачивались слезы. И ведь не только обнимал, но и… целовал, точно так же, как меня, и даже больше. И если Лайнери была женой, и, как бы ни неприятно мне это было, но все происходило по закону и так и должно было быть, то вот эти женщины…
– Это называется ревность, – улыбнулась Императрица Карса, когда я посетовала ей на то, что мой будущий муж слишком уж большой любитель прекрасного пола. – Рассказали, что были другие, и все, обида, слезы… Не буду таить, детонька, были. Но Лайнери он всегда был верен, даже когда отношения совсем пропали, они ведь плохо уживались… Да и не десяток, так, пара, может тройка. Но и у тебя ведь и жених был, и сама же рассказывала, как с Фэрном Шауру началось, но не заладилось… – поддела она.
– Но я с ними… Мы просто…
– Арэн ведь тебя любит, милая. И уважает очень. Разве же он станет предавать твое доверие? – мягко улыбнулась женщина, остановившись и притормаживая меня. – Прошлое прошлому, но пока ты будешь рядом, другой не появится, поверь мне. Он ведь на опыте знает, как это больно.
– Я никогда так не поступлю с ним, – к щекам прилила кровь и в висках зашумело. Может быть, и не буду с ним как жена, но и с другим тоже не стану.
– Я знаю, девочка, – кивнула пожилая вдова, и постучала по двери гостиной Иларды изящным молоточком в форме колокола. Дверь отворилась не сразу, и почему-то щеки девушки, торопливо поправлявшей складки юбок, покрыл густой румянец. Да и губы как-то немного опухли… Впрочем, причина и румянца, и того, что поясок домашнего платья принцессы был как-то немного криво повязан, обнаружилась быстро, тут же, в гостиной, в лице Сайрау, старательно делавшего вид, что он поглощен исключительно какими-то бумагами, и то и дело поправлявшего пенсне.
